Бай, флай

Анна закашлялась, и оттолкнула от себя чёрное пластиковое окно, с пляшущими на стекле буквами. Бесшумно скользнув по полированному льду стола, окно ударилось о стену и погрузилось во тьму.

Анна похлопала себя по груди, но першение не прекращалось. Наждачная рукавица ласково поглаживала нежно-розовую плоть горла все настойчивее и глубже. Боясь вздохнуть, чтобы не вызвать очередной приступ кашля, Анна подбежала к холодильнику, достала бутылку с минералкой и начала жадно пить.
Помогло. Сплюнув в салфетку остатки воды, вытерла с губ налипшие крошки наждака и включила телевизор.

Малой, родившейся всего месяц назад, было трудно бороться с внезапно обрушившимся на её голову водопадом. Отчаянно она пыталась удержаться внутри.
Цепляясь за скользкие стенки своего пристанища, Малая взбиралась на жирные, ещё пульсирующие жизнью животы спящих сестёр. Одни из них уже плавали на поверхности, другие, так и не всплыв, медленно вздувались бархатными подушками на дне, лопались, выпуская на мутную гладь крохотные алые струйки.
Малая задержала дыхание, и отдавшись воле бушующего тайфуна, нехотя вырвалась наружу.

С трудом разжав хрустящие двери салфетки она отряхнулась, пригладила взъерошенный водопадом пепельно-голубой муслин, и подняла голову.
Вокруг всё закружилось. Предметы, месяц казавшиеся воплощением красоты, изящества и света преобразились, скривясь бесформенными чёрными кляксами на стенах ставшей родной комнаты.
Пошатнувшись, Малая начала заваливаться на бок, но не успев упасть, встрепенулась, заметив прямо перед собой горящую синим дорожку.

Малая знала, что ей туда. Что там спасение, надежда, жизнь,-в этом маленьком черном окне, за стеклом которого изо дня в день боролись безмолвная тьма равнодушия, и сжирающая до костей вера.
Из последних сил Малая бросилась на свет, но в глазах потемнело, и знакомый первобытный запах увлек ее в сторону.

Мать... Стоя перед потрескавшимися от времени, пожелтевшими стенами склепа, Малая как завороженная водила вдоль них носом.
Мать... Даже не видя, Малая чувствовала её.

И, спустя много лет после погребения, белоснежно-девственный хитин её платья казался нетронутым, две туго заплетённые косы ниспадали на красный бархат рукавов, разрубив черной сталью жизнь последующих на до и после. Королева.
Зелёный сатин. Тугой и крепкий, расшитый красным бисером по краям, с удушливым запахом счастья, звенящего в ушах. Старшая сестра.
А Средняя... Малая замерла, чувствуя рассматривающий ее сквозь стены склепа, павлиний глаз сестры. Радужный хитин местами потрескался, и один из лоскутов торчал наружу, как акулий плавник, предупреждая об опасности.

А дальше... Могилы шли одна за другой. Малая обмотала тоненькие косички вокруг своей шеи. Листая, рассматривала одну сестру за другой.
Идеально ровные, официальные позы очень быстро стали сменяться небрежными, жестокими захоронениями, с заломленными в спешке окостеневшими телами. Крошась, головы мешались с дряхлой тканью, рассыпаясь разноцветной пудрой по всему склепу-розовые, синие, лимонные; бархат, шелк, атлас. С каждой могилой они становились все меньше и меньше... А вот и пустые...

Ухватившись за выступ в стене, она поползла вверх. В окне снова загорелся свет. Понимая, что это ее последний шанс и медлить нельзя, Малая расправила пепельно-голубые крылья, и полетела.

На стекле плясали знакомые цифры и буквы.
Ещё чуть-чуть... Взлетев в воздух, склеп на секунду замер в раздумьи, а затем с грохотом опустился на полированный лёд стола.
Женский палец, увенчанный длинным бордовым ногтем, резко провел по стеклу, наглухо задернув шторы:
" Пошёл ты!"
Анна смахнула со стола в книгу крошечный голубой лоскуток, и поставила её обратно на полку. Дышать стало совсем легко.