О вере и религии

«Иисус сказал: истинно говорю вам, если
вы будете иметь веру с горчичное зерно и
скажете горе сей: «перейди отсюда туда» и
она перейдет, и ничего не будет невозможного
для вас»
(Евангелие от Матфея, гл. 17, ст. 20)



Доктор физической химии Даниэль Леви сидел за завтраком на веранде небольшого отеля. Хотя он приехал в город по личному приглашению Архиепископа, остановился он, по своему обыкновению, по своей многолетней привычке не в епархиальном отеле, а в частном, правда, невдалеке от епархиального управления. Было начало весеннего солнечного дня, Леви наслаждался вполне приличным завтраком европейского качества и содержания. Вдруг на веранде показался Падре. В руках у него была чашка с кукурузными хлопьями с молоком. Падре до ужаса любил эти завтраки в отелях, а в них он просто обожал кукурузные хлопья с молоком, за которыми обязательно следовал омлет, а затем, в конце, кофе с различными сортами сыра. Это был любимый завтрак Падре. И каково же было его удивление, когда, подходя к столу доктора Леви, он увидел перед ним точно такой же набор!

Доктор Леви, заметив Падре, расплылся в улыбке и радушным жестом пригласил Падре присесть рядом. Весь вид Леви показывал, что он не просто рад их спонтанной встрече, а очень хочет продолжить с Падре разговор, так неожиданно прерванный в епархиальной беседке накануне. И несмотря на то, что сейчас в их обществе естественным образом не хватало всей полноты их вчерашних собеседников, Падре также был рад встрече с доктором Леви, тем более, что у него были вопросы, разрешить которые было под силу лишь именно Леви с его сознанием и подходом ученого-естественника.

Но за трапезой вести серьезные разговоры - признак дурного тона. Поэтому завтрак вкушали в обоюдном молчании. Но затем приступили к наслаждению кофе и испробовали различные сорта сыра, и Падре решил начать разговор, продолжая вчерашнюю тему, но с углублением в интересующий его вопрос.

Падре происходил из семьи инженеров-физиков, сотрудников одного исследовательского института, занимающегося вопросами ядерной физики. Поэтому все окружение, в котором он рос и воспитывался, состояло из людей с научным складом ума.

По окончании школы он несколько изменил семейную направленность деятельности и поступил на химический факультет университета. Однако позднее ему пришлось работать в том же институте, но в лаборатории, где занимались определенными направлениями физической химии. Таким образом Падре не только от родителей и их окружения, но и из собственного опыта были известны подходы научного мышления к осмыслению вопросов мироздания. И потому ему тем более было интересно узнать у Леви его личное мнение и позицию при рассмотрении подобных вопросов.

- Скажите, док, - обратился Падре к Леви, когда они насладились первыми глотками кофе и отведали один из сортов сыра, - меня всегда, то есть, с самой юности интересовало отношение людей к вере, к тому, как они ее понимают, независимо от их официального отношения к религии. Можно мне поинтересоваться о Вашем понимании веры? Не сочтете Вы это за нахальство с моей стороны?

- Ну что Вы, Падре дорогой! – с улыбкой ответил ему Леви. – Будет очень даже интересно обсудить с Вами эту тему. Мне самому она кажется очень важной и весьма своевременной. - Однако, – Леви перешел на серьезный тон – что Вас интересует в первую очередь?

- Меня, - Падре на мгновенье задумался, стараясь так подобрать слова, чтобы максимально лаконично выразить мысль, - меня всегда занимал вопрос о том, как подходят или приходят к вере люди с научным мышлением. Ведь общепринятое мнение таково, что вера и разум – понятия, по сути, взаимоисключающие или, как минимум, противоречащие друг другу.

- А давайте-ка задумаемся над тем, как понятие «вера» определяется в текстах Нового Завета. – доктор Леви улыбнулся. – Ведь, одним из свойств научного мышления является обращение к источникам при исследовании ключевых понятий. Не так ли, Падре? – и Леви вновь расплылся в улыбке.

- В русском переводе Послания к Евреям вера определяется как «осуществление ожидаемого и уверенность в невидимом».

