Туман книга шестая глава девятая

               
               

                ЖЕЛАЕШЬ ПОБЕДЫ – СТУПАЙ  В  АТАКУ!

   


                Что на яву делают, того не боятся.
                Что во сне видят, того и страшатся.

                Русская народная пословица.


Так уж было судьбе угодно, что единственным из четвёрки собравшихся, кто имел полное представление обо всех без исключения событиях минувшего дня, оказался Кирилла Антонович.

Умело сопоставляя и анализируя все детали, помещик увлёк своим докладом не только надворного советника. Можно сказать и о штаб-ротмистре, который совершенно запамятовал о покоящемся в жилетном кармане кольце с гравировкой «САМ», и имевшем, как мы позже узнаем, весьма важное значение в деле об авариях. Да, и Карл Францевич, в своём увлечённом выслушивании пропущенных им книжно-авантюрных приключений, до коих он сам был причастен лишь едва, дошёл до волнительного поедания всех маковых булочек, от которых, немного времени тому, наотрез отказался.

Своё повествование помещик закончил такими словами.

--А после вы нас разбудили. На этом – всё.

Впечатлённый услышанным, а более того – пропущенным по причине выполнения определённого задания, гоф-медик протянул руку к опустевшей вазе и, не обнаружив там съестного, кроме осыпавшихся маковых зёрен, с чувством произнёс.

--Вот это да!

К чему присовокупить его тираду? К услышанному, или к отсутствию булочек? Этого никто из господ выяснить не удосужился. Да, и надо ли было?

А вот касаемо Александра Игнатьевича, как отметил про себя Кирилла Антонович, то тут было и удивление, и настоящая озадаченность. Даже самую малость показалось, что последние несколько минут из монолога помещика были надворным советником не услышаны. Ровно от того самого места, когда ему в руки попал фотографический снимок грядущей катастрофы.

Тут и без Рождественских гаданий было понятно – господин Толмачёв никак не ждал подобного подтверждения потустороннему. Даже местная знаменитость в виде кошки, проходящая сквозь запертую дверь, не шла ни в какое сравнение – ни в вещественно-зримое, ни в эмоциональное.

Тишину, образовавшуюся после слов Карла Францевича, никто не решался побеспокоить. Она могла рассчитывать на проживание в этом нумере на любой долгий срок, если бы Модест Павлович, начавший скучать из-за долгого отсутствия необычайностей, не заёрзал бы на диване, издавая соответственный скрип, и не спросил бы надворного советника о таком.

--Вы же не собираетесь оживить изображение на снимке долгим созерцанием оной? У нас, хочу всем напомнить, кончается время ….

--Простите, я мигом! – Резво молвил Александр Игнатьевич, лишив остальных знания об исчерпанном времени.

Так же порывисто, как и сказанные им слова, надворный советник поднялся из-за стола, подошёл к двери, со всем тщанием обходя невидимую дорожку на полу, по коей недавно шествовала кошка, отворил её и вышел прочь.

--Вы как хотите относитесь к этому делу, - полушёпотом сказал гоф-медик, наклоняясь к середине стола, - а меня заводит эта чертовщина со снимком. И заводит то, что было, хоть и никогда ещё не случалось! И эти коты заводят! Это же, господа, настоящее приключение! Меня просто-таки переполняют восторг и предвкушения!

Дверь отельного нумера не имела ничего против повторного резкого открывания. За годы службы она и не такого обращения с собою натерпелась, поэтому отворилась быстро и без никакого скрипа или вздоха.

--Поверьте, дорогие мои союзники, - начал он, едва опустился на свой стул, - я многое видел, и многое уже понимаю. Но подобного понять – нет, пока не могу.

Господин Толмачёв поглядел в свою пустую кофейную чашку, отставил оную, и продолжил.

--Бог с ними, с авариями! Их, в натуральности, никогда не остановить и не предотвратить. Только попытайтесь себе вообразить, что некто совершенно спокойно, словно переходя из одного нумера отеля в иной нумер, также вояжирует из грядущего в нынешнее! Это, Кирилла Антонович, не Ведищенских Лог с таким же поселением, только за чертою, в которых проживают одни и те самые люди, которым выданы разные судьбы. И проживают они в один и тот самый час, хоть сверяй время. А тут всё иначе! Здесь и сейчас повторяется катастрофа … уже случившаяся, но, в нашем понимании, ещё нет. Если бы не этот фотографический снимок, я бы счёл всё это вздором!

