Подарок

Поездка Нины к бабушке в посёлок не задался с самого начала. Всё началось с бесплодных попыток покинуть городской вокзал. Автобусов не было, и поэтому девушка тщетно возлагала надежды на старых грузинов-таксистов; те, в свою очередь, не желали тратить бензин ради пятиста рублей.
Вечерело, и Нина уже готова была попробовать прийти на вокзал рано утром, как вдруг один из водителей согласился подвести. Поначалу, девушка готова была отказаться – новоявленный спаситель был похож на злодея из типичных сериалов про полицейских, которые любила смотреть её мать. Пугающий образ дополнял грязный от масляных пятен джинсовый пиджак и недельная щетина. Но больше всего Нину напрягали его глаза – стеклянные, за которыми могло прятаться то, что жило во тьме и не знало моральных устоев.
Но, с другой стороны, выбирать девушке не приходилось. Ей страшно хотелось провести все выходные в посёлке. «Тем более, ты снова себя накручиваешь!» - твердил её внутренний голос. Властный, уверенный, которому Нина никак не могла отказать. В итоге она благодарно согласилась. Оплату таксист пообещал забрать в конце поездки.
Когда Нина покинула город, солнце спряталось за горизонтом, и небо окутало тёмное беззвездное полотно. Дороги напоминали в мутные зеркала, на котором отражались огни уличных фонарей. Зима царила в самом разгаре, и земля превратилась в один большой замёрзший океан. Нину удивляло, как таксист со профессиональным спокойствием гнал старую волгу по скользкому асфальту. Но ещё больше её встревожило, что за весь путь через город он не произнёс ни слова. Изредка он что-то мурлыкал себе под нос, пару раз раздражённо буркнул про «недалёких водителей», но в остальном салон сохранял мёртвую тишину, если не считать шум двигателя.
Когда старые дома закончились, и взгляду открылись дали тёмных степей, Нина вдруг вспомнила, что забыла оповестить бабушку о том, что приедет к ней через пару часов. Дрожащими руками достав смартфон, она увидела на экране значок перечёркнутой трубки.
- Блин, - угрюмо произнесла она.
- А за городом всегда пропадает связь.
Девушка вздрогнула. Голос водителя был звонким, и в то же время он бил по ушам. Маленькие глаза с вниманием смотрели на неё из зеркала заднего вида. Сердце сковало холодом.
«И почему я согласилась? Лучше б завтра приехала на вокзал и спокойно добралась на автобусе…»
- Да, я заметила, - ответила она и спрятала телефон.
- Я вот тоже мучаюсь. Брат говорил, мол перейди на другого оператора, у него связь везде ловит, даже если ты рыбачишь на болоте. Но хрена-с два – за это удовольствие они сдерут всё до последней нитки. Уж лучше я робинзоном поживу, чем позволю этим свиньям забрать мою копейку.
Девушка робко кивнула, мысленно надеясь, что водитель замолчит и сосредоточится на дороге, напоминавшую огромную раздавленную змею. Его голос почему-то действовал ей на нервы.
- И так слишком много уходит им в карман. Недавно, например, подняли цену на бензин. На целые три с половины рубля. Совсем охренели! У меня весь бизнес полетит к чертям, а я, между прочим, собирался дом отремонтировать к концу года. Крыша совсем прохудилась. Летом то нормально, но осенью и зимой вообще страх. А уж когда ливень прёт – а в наших краях он частый гость – так хоть плавки надевай. Ты сама из города?
«Ну вот, теперь начнутся вопросы! Этого ещё не хватало.» Больше всего Нину напугал тон, с которым водитель к ней обратился: небрежный, со слабо прикрытым раздражением, будто он ждал от неё подтверждений собственных глупостей. «Давай, скажи, что ты тупая, я ж знаю. Я ж вижу!» - говорили его глаза в отражении.
- Да, - ответила девушка и опустила глаза. – Но полдетства провела в посёлке. У бабушки.
- Это правильно, - ухмыльнулся он. – Городские те ещё слабаки. Ничего не умеют, кроме как сидеть за компьютером тупо пялясь в экран. Вот я – всё детство провёл в деревне. С четырёх лет пахал, как проклятый в огороде. У меня в шесть лет уже руки чёрные были от грязи и лопаты. Ни минуты отдыха. И что – живой! Работаю! Зарабатываю. Не сижу на месте, как эта современная молодёжь, будь она неладна.
Нина терпеливо кивнула и повернулась к окну. Снежное одеяло сменилось длинным рядом голых деревьев. Цивилизация осталась позади. Впереди – непроглядная мгла безлюдных земель. Девушке стало тревожно, ей казалось, что случись какая неприятность – и пути назад не будет. Как и вперёд. Она затеряется в этом жутком мире, и только чудо поможет вернуться домой.