- Скажите, Падре, - в голосе Леви послышались заговорщические нотки, - а Вам ничего в этом определении не кажется странным»?

- Конечно, этот вопрос меня давно волнует, - незамедлительно ответил Падре, как будто он ожидал того вопроса. – Сочетание в одном контексте объекта «вера» и его определения «уверенность». Это же слова одного корня: согласно принципам логики, на которых, например, построено изложение «Этики» Спинозы, одно не может быть определением другого. Нет?

- Верно, Падре, - Леви вновь улыбнулся. – Верно вы это уловили. Это также, как, если бы мы определяли «брюки» как «те брюки, что продаются в магазине за углом».

От такого поворота мысли Падре аж рассмеялся.
- Однако, док, а как же Вы видите перевод этого определения?

- Ну, например, Лютер, - доктор Леви слегка задумался, словно вспоминая текст, перевел на немецкий это следующим образом: „Es ist aber der Glaube, eine gewisse Zuversicht des, das man hofft, und ein Nichtzweifeln an dem, das man nicht sieht“. ("Есть вера, определенная убежденность в том, на что надеются, и несомневаемость в том, что не видят" – перевод В.Е.). Великолепно, не правда ли?
Затем он продолжил:
- А в современном английском переводе, сделанном Библейским обществом (Bible Society), написано так: „To have a faith ist to be sure of the things we hope for, to be certain of the things we cannot see“ ("Иметь веру – это быть уверенным в вещах, на которые мы надеемся и быть убежденным в вещах, которые мы не видим" – перевод В.Е.). Не забываем, что и в немецком, и в английском языках слова, которые на русский переводятся как «вера» и «уверенность» не являются однокоренными и не происходят один из другого.

- Но если мы сочетаем значения ключевых слов в этих двух определениях, - продолжил Леви свои размышления, - сопоставив их с исходным греческим текстом, то получим примерно следующее: «Есть же веры, определенная убежденность в осуществлении надеянного, несомневаемость в вещах невидимых». Несколько коряво, но максимально приближено к греческому исходному тексту. Вам, ведь, знаком греческий текст, Падре?

- Да. Но именно потому у меня и возникли вопросы и, можно сказать, определенные претензии к русскому переводу, - ответил задумчиво Падре.

- Хотя, - Леви продолжал свои размышления, словно не слыша ответа Падре, - мне более по вкусу церковнославянская версия: «Есть же вера уповаемых извещение, вещей обличение невидимых». Все-таки, гений был Константин-Философ!

- Да, - подтвердил Падре мнение Леви. – Несколько в поэтическом стиле, однако, наверное, именно оно есть наиболее точное из всех, что мы имеем. Именно «уповаемых извещение, вещей обличение невидимых». Лучше не скажешь!

- Но, вот, что интересно, док, - продолжил Падре, - Как сочетается это «вещей обличение невидимых» с научным подходом, основанным на точности формулировок, на экспериментах и максимально возможных точных измерениях и/или вычислениях? Нет ли тут противоречия в подходах веры и разума в познании? Как Вы думаете?

Тут доктор Леви глубоко посерьезнел. Его лицо вдруг приняло отвлеченное выражение, которое вместе с тем содержало в себе устремленность куда-то в невидимую и непознанную даль.

- Скажите, Падре дорогой, что Вам известно о теореме или принципе неопределенности Вернера Гейзенберга?

- Вам нужны математические выкладки или ограничимся сущностью этой теоремы? – Падре улыбнулся и посмотрел на Леви с хитринкой, словно заранее предполагая ответ.

- Конечно, сущностью. Оставим математические выкладки научным институтам, - Леви также с хитринкой улыбнулся в ответ.

- Ну, начнем с того, - Падре нарочито взял тон студента, отвечающего на вопрос профессора на экзамене, - начнем с того, что теорема или принцип говорит о невозможности определить одновременно изменение импульса и координаты элементарной частицы в элементарном объеме. Так? – Падре с улыбкой посмотрел на доктора Леви.

- Все верно, Падре дорогой, однако, Вы пока сказали о форме, не раскрывая ее сущности, - Леви посмотрел на него, подыгрывая, со строгостью профессора, принимающего экзамен.