--Я, дорогой Александр Игнатьевич, человек военный и, если пожелаете, считайте меня думающим ровно и прямолинейно, как полёт снаряда. Я не возьму в толк только одно … пока только одно. Если катастрофа уже случилась ТАМ, хотя верным будет словцо ТОГДА, то мы тут и сейчас должны принять меры к её предотвращению. До этих слов моё понимание не грешит вздором?

--Насколько мы сами ничего не понимаем, то и ваше не грешит.

--Ещё раз повторюсь – авария уже случилась, а новую, повторяющую свершённую, мы ожидаем, верно?

--Можете повторить ещё раз, но ни вам, ни нам понятнее не станет. Сказанное вами верно лишь с позиции размышления и логики.

--С этим спорить не стану. Но, не могу не озадачиться следующим – а где есть подтверждение той, произошедшей аварии? Обломки, жертвы, рапорты путевых смотрителей? По всем … как они на транспорте прозваны … ветки? Линии? Ветки? Хорошо, по всем веткам прямо сейчас движутся паровозы? Сообщений о задержках, либо заминках в расписании нет?

--Я как раз ожидаю доклад об этом, сейчас не готов ответить.

--Тогда я не могу поверить по причине своей прямолинейности мышления, что в грядущем авария уже случилась, а нам отведена лишь роль дублёров оной! Согласитесь, что в подобном варианте развития событий нам будет довольно лишь отказаться от её повторения, отказаться от печати снимка в газете, да и просто упоминания о ней! Это, как мне видится, простой способ срыва плана.

--А во что вам верится более всего?

--В то, что Кириллу Антоновича принудят стать сопричастным к этой катастрофе, если, даже, не стать её инициатором. Связь с грядущим подтверждена этим снимком. Связь с катастрофой подтверждена наличием на снимке моего друга. Но, подтверждено ли непременное исполнение нами предначертанного? Не можем ли мы подправить течение событий под свой интерес? Надеюсь, что можем. Почти верю. И напоследок. Совершенно позабыл показать вам находку из дома Мусихина. Её обронил тот самый Пётр Семёнов Ильченко, псевдоним Афиноген Ворожейкин, который связан с этими снимками, фотографом и издательством.

--Модест Павлович, как же запамятовали? Это же важно, и крайне полезно!

--Не хотелось прерывать Кириллу Антоновича, а после любовался кошкой.

Надворный советник, отпустив положенную случаю порцию недовольства, взял в руку колечко и внимательно (осторожность была соблюдена в высшей степени, можете не сомневаться) принялся его разглядывать.

Интерес вызвала гравировка. Пытаясь разглядеть нечто особенное в пересечении буквиц, составляющих знак «САМ», господин Толмачёв отщипнул от спички тоненькую щепочку, и провёл ею по углублённым линиям.

Вполне вероятно, что этого и не было, но Александру Игнатьевичу привиделось, что по выгравированным буквицам пробежал зелёный огонёк. Если угодно, то тончайший зелёный лучик. Или не привиделось?

--Минутку внимания, господа! Что вы видите? – Надворный советник протянул кольцо, и предложил к повторению манипуляцию со щепкой.

--Что вы видите? – Снова спросил господин Толмачёв, однако ответом стало троекратное постукивание в дверь.

Население гостиной никак не отозвалось на дверную триоль. Тогда последовали, через паузу, ещё три удара и, на всякий случай, ещё три. В качестве контрольного сигнала.

И лишь тогда, будто бы спохватившись, надворный советник голосом человека, которому одному было позволено ответствовать на все внешние раздражители, произнёс.

--Войдите!

Едва ли не строевым шагом в нумер вошёл мужчина, сразу же принявший позицию «смирно».

Глядя на вошедшего, Модест Павлович подумал, что никакое гражданское платье, даже сшитое самым скверным портным, не сумеет скрыть выправку и гордую осанку военного человека, приобретённую оным на все оставшиеся годы жизни.

--Вам срочная депеша!

Сказал … нет, не сказал, как это принято делать обычными гражданскими мямлями, переминаясь с ноги на ногу и подобострастно заглядывая в чиновничьи глаза. Вошедший отчеканенной фразой словно положил снаряд из своего орудия точно в цель - без недолётов и наверняка. Да, ещё одна подробность – отрапортовал, и остался стоять на месте. Вот так ведут себя воины – достойно и … всегда достойно! Завидуйте, гражданские.