- А чего это ты из деревни уехала?
Снова жуткие вопросы! Нине вдруг стало зябко.
- Мать забрала к себе.
- Ааа. Ну матери они такие, да. Поближе к титьке держат. Моя мать умерла, когда мне было три года. Батя воспитывал. Но, клянусь, если бы осталась жива я бы не стал таким, какой есть. Мужиком. Отвечаю тебе!
«Боже, когда он заткнётся…». Но яростное возбуждение водителя достигло своего пика. Нина видела, как напряглись жилы на его шее; медвежьи руки стали пунцовыми.
- Взять бы какого-нибудь сосунка из города, да кинуть в поле. И дня не проживёт. Сдохнет, как собака. Будь я губернатором, я б вёл такой закон. В мире должны оставаться только те, кто умеет работать. Кто знает, как выживать. А лучше деревни тебя никто не научит. Но, к сожалению, вас сосунков больше. Поэтому, наш мир в глубокой жопе.
Спустя минуту напряжённой тишины, в течении которого девушка нервно перебирала волосы (привычка, от которой её тщетно пытались отучить с детства) водитель снова заговорил. На этот раз он повернулся к ней и уставился всё той же хищной улыбкой, напугавшей её на вокзале.
- И ты не выживешь, красотка!
И засмеялся, как маньяк.
Нину бросило в жар. Крещендо в голове сводило с ума. Какая-то часть сознания до сих пор не верила в реальность происходящего. «Нет, похищения и маньяки бывают только в ужастиках, а я живу в реальном мире! Моя жизнь течёт, как и прежде!».
Но взгляд голодного зверя уверил девушку в обратном. В страхе она отвернулась к окну.
Нина ездила к бабушке больше десятка раз, и поэтому дорогу до посёлка помнила так же хорошо, как и от дома к магазину. Но эту местность она видела в первые. Страх сковал сердце холодом при виде пары-тройки маленьких скошенных домов. Дворы были усеяны мусором и неухоженной растительностью. Покрытые тонким слоем снега, опилки, поленья, детали автомобилей, пустые бутылки и прочий бытовой хлам заставляли девушку думать о том, что за люди обитали в таком месте. Откуда-то доносился собачий лай. Яркий луч от фар такси был единственным источником света в заброшенной (на первый взгляд) деревне, открывшем перед девушкой безнравственные глубины Астраханской области.
Паника зажала горло Нины в тиски. Мысль страшным ударом ворвалась в мозг, заставляя конечности дрожать, как от холода. Её похитили. Также, как похищали маньяки в ужастиках. Похитили и увезли в безлюдную деревню, окружённую километрами пустых земель. Её либо убьют, либо того хуже.
Конечно, Нина хотела закричать, умолять водителя остановиться и выпустить её. Но другая часть, более рациональная, уверяла, что это бесполезно. Мольбы только раззадорят чудовище за рулём. Поэтому, девушке оставалось лишь ждать, что будет дальше. Других идей взбудораженный мозг пока не придумал.
Такси, наконец, остановилось. Водитель, даже не обернувшись, заглушил двигатель и выжидающе замер. Жаркий салон наполнили его тихие песнопения.
Едва Нина догадалась, что надо открыть дверь и выскочить на улицу, как вдруг та открылась сама по себе, затем чьи-то руки схватили её за воротник куртки и легко потянули к себе. Едва Нина поняла в чём дело, как её вытащили на улицу и резко толкнули прямо лицом в грязь.
Подняв голову, она услышала ясный хруст снега сразу в нескольких местах. Её окружали. Крик пробкой застрял в горле. Разум медленно затихал. Девушка попыталась встать, но чьи-то руки вновь вдавили её в холодную мокрую землю.
Как только девушка поняла, что она задыхается, вспышка боли на её затылке погрузила сознание в царство беспамятства.

Сон и явь смешались в липкую паутину. Реальность ворвалась в сознание Нины тошнотворной сыростью и ноющей болью в затылке. Девушка открыла глаза; мрачный мир встретил размытыми красками. Сквозь пелену различались лишь деревянные стены комнаты и яркий огонёк свечи на столе. Всё остальное окутали витиеватые щупальца мрака.
Нина попыталась встать, но к ужасу обнаружила, что руки и ноги прикованы к спинкам кровати холодными, как океан наручниками. Паника объяла девушку, когда та увидела свои голые ноги. Ни носков, ни брюк. Ни трусиков.
«Меня похитили. Господи, меня похитили и раздели!!»
