Убить Пелевина

- Марина? Мари-и-ина, да, где ты там?
Брагин громко орет на молчащую трубку. Брагину можно. Он — главный редактор глянцевого журнала и по совместительству основатель трэшевого интернет-комьюнити «IWillFuckAllThem. Выступать на модных показах с трендовыми заявлениями между проходками плоскогрудых неулыбчивых девиц — это вот прям его. Троллить завтрашнего ньюсмейкера, о котором сегодня и знать никто не знает, в вечернем посте — его фирменный стиль. У Брагина есть чертовский нюх на сенсации, поэтому он богат, знаменит и востребован. Брагин шел к этому всю свою недолгую юность, закончившуюся в четырнадцать сразу после прихода внештатником в обдолбанную редакцию первого журнала для молодых и прозрения после опрокинутого внутрь себя бокала текилы на вечеринке по поводу венчания известного депутата Ромы Хоккайдо в «Арлекино» перед самым расстрелом Толика Гусева, владельца этого престижного заведения.
Брагин не может успокоиться. В дверях мнется  встревоженная секретарша Адель.
- Достань мне Маринку, - кричит он Адели. - Откуда хочешь, хоть из-под хахаля этого ее стремного...
- Давида? - уточняет Адель.
- Давида, Маноло, мне все-рав-но! Где она сейчас и с кем!
Стационарный телефон, номер которого известен только избранным, оживает. Брагин, не поворачиваясь, скашивает взгляд в сторону ожившего мастодонта.
Начинается, - шепчет Брагин, - как я мог проебать такое?
Брагин спешно подходит к столу, расправляет плечи, прочищает горло «гггы-кха» и осторожно здоровается с трубкой.
- Стареешь, Брагин? Мимо тебя жизнь начинает лететь, мимо, понимаешь, Брагин? - Трубка без предупреждения переходит в атаку.
- Понимаю...
- Что ты там, ****ь такая, понимаешь?
- Не кричите на меня... пожалуйста, - робко просит Брагин.
- Я не то что кричать, я стрелять в тебя хочу. Прицельно. И в упор. Радуйся, что ты далеко сейчас. Зарыл бы на месте. Я тебя для чего на Кандидата вывел? Чтоб ты рейтинги свои гребаные поднял или чтоб ты его слил пидарам с пистолетами вместо рук? Я тебя, ****ь, Брагин, спрашиваю или кого? Пять в тело и два контрольных в голову — это ж как надо было ненавидеть всеми уважаемого человека? А, Брагин?
- Это не я.
- Да что ты говоришь?! А я думал с чистосердечным тебя принять, камеру отдельную выделить. Ты мне мозг не еби, знаешь, что сейчас там начнется?
- Знаю. С обыском приедут, копать начнут, что да как. Выйдут на меня.
- Правильно и ты им сольешь, сученок ты мелкопакостный, что главный оппозиционер страны незадолго до своей смерти дал тебе это гребаное интервью, после которого его и ебнули, видимо, не отходя от кассы.  По моей наводке, бля-я-я, - застонал Трубка.
- Маринке...
- Что, бля?
- Маринке, говорю, дал. Не мне.
- Как не тебе? Я же ясно давал понять, что с Кандидатом ты должен был встретиться лично. Лично, понимаешь?
- Он отказался. Я сказал, что передам вопросы через доверенное лицо, он согласился.
Через час Марина была на Чистопрудном, в указанном месте. Через два она переслала запись интервью. Полчаса назад мне позвонили опера и сообщили, что Кандидат найден в ресторане «Непал и Конторы» с зажатой в руке моей визитной карточкой.
- Думаешь, это она слила инфу ФСОшникам?
- Вряд ли. Она и не знала, к кому едет. Я ей конверт дал запечатанный с вопросами... Больше я ее не слышал, абонент не доступен.
Трубка смолк на секунду.
- П... твоей Маринке, видать.
- Угу, - подтвердил Брагин. - Только кому она нужна была?
- А вот это, Брагин, для меня сейчас самый малозначимый вопрос. Мне куда важнее, что там сейчас о твоем гребаном журнале опера нароют, какие еще вещдоки он там оставил, пока мозгами раскидывался.
- Я думаю... он не хотел раскидываться.
- А ты не думай, ты ищи свою Маринку, ищи! Счет на минуты идет. Кто ее быстрее найдет, тот и задаст правильный ход всему этому ****ецу надвигающемуся. Ты понимаешь, чем это вообще грозит?
- Понимаю, не первый день замужем. До выборов Президента — неделя, у Кандидата, которого никто, кроме родной матери, отродясь никто не видел, 70 процентов поддержки населения... И тут...
- И тут единственное в истории страны интервью, после которого его убивают. С тобой интервью, Брагин, понимаешь? С тобой. Вся страна ждала, что он выйдет из тени. А ты его слил.
- Оппозиция этого не простит...
- Да нас сейчас не то что оппозиция не простит, нам сейчас не то что евросоюзнички все каналы перекроют, все это херня, в сравнении с тем, если народ выйдет на улицы. И тогда всем ****ец, Брагин. И тебе, и мне. Всем кремлевские звезды перестанут светить, если народ поймет, что его Кандидату семь пуль выдали вместо Президентского мандата.
Брагин все это понимал не хуже Трубки. Брагин чувствовал, что надвигается что-то большое и бесповоротное, но чутье ему подсказывало, что еще есть шанс. Непонятно в чем заключающийся. Но он есть. И надо было его попробовать реализовать.
- Я попробую найти Марину. Она — наша последняя надежда.
- На связи. Я тоже включаю все ресурсы.
Брагин дождался частых гудков, двумя пальцами, словно крохотного котенка, возвращаемого под бок тревожной матери, опустил трубку на рычаг и чему-то неясному, сидящему глубоко внутри себя, искренне-искренне улыбнулся. За окнами сверкала триллионами отраженных огней Москва-река, змеились по ее глади черные тени небоскребов. И чем дольше Брагин всматривался в столичную ночь, тем увереннее и хищнее становился его взгляд.

***
Адель Мироновна Фогель работала на Брагина третий год и слыла не в меру сообразительной бабой неотталкивающей наружности, основным достоинством которой была исполнительность, близкая к собачьей. Она, казалось, и не вникала в смысл заданий Брагина, выполняла их с  достоинством и сосредоточенностью, чем не раз поражала случайных наблюдателей в лице посетителей или коллег. Вносимый ею в переговорную поднос с кофе, блистал не меньше, чем его собрат из покоев самой королевы Великобритании. Приглашение гостя в кабинет к Брагину заставляло подтянуть животы самых отвратительных негодяев. А от ее ледяно-требовательного «позвольте!» при приеме верхней одежды терялись даже уверенные в себе продюсеры и финансовые брокеры.
Пока Брагин пытался сохранить в телефонном разговоре свои позиции после убийства Кандидата, Адели удалось выяснить, что Марина Обрезкова, ведущий специалист отдела Внешних влияний, получившая от Брагина конверт с вопросами для проведения интервью, прибыла на место встречи в 16.32 на личном автомобиле, оставленном ею на  парковочной стоянке ресторана «Непал и конторы». В 16.45 Обрезкову пригласили в закрытый от посторонних глаз кабинет, где уже находился некий мужчина в желтых шароварах при ее появлении немедленно запросивший чайную карту.
- Они пробыли вместе не более пяти минут, - поясняла секретарша, пока они мчались на Чистые пруды под кряканье и всполохи синих мигалок. - Мне сообщили, что в 16.50 встретивший Марину молодой человек покинул кабинет, оставив ее наедине с гуандунским улуном.
- Именно с гуандунским? Ты ничего не путаешь? - начал было Брагин, но осекся под строгим взглядом педантичной секретарши.
Она кивнула.
- Гуандунским. Фуцзянскую поставку ожидали только на днях.
Брагин заерзал по кожаному креслу.
- Вот откуда в тебе это все? Занудство... Ты что, родилась такая? Молоком матери траванулась?
- Продолжаю? - уточнила Фогель.
Брагин кивнул.
- Больше ничего об Обрезковой мне неизвестно.
- Вот же... - Брагин запнулся. Материть Адель он не привык, тем более, что в данном случае сам не дождался окончания истории до которого оставалась всего одна реплика.
На Новом Арбате стали намертво. Брагин достал смартфон. С того момента, как ему позвонили с места проишествия, прошло не более получаса. «Интересно, а откуда Там стало известно о Кандидате? Кто доложил? И кто вообще мог знать, кому в таких случаях следует звонить?» - в голову Брагина стали заползать подозрительные вопросы. «Адель?... Нина?... прослушка? Неужели подвесили на номер, суки, зрителей? Когда, по какому поводу?»
