Однажды летом. Глава вторая

      В мае месяце начали мы собираться на дачу. Маме совсем плохо стало, сильнейшая слабость, и никто ничего с этим поделать не мог. Какие она только лекарства не пила, всё бесполезно. Осталась одна надежда, что старый профессор-эндокринолог правильный диагноз поставил и, что тот странный способ лечения, который он предложил, выздороветь поможет.

     Закончились у меня уроки в школе, вручили мне дневник с пятёрками, и мы уже утром следующего дня в путь отправились. Вещей у нас набралось много, одних книг, чтобы я мог сам себя развлекать, как мама говорила, целая пачка. Да ещё два велосипеда, один на двоих это наш с папой был, он мужской, старый ещё военной поры, немецкий, трофейный, наверное. История появления этого велосипеда в нашей семье достаточно любопытна. Незадолго до начала войны, папа приобрёл новый прекрасный велосипед, производства Германии, последний писк моды. В то время подобную технику в обязательном порядке следовало ставить на военный учёт. Как только война началась, велосипед пришлось сдать в фонд обороны. Составили все, требуемые по такому случаю документы, о том, что, когда военное положение будет отменено, вещь, переданную государству во временное пользование, вернут законному владельцу. Война закончилась, и папе велосипед вернули, но не тот, который он сдал, а старый дребезжащий и очень тяжёлый. Вот, так. А второй был новеньким. Специально весной его папа сумел достать где-то, как он сказал "по блату". Модный такой, без рамы, которая от седла к рулю идёт. Женскими такие велосипеды все называли. Ну, женский пусть женский, что на нём пацаны ездить не могут, что ли?  Тащить всё это на себе, то есть вначале, конечно, на метро, а затем на поезде везти, а уж только потом на себя взгромоздить, да так по улицам и идти, никто не захотел. Папа договорился с каким-то Виктором Ивановичем, наверное, это его знакомый, решил я, что тот нам вещи на машине перевезёт, но это ещё только в воскресенье будет, а до него целых три дня.

    Но мама ждать не захотела, она настояла на своем, едем, как Ванька учиться закончит и всё тут. Папа попробовал уговорить её не торопиться и воскресенья дождаться. Может и уговорил бы, но мама ему на себя в зеркале показала, и папа замолчал. Вот так и получилось, что мы поехали одни, а папа через три дня приедет, да все вещи привезет. Кое-что, конечно, нам пришлось с собой взять, на первые дни, так мама говорила. Серому совсем маленькая сумка досталась, мне две побольше, а вот у мамы в руках две огромные сумищи оказались. Я одну попробовал поднять, тяжеловато показалось. Конечно, поднять, поднял, но долго тащить её я бы не смог.

    В среду с самого утра мы с мамой и Серым своим ходом и отправились. Почему "своим ходом" мама нашу поездку назвала, я не понял, но переспрашивать не стал, большой уже, сам разберусь. Всё, как зимой было. Вначале мы на метро ехали, потом в электричке, ну и пешком пришлось пройти сперва от дома нашего до метро, а уж напоследок от платформы до того дома, где нас уже дядя Вася с тётей Наташей ждали. 

     Не знаю, как Серый, а я здорово устал, пока мы от электрички шли. Вошли на терраску, где мне теперь спать на небольшом диванчике придётся, я сумки на пол бросил и на этот диван прямо в сандалиях завалился. Братишка рядом пристроился, а мама начала по хозяйству хлопотать, вещи, принесённые, по местам раскладывать. Оказалось, что мы втроём притащили такую гору вещей, что только головой покачать можно.

     Тётя Наташа зашла, в гости пригласила, чайку с пирожками попить. С меня, только я о пирожках услышал, сразу вся усталость куда-то улетучилась, ну, а Серёжка, оказывается, как у меня в ногах улёгся, так тут же и заснул. Маленький он ещё, днём ему обязательно спать необходимо. Решили, что чай мы будем пить у нас, на терраске. Мама с тётей Наташей всё и перетащили, и чайник горячий и чашки с блюдцами, а самое главное пирожки принесли. Они опять с яблоками были, я ел и нахваливал. Поели, а братец все спит. Мама говорит:

      - Наталья Сергеевна, можно я вас попрошу за Серёжей присмотреть, пока мы с Ванюшей на карьер сходим?

      Тётя Наташа не возражала, ну, мы снова и отправились в путь, но на этот раз почти налегке. Я так сказал, поскольку у мамы в руках пустое ведро было. Зачем оно нам понадобилось, я спрашивать не стал. Мама взяла, значит, нужно, ей же видней.