- А сущность сводится к невозможности познания мира или творения, как Вам угодно. Невозможности глубинного и окончательного познания, на элементарном уровне.

- Верно! В десятку! – улыбнулся Леви. И продолжил, - А Вы знакомились с теоремой в русскоязычном изложении?

- Да, - незамедлительно, но несколько обескураженно ответил Падре. – А разве есть различие в ее изложении на других языках? Ведь, как я понимаю, язык формул физики и математики един по всему миру. Нет?

- Все верно, Вы абсолютно правы, - Леви вновь улыбнулся, но в этот раз как-то загадочно. – Однако, знаете, как по-немецки называется эта теорема или принцип?

- Unschaerferelation? – Падре, как и доктор Леви, владел немецким не хуже своего родного, поэтому мгновенно сделал перевод, исходя из того, как понимал ее сущность на русском.

- Не совсем, тут Леви совсем загадочно улыбнулся и продолжил, - Energie-Zeit-Unschaerferelation. Вы, наверное, просто никогда не задумывались на этим.

- Energie-Zeit? – переспросил Падре, подняв от удивления брови, - Энергия-время?
А затем воскликнул радостно:
- Так, это же совершенно меняет дело!

- Отчего Вы так возрадовались, Падре? – с удивлением спросил Леви.

Падре сделал глоток кофе и отведал очередной сорт сыра, а затем, задумчивым тоном произнес:
- Скажите, док, в математической формулировке изложение этого принципа неопределенности именно как Energie-Zeit-Unschaerfe что нам показывает?

- Что? Произведение изменения энергии на изменение времени больше или равно половине приведенной постоянной Планка. Вот что.

- А как связаны между собой энергия и импульс и координата и время? – не унимался Падре.

- В нашем случае энергия есть сущность импульса, как и время есть сущность изменения координаты. Вы это имели в виду? – Леви предчувствовал, что Падре на этом не остановится, что это лишь начало его рассуждений.

И Падре не разочаровал своего собеседника:
- А Вам в этом математическом изложении ничего интересного не видится?

Доктор Леви вновь улыбнулся, словно подражая загадочной улыбке Падре, и произнес:
- Вы имеете то, что в Писании обозначает Творца? Яхве Элохим? Его полное имя?

- Вот именно! – воскликнул Падре радостно. – И знаете, док, что это подтверждает? Именно с физической точки зрения.

- Что же? Леви с интересом приподнял брови, вновь ожидая очередного откровения Падре.

- То, что как мир, так и его Творец до конца никогда не познаваемы! – торжествующим тоном заключил Падре.

Тут Леви задумался. Затем, как бы приняв какое-то внутреннее решение, подтвердив это принятие очередным глотком кофе, перешел на загадочный тон. Повернувшись к Падре, он тихо спросил:
- Скажите, дорогой Падре, а Вы что-то слышали о парадоксе Эйнштейна-Подольского-Розена?

- Сущность онаго состоит в умозрительном эксперименте, при помощи которого можно, «измерив» один из параметров элементарной частицы, например, импульс, вычислить второй – координату, - вновь ответил Падре тоном студента на экзамене. Затем, немного подумав, добавил, - но этот «эксперимент» изначально был предложен как мысленный или, иначе говоря, умозрительный.

- Верно. Вы и тут зрите прямо в корень! Ключевым в Вашем разъяснении является именно определение «умозрительный», как Вы великолепно смогли заменить определение «мысленный», не отражающее всей глубины сущности этого процесса. – Тут Леви на мгновение остановился, задумавшись над тем, стоит ли дальше развивать данное направление беседы, или же стоит переключить размышления Падре в другую стороны. Затем, словно приняв определенное решение, продолжил:
- А скажите-ка, как Вы еще можете описать сущность данного процесса или способа? Может есть еще какое-то определение, какой-то эпитет, подобный названному Вами?

Падре также на мгновенье погрузился в размышление. Он думал над тем, можно ли применить в данном случае, в данном контексте рассуждений то определение, которым раскрывается глубочайшая сущность исследуемых вещей. Затем, собравшись духом, сказал:
- Я, право, не совсем уверен, подойдет ли это тут полностью. Но, может быть … «созерцательный»?

