Быть человеком

"...станции плачут навзрыд. Стучат колёс Жёлтой стрелы."

Horus, Зараза.
...

"Весна".
Я часто прихожу к этой реке. Будто проверяю все ли с ней хорошо. Бурлящая питьевая вода все бьётся о камни и уносится стремительно вдаль. Всё дальше и дальше, иногда не понимаешь из какого такого огромного источника она берётся. Воды нескончаемы уже много веков, это сейчас я их единственный друг, но до этого, в любом случае, имелись ещё друзья. Более преданные, более интересующиеся ею, более одинокие. У этой реки мало друзей, ведь она проходит через самую глубь юго-восточной Сибири, тут и в помине не должно быть людей, а если и есть, то такие как я - уставшие и заблудшие, готовые с рекой стать одним целым. Вода в ней практически всегда холодная, но очень вкусная. Рыбы много, но мне совсем сейчас не до рыбы. Я пришёл с необьтным разрывающим чувством внутри, чувством о неповторимом прошлом, о вечной человеческой тоске. Я прихожу через лес к шуму воды, спускаюсь по тропинке, мною давным - давно протоптанной, и вдыхаю холодный пар. Свежий и свободный, чего-то нового, чего-то пугающего, ведь остальное все надо оставить позади. Он всегда чудесен, наполнен непреодолимыми сибирскими широтами, уединенности данного края, суровостью и безвыходностью. В тебе шепчет голос - ты всегда мог здесь оказаться, никто бы не уберег тебя от этого, никто бы не отговорил и не понял, и, скорее всего, ты и исчезнешь в этих краях, но, к сожалению, об этом тоже никто не узнает. Никто не знал о тебе, тропинка. Никто не знал о тебе, берёза. Никто не знал об этом месте, только я один, но и я исчезну, и те, кто мог, что-то знать о нас тоже исчезнут. Всё что было - на нас и закончится. Вот только волны реки подбирают друг друга сильнее, врезаются с брызгами в каменные пороги, реке не больно, ей не бессмысленно. Что там с ней, куда ей, как чувствует она себя, ведь это река- просто процесс, частичка одной большой вселенной, форма жизни, состоящая из миллионов атомов, таких же атомов как и вся вселенная. Она в ней, ей не может быть плохо. Посмотрите как она счастлива, будучи вселенной? Она свежа и вкусна, в ней бьёт сила. Где бы она не была, вселенная всегда с ней, она никуда не денется из неё. И эти деревья рядом, старые и молодые, красивые и нет - совершенно другие формы жизни. Они располагаются по обоим берегам реки, смотрят на неё и только на неё всю жизнь. Им тоже, наверное, хорошо. Они дышат этим вольным чистым  воздухом, у них нет понятия плохо. Они есть, ведь есть вселенная. Они не умрут, ведь вселенная не может умереть. Хоть их ветви и другой формы жизни, но все же они братья и сестры этой реки. Река может сбивать и ломать деревья, река может покрываться холодным льдом, все, что угодно может произойти во вселенной, но ничего значительного, ведь даже смерть это часть её самой. И я хочу спросить - куда бежишь, река? Мне больше нечего спрашивать. Мне от многого больно и тоскливо, а вот это очень интересно. Порой хочется сесть в лодку и уплыть по её водам, спать на случайных полянках, повидать безлюдные просторы России, лежать в своей лодке, сложив руки на груди, и смотреть в небо. Сколько лесов можно увидеть, сколько живности повидать. И знаю, что река идёт в никуда, в ней же теперь буду я, значит исход таков. Многие плывут с целью, но потом от скуки бросают это дело, а я доплыву до конца и совершенно не расстроюсь, узнав, что путь вёл в пустоту. Нет, конечно же, там будет какой - нибудь лес, а, может, другая река, но пустоту я возьму с собой, а лес с рекой ее разделят. Ведь этот холодный пар, шум воды, нарушающий полную тишину, деревья, скрывающие темноту, день, склоняющийся к вечеру - все молчит, говорит, темнеет, шумит, вдыхается с воздухом, все о какой-то утрате, о былом смехе, о оставшихся в прошлом тёплых словах и прикосновениях, о красивом и чудесном, о приятном и больном, все в перемешку, как-то по-своему, непонятно, необъяснить. Я смотрю на течение и все тело покрывают мурашки, воспоминания меня окрыляют и одновременно душат. Я смотрю вдаль и мысль всегда одна и та же - ведь я пропаду также непонятно и бесследно, как мои воспоминания. Что там такого в этих воспоминаниях? В них радость, горе, смех, слезы, разачарование, усталость - все это смешалось и образовалась грусть. Такая радостная грусть. Такая горькая грусть. Такая со слезами и смехом. Сибирь со всеми ее землями- это грусть. Жизнь со всеми эмоциями - это грусть. Вселенная и все формы жизни целиком из грусти.
