Подготовка к переправе. Не убий. Рассказ Сони

Глава 8

С топорами помогла Анисья. Как выяснилось, она лучше всех разбиралась в камнях. После битья друг об друга выбранных ею булыжников в конце концов получилось два приемлемых топорища. На рукояти пошли ножки разобранного стола, а веревки на первом топоре заменила лентообразная нить из нарезанной спиралью пластиковой посуды. Ничего другого на острове не нашлось.
— Можно скрепить поясными ремнями от парадных брюк, — высказал дельную мысль наблюдавший за работами Ингвар, — они крепче любой веревки. А для покрытия плота можно сломать кровати и тумбочки из комнат, они у нас из пластика. А у вас из чего?
Он обращался к светлым, но ответ прозвучал от андрика:
— Мебель и другое оборудование в посторонних целях использовать запрещается. До определенного момента комнаты будут служить вам спальнями, помещениями для гигиены и источниками воды. В случае использования не по назначению они будут скрыты ранее необходимого времени.
Из этих проблем первые две разными способами решались, но без воды не проживешь, и нарушать никто запрет не собирался. Впрочем, Савелий сказал:
— Вокруг нас — вода.
— Соленая, — со вздохом выпятила губки Сабрина.
— Если выкопать яму недалеко от берега, в ней должна собраться пресная вода, всю соль заберет песок. И нам говорили только про мебель и оборудование. Получается, что одежду и белье можно использовать. — Он ушел в свою комнату.
Матвей уже рубил одну из пальм, когда Савелий принес ремень и покрывало из грубой материи. Через три минуты второй топор был готов. Многократно перетянутое кожаной лентой топорище сидело лучше, чем скрепленное пластиком, и Матвей отправился за своим ремнем. Ингвар, видимо, посчитал, что третий не понадобится, и остался на месте.
Савелий что-то объяснил Сабрине, и, пока он рубил, она, Соня и Анисья распустили покрывало на мелкие тонкие нитки. Дальше вновь потребовалось участие Савелия. Матвей за это время переделал второй топор и вернулся к пальме. Ингвар тяжелую работу игнорировал, но связываться с ним и что-то объяснять никому не хотелось, поэтому освободившийся топор взяла Соня. Пока она крошила острым камнем второе дерево, девочки под руководством Савелия сплели нитки по несколько штук, затем перекрутили, сделав узкую веревочку, сложили пополам и многократно перекрутили еще раз. Соня не верила глазам: за два часа как бы ниоткуда у них появилась небольшая, но крепкая, похожая на канат, настоящая веревка. Савелий сменил Соню у пальмы, она и Анисья с Сабриной стали делать еще веревки, чтобы связать ими бревна плота и закрепить сверху столешницу — «рубку» будущего корабля, который отвезет их к еде.
Единственное, чем занимался Ингвар — «руководил»: подгонял или ругал, когда что-то шло не так, и давал бессмысленные советы, поскольку в том, что происходит, совершенно не разбирался. Помог он всего один раз, с изготовлением веревок, и не по собственному желанию: Соня вручила ему один конец соединенной пополам длинной нити и велела держать, пока она перекручивала второй.
Подходило время обеда. Матвей хоть и устал, но взобрался на оставшуюся ненадрубленной пальму и сорвал оттуда все кокосы. С двух других плоды можно собрать, когда деревья упадут. То, что останется несъеденным на этом острове, было решено взять с собой: вдруг на новом месте еда найдется не сразу?
Двух пальм, как рассчитал Матвей, для плота на шесть человек будет достаточно: штормов здесь, вроде бы, не бывает, а от акул такая плавучая конструкция защитит. Правда, придется разрубить деревья еще хотя бы дважды, каждое на три части, чтобы получилось шесть больших бревен. Тогда плот получится устойчивым. Времени на это уйдет много, и стало понятно, что за один день с задачей не справиться.