Брагин ударил смартфоном по креслу, раздался хруст стекла, водитель отвернулся в окно, сделав вид, что ничего не заметил.
- Могу я заказать новую модель? - спросила заботливая Фогель.
- Желательно без насекомых, - съязвил Брагин.
- Это Вы зря так с телефоном, если бы Вас поставили на прослушку, я бы об этом знала...
- Откуда, - удивился Брагин.
- Знала бы, - повторила секретарь. - Привычка такая — все знать.
«Ого, мы еще и шутить умеем» - отметил Брагин. «Хороший выбор я сделал, правильный секретарь — половина успеха».
Брагин ехал довольный собой. И по тому, что его основательно колбасило, он понимал, что сейчас в «Непале» завертится какая-то совершенно сумасшедшая история с большой буквы И, чувствовал это потеющими ладонями, лбом и ляжками, и зло подергивающимся веком. Давным-давно еще в детстве, оказываясь в стрессовых ситуациях, его тело научилось распознавать надвигающийся ****ец и производить мощные адреналиновые выбросы, чтобы Брагин мог противостоять обстоятельствам. В критических ситуациях, обычно обусловленных дефицитом времени или надвигающейся угрозой, время для Брагина словно замедлялось, а мозг начинал работать так четко и интенсивно, что по конечностям проносились электрические разряды такой мощности, что кулаки и ступни сжимались и разжимались сами собой, а зачастую даже случалась сильнейшая эрекция. Это не могло ему не нравиться, и Брагин, иногда даже сознательно, в первые полчаса контрольной тянул с выполнением заданий, чтобы доведя себя до предоргазмического состояния ерзаньем по стулу, получить желаемый гормон. Тогда он мог  успеть выхватить у отличницы Плеткиной ее тетрадь с почти законченной работой и списать половину решений за те мгновенья, пока утомившаяся к концу урока математичка шаркала от его парты к своему столу. Адреналин помогал и тогда, когда надо было мгновенно вычислить с какой скоростью и по какому маршруту придется бежать от гопоты, ежевечерне патрулировавшей район в поисках возвращающихся по домам с поздних тренировок или первых свиданий подростков. Сила гормона была безграничной, но краткой и тяжело восполняемой. Помня об этом, Брагин старался не расходовать ее зря, и далеко не во всех важных переговорах он обращался к своим потаенным возможностям, уходя от стрессовости специально выученными приемами контролируемого релакса. Только когда он чувствовал, что собеседник начинал продавливать его позицию аргументами или переводил ситуацию в нежелательную плоскость, Брагин включал адреналиновый подсос и неизменно находил оптимальное решение.
Брагин сделал несколько разогревающих ладони движений, потерев их друг о друга, накрыл дергающееся веко и неслышно прошептал: «Рано, еще очень рано».
Стало посвободнее на дороге, водитель покрякал еще пару раз, но уже больше по инерции и вскоре «Круизер» Брагина уперся решеткой в тонкий пластик шлагбаума небольшой парковки «Непала и конторы». К деревянной ручке входной двери ресторана зачем-то была подвязана бившаяся на ветру желтая заградительная лента с косыми черными полосками и  запрещающими надписями на английском, второй конец которой был закреплен на решетке высокого окна основного зала с приглушенным освещением.
«Делать кому-то явно нехер, если бегали тут, круги вокруг «Непала» этого, гребаного, наматывали с этими заграждениями. Кино тут что-ли снимать собрались?» - недовольно отметил про себя Брагин.
На стоянке темнел Нинкин «финик», чуть поодаль палил казенный бензин дежурный «форд», из которого не замедлили выбраться два односложных лица славянской национальности. Они бесполезно всматривались в зеркало лобового стекла, пытаясь опознать гостей, затем опасливо зашли с пассажирской стороны и настойчиво постучали в окно. Моторчик опускаемого стекла как-то по особенномунеприятно зажужжал. Лица синхронно вытянулись, увидев Адель.
- Простите...
- Вам в следующее, - порекомендовала Адель.
Лица переглянулись и приставным шагом передвинулись к Брагину. Брагин, дождавшись повторного вызова, нажал на кнопку. Он строго посмотрел на одного, затем на второго.
- Вы ко мне?
Лица кивнули.
- Чем могу помочь, уважаемые?
Лица переглянулись.
- Следственное Управление. Редактор Брагин? Надеюсь, Вы окажете нам услугу?
Брагин кивнул.
- Ну. Раз уж я здесь.
- Пройдемте?
- В номера?
- Это позже. Начнем с ресторана. Вы не против?
- Отнюдь. - Брагина развеселила эта словесная карусель. - Но должен вас предупредить, я буду не один.
Вновь неприятно зажужжала Фогель.
- Не возражаете? - уточнила она.
Лица скосили глаза на переднее окно.
- Адвокат?
- Доверенное лицо, - подытожил Брагин. - осторожнее, мы выходим, как бы дверью вас не задеть.
Лица попятились. Брагин и Фогель синхронно распахнули двери, чем заставили обоих инстинктивно потянуться к закрепленных под мышками кобурам.
- Показывайте, что тут у вас, - по-хозяйски распорядилась Фогель, - Убийство? Расстрел?
- Разбираемся пока что, - уклончиво ответило лицо. - Вас ждали.
- Приступим?
- Минуточку, - лицо ростом пониже кивнуло на маринкино авто, - ваше хозяйство?
- Ну, допустим.
- Нам бы его это... изнутри осмотреть. Мало ли там что найдется, а то приобщат, как вещдок.
- Не имеете права.
- Брагин, не будьте ребенком. - упрекнул говорящий. - Права не имеет тот, кто о них излишне много печется. Сдается мне, цацку эту завтра же переправят в Управу и - поминай как звали. Не помнишь, Толя, - обратился он к своему напарнику, - кто искал дочери такую модель? Генерал Иванихин?
Толя кивнул.
- Ну, вот видите? В ваших же интересах действуем!
Брагин укадкой вопросительно скосился на Фогель. Та, в знак согласия, незаметно для следователей, медленно закрыла и открыла глаза.
- Но как же мы попадем в нее? - задумался Брагин.
- На счет этого не беспокойтесь. Толя!
Лицо повыше пошел к «Форду» и уже через минуту вернулся с раскладным кожаным боксом, размером с обычную аптечку, внутри которого оказались видавший виды семидюймовый планшет, несколько брелоков охранной сигнализации, выглядывавших из небольших кармашков, точно буквы самодельной тряпичной азбуки, которые изготавливали во многих советских семьях, связка плоских автомобильных ключей-дубликатов, наушники, рулон толстой лески, губка,  черные кожаные перчатки, скатанная в рулон прорезиненная ткань, карточки, напоминающие магнитные календарики, бланки ведомственных пропусков с большими триколорами, бинт, пузырек темного стекла и небольшой цельнометаллический молоток, похожий на альпинистский ледоруб, размером чуть меньше ладони. Толя достал планшет, запустил антиграббер, закрыл створки бокса и передал его товарищу, затем прижал палец к губам, давая понять, что просит абсолютной тишины и,  прильнув ухом к динамику гаджета, как шаман к магическому бубну, стал обходить «Инфинити» вокруг, двигаясь на цыпочках и подогнув колени. Действо это, в общем, выглядело со стороны довольно забавным и Брагин улыбнулся. Не более чем через минуту в машине что-то едва слышно щелкнуло, видимо, какое-то реле, отвечающее за срабатывание сигнализации и Толя просиял.
- Есть! - радостно сообщил он очевиднейшую вещь.
- Не возражаете? - уточнил остававшийся рядом с Фогелем и Брагиным оперативник тоном не предусматривающим обсуждений.
Брагин пожал плечами.
Тот кивнул, поставил чемоданчик на землю, заслонив собою видимость производимых им операций, затем встал, откашлялся и осторожно подошел к задней левой двери. Он уже был в перчатках и с ледорубом. Оперативник расстелил по поверхности стекла ткань, расправил складки и грохнул острым краем молотка. Осколки предусмотрительно ссыпались внутрь. Все произошло так стремительно, что Брагин не успел ничего возразить. Он полагал, что будут применяться самые что ни на есть гуманные, основанные на современнейших технологиях, методы проникновения. На применение грубой силы и порчу дорогостоящего имущества он никак не рассчитывал. Заметив реакцию Брагина, оперативник широко улыбнулся.