Что она могла сделать? Попытки выбраться из оков были тщетными. Кричать – тоже. В том, что деревня была полузаброшенной и заселённой маньяками, Нина не сомневалась. Но лежать в ожидании…
При мысли об изнасиловании её сковал паралич. «Нет. Нет-нет, этого не может быть, Господи, только не это! За что? Что я сделала?» Ирония в том, что никакой вины не было. Просто обстоятельства сложились так, что она стала мышкой, случайно попавшей в невидимую мышеловку. Не Нина, так другая лежала бы на её месте и молила о смерти. Но так вышло, что именно её, и именно сегодня реальность сдвинула на другую дорожку, усеянную ужасами людского грехопадения. Что бы ни было дальше, жизнь не будет прежней. Не будет и проблем с экзаменами, приятных посиделок с друзьями в кафе, вечных ссор с матерью, отношений с любимым парнем и прочих мелких элементов быта. Только эта тёмная холодная комната, прикованные ноги и звериный лик таксиста, нависший над ней, как туча над маленьким городом. Его пот и запах смазки заменят воздух, пока смерть не коснётся сердца.
- Уххх. проснулась!
Томный высокий голос заставил девушку вздрогнуть. Она увидела у изголовья высокого мужчину с большими, как майские жуки, глазами, но абсолютно отрешённым от реальности взглядом. На лысой макушке отражался лунный свет. Нина сразу поняла, что он умственно отсталый.
- Мама. МААААМАААА! Она проснулась!!!
Не прошло и минуты, как дверь открылась, и в комнату вбежала пожилая женщина. В тусклом свете морщинистое лицо напоминало грубую восковую маску. Грязный халат обтягивал тучное тело. На правой руке многочисленные шрамы перебивали друга.
Острый взгляд скользнул по Нине, и «мама» скривила лицо от презрения. Затем обернулась к сыну и дребезжащим от ярости голосом спросила:
- Чё орёшь?!
Мужчина дрогнул, как от пощёчины и вытянул перед собой руки, будто готовясь защищаться.
- Она… проснулась… Ты просила, эээ, сказать тебе…
- Да, придурок, я просила СКАЗАТЬ, а не ОРАТЬ!
Несмотря на свои габариты, мужчина испуганно съёжился в углу. «Да он эту старуху в лёгкую раздавит!», недоумённо подумала Нина, на миг позабыв о своём положении.
Старуха дышала, как разъярённый бык. Казалось, ещё чуть-чуть, и она бросится на сына. Но её взгляд тут же метнулся на Нину. Тонкие шершавые губы скривились в злорадной ухмылке.
- Ты только глянь, какую шлюшку нам Федька притащил, а? Получше будет, чем та прошмандовка на прошлой неделе. И где он таких откапывает? Э, тя как звать?
Страх лишил Нину дара речи.
- Молчишь? Ну ни чё, та тоже молчала, пока Гоша мой ей не засадил по самое ничего, да? – весело заверещала старуха.
- Да.. да… - бубнил мужчина.
- Вооот. Хехе, - и снова повернулась к Нине. - А ты вроде ничего. – Потом снова к сыну: - Ну, думал, я тебя без подарка оставлю?! Думал? Тебе, придурку, тридцать лет исполнилось. Так что, исполняй свой мужской долг. Давай, эта сука твоя! Да поживее.
«Этот полоумный меня изнасилует. Господи… Что за дурдом?!»
Нина по-прежнему в глубине души верила, что ей снится кошмар. Ну не может реальность быть такой сумасшедшей. Судьба коварна, если позволит такой девушке, как Нине - круглой отличнице и первому председателю студенческого совета - быть изнасилованной в старой хибаре умственно отсталым кретином под надзором его полоумной матери. Так нельзя! Так невозможно!
Но эта уверенность рассеялась в прах, когда старуха с вожделенной улыбкой принялась стягивать с сына штаны и трусы. Тот стоял и глупо пялился на неё: он явно не понимал, что происходит, но и не противился действиям властной старухи.
Когда же осознание происходящего, наконец, крепко осело в разуме, Нина стала брыкаться. Браслеты весело звенели, их громкий стук напоминал звон колокола в узкой комнате. Но ни старуха, ни её сын не обращали на шум внимания.
- Ну. Готово!
Нина с трудом заставила себя повернуться; как бы не хотелось укрыться от кошмара, всё же нужно было знать, что уготовила ей сумасшедшая семейка. Девушку едва не стошнило от увиденного.
Гоша стоял абсолютно голым. Волосатая грудь напоминала шкуру орангутанга. Мускулистые руки и массивные ноги нелепо смотрелись на фоне глупого, практически детского лица. Длинный член болтался, как оборванный канат.
- Давай, сынок, давай!
