Лес. Часть 9

Ему казалось, что этот день никогда не закончится. Он тянулся, вязкий, тяжелый и противный, бесконечно. И ему уже начинало казаться, что вся его жизнь прошла здесь, в этом лесу и состояла она только из этого странного и никак не заканчивающегося дня. Утром он встал, как всегда рано, опять пожалел, что нет у Лесника телевизора. Дома он волшебный ящик почти никогда и не выключал. Голоса, музыка, шум, стрельба, крики - все это было нужно ему, как наркотик, все наполняло неким смыслом его жизнь и всегда можно было увидеть того, кто живет хуже его самого и порадоваться этому. В избушке Лесника не то что телевизора, радио не было, магнитофона не было, на уши давила тишина, та самая чистая тишина, состоящая из шума ветра, скрипа незакрытой двери, мычания коровы, редкого лая собак и оглушительного тиканья часов. Он помотал головой, пытаясь избавиться от этого давящего безмолвия, прислушался, услышал, как во дворе умывается Антек, как всегда фыркая от удовольствия и разговаривая с собаками.
- Вот же, с этими тварями разговаривает чаще, чем со мной, брезгует, что ли? - негромко спросил Николай Волка. Тот заскулил. С Волком творилось непонятное и неладное. Временами он становился почти невидим, временами его качало, как тонкий лист бумаги, будто бы это и не живые душа и тело, а вырезанный из журнала силуэт. А сейчас Волк слегка потускнел, словно бегал под дождем и тот смыл его, оставив лишь карандашный набросок.
- Ну, что ты, что ты? Иди сюда.
Николай сел на пол и обнял Волка. Он оказался легким, почти невесомым, не грозный зверь из плоти и крови, а легкая, набитая ватой, игрушка.
- Откормить тебя надо бы, - сказал Николай Волку, встал и увидел, что на столе стоит кувшинчик молока, лежит буханка хлеба, подумал, что взрослому Волку это не еда и надо что-нибудь посолиднее. Нашел в буфете тушенку, открыл сразу несколько банок и вывалил вкусно пахнущее мясо в глубокую тарелку.
- Ешь, наедай фактуру!
Волк начал есть неохотно, принюхиваясь и облизывая длинным языком морду, он ел так, словно забыл, как это делается, но потом, войдя во вкус, съел все и вылизал тарелку, увлекшись, начал гонять ее по полу, разбил, испугался шума и попытался залезть под топчан. Николай рассмеялся.
- Подумаешь, тарелка, вон у него их сколько! Вылазь, в обиду не дам.
Он гладил Волка по густой шерсти, смотрел, как тот сыто облизывается и так ему стало хорошо и покойно, что он даже не услышал звук открывающейся двери.
- Покормил? Ну, вот и славно, а то я уже запереживал за вас обоих. Умываться пойдешь? Вода - это то, с чего надо день начинать. С воды, огня и земли! Умылся, огонь в очаге развел, по земле босиком походил, вот, считай, день и задался, потом уж ничего дурного с тобой случиться не может.
Лесник деловито пошуровал в печке и вытащил чугунок с грибами.
- Отлично протомились, я тут еще и картошечки запек, пока ты спал, иди, укропа нарви и земляники насобирай, да этого белого разгильдяя отправим домой. Лес ему уже надоел, да и он Лесу тоже. Зайцев перепугал, волков потревожил, пацан пацаном, пусть лучше дом сторожит, толку больше.
Запах от чугунка шел такой, что Николаю невыносимо захотелось выпить и закусить этими самыми, томлеными в сливках, грибами.
- Иди, иди, - лесник заметил, как гость сглотнул слюну и помрачнел, - ты уже все облазил, нет у меня ничего крепче воды из колодца, даже компот скисать не успевает, выпиваю я его, в ягодах самый витамин сейчас. Надо к зиме запасаться, чую холодная будет, суровая.
