Счастье - в каждый дом!

"Счастье - в каждый дом!"

Так назывался конкурс, посвящённый стихийному творчеству. Согласно его условиям, каждый желающий творец мог прислать плоды своих усилий на суд публики. Побеждал создатель, набравший максимальное количество положительных отзывов и наименьшее отрицательных. Выигравшему светило приличное денежное вознаграждение...

Творцов нашлось неожиданно много, а желающих оценить их бескорыстное служение Прекрасному - ещё больше. В считаные дни конкурс был завален поэмами, стихами, баснями, песнями, фильмами, театральными постановками и прочей продукцией.

Это привлекло внимание неравнодушных людей, которые спешили высказать своё видение в удобной форме анонимных комментариев.

В связи с жалобами впечатлительных авторов на свободный поток критики и отсутствие цензуры в полемике, утомлённые организаторы решили уравнять шансы авторов и их гостей. Это случилось незадолго до подведения промежуточных итогов.

Анонимность упразднили. Безымянные комментарии на сайте конкурса "Счастье - в каждый дом!" обрели авторство.

Из них следовало, что львиную долю щедрых похвал поэту и прозаику Людмиле Анатольевне Ларич долгое время писала она себе сама, провинциальная учительница со стажем, а её муж, престарелый прапорщик в отставке по фамилии Стояков, всячески пытался осложнить получение премии её литературным конкурентам, не брезгуя, однако, и другими номинациями, такими, как например, "задушевные песни под гитару у костра". У отставника были свои виды на премию за счастливое искусство и отдавать её просто так, за здорово живёшь, он никому не собирался. При этом его отзывы везде носили не слишком изобретательный, но местами колкий и по-армейски прямолинейный характер.

Как казалось бравому экс-прапорщику, он очень удачно атаковал и безжалостно нивелировал мнимые успехи зарвавшихся номинантов. Благодаря своему укрытию, в отличие от беспомощного и глупого положения рецензируемого автора невидимый рецензент представал в наилучшем свете: благородно и скромно. Как поборник чистоты искусства и искатель справедливости, отставник требовал призвать к ответу, провести расследование и выгнать с конкурса бездарных пошляков. Впрочем, в особых случаях Стояков, слегка молодясь, всё же подписывался: литературовед, критик из Анапы Илья Орлов, 46 лет. Перед публикацией грамматические ошибки подчищала жена, а подпись со значением придавала вес отзыву и подавляла без того слабый дух оппонента. Скучная поначалу помощь одарённой супруге со временем переросла в настоящее увлечение. Редкий вечер обходился без положенных обличительных реплик. Отдельно подчеркивались нейтралитет и беспристрастность инкогнито. Действительно, так и было: в конкурсе муж не участвовал. Стихийным творчеством полностью занималась жена.

Теперь же все рухнуло в одночасье. Инкогнито было утрачено. На конкурсе в таких условиях делать было уже совсем нечего, а оставаться - невыносимо. Выявленный Стояков конфузливо отмалчивался и больше ничего не комментировал. Ему было не до искусства. Его разыскивали проинформированные о своей бездарности авторы. В свою очередь, теперь справедливости уже возжаждали морально травмированные творцы. К такому контр-удару знаток искусства не был готов. Вдобавок ко всему, литературоведа вконец замучила икота.

Людмила Анатольевна немного нервно барабанила пальцами по столу. Вскоре музыкальные упражнения прекратились. За окном темнело. Тикали часы, непривычно громко нарушая внезапную тишину, изредка прерываемую иканием. Да ещё где-то вдалеке истошно завывали бездомные собаки.

- Нет, я все-таки круглая дура! - запальчиво прекратила молчание учительница. - Так подставиться! И ты тоже хорош! Вот чем обернулось твоё расследование! Перестань же икать, когда с тобой разговаривают! Идиот, ни одной книжки не прочитал за всю жизнь... С кем я живу?!

- А я тебе говорил - займись лучше шитьём, - наконец поборов икоту, глухо проворчал униженный супруг. Голос его звучал сипло и надтреснуто, как лопнувшая пустая пивная бутылка. Нужник сильно покосился от старости и требовал ремонта, а шансы получить премию и распределить её на садово-огородные нужды стремительно улетучивались.

- Да ты понимаешь, дуболом, что я была на первом месте?! На моей стороне было все: Правда и Истина, голоса читателей и прекрасные отзывы! Ты думаешь, легко всю эту галиматью сочинить про
собственную Ге-ни-аль-ность?.. Ты попробуй переделать все эти предисловия к собраниям сочинений! Нет, ты возьми и попробуй! К финалу произнесения этой тирады звеневший надрыв Ларич достиг поистине вагнеровских масштабов. Назойливого тиканья часов и даже псиного воя уже не было слышно.

В расстройстве и отчасти из нежелания продолжать невыгодные для него прения, несостоявшийся Орлов ударил кулаком по клавиатуре. Из динамиков неожиданно полилась "Песенка о сентябре". На секунды комнату вместо литературных воплей заполнил приятный мурлыкающий голос из другой номинации, певец нахально выражал надежду, что всё произойдёт не позже октября.

- Выключи!!! - затопала ногами преподаватель младших классов. - Выключи эту бездарную базарную пошлятину!

Вновь воцарилась тягостная тишина...

- Что думаешь делать? - понуро поинтересовался адепт чистоты в искусстве, с тоской глядя на остывший борщ.

- Я покину конкурс! - пафосно фыркнула писательница. - Там все насквозь лживо!

- А что будет со мной?... - совсем не по-военному спросил подпольный литературовед из Анапы.

- А ты прячься, где хочешь! Можешь уехать в Анадырь, к сестре. Икай там себе на здоровье, сколько влезет!


Лай собак.

Занавес.