I. Сделка

Алиса Алисова и Андрей Беляков

СДЕЛКА

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ.
 ПОЛЕТ

    Путешествие проходило стандартно. Собственно, термин «путешествие» не совсем приемлем — это звезды и целые галактики медленно проплывали вдоль узких иллюминаторов; внутри аппарата было тихо и спокойно. В разреженной азотной атмосфере агрегата иногда начинало легко мерцать — и нечто обретало видимые рептилоидные очертания.
    Корректоры Вселенной — «рептилоиды»  —  путешествуют в пространстве и во времени в поисках парадигмы Вселенной, по ходу дела поправляя информационные искривления, которые могут потенциально грозить локальным схлопыванием энергии. Все должно быть в балансе. Энергия и разум черпаются из бесконечного эфирного и информационного поля. Вечность их не беспокоит — ибо обыденнна. Собственно, «рептилоиды» — название условное. Нет необходимости физического овеществления сущности. Но для удобства, а большей частью — для развлечения, была избрана рептилоидность — как оптимум соотношения всех факторов физического существования. Эмоции потреблялись как десерт и когда позволяли обстоятельства — чтобы не мешать выполнению задачи.  Никто не помнит — где они были добыты и из какой экспедиции и когда привезены — давно это было... Но хранились они в герметическом контейнере,  сконцентрированные азотистым соединением водорода; распоряжался ими только Главный — выдавая очень редко и крайне дозированно, во избежание привыкания. Такая роскошь непозволительна в суровом вселенском пространстве и вечном путешествии по нему... Впрочем, «рептилоиды» не испытывали дискомфорта по поводу отсутствия эмоций — эволюция об этом позаботилась; они смотрели на них как на минутную забаву, увлечение которыми сущностно подрывает качество существования, делает мир уже, а мироздание сжимается до размера теннисного мячика. При длительном контакте с эмоциями есть риск потерять свое вечное «Я». До такого дело не доходило — но это предупреждение стало главным в инструкции использования эмоций. Собственно, и большого удовольствия они не приносили — если сравнивать с тем, что даровалось процессом бесконечного познания и постоянного, из поколения в поколение, расширением круга своего мироздания. Вот от этого, действительно, может захватить дух —  если выражаться в терминологии, близкой человеческому пониманию.
  Впрочем, вселенская бесконечность  — вполне обжита, дорога неожиданностей не таит, скучно не бывает, задача выполняется по плану...



ЧАСТЬ ВТОРАЯ.
ПРЕРВАННЫЙ ПОЛЕТ

   Новых объектов не обнаружено. Монотонно струились вдалеке Млечный путь и галактики, изредка кометы — как тоненькие волоски — мелькали вдали. Скорость никак не чувствовалась. Свет звезд рождался на глазах — и так же на глазах таял, рассыпаясь искрами астероидов, на доли секунды озарявшими умирающую звезду. Искривлений времени и пространства на этом отрезке пути было не так уж много, полет вполне спокойный. Рутинный автопилот, контролируемый изредка мыслью ведущего, вел себя предсказуемо.  Как раз время попробовать навыки ручного управления временем (это входило в обязательную практику всех путешественников). Поручено младшему, первый раз отправленного в такую экспедицию с тройным превышением скорости светового излучения. «Не гони, попробуй максимально уменьшить скорость, не выходя за параболу мыслимого горизонта». Старался. Не получилось. Автопилот опоздал на три сотые секунды. Хватило, чтобы  не только свалиться с параболы — но и выйти на горизонт видимой планеты, обладавшей, к сожалению, не только гравитацией, но и некоими дополнительными устройствами, вдруг оказавшими воздействие на аппарат. Он стал тяжелеть, ретилоидность пришлось убрать — и так слишком большие нагрузки. Был включен запасной энергоблок с забором энергии извне. Но драгоценные доли секунды потеряны — и аппарат стал видимым, скорость была безвозвратно потеряна, он плавно опустился на колеблющуюся, крайне неровную поверхность.
    ...РЛС сработала отлично — доложено руководству. Неизвестный объект, слегка подмяв ели, находится в Бобровом логу, периметр окружен...