Медведь приходит на водопой. Сейчас уже холодно и темнеет рано, хозяин тайги не думал встретить кого-то в этих краях. Но меня он знает. Своими неуклюжими мощными лапами он притопал к противоположному краю реки и посмотрел на меня. Я ответил на взгляд, я любил этого медведя, настоящий здоровый хищник, напоминающий канадского гризли. Мы с ним часто встречались в чаще, но даже при всем этом он покашлялся и громко рявкнул. Я не шелохнувшись продолжал стоять, хоть этот гигант меня мог в миг настигнуть и разорвать в клочья. Кажется, ему это не надо и рычал он для приличия, ведь где-то в лесу его ждут медведица и медвежата. Под чернеющем небом он первый опустил глаза и прильнул к воде. Весна сожгла ещё один день, безвозвратно и напрасно. Медведь уйдёт к медвежатам и скажет - ничего страшного. Река побежит дальше и скажет - все хорошо. Лес эхом бросит - всегда все было хорошо. Я пожелаю спокойной ночи тайге, а себе скажу - я должен в это верить, если хочу жить.
"Лето."
Моя избушка стоит посреди леса. Неподалёку каменнистые холмы, река, берлога медведя, а вокруг одна лишь чаща. Я сам этот домик построил, шёл - шёл вдаль от дороги, устал - взял и построил. Начал жить, теперь до ближайшего города около 100 км. Дорога в лесу, я всегда к ней могу прийти, постоять и снова направиться к себе в дом. За рекой находится железная дорога, по которой часто проезжают товарные поезда. Я иногда прихожу смотреть на них, они очень длинные, но так как эти вагончики единственные мои гости, то я провожаю их до последнего. Они проносятся мимо обрывов, озёр, полян, где не ступала нога человека. Ведь Сибирь большая, а паровозик её пересекает по чугунным старинным рельсам. Сегодня я отправился туда. Я вышел поздней ночью, когда звезды вовсю светили на небе. Мне было одиноко и совсем не до сна. Я решил найти себе собеседника где - то в лесу. Всё пути мне знакомы вдоль и поперёк, какая-то темнота не могла меня сбить. Да если бы и сбила, ничего бы не произошло в моей истории страшного. Я шёл, а птицы пели вокруг. Пели по-ночному, пели о вечном спокойствии, тишине, они пытались убаюкать весь мир. Под ногами шелестяла трава, такая высокая и густая в одних местах, в других превращалась в мох и папоротник. Как я любил эти дикие заросли, только моя нога по ним ступает, только моя. На речке имелся мостик, который я сам сделал, соединив два толстых бревна, по нему я начал переходить. На середине перехода мой взгляд уткнулся вперёд, где течение бушевало в порогах, а луна освещала ему этот путь. Река была такой широкой, вода чёрной, я уткнулся взглядом и просто смотрел, как в лесной мгле исчезает лунная блестящая дорожка. Как в бесконечной сибирской пустоте исчезает свет. Почему эта грусть так красива. Меня сжало изнутри и я замедлил шаг. Уткнувшись глазами в землю, я шёл около часа. Деревья прекратились и начались редкие карликовые кустарники, здесь во всей красе и представлялась одинокая русская ночь человека. Я смотрел то в одну сторону- лес и тьма, в другую - холмы и луна, и лишь здесь - голая поляна, забравшая весь свет ночного неба. Здесь пахло ночью, настоящей дикой ночью, когда ни одного человека на далёкие расстояния, лишь только я, и только для того, чтобы это принять и передать. Не хватало бубна и гуслей, не хватало девчинного хора и речки с венками. Но я шёл и завывал на всю округу - хейяхооо-хейяхооо. Такая ночь должна иметь звуки, они ей подходят. Я поднялся к железной дороге, уже ощущался холод стали. Я не мог даже предположить сколько ей лет, сколько трудов в неё вложили бедные каторжные работяги. Они же здесь жили месяцами, прокладывали путь другим поколениям. Посреди леса, пустоты и грусти.Они мои предки, а я их единственный потомок. Ведь только мне довелось стать заложником этих мрачных холодных краёв, заложником этих безграничных чащ и лунных ночей, заложником себя. Они ведь также тосковали много лет назад, лежали рядом с друг другом, курили табак и каждый о чем-то своём молчал. Вокруг стрекотали кузнечики и шелестели листья, а ночь также пахла первозданной девственностью. Я лёг возле шпал. Смотрели на звезды и рассуждали - когда эта работа закончится, уйдёт ли с нею грусть? Но а пока я вместе с каторжниками, в хлопковых рубахах и широких штанах грустили, а наши души странствовали по пейзажам тайги. Летали над верхушками сосен, вдыхали туманы озёр и пели шаманские песни в пещерах. Я долго лежал посреди одиночества, все ожидая, когда мой напарник ткнет пальцем ещё в одно созвездие.
"Осень".