--Передайте мне, прошу вас! – Это уже Александр Игнатьевич вступил в деловое сношение с вошедшим.

Получив пакет, советник поблагодарил за срочное исполнение распоряжения, а после по-свойски попросил.

--Не в службу, а в дружбу – попросите подать нам сюда ещё кофе и … чего-нибудь существенного. На ваше усмотрение. И два-два.

Когда наши герои снова остались в составе квартета, помещик не преминул поинтересоваться причиной надобности произнесения двух цифр – пары двоек.
Господин Толмачёв, в ту самую минуту приступивший к прочтению полученной депеши не ответил, а только поводил из стороны в сторону указующим перстом. Сие, к примеру говоря, могло означать такое – «погодите, не сейчас». Либо совсем противуположное – «об этом вам не надобно знать».

Дабы не позабыть об упомянутых цифирах, наперёд скажу, что перед вхождением в нумер официанта, доставившего заказанное, в дверь постучали. И, как вы думаете, как постучали? Именно! Два раза, а после снова два. Это, господа гражданские завистники, называется военная конспирация при пользовании всяческих парольных слов, символов и, равно прочим, звуков. Учите, пока Модест Павлович прибывает в здравии!

Теперь совершаем реверс в сторону группы, представленной смесью военных и просто гражданских.

--Вот, господа, первая новость, о которой стоит подумать. По фотографическому снимку была определена местность, на которой пока ещё ничего не случилось, поскольку всё уже произошло. Это городское поселение и уездный город Остров, что в Псковской губернии. Стоит на реке Великая. От Пскова около пятидесяти вёрст, от столицы двести семьдесят пять. Катастрофа будет на двупутной дороге с, пока ещё, левосторонним движением. Время, судя по снимку, от десяти часов до полудня. Определили по теням. Время года соответствует теперешнему. Теперь, Кирилла Антонович, новость для вас. Рукавишников Павел, наблюдатель-агент, принят на службу пять дней тому. Тут, уж согласитесь, я просто не могу знать всех сотрудников, тем более принятых недавно, и работающих в определённом месте. Теперь, вот, знаю, и не позабуду. Так вот – он в полном порядке, операция прошла быстро. Ему заштопали глубокую рану на левом бедре. Рана от ножа, и получена вчера. Рану нанесла, с его слов, дама. Что скажете?

--Меня от этой новости и знобит, и распирает от желания спросить – где эта дама сейчас? Поговорить бы с ней … я бы хотел поговорить.

--Дама недоступна для беседы. Она в морге. Перелом основания черепа. Я правильно трактую, Карл Францевич? И быстра ли смерть от такого перелома?

--Если основательный перелом, то – да! Если стадия поражения спинного мозга не в крайней стадии, то наступает паралич всего тела. В её случае применим пункт первый моего ответа.

--Благодарю, уважаемый доктор! Кирилла Антонович, не далее, как через час-полтора, вы сможете навестить этого молодого агента. Если, разумеется, вас заинтересуют детали его ранения.

--Мне показалось, или в ваших словах я уловил недоверие?

--То, что вы уловили, вашим и останется. А вот я уловил вполне существенное подтверждение того, чего на самом деле не бывало. Того, что вы видели, и стали участником некоего действа, и того, что вы верите, что вам ничего не привиделось из того, чего на самом деле не бывало. И я вам верю. До последнего слова.

Снова разговор прерывается стуком в дверь (детали этой процедуры описаны выше), и на столе появляется кофейник в окружении подносов с различными закусками. Следует отдать должное вкусу помощника господина Толмачёва. Хотя изысканностью вкуса выгодно отличаются все военные мужи империи.