Старуха присела на колени, закрыв Нине обзор. Впрочем, перепуганная девушка и без того поняла, что последует дальше. Прерывистое дыхание мужчины, пыхтение матушки и чавкающий звук заставили Нину содрогнуться, как от прикосновения тела с холодной водой. Она снова закричала, возобновила бесполезные попытки вырваться. Животный страх приказывал ей вырваться любой ценой, пусть для этого пришлось бы сорвать с кистей кожу.
- ЗАТКНИСЬ, СУКА!
Две жгучие волны боли на щеках угомонили девушку. Старуха смотрела на Нину с ненавистью и отвращением; запах мужских выделений накрыл её невидимым куполом. Пожелтевшее морщинистое лицо исказилось в безумной усмешке.
«Я никогда не видела такого страшного лица… Никогда!!».
- Ну, Гоша, давай, - приказала она сыну.
«НАЧАЛОСЬ. ГОСПОДИ, НАЧАЛОСЬ!!»
Всё ещё надеясь спастись от неизбежного, Нина как могла сопротивлялась попыткам старухи раздвинуть ей бёдра. Поначалу, ей удавалось. Но под конец, мышцы ног ощущались, как жгучие трубы, силы уходили, как зубная боль под наркозом. К тому же, несмотря на свой жалкий вид, мамаша оказалась сильной.
В конце концов, удерживая железной хваткой растопыренные бёдра девушки, старуха бросила сыну:
- Ну, чего стоишь?!
Словно в безумном припадке, Нина видела, как громила подходил к ней. Осторожно, будто боясь, что в любой момент кровать превратится в монстра и съест его. Старуха продолжала торопить его, но из-за шума в голове девушка не смогла разобрать слов. Она вообще что-либо перестала понимать. Тело напряглось в ожидании кошмара. Невообразимого, безумного, но всё же грубым и беспощадным образом ворвавшегося в её обычную размеренную жизнь.
Запахи пыли, плесени, пота и чего-то тошнотворно-сладкого; скрипучий голос, мычание мужчины, звон наручников, биение собственного сердца; мрак маленькой комнаты и слабый лунный свет, падающий на грязный пол. Всё смешалось в бесформенную массу; предстало в голове густой дымкой сюрреализма. Нина молила свой разум отключиться и покинуть этот ад. Смерть, кома… Не важно.
Ей повезло. Прежде чем в неё быстро вошло что-то твёрдое, и боль отозвалась в мозгу громким звоном, разум погрузился в безмолвие.

Нина открыла глаза, до сих уверенная, что пребывает в затянутом плохом сне; где её похитили по пути к бабушке, привели в маленький дом, поиздевались и изнасиловали. Причём, насильником был идиот, который едва помнил собственное имя. Да, это точно сон. Такого в реальности не бывает. Сейчас она закроет глаза, а когда откроет их, увидит себя в тёплой постели в собственной комнате. Она встанет, умоется, оденется и пойдёт на учёбу. Жизнь пойдёт своим чередом, а ночной кошмар выветрится из памяти. Всё будет, как прежде.
Но уверенность в сладостных мыслях выветрилась в миг, когда Нина почувствовала жгучую боль между ног. Вдохнула воздух, надеясь, что в ноздри ударит запах мочи. Да чего угодно, только не крови. Ничего. Девушка приподняла голову и посмотрела туда. Увиденное стукнуло по голове так сильно, что её обыденная жизнь теперь напоминала отголосок чего-то далёкого, прекрасного и недостижимого. 
На бедрах блестела кровь мелкими пятнами. Запекшаяся, она теперь напоминала высохшую акварель. Слегка приподняв ногу, Нина увидела несколько пятен на грязной простынке. Не так много, как она рассчитывала увидеть, но недостаточно для этой невыносимой боли. Девушка тут же поняла, как сильно хочет в туалет, но в душу мелкими шажками подкрался страх, что вместо мочи пойдёт либо кровь, либо мелкие осколки стекла.
«Я хочу умереть.»
И Нина бы поддалась этому желанию, не проснись в душе давно дремлющее чувство. Последний раз она испытывала что-то подобное, когда увидела своего парня в обнимку с какой-то девушкой из параллельной группы. Тогда, излив литры слёз, девушка готова была взять в руки нож, и превратить миловидное лицо соперницы в мясное решето. Естественно, желание убийства ушло так же быстро, как и пришло, но ненависть питала разум ещё несколько месяцев. Помогала взглянуть на себя с новой стороны, найти силы сделать то, чего не могла раньше; перестать любезничать с теми, кто бросал на обочине судьбы.
Конечно, ненависть растаяла, как лёд на плите, и характер снова стал мягким. Но осадки вросли девушке в душу, как зёрна. Они ждали удобного момента, чтобы вырасти и расцвести. Снова занять главенствующее место в жизни Нины, как неотъемлемые части сущности.