И в правду вновь кажется, что все хорошо. Я понимаю, что это временная иллюзия, но скажите, дорогие, как не поверить в неё? Все люди верят в этот ничтожно маленький отрезок времени, которому однозначно не стать постоянным. Я встал со своей деревянной полки и вдохнул запах сена, приготовленный моим домашним оленям  на зиму. Но здесь не только сено, но и лекарственные травы. Я-есть эти запахи, я - пахнущая, вольная трава. Возвращайтесь добрые мысли. Мой нос уткнулся прямо в сушёные лепестки и прижался сильнее так, что пыльца посыпалась на мои лапти. Время создавать, время делать что-то полезное. Я вышел на воздух, как-то пасмурно, тучи серые, но очень уютные. Мне совершенно не холодно, я в одном вязанном свитере направился с корзиной к яблоням. Наливные плоды наполняли пространство корзины, я подбирал яблочки с земли, такие спелые и румяные. Какое же из них должно получится сладкое варенье. Я ходил медленно - медленно и собирал дары своего сада, пока серые тучи проносились над головой. Вот яблоко побилось, значит пойдёт на домашнее вино. Вот червячок залез в яблоко, значит оно безмерно сладкое и сочное. Я люблю эти яблоки, я люблю вдыхать их ароматы вместе с ветерком уходящего лета. Сегодня я готов на десятки банок с вареньем, сотни. Закончив с яблоками, я принялся за небольшое количество клубники, которая росла среди шиповника. Сибирская земля холодная, но все-таки именно она дала жизнь моим ягодам, из которых получается вкуснейшая сладость. В этом году лесные жители не притронулись к клубнике, а в прошлом бывало то зайчик прискачет, то крот норку пророет. Но в этом году будет чудесное варенье, из толстой мякоти и краснющим соком. А лепестки шиповника до чего хороши, я сорвал парочку и поднёс их к лицу. В моем носу словно начала прорастать новая ветвь этого ароматного растения с кремово-алыми бутонами. Я лепестки разотру и смешаю с орехами, который насобирал в лесу . Получится немного банок, но они будут деликатесом, может даже получится испечь рулет с этой начинкой. Я отнёс в корзинах сначала яблоки, потом клубнику с лепестками и все разложил на стол, который занимал почти треть комнаты, вторую занимала печь, а остальное кровать и книги. Разложил все по кучкам. Мне показалось мало, чего-то не хватает. Я накинул ветровку, на случай дождя, взял освободившуюся корзину и вышел обратно на воздух. Где же Юпитер? Я уже вожусь здесь больше часа, а его нет. Опять гоняется за белками.
-Юп! Ко мне! - закричал я.
Пришлось покричать несколько раз, прежде чем озорной пёс выскочил из дебрей, держа длинный язык наружу. Он подбежал ко мне и радостно толкнул передними лапами меня в живот. Я погладил своего пса. Ему становится скучно и иногда он уходит поиграть в лес, но всегда возвращается, стоит мне его позвать. Я его никогда не держу, он знает, что может убежать, но ему все равно. Он счастлив со мной в любом случае.
-Нам нужны кедровые шишки, Юп. Очень - очень нужны. Может зимой пожалуют гости, а мы с тобой не готовы. Так дела не делаются. Правда, Юп? Нужно всегда иметь запасы к чаю. Кстати, травы я уже намешал для заварки, а вот вареньем как раз занимаюсь. Ты любишь варенье, Юп? Да, я знаю, что любишь! Особенно клубничное! Ну хорошо, я дам тебе попробовать обязательно.
Я болтал без умолку всю дорогу, а лохматый барбос каждый раз откликался на свое имя. Ему не надоело слушать трескотню, он знал, что мне необходимо наговориться.
Я знал одно местечко, где росли одни лишь кедры. Вся земля была усыпана шишками, но мне нужны были молоденькие, крепенькие, маленькие. Мои пальцы слипались от смолы, такой блестящей, карамельного цвета. Я рылся в иголках, а вокруг стояла мертвая тишина. Лишь иногда пролетит птичка, за которой тут же рванет Юпитер. Я же был сосредоточен на работе и не собирался отвлекаться по мелочам. Концентрировать мысли лишь на одном, иначе совсем все потеряет значение...
-Я залью шишки нашим мёдом. Будет очень вкусно. Твёрдая чешуя станет мягкой, а смола станет божественным нектаром. Сколько же теперь у нас будет варенья, представляешь?
Я шёл радостный, а верный пёс разделял мою радость.
-Сколько баночек приготовим! На сколько людей хватит! Можно будет прямо таблички вешать на дороге - "Лучшее варенье Сибири, спеши скорее попробовать, иначе все съедят!"
Мы вернулись и я, сгорая идеей, поспешил к пасекам, дабы достать последние ингредиенты для заготовок. Пчелки уже ждали меня, они уже давным - давно собрали самый лучший мед из самых ароматных и красивых цветов, уже давно наполнили соты тягучим золотым чудом природы. Ведь мед не портится, мед лечит, мед поднимает настроение. Я люблю мед, он лучший из всех творений жизни. Пчелы жужжали, но не кусали, они знают, что это их дом. Теперь, когда мои пальцы в ароматом клее из мёда и смолы, все готово. Я все разложил на стол, достал из подпольного погреба пустые банки, специально приготовленные для варенья. Как же будут рады мои гости, они будут улыбаться и смеяться, будут хвалить варенье и обещать приехать сюда летом-лазить по скалам, ловить рыбу, сплавляться по реке, ходить по грибы и ягоды. Они будут говорить, кричать, танцевать. Я натер лепестки с орехами, порезал и засахарил клубнику и отдельно яблоки, шишки закомпрессовал в меде, все было готово для банок, все лежало в мисках и ожидало. Всё для счастливой жизни.
Я оставил все так, как есть. Всё портилось и гнило в мисках. Всё сладости стали пиром для мух. Я лежал рядом на кровати и ничего не хотел. Я устал от всего. Мне снова стало все безразлично и бессмысленно. Как было и раньше, как есть и всегда. Эти минуты счастья и надежд всего лишь иллюзии. Правда жизни уже давно известна и её не изменить. По крайней мере, во мне. Самое страшное, что я никогда не хотел в неё верить.
