Свидетельница апокалипсиса

       
     Был вечер. Корней Петрович Надеждин – чиновник государственной гражданской службы младшей группы, а по должности – обеспечивающий специалист 1 разряда одного из федеральных министерств, находившийся в этот час в состоянии вынужденного безделья в ожидании обещавшего наведаться к нему соседа, выглянул в окно и обомлел: за голыми ветками деревьев, стояла, словно громадная немытая медная сковорода, даже не красная, а какого-то кирпично-красного цвета Луна. Такой он её видел только однажды, правда, прекрасно знал, что нечто подобное с ней периодически случается.
 
     Избавим читателя от скучных выкладок астрофизиков, которые характеризуют данную лунную аномалию как естественное атмосферное явление. Но вот Корней Петрович, человек для своей маленькой должности довольно образованный и начитанный, почему-то больше склонялся к версии астрологов. Те связывают этот феномен с важнейшими событиями в истории человечества. Вглядываясь с каким-то внутренним беспокойством в кровавый диск, Корней Петрович припомнил библейское упоминание о том, что красная Луна – знак скорого апокалипсиса. Совсем растревоженный он несколько раз повторил заклинание «свят-свят-свят» и задёрнул шторы.

     Сев в кресло перед телевизором, – его излюбленное место в минуты домашней бездеятельности – Корней Петрович невольно задумался о том, насколько стремительно в последние годы множатся свидетельства в пользу версии астрологов. Её правильность, казалось, подтверждали в этот момент даже старинные настенные часы, которые, как показалось Корнею Петровичу, стали вдруг будто бы отсчитывать в кромешной тишине комнаты его небольшой квартирки с необычной для них чёткостью хода и со вполне определённым для Корнея Петровича смыслом уже не дни, а даже минуты и секунды, остающиеся до вселенской катастрофы.

      По всему миру с ужасающей для его воображения частотой следовали друг за другом природные катаклизмы и бедствия. Забеспокоились даже учёные – и русские, и заграничные, – заговорившие, например, о возможности поглощения Земли Солнцем. Но сколько же на самом деле осталось до конца света?! Эту загадку не в состоянии разгадать не только Корней Петрович. Скажем, учёные из Чикагского университета ещё в середине прошлого века запустили символические часы Судного дня, на которых они и по сей день устанавливают на основании анализа всевозможных рисков время, остающееся по их версии до глобальной ядерной или климатической катастрофы. Могут это время даже повернуть вспять. Правда, Корней Петрович усомнился в их компетентности после того, как прошлым годом они легкомысленно не стали переводить стрелки этих часов ближе к роковой цифре 12, к полночи, символизирующей момент катаклизма, а оставили их на месте.

     Та же Библия, привёл он сам себе в качестве подтверждения своей правоты, говорит, что первым признаком конца света станут войны. А они в последнее время идут непрерывной чередой. И кто их развязывает!? Разумеется, человек, уже без всякого страха заговоривший о снижении порога применения в них ядерного оружия. Опять же человек разрушает международное право и международные институты межчеловеческого общения, он же последовательно развенчивает принципы человеческой морали.

     Думать на эту тему Корнею Петровичу вконец расхотелось. Был выходной и для него, человека старого покроя, это означало, что в такой день должны отдыхать не только тело и душа, но и голова. В плане своей натуры он вполне отвечал определению «правильного» человека, который живёт по совести и в гармонии с окружающим его миром. Под стать этому было даже его имя. По гороскопу, мужчины с таким именем, как у него, не выносят суеты и шума, предпочитают жить в доме, где почитают семейные традиции, а сформировавшейся у них ещё в юности системе взглядов они остаются верными на всю жизнь.

     Корнея Петровича можно было отнести одновременно к категории «правильных» чиновников, на которых держится государственная машина.  Таких, как он, приводят в пример в качестве «порядочного» служащего в противовес тем, кто говорит о государевых слугах только как о хапугах и ворах. Место, где он служил, было «хлебным», но Корней Петрович, пожалуй, единственный из своих коллег, кто так и не обзавёлся загородным домом и иномаркой. У него была лишь однокомнатная «хрущёвка», из которой он, судя по всему, собирался переселяться только на кладбище. А когда родственники корили его за бессребреничество, то приводил в пример полководца древности Александра Македонского, который по легенде якобы распорядился похоронить себя в гробу с двумя отверстиями для рук, чтобы показать, что на тот свет всё равно ничего не возьмёшь.