Дождались.
Девушка закрыла глаза и снова открыла. Страха больше не было. По крайней мере, не такого явного, как прежде. Горячая кровь стекала по венам и била в голову. Её изнасиловал идиот по приказу старухи-извращенки. Её лишил девственности человек, не умеющий считать до десяти. Абсурд. Чудовищно. Невообразимо.
«Неужели, ты всё так оставишь?! Позволишь себе умереть в луже собственной крови! Вперёд, валяй. Но завтра за место тебя будет другая неудачница. Они будут насиловать её, пока твой труп будет гнить в огороде!».
Нет. Конечно же нет! Оставить всё, как есть… Они убьют её. Конечно, сомнений нет. Через час или два старуха прибежит с ножом и перережет горло, как свинье. Нина попыталась себе представить эту картину, и яростный крик едва не вырвался со рта.
«Они сломали тебе жизнь, сестра. Подумай, что теперь будешь делать ты?!»
Нина судорожно вздохнула. Слеза пробежала по горячей щеке. Не боли – гнева.

Дверь скрипнула протяжно, как придавленная кошка. Нина обернулась, ожидая увидеть старуху, но на её удивление в комнату вошёл Гоша. Шаги его были такими же неловкими, осторожными; лицо невинное, как у помилованного родителем ребёнка. Будто не он насиловал её несколько часов назад, а злобный брат-близнец.
Ненавидела ли Нина его? На этот вопрос не было ответа. Логичнее подумать, что идиот действовал не по своей воле, а всего лишь выполнял приказы безумной матери. Вполне вероятно, что Гоша и сам не осознавал своего поступка и не чувствовал за собой никакой вины. А значит, оставалась старуха… Девушка представила, как вцепиться зубами в эту шершавую шею и вырвет клок плоти. Крик станет для неё самой любимой мелодией в жизни. Но чтобы поддаться гневу и разделаться с матерью, ей необходимо освободиться.
Нина не строила планов, а решила исходить из ситуации. Гнев разжигал кровь и пинками заставлял действовать как можно быстрее.
- Эй, - обратилась девушка к Гоше, как можно ласковее (насколько позволяло опухшее от криков горло).
Мужчина снова дёрнулся и испуганно вытаращил глаза. Большой рот открылся и закрылся, как у рыбы на суше. С холодным страхом девушка было решила, что идиот закричит и позовёт мать, и поэтому рискнула быстрее продолжить разговор:
- Эй, я не трону тебя. Слышишь? Не трону!
Сработало. Нежный тон, который, видимо, был ему незнаком, удивил (если так можно выразиться) ребёнка в теле взрослого. Гоша продолжал дрожать. Ещё чуть-чуть, и он зарыдал бы. Нина судорожно пыталась вытащить из чертогов памяти свои практические занятия в детском лагере.
- Как тебя зовут? Скажи своё имя? Я не обижу тебя! – спросила она, уже зная ответ.
«Хоть ты и превратил моё… кхм… в жгучее месиво.»
Мужчина, способный своими габаритами свернуть человеку шею, как птице, дрожал от страха. Время от времени он поглядывал на дверь. Нина терпеливо повторила вопрос дважды, и только тогда получила долгожданный ответ:
- А.. Я… Гоша.
Несмотря на жжение в паху, Нина ласково улыбнулась.
- Привет, Гоша. Я – Нина.
- Н… Нина, - глупо повторил мужчина.
- Да, именно. Нина. А ты Гоша, да?
- Да… Да, я Гоша!
«Господи, какой бред!»
- Гоша. Мы теперь знакомы и можем стать друзьями. Можем?
Девушка испугалась, что задала слишком сложный вопрос для умственно отсталого, и уже хотела было задать другой, как гигант вдруг ответил:
- Да. Мы – друзья.
И невинно улыбнулся.
- Хорошо. А ты знаешь, что делают друзья? Нет? Они помогают друг другу.
- Помогают? – удивлённо спросил Гоша.
- Верно, помогают. То есть, я что-то тебя прошу, а ты – это делаешь. И наоборот. Ты меня что-то просишь, я – делаю.
Гоша тупо уставился на неё. Видимо, такие понятия, как дружба и взаимопомощь были для него такими же непонятными вещами, как интегральная математика для матроса.
Отчаяние всё сильнее и сильнее прижимали Нину к кровати, грозясь превратить грудь в кучу костей.
- Ты поможешь мне?!
- Помогу…
- Да, помоги. Пожалуйста… Сними их с меня, - она кивком указала на цепи на руках и ногах.
Гоша стал бледным, как мрамор. Глаза снова расширились от ужаса.