"Зима. "
Снег уже лежит две недели, около двух метров высотой. Температура стабильно держится 35 градусов ниже нуля. Я каждый день топлю печку и сплю на ней, растелив под неё простыни. Рядом с печкой спит Юпитер, даже собаке в таких условиях требуется тепло. А вот моим оленям хорошо, им привычна эта температура, обрастают вторым слоем меха и живут припеваючи. Я их кормлю сеном, они ходят, пожевывают и глядят на далёкие, покрытые снегом горы, в их глазах отражаются звёздное небо, такое чёрное и бесконечное, а под ногам хрустит белый снег. Я читаю целыми днями книги и подкладываю в печку дрова, они моментально сгорают из-за расскаленных до состояния магмы углей, питаюсь одними крупами и подстреленной лесной живнустью. Рыбы сейчас практически нет, поэтому на охоту приходится ходить часто. Я надел шубу, встал на лыжи, позвал Юпитера и мы отправились в лес после обеда. Ружье за спиной, а руки орудовали палками. Мы шли, оставляя за собой пару собачьих следов и две ровных полосы от лыж, на белом ровном покрывале больше никаких других признаков живого не было. Мёртвое безмолвие стояло вокруг, только хруст снега - хрук-хрук-хрук. Как одиноко же тут. Мы прошли долгий путь, Юпитер устал, да и я был на исходе. Стало понятно, что никого сегодня не встретим. Я упал возле дерева, пёс сразу подскочил ко мне и начал облизывать мне лицо, я его прижал к себе покрепче. Уже темнело, снег перестал так слепить глаза. Я достал из рюкзака хлеб и горячий чай, половину дал Юпу. Чай содержал мои травы, которые я собирал этим летом вдоль реки. Очень приятный и ароматный. А ночь все приближалась и приближалась. Как же быстро она является из ниоткуда, создаётся ощущение, что ты один в этом мире. Я смотрю в небо, пока напиток согревает внутренности, но там все равно холодно. Там Сибирь, там зима. Но там что-то безграничное, бесконечное, хоть и покрыто льдом и снегом. Там пусто, но я чувствую эту пустоту. Она такая большая, такая необьятная, такая до дрожи больная, грустная и, а сожалению, родная. Бойтесь, когда грусть станет домом. Бойтесь, когда общим между людьми станет лишь грусть. Но почему мне кажется, что именно сейчас я нахожусь вне существующих и несуществующих измерений. Почему я сейчас летаю. И вот стемнело. Я снял лыжи и пошёл по этой пустоте, по этой тьме, по моему бесконечному прекрасному миру. Деревья стояли, как много лет назад до меня. Все то же место, все так же одиноко. Под этими звездами. Я смотрю и вспоминается что-то. Чего не могло быть. А может и было, но тоже до меня. Вся эта история так переполняет мою душу. Эти моменты, где меня не было, места и люди, которые были когда-то до меня, все такое родное и красивое. Оно однозначно моё. Я перестаю бояться с этим чувством внутри. Чувство безграничности в пространстве, чувство полёта во времени. Не покидай меня ночь, не покидай природа, не покидай вселенная. Мы пришли к обрыву. Здесь стояла одинокая ель, её пушистые ветви склонялись к земле под тяжестью снега. Торчала одиноко в снегу, а дальше пропасть и холмы, покрытые снегом. Лишь через несколько километров начиналась снова лесная густота, но она казалась так далеко, столько тянулось это белое снежное море. Я встал около склона и смотрел с этой крыши мира на небо, на простое чёрное небо, которое можно увидеть каждый день, но оно было для меня самым прекрасным. Сколько же оно таит в себе грусти, памяти, разговоров с людьми, которых , скорее всего, даже не знает. Но плевать, я знаю, что все мы одно целое. Я -всего лишь грусть всей вселенной, всех людей. Юпитер не понимал, почему я стою и не двигаюсь. А по моим щекам в тот момент капали слезы. Такие счастливые и благодарные слезы. Я все понял, я все знаю, я никогда это не забуду. Оттолкнувшись, я прыгнул в белую дыру, у которого тоже не было видно ни конца, ни начала. Просто падать и падать в никуда, всегда и всюду. Пёс залаял, а я лежал в снегу, громко смеясь.
"Весна. "
В этих краях снег не сходит долго. Я уже жду, когда на стволах деревьев будут появляться ледяные капли, сияющие на солнце. С самого сегодняшнего утра я топил баню. Колол дрова и таскал их в топку. Я обожаю эти хлопоты, Юпитер тоже, поэтому все время бегал следом за мной. Каждый день нужно заставлять себя любить этот день. Находить причины, надежды, мечты, дела, которые его будут скрашивать. Каждый день нужно себя вызвалять из пустой ямы. Я люблю эти дрова, пахнущие живым соком. Я люблю солнце наступающей весны, отражающееся в гололёде. Я люблю стены бани, завешанные вениками и тушками сушенной рыбки. Сосредоточение. Важно сосредоточиться на одной любви. Если ты не в силах жить и не в силах сразу умереть, то просто люби все подряд.