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ.
ВОПЛОЩЕНИЕ

    Выполнение задачи обросло дополнительными условиями, которые не то чтобы усложняли ее — но делали путь достижения немного длиннее. На пару звеньев, что несущественно. Но все же пришлось слегка отвлечься. Видимые формы жизни были необычны, передвигались на двух конечностях, большая часть физического тела зачем-то (камуфляж? хотя очень примитивный) была укрыта неживой материей,  очевидно затруднявшей восприятие энергии и эффективность функционирования. Существ было количеством 6-7, вдали темнели какие-то параллепипиды с тупым острием, направленным в сторону аппарата. И возле них тоже суетились существа. Посмотрев вблизи, ведущий убедился — то, чем были прикрыты эти формы живого, еще и отличалось затейливостью деталей, явно искусственно внедренных в основное полотно. На плечах — признаки допотопного ручного управления, почему-то в виде звездочек  (видимо, очень подвижны выступы по бокам верхней круглой части э
тих существ — и наклоняя ее, они могут касаться кнопок-звездочек). Но необходимой для этого детализации — физической или энергетической — ведущий не заметил. Передние конечности удлинялись какими-то искусственными деталями странной формы, явно мешающими перемещению по поверхности, которая не отличалось ровностью — и существа смешно поднимали по очереди каждую конечность — видимо, не хватало энергии, чтобы переместиться над поверхностью в нужном направлении. «Очень энергозатратный и неэффективный способ существования»,  — отметил ведущий. По странным телодвижениям, а больше — по мыслеформам, он определил: существами движет страх. Они вообще управляемы эмоциями. Вероятно, одна из наиболее примитивных форм живой материи.
    «Не повезло, придется воплощаться»...

ЧАСТЬ ЧЕТВЕРТАЯ.
СВОИ СРЕДИ ЧУЖИХ

    Из странного объекта вышли и тут же остановились пять бородатых мужчин и один — совсем молодой, усики едва пробивались. В защитном камуфляже (никаких скафандров!), но без оружия, они приветливо улыбались, один выступил вперед и протянул руку. Пономаренко дал команду всем стоять на месте, опасливо приближаться не стал, руки — сделал вид — не заметил. «Кто такие?»  — «Секретные испытания, разглашать не могу, код-сигнал для связи с высшим руководством — 1591 трампнаш».  Пономаренко стало жарко, фуражка сдвинулась на затылок и вбок, по шее за воротник потекли струйки пота. «Пока с нами проедем». Главный бородач улыбнулся, сделал незаметное движение, и все двинулись  вниз. Пономаренко лихорадило — как докладывать и кому? Вызвал на связь непосредственного начальника — «тут-де секретный объект приземлился, просят связи с высшим руководством»  — получил в ответ по затылку, обещание внеплановой встречи с психиатром, освобождение от давящих плечи погон и еще много других заманчивых предложений. Ничего не оставалось, как проявить личное мужество.
    В автобусе бородачи вдруг предложили коньяк — старый, армянский, еще советских лет. «Откуда?!» — обожгло подозрительным испугом. Но отказаться сил не было. «А вообще — славные ребята, видно — бывалые... как бы не в грязь лицом...»
   «У нас тут универсиада намечается, вот следим, повышенная готовность... 24 часа в сутки...». Бородач все понимал, все знал, сочувствовал тяжелой службе. Предложил помощь — раз уж застряли ненароком («...и никто знать не будет, только мы, зато победа — гарантирована, двух шпионов еще поймаем, терракт предотвратим — тебе вся слава, а нам — тренировка по заданию»). Колебался Пономаренко. «А!  — Была не была!»  —  согласился.
    Дальше все пошло по плану...


