Сделка

Люблю я тщеславных людей – они всегда стремятся выставить напоказ свои вкусы и предпочтения.
В Кабинете телесного цвета моё внимание привлекают многочисленные картины: пейзажи, портреты неизвестных мне девушек, башни, сады. Сложно представить, сколько денег за них отдано, но ещё сложнее вообразить стоимость позолоченных рамок.
Невский проспект виден из огромного окна. Стеклянный стол, на котором с педантичностью разложены папки и бумаги вокруг компьютера Mac последней модели, довершают моё представление о том, что владелица этого офиса занимается управлением мира, а не разгадыванием кроссвордов. На столе табличка, где золотой краской выведено «Алиса Керсанова».
Молоденькая секретарша вежливо спрашивает, принести ли мне чашечку кофе. Я отказываюсь. Совсем недавно обедал в дорогом ресторане, запивая сочное рагу вином Каберне Совиньон, и не хотелось бы изменять послевкусие во рту.
Ожидание прерывается. Вот и хозяйка в строгом костюме песочного цвета. Деловито подходит к столу и приземляется на кожаное кресло. Чуть отдышавшись, виновато улыбается и произносит давно заученную для такой ситуации фразу:
- Простите за опоздание, было важное совещание.
Богатство изменило её – теперь я вижу это также отчётливо, как и своё отражение каждое утро. Золотистые волосы аккуратно завязаны в пучок – причёска придаёт молодой привлекательной женщине образ строгой учительницы; очки с узкими линзами подчёркивают большие голубые глаза. Ресницы тонут в тёмно-синей туши. На лице идеальной овальной формы блестит слой дорогой косметики. Тонкие губы в ярко-розовой помаде отрабатывают стандартную для посетителей улыбку, давая понять, что их обладательница готова слушать и внимать каждому слову.
- Ничего страшного, - говорю я. – У меня полно времени.
На самом деле ложь нужна для солидности. После этой встречи нужно будет до конца дня посетить несколько офисов и ресторанов в Москве, Майами, Лос-Анджелесе, Риме, Париже и Брюсселе.
- Спасибо, - снова наигранная улыбка.
- Я вот по какому делу, - начинаю деловитым тоном, - десять лет назад вы обращались к одной старой женщине в Купчино за помощью. Был кризис, бизнес отца катился в пропасть из-за биржевых операций. Погашать долги стало проблематично, и с каждым месяцем они увеличивались. А тут ещё на горизонте объявился один бизнесмен, который стал выкупать недвижимость, принадлежавшую вашему отцу.  Все больше и больше он забирал его долю и, тем самым, мешал получать доход. Банкротство сияло на горизонте. Помните?
Самое приятное в моей работе – это наблюдать, как самоуверенность на минах клиентов теряется под напором растерянности или страха. Как за долю секунды из титанов бизнеса они превращаются в уличных подмастерьев.
Губы Алисы дрожат, взгляд обескуражено ощупывает стол.
- Я не понимаю, о чём вы, - выдаёт она. От авторитета в голосе остаются лишь блеклые отголоски.
Я терпеливо вздыхаю. В конце концов, ни одна встреча не обходится без упрямого скептицизма со стороны моих должников.
- Напоминаю. Двадцать второе мая, две тысячи восьмой год. Понедельник клонится к вечеру. Старый пятиэтажный дом с грязным подъездом и спёртым запахом сырости и алкоголизма. Мы делим с вами трёхкомнатную квартирку; нас разделяет тонкая, как картон, стена. Другой сосед – какой-то наркоман, забывший собственное имя. Я сижу в своей комнате, отдыхаю после очередного трудового дня, но, всё же, соглашаюсь выслушать вашу историю. Взгляд измученный. Обноски издают противный запах, но вы виновато опускаете глаза – нет мелочи даже на прачечную. Но мне всё равно. Вы пьёте чай и разделяете со мной скудный ужин; думаете: «Неужели в этом мире остались чуткие люди?».
Лицо Алисы становится белым, как рис.
- Мы начинаем разговаривать. Признаюсь – я по природе весьма любопытен, а уж страсть как обожаю слушать драматические истории. Ваша оказывается весьма увлекательной, хотя из-за скудного представления о бизнесе не понимаю и половины. Тем не менее, жалость захлёстывает, как смерч. И, как бы совершенно невзначай, предлагаю абсолютно бредовый вариант решения всех проблем. Помните, это предложение?