На весла пустили доски разобранных скамеек. Чтобы сделать веревку, достаточную для всего плота, понадобилось бы несколько дней — наиболее долго и муторно было распускать… точнее, разбирать покрывало на нитки, подцепляя каждую ногтями и осторожно вытягивая. Решили просто порвать постельное белье на ленты и связывать бревна ими. Но веревку все равно делали — те, кто отдыхал от рубки деревьев. Совмещали, так сказать, приятное с полезным, ведь смена деятельности — лучший отдых.
На обед сделали перерыв. Оказалось, что Сабрина и Савелий не умеют вскрывать кокосы. Недавнее Сонино подозрение подтвердилось: они просто отдали свой десерт толстяку.
Большинство кокосов были спелыми и состояли только из мякоти, их просто били камнями, ломая скорлупу. В недозрелых, где было «молоко», делали по две дырки и пили, направляя струю в рот. Ножей сделали несколько: один каменный, по примеру топорища, и несколько из заточенных об камни ложек и вилок. Пластиковыми ножевилками как раз и расковыривали кокосы. Каменный нож больше напоминал скребок, но резал он лучше пластиковых, его использовали для обрезания веревок и обтесывания досок на весла. Когда смененный Анисьей Матвей закончил с веслами, Ингвар на правах одного из командиров забрал каменный нож себе. Затем он взял оставшиеся две ножки стола.
Работы остановились: каждому хотелось посмотреть, что с ножками сделает человек, который ничего не умеет.
Одну из них Ингвар оставил себе, вторую протянул Соне:
— На той стороне пригодится как оружие, это же отличная дубинка. Командиры должны думать о защите себя и своих подчиненных. — Его взгляд упал на подносы — единственное, что пока осталось неиспользованным. — Их мы тоже возьмем с собой. Можно грести, как веслами, а если на нас нападут — использовать как щиты. Не думаю, что такие щиты спасут от пули или хотя бы от стрелы, но против оружия голодранцев вроде нас, то есть от палок и камней, они могут пригодиться.
Все наслаждались кокосовой мякотью, когда раздался голос андрика:
— Расскажите, как вы понимаете моральный закон «не убий».
— В прямом смысле, — одновременно произнесли Матвей и Анисья.
Они сидели на траве рядышком, чуть в стороне от остальных.
— На войне тоже? — спросил Ингвар.
В голосе чувствовалась плохо скрытая заинтересованность. Прощупывал на наличие слабых мест? Противник, ограниченный моралью — не соперник тому, кто не связан никакими нормами.
Ответила Соня:
— Если силой или даже ценой жизни нужно противостоять агрессору, то убийство врага оправдано.
— Разве от этого оно перестает быть убийством? — не унимался Ингвар.
— Убийство состоит не в факте лишения жизни, — рассудительно сообщила Соня, — а в злой воле убивающего. Из ненависти, из ревности или из зависти. Убийство покусившегося на тебя врага — вынужденный поступок. Противник на войне не личность, а инструмент злой воли.
— По-моему, ты занимаешься словоблудием, — заявил Ингвар. — Вам сказано «Не убий», а ты пытаешься найти оправдания для исключений из этого правила. Тому, кто соблюдает заповеди, нужно следовать букве закона, а не вариантам его толкования.
— «Не укради» — тоже одна из главных заповедей, — ответила Соня, — но если человек умирает с голода, а законолюбы вроде тебя не дадут ему ни милостыни, ни возможности заработать, то лучше украсть еды, чем довести себя до нарушения более суровой заповеди, о которой мы говорим: «Не убий».
— То есть, ты признаешь, что люди — это такие сволочи, что ради еды пойдут даже на убийство? — Ингвар ухмылялся,  но в глазах появилась опаска: видимо, до встречи с Соней он считал, что светлые не способны ни на самозащиту, ни, тем более, на лишение кого-то жизни.
