О доносах и Новом годе

Жил-был на свете некромант. Тихий, спокойный, кладбища с перепоя не поднимал, духов буйных заполночь не вызывал, даже молоко в округе не кисло и скот не дох. Людей, правда, недолюбливал, так на то он и некромант, работа у него такая.

Зиму некромант считал неплохим временем года: рабочего материала было в достатке, портился он плохо, зато с хранением проблем не было никаких – положил покойничка в сугроб и все, лежит он там себе либо пока в дело не пойдет, либо пока весенние оттепели не начнутся. Холода же он переносил со стоическим спокойствием.

Как-то в канун Нового года некромант сидел в лаборатории и лениво размышлял о грядущем новогоднем пиршестве чувственных удовольствий. Он планировал выпить стаканчик горячего вина со специями, сыграть партейку-другую в шашки с домовым полтергейстом, после чего с чувством глубокого удовлетворения жизнью отправиться спать.

Но, как это всегда бывает, ни один план не переживает встречи с грубой реальностью. В дверь некромантского логова кто-то постучал. Стучал с чувством, возможно даже ногами.

Но когда некромант с посохом наизготовку отворил дверь, за дверью обнаружился человеческий детеныш, облаченный в порядком великоватый овчинный тулупчик и меховую шапку. Пространство между тулупом и шапкой было замотано в шерстяной шарф, оставлявший много простора воображению и немного места для пары блестящих глазенок и острого, немного сопливого носика.
– Мама сказали спросить некромансера. – произнес детеныш тонким девчоночьим голосом и громко шмыгнул носом.
– А кто у нас мама? –спросил в ответ некромант, начиная уже испытывать недобрые предчувствия.
– Мама у нас Соловуха. – ответил детеныш.

Соловуха была вдовой местечкового мельника, бабой склочной, но хитрой и хваткой. После внезапной кончины мужа (не без некромантской помощи, кстати) она с размахом взялась за его дело и добилась весьма неплохих результатов.
– И чего надо-то?
– Мама сказали передать богомерзкому колдуну, что дед Пархомий умудрилася поломать ногу на ровном месте и не сможет быть Дедом Морозом на Новый год.
– А я-то тут причем?
– Мама сказали, что колдун не дурак – сам догадается. А если дурак, то мама просили передать дословно: «Ежели ты, гадина колдунская, откажешься помочь, Дедом Морозом хоть бы один вечер побыть, и дитю моему с того праздник испортишь, то всеми богами клянусь, напишу мытарю донос, что ты уже полста лет ни грошика в казну не уплатил».

Некромант аж скривился. Налоговый инспектор был человеком скверного нрава, чудовищной въедливости и нечеловеческой щепетильности, а также устойчивости к ядам и магическим воздействиям. Поговаривали, что он и не человек вовсе, а счетный голем. Связываться с ним желания не было никакого и некромант решил, что лучше один вечер позора, чем пара десятилетий тяжбы с сомнительным исходом.
– Передай маме, что все будет в лучшем виде. – произнес некромант и захлопнул дверь. После чего отправился в подвал, будить принцессу Немархатту.

По старой традиции вечером в канун Нового года поселяне в праздничных зимних нарядах выходили на околицу встречать Деда Мороза. Дед выпивал чарку сливовой настойки, поздравлял всех сельчан, раздавал подарки (заранее собранные все теми же сельчанами), после чего и начиналось собственно празднование, с музыкой, танцами и новогодним костром.

В этом году все селяне испытывали странное чувство. Постоянный поселковый Дед Мороз лежал у себя в хате с поломанной ногой, но Соловуха сказала, что обо всем позаботилась. Так что все собрались на околице, молодежь сбилась в кучки и о чем-то перешептывалась, взрослые мужики солидно беседовали, передавая друг другу кувшин с настойкой, а бабы оживленно перемывали всем кости.

Когда внезапно зазвучали трубы и барабаны все на мгновение впали в ступор. Когда же селяне повернулись в сторону источника этих звуков, то предыдущий ступор показался лишь легкой судорогой.

С холма, на котором располагалось логово треклятого некромансера, спускалась внушительная процессия. Впереди шли два десятка скелетов-музыкантов, с трубами и барабанами. И если с барабанами все было ясно, то как звучали трубы понятия не было никакого. Вслед за ними шли зомби в ярких плащах, тащившие большие кожаные мешки. И в самом уже конце процессии скелеты дюжины оленей тащили сани из мамонтовых костей и черепа древнего дракона.

В санях стоял некромант, облаченный в роскошный черный халат (для солидности ему пришлось привязать к животу подушку , а на лицо - длинную фальшивую бороду), в высоком колпаке и с изукрашенным самоцветами посохом, а рядом с ним – принцесса Немархатта Прекрасная, в шитом золотом погребальном наряде и лучшей посмертной маске из чеканного золота и узорной эмали.

Из толпы остолбеневших односельчан вышла Соловуха, держа в руках подносик с серебряной стопочкой.
– Здравствуй, Дедушка Мороз! Не побрезгуй угощеньицем.
–И вы здравствуйте, добрые люди! С Новым годом! – ответил некромант, принял стопочку и немедленно выпил.

Осознать свою ошибку он уже не успел. Настойка змей скользнула по пищеводу, кирпичом упала в желудок – и через пару мгновений рванула в голове с силой добротного огненного шара, запущенного армейским огнемагом. Некромант выпал из реальности, возвращаясь в нее не весь и не сразу.

Словно в калейдоскопе он видел зомби, раздающих селянам подарки из своих кожаных мешков, Немархатту, оживленно перешептывающуюся с какой-то девицей, себя, запускающего магические фейерверки, детей играющих в снежки со скелетами или радостно бегающих вокруг в великоватых для их голов ветхих шлемах или размахивающих ржавыми мечами.

В какой-то момент времени он от избытка чувств даже шлепнул по крепкому заду какую-то молодуху, но вместо ожидаемой пощечины получил звонкий поцелуй в нос, торчащий из фальшивой бороды. А потом была тьма.

Следующим утром некромант проснулся с тяжелой головой, но легким сердцем. На тумбочке у диванчика нашлась записка, гласившая, что Немархатта осталась ночевать у подружки и с ней все хорошо.

«И это пройдет». – подумал некромант и пошел за болеутоляющей настойкой. – «Забавный опыт, надо будет повторить. Может даже в этом столетии».

А в сугробе под окном делал "снежного ангела" позабытый зомби.