ЧАСТЬ ПЯТАЯ.
УНИВЕРСИАДА. ОТКРЫТИЕ

   Город прихорашивался. Живые ели воткнуты в снег, балконы домов покрашены трендовым серым — цвет 7-40, а если красить нечего — обшиты серым (7-40!) сайдингом; белый пенопласт прикрыл загрязнившийся от неожиданно теплой погоды снег — «Real Winter»! Бизнес самоотверженно вкладывался в мировые стандарты  преображения — кто затягивая серой мешковиной витрины, кто перекрашивая заборы автостоянок и мусорных баков... Все бараки по пути вероятного следования спортсменов преображены до неузнаваемости и засияли почти средиземноморским лоском. А что уже никак невозможно было восстановить или покрасить  —   закрывалось металлическим забором, опять же в цвете 7-40. Место, где предполагалось расселение счастливых участников спортивных игр,  обнесли высоким кокетливым забором с рекламными щитами; вдоль него сами по себе образовались ледяные тропинки,  по которым легко, по-балетному, иногда переходя на фуэтэ, скользили, грациозно взмахивая портфелями и ноутбуками, седовласые и не очень профессора, кабинетные дамы и прочая безусая интеллигенция, вдруг разом осознавшая глубинную связь  научного языка  с теми точными определениями сложности бытия, которыми умело оперировал дядя Вася, перекрашивая свой гараж в цвет — как вы догадались,  —  7-40.   
    Таблички на ломаном английском завершили цивилизованный облик улиц.   Бионорд — не какой-нибудь песок с солью! — по-столичному обволакивал шины колес. Обыватели гордо расправили плечи и достали свои лучшие пуховики в трендовых оттенках. Как всегда, нашлись и недовольные — «денег на науку теперь совсем не будет, а елки бутафорские», — но это брюзжание было не способно бросить тень на торжественность вожделенного праздника силы духа.
      И он настал.
   Открытие!   — Конечно же, Открытие,  —  ожидание с замиранием миллионов сердец.
    Легкая заминка. «Как все пройдет?» Пономаренко последний раз взглянул на часы: секундная стрелка дважды замерла  —  «Бородачи»  на месте. Видеть их никто не мог — можно было не волноваться. «Как они это устроили?!»  —  не мог привыкнуть капитан.  — «Два Открытия!  — но получилось же...».
  Все прошло, как предполагалось. Наши сосканированы, слабые энергетические места выявлены, мыслимые голограммы построены, на втором Открытии — обнаруженные «бреши» заполнены оптимальной дозой энергии и мотиваций. Дело сделано!
     Первая часть сделки выполнена.

