Сказания о Матушкином Любограде-3

Люба сменила дозорных. Приметив невдалеке турье стадо дикое, присоветовала братьям поохотиться: есть причина пир устроить, новоселье отметить.

Поскакали братья весело, удалью играючи. Нагоняли телка твёрдолобого и Догада с первого раза пронзил сулицей его в самое сердце: животинка не страдала, болью не терзалась. Шутя-балуясь, оторвались от погони вожака, тура свирепого, провезли телка вдоль улицы новостроеной да на площадь у часовенки. Созывали люд на братчину. И сносили всяк, что имел на един стол. Отступили горе и печаль, вернулись веселье и любовь, а значит вера и надежда. Глядишь, и песня вспорхнёт: быть Граду!

Ночь и день веселился люд, словно горя не бывало. А утро следующего дня возвестил колокол храма. Его поставил Маликруд, едва зорька проклюнулась, завершив тем строительство Матушкиного Града. Девять улиц-лучей разбегались от круглой площади, расписные терема, покуда без хозяев, утопали в кипени садов, а далее за ними рощицы с прудами да беседками, крытыми с дивной резной отделкой. Вкруг площади, от храма по обе стороны терема по - боярскому чину. Здесь, пояснила Люба, будет место проживания воеводы и лиц, коих выберут на вече блюсти Правду - закон, здесь же определят место для служителей храма, коих следует запросить в ближнем монастыре.

Вече пожелало воеводой Любу, но она, низко кланяясь, просила не держать обиды, коль не даст согласия.
-Не гневитесь, люди добрые, поймите и простите: не могу сидеть я за стенами, когда братья-сёстры наши стонут под пятой ворога. А берите вместо меня Догаду. Не смотрите, что юн да молчун, зато умён, сметлив и отважен. Ручаюсь за него и верю ,как в десницу свою. Признаете ли Догаду воеводой?
-Признаем, коли ручаешься!
Так Догада, в неполные от роду 16 лет стал первым воеводой Матушкина Града. Его советником и тиуном определили Маликруда.
               
Простилась радушно со всеми Люба, поклонилась праху матушки, и отправилась туда, где стонала земля русская под пятой ворога лютого. С грусть -тоской распрощались братья любезные, и подался Дороня догонять Любушку.

Долго ли, коротко ли ехали - видят: пылит кто-то по степи навстречь. Моргнуть не успели, как поравнялся с ними мужичок бегущий, обежал три круга и упал, сбросив постолы.
-Фу, притомился... Нет ли у вас глотка водицы?
Подал Дороня ему свой туесок с водой ключевой.
-Откуда и куда спешишь, скороход? - спрашивает Люба.
-Спешу выполнить просьбу-приказ Великого князя. Прознал от гостей заморских, что у государя земли Мутьянской имеется для потехи Голубая Кура. Не пьёт, не ест, на зорьке соловьём заливается, да всё яйца радужные несёт. Велел князь ту Куру выкрасть и в Киев доставить.

-Для забав ли нынче время? Али ворог оставил землю русскую? - вопрошает Люба, гнев глуша.
-Нет, не оставил поганый чёрное дело, - ответствует Скороход, опечалясь. - Я и сам понимаю, что не время для потех, но как быть, коли служу не по любви, а по принуждению? В залоге у князя сестрица моя, любавая Зорянка... Грозится князь продать поганым в наложницы, если не исполню просьбу-приказ...
-Айда в товарищи к нам, - говорит тут Дороня. - Мы как раз едём в Киев, подмогнём в беде твоей: и сестрицу вызволим, и князя уму-разуму поучим.
-Ой, по силам ли затея?
-По силам, - сказала Люба. - Если сомневаешься, можешь далее бежать, за курой, а нет - садись к Дороне.
-Спасибо, я уж своим ходом.
Одел Скороход левый постол, правый к поясу прицепил: и не бежит, лишь попрыгивает, а вровень с Надеей ход держит.

Ехали-ехали да на деревеньку в три двора наехали. Вечер уж подступает, решили здесь заночевать. Остановились у студенца, спешились, Скороход скинул постол. Стали коней поить.

Тут из ближней избы выбегает отрок, голова белая, что созревший одуванчик, портки и рубаха старые, заплата на заплату наседает. Подлетел отрок и давай кричать:
-Вы пошто без спросу-разрешения остановились, воду коням спаиваете?
-Извиняй, хозяин, - усмехнулась Люба. - Твоя правда - повинны. Какую плату затребуешь за постой?
-Давай силой меряться: одолеете - берите всё, что пожелаете, а коли я одолею -коня заберу. С кем впервой?

Выступил вперёд Дороня. Схватились отроки, мнут друг дружку, уронить не могут, измотались вконец, ан никто не сдаётся.
-Довольно,- остановила Люба. - В равной силе вы - миром разойдитесь. Как звать тебя, зазуба, какого роду – племени? И почему так тихо, живности не слыхать?
-Так и зовут, за нрав мой, Зазубой. А тихо оттого, что шуметь некому. Неведомая хворь свела на погост матушку с батюшкой, сестриц да родичей, следом и вся живность пала. Один я остался, не ведаю: отчего хворь минула меня...
-Чем здесь одному бедовать, айда к нам в сотоварищи.
-А куда вы путь держите?
Сказал Дороня, куда и зачем. Задумался Зазуба, окинул взглядом места родные и молвил:
-Быть по сему. Знать судьба оберегала меня от хвори на ратное дело.

Переночевали, а на зорьке ранней вчетвером отправились далее.