- А как вы думали? Мы тут полдня ковыряться будем, подбирая ключи? Сигналку отключили, - он показал на запихивающего планшет в бокс Толю, - и ладно. Что там того окна? Поменяете же? Ведь поменяете?
- Поменяем, - согласился Брагин и тихо добавил, так, чтобы его услышала только Адель, - лучше сами, чем генерал Иванихин. Главное, найти Марину.
Пока Толя обшаривал салон, Брагин решил аккуратно навести справки.
- Как Вы узнали, что здесь будет итервью?
- У всех свои методы.
- Понятно, значит не хотите говорить, - как-то по-детски обиделся опер. - А правду говорят, что его, ну, этого, жмура нашего, - он кивнул на ресторан, - никто раньше не видел?
- Жмура...- еле слышно повторил Брагин и посмотрел на Фогель, - Много чего кто говорит. Думаю, видели, но не знали, что он — это именно он.
- Но вы — точно нет? - уточнил следователь.
Брагин усмехнулся.
- Если бы...
Толя неуклюже выбрался из автомобиля и пошел собирать чемоданчик.
- Ничего? - нетерпеливо спросил его напарник.
Толя помотал головой и, подняв руку, но не поворачиваясь, сложил указательный и большой пальцы в цифру ноль. У Брагина мелькнула мысль, что Толя на какое-то мгновение замешкался с ответом.
- Что же в нем такого, что вы все с ним так носитесь? - с некоторой досадой в голосе сказал следователь не обращаясь ни к кому конкретно и поправился, - носились.
- Ясный он человек, все видит и подмечает, но не только. Главная его заслуга, что он все, что видит, излагает доступным языком. Вроде наизнанку тебя выворачивает, но так, что ты  не становишься себе же противен, как это у других зачастую выходит. И безысходностью от него никогда не разит. Он свет нам показывает, а не тьму. Вот и идут за ним люди.
Брагин поймал себя на том, что он говорит об убитом, как о живом. Заметили это и слушающие.
-  Пойдемте, посмотрим.
Брагин, Фогель и славяне проследовали ко входу, где их ожидал суховатый, но со слегка обвисшими, бульдожьими брылями китаец Ляо Го-Дун, шеф-повар «Непала и контор», переехавший в Москву на ПМЖ по приглашению пропагандирующего православный дзен отца Игнатия (Волобуева).
***
Знакомство рукоположенного и знатока восточных кухонь произошло при весьма странных обстоятельствах во время длительной командировки тогда еще мирянина, атеиста, более того, руководителя департамента промышленного ракетостроения Роскосмоса Сергея Апполинарьевича Волобуева в Центральную Азию. Целью поездки чиновника был поиск места старта в высокогорных районах Гималаев. Перед самым Объединением двух Держав  было теоретически доказано, что при взлете с площадок, сооруженных на шеститысячниках, ракеты могли принять в Пи раз больше груза, за счет уменьшения гравитационного воздействия. Математик, получивший за свою «теорию горного взлета» номинацию на звание Нобелевского лауреата, правда, утверждал, что оно основано на исследованиях сверхлегких носителей, однако Роскосмос счел эти уточнения несущественными и пролоббировал в Госдуме включение в госбюджет статьи расходов на строительство нового космодрома на территории Юго-Западного Китая. Волобуев прибыл в Пекин для согласования соответствующих документов на уровне правительств двух дружественных стран, спустя две недели перебрался в Катманду для подбора персонала  горной экспедиции. Однако в этой неординарной стране организм главы департамента по  причинам столь свойственным для любого русского человека, оторвавшегося от родных пенатов, дал сбой, доведший Сергея Апполинарьевича до меланхолической комы, случайным свидетелем которой стал Го-Дун, пробавлявшийся в тех же краях пересказом сложносочиненных чайных церемоний лечебного свойства большую часть которых он придумывал сам, основываясь на финансовых возможностях пациентов. Го-Дун провел с Волобуевым не менее четырех консультаций, во время которых он установил, что уныние чиновника связано с растратой большей части выделенных казенных денег в пафосном пекинском казино. Но еще большую удрученность у Волобуева вызывали подброшенные ему в номер неопровержимые свидетельства того, что в пику «теории горного взлета» в США были проведены исследования, доказывавшие prorsus contrarium, то есть ровно противоположное тому, за что был номинирован вышеупомянутый математик. Однако после отказа от доллара большинством мировых держав прислушиваться ко всему производимому в Штатах было по меньшей мере предосудительно.  Никому в голову не пришло всерьез рассмотреть гипотезы североамериканских, так называемых, ученых, так как давно известно, что все их изыскания, направлены исключительно на поиск путей возврата гегемонии национальной валюты и не имели ничего общего с общепринятыми в последнюю четверть века научными открытиями.
- Вот почто у нас вот так вот всё делается, Ляо? - сетовал Волобуев. - Почему не можем мы следовать дорогой правды? Всё ищем обходных путей и чем сложнее они, тем для нас лучше! Не справились с установлением мирового господства? Да и черт с ним! Замкнемся на себе. Вот скажи мне, Ляо, разве ген бессмертия должен быть доступен только тем, у кого есть деньги? Разве мы, властью облеченные, заслуживаем ненависть, когда заботимся о народе своем? Почему, отстаивая независимость и свободу собственной нации, мы находим в людях меньше сопереживания, чем враги наши?
Го-Дун согласно кивал, едва не мокая свою бородешку в чашку Волобуева. Он ни слова не понимал из того, что выпытывал у него россиянин, но чувствовал, что с каждым чайником становится богаче и в первую очередь духом. В Го-Дуне крепла уверенность, что его церемонии и впрямь обладают целительными и даже магическими свойствами.

***
В расстрелянном кабинете было темно. Из нависшего над залитой кровью скатертью абажура, выглядывал огрызок лампочки. Го-Дун, не переступая порога, молча поводил лучом фонаря по длинным скрученным нитям бахромы с забуровевшими на них струйками крови и матовыми озерцами под ними. Всюду, на ковриках, разбросанных по полу, стенах, скамьях и даже потолке, виднелись следы борьбы. Осколки недешевой посуды с расчлененными узорами коварно притаившиеся в ворсе, ожидали простодушных зевак, чтобы уколоть их, если бы те решили не смотреть себе под ноги. Из тяжелой напольной вазы торчал стебель срубленной диффенбахии гигантских размеров, из которого еще сочился ядовитый сок. Го-Дун сочувственно закачал головой, наклонился, поднял  предупредительно перекрыший вход цветок и громко щелкнул три раза пальцами. Через  несколько мгновений на зов явился из кухонных помещений раскосый юноша в белом колпаке, почтительно поклонился гостям, после чего принял из рук Го-Дуна, растение, словно ценную реликвию.
- Выбрось его, - посоветовал следователь, - зачем он тебе?
Поваренок удивленно раскрыл глаза и пятясь удалился, держа в руках погибший цветок.
Односложные шагнули в кабинет, осколки посуды с готовностью хрустнули. Лучи заскользили в глубине комнаты.
- Ой, - басом ойкнул один, увидев из-за спин славян нелепо торчащие вверх босые, смотрящие друг на друга ступни упавшего за скамью человека.
На ними на стене Брагин увидел кучно расположившиеся отверстия.
Это свидетельствует, что выстрелы были сделаны за очень короткий промежуток времени, практически очередью, - подтвердил следователь невысказанное предположение Брагина, выразившееся в удивленном повороте головы.
- Автомат?
- Скорее, пистолет, судя по калибру, «Глок», - заметила Фогель.
Следователь кивнул, ничуть не удивившись познаниям доверенного лица. Он наклонился и, высветив гильзу, поднял и протянул Фогель.
- Вы абсолютно правы, сударыня.
- Тогда уж фройляйн, - поправил Брагин, - моего секретаря зовут фройляйн Адель Фогель.
Второй следователь поморщился.
- Старший лейтенант Горбатков, - представился он, продолжая шарить взглядом под столом.
- Толя, - сказал второй, указывая на неразговорчивого товарища, - а я — капитан Ветров, Петр Ветров, следственный отдел. Извините, что не представились сразу.
- Очень приятно, - пробормотал Брагин.
Фогель молча кивнула в знак солидарности с шефом.
Убитый был одет донельзя эклектично. Он, как уже было упомянуто, был бос. Его синие пышные шаровары с желтыми лампасами задрались, собравшись складками, до самых колен, обнажив тощие бритые щиколотки. В ухоженные немозолистые стопы впились осколки посуды. Из одной, наверное, самой глубокой раны еще продолжал стекать медленный ручеек. Опрокинутое тело тонуло в кителе без погон и иных опознавательных знаков. Сочетание военной формы с национальной одеждой южных славян показалось Брагину абсолютно неуместным.