ЧАСТЬ ШЕСТАЯ
ПОБЕДА

    Бобслей, биатлон, фигурное катание, лыжные гонки...Керлинг, наконец. Было из чего выбирать. Но надо было сконцентрироваться максимум на трех позициях. Важен был не только количественный фактор, но накал эмоций и количество эманаций вовне в единицу времени. Чем лучше спрессована энергия, тем эффективнее ее забор. И что важно — происходит это незаметно для эманирующих и вреда им никакого по определению причинить не может, ибо забирается энергия, выплескиваемая в окружающее пространство. «Чего зря добру пропадать!»  — убеждал главный бородач. — «А так мы подзаправимся и сможем поднять апппарат, задание выполним. И не сомневайся — тебя не забудем. Только слава не сразу придет, скорее — посмертно.» Пономаренко покосился на главного. «Ну, и шутки у него...»  —  подумал. Но внутри неприятно засосало. Унявшееся было подозрение снова кольнуло и уже не отпускало, эйфория причастности улетучилась как туман при лучах солнца. Бородач улыбался— «Ты пойми — секретность-то какая! Гостайна в кубе! Ты один из немногих смертных... Гордись!». «Утешил. Как бы не ликвидировали»,  — мрачнел Пономаренко. Посмертной славы как-то не хотелось. Но сделать уже ничего было нельзя — вторую часть сделки надо выполнять... Иначе точно посмертно схлопочешь — и уже не славу.
   Остановились на биатлоне, бобслее и лыжном марафоне. Пономаренко метался как угорелый, обеспечивая присутствие бородачей в нужном месте подпитки энергией. Они же не выказывали никаких эмоций, были улыбчивы и даже как будто расслаблены. «Метода видно какая-то особенная»,  —  успевал между делом удивиться капитан. —  «Я весь в мыле, а им хоть бы хны. Не скажешь, что две ночи не спали, а коньяку вместе выпили — будь здоров». Правда, и появлялись они в нужном месте странно — будто из воздуха проецировались. Пономаренко даже показалось, что молодой (который с легкими усиками) как-то завис в воздухе около березы — и слегка покачивался, а сквозь него просвечивал ствол дерева... «Тьфу, черт!»  —  протер глаза кулаком.  — «Мерещится уже, пить надо было меньше! А как меньше — за слабака бы приняли...». Душевный раздрай усилился, какая-то вселенская тоска  овладевала всем существом, густо обволакивала, как плотный туман.
    Соревнования тем временем шли своим чередом. Однако удивительно — Пономаренко знал наизусть расписание по дням (служба обязывала!)  — а тут вроде они слились в один долгий день, шли друг за другом, хотя календарь в телефоне показывал разные дни и числа, иногда нарушая всякую временную последовательность. «Барахлит, что ли?  — месяц же назад купил.» Вдруг обожгло паникой: «А ночи-то не наступают!». Оглянулся по сторонам — все вроде нормально, никто ничего не замечает, вон те двое обсуждают, как вчера опоздали на первую гонку... «Но ведь она была сегодня! С утра!». Но тут же осекся: где вчера и где сегодня — все перепуталось в голове капитана. «Скорее бы все закончилось...». А главный улыбался, предлагал фляжку (тот самый, армянский) подкрепиться — Пономаренко уже не стесняясь хмуро отказывался, ссылаясь на службу. 
    Радостный рев болельщиков и восторженные охрипшие голоса комментаторов доносились до капитана как через вату — «слава Богу, выиграли, кажется. Медалей уже за сотню, останавливаться надо, а то опять ВАДА придерется. Все отвертятся, а меня — за ухо». Сам не заметил, как стал дергать главного за рукав — «хватит, выполнили». И похолодел: рука сжимала ткань, в которой ничего не было!  — «Но как же?!  — я же вижу — вот он, даже дыхание слышу с легким привкусом коньяка...». Плохо стало Пономаренко. Он стал медленно оседать на снег.
    ...Очнулся он где-то в другом месте, взгляд упирался в белый потолок, кто-то хлопотал около него, радостно воскликнув: «Доктор, он пришел в себя!». «Какое сегодня число?»  —  еле прошевелил языком капитан. «30 марта уже»  — звенел тонкий голосок. «Как Вас зовут?!»  —  басовито-громко наклонился к нему  доктор. «Чего он так орет?!».  — «Ну, Вася я, Вася. Василий Потапович».  — «Вот и славно, организм у Вас функционирует нормально, через пару дней выпишем».  — «А что было-то?»  — «Да уснули Вы, батенька, похоже, летаргическим сном, почти на три недели, прямо с Универсиады Вас и взяли. Уникальный случай!».  — «А те где? Улетели?»  — «Кто улетел? Кого Вы имеете ввиду?»  — забеспокоился доктор.  — «Да нет... я так... Спортсмены».  — «Все хорошо, мой друг, все хорошо — и выиграли мы, и медали все собрали, и Вас награда ждет — не хотел говорить, все скоро узнаете. Герой! Отдыхайте пока.» 
   Пономаренко слегка ошарашило, он хотел привстать, но голова снова закружилась, потолок вдруг стал падать, но не упал — а раздвинулся, стали видны звезды, и среди них — одна медленно плыла, слегка мерцая красноватым светом. Вдруг она резко стала увеличиваться в размерах — и вот уже через узкий, похожий на кошачий зрачок, иллюминатор капитан увидел улыбающегося бородача (но уже без бороды), который приветливо помахал ему рукой — то есть чем-то, похожим на руку, но зеленоватого цвета с серебристыми чешуйками и тремя длинными тонкими пальцами... Глаза застелило белым туманом, и все исчезло.
     Исчез и сам Пономаренко — он очнется на следующий день, и уже ничего не вспомнит. Придет жена с борщом, который он будет радостно уминать, слушая ее воркотню — что весна никак не наступит, что дочка совсем от рук отбилась без него, что штраф пришел за неправильную парковку — разобрался бы, а то лежит тут, а ей крутись... Пономаренко слушал вполуха, и все его существо наполняло счастливое умиротворение.

ПОСЛЕСЛОВИЕ

  Свою награду Пономаренко получил — только не было внутреннего самоудовлетворения, попахивало какой-то фальшью, душа болела за Родину. Не прошло и года, как ВАДА эту самую Родину собирается на четыре года отстранить от всех международных соревнований. Как вот понять — не обманули ли его бородачи?
  Бородачам сделка тоже не пошла на пользу — с эмоциями как-то не получается легко и непринужденно, как прежде, управлять потоками энергии во Вселенной.  Ведь вслед за эмоциями приходят и сомнения — и уже чего-то не хватает, какой-то совсем ненужной ерунды — вот, например, этого нелепого капитана и его вечной, непонятно к чему относящейся, улыбки.
  Главный впервые задумался о непривычных для него вещах. Рука сама потянулась к экстренному переключателю времени, что использовалось лишь в крайних случаях,  — и вот снова автопилот зависает, но регулировку  скорости света произвел сам, парабола сохранена — и странная голубая точка, определяемая как планета, мелькнула на периферии зрения.