Я полил на стены парилки водой, для влажности и приготовил на процедуры полное ведро. Разделся и налил себе холодного яблочного сидра, специально приготовленного для этого дня. Разложил газету и начал чистить соленого леща, пойманого мною осенью в речке. Вот этот момент, который так ждал. Вот он сейчас начинается и скоро закончится. Где же радость? Неужели снова израсходовалась на мечты. Но сидр, действительно, был вкусный. Да. Такой кислый и по-естественному сладкий в то же время. А рыба мясистая и хорошо засоленная. Я сидел, завернувшись простыней и лопал свое угощение. Рядом стояли дополнительные кружки, мало ли что. Огромного пузыря сидра хватит на всех. Может, мои друзья вышли покурить и скоро вернуться.
Я включил на магнитофоне американский джаз годов так 60-х, поставил звук на полную громкость. Играл Jonn Hart. Затем я взял эфирные масла, которые нацедил в прошлом году. Сосна, пихта, мята. Добавил из каждого пузырька по капле в одну общую бутылку и разбавил водой, при этом хорошо взбалтывая. Можно было проводить лечебную ингаляцию. Я зашёл в парилку, уселся на верхнюю полку и хорошенько поддал из бутылки на угли. Пошла волна ароматного жара, которую я поспешил вдохнуть полными лёгкими. Пот полил ручьями. Мне казалось, что внутри у меня расцвел лес. Распростерлась Сибирь. Я ощущал как во мне протекают бешеные реки, как возвышаются снежные пики гор, как птицы поют среди деревьев. И я в своей коморке словно на краю света. Посреди дикого безлюдного мира. Один. Всегда один. Все люди, на самом деле, в жизни одни, только некоторые это, к сожалению, понимают. Я взял замоченный берёзовый веник и стал им бить себя по спине. Плохие мысли, дурная энергия, болезни, несчастья - все должно было выйти. Я бил себя по всему телу и чувствовал как становлюсь легче. Становлюсь проще. Становлюсь чистой энергией, без эмоций, ощущений  и мыслей. Затем обливаюсь холодной водой и выхожу голышом  на воздух. Ветер пронзает моё тело. Такой свежий, весенний и новый. Он проходит сквозь меня. Больше нет этого человеческого существа. Я одно целое с ветром. Меня никогда не было и не будет. Я могу лишь стать чем-то освобождённым от границ. Лишенным нервной системы. Стану этим морозным воздухом, который немного, но уже пропитан весенним скорым теплом. Скоро все изменится. Кажется, я все решил.
"Лето. "
Человек живёт только любовью. В конце концов он понимает, что лишь любовь к другому его может спасти. Вытащить из пропасти разочарований. Сколько бы утрат он уже не пережил, сколько бы раз не убедился, что все до абсурда бессмысленно, все равно ему нужна новая любовь, новая надежда и новая вера хотя бы во что-то. Каждый день заставлять себя жить трудно. Каждый день себе по-новому врать надоело. Каждый день цепляться за какую-то истину глупо. Я кричу на всю округу:
-Юпитер!
Никто не показывается уже около получаса.
-Юпитер, где ты, мальчик!
Никого.
Я брожу по лесам, хожу вдоль речки, заглядываю в каждую нору, но его там нет. Я волнительно осматриваю каждый уголок земли, надеясь, что пёс просто не слышит. Я не сплю, а все хожу, хотя помню, что Юпитер погиб у меня на руках. Завтра пойду на север от дома и ещё более тщательно все проверю.
То же лето.
Я читаю книги одну за другой, пытаясь найти ответы и утешение, но, скорее, топлю себя ещё больше. Мой погреб пустует. Я выпил все вино и весь сидр, а новый даже не начинал делать. Еды у меня тоже нет. Я просто валяюсь в кровати или где-то в лесу. Ничего не происходит. Никто не спасает, мир не переворачивается. Всё так, как было со мной,теперь так же без меня. Надо это тоже принять. Наверное, всю жизнь мы принимаем и смиряемся, потом умираем, и становится ясно, что все эти муки были зря. Но осталось всего пару месяцев. Всего лишь подождать конца лета и все изменится. Мне не кажется теперь, что это очередная иллюзия. Очередная попытка зацепиться за жизнь и отодвинуть на потом внутреннее отчаяние. Это не так. Всё по-другому будет, ведь так, как сейчас я больше не вынесу. Здесь Сибирь. Здесь одиночество. Здесь ты наедине с собой, а значит в аду. Мне бы только отвлечься, вспомнить, что вся жизнь комедия, посмеяться, полюбить, пожить по-нормальному. Всё что угодно, только не это. Не эта лачуга. Не этот страшный лес. Не эта мертвая тишина.
Не знаю сколько уже плыву по озеру, я оставил весла на берегу и оттолкнулся от берега, лёжа на дне своей лодки. Оленей я своих отпустил на свободу, сад мой давно уже запущен, теперь весь мой кров охватят монамурские джунгли. Моё лицо заросло бородой и страшно похудело, в последний раз в зеркале я от себя видел лишь одни большие глаза. Чёрные коридоры, в которых нет выхода. Я плыл по озеру, сложив руки на груди. С утра над водой стоит сплошной туман, сквозь серость иногда проглядывает солнце, мне нравилось лежать как покойник. Для кого-то или для себя, но мне это нравилось. Сколько бы я хотел сказать, сколько бы изменить, сколько бы попробовать, но итог один во всех этих желаниях - молча лежать и отгонять все бессмысленные желания в сторону. Один итог-ненавидеть себя за это. Один итог- жить, жить и снова жить.