--Ещё кое-что хочу сказать, - продолжил надворный советник, поднося к устам кофейную чашку, - для меня нет в принципе вопроса о недоверии. Я прошу вас, Кирилла Антонович, и вас, господа, припомнить и сопоставить всё необычное, что случилось с вами за время нашего знакомства. Позволю себе вкратце сказать о таком – Ведищевский Лог. Вы трое сходили  по крутому краю в овраг, но только один из вас попал за черту, и сумел вынести Чёрную Библию. Селение Чудь – только один из вас, хотя ваша троица была неразлучной, выстроил стратегию поведения так, что выманил на свет Божий песиглавцев. Только один из вас тут, в столице, сталкивается с дежа вю. В видениях является не только виденное ранее, а и то, что стряслось без его участия. Только из-за присутствия одного из вас в нумере материализуется призрак кошки. И, будучи до конца последовательным, только один из вас позирует на фотографической карточке, которая, пока ещё, не имеет права на существование. После всего перечисленного, Кирилла Антонович, нам не остаётся ничего иного, как следить за вами постоянно и неусыпно. Вы словно ключ ко многим тайнам, и к их разрешению. Соглашусь заранее, что лично вы этого «блага» для себя не хотели, и не стремились к подобной популярности у представителей иного мира. Но, и нас понять нужно – нам угрожает некая опасность, совладать с которой мы можем, только имея вас в своих рядах. Поэтому, доверие ко всему, что будет сказано, либо сделано вами не станет подвергаться сомнению. Однако вы, как земной человек, подвержены … я бы сказал опасности упускать мелочи, о которых я, да и мы все, - советник осенил гоф-медика и штаб-ротмистра жестом, - задаём вопросы, кажущиеся дотошными, и вызывающие у вас подозрение в нашем к вам доверии.

Так и не сделав ни единого глотка, Александр Игнатьевич поставил чашку на стол.

--Для проверки правдивости сказанного мною давайте на миг поменяемся местами. Теперь вы – это я, и все, кто стоит перед дверями этого нумера – ваши подчинённые. А я тот, кто запечатлён на снимке. Доверяете ли вы мне после всего, что я вам поведал?

--Это риторический вопрос?

--Увы, нет.

--Я хочу быть верно понят, я ….

--Доверяете, или нет?

Секундная заминка в начавшейся беседе родила в голове помещика такой ответ.

--Да, доверяю!

--Вот и хорошо! Теперь агенты в коридоре снова перешли в моё подчинение, а вам надлежит продумать вопросы к раненому Рукавишникову. Дам совет – он должен сам всё рассказать без единой наводящей подсказки. Иначе его повествование будет грешить нотками напускного героизма. Тем более, что вы видели основную часть его поединка перед ранением.

--Я уж думал про то. Мне лучше отправиться к нему с Карлом Францевичем. Сами понимаете – лечебница, рана, новый профессор, соблюдение леченых назначений … подобное «прикрытие» может помочь.

--Полностью согласен! Только рядом с вами будут мои подчинённые. Ну, не совсем вплотную к вам, но в пределах видимости. А мы с Модестом Павловичем найдём чем себя занять.

Как только число наших героических персонажей сократилось от квартета до дуэта, надворный советник демонстративно положил фотографическую карточку на стол, и внимательно поглядел на Модеста Павловича.

--О чём вам думается прямо сейчас?

--О чём?

Штаб-ротмистр медленно взял в руки кофейник, так же не спеша донёс его до своей чашки и наклонил. Думаю, что читателю вполне очевидно, что тот наклон проистекал вряд ли поспешнее, нежели предшествующие действия.

Только вот вытекание ароматного напитка через носик кофейника никак не удавалось.
Наконец чашка наполнена, задан молчаливый вопрос одними глазами – «А вам налить?», получен такой же немногословный ответ в виде отрицательного покачивания головою – значит пришло время давать ответ.

Но Александр Игнатьевич опередил ставшего нерешительным штаб-ротмистра.

--Вы, Модест Павлович, в высшей степени превосходства овладели наукой оттягивать время. Только часы вертят стрелками не нам на пользу. Итак?

--Я не готов поручиться за верность высказанной мною мысли, но я думаю, что вы намеренно выпроводили Кириллу Антоновича в лечебницу. То, что может рассказать тот молодой человек, ни на что не повлияет, и никакой подсказки не даст. Вернее, даст, но не по делу о …, - штаб-ротмистр постучал перстом по снимку.

--Вы думаете, что это я сделал умышленно? А для чего?

--Это же очевидно! Первая цель – попытка сорвать план. Чей план, и для чего – поговорим позже. Вы вознамерились сокрыть этот фотографический снимок от издательства, тем самым нарушая связывающую события цепь – снимок из грядущего творит катастрофу в настоящем. В подобной логике событий мы с вами едины – эти предметы меж собою связаны.

--Очень интересно! Продолжайте!