Напряжённое лицо говорит мне, что помнит. Я продолжаю:
- Одно имя – Зина Кац. Старая одинокая женщина на Купчинской, обладающая на удивление редким даром заключать сделки с силами тьмы. Хотите богатства? Славы? Уважения? Красоты? Кац поможет. Приходите к ней, загадываете желание, она выпросит его у моего, так сказать, начальства, и оно сбудется. А я запишу ваше имя в личный блокнот должников, чтобы найти, когда придёт время, и забрать оплату. Всё просто, как дважды два.
Я предлагаю вам её услуги, и, на удивление, получаю согласие. Даже называю цену, которую придётся заплатить, когда придёт срок, но реакция остаётся той же. Мы приходим к Кац, вы просите восстановить бизнес отца, и… вуаля. В эту же ночь конкурент «случайно» разбивается в автокатастрофе. Вслед за ним от сердечного приступа умирает дальняя богатая родственница, в завещании которой указаны ваши с отцом имена. Ну а затем… Я, спустя десять лет, прихожу к вам.
Алиса буквально оседает в кресле. Пальцы нервно барабанят по бумагам.
- И что вы хотите?
- Плату, конечно же. Ту самую, что я называл в тот вечер, - до чего же они любят задавать глупые вопросы, притворяясь забывчивыми дураками. – Что? И это напомнить?!
- Мою душу… - выдаёт она.
- Что? Душу? Нет, душа нам не нужна. И так их хватает, уже места свободного нет. Нет-нет, нам нужен ваш бизнес.
Надежда сверкает в её глазах, как маяк в туманную ночь. Рука бросается к селектору, но движение получается скованным; в нём сквозит неуверенность.
- Не советую.
- Я вызову охрану. Вы – псих, - истерика отдаёт в её голосе тихим эхом. Взгляд мечет в меня искры ярости и ужаса.
- Зовите, но не думайте, что на этом всё закончится. Через час может прийти другой, куда менее разговорчивый, чем я. А если и дальше продолжите сопротивляться, мне придётся посетить вашу семью. И, поверьте, лучше до этого не доводить.
Я указываю на фотографию на стене, откуда на меня смотрит семейство Керсановых: молодой и красивый муж, пятилетний сын, улыбкой смахивающий на мать; четырёхлетняя девочка, чья красота унаследована от обоих родителей, и сама Алиса.
- Я вам не верю, - хотя в голосе звучит обратное.
Главный минус в работе – это необходимость разыгрывать из себя злого колдуна, чтобы показать всю серьёзность положения. К счастью, на этот случай всегда есть что продемонстрировать.
Взмах, и Алиса щурится. Дрожащая рука тянется ко лбу, пот стекает по напудренным щёкам, как дождь по штукатурке. Кровь приливает к лицу.
Женщина вскрикивает от боли. По телу пробегает судорога, которая скоро превратится в агонию. Пара минут - и её сердце остановится.
Достаточно. Ещё взмах, и Алиса, обмякшая, сползает на пол. Одышка со свистом и покорность во взгляде уверяют меня, что урок преподан правильно. От властного прежде имиджа остаются воспоминания – тушь синими нитями расползается по щекам, волосы свисают лапшой, костюм темнеет от пота.
Два взмаха, и представительница элитного мира превращается в обывательницу большого города без каких-либо перспектив на счастливое будущее.
- Ну что, теперь верите? – буднично спрашиваю, точно предлагаю приготовить кофе.
Алиса ошарашено кивает и медленно поднимается с пола. Ковыляет к тумбочке и достаёт коньяк Реми Мартин. Хоть вкусом к элитным напиткам наградило её избыточное богатство! После глотка лицо приобретает живые краски, дыхание становится ровным. Пара заходов, и женщина перестаёт бояться – я вижу это по глазам, в них сияют прямота и уверенность. Так быстро и легко!
 Начинаю понимать, что произойдёт дальше, и не ошибаюсь. С богатым опытом любые действия клиентов кажутся предсказуемыми.
- Может, договоримся? – прямо спрашивает она.
- Никаких сделок.
- И всё же, позвольте мне предложить кое-что взамен. Просто выслушайте.
Я пожимаю плечами. Чувствую, что пора спешить к следующему должнику, но не могу отказать себе в удовольствии послушать цепочку удивительных доводов, которые, якобы, помогут ей обойти строгий договор.
- Возьмите душу после смерти.
Мне едва удаётся сдержать смех, чтобы не растерять серьёзность разговора. Неужели, глупые люди по-прежнему думают, что души – это единственное, что нас заботит?
- Нет. И я уже сказал - почему.
- Тогда… - взгляд лихорадочно скользит по белому ковролину. – Может, обойдёмся долей в бизнесе?