      Мы шли по тропинке, а вокруг сосны огромные стояли, прямые, прямые, наверное, про такие говорят "корабельные". У сосен этих корни, ну, прямо как змеи толстенные, типа анаконд, по земле расползлись. Того и гляди ноги все поотбиваешь об эти корни, вот и пришлось не вперед или вокруг смотреть, а глаза вниз опустить, да под ноги глядеть. Но, как я не берегся, а всё равно пару раз здорово об эти корни споткнулся. Мама шла так уверенно, как будто здесь уже не один раз ходила, я её даже об этом спросил, а она мне:

     - Дурачок, ты Ванька, мы же с тобой здесь зимой были. Вот сейчас мимо тех двух берез пройдём и у карьера окажемся.

     Я головой верчу, ничего не узнаю:

     - Наверное, ты мам ошибаешься, я здесь точно никогда не бывал.

     А мама давай смеяться, и всё меня дурачком обзывает. Мне даже обидно стало.

     Дошли до берез, а за ними широкая такая канава с чёрной водой.  Любопытно стало, почему вода такая чёрная. Я ведь никогда воды такого цвета не видел. Тропинка в мостик деревянный уткнулась, и пропала было, но мостик её в воду на несколько метров продлил.

     - Ну, вот и карьер, - задумчиво так сказала мама, и на пень здоровенный присела, который почти на самом берегу из земли на полметра, наверное, вылез.
 
      А я никак не пойму, что она расселась-то, вот и спрашиваю:

     - Мам, тебе может быть плохо? Давай я сбегаю, у тёти Наташи спрошу, где тут врача найти.   

     - Нет, сынок, нормально я себя чувствую, как обычно. Привыкла я уже к такому своему состоянию, - отвечает мне мама, - жива я ещё пока, и умирать, не собираюсь, просто задумалась вот, - а сама встала и с ведром в руках к мостику направилась.

     Наклонилась мама и зачерпнула полное ведро воды. Тут мне показалось, что настоящее чудо произошло. Вода в карьере была черной, а в ведре сразу же превратилась в светло-коричневую.

     - Мам, - подбежал я к ней и начал её теребить, - что это такое с водой произошло?

     - Интересно, а, что с ней такое могло произойти? – вопросом на вопрос ответила мне мама, хотя всегда говорила, что так поступать не следует. Надо вначале на заданный тебе вопрос ответить, а уж затем свой задавать.

     - Ну, сама смотри. В карьере она чёрная, а в ведре светлая, коричневая немного, но ведь светлая.

     - А, ты об этом. Карьер очень глубокий, стенки и дно у него тёмные, тут же залежи торфа расположены. Деревья очень высокие вокруг стоят, да и кроны у них смотри, какие густые. Солнцу через них пробиться трудно, почти невозможно, а кроме того и вода мутная, в ней много взвеси торфяной плавает, вот в сумме всё это и даёт видимость, что вода очень тёмная. А в ведре – глубина небольшая, стенки светлые, солнечные лучи, даже рассеянные, туда спокойно проникают, вот вода и имеет свой настоящий цвет.   

     Мама попробовала воду рукой и даже удивилась:

     - Ванечка, вода такая тёплая, что мне даже искупаться в ней захотелось. Жаль я купальник не захватила.

     - Так купайся так, тут же никого нет, а я отвернусь.

     - Нет, уж мой дорогой. Я купаться не буду, а тебе бы очень посоветовала. Домой придём, смоем с тебя эту торфяную взвесь, если она к телу пристанет.

     Я и подумал, а почему нет. Разделся, до конца мостика дошел, сел на него, ноги в воду свесил, действительно тёплая, да ещё какая. Бултыхнулся прямо с головой.  Вынырнул, хотел на дно встать, а сам под воду ушёл:

     - Мам, глубоко-то здесь как, я до дна так и не достал.

     - Всё-таки ты Ванька действительно дурачок. Это же не пруд или озеро. Это карьер. Здесь торф добывали. Вот и вырыли его до той глубины, куда экскаватор достать может. А это пять, а то и все шесть метров. Понял. Ладно, если понял, поплавай немного, да пойдём домой. Серёжа, наверное, проснулся, может испугаться, если нас не увидит.