- Нет-нет-нет. Мама… Мама…
- А где твоя мама? Где она?
- Мама… Мама меня накажет!
- Гоша, где твоя мама?!
- Она.. ушла. В лес. Скоро будет.
«Слава Богу! Слава Богу!». Такую радость Нина не испытывала очень давно. Стараясь скрыть радостное возбуждение, Нина продолжила:
- Послушай. Сними их с меня. Мама тебя не поругает. Она просила меня, что ты помог их снять с меня. Понимаешь?
Сработало! Гигант успокоился.
- Попросила?
- Да. Она сказала… Попросила, чтобы ты снял их с меня. Знаешь, где ключи?
- В… тумбочке в коридоре.
- Хорошо. Принеси их сюда. Пожалуйста. Иначе мама придёт и поругает тебя. Ты же не хочешь, чтобы она тебя поругала?
Гоша снова испуганно задрожал и замотал головой.
- Нет-нет-нет…
- Хорошо. Принеси их.
Гигант, всё также дрожа, вышел из комнаты. Нина тяжело дышала от нахлынувшего волнения. Неужели, ей удалось? Хорошо бы. Но её не покидал страх того, что старуха могла забрать ключи, или выбросить их. Или они могли лежать в другом месте, неизвестному идиоту. Тогда план мести рухнет, и ей останется либо калечить себе руки, либо покорно ждать смерти.
Нервное возбуждение заставило её напрячь слух. Что он там делает? Ищет? А вдруг, он убежал в лес, чтобы позвать мать?
В её плане было столько «вдруг», что оставалось надеяться на благодарное проявление судьбы. После всего произошедшего Нина заслужила хотя бы мизерный шанс на спасение.
«Пожалуйста… Пожалуйста! Пожалуйста!»
Спустя несколько секунд гигант вернулся в комнату. К непомерной радости Нины в его руке блестел ключ.
- Отлично, отлично. Теперь – расстегни их!
Гоша кивнул с видом прилежного ребёнка и поспешил выполнять просьбу. Сердце Нины рвалось на куски в тот миг, когда ключ с щёлком вращался в маленькой скважине на браслете правой руки. Поворот. И ещё. И ещё.
Щёлк!
Девушка готова была закричать от радости, но вместо этого с нетерпением вырвала у Гоши ключ и освободила себя полностью.
Поднявшись с кровати, девушка едва не лишилась сознания. Боль горячей волной пронеслась по мышцам. Вслед за ними пришла судорога и окутала ноги невидимым колючим пухом.
«Не время сидеть! Старуха вот-вот объявится!»
И то правда. Нина аккуратно опустила ноги на холодный пол и попыталась встать. Поначалу, её качнуло, но вовремя ухватившись рукой за спинку, быстро поймала равновесие. Голова кружилась, но со временем картинка в глаза стала чёткой. Тело дрожало ещё несколько секунд. Почувствовав слабый прилив сил, девушка снова попыталась сделать шаг. Успешно, несмотря на тысячи тонких игл в икрах. Пах по-прежнему горел, но её уже это не волновало. Нужно было спешить.
Поискав взглядом свою скомканную одежду, Нину поспешила одеться. Затем, обернулась к Гоше и с улыбкой сказала:
- Пошли, встретим твою мать.
Её насильник по-детски улыбнулся и закивал головой.

Деревянный сарай на другом конце двора был похож на маленький склеп. Выйдя во двор навстречу прохладному зимнему воздуху, Нина глубоко вздохнула и задрожала. Она ещё никогда так не радовалась зиме. Оттекшие мышцы слегка побаливали, но уже не сильно беспокоили девушку.
Из-за пасмурного неба девушка так и не смогла определить, вечер ли наступил, или день. Лес впереди напоминал Великую Китайскую стену, если бы она была сделана из ряда деревьев. Между стволами ветром проносились хлопья снега.
Нина посмотрела на другие дома, ожидая увидеть подвыпивших соседей, но деревня и сейчас казалась заброшенной, словно глупый Гоша и его мать были единственными жителями. Даже собака не лаяла («Если она вообще была», подумала Нина). Неестественная тишина успокаивала девушку. Ей хотелось стоять посреди маленького и грязного от неисчислимого количества мусора дворика, и просто наслаждаться тем, чего ей не хватало в четырёх тёмных стенах.
«Не забывай про бабку!»
Старухи нигде не было видно. Случайно поймав взглядом глубокие следы ног на снежной простыне, Нина проследила «дорожку» до самого леса. Гоша не врал – его мать и правда ушла, но вот-вот должна была вернуться. 
- Пойдём за мной, друг! – сказала она гиганту и зашагала к сараю. Тот радостно (как ей казалось) пошаркал за ней.