— Я говорю про доведение до смерти себя, — сказала она, — что равно самоубийству, а это несравнимо хуже, чем кража. При выборе из худшего нужно выбирать менее страшное. А что касается тех, кто под прикрытием гуманных разглагольствований бежит от войны, то с ними все просто: кто не участвуюет в войне против агрессора, тот допускает смерть близких. Значит, он напрямую причастен к замышленному убийству. Такие люди — тоже убийцы. Массовые. Убийцы через недеяние и поощрение зла.
Анисья вдруг процитировала Новый Завет:
— Когда воины спросили  Иоанна Крестителя, что же им теперь делать, он ответил: «Никого не обижайте, не клевещите и довольствуйтесь жалованьем».
Ингвар ожидал услышать от светлых совсем не это и задумался.
— А вы, темные, как понимаете «не убий»? — поинтересовалась у него Соня.
— Как и вы, но в более широком толковании. Скажем так: «Не убий, если это не необходимо».
— Конструкция «не убий, если» не имеет права на существование, она оправдает что угодно! — Соне хотелось еще больше повысить голос. Она едва сдерживалась. — Такая формулировка допускает первые удары, так называемые «превентивные», и слабый не успеет возразить, что ничего не замышлял против напавшего. «Не убий, если» — это путь к беззаконию, к торжеству права сильного!
— Неправда, — с ехидцей возразил Ингвар. — При праве сильного не может быть беззакония, потому что каждое слово сильного — это и есть закон, который выполняется быстро и четко.
Соня ничего не ответила. Незачем. Они будто на разных языках говорят, и одному другого не понять.
Вспомнилось, как с Мишкой играли в войнушку. Граната, брошенная в малолеток, как бы «убила» их, а до того Соня и Мишка виртуально «убивали» противников сотнями. Казалось бы, как это соотносится с заповедью «Не убий»? Полвека взрослые до хрипоты спорили, нужно ли разрешать детям воевать в играх. В конце концов, наука сказала свое слово, и споры сошли на нет. Игры в войну — первый уровень, самый нижний, этап детства в развитии как личности, так и всего человечества. История Земли — история войн. Война, как хамство, например, или хулиганство — это желание доказать окружающим, что ты сильный и получить с этого что-то для себя лично. Иначе говоря, войны и прочие виды преступности — политика сильного. Политика — это средство добиваться собственных целей за счет других. Ребенок добивается своего криком и плачем, взрослый — трудом и переговорами. Если взрослый остался на уровне ребенка, для него останется тайной, что значит быть взрослым. Мышление первого уровня эгоистично, оно не понимает зла, для него зло односторонне,  как лента Мебиуса, и направлено только к себе. Нужно вырасти, а для этого — переболеть, чтобы появился иммунитет. И нельзя забывать, что болезнь никуда не делась, изначально она есть у каждого: все начинают с первого уровня, когда кажется, что «мир — это я». Человек растет и понимает, что это не так. Или не понимает. И тогда, видимо, появляются светлые и темные.
Андрики больше ничего не сказали, и работы возобновились.
До вечера все, сменяясь, рубили две пальмы и, в перерывах, плели веревки. Кроме Ингвара, который, как он выразился, «следил за качеством работ и обеспечивал их бесперебойность, а также защищал от возможного внешнего врага: если на противоположной земле есть вода и пища, там могут быть и враги, а они на таком же плоту могут приплыть сюда».
Плетя веревку рядом с махавшим топором Савелием, Соня спросила:
— Что означает название «Варинги»?
Едва державшийся на ногах Савелий отер пот со лба:
— Такого слова нет, но буквы в названии те же, что в имени «Ингвар». Это как бы показывает, что мы — люди Ингвара. Вернувшиеся из училища рассказывали, что иногда команды пересекались, андрики устраивали соревнования между ними. Если такое произойдет, Ингвар хочет показать, что наша команда как бы принадлежит ему.
Он снова вытер от пота лицо и шею.
— Какая у тебя практичная прическа. — Соня кивнула на его едва пробившийся темный «ежик». — Волосы не мешают, и пачкаются меньше, и укладывать или заплетать не надо.