Умываться ледяной водой Николай отказался, мрачно вышел из дома, а Лесник заметил, что в груди гостя зашевелился черный паук, свивая черный кокон, не определившись, где ему лучше у сердца или на горле. "Вот же цепляются как! Хватучие! Ну, ничего! И не таких пугали, разберемся", - подумал Антек и стал заворачивать чугунок и картошку в старое одеяло. Из огорода Николай пришел совсем без настроения, выпить захотелось еще больше, глаза резал яркий свет и ему больше всего на свете хотелось сейчас лечь где-нибудь в темной комнате, натянуть на голову одеяло и попробовать перетерпеть эту жуткую жажду, изнуряющую и мучительную.
- Черкни дочке пару строк, волнуется за тебя, переживает.
- Обойдется!
- Тебе обойдется, а ей нет, ей нервы, пиши, от тебя не убудет.
Николай сел за стол и непослушной, дрожавшей рукой написал, что он жив и здоров, живет в избе, ест здоровую деревенскую пищу и никто его не обижает.
- Доволен? - спросил он у Лесника, следящего за тем, что он там пишет.
- Доволен, ставь подпись, надпиши, что ей и пошли.
- Куда?
- Как куда? Санки кобель по земле тащить будет? По травке? Он то сможет, да вот боюсь, перевернет и бросит, а нам непременно надо, чтобы корзинка доставлена была. Вот и понесем ее до границы снега. А там этого обалдуя впряжем и обратно. Дел сегодня полно!
- У тебя всегда дел полно, - пробурчал Николай и вяло поплелся во двор. Потом он вспоминал этот поход и так и не смог понять, что же казалось ему таким сложным. Корзина была с двумя ручками, не сильно тяжелая, несли вдвоем, санки Антек нес в левой руке сам, Бульдозер весело бежал рядом, иногда убегал, шумел в кустах, пару раз выгнал на низ зайцев, пытался погнаться за ними, но Лесник строго прикрикнул на него и пес, смущенный и пристыженный послушно возвратился. Николаю путь до снега показался страшно длинным и трудным. Догадайся он, что ждет его дальше тем же днем, он бы продлил дорогу как можно дольше, но кто же знал...
- Ну вот тут мы тебя и запряжем, белый оболтус. Иди сюда и запомни, корзину ты должен непременно доставить хозяину, понял? - Лесник прилаживал на Бульдозера самодельную упряжь (и когда он успел ее соорудить?) и разговаривал с ним так, что Николай не удивился бы, ответь ему собака на чистом русском языке. - Беги аккуратно и не торопись, чтобы санки не перевернулись, понял? - Антек потрепал пса по голове и посмотрел ему в глаза. - Понял, молодец! Беги!
Николай начал уже подмерзать, пошел ведь без куртки, а от снежного леса ощутимо тянуло холодом, не так, как должно было быть - морозно и сурово, но тоже неприятно, если стоять там в одной рубашке. Он посмотрел, как Бульдозер, повиливая большим задом аккуратно пошел по тропинке и поторопил Лесника:
- Пойдем? Замерз я.
- А вот сейчас отогреешься, - Антек улыбнулся так зубасто, что Николай сразу понял, не к добру.
Так и оказалось. Приспичило хозяину вымыть полы в доме именно родниковой водой.
- Есть такой родник, Семеныч, тут недалеко, вода там вкусная, словами не передать, и, говорят, серебро в ней есть, поэтому она и целебная, пить ее полезно.
- Кто говорит?
- Что?
- Кто говорит про серебро? Ты же один живешь и не ври, что сюда ученые за пробами воды наведывались.
- Говорят, - повторил Лесник и усмехнулся.
В сарае нашлась большая фляга, в таких раньше молоко возили, вроде бы. Откуда она здесь? Нашлась и тележка на колесиках, размером как раз под флягу. Николай заикнулся, что можно несколько пластиковых пятилитровых бутылок набрать и принести, но Антек строго ему ответил, что во-первых, мало будет, а во-вторых, вернее это во-первых и есть, нет у него таких бутылок.
