Мститель. Мопассан

Когда г-н Антуан Лёйе женился на вдове Матильде Сури, он был влюблён в неё уже 10 лет.
Г-н Сури был его другом, школьным товарищем. Лёйе очень его любил, но находил слегка простоватым. Он часто говорил: “Бедняга Сури не изобретёт пороха”.
Когда Сури женился на Матильде Дюваль, Лёйе был удивлён и слегка задет, так как сам имел на неё виды. Это была дочь соседки, галантерейщицы, удалившейся на пенсию с небольшим капиталом. Девушка была миловидна и образованна. Она согласилась выйти замуж за Сури по расчёту.
Тогда Лёйе начал надеяться на другой исход. Он начал ухаживать за женой своего друга. Он был недурён собой и так же богат. Он был уверен в успехе, но ошибся. Тогда он влюбился по уши, но эта любовь была сдержанной и робкой из-за близкой дружбы с мужем. Мадам Сури поверила в то, что он перестал строить планы её завоевания и остался исключительно другом дома. Это продолжалось 9 лет.
Однажды утром посыльный принёс Лёйе отчаянную записку от неё. Сури умирал от аневризмы.
Сначала Лёйе содрогнулся от ужаса, так как был одного возраста с Сури, а потом испытал прилив необычайной радости, бесконечного облегчения и избавления от бремени. Мадам Сури была свободна.
Однако он принял скорбный вид и выдержал надлежащий срок траура. Через 15 месяцев он женился на вдове.
Он рассматривал свой поступок как естественный и даже великодушный. Это был поступок доброго друга и честного человека.
Наконец-то он был совершенно счастлив.

Они жили в отношениях самой сердечной дружбы, понимая друг друга с полуслова. У них не было секретов друг от друга, и они делились самыми сокровенными мыслями. Теперь Лёйе любил жену спокойной любовью, как нежную и преданную спутницу, полную ровню себе, которой мог доверить что угодно. Но у него в душе оставалась странная необъяснимая неприязнь к Сури, который обладал этой женщиной первый, который сорвал цветок её юности и слегка опошлил её. Память о мёртвом муже портила радость мужа живого, и эта посмертная ревность изводила теперь Лёйе днём и ночью.
Наконец, он стал без конца говорить о Сури, спрашивать у жены о самых интимных подробностях, хотел знать все его привычки. Он сопровождал ответы издёвками, которые, казалось, падали в самый гроб и доставали покойного, вспоминал его недостатки и промахи.
Он через каждые 5 минут звал жену, крича из одного конца дома в другой:
- Эй, Матильда!
- Я здесь, дорогой.
- Иди сюда, на одно слово.
Она приходила с неизменной улыбкой, зная заранее, что речь пойдёт о Сури и потакая этой безобидной слабости своего нового супруга.
- Скажи-ка, ты помнишь тот вечер, когда Сури хотел взять надо мной верх, говоря, что низкорослых мужчин женщины любят больше, чем высоких?
И он пускался в рассуждения, которые порочили покойника и возвышали его самого, так как он был высокого роста.
Мадам Лёйе давала ему понять, что он прав, совершенно прав, и смеялась от души, отпуская невинные шутки в сторону бывшего мужа к огромной радости нынешнего, который неизменно заканчивал так:
- Что ни говори, этот Сури – болван.

