Одесса. День прилёта

   Обычно дорожные заметки пишут сразу. Приехал - и по свеженьким впечатлениям: раз – и  черканул! В этот раз получилась по-другому. Именно Одесса создала в душе такую бурю, что сразу получились только стихи. Но о них – потом.      
     Надо было еще прожить кусок жизни, чтобы  воспоминания мои осели, образовав в мозгу какие-то  более или менее четкие прозаические очертания, и  стало возможным   выловить какую-нибудь  рыбину из этой солёной воды.

   А когда, наконец,    они   осели, из всей прекрасной одесской архитектуры остались в памяти всего четыре сооружения: те, желтые с белыми колоннами, которые обрамляют Дюка,   шикарное рококкошное здание оперного театра и еще два пустых и мрачных, о которых я, возможно, расскажу попозже. Ну и еще немножечко помню  пассаж, но в основном -  изнутри. Да, еще Преображенский храм и синагогу Бродского….

   Началась для нас Одесса, как ей и положено – c  блефа.      От  соседки по креслу в самолёте  я получила номер, по которому можно было вызвать такси  «намного дешевле тех, что вертятся у  аэропорта».  Переливчатый женский голос после недолгого ожидания сообщил торжественно, что за нами «приехал  бордовый опель»  Но когда мы в предутренней тьме  стали искать на площади названную иномарку,   ничего подобного не было заметно.  В  стороне от двух явно местных машин с шашечками стояла какая-то в драбадан измятая мыльница с разбитым пулей передним стеклом. Без освещения  было трудновато оценить, обладала  ли она во времена своей далёкой молодости  бордовым  колоритом.   Когда мы   подошли, выяснилось, что – это и есть наше такси.   
    Полусонный водитель в кепке, узнав название гостиницы, где Миша забронировал номера, сразу сказал: «Нет, туда сейчас никак  подъехать нельзя. Я вас на перекрёстке высажу, а  вы по раскопанной   Преображенской пройдёте немного вперёд, там возле зелёного креста,  и есть ваша «Центральная». Я почему-то решила, что водитель из приезжих – ну никакого одесского оттенка в его речи не было. Он же нам показал и первую достопримечательность: «Вот тут на этом перекрёстке раньше светофор стоял. Гройсман приказал экономить электричество. Светофор убрали.  Так теперь тут чуть ли не ежедневно аварии случаются. Вчера вечером была последняя...»
  Улица Преображенская, по которой,  судя по остаткам рельсов, прежде шли трамваи, была, и правда,  добросовестно перекопана.
  Молоденькая и полусонная администраторша тоже почему-то разговаривала на чистейшем русском – без всякой одесской примеси и без всяких там шуточек.   Зато  сама гостиница была шикарной. И наш забронированный заранее номер люкс на высоченном четвёртом этаже тоже  показался  нам филиалом рая.  Правда, подниматься в него с чемоданами без лифта  было на рассвете тем ещё удовольствием.

    Пару часов нам  удалось еще и поспать в этом раю. В десять нас разбудил колокольный звон, на который мы  пошли, успев  кое-как приодеться. В Преображенском храме – через раскопки и сквер с фонтаном – шла служба. Праздник Троицы.   А возле храма на низеньких скамеечках десятки торговок продавали всякую зелень и весенние цветочки. Колорит!
   Храм как храм. Высокий, православный. Иди-знай, к какой из местных  конфессий он принадлежит?! Новый он или старый – тоже не угадаешь… Но  у часов с тыльной стороны  церкви небольшая группа людей  собралась, не похожих на прихожан…
- Это что здесь?
- У нас пешеходная экскурсия, – ответила высокая тонкая девушка в красных сандалиях без каблука.
Какое счастье!
- Присоединиться к вам можно?
- Почему же нельзя?
- О!!! Мы заплатим!!!
- А как же? Обязательно!  В конце. Потому что так все делают у нас, в Одессе. Меня зовут Анна Квятковская. Я из агентства «Тудой-сюдой». Идёмте, и я расскажу вам за Одессу…