Моя лодка причалила к берегу. Это был маленький остров диаметром в сто метров. Его особенностью являлась опушка, окруженная вплотную деревьями, так, что с берега её совсем не было видно. Я привязал лодку за корень и направился к деревьям, оглядываясь с интересом по сторонам. Камни, трава и ни одного следа живого человека. Откуда ему здесь быть. Я подошёл к деревьям и заглянул внутрь. Словно выращенная искусственно круглая аллея скрывала в себе посадку зелёной высокой травы, ее стебли трепетал ветер, а она плавно качалась, переваливаясь волнами словно море или океан. Посреди неё стоял человек. Мне сначала стало страшно от неожиданности, все-таки он стоял так неподвижно и в очень странном местоположении. Что он забыл в самой середине поляны на одиноком острове Сибири? Я пригляделся-человек стоял спиной ко мне. Вдруг на смену страху пришла радость, ведь я не видел никого очень долгое время. Я закричал :
-Эй! Вы в порядке?! Привет!
Человек молчал и продолжал стоять неподвижно.
-Я приплыл с того берега, живу в тех лесах. Прихожусь, так сказать, неофициальным смотрителем этого края, ха-ха! Вот же ирония нам с вами здесь повстречаться, я людей не встречал там с какого-то лохматого года!
Я с улыбкой широкими шагами шёл по траве, которую не оставлял в покое нежный ветерок, он играл с ней, как с единственной игрушкой в жизни.
-Поведуйте же мне, как здесь очутились, - смеялся я, - мне до ужаса хочется услышать эту историю! Вы сюда на вертолёте прибыли или, может, вы из тех отчаянных, которые странствуют на товарных поездах? Я парочку видел таких рядом с железной дорогой!
Я уже был совсем близко.
-Чего же вы молчите?! Поговорите со мной, а то я забыл уже человеческую речь! Я обычно с псом болтаю, пока хожу за грибами или на рыбалку, или ещё куда... Но сегодня он дома остался, охраняет оленей. У меня и олени свои есть, представляете! Ну что же вы молчите...
Подойдя впритык, я осознал, что передо мной не человек, а всего лишь чучело. Всего лишь куча тряпок, набитых соломой, собранной в человекообразное подобие. Я стоял как громом поражённый. Не мог поверить своим глазам. Откуда здесь чучело? Я же явно видел человека. Но это действительно была лишь кукла, у которой под рваной шляпой не было даже чёткого лица. Я ходил взад-вперёд и возмущался в голос. Кто мог сыграть со мной такую злобную шутку. Они же знают, что я здесь одинок. Они же знают, что я тут наедине с собой. С собой! Я в гневе начал ломать чучело, рвать тряпки и потрошить его внутренности. Солома разлеталась в разные стороны. В какой-то момент, на издыхании, я узнал в рубашке на кукле свою старую одежду. Ту одежду, которую носил года 3 назад. Я взял её в обе руки и держал не двигаясь. Она была точно моей. И штаны тоже мои. И шляпа. По моим щекам потекли слезы и я разрыдался. Я упал на колени и горько заплакал. Не было ничего печальнее на свете. Кроме зелёной поляны, окружённой деревьями. Кроме маленького острова посреди озера. Кроме сибирской чащи, вытесневшей человека. Кроме всей вселенной и её творений. Я лежал долго-долго в куче соломы. Лежал и встречал конец лета.
"Осень."
Момент, который я ждал почти полгода настал. Первые дни осени. Мне нечего здесь больше делать. Окончательно все решив, я собрал последние пожитки, немного запасов еды и покинул дом. Мои мысли были о другой жизни и я никак от них не мог избавиться. Почему-то мне казалось, что сейчас все должно быть по-другому, что это не плод отчаянной надежды. Я вернусь к людям. Бороться со своей природой бессмысленно и болезненно. Человек носит внутри то, в чем он был сформирован. Ему не дано понять и принять больше, корни все равно возьмут верх. Ему нужен человек. Мне казалось, что здесь, в тайге, придёт конец. Больше и дня невозможно было вынести, все в округе давило, терзало и медленно убивало. Очередной побег от себя с самим собой под за пазухой.
Я шёл и думал о своих оленях, которых отпустил на волю. Переживал как там они, не сильно ли отвыкли от дикой жизни. Что скрывать - я привязался к ним. Привязался и к дому своему, и лесу, и речке. Человек ко всему привязывается, даже к плохому. Мы начинаем любить то, что у нас больше всего в голове. Поэтому так легко было полюбить боль и одиночество. Олени, кстати, даже ничего не поняли, они ушли медленно  в чащу, все также не спеша лакомясь подножным кормом, будто это обычная прогулка. Я проводил их взглядом, закинул мешок за спину и пошёл своей дорогой. Каждый раз, когда ты кого-то отпускаешь, когда ты вспоминаешь об уходе из твоей жизни кого-то дорогого, чувствуешь за грудью сильный толчок, сопровождающийся выплеском адреналина,  будто у тебя вырывают сердце.