- Это Он? - шепотом уточнил Брагин.
- Он, - Петров и Горбатков синхронно кивнули. Брагин тяжело сглотнул. - Вы знали... потерпевшего? - понизив голос, спросил Горбатков.
- Кого? - переспросил опешивший Брагин.
- Потерпевшего, - повторила Фогель.
- ... Не думаю, - задумчиво протянул Брагин. - А вы?
- Никак нет, - сказал один.
- Разберемся, - заверил второй. - Надо вызывать? Тянуть больше нельзя.
Его напарник кивнул.
- Так откуда у него ваша визитная карточка, - начал допрос Горбатков, когда они отошли от кабинета, - если вы с убитым не знакомы?
- Работа у нас такая, - неопределенно начал было Брагин.
- Вот только не начинайте, давайте по порядку.
- Я и сам так бы хотел! Чтобы все по порядку. Но все так перемешалось.
- Господин редактор, не тяните вы кота... - увидев, что Адель поморщилась, следователь не стал продолжать, - ...за сами знаете за что. У потерпевшего, личность которого мы сейчас устанавливаем, найдена ваша визитная карточка. Это у вас самого не вызывает никаких вопросов?
- Вызывает, и что? Мало ли я кому даю свои карточки?
- Но не каждого, кому вы их раздаете, потом находят с простреленной головой. Наверняка,
Вы знаете почему. - добавил начавший нервничать Ветров.
- Действительно, я сегодня должен был встретиться с этим человеком, взять у него интервью. Но еще утром он сам настоял на том, чтобы интервьюером стала моя сотрудница, Марина. Я дал ей конверт с вопросами и велел просто записать, что он расскажет, на диктофон.
- Что еще за Марина?
- Говорю же, наша сотрудница, кстати, где она? - Брагин повернулся к стоявшему тут же Го-Дуну.
- Дефушк быть здесь, но потом шум. Посетители бежать, не платить. Шум мешать забирать денг. Большой убыток всем нам. Кто заплатит бедный китаец?
- Обратитесь в полицию, - посоветовал Ветров.
Го-Дун сокрушенно закачал головой.
- Никого из сотрудников не отпускать, ими займутся, - предупредил Горбатков.
- Минут десять, пока следователи расспрашивали Брагина, Фогель прогуливалась по ресторану. На столах стояли недоеденные блюда, оставленные разбежавшимися от грохота выстрелов гостями. Фирменный бульон в одной из тарелок уже затянулся белесоватой пленкой жира. Догорали свечи, капая на скатерти цветным воском. Завыли совсем близко сирены съезжавшихся ведомственных автомобилей, вызванных мрачным. Брагин плотнее вжался в кресло. Представление, которое он предвкушал, начиналось.
***
Ресторанная кутерьма, порядком утомившая не только Брагина, но и Фогель, продлилась три часа. Выходило так, что согласившись на интервью, Пелевин не только подставился сам, но и сделал мишенью и бесстрашного журналиста Брагина. О его выходе из тени ради исторического интервью самым мистическим образом стало известно недоброжелателям Кандидата. Видимо, находившейся в томительном ожидании, своре было достаточно узнать только адрес, чтобы броситься на исполнение коварного плана. Каждый раз Брагин добавлял в свою историю какую-то новую деталь, так что в конце концов выходило, что он чуть ли не безоружным вступил в схватку с напавшими на беззащитного шаровароносца врагами, пытаясь спасти для общества светоч духовной мысли, лидера всея культурной Руси и надежду обездоленного люда, верящего в пришествие нового Спасителя больше, чем в очередной восход Солнца. Сама собой исчезла из описания Нина, росло количество убийц и степень их вооруженности. Оставались неизменными лишь сам факт гибели Кандидата и проблема, обозначившаяся в разговоре с генералом Трубкой: реакция общественности на эту самую смерть.
- Вы понимаете степень своей ответственности, гражданин Брагин, в случившемся? - наседал очередной туз.
- А как же, мне тут до вас все подробно объяснили. И чем дольше мы с вами тут это обсуждаем, тем она выше разрядом. Геометрическая прогрессия штука весьма заразная.
- Что Вы имеете в виду, господин Брагин?
- Три часа назад меня вот эти два бобика, - он кивнул на Петрова и Горбаткова, мявшихся поодаль, - едва ли не за  шиворот тут таскали, а теперь я веду превежливейшую беседу с таким важным чином, простите, что не запомнил Вашего имени-звания.
- Полковник Бургасов.
«Это ж сколько еще впереди пресмыкающихся?» - с тоской подумал Брагин.
- Рад знакомству, полковник.
- Меня потрясает ваша выдержка, Брагин. - наигранно скомплиментировал полковник.
- А что мне остается, вас много, а я один.
- За что вы нас так не любите, господин Брагин? - искренне удивился Бургасов.
- Почему не люблю? - задумался редактор, - да Бог его знает. Может, любить-то вас не за что, потому что не для этого вы свет коптите, а для того, чтобы простой люд, вроде меня, свое место знал, боялся лишний раз высунуться из норки своей. Вам же кажется, что нам без держиморд нельзя, вольнодумничать начнем или того хуже — неповиновение свое проявлять. Несогласие с генеральной линией, так сказать, выражать.
- Далась вам эта линия, как-будто что-то она меняет! Вам всегда все не так будет, разве довольными вы себя помните? Сколько не делай хорошего — все одно свое твердите: зажимают, прав лишают. Самим-то не надоело? Вечно из себя обиженных строите. А дай вам — послабление, разбредетесь, точно овцы без пастуха, кто куда. Сект понаоткрываете, партий самого разного, но обязательно критиканского толка, понаучреждаете. Вот и с Пелевиным этим, устроили, не пойми что. Сотворили себе кумира. Где это видано, писаку, самого себя выдумавшего, самую что ни на есть пустоту, в Президенты задумали поднять. Ну, точно, как дети, верите в то, чего и нет совсем.
Бургасов разнервничался, захлопал себя в поисках сигарет по карманам плаща мышиного цвета с подкладкой в зеленую клетку-шотландку. Го-Дун услужливо поднес огонь зажигалки. Полковник так жадно затянулся, что от сигареты осталось не более половины.
- То есть ваше призвание нас оберегать от нас же самих?
- Что-то вроде того, и прекратите, пожалуйста, из меня лепить сатиру.
- Что, простите? - вытянулся Брагин.
- Я же вижу, что вы сидите тут со мной, общаетесь, а сами внутри себя уже статейку обдумываете. В сатирических тонах. Так, мол, и так. Полковник был сноб и глуп.... Знаю я эти ваши приемчики наперечет.... Проходили...
Бургасов затушил сигарету, бросив ее в стакан с водой.
- Все ваши фантазии, господин Брагин, иссякают через пять лет после выпуска из ваших литературных институтов, вот и носитесь вы по земле в поисках дешевых наблюдений за людьми и ситуациями.  Вы же — вампиры настоящего времени, жаждущие описать любого, кто встретится на пути. Вставить в свою паршивую книжонку, которую и читать-то никто не будет, если только не повезет попасть вам в поле зрения какого-либо крупного издательства, как это произошло с этим вот... - Бургасов махнул в сторону кабинета с телом. - Но разве вам нужно, чтобы вас читали? Вам же главное — выплеснуть, изрыгнуть из себя все, что вы украли у других: их образы, манеры, обиды, счастье, в конце концов. Вы все низведете до тиража, все штучное, очень личное сделаете общественным. Любой, кто общается с вами, должен проверять бумажник своей души. На месте ли? Все ли цело? Вот и сейчас, пока я говорю, я так и вижу, что вы шарите, шарите по мне взглядом, ищете, что и где во мне плохо лежит, чтобы ухватить себе на заметку.
- Ну, что вы, полковник. И в мыслях не было.
- Устал я от вас, Брагин, а это верный знак того, что вы из меня душу вытягиваете.
- Перестаньте, прошу вас... Хотя... Вон и вам уже смена подоспела, полковник, - Брагин показал на окно, за которым парковался очередной большой черный автомобиль. - Смотрите, мой автомобиль — на стоянке, рядом с тем, на котором приехали ваши товарищи. Ваш уже поближе, а этот, этот... я так и думал, только что внутрь не въедет. Генерал, небось, пожаловал? А, полковник?
- Генерал-лейтенант Алиментов, судя по номерам, - ответил Бургасов.