- Нам не нужна доля – только ваш бизнес полностью. Таково было условие, не забывайте!
Я вижу, как она мечется в попытке спасти богатую шкуру. Типичный случай. Но мне всегда было интересно, на что готовы пойти люди, дабы не растерять свой статус в мире, состоящем из наигранной повседневности и дорогих украшений? Алиса продолжает бубнить себе под нос бесполезные предложения, пока я мысленно отсчитываю отведённое ей время. Скорее всего, придётся навестить детей. Не хочется им вредить, но иногда не остаётся выбора. В этом и заключаются трудности работы – невинные должны страдать, чтобы сохранять престиж нашего непростого дела.
И всё же, терпение - не бездонный колодец.
С другой стороны, я не могу не узнать, где кончается граница рассудка.
- На что вы готовы пойти, чтобы оставить у себя эту… - оглядываю офис, - жизнь?
Её снова озаряет надежда. Не проходит и пары секунд, прежде чем она отвечает с вызовом, будто игрок в покер, уверенный в выигрыше:
- На что угодно. Я слишком долго добивалась этого положения, и не могу представить себе возвращение на грязные улицы.
- Что угодно?!
- Что угодно!
- Тогда… я заберу вашу дочь.
Признаюсь, что эта идея подкралась ко мне незаметно, как маньяк в подворотне; но её безрассудность показалась уместной. В конце концов, мы уже забирали детей к себе на поруки. А СМИ оставляли свежую порцию фактов, указывающих на несчастные случаи, загадочные убийства, исчезновения и т.д. Но таких случаев было немного – люди понимали, что променять родного ребёнка на что-то другое нельзя в силу моральных ограничений. И, если честно, меня очень радовал этот факт.
Алиса смотрит с ужасом где-то несколько секунд. Затем приходит недоумение. Она до последнего думает, что я шучу. Рука, что держит пустую рюмку, начинает подрагивать.
- Заберёте… Лизу? Как… заберёте?
- Очень просто - приду и заберу. И больше вы её никогда не увидите.
- Не… я не могу…
- Да бросьте! Ещё как можете. Вы же для этого и завели семью – ради статуса. Муж, например, звезда вечеринок и каждое утро просыпается в обнимку с очередной проституткой. Я прав? Прав. А дети живут с няней. Видитесь с ними, только когда назревает новая вечеринка. Последний раз вы обнимали дочь... Так, дайте вспомнить… Ах да, когда приехал отец пару недель назад. Хороша мать!
Спустя минуты напряжённой тишины, Алиса спрашивает:
- Она умрёт?
- Для вас - да. Но подумайте хорошенько, Алиса. Готовы ли вы променять собственного ребёнка на всю эту роскошь, что разложили вокруг себя? На этот солидный бизнес, на стабильный доход, на популярность в Питере и за рубежом? Если да, то даю слово, что я исчезну навсегда, а у вас останется всё, как прежде, разве что не будет дочери.
Даю ей время, чтобы подумать, хотя и верю, что она отвергнет моё предложение. Решит, что ребёнок важнее каких-то денег и фантомного счастья, и мы разойдёмся на общих условиях. Я смотрю на часы. Полтретьего. Пора спешить.
- Что скажете?
Алиса задумчиво смотрит в окно. Чувствую, точнее, вижу, как в её мозгу мельтешат воспоминания о том периоде, когда вопрос о выживании стоял выше человеческих норм. Там была и готовность отдаться любому сутенёру за пару сотен рублей. Осуждение не мой конёк, но, всё же, верю, что жизнь расставила перед ней нужные приоритеты.
И ошибаюсь. Да, даже демоны ошибаются, когда ставят на людей.

***
- Привет, Лиза!
Четырёхлетняя девочка с белокурыми волосами и в сверкающем платье смотрит на меня с искренним интересом. Гипноз работает безупречно. Как и всегда. Не люблю дурманить людей, но иногда приходится пользоваться дарами Преисподней. Дети хуже животных; крики сводят меня с ума. Их можно понять – кому хочется покидать родительскую обитель? Знать, что ты никогда не увидишь маму с папой, да и весь окружающий мир. Впрочем, у меня были «клиенты» с затравленной жизнью, которые шли со мной спокойно; но их было мало.
Лиза Керсанова любит свою мать больше всего на свете. Картина её жизни проносится у меня в голове; она идёт за руку с матерью по улице. Я вижу это так отчётливо, словно нахожусь рядом. Милое детское личико светится от счастья; Алиса равнодушно поглядывает по сторонам. Когда девочка что-то спрашивает, женщина либо делает вид, что не слышит, либо раздражённо бросает ответ. Ярость рвётся из неё на волю, как зверь из клетки, но Лиза лишь невинно хлопает глазками. А бизнесвумен снова надевает на себя маску холодного безразличия и идёт дальше.