— И еще их трудно выдрать, потому что невозможно схватить, — тихо донеслось в ответ.
Издалека на них косился Ингвар. Савелий умолк. Топор в его руке дрожал — сменить было уже некому, силы кончались у всех. Анисья, а затем и Сабрина упали на траву, раскинув руки, и лишь топор Матвея все так же ритмично опускался на основательно подрубленный ствол.
— Хватит на сегодня, — громко объявила Соня. — Иначе завтра мы не встанем.
Матвей показал на обе пальмы:
— Осталось по чуть-чуть. Давайте сделаем перерыв, а потом продолжим.
— Всем — двадцать минут отдыха! — скомандовал опиравшийся на дубинку Ингвар. — Потом будет ясно, продолжать или разойтись до утра.
Матвей прилег рядом с Анисьей, Савелий сел на траву, где стоял, Соня опустилась между Ингваром и Сабриной. В небе плыли облака и светило обычное земное солнце. Будто и не на Луне. Больше похоже на игру с дополненной реальностью. Только в играх не заставляют рубить каменными топорами крепкие пальмы.
— Дополнительное условие к уже заданной ситуации, — вновь разнесся голос андрика. — Представьте, что все люди погибли, вы остались одни. Последние представители человечества. Обсудите ситуацию и в следующие дни ведите себя в соответствии с новыми условиями.
Матвей среагировал первым, он резко наклонился к Анисье:
— Предлагаю выживать вместе. Мне кажется, — его светлые щеки порозовели, — в будущем из нас получится хорошая пара.
Анисья опустила глаза:
— Мне тоже так кажется.
Заговорил Ингвар.
— Ты, — его палец показал на Соню, — будешь моей женой. — Палец переместился на Савелия. — А трехглазый, как и положено, рабом.
Соню передернуло.
— А Сабрина? — спросила она.
— Она тоже будет моей женой.
— Я не собираюсь быть второй женой, — объявила Соня.
— И не будешь. Ты для этого слишком хороша. Ты будешь первой.
Савелий и Сабрина молчали. Они, как поняла Соня, примут все, что скажет Ингвар. Матвей с Анисьей самоустранились — чужие проблемы их больше не интересовали.
— У меня другое предложение, — сказала Соня. — У нас три мальчика и три девочки, и в сказанном сразу два смысла: во-первых, нас по трое, значит, когда-нибудь сложатся именно три пары. Во-вторых, наш возраст. Нам не необязательно решать сейчас, достаточно выжить всем вместе.
Логичность сказанного заставила Ингвара закрыть уже открывшийся рот. Пока он подбирал убийственные возражения, над островом вновь разнесся голос:
— Следующее задание. — Андриков будто прорвало. — Пусть каждый расскажет о себе и своем мире.
— Кто первый? — Ингвар обвел всех острым взглядом, явно не собираясь начинать сам.
Савелий и приподнявшаяся на локтях Сабрина тут же опустили лица. Матвей о чем-то шептался с Анисьей и приказной тон чужого командира игнорировал.
Соня не любила тягостных пауз.
— Меня зовут Соня, — начал она, — полное имя — Софья Максимовна Зайцева. Живу я на берегу реки в живом доме, у меня есть мама, папа, брат, дельфин Капитан и в питомнике дожидается встречи со мной птерик Капитон.
Ингвар вдруг напрягся, лицо вытянулось:
— А твоя мама, случайно, не координатор экономического блока?
— Откуда ты знаешь?
— Неважно, — отмахнулся тот и отвернулся.
Откуда двенадцатилетний мальчик может знать правительство параллельной Земли по фамилиям и должностям? Ответ один: темным не просто поручают выяснить, что делается у светлых, а снабжают информацией и натаскивают их на вызнавание нужного, как собак на необходимые запахи. Интерес, конечно, взаимен, но светлым не пришло в голову делать из детей профессиональных шпионов.