Сарай оказался маленьким и пропитанным сыростью. Впрочем, Нина быстро нашла то, что искала. Старая, покрывшаяся пылью лопата. Детство в деревне научило её пользоваться инструментом по назначению, но теперь девушке предстояло превратить его в оружие. Там же, на деревянной доске, покоился замок с ключом.
- Хорошо, - улыбнулась она.
Схватив его, повернулась к Гоше:
- Останься в сарае. Так надо.
- Но… мама…
- Я приведу её сюда, и ты устроишь сюрприз. Идёт? Обрадуем маму! И ещё, если она будет тебя звать, не отвечай ничего. Это такая игра. Ты любишь игры?
- Да…
- Отлично. Тогда сиди тут молча. Мы придём за тобой.
Гигант снова успокоился и закивал. Нина ласково улыбнулась и вышла из сарая, после чего заперла дверь на замок. Закончив дело, без тени жалости и сомнений бросила ключ через забор. Конечно, девушка была уверена, что Гоша при желании мог бы выбить дверь одним ударом, но в его голову вряд ли бы пришла такая мысль. А значит гиганту останется мёрзнуть в мрачном сарае и ждать смерти от голода и жажды. Если, конечно, кто-нибудь его до этого времени не найдёт.
«Не найдёт. Кроме него, матери и того таксиста сюда никто не приходит.»
- Прощай, Гоша, - тихо попрощалась Нина и вернулась в дом.

Как она и ожидала, минута в туалете сопровождалась сильной болью. Девушка едва не кричала; казалось, что оттуда стекала не жёлтая жидкость, а раскалённая лава. Теперь будет о чём рассказать на собрании анонимных жертв изнасилования. Когда всё закончилось, Нина вытерла взмокшее лицо и приступила к осмотру дома.
Всего три комнаты: что-то похожее на кухню (девушка поняла это по полу разваленному стулу и ржавой плите), спальня с двумя кроватями и комната, где её держали. Ничего такого, что могло бы указать на количество жертв, совершённых этой безумной семейкой. А в том, что они были, Нина нисколько не сомневалась. Осматривать ящики и тумбочки в поисках денег и драгоценностей она тоже не стала – месть стояла на первом месте и, казалось бы, занимала собой всю сущность.
Старуха не заставила себя ждать. Нина услышала хруст снега и подбежала к окну. Сердце дрожало так сильно, что закружилась голова; руки, крепко держащие лопату, подрагивали будто от холода.
Ненависть кипела в мозгу, как суп в кастрюле. Нине хотелось броситься на старое чудовище и сразу положить конец всему. Но рациональный ум принуждал ждать. Лучше ударить неожиданно.
Старуха тащила за собой сани с охапкой дров, крепко перетянутые канатом. Морщинистое, как тряпка, лицо скривилось от усталости.
- ГОША. ГОША! Е* ТВОЮ МАТЬ, ТАЩИСЬ СЮДА! ПОМОГИ МНЕ!
«Только бы он молчал, только бы молчал», взволновалась Нина, прильнувшая к окну.
Сарай ответил гробовой тишиной.
- ЭЙ, ОГЛОХ ЧТО ЛИ?!
Пыхтя от раздражения, старуха зашагала к дому, размахивая руками, словно флагами. Как только её нога достигла порога, Нина выскочила перед ней, как монстр из фильма ужасов.
Женщина замерла и недоумённо заморгала. На мгновение перед ней и Ниной, вооружённой лопатой, нависла напряжённая тишина. Каждая их них ждала хоть каких-то действий, но обе были поражены увиденным, что на мгновение потеряли связь с реальностью: Нина от предвкушения предстоящей мести; старуха – от сбежавшей пленницы.
Наконец, последняя нарушила молчание. Толстые губы будто вибрировали. В глазах сверкнул гнев.
- Ты… Ты… Где Гоша?!
Вместо ответа, Нина, насколько позволяли воспалённые мышцы, резко размахнулась и ударила грязным полотном лопаты женщине по виску. Раздался глухой звон железа, вслед за ним - оханье, в котором чувствовалось скорее удивление, чем боль.
Но вопреки ожиданиям Нины старуха лишь покачнулась. Тучное тело зашатало в стороны, но полненькая рука успела найти опору в виде дверного косяка. Лицо сморщилось от боли, но лишь на мгновение – ненависть снова вернулась на законное место.
- АХ ТЫ… ТУПАЯ СУКА!