- Браво, Падре! – воскликнул Леви от радости за то, что он сумел почти полностью угадать ход мыслей своего собеседника. – Однако, хочу сделать маленький перерыв в обсуждении, ибо мой кофе давно уже весь выпит, а я хочу еще. Вам принести, Падре?

Падре решил пройтись за второй порцией кофе вместе с доктором Леви. Тем более, что сыр тоже был уже съеден и все указывало на то, что следует пополнить и его запас на столе, ибо обсуждение темы приняло длительный характер. Благо, что оба с утра никуда не спешили.

По возвращении за столик доктор Леви вновь похвалил Падре за сделанное им маленькое открытие:
- Браво, Падре! Вы опять попали прямо в десятку! – и продолжил, - Вот мы и подошли к самому главному, к корню, так сказать.

- К корню? - Падре удивленно поднял брови, не ожидая такого поворота рассуждений.

- Именно к корню, - подтвердил Леви. – Вот смотрите, что мы имеем: отцы Церкви в разные времена утверждали, в принципе, одну и ту же мысль – о невозможности интеллектуального познания Творца, только лишь мистическим путем, через созерцание того, что Он Сам открывает о Себе. Но фактически, это же самое подтверждают и физики, утверждая невозможность окончательного познания мира, и даже на самом тонком уровне, на уровне элементарных частиц - познание возможно лишь в умозрительном варианте. То есть, фактически обе стороны говорят об одном и том же, лишь используя при этом различную терминологию. Однако, суть от этого не меняется.

- То есть, - Падре решил подвести итог сказанному, - получается, что вера физиков, по сути, ничем не отличается от веры отцов? Или в чем тогда их отличие? И чем тогда отличается вера физиков от той веры, что требует Церковь?

- Отличие, на мой взгляд, лишь в одном – вера физиков основана на разумном принятии того, что ими познано о мире и его Творце. Разумное принятие означает независимое состояние того, кто принял. Он знает Закон и понимает его сущность. Понимает, что ничто, ничьи интересы не могут, они просто не в силах, повлиять на него. Понимает, что Закон стоит выше любой системы. Закон – в смысле всеобъемлющий, космического порядка. Что, в первую очередь, предполагает его актуальность для любой сферы нашей земной и социальной жизни.
В этом заключается сущность веры физиков. Которая носит объективный, независимый ни от чего характер. Невозможно отказаться от того, что сам не просто осмыслил и увидел воочию, говоря образно, пусть даже при помощи приборов. И изменить своего мнения в таком случае также невозможно, не взирая ни на какую политическую или общественную конъюнктуру.

Доктор Леви на минуту прервался. Сделал глоток кофе. Ему надо было обдумать дальнейшую форму изложения мысли так, чтобы Падре она не была понята превратно.

- Понимаете, Падре, среди физиков не бывает еретиков. Если кто-то что-либо понял или изложил не так, как это принято большинством, никто его за это на костер не тащит или не хочет перерезать ему за это горло. В физике каждому дана возможность углубить свои познания и укрепить свою веру. Без оказания какого-либо внешнего давления. Физика – это прямой выход на Творца и целый сотворенный мир. Без каких-то посредников.
Леви немного помолчал и подытожил:
- А то, что мир существует не сам по себе, а создан Творцом и существует согласно Его Закону, никто из настоящих физиков не сомневается. Просто, Творца мы понимаем не всегда так, как требует система. В своем понимании физик свободен. И в этом состоит отличие веры от религии.

Леви посмотрел на часы:
- Однако, засиделись мы с Вами, Падре. Не прогуляться ли нам, а? Давайте насладимся ощущением творения! Ведь все, что нас окружает – часть мировой гармонии, данной нам Самим Творцом. Данной нам в распоряжение и участие в ней. Нет так ли?

Они допили кофе и вышли на улицу. Их сопровождал аромат весеннего утра. Вся природа являла им состояние нового этапа в жизни. Состояние юности и наслаждения жизнью, состояние развития, которое никто не в силах остановить.