Соня сосредоточилась на рассказе:
— Я люблю свой мир. Он огромный и солнечный.
Ингвар недовольно поморщился:
— Он у всех огромный и солнечный. Темная и светлая Земли одинаковы.
— Огромный и солнечный — не для всех, — тихо вздохнула Сабрина.
Савелий взглянул на нее благодарно, словно она выразила его мысль, но сам промолчал.
— А Марс — он другой, — подала голос Анисья. — Тоже огромный, но по-иному. И солнце у нас светит примерно как на Луне, когда мы сюда прилетели, только меньше в размерах. Освещения хватает, но солнечным Марс не назовешь.
— Сейчас нам рассказывают о светлой Земле, а не о Марсе, — перебил Ингвар. — Дождись очереди.
Сказано было грубо, и Анисья с обидой умолкла. Соня продолжила:
— Школу я закончила самую обычную…
— Закончила? — охнула Сабрина.
— Обычную — это для вас, — одновременно вставил Ингвар. — Для остальных нужно пояснить, что у вас считается обычным. И как ее можно закончить в одиннадцать лет.
Последнее он прибавил, чтобы Соня ответила на его вопрос, а не на удивленное любопытство Сабрины. Везде хотел быть главным.
— Занятия проходят не как в древних школах, когда нужно было ходить в специальные здания, а на дому, в виде самообучения с виртуальным личным помощником, — объяснила Соня. — Каждый сам определяет, в какой форме он хочет видеть уроки и как быстро ему двигаться к экзаменам. Учебе помогают компьютерные игры с погружением в реальность, они прививают нужные навыки и дают знания, которые пригодятся в жизни. Многие игры полностью имитируют профессии, и прошедшего все уровни с удовольствием возьмут на работу по специальности.
— Какую профессию ты выбрала? — поинтересовалась Сабрина.
— Пока никакую. Особых увлечений у меня нет, и я поступила в гуманитарный институт общего направления, чтобы узнать о мире как можно больше. Меня интересует все. Сейчас, в начале двадцать второго века, мир меняется буквально на глазах благодаря трем прорывным технологиям: генной инженерии, нанотехнологиям и передаче энергии без проводов. Одежда и техника стали умными и самовосстанавливающимися, вещи и еду выдают принтеры, доставку и транспорт осуществляют беспилотники… Не знаю, что еще рассказать? Беременность и пол ребенка планируются заранее, продолжительность жизни растет, пенсионный возраст и отпуска отменены за ненадобностью: каждый сам решает, когда ему работать, а когда отдыхать. Климатом, для сохранения природы, управляют частично, и поэтому же энергетику распада вывели в космос. Приветствуются экологичные виды транспорта, вроде трубопроводов, экранопланов и дирижаблей. На небольшие расстояния все больше людей летает на птериках.
Соня остановилась. Ингвар тут же поинтересовался:
— А как работает денежная система? У вас в ходу наличные, карточки, чеки, или платежи по идентификации через приборы личной связи?
— Деньги — виртуальные, опознавание по встроенному чипу.
— Как же ими пользоваться детям после смерти родителей?
Видимо, для Ингвара этот вопрос был животрепещущим. Соня пожала плечами:
— Никак. Деньги — они ведь личные, их нельзя передать по наследству. Каждому изначально начисляется достаточно для жизни, а если нужно больше — ему подарят окружающие или правительство, если он обратится. Но большие запросы говорят, что у человека личное выше общего, это значит, что у него проблемы с психикой. К нему начинают относиться как к больному. Он все понимает и возвращается к нормальной жизни.
— А если не понимает? — спросил Ингвар.
— Такого не может быть, — сказала Соня. — Взрослый обязательно поймет, а ребенку большие деньги противопоказаны, они его испортят.
Она не знала, что еще добавить, и следующим начал свою историю Матвей:
— Теперь, давайте, я расскажу. Меня зовут…