И прежде чем Нина что-то поняла, кулак, похожий на булыжник, ударил в грудь. Девушка потеряла равновесие и рухнула на пол, больно ударившись копчиком об выпуклый угол стены. Мир окрасился перед ней красной палитрой и снова наполнился давящим гулом. На долю секунды она перестала что-либо понимать, а когда открыла глаза, и окружающее предстало перед ней прежними красками, едва успела увернуться от удара ноги. Несмотря на колючую боль в суставах, Нине удалось резко броситься в право; глухой стук по стене и яростный вопль дал понять, что удар оказался неудачным.
«Ну и силы у неё!!»
Но страх, если и был, бросился прочь под напором животной ненависти.
Рыча, как бешеный зверь, Нина резко поднялась и, не целясь, ещё раз ударила лопатой. В этот раз ей повезло попасть по тучному телу, но эффект оставался таким же. Словно прикованная к полу, старуха лишь слегка покачнулась и тут же ответила сильным апперкотом. Вспышка боли прижгла правую щёку, и Нина снова упала на пол. Девушке казалось, что она сражается с профессиональным боксёром, а не безумной старухой – настолько сильным был удар.
- ГДЕ МОЙ ГОША, ГРЁБАНАЯ ТЫ ТВАРЬ??!!! – вопила бабка и прижала Нину к полу.
Девушка едва поняла в чём дело, как вдруг холодные, словно сосульки, пальцы сомкнулись на шее. Любые попытки вырваться оказались бесполезными – тело будто прижали деревом. Она, как могла, пыталась оторвать от себя руки, но это было всё равно, что двигать фонарный столб.
«Она убьёт меня. Вот так просто и легко!»
«ВОТ УЖ ХРЕН!!!»
Чувствуя остатки сил и страшный спазм в горле, Нина вонзила пальцы старухе в глаза. Горячая кровь и белая жидкость потекли по руке плотными ручьями. Внезапный крик чуть не разорвал ушные раковины. На миг забыв о своей жертве, женщина поднялась с пола и прижала ладони к окровавленному лицу. Из-за рта раздавалась бессвязная мешанина из воплей и ругательств; такого отборного мата Нина ещё никогда не слышала.
Наблюдая за тем, как старуха корчилась от боли на полу; крутилась по нему, словно пыталась потушить невидимый огонь, Нина вдруг поняла, что ей это нравится. Воспалённый от ярости разум принял видимую картину, как самое радостное и невероятное событие в жизни. Такое, к которому долго и упорно можно идти, и, наконец, получить долгожданный результат. Девушка верила, что на её глазах умирало самое страшное чудовище, которое не мог вообразить даже профессиональный писатель в жанре ужасов. Обитель адских глубин, превращавший жизнь невинных девушек в водоворот бесконечной боли и холодной тьмы.
Нине казалось, что вся ненависть, грязь и ужас мира заключены в полном теле пожилой женщины; что с её смертью реальность станет лучше и гораздо чище.
Девушка вдруг поняла, что улыбается. И что в привычном ей выражении лица нет ничего доброго или яркого, способного покорить сердца многих людей.
Старуха кричала от боли, но жизнь продолжала течь по её сочленениям. Нина понимала, что ещё чуть-чуть, и та снова возобновит атаку, и от внезапной слепоты жажда убийства будет только сильнее. Поэтому, подняв успевшую ей полюбится лопату, и, не думая ни секунды, ударила им сумасшедшей по макушке. Снова глухой звон, оханье; но старуха в этот раз сжала голову в плечи, будто черепашка, пытающаяся спрятаться тело в панцирь. Не дожидаясь очередной порции криков и ругательств, Нина замахнулась и ударила ещё. И ещё.
И ещё!
Она била до тех пор, пока звон лопаты не смешался с криками женщинами. Пока тучное тело не перестало дёргаться в попытке сопротивляться; пока пол рядом с ней не заполнился липкой кашей из кусочков мозгов, черепа и кровавых ошмётков.
Пока Нина не поняла, что кричит не старуха в предсмертной агонии, а она сама. От ярости, боли, гнева и страха.
Время остановилось, мир окрасился бурым. Гул ушёл, и к маленькому миру деревни вновь подступила тишина. В кои то веки предвещающая только хорошее и спокойное.
Нина отбросила бесполезную лопату и прильнула к углу. Истерика обуяла её, как давно забытая подруга. Тело сотрясалось от рыданий. Причиной внезапных слёз были просты: не долгожданная месть, не боль в паху и не пережитая ночь в Аду - прежней жизни больше нет и никогда не будет. Теперь, куда бы она ни пошла, её повсюду будет сопровождать мрак, как верная спутница. Мысли об изнасиловании и надругательстве заставят её сущность видеть во всём опасность. Напряжение будет расти внутри неё раковой опухолью.
Она не знала будущего. И не могла знать, кроме того, что ничего кроме пустоты там не будет.