- Да и черт с ним, все равно не запомню, - махнул рукой Брагин, - подавайте горячее, - шутливо приказал он вытянувшемуся при виде вошедшего начальника собеседнику, ставшему похожим на услужливого полового из трактира. Только что полотенца, перекинутого через кисть, держащую поднос с графином и стопками не хватало для завершения образа.
Алиментов зыркнул на Бургасова, осмотрел заботливо подсвеченные фонарем ноги убиенного и прошел к столу, за которым сидел Брагин.
- Тут еще? - грубо начал генерал. - Это кто? - он кивнул на Адель.
Фогель  вместо ответа громко потянула через трубочку принесенный минутами ранее коктейль, благоухавший мятой и цитрусом.
- Это со мной, хранитель моего тела, фройляйн Адель, - представил секретаря Брагин. - Есть будете?
Брагин понимал, предстоит самый серьезный разговор за последнее время, но класть Трубку на заклание было еще рано.
- Кто тебя вывел на Пелевина? - Алиментов, проигнорировав вопрос Брагина, сразу перешел к сути.
- Это мой профессиональный долг быть на острие событий.
- Еще успеешь и на острие побывать, не спеши, - предупредил генерал.
- Вы мне угрожаете?
- А почему бы и нет, еб твою мать, Брагин, ты кого тут из себя строишь? - он скосил медвежьи глаза на сомкнувшую брови Фогель, приложил руки к груди, - вы уж простите, бля, не сдержался, - Брагин, утка ты подсадная, я тебя сам своими руками на острие такое посажу, никакие хранители не защитят. Это понятно? Сейчас мы поедем туда, где ты нам все подробно расскажешь под запись, от кого ты получал инструкции и кому сливал инсайды.
Алиментов приподнялся на диване, упершись руками в стол так сильно, что внизу что-то хрустнуло. Однако Брагина не смутило такое поведение генерала. Он нарочито медленно оттянул рукав, обнажая пухлую руку с Breguet в корпусе из розового золота и сложил пальцы в известную фигуру.
- Генерал, а вот это вы видели? Вы с меня пылинки теперь будете сдувать, пока не найдете, кто угрохал Виктора Олеговича. Я — ваша единственная зацепка, и вы это знаете сами. И прибыли вы сюда не по своей воле и не вам решать, куда меня сажать.
Он повернулся к Фогель.
- Адель, вы допили свой бокал, пройдемте?... Генерал, вы с нами? Куда дальше?
Брагин выбрался из-за стола, подал руку Фогель. Алиментов остался держать сломанную столешницу, чтобы на него не опрокинулось содержимое тарелок и фужеров.  Бургасов, Ветров и Горбатков вытянулись по невидимой струне, отведя взгляды от оконфузившегося Алиментова, один лишь Го-Дун подбежал выручить генерала. Он придержал накренившуюся плоскость, пока  Алиментов выбирался, пыхтя и чертыхаясь из-за негостеприимного стола. Проходя мимо кабинета с мертвым телом, Алиментов остановился на миг, словно фотографируя, и затопал слоновьими ногами за уже вышедшими Брагиным и Фогель. Ручеек из следователей моментально последовал за ним. Как только зал опустел, на помощь шеф-повару поспешили официант и бармен, укрывавшиеся до этого момента в самой глубине ресторана.
- ;;;;;;;;; («Они забыли мертвеца») - сказал бармен.
- ;;;;;;;;;;(«Разве кого-то интересуют мертвые люди»?)- печально ответил Го-Дун и поджег бахрому скатерти в кабинете. Огонь побежал по ткани вверх, лизнул сушь дерева стола, закапал на ковер. Только тогда шеф-повар и служки пошли собирать вещи.

***
На стоянке Брагин попробовал было выяснить, куда им предстояло отправиться. Своего водителя он давно уже отпустил, Алиментов взглядом показал на «Форд» Ветрова и Горбаткова, Брагин театрально громко вздохнул, выказывая сожаление относительно того, что проехаться с комфортом в генеральском «Мерседесе» или на худой конец ведомственном внедорожнике Бургасова им придется в другой раз.
- Эхехе, а так хотелось хоть ненадолго почувствовать себя слугой народа. Ощутить на себе это тяжкое бремя. Генерал?... Полковник?... как же так? - продолжал лицедейстовать разошедшийся не на шутку Брагин.
Горбатков сел за руль, Ветров открыл даме дверь и жестом пригласил забраться внутрь. Фогель села и немедленно пристегнулась и строго попросила водителя сделать то же самое. Горбатков не смел ослушаться и покорно защелкнул ремень. Расположившиеся на задних сидениях Ветров и Брагин невольно усмехнулись. Двор ресторана «Непал и конторы» первым покинул Бургасов, Горбатков держался за ним, многосильный бронемобиль Алиментова шелестел, замыкая кортеж.
- А что же будет с Пелевиным? - забеспокоился вспомнивший о цели своего приезда Брагин.
- Го-Дун уже позаботился, специалисты едут.
В подтверждение слов Ветрова к полыхающему ресторану проехала «Газель» с бледной надписью «Специальная».
- Там внутри целая лаборатория, разложить могут хоть на атомы, - усмехнулся Ветров.
- А собрать? - спросил Брагин.
- И собрать тоже, - ответил Ветров.
- Бывал там?
- Приходилось, - поежился Ветров и уставился в окно, за которым кипела бурная московская жизнь: дорогие лимузины ожидали у ночных заведений выхода отдохнувших владельцев, гигантские экраны слепили бесконечной рекламой. Во время одной из остановок в ожидании разрешающего сигнала светофора Брагин просмотрел полностью ролик, посвященный  Кандидату. Три участника игры «Поле чудес» с зауряднейшими лицами представляются Ведущему: «Аркадий - предприниматель. Зарина - ткачиха. Павел — чиновник». Ведущий объявляет: «А теперь Суперигра!» Все с удивлением смотрят на барабан, все секторы которого, кроме одного, заняты одним и тем же лицом — действующего Президента. Участники устремляют взгляды на Ведущего, но тот лишь виновато разводит руками. На единственном, отличающемся от остальных, секторе размещено фото лучшего футболиста всех времен, держащего в руках Кубок Мира. Когда  вращение барабана заканчивается, волчок останавливается напротив короля футбола, изображение которого сменяется надписью: Pele Win. После чего  следует восторженное утверждение Ведущего: «Выиграет Он, выиграешь и ты».
Брагин обратил внимание, что Горбатков так завис на просмотре ролика, что пропустил начало движения. Тут же между ним и Бургасовым встроился какой-то шустрый чудик в солнечных очках с длинными, трендово выкрашенными волосами, в кабриолете желтого цвета, из премиальной аудиосистемы которого разносился настолько мощный басовый бит, что у «Форда» задребезжали стекла. Горбатков подал сигнал, требуя покинуть колонну, но чудик только поднял вверх руку с зажатыми пальцами, кроме среднего.
- Ну, сейчас я ему, - процедил Горбатков и поудобнее впечатался в кресло. - Готовы? - спросил он пассажиров, но скорее для формы.
Горбатков резко надавил на газ и стал поджимать кабриолет к внедорожнику Бургасова, грозя, как минимум, оставить о себе след на дорогостоящем бампере. Через несколько секунд между двумя черными мчащимися машинами расстояние сократилось настолько, что желтый болид в нем едва помещался. Машины едва не соприкасались, продолжая при этом поддерживать  скорость, существенно превышающую разрешенную при движении по населенному пункту. Чудик уже не выглядел таким же самоуверенным, каким он был еще полминуты назад, он, крепко вцепившись в руль, искал любую возможность вырваться из тисков, но Бургасов и Горбатков не давали ему ни малейшего шанса. Брагин обратил внимание, что дважды уже они проскочили на красный свет, но его и самого захватил дух этих неожиданных ралли. Обернувшись, он ужаснулся, увидев «Мерседес» Алиментова так близко, словно тот был привязан к их автомобилю. Малейшая задержка движения их «Форда» привела бы к тому, что многотонная немецкая машина попросту раздавила их скромный седан.
- Достаточно, - нервно выкрикнул Брагин, - он уже все понял!