     До сих пор удивляюсь, как нам с этой Аней Квятковской повезло  прямо в первые часы. Я и так очень давно была влюблена в этот город  заочно, а тут  с её помощью Одесса распахнулась перед нами, сверкая всеми своими историческими нюансами.
    И первое, что мы за неё узнали, так это то, что храм, возле которого мы встретились, является  таки новоделом. Прежний Преображенский храм, находившийся примерно на том же месте и имевший примерно такой  же облик, был взорван в беспощадные тридцатые. На месте алтаря оголтелые безбожники планировали поставить общественный нужник.  Только  академик Филатов этому воспрепятствовал. Как?  Пока у них там  шла обычная для планового хозяйства бумажная и денежная волокита,  академик на собственные сбережения построил на месте бывшего алтаря  прекрасный фонтан, классической модели - тот самый, мимо которого мы проходили. К фонтанам у советской власти претензий, в общем-то, не было, и его разрушать не стали. А туалет  в том же сквере всё же  стоит, но немного поодаль…

      Потом мы сразу узнали от Ани почти  обо всём:  о том, как было принято Екатериной Великой  решение строить в этой бухте город, и о том, как было выбрано для него имя.  О  том, кем стал для Одессы граф (дюк) Ришелье, и что символизирует его античное одеяние. Об офицерах - братьях Дерибасах, и о том,  каким образом возник в самом центре старой Одессы прекрасный городской сад… Почему все эти дома с великолепными фасадами, были  так невзрачны  с изнаночной, незаметной с улицы стороны. О том, почему в Одессе буквально купались в вине, и что означает ставшее общесоветской  идиомой выражение «не фонтан». О том, каким мудрым, справедливым и благородным правителем был на самом деле губернатор  граф Воронцов, и насколько несправедливой по отношению к нему была известная  пушкинская эпиграмма.
    Мы были возле его дворца и видели восстановленную колоннаду  с выходом к морю и  ядро, которое даже после ремонта осталось чернеть в светлой восточной  стене дворца.
     «Ракушечник – мягкий камень,– пояснила Аня. – Мягкий и толерантный, как и сам этот  город. Настолько мягкий, что даже выстрелившее в него ядро он не оттолкнул, но и не дал ему себя развалить. Он просто принял его в себя и  продолжил дальше стоять на месте…» Она явно хотела сказать больше, но не имела права. Поэтому обвела слушателей глазами и убедилась, что среди них были и оценившие её метафору.
    Она рассказала нам о том, какой экзотикой для одесситов был момент, когда во времена крымской  войны вот сюда, прямо к прогулочной набережной,  подошли английские и французские военные  корабли.  Как  местная знать собралась на набережной  нарядной и любопытной летней толпой. А дамы  в шелковых разлетающихся юбкках и соломенных шляпках с цветами держали в руках кружевные зонтики.  И как  все они были удивлены, когда в их сторону со стороны этих  прекрасных и белых иностранных кораблей полетели в них те самые пушечные ядра… 

    Она рассказала нам  про мост, прозванный   «тещиным языком», и откуда взялась в Одессе эта совершенно не местная потрясающе твердая и практически  вечная  сицилийская брусчатка… Про то, из-за чего несчастный Гоголь не мог попасть в город и томился на берегу в одесском «карантине» целых 50 дней, и о том, почему власти России были  вынуждены создать этот самый карантин… И о том, как молодой Пушкин томился в самой Одессе. И как под впечатлением скорости роста и развития этого города он написал свои строки:

                « В море остров был крутой,
                Не привальный, не жилой;
                Он лежал пустой равниной;
                Рос на нем дубок единый;
                А теперь стоит на нем
                Новый город со дворцом,
                С златоглавыми церквами,
                С теремами и садами…»

     На  приморском бульваре мы уже  были настолько обезножены, что это было видимо даже  невооруженным глазом. Во всяком случае, когда мы остановились у почти  заполненной людьми  скамейки, один из сидевших там - мужчина элегантного возраста - произнес:
- Мадам, у вас потрясающая шляпа, и мне кажется, что вам очень хочется присесть рядом со мной.
    Он подвинулся, освобождая мне место. И я, понимая, всю двусмысленность этого предложения, тем не менее, с огромным облегчением опустилась на скамью. Тут же рядом со мной возник  Миша, которому срочно захотелось показать мне какой-то кадр на его телефоне. И тогда тот же одессит, а в том, что это был именно он,  не могло быть ни малейших сомнений, очень просительным тоном сказал, обращаясь к нему:
- Молодой человек, я знаю, что  вам сильно хочется посидеть рядом с этой дамой. Ну не капризничайте!
    Он встал, кивнул, подмигнул, и,  насколько позволяли его коленки, танцующим шагом зашагал по бульвару. А мы благодарно смотрели ему вслед, уже не в состоянии воспринимать, что там еще  рассказывает наша замечательная экскурсовод.
   