- А вот сорок литров нам как раз и хватит!
- На что?
- А на все необходимое, - омерзительно веселый и свежий Лесник хохотнул и отправился в Лес, Николай поплелся за ним, не заметив, как серые тени Волка и Бурана тоже направились в чащу.
- Ты смотри, ели какие! Вековые, красивые, как на картинке! Смотри мох какой мягкий, что твоя перина! Грибов должно быть много, завтра пойдем пособираем, суп можно сварить, пожарить, гриб, он вкусен и питателен, почти как мясо, да и на охоту надо бы сходить, тушенки на всех наших бобиков не хватит, - Антек шел и шел, говоря обо всем, что в голову придет, забалтывал Николая, отвлекал от неприятных мыслей, да паука у него на горле контролировал. Паук стал явнее и омерзительнее - черный, мохнатый, а глазки красным отсвечивали. "Понятно," подумал Лесник, "прав я был, за ночь оно возродилось, надо было вчера полы родниковой водой мыть, тварь изгонять, вернулась, подлая, ну, ничего, пока не прижилась, мы ее враз усмирим."
Шли они почти час, Николай устал и с трудом верил, что сможет дойти обратно. Да и зачем, спрашивается шли? Ручей, как ручей, журчит себе, рассказывает байки. Кто-то, Антек, наверное, выложил камнем небольшую чашу, словно раковину, ниже чаша побольше, как раз под флягу, чтобы ее положить можно было и воды набрать. А после этой чаши ручей в земле пропадал, как и не было его! Семеныч так устал и вспотел, что без всяких понуканий и напился и умылся как следует, фыркая от наслаждения. Волк и Буран, толкаясь попытались целиком в воду залезть, долго и жадно лакали, а потом отряхивались так, что Николай и Антек сами мокрыми оказались.
- Вот черти, - смеялся Лесник и, подождав пока стечет вода, тоже напился, а потом и флягу наполнил. Вдвоем, с большим трудом они поставили ее на тележку.
- И как ее катить? Тут же сплошные корни и тропинка то есть, то нет?
- А потихонечку, куда нам торопиться?
- Может быть в руках донесем?
- Сдурел? Я-то ладно, а вот ты надорвешься, еще грыжа вылезет. Нет, только катить. Поехали.
Легко сказать, да невозможно сделать. И шли черепашьим шагом и придерживали флягу, да только все равно упала она и половина воды разлилась.
- Черт возьми! Ну, шут с ней, половину довезем, все полегче будет, - Николай даже обрадовался такому исходу дела.
- Погоди, нам нужна полная, все сорок литров, возвращаемся, - Антек и слушать ничего не стал, упрямец, повернул назад, к ручью.
Им пришлось возвращаться семь раз, они вымокли до нитки, устали, даже Волк с Бураном уже не бегали вокруг них, а тихо и неторопливо шли по еле заметной тропке. Вот тогда-то, уже еле-еле перебирая ногами, Николай и подумал, что этот изнурительный день все никак не заканчивается и что уже целую вечность он пытается довезти старую алюминиевую флягу полную целебной воды до странного дома. Он так измучился, что хотел лечь прямо на этот мягкий, как перина мох и заснуть, а проснуться уже дома, в родной квартире и чтобы это все было сном, который он потом перескажет собутыльникам и они выпьют, счастливые тем, что это вымысел, сказка, что такого в жизни не бывает.
- Заснул, Семеныч? Почти пришли, - Лесник посмотрел на Николая и довольно улыбнулся. Паук почти исчез, смытый потом и водой, - ты на скамеечке у дома посиди, а я быстренько полы протру.
"Двужильный, гад," подумал Николай и силы у него закончились. Он плюхнулся на лавку, потом лег на нее и, не обращая внимания, что лежит на жестком и без подушки и заснул. Лесник разбудил его вечером. Как всегда румяный и бодрый, он вылил на Николая остатки воды из фляги, дал полотенце и сухую одежду и позвал ужинать.