Однако Горбатков словно не слышал, продолжая испытывать судьбу. Его только раззадоривал этот чудик, не молящий о пощаде, а с трудом, но все-таки  справлявшийся с предложенными обстоятельствами. Внезапно Бургасов, не показывая светового сигнала, заложил резкий поворот и выехал на мост с оживленным движением, чудик, не успев понять, что путь свободен, продолжил движение прямо, подставившись под влетавший на мост джип. Желтый  кабриолет подбросило в воздух, перевернув несколько раз вдоль своей оси. Горбатков, чтобы увернуться от падающего на него чудика, вывернул руль и, пробив заграждения, по плавной дуге отправил полыхающий «Форд» в Москва-реку. Брагина, обстрелянного осколками разбившегося лобового стекла, кинуло на рвущийся потолок, последнее, что он успел заметить, было перерезанное горло Горбаткова и ноги Фогель, оказавшиеся у самого его носа. Брагин даже сквозь врывающуюся в салон гарь успел уловить стойкий синтетический запах, исходивший от ее колготок со строгим геометрическим рисунком. Никакого всплеска Брагин уже не слышал, крыша от удара об воду смялась, сплющив Ветрова и машина стремительно затонула.
***
Брагину снилось, что он спит и его будит своим широким слюнявым языком большая добрая собака породы бассет-хаунд. Брагин открыл глаза и увидел перед собой вовсе не собаку, а здоровенную рыбу с чешуей золотого цвета, с плотными розоватыми губами и внимательными глазами. Рыба, как только Брагин проснулся, развернулась и выплыла в проем лобового стекла. Там она, впрочем, задержалась, чтобы, обернувшись, поманить Брагина за собой. Продолжавшие светить фары дали ему возможность оглядеться. Москва-река оказалась довольно прозрачным местом. «Форд» стоял почти вертикально, даже с небольшим отрицательным углом, уткнувшись багажником в дно, с которого, клубясь, поднималась густая муть. На месте Ветрова сидел какой-то початок, впереди, со стороны Горбаткова, тянулся кровавый шлейф. Лицо Фогель было закрыто волосами, раньше удерживаемых оправой очков, теперь слетевших при падении. Брагину был виден только кончик носа Адель, из которого выскочило несколько пузырьков воздуха. Ее руки, словно кутавшиеся от холода в ремне безопасности, утратили былую угловатость и сейчас смиренно лежали, придавая всей фигуре некую умиротворенность.
Понимая, что долго задерживаться здесь не стоит, Брагин сгруппировался и оттолкнувшись от спинки, рванулся вверх, к свету. Его нога скользнула по волосам Фогель и он с грустью подумал, что для собственного спасения ему пришлось «идти по головам», причем в самом что ни на есть буквальном смысле.
Брагин выбрался из «Форда» и поплыл вслед за золотой рыбой по Москва-реке. Рыба несколько раз останавливалась, но Брагин все равно едва успевал за речным поводырем. Шум пульса стал нестерпимо громким. Каждое движение давалось ему уже с невероятным трудом, боль в распирающем горле все нарастала. Брагин собрал последние силы и брассовыми толчками выбрался на поверхность.
Пока он плыл, откашливаясь и отдыхая, на спине, рыба кружила вокруг него, выжидая, пока Брагин восстановится, чтобы продолжить путь. Однако он решил не плыть более по течению, а выбраться на берег, черневший совсем невдалеке гранитом замоскворецких набережных. Рыба обеспокоенно зачастила плавниками, даже перегородила траекторию движения Брагина, затем, изменив тактику, стала тереться об него, оставляя следы в виде густой, непрозрачной слизи. Когда же Брагин уже выбрался на мелководье, она раздраженно ударила хвостом по воде так, что отлетели две чешуйки каждая размером с юбилейный рубль, которые Брагин успел подхватить и сунуть их в карман. Только тогда рыба оставила обессиленного спутника и растворилась в толще стальной Москва-реки.
***
После того как в зеркале заднего вида полыхнуло, Бургасов сначала интуитивно придавил педаль газа, чтобы избежать ударной волны, но сообразив, что больше не видит «Форда», резво прижался к обочине, бросив свой автомобиль с распахнутой дверью прямо на зигзаге остановки общественного транспорта. Полковник бежал по встречной полосе к проему в ограждении моста так, словно от этого еще что-то могло изменить в его судьбе. В отличие от Ветрова и его молчаливого напарника Бургасов знал, куда они везли Брагина и зачем. Халатность, приведшая к гибели сопровождаемого объекта, могла и должна была стать для него роковой. Так и произошло. Первая пуля попала ему сразу ниже колена, изменив направление его бега на ровно противоположное. Второй выстрел Алиментов произвел уже куда прицельнее, благо и цель была уже менее подвижна нежели секунды назад: пробитые печень и поджелудочная железа, это ж надо было так умудриться попасть с тридцати шагов, разделявших их с Бургасовым, выдавили целый фонтан крови из порваного в беззвучном крике рта. Он решительными шагами подошел к корчащемуся на асфальте полковнику и трижды, прищурив левый глаз, нажал на спусковой крючок. Уже бежали в его сторону какие-то доверчивые люди, нервный водитель троллейбуса, едва не наехав на тело, так резко выкрутил руль, что штанги с треском и искрами слетели с проводов и угрожающе заколыхались над головами кучкующихся свидетелей. Генерал, не обращая на них ни малейшего внимания, подошел к краю моста, достал мобильный телефон и, глядя,  на поглотившую Брагина сотоварищи реку, стал кому-то долго, настойчиво звонить. Когда ропот толпы стал заглушать самые длинные гудки в его жизни, он резко повернулся и, подняв свободную руку, словно римский цезарь, потребовал тишины. Гомон тотчас стих, повинуясь бесстрашному убийце. Наконец, в динамике раздался шорох и Алиментов услышал такой знакомый вкрадчивый голос:
- Слушаю, генерал. Надеюсь, все прошло по плану?
- Так точно! Операция проведена успешно.
- Благодарю за службу, генерал.
- Служу Оте..
В трубке раздались частые гудки.
- ...честву, - закончил генерал уже самому себе. Он убрал телефон во внутренний карман и повернулся к толпе.
- Я генерал Алиментов, знаете меня? - обратился он сразу ко всем. Его взгляд грозно вглядывался в каждого, чтобы успеть пресечь любую попытку неповиновения. Но желающих вступить в диалог с главой самого инфернального ведомства в Следственном Управлении среди зевак не нашлось. Одни понимающе закивали головами, другие предосудительно цокали языками, глядя на простреленную голову Бургасова. Несколько человек даже услужливо предложили Алиментову свою помощь.
- Куда его? - спросил седой невысокий мужчина в строгом плаще и шляпе, показывая на мертвого полковника.
- В реку, - показал Алиментов на проем.
Добровольцы с готовностью подтащили тяжелое тело и, раскачав, швырнули его в воду. Москва-река с готовностью приняла еще одну жертву, лишь на мгновенье расступившись волнами. На светлую ткань брюк одного из ликвидаторов попало несколько капель крови Бургасова, что вызвало у него брезгливое расстройство. Он шел к ожившему троллейбусу чертыхаясь в адрес кровеобильного полковника подбадриваемый случайными товарищами, когда его окликнул Алиментов.
- Эй... гражданин. Вон, видишь, стоит автомобиль, - он указал на брошенное авто полковника с освещенным салоном, - бери его. Он — твой. Завтра в полдень приедешь на нем по адресу, - генерал назвал известный всем адрес, - скажешь, что ты по поводу оформления авто. Запомнил? Не забудь, в полдень! - напомнил Алиментов.
Под одобрительный гул счастливчик сначала быстрым шагом, а потом и бегом поспешил к столь дорогому, сколь и случайному подарку. Совершенно ошарашенный, он пришпорил дареного коня и помчался по ночным московским улицам выгуливать свое шальное счастье.
Завтра он придет в указанное время по указанному адресу, чтобы оформить надлежащим образом право на пользование полковничьим внедорожником, но в коморке с временной табличкой «Канцелярия», болтавшейся на тонкой бечевке на вбитом одним ударом гвозде, два сержанта с медвежьими глазками будут держать его руки и раскрытый рот, пока прыщавый прапорщик будет вливать ему в рот смертельный денатурат и засыпать лошадиную дозу снотворного. Выведенный на улицу и посаженный в маршрутку он будет постепенно доходить, пока спазмы не разорвут ему желудок и его, перепачканного собственной рвотой и кровью, не выбросит, уже мертвого, брезгливый, но все понимающий, водитель в спальном районе в огромный зеленый, пластиковый бак для органического мусора.
***
- Вы знаете, мне кажется, вы меня неправильно поняли, - засуетился Брагин.
Лещ и Карась переглянулись. Лещ в задумчивости потер плавником толстый, лоснящийся подбородок.
- Мы тебя правильно поняли. Ты думаешь, что ты из мира двуногих, что живут в Пустоте.