Вставал я рано, завтракал тем, что попадалось под руку, а затем шёл весь день, практически не останавливаясь, а под вечер располагался где-нибудь в поле или около речки на ночлег. Разжигая костёр, я готовил себе собранные грибы, может быть пойманную рыбу, и пил чай из свежих лесных ягод. Дров было много, поэтому я не спешил спать и просто лежал, устремив свой взор к звездам. Я летал. Я понимал, что некуда торопиться, незачем ждать лучшего. Мне нравилась дорога и я планировал жить сейчас ею. Планировал лежать ночами у костра, слушать шум реки, вдыхать ароматы таежного мха и жить этим переходом от одной жизни к другой. Ведь этот переход, эта ступень - она самая лучшая и есть, намного лучше, чем прошлый или новый этап жизни. На этой ступени мы мечтаем, действуем, потом мы лишь получаем и делаем с новым этапом все то, что случилось с предыдущим. Только находясь в перейстройке, постоянном обновлении, мы сможем хоть как-то забыть все то, что знаем о жизни. Дорога - это жизнь. Настоящая жизнь. А всего чего достигнешь неминуемо ждёт крах, обесценивание и, в конце концов, опустошение.
Иногда я не засыпал после ужина, а, потушив костёр, продолжал свой путь. У меня не было никаких мыслей в голове, под этой ночью, среди деревьев, совершенно не хотелось думать. Не о чем и не за чем думать абсолютно всегда. По дороге стелился туман, иногда тени животных мелькали в белом облаке, созвездия и галактики выстроились в ряды, заполнив собой все слои вселенной. Я шёл медленно и совершенно не уставал. Сибирь не казалась больше такой огромной, наоборот хотелось, чтобы она не кончалась.
Спустя три дня я дошёл до города. Дело было к закату, я стоял на холме и смотрел с вершины на ночные огни фонарей, размываемые дымом заводских труб. Очень долго я в одном положении разглядывал скопление бетонных высоток, которое в моих глазах являлось целым мегаполисом. Раздавался шум машин, музыка ресторанов, словно новогодние гирлянды зажигались и гасли по очереди в окнах домов лампочки. Люди находились так тесно друг к другу, каждый день общались, смеялись и влюблялись, многие совершенно не подозревали о той душевной беде, которая настигает некоторых. Они одурманены суетой, они не задумываются о правде и сущности бытия, они не копают так глубоко и они счастливы. Они что-то делают, развиваются, создают, не думая, что всем наплевать и все это канет в бездну вместе с их последним вздохом. Они любят, изменяют и любят снова, но других , не думая, что это человеческая слабость, что это просто инстинкт закрепленный детским представлением о лучшей жизни таких же суррогатов как и они. Они пытаются казаться лучше и круче, не думая, что это все комплексы и глупое самолюбие, на которое в любом случае найдётся более лучшее и крутое. Они пытаются найти своего бога, не думая просто о всей физиологии гормонов, нервов и извилин мозга. Они устраивают воины, не думая о цикличности истории. Они считают себя сверхсуществом, забывая о многовековой эволюции видов, о масштабности вселенной и времени, о мировом разуме. Они забывают о себе думать плохо. Но их ли это проблема? Или все же моя. Человека больного. Человека, который накопил всю эту пустоту.Нахватавшегося правды у всяких философов и учёных. Книжного червя, который любит все вокруг, включая свою жизнь , но, с удовольствием, с этим всем простился бы. Странного клоуна, который перепробовал все духовные практики, все культовые группы, все переосмыслил и почувствовал, поняв, что, если не лезть в петлю, остаётся лишь смеяться над всей нашей ничтожностью. Человека с умом старика и шилом в заднице, как у ребёнка. Человека, которому каждый день приходится бороться с бессмыслицей и пустотой, имея все для счастья. Человека, опасного для других людей. Ведь осознавший все человек непременно начнёт делиться этой заразой, мстить слепым и равнодушным людям, разносить повсюду эту пустоту. Он начнёт писать о ней, петь о ней, говорить о ней на пьянках и в обычных беседах, и в любом случае найдётся такой же ни от мира сего лучик света, которому не будет все равно, и он заразится. Лучик начнёт читать книги, искать смысл, любовь, думая, что несет свет, но вскоре, поняв круговорот и взаимосвязь тьмы и света, он поймёт, что не так нужен в этой всей борьбе. Дело не в том, что его борьба бессмысленна, а в том, что она и без него будет продолжаться и никогда не кончится. Смысл окажется таким, что тьма всегда будет, пока есть свет. Это борьба идёт без лучика, и свету и тьме все равно на существование лучика. И только для себя самого он лучик. Всё, что останется этому человеку - это разносить повсюду осознание никчемности нашей жизни. Люди будут думать, что это истина, что это мудрые знания, но на самом деле это проклятье, которое заражает любого, кто захочет изменить мир и хоть в чем-нибудь разобраться, оно изведет до полнейшего опустошения. В погоне за свободой, придётся избавиться от любви, желаний, надежд, принципов, ценностей - всего того, что делает человека человеком в его огромном стаде. Останется лишь путь воина, у которого два пути - пуля в лоб или стойкое, бесчуственное, долгое, одинокое существование.