Осточертевшей гречки не было, была вкусная жареная картошка с тушенкой. Собакам Лесник налил какой-то похлебки и они тут же, в доме, шумно и аппетитно хлебали варево, забрызгивая все вокруг.
- Полы же помыл, не жалко своего труда?
- Подотру, они соскучились, вон твой как одним глазом косит, боится, что ты исчезнешь, нечего ему лишний раз нервничать.
Волк действительно быстро поел, подошел к Николаю, положил ему морду на колени и блаженно засопел.
- Люблю я собак, да и кошек люблю, может рысь приучу или дикую какую кошку, домашние что-то не приходят.
- Так заведи, вон их сколько бегает!
- Мне так нельзя, сама должна прийти, добровольно, вон, как эта стая пришла, - он кивнул на четверых собак, сытых и довольных.
- Что это за странное место, Антек? - спросил Николай уже за чаем. Он выспался и остатки усталости ушли, по телу разлилась нега, как после хорошего трудового дня, да он таким и был. И начался вроде бы с отвратительного настроения, а вот заканчивается в радости и спокойствии.
- Сколько гостей было, ты первый спросил, остальные воспринимали все, как должное. Думали, что если попытаться все это объяснить, - Лесник обвел рукой дом, - оно и исчезнуть может. А ты раз спросил, не побоялся, расскажу. Когда я только здесь поселился, а вот про как и когда это произошло не спрашивай, не отвечу все равно, приснился мне сон. Знаешь, как это бывает, вроде бы сон, а вроде бы и наяву все. Так вот, привиделась мне девушка необыкновенной красоты. Лицо помню, а описать не могу, наверное потому, что у каждого своя красота, каждый по своему ее понимает. Сказала та красавица, что я теперь живу в ее доме, что родилась она очень давно и еще девушкой стала возлюбленной Времени.
- Это как еще?
- Мы же говорим: "Баловень удачи", "Любимец фортуны", почему бы не быть и Возлюбленной Времени? Очень даже возможно. Оно, то есть, Время, подарило ей вечную молодость, но из-за этого ее сначала попытались сжечь на костре, как ведьму, он ее спас, потом ее опять преследовали и сильно ей это надоело, поэтому, наконец, она попросила его сделать ей убежище, где бы она была в безопасности. Именно поэтому он и построил этот дом. Она рассказала мне, как она жила здесь, как в ее распоряжении были месяцы, годы и даже эпохи... Но Время не всесильно и вот, когда оно было чем-то сильно занято (видимо была эпоха перемен, трудные времена или что-то еще), оно на несколько месяцев забыло про девушку и она сразу же превратилась в глубокую старуху. Она много спала, почти ничего не ела, но так как она долго была рядом со Временем, кое-чему она научилась и здесь, в этой избушке, она остановила своего возлюбленного. Почти. Она позволяла времени ползти со скоростью больной и истощенной улитки, она  растягивала его, как могла, в надежде, что придет сам ее возлюбленный и вновь сделает ее молодой и сильной.
- Он не смог?
- Нет, Время - не вечная молодость и оно не всесильно, так оно и сказало ей, продолжая ее любить и восхищаться, но девушка не захотела долго жить беспомощной старухой. Они договорились, что она умрет, но возродится в другом теле и уже никогда не отпустит Время больше, чем на день.
- Она это сделала? Она возродилась?
- Я надеюсь на это. Но кто знает... Она все еще немного здесь и время порой ведет себя очень странно.
- Я заметил. Сегодняшний день растянулся минимум в два раза.
Лесник усмехнулся.
- Так и есть, время здесь своенравно, но оно всегда делает то, за что его потом сердечно благодарят.
- Благодарят, - задумчиво повторил Николай и с этим его словом часы затикали немного быстрее и этот день - длинный, тяжелый и полный событий, которые мог заметить только очень прозорливый глаз, наконец-то закончился.

Продолжение следует.