- Я же вам объясняю, это не Пустота, это воздух. Он нужен, чтобы... чтобы дышать, чтобы жить. Воздух нужен всем.  И мне и, простите, вам.
Лещ и Карась придвинулись к Брагину так близко, что он попятился.
- Подождите, подождите, - продолжил он, собравшись с духом. - Пустота не содержит ничего. Она и есть Ничего. Ее нельзя увидеть, потрогать или,- Брагин хотел подобрать такое слово, которое бы могло наиболее точно передать тот смысл, который был в него заложен изначально, -... или съесть на завтрак. Мы с вами существуем, пока мы дышим...
 - Мы существуем, пока мы этого хотим.
- Безусловно, так и есть. Но нельзя отрицать имеющуюся зависимость от таких внешних факторов, на которые мы не то что повлиять, но и представить мы, порой не в состоянии. 
- Полная чушь, - фыркнул Карась, - разговор, как я и предупреждал, перетек в фазу демагогии.
- Мне бы не хотелось, чтобы Вы это так оценивали, ведь это только мнение.
- В ЗавОдном мире нет ничего, - Лещ произнес слово «заводном» с ударением на второй слог и получилось слово, которое Брагин никогда не слышал. Он повторил про себя это слово по слогам за-вОд-ный. - Нет ничего, что могло бы быть похожим на описанные тобой события. Заводный мир нужен только для того, чтобы создавать еду и предметы быта: мух, червяков, хлебные крошки, банки, сигареты...
- И еще, - перебил Карась, - туда уходят лучшие наши собратья.
- Иногда, в самом расцвете сил, заметьте, - добавил Карп, подняв правый плавник вверх.
Брагин догадался, что Заводный мир для рыб Москва-реки сродни поверхности земли: из-под нее могут произрастать растения, дающие пропитание, но туда же отправляются и умершие человеческие особи, чтобы в свое время стать основой для новых ростков и побегов. И как люди никогда бы не поверили в то, что возможно вернуться живым из Подземного мира, так и рыбы, допрашивавшие его, весьма скептически отнеслись к его правдивому рассказу о погоне, трагически закончившейся взрывом и гибелью Ветрова, Горбаткова и Фогель. Брагин усмехнулся, увидев у себя в редакции эту парочку, рассказывающую о том, что они являись из другого мира к людям, чтобы просто полюбоваться скамейками или там, например, ассортиментом парфюмерных магазинов,  вряд ли бы он поверил в реальность происходящего. Как только эта мысль пришла ему в голову, он успокоился и решил, что более не будет тратить сил на разъяснение своего происхождения. Наверняка, история получит продолжение и, по всей видимости, это произойдет совсем скоро.
- Господа, - примирительно сказал он, - признаю, что был неправ, когда вступил в этот спор и привел в свою защиту столь нелепые разъяснения. В Заводном мире нет ничего, кроме Пустоты. Прошу вас, перейдем к следующему пункту.
Лещ победоносно посмотрел посмотрел на своего товарища и устало плюхнулся в кресло, стоявшее чуть позади. Карась уважительно посмотрел на старшего товарища и смиренно опустил голову.
- Быстро же Вы его вывели на чистую воду, - сказал Карась.
«О чем о чем, а вот о чистой воде я бы на вашем месте и не заикался,» - подумал Брагин. Знали бы вы сколько предприятий в столице круглосуточно трудятся над созданием стоков в Москва-реку... Постой, постой, уцепился за эту мысль Брагин, а не являются ли его собеседники результатом мутаций вследствие воздействия тяжелых элементов из менделеевской таблицы? Черт его знает, что они там сливают, эти промышленники, но в том, что это так и есть, Брагин был уверен. Но если это действительно было так, тогда следовало и самому отнестись с пониманием не только к своему положению, но и ко всей, до сих пор казавшейся ему неправдоподобной, ситуации. В его спасении после падения с моста было ровно столько же чуда, сколько и в разговаривающих рыбах. Но раз это произошло, значит Брагину необходимо было принять эти факты как данность.
В дверь требовательно постучали.
- Не заперто, - ответил Карась, но в каюту уже вплыла еще тощая, видимо, совсем еще юная Корюшка с алыми передними плавниками, напомнившими Брагину погоны курсантов суворовских училищ. Несмотря на свой довольно скромный вид, она занимала довольно высокий пост, скорее всего адъютанта вышестоящего над Лешем и Карасем чина, решил Брагин, так как при ее появлении они вскочили со своих мест и вытянулись.
Корюшка осмотрела Брагина, обплыв его со всех сторон.
- Что обнаружено при задержанном, - спросила она и, получив отрицательный ответ, распорядилась, - Немедленно доставить задержанного к Рыбьему Царю
В ее голосе Брагину почудилось разочарование. Интересно, что такую особу могло бы заинтересовать? Деньги, украшения? Брагин не успел поразмышлять на эту тему, потому что его выкли из каюты и повели по длинному коридору затонувшего корабля в самом конце которого сквозь зелень москворецкой воды на стены и пол пробивались яркие лучи света.
Адъютант возглавила процессию, Лещ плыл сразу за ней, затем следовал Брагин. Карась держался так близко к спине Брагина, что когда тот на миг замешкался, чтобы оглядеть следующую каюту через распахнутую дверь, тотчас в лопатку уперся крепкий, как ствол пистолета, лоб Карася.
- Не зевай! - гаркнул Карась, - продолжаем движение.
Лещ обернулся.
- Что у вас там?
- Любопытный очень, осматривается, - объяснил Карась недовольно.
Брагин не стал обращать на брюзжание конвоира.
- Давно вы здесь? - поинтересовался он у Леща.
Лещ задумался и пустил два пузыря. Ответить он не успел, так как Корюшка уже юркнул в дверь и Лещ поспешил за ней.
Брагин никак не ожидал увидеть такую большую каюту. Точнее даже будет сказать, что это была большая, прекрасно освещенная зала, по типу тех, что обустраивают на трансатлантических круизерах и на студиях для съемок очередного титаникосодержащего блокбастера. Огромные многоярусные люстры из хрусталя давали столько света, что впору было производить фотосессию для журнала Брагина. Столы, расставленные П-образно, были сервированы изящными комплектами посуды. Почти все места были заполнены живностью самых разных видов и размеров, тихо переговарившимися между собой. Некоторые рыбы обмахивались вуалевыми с тонкими прожилками плавниками. Раки, выложив клешни на стол, сидели, опираясь на поджатые хвосты. «Как неприлично», - заметил Брагин. Корюшка вильнул влево и занял свое место на внешнем углу, Лещ качнулся куда-то вправо и замер, прижав плотно к толстому телу короткие плавники. Карась спрятался за спиной Брагина, так чтобы его вообще не было видно.
По центру восседал обрюзгший, с несколько оттопыренными жабрами, Сом, неподвижным взглядом уставившийся глазами-щелочками в глубокий судок синего фарфора с росписью. С надетой набекрень короной, беспрестанно пускавшей солнечных зайчиков, с узким ободом и пятью г-образно изогнутыми лепестками, сходившимися в центре, с заботливо закрепленной на спинном плавнике короткой красной мантией, он выглядел комично и трогательно одновременно. Крупные фасолины драгоценных камней сплетались по всему периметру в витиеватый орнамент. Из неглубокого кратера короны вырастал зеленый сапфировый крест, обсыпанный бриллиантовой крошкой. Слева от Сома расположились уже знакомый Брагину Корюшка, Ротан, с цепким, бегающим взглядом,  старый глухой Осетр с обвислой челкой усов, нервно дергавшейся во время жевания, Раки в темно-серых хитиновых панцирях и какие-то угрюмые, угрожающе неподвижные, Окуни. Далее шли гости попроще: Стерляди, Щуки и прочие Судаки. Брагин заметил, что чем дальше от центра располагались рыбы, тем толще, неопрятнее был их внешний вид. Напротив же пировали стройные и подтянутые рыба-меч и рыба-щит, сбившиеся в стайку тощие Сельди, Камбала, зависшая над Скатом и другие заморские гости.
Сом наколол в судке вилкой с тремя зубцами извивающихся дождевых червей и, прикрыв глаза от удовольствия, отправил их себе в рот. Он сделал несколько глотательных движений, поднял взгляд и заметил вошедших. В его глазах отобразилось удивление от увиденного им человека, он несколько беспомощно стал осматриваться по сторонам, в ту же секунду Корюшка принялся что-то нашептывать хозяину стола. Тот несколько раз заинтересованно кивнул, затем потянул еще несколько червей и вполне дружелюбно пригласил Брагина к столу.