     С отдыхом у телевизора у Корнея Петровича так и не вышло. Включив его, он не поверил своим глазам и был не в состоянии решить, то ли призывать всех святых, то ли их выносить! И было отчего – на экране шло прилюдное совокупление двух молодых людей в каком-то из столичных музеев. По его лицу пронеслась настоящая буря чувств. Тут были одновременно глубокое изумление, чувство брезгливости, отвращения и раздражения. – Мать моя женщина! – только и смог вымолвить он, тут же потеряв всякий дар речи.

     Чувство отвращения и брезгливости, испытанное Корнеем Петровичем, тысячелетия обеспечивало выживание вида Homo sapiens, современное поколение которого такое свойство теряет. Поведение нынешних людей начинает походить на повадки их пращуров – животных, не знающих чувства стыда и брезгливости. Нравственная эрозия человека – Корней Петрович уже давно пришёл к такому выводу – достигла уровня, когда романтизировавшиеся столетиями человеческие межполовые отношения стали обретать свой первоначальный, первобытный смысл – поиск половозрелыми самцами и самками партнёров для спаривания.

     Людей, казалось ему, освобождала от стыда, угрызений совести какая-то невидимая дьявольская сила. Они не стесняются поведения, противного человеческой сущности, как её понимали с той поры, как мир стал цивилизованным. В женщинах он стал всё чаще замечать мужское, а в мужчинах женское начало. Хранительницы домашнего очага потянулись в армию, а мужчины – в студии красоты на косметические процедуры.

     Человеческие общественные надстройки стали почему-то напоминать Корнею Петровичу надстройки для организации взаимодействия в животном мире, работу которых регулируют внутривидовая конкуренция и инстинкты. Если у зверей главная надстройка прайд, стая, стадо, табун, свора или что там ещё может быть, то у человека – семья, невзирая на наличие различных надсемейных институтов. В ней всё чаще происходят схватки за более высокое место в её иерархии, за лучшую пищу, за лишний кусок имущественной живности, за индивидуальное благополучие и комфорт. На людских лицах он всё чаще и явственней читал животную злобу и агрессию, готовые вырваться наружу.  – Всё как у братьев наших меньших, – в который уже раз заключил свои рассуждения Корней Петрович.
 
        Так и не дождавшись соседа, он выключил телевизор и вышел на улицу. Сейчас это было ему особенно необходимо, чтобы восстановить внутреннее равновесие. Свидетельница апокалипсиса уже вернула свой привычный спокойный для его глаз жёлто-белый цвет. Декабрьский воздух, ещё не набравший зимней обжигающей остроты, и правда подействовал успокаивающе. В его холодной прозрачности, подсвеченной мягким светом огней мегаполиса, где-то в далёкой дали, виднелись разномастные силуэты современных небоскрёбов. Столь же несуразных для Корнея Петровича, как и всё остальное в нынешней жизни, которую ожидал, в чём он всё меньше сомневался, вполне реальный, а не библейский Армагеддон.

     Ему вдруг пришла в голову мысль, что, пожалуй, наступает время заводить ещё одни часы Судного дня – часы, которые бы отсчитывали время, остающееся до утраты человеком человеческого облика, всяческой морали и нравственности. Это было бы, подумал он, пострашнее угрозы чисто ядерной катастрофы, поскольку та может стать лишь результатом расчеловечения человека. Эти часы отсчитывали бы время, остающееся до полного нравственного падения, полной деградации человека и превращения его в животное существо, которое и задействует без всякой задней мысли ядерную кнопку.

     Показаниям такого хронометра он, наверное, поверил бы больше, чем отстающим от жизни чикагским часам, подумал Корней Петрович.

21 декабря 2019 года