 После экскурсии, мы, разумеется, расплатились с Аней, хотя я до сих пор чувствую себя в неоплатном долгу перед ней.

     Тут же на приморском бульваре мы присели еще и на другую скамью, где меня неприятно зацепили две вещи: во-первых,     помимо   желто-голубых, по ту сторону бульвара   были развешаны еще и  нацистские красно-черные флажки. Во вторых, по бульвару параллельно с нарядными, но какими-то ненатурально притихшими одесситами, парами и тройками  прогуливались суровые такие  парубки, нарочито громко разговаривавшие на жесткой западной украинской мове. И сами эти парубки, и их мова были явно не местного разлива.   Их головы  не были обриты, но стрижка была очень короткой, как у военных. И формы на них не было, но рубашки или футболки у большинства были черного цвета.
   Но особенное внимание привлекали их глаза.  Взгляды, которые они   бросали по сторонам,  вовсе не были похожи на взгляды праздно прогуливающихся туристов. Есть такое выражение: «стрелять глазами», – так вот к ним очень оно подходило. Странно, почему Миша ничего этого так и не заметил… А вместе мы обратили внимание на странный плакат у входа в тот самый бульвар: "Эта территория находится под охраной ВСУ". Было непонятно, почему   именно эта территория? И почему вдруг вооруженные силы в сердце совершенно мирного с виду города? Было много непонятного... Но это, вероятно, естественно в чужом городе, да еще и в день прилёта...

    На обратном пути  мы стали усиленно  искать какое-нибудь учреждение общепита или, как говорят в Одессе, шалман. И тут обнаружилось, что кроме  сработанных под старину уличных киосков шаурмы или  пиццы с хот-догами найти на нашей Преображенской улице нечто удобоваримое  было проблемой.
    На каждом углу красовались ювелирные витрины, а рядом – ломбарды, попадались  также нотариальные конторы и множество разносортных аптек. Перефразируя классиков, создавалось впечатление, что одесситы только и делали, что  покупали драгоценности, закладывали их ростовщикам, потом  болели и тогда уже составляли завещания. Но, видимо, не умирали. Потому что ни одного похоронного бюро на Преображенской мы не обнаружили. Изредка попадались питейные заведения и обменные пункты. По всему было видно, что кушать одесситы предпочитали у себя дома.

    Наконец, мы наткнулись на замечательную и долгожданную вывеску: «Украйиньска кухня». И бросились туда со всех наших гудящих ног, «словно с голодного края». Наше состояние оправдывалось тем, что  в самом деле, с самого утра нас ничем, кроме рассказов об Одессе, не кормили. А рассказами, даже самыми интересными, как, впрочем, и баснями, сыт не будешь. Мать и дочь, стоявшие за прилавком названного заведения,  говорили при этом тоже на чистом русском языке, причем,  даже   после моей неуклюжей попытки заговорить с ними на мове. Это казалось странным.    
   Впрочем, и кухня у них, прямо скажем, была вполне международная: обычное картофельное пюре – и на выбор гуляш или шницель. С солёным огурцом.

   По дороге в гостиницу перед нами медленно семенили две дамы очень солидных размеров и  шарообразной формы. Обойти их, не задев, было практически невозможно. Но  мы были полностью вознаграждены, когда  одна из них указала другой на  девушку на противоположной стороне Преображенской в шортах на аппетитной попке:
  – Ты  посмотри, ты посмотри на неё! Она таки любит покушать!
 Одесса!!!