- Проходи, садись. Правда ли, что ты прибыл к нам из Заводного мира?
Брагин кивнул. Карась толкнул его: «Необходимо говорить, Ваше Величество Речной Царь».
- Да, Ваше Величество Речной Царь, - повторил Брагин. - Хочу выразить свое почтение от всего Заводного мира, в котором весьма наслышаны о Вашем величии и могуществе.
Речной Царь расплылся в самодовольной улыбке. Раки одобрительно заклацали клешнями.
- Вы слышали, весьма наслышаны, - обратился Речной Царь к собравшимся. - Продолжай, - сказал он Брагину, - зачем ты здесь?
- Я не знаю, - искренне ответил Брагин и пожал плечами.
- Ваше Величество Речной Царь, - зашипел Карась.
- Я попал в очень неприятную историю... Ваше Величество... после гибели одного известного писателя наш автомобиль взорвался и свалился в Москва-реку.
Зал охнул.
- Ты хочешь сказать, что в Заводном мире существует жизнь? Разве это не Царство смерти? Еще никто не возвращался оттуда, разве что в виде обглоданного скелета, - опешил Речной Царь.
- Нет, что Вы, Ваше Величество. В Заводном мире мире есть и то и другое.
- А потом меня спасла рыба, покрытая золотой чешуей, Ваше Вели...
- Фея Моргана, - перебил Брагина Речной Царь, - тебе помогла Великая Фея?
- Она оставила мне вот что, - сказал Брагин и достал из кармана золотое зеркало чешуйки, оставленное Морганой.
- Вот оно что, понимаешь. Это действительно ее чешуя... Но кто ты такой? - воскликнул Речной Царь после некоторого раздумья.
- Если судить по моим спутникам, то я счастливчик. Если же оценивать критически, то ничего хорошего в этом и нет. Но кто такая эта Фея Моргана?
- Не сметь задавать вопросы, - предупредил Лещ.
- Ничего, ничего, - успокоил ретивого служаку Речной Царь. - Фея Моргана дарит свои золотые чешуйки тем, кто ей нравится. Разломи ее надвое, задумай самое сокровенное желание, и она его обязательно исполнит. Можешь дать их мне? - простодушно спросил он.
Тут пришла уже очередь удивляться Брагина.
- Простите, Ваше Величество, но о чем может мечтать Ваше Величество?
Речной Царь горестно вздохнул.
- У моего старшего брата, Морского Царя, гораздо больше всего только потому, что он родился первым в нашей семье. Его империя, понимаешь, настолько велика, что закат и восход одновременно освещают его разные стороны. Его дворцы гораздо более величественны и многочисленны. Чем этот. А подданых у него столько же, сколько песчинок в моей реке.
- Не думаю, что передаренная чешуя сохранит свои свойства, - схитрил Брагин, - разве Фея Моргана будет исполнять желания того, кого она не знает?
- И то верно.
Корюшка вновь что-то пробулькала Речному Царю в самые жабры.
- Да ты садись, - предложил он, - располагайся. Есть будешь? - Речной Царь показал на судок с червями.
- А выпить можно? - сказал Брагин, с отвращением поглядывая на предложенное угощение.
- А что тут еще делать? - удивился Речной Царь, - Это же Река, тут нельзя не пить!
- Я в ином смысле, Ваше Величество, - пояснил Брагин, досадуя на самого себя за несдержанность и, чтобы окончательно не проговориться, он решил сменить тему. - Так Вы говорите, что Москва-река уже не та, что была раньше?
- Совсем не та, - согласился Речной Царь, - совсем никакого спокойствия ни днем ни ночью, ни зимой ни летом, все крутится, крутится, крутится, все быстрее, быстрее, быстрее, а толку? А толку нет! Потому что должно быть понимание происходящего процесса, его принятие, а его нет. Вот возьмем обмеление, ведь мельчает река? Мельчает! Заводей, понимаешь, нет, затонов для крупной рыбы, вот одна мелочь, - он указал на Карася, - и остается. А с ними на большую воду не выйти, сам понимать должен. Из вашего мира, что ни день, то сюрпризы прут и прут, прут и прут. То шлюзы перекроют, то оранжевую воду спустят.
- Как так? - участливо спросил Брагин.
- Да вот так, - загремел Речной Царь. Раки угрожающе застучали клешнями по столам так, что задребезжали сервизы. - Я всегда подозревал, что это не само собой так выходит, что виноватые должны быть. Теперь мне все ясно. Так ты говоришь, что у вас там своя, понимаешь, жизнь существует? Такие же вот, - он показал на подданых, бездельники и лизоблюды?
Брагин пожал плечами.
- Устал я от всего этого, - сказал Речной Царь, - хотел уплыть от всего этого. Найти себе тихое озерцо, чистое, неглубокое... Чтоб прогревалось до самого дна, чтоб родник свежей воды, понимаешь, свой был. Чтоб мотыль там, камышовые заросли... Лежал бы себе в тине и в ус не дул... Да только на кого ж я их оставлю? Мои-то шалопаи давно в другие реки-моря подались, всё ищут, где глубже.
- Тяжело приходится?
- Не то слово, все сам, все сам, доверия ни к кому нет. Только, понимаешь, начнешь к одному привыкать, и тут же — нет его.
- Куда ж они деваются? - удивился Брагин.
- Так я их ем, - сокрушенно вздохнул Речной Царь. - И не хочется, бывает, а ем нещадно. На завтрак, обед и ужин, аж за жабрами трещит. И не надо путать причинно-следственные связи.
Брагин инстинктивно отодвинулся от Речного Царя.
- Да ты не бойся, - засмеялся Речной Царь, заметив испуг гостя, - я чужих не трогаю, - он помолчал и хмуро добавил, словно вспомнив о чем-то, а точнее о ком-то, не очень приятном, - по крайней мере сразу.
Речной Царь помолчал, вспоминая начало их разговора.
- А тот, из-за кого ты попал сюда? - спросил он, - зачем он вообще нужен?
- Пелевин? - переспросил Брагин.
- Пелевин или нет, я не знаю, вроде бы ты кого-то другого называл.
- Я говорил писатель.
- Вот-вот, писатель, кто это?
- Писатель творчески осмысливает сущность бытия, излагая для окружающих свою точку зрения в виде некоего цельного произведения.
- Зачем?
- Каждое созданное произведение формирует общество содержащимися в нем идеями, как..., - Брагину хотелось подобрать наиболее точное сравнение, - как из песчинок складывается рельеф речного дна, - радостно закончил он. - А чем больше идей...
- Тем больше песка, - закончил по-своему Речной Царь и повернулся к Корюшке. - А нужно ли нам так много песка? - спросил он.
- Никак нет, Ваше Величество Речной Царь. Песок создает муть, оседающую потом на жабрах электората.
- Но разве песчинка, при достаточном усердии моллюска не может превратиться в прекрасную жемчужину, имеющую ценность? - парировал Брагин. - Будь, как вы изволили выразиться, электорат поусерднее в своей переработке чужих идей, разве не стал бы он богаче?
- Полная ерунда, - поморщился Речной Царь, - ты веришь в то, что если в обществе у каждого будет по жемчужине, то такое общество обязательно станет счастливым?
- По крайней мере, такое общество будет сытым!
- Все это иллюзии, потому что сытость, когда приходит понимание, что у соседа имеется ровно такая же жемчужина как и у тебя, очень быстро сменится завистью. Это закон! Без расслоения общества невозможен прогресс. Сильные поедают слабых и присваивают себе их имущество.
Речной Царь так разгорячился, что разбудил мерно до того посапывающего Осетра.
- Не пущщщать, - зашипел старик, успокаиваемый серыми Раками.
- Не будь чешуи Феи Морганы, тебя бы давно уже переваривал вон тот Скат.
Речной Царь ткнул в направлении морского гада, тотчас вздыбившего в смертоносной атаке трехгранный хвост с ужасающими шипами, заодно проткнув зазевавшуюся Камбалу. Брагин торопливо достал чешую и потряс ею, словно фаянсовой копилкой, проверяя на наличие в ней медяков. Скат, сбросил пронзенную насквозь подругу, из которой вверх и вниз заструилась, точно сигаретный дым, синяя камбалья кровь, и распрямил хвост.
 - Вот видишь, даже простое обладание ценностью, недоступной остальным, делает его обладателя, то есть тебя, понимаешь, неуязвимым. А ты говоришь, раздать каждому по жемчугу, уравнять.
Сверху постучали.