Я сидел и смотрел на эти огни большого города. Слишком большого для меня. Долгие часы гулял глазами по его перекрёсткам, проспекта, закаулкам, окраинам. Заглядывал в офисы, рестораны, подвалы, школы, клубы, кладбища. Слушал о чем говорят люди на лавочках, по дороге на работу, с работы, за бутылкой водки, на первых свиданиях, на последних свиданиях, на больничных койках, лёжа в бассейне на вилле. Видел и слышал я это все. Как и в этой жизни, как и в прошлой. Ничего не изменилось. Всё то, от чего я когда-то убежал.
Я пытался предпринимать шаги вниз, внутрь города, но они с каждым разом становились все не увереннее. Иногда мимо проходили люди, они даже не смотрели на меня, или смотрели, как на нечто странное , не вписывающееся в их рамки нормы. Они не знают, что у меня внутри, и никто не знает, что внутри у них. И никогда не узнает никто друг о друге. Даже будучи любимыми, родными, самыми что ни на есть близкими, мы все равно отдельные острова, плавующие в одном и том же море человеческих страданий. Что и как изменить? Знаю лишь, что никто не знает. Передо мной было то, о чем я мечтал последнее время. Передо мной то, что, казалось, может все перевернуть в моей жизни. Вот только внутри меня то, что всему этому мешает. Зараза, которая не совместима с жизнью. От неё уже никак не избавиться.
Под звёздным небом пестрел город, в котором люди бегали туда-сюда, смеялись, плакали, расходились, сходилось, теряли надежды, снова находили, заводили детей, старели, танцевали, молились, прыгали от счастья, спивались от горя, умирали, рождались и все вертелось по кругу. Все то, чего я ждал, находясь в отречении. Всё то, чего я не видел сейчас, так как, развернувшись, я с первыми лучами солнца медленно отправился обратно в лес.
"Всё в перемешку."
Я шёл вдоль железной дороги и провожал поезда. Вот товарный. Вот ещё один. Они грохотали и мчались по ночной тьме. А я смотрел и тоже шёл своей дорогой. Мне нравилось идти совершенно никуда, я уже был дома. И сейчас, и час назад, и год назад, и в прошлой жизни, и где бы не был, я уже там, где нужно. Первый дождь полил. Первый листик жёлтый упал. Скоро леса Сибири станут разноцветными, птицы по-другому запоют и небо станет иным. Осень она такая тоскливая, мне кажется, мир изначально начинался с неё. Снова грустит река, грустят деревья, грустят звезды, грущу я и вся вселенная. Все мы одно целое. Но обещаю, когда все начнёт радоваться и сиять от счастья, я буду сиять искренне вместе со всем. И самое забавное, что радоваться и смеяться мы будем над тем, над чем вчера грустили.
Я вернулся к своей хижине. К своему огороду.
К своим землям, которые знаю как пять пальцев. Небо такое же серое. Запах тайги все так же прекрасен. Когда-нибудь это все тоже станет частью грустного хорошего воспоминания. Олени все так же гуляли вокруг дома, они не ушли от меня. Им, видимо, так же без разницы куда девать свою жизнь. А ещё я нашёл в яме маленького волчонка, который отбился от стаи. Он скулил, но был живой. Я его оставил себе и назвал Юпитером. Научу его охотиться и будем ходить с ним на зимнюю охоту. Да и закатки можно начать делать, огород ещё не совсем обнищал. Дрова надо наколоть, ведь морозы в Сибири стоят лютые. Интересно, как там медведь поживает с медвежатами... И чего же я стою, ведь надо травы сушить новые, а то придут гости, а у меня и чая нет...
...
Стихотворение "Человек,провожающий поезд."

Гитара стихла,заросли все тропы, последние люди ушли,
Пустеет шалаш под клеенкой ,рядом в пепле банки консервные.
Одинокий человек каждый день провожает поезд в глуши.
Человек, ради жизни земной бросивший Вселенную .

Освещает костер среди лесного мрака палатку,
Внутри нее человек плачет, укутавшись единственным пледом .
Ни один пассажир поезда не может найти отгадку
Почему человек здесь, когда уже два месяца как сгинуло лето.

Землю покроют золотом листья, а утром разбудит пение птиц,
Снова внутри заискрится что-то светлое и необъятное.
Листья исчезнут в вечернем тумане, а птицы улетят до южных границ,
Снова внутри поглотит что-то грустное и невозвратное.

И когда над осенним лесом небо будто пополам треснит,
Когда вот здесь луна, а по другую сторону закат пылающий,
Придет человек во всем черном послушать как дрожат рельсы,
И люди зашепчутся в испуге - что за лысый, худой провожающий.

Уходит от человека мир, поезд пассажиров уносит вдаль.
Все забудят и заменят друг друга, на это и существует время.
Нужны звезды, нужно дырявое сердце, нужна грань,
Говорят- кто много знает, умирает по сюжету первым.

И вот он вернулся в родной город.
Чужие лица озаряют фонари .
Чужую любовь скрывают крыши.
И боль в душе оборвет счастливую повесть -
Он бежит с всех ног обратно в лесной холод.
Где смешиваются снег и дожди.
Теперь навсегда он в том мире лишний.
Теперь навсегда он человек, провожающий поезд.