     К моменту  возвращения  с продуктами к ужину в  шикарный номер на четвертом этаже  «Центральной» все наши четыре ноги уже дружно и слёзно просились на покой. Но тут Миша вспомнил, что именно в этот день должна состояться в Одессе однодневная гастроль Константина Райкина. Упустить такую возможность было бы непростительно. И мы взяли ноги в руки.
    Путь до Одесского театра украинской драмы показался  очень и очень долгим. И уже хотелось попасть вовнутрь, чтоб хотя бы усесться в мягкое театральное кресло, а дальше пусть хоть вообще ничего не показывают.
       Но не тут то было… В кассе нам сказали, что все билеты на этот вечер раскуплены. Осталось только два места в первом ряду. И цена каждого такого места порядка 300 долларов…
      Признаться честно, мы себя здесь чувствовали вполне богатенькими Буратинами, потому что, за каждую сотню евро мы получали в обменном пункте целую пачку сто гривенных купюр… Но на такие траты мы, честно говоря, не рассчитывали.

      Пока мы в растерянности обдумывали наши дальнейшие действия, к нам подскочила какая-то  смуглая одесситка в пёстрой косыночке:
       – Не  подумайте плохого, я правда собиралась пойти с дочкой на концерт, но она наотрез. Вы понимаете – наотрез! Я с вас много не возьму – всего 50 баксов за билетик. Я ведь правильно угадала, у вас  ведь есть доллары, я не ошиблась? – добавила она тихонько. Она не ошиблась.
 
  В зале действительно не было ни одного свободного места. Мы успели это заметить, прежде чем был погашен свет.   А потом стало черным-черно.  Голос из-за сцены попросил выключить мобильные телефоны, не аплодировать посреди представления,  и не фотографировать.

     И  тут в луче единственного прожектора мы увидели на фоне черного задника сцены только как-бы подвешенную в черном пространстве светящуюся лысую голову Кости. Она была похожа на голову Гудвина из «Волшебника Изумрудного города». Зрелище было мистическим. Артист начал читать стихи. Обычные классические стихи, почти все из которых и я, и большинство сидевших в зале наверняка слышали или читали. Пушкин. Тютчев. Есенин. Блок. Заболоцкий. Самойлов.

   Читал он прекрасно, артистически, но без надрыва. Надрывной и напряженной была тишина в этом огромном темном зале, до отказа наполненном разными людьми. Тишина была такой зловещей, что,казалось, если сейчас произойдет страшное – раздастся гром, прогремит взрыв, или затрещит пулемет,  – это  будет воспринято сидящими, как естественное развитие событий.

    Только в одном месте зрители не выдержали и захлопали. Кажется, это было после строк Заболоцкого: «А если это так, то что есть красота, и почему её обожествляют люди? Сосуд она, в котором пустота? Или огонь, мерцающий в сосуде?»
 
 Тогда в луче прожектора рядом с лысой Костиной головой появилась его рука. И когда аплодисменты умолкли, он сказал:
- Да, я понял, что  не ошибся. Я правильно приехал в этот город. Всё это вам здесь действительно нужно.

    И всё. Он продолжил чтение стихов…
    Почему-то обратная дорога, в гостиницу показалась мне гораздо короче той, которая вела нас к театру. Может,это ноги успели отдохнуть за полтора часа спектакля… 
    А в номере я вот прямо сразу немедленно села и написала вот это;   

      

                Ты не ошибся, Костя Райкин,
                ты не ошибся.
                Над этим городом прекрасным 
                чума  нависла.
                Хотя всё также бьют фонтаны,
                шикарны дамы,
                и на бульваре в ритме танго
                шумят каштаны.
                Там  славный лётчик  возле сада
                в смешном картузе…               
                О черном  думать нам не надо –
                о профсоюзе…      
                Пока атланты что-то держат, 
                химеры воют.
                Не в курсе город,
                что же завтра
                ему подстроят…
               
                Какой неведомой отравой
                его отравят,
                какую братскую подставу
                ему подставят,
               
                Здесь и булыжник из-за моря,
                и небо южно….
                А чего нет – о том забудьте.
                Того не нужно….   

      И я тоже не ошиблась. Это выступление Кости в Одессе, насколько я знаю, оказалось последним. Во всяком случае, в следующий его приезд – осенью того же 2017 года – спектакль был сорван замеченным  мною  на бульваре "хулиганьём" чернорубашечного разлива.
   
   Вот так закончился в Одессе наш День прилёта, который как бы и не считается… А  мы продолжали еще долгих пять дней гулять по прекрасному и солнечному городу и узнавать о нем  новые и новые подробности, но о них – потом.  Как-нибудь в другой раз…