--Следующее нарушение запланированного события – не позволить Кирилле Антоновичу появиться на месте вероятной аварии. Он есть на фотоснимке, а в действительности его нам не окажется. Это может оказаться действенным. Цель следующая … м-м-м …скажу помягче – вы исказили повод для удаления Кириллы Антоновича. Никакой Рукавишников ни в какой лечебнице не находится. Вы просто подыграли перевозбуждённому зрителю дежа вю, лишив его возможности трезво оценить вашу новость о схватке дамы  с вашим молодым сотрудником.

--Почему вы так решили?

--Вы ошиблись, называя место нанесения удара. Кирилла Антонович видел рану на правой ноге, а вы сказали об операции на левой. Очень скоро он проанализирует всё услышанное от вас и поймёт, что отослан он вами намеренно.

--С какой, по-вашему, целью я это проделал, если я это проделал?

--Думаю, чтобы мы с вами отправились на место катастрофы, причём спешно. Думаю, чтобы Кириллу Антоновича с доктором вывести из участия в этой поездке. Нарушить, так сказать, задуманный кем-то ход событий.

Господин Толмачёв прикрыл глаза и медленно, словно прибывая в некоем расстройстве, покачал головою.

--Я так сильно ошибся в своих рассуждениях?

--Нет, напротив, мне просто жаль, что мы с вами так редко работаем вместе.

--Как по мне, так и того, что есть, довольно с головою.

--Нам, Модест Павлович, позволено только полагать, что расположение Всевышнего совпадёт с нашими желаниями. Хотя бы один раз в жизни. Нуте-с, господин штаб-ротмистр, самое время собираться в дорогу!

--Мне понадобится только одна смена белья, оружие уже при мне. Мы не договорили о кольце. Каково ваше мнение о нём?

--Верите ли, я не в силах отделаться от ощущения, что это …, - в задумчивости проговорил Александр Игнатьевич, уже успевший подняться на ноги, и совершавший краткий вояж параллельно курсу, протоптанному мистической кошкой.

--…что это некое технической устройство. Телеграф, если угодно. Нажим на символы на внутренней стороне кольца может передавать сигнал кому-то … пусть будет вышестоящему. Либо, в какой-нибудь контролирующий орган.

--Хотел бы я поглядеть на то устройство, которое принимает и расшифровывает те сигналы. Кстати, когда вы надавливали на буквицы, зелёным светом отзывались все три, либо надавливаемая?

--Все три. Теперь мой черёд интересоваться – а вы не думали, что могут означать буквицы «САМ»?

--Нет, не думал. Подобные загадки под силу только одному Кирилле Антоновичу.

--Странное совпадение, - надворный советник продолжал ходить и говорить о своём, очевидно пропуская укол Модеста Павловича о способности одного только помещика разрешить загадку трёх символов, - вы находите кольцо в доме, в коем проживает некто, непосредственно связанный с нашим делом. В том же доме проживают девицы, виденные вами в ресторации, а Кириллой Антоновичем в отдельном дежа вю. Их установили и проверили. На кольце гравировка «САМ», а хозяина доходного дома зовут Савва Авдеевич Мусихин. Вот я и думаю, что обычной слежки за ним будет мало, а … где кольцо?

Никоим образом не выказывая нервозности, господин Толмачёв спокойно, но основательно прошёлся по содержимому собственных карманов. Как и ожидалось, обнаружить там кольца не удалось. Тогда он приступил к осмотру стола. А, затем, и пола.

--Оно оставалось на столе, я это отлично помню!

--Зачем, в таком случае, вы искали в карманах?

--Привычка.

--Кроме нас четверых никто … официант … или ….

--Модест Павлович, а что значит ваше «или»?

--Боюсь, вам не понравится. Кирилла Антонович каким-то манером понял, что вы отправляете его в лечебницу, лишь бы сбыть с глаз. Я почти уверен, что он взял кольцо намеренно, и сейчас, вдвоём с доктором, они направляются к месту катастрофы.

--Этого нельзя допустить!

--А он не хочет допустить, чтобы вы, отстраняя его от дела, подвергали опасности себя и остальных. Его уже не переделать – он первым полезет в пекло, не позволяя иным пострадать там, где дОлжно быть ему. Поступок мужской и верный. Только вам бы изначально открыть карты друг другу, и действовать сообща, что также было бы мужским и верным поступком. Я готов в дорогу. Отправляемся?

--И поскорее!