Они были счастливы. Лёйе не упускал ни одной возможности показать жене свою любовь.
Однажды ночью они долго не могли уснуть, оба смущённые возвратом юного пыла, и Лёйе, который держал супругу в объятиях и целовал в губы, внезапно спросил:
- Скажи-ка, дорогая…
- Что?
- Сури… как бы это получше сформулировать… он был очень в тебя влюблён?
Она вернула ему поцелуй и прошептала:
- Не настолько, как ты, котик.
Его мужское самолюбие было польщено, и он продолжил:
- Должно быть, он был… был… неловок?
Она не ответила и только рассмеялась, пряча лицо на шее мужа.
Он продолжал:
- Должно быть, он был очень, очень неловок?
Она сделала лёгкое движение головой, означавшее: “Да, очень”.
Он не успокаивался:
- Должно быть, он очень досаждал тебе по ночам?
На этот раз она ответила в приливе откровенности:
- О, да!
Он вновь поцеловал её за эти слова и прошептал: “Какая скотина! Ты не была счастлива с ним?”
Она ответила: “Нет. С ним было невесело”.
Лёйе был совершенно очарован, установив в своём мозге контраст между прошлым и нынешним положением жены.
Он помолчал немного, а затем спросил в приливе веселья:
- Знаешь что?
- Что?
- Обещаешь ответить честно?
- Конечно, друг мой.
- Тогда скажи, у тебя никогда не было желания… изменить этому недотёпе Сури?
Мадам Лёйе издала стыдливое “О!” и ещё глубже зарылась лицом в грудь мужа. Но он заметил, что она смеётся.
Он продолжал настаивать: “Ну, признайся! Ему так пошли бы рога, этой дурьей башке! Бедняга Сури. Ты можешь всё мне рассказать, дорогая”.
Он настаивал на этом “мне”, думая, что если у неё когда-нибудь и было желание изменить Сури, то это с ним, с Лёйе, и дрожал от радостного предвкушения ответа, готовый простить жену, если она окажется не настолько добродетельной, как он привык считать.
Но она не отвечала и продолжала смеяться, словно её очень веселило какое-то воспоминание.
Лёйе тоже начал смеяться при мысли о рогатом Сури! Какая хорошая шутка! Ха-ха, какая смешная шутка!
Он бормотал сквозь смех: “Бедняга Сури, ха-ха, да, ему пошли бы рога, ха-ха!”
Мадам Лёйе теперь корчилась от смеха, смеясь до слёз, почти до крика.
Лёйе повотрял: “Сознайся, сознайся. Будь честна. Ты же понимаешь, что МНЕ это не будет неприятно”.
Тогда она пролепетала, задыхаясь: “Да, да”.
Муж переспросил: “Что “да”? Ну же, ничего не утаивай”.
Теперь она смеялась очень тихо и, поднеся губы к самому уху Лёйе, доверительно прошептала: “Да… я ему изменила”.
Он почувствовал ледяную дрожь по спине и растерянно переспросил: “Ты… ты… ему изменила?”
Она по-прежнему думала, что ему нравится эта шутка, и ответила: “Да… взяла и изменила”.
Он почувствовал необходимость сесть на кровати – настолько его душили эмоции и прерывалось дыхание, словно он только что узнал, что сам стал рогат.
Сначала он молчал, но через несколько секунд сказал только: “А!”
Она тоже перестала смеяться, осознав, что шутка зашла слишком далеко.
Наконец Лёйе спросил: “И с кем же?”
Она не отвечала, подыскивая аргументы.
Он повторил: “С кем?”
Она ответила, наконец: “С одним молодым человеком”.
Он резко повернулся к ней и сухо сказал: “Я понимаю, что не с кухаркой. Я тебя спрашиваю, с каким молодым человеком, понятно?"
Она молчала. Он схватил простыню, которой она закрывала лицо, и швырнул полотно на середину кровати, повторяя:
- Я хочу знать, с каким молодым человеком?
Тогда она произнесла с усилием: “Я хотела пошутить”.
Но он дрожал от гнева: “Что? Хотела пошутить? Значит, ты хотела посмеяться надо мной? Я не куплюсь на такой обман, слышишь? Я спрашиваю, как его звали?”
Она не отвечала и неподвижно лежала на спине.
Он схватил её за локоть и сильно сжал: “Ты меня слышишь? Я привык, чтобы мне отвечали, когда я спрашиваю!”
Она нервно произнесла: “Ты теряешь самоконтроль, оставь меня в покое!”
Он дрожал от ярости, не находя слов, и начал трясти жену изо всех сил: “Ты меня слышишь? Ты меня слышишь?”
Она резко дёрнулась, чтобы вырваться, и задела пальцами кончик носа мужа. Он вышел из себя, думая, что она хотела дать ему пощёчину, и набросился на неё.
Теперь он лежал на ней и бил по лицу, крича: “Вот тебе! Вот тебе! Шлюха! Шлюха! Дрянь!”
Когда приступ ярости прошёл и его силы иссякли, он встал и направился к комоду, чтобы налить себе сладкой воды, капнув в неё эссенцией флёр-д’оранжа, так как чувствовал себя на грани обморока.
Она рыдала в постели, чувствуя, что их счастью наступил конец – по её вине.
Тогда она пролепетала: “Послушай, Антуан, иди сюда, я тебя обманула. Ты всё сейчас поймёшь, выслушай меня”.
И, готовая к защите на этот раз, вооружённая хитростями и уловками, она приподняла растрёпанную головку в сбившемся чепчике.
Он повернулся к ней и подошёл, стыдясь того, что бил её, но чувствуя в сердце неисчерпаемую ненависть к этой женщине, которая изменила Сури.

6 ноября 1883
(Переведено 21 декабря 2019)