И так всегда.
Несмотря на это, девочка бы плакала, рвалась на волю. Безответная любовь к матери привлекла бы ненужное внимание к моей персоне. Конечно, этот вопрос можно решить, но зачем тратить время, когда можно применить гипноз? Короткий взмах, и Лиза забывает про родителей, дом и друзей. Скоро у неё будет другая жизнь. Отличная от этой.
Я протягиваю ей руку, и девочка не сразу, но хватается за неё маленькими, похожими на гусениц, пальчиками. Улыбка озаряет пухленькое личико, когда протягиваю ей «Твикс».
Спустя минуту к дому подъезжает старое такси.
Худощавая женщина – няня детей Керсановых – протягивает мне маленький чемодан. Я вежливо киваю и взамен отдаю бумажку с инструкцией: «Бензин лежит в задней части дома. Пусть пожар охватит другие дома». Женщина не задаёт лишних вопросов. Она решает вернуть долг за предоставленную когда-то услугу. Моё «начальство» излечило её сына от рака, а теперь ей предстоит стать изгоем в глазах общественности за непреднамеренную смерть дочери знаменитой бизнесвумен. Честный обмен.

***
Неделя выдалась плодотворной, начальство довольно. Я спускаюсь по длинной лестнице, которая змейкой ведёт на несколько этажей вниз. Писатели жанра ужасов часто описывали встречи представителей Тьмы в холодных и пыльных подвалах каких-нибудь замков, где на каменных стенах плясали отблески ритуального костра, а группа людей в чёрных балахонах хором произносила несуразный бред. К сожалению, стереотип стал неотъемлемой частью нашей «подземной» жизни и менять этот порядок никто не собирался. Хоть бы раз собрались в Эрмитаже, например.
Приходится наклонить голову, чтобы пройти в длинную комнату, больше похожую на класс в сельской школе. Ряды стульев тянутся через всё помещение к дальней стене. На некоторых уже сидят мои коллеги. В тусклом свете маленьких лампочек я едва различаю их неподвижные лица; зато глаза светятся гордостью. Ещё бы: они тоже собрали неплохой куш! Пару-тройку сотен лет такой работы и, может быть, они станут начальниками какого-нибудь канцелярского отдела. Или займут место Контролёра.
Его фигура неподвижно стоит в дальнем углу. Сегодня он выглядит, как высокий широкоплечий мужчина с лицом голливудского киноактёра. Тёмные глаза следят за мной; палец указывает на один из стульев, куда мне приходится сесть. Спёртый воздух щекочет нос; страшно хочется убежать отсюда в какой-нибудь бар или посетить вечеринку – напиться и забыться.
Рядом с Контролёром, словно провинившиеся школьники, длинной цепочкой стоят дети. Те, кого забрали мои коллеги и я в качестве долга в течении прошедшей недели. В этот раз я забрал только Лизу. Неподвижная, как дерево, она стоит посередине. Длинные белокурые волосы аккуратно завязаны в пучок. Глаза – пусты, как сама бездна.
Я не люблю эти встречи, так как никак на них не влияю, плюс теряю драгоценное время. Но «сверху» (скорее, «снизу») решили, что Сборщики должны знать, что «урожай» попадёт в правильные руки. А точнее, в лапы демонов другого сорта. Они сидят впереди, их спины напоминают колонны в просторном зале, - учителя, банкиры, профессора и преподаватели университета, директора, адвокаты, судьи… Все, кто может кардинальным образом изменить человеческую судьбу и направить её в нужное русло.
Контролёр начинает уже известную мне речь. Тихий бас скользит по комнате. Суть всё та же: за тех, кто стоит у стены уже всё решено моим начальством, «колоннам» же предстоит выполнить этот наказ. Кто-то конкретный из них изменит жизнь Лизы. Правила «воспитания» таковы, что дети «клиентов» становятся их врагами. А значит, девочка в будущем станет такой же бизнесвумен, как её мать; станет главным и сильным конкурентом. Начнётся рыночная война, и покровители сделают всё возможное, чтобы Лиза выиграла и своими руками обанкротила Алису Керсанову.
По крайней мере, хочется верить, что будет так. Но на деле мои коллеги сделают из детей кукол, через которых можно управлять миром.
Странная философия равновесия: что посеешь, то и пожнёшь. К сожалению, я понимаю её лучше людей.