     Принесла мама целое ведро воды из карьера, да на терраске перелила воду в три большие стеклянные банки. В банках вода совсем светлой оказалась, только в ней очень много коричневатой взвеси плавало. К вечеру всё отстоялось, вода совсем обычной стала, прозрачной, прозрачной. Мама осторожно, я даже засмотрелся совсем на то, как она это делала, перелила её назад в ведро, только там воды мало стало, почти половина в банках осталась вместе с целой кучей коричневых хлопьев. Воду из банок мама вылила в большую бочку металлическую, которая под желобом, свисавшим с крыши, стояла. Там как раз место ещё оставалось, а из ведра в чайник налила, да в кастрюли, и суп с кашей на керосинки вариться поставила.
 
     Вот так и повелось. С утра мы с мамой и Серым на карьер ходили, купались и даже немного загореть умудрились. Нашли такое местечко, где солнце не было высокими соснами загорожено, там, на травке мама расстилала большое тонкое покрывало, и мы на нём все втроём прекрасно умещались. Ну, а домой мама всегда ведро с карьерной водой приносила, да по банкам разливала, чтобы она к вечеру отстояться могла и в питьевую превратилась. Вот так мама всё это называла.

     В субботу мы, как это уже вошло в привычку, пошли на карьер и почти до обеда пробыли там. Погода была, что надо, жарко, даже очень, солнышко сильно припекало, поэтому я почти всё время купался. Знаете, как здорово, разбежаться вначале по тропинке, затем выскочить на мокрый мостик, да с размаху сигануть в чёрную, тёплую, но от того, что сам только что на солнце жарился, кажущуюся прохладной воду. Серёжка тоже в воде бултыхался, там внизу, чуть в стороне, в теньке от высокой сосны, кто-то, наверное, для такой же, как он мелюзги, выкопал неглубокую, но достаточно длинную ямку, да отгородил её от карьера досочками. Вот и получился такой маленький бассейн-лягушатник. В нём вода ещё сильней прогрелась, так что беспокоиться, что малыш перекупаться может, не нужно. После обеда мама, уложив Сережку спать, позвала и меня немного отдохнуть, но я категорически отказался, заявив, что папу буду встречать. Вот и начал, то и дело, выбегать за калитку, да вдаль смотреть, когда же машина появится, на которой папа едет. Мама меня вначале пыталась убедить, что он только завтра сюда доберётся, да и то не раньше, чем после обеда, но я даже слышать ничего не хотел, и как она меня не уговаривала глупостями не заниматься, упрямо продолжал к калитке бегать.

     - Ванюша, послушай меня, ты уже большой мальчик и всё должен очень хорошо понимать. Папа сегодня работает, ты же знаешь, у него очень ответственная и серьёзная работа, с которой его никто отпустить не может. А завтра утром за ним дядя Витя на грузовике приедет, папа все вещи погрузит, да они и поедут.

      Но я почему-то был уверен, что папа приедет именно сегодня, да так и стоял около калитки, и ждать продолжал. Но, вот решил домой забежать, чтобы книжку какую-нибудь взять, это мне мама посоветовала, сказала, что без дела стоять, время зря терять. Я и пошёл, а там меня Серёжка попросил с ним поиграть, ну мы и поиграли немножко, а потом смотрю, папа в комнате стоит с большим чемоданом, а следом за ним в своей любимой кожанке дядя Витя тоже с руками, вещами занятыми, в комнату входит.  Папа приехал, а я этого не увидел. Так мне тогда обидно стало, столько ждать и не увидеть, как машина подъехала.

     Мама следом за ними заходит и говорит:

     - Представляешь Саша, сынок твой старшенький упёрся, слыханное ли дело, купаться отказался пойти. Бормочет одно и то же, мол, папа сегодня приедет и всё тут. У калитки торчит, и торчит, машину грузовую высматривает. Я его домой за книжкой погнала, а вы действительно приехали, да не на грузовике вовсе, а на ЗИС'е. Вот ведь провидец маленький, точно угадал. Как так рано получилось-то?

      - Да вот, Виктор Иванович позвонил, сказал, что ему сегодня позволили машину взять, а завтра его маршал сам куда-то собирается ехать. Пришлось мне к начальству сходить, сейчас особой запарки нет, разрешили.

     Тут-то я всё и понял. Папа Виктором Ивановичем называет маминого дядю родного, брата маминой мамы, моей бабушки, значит, а я думал это речь идёт о каком-нибудь папином знакомом. Дядя Витя самый младший брат моей бабушки. Любопытно, что бабушка и её мама, моя прабабушка, значит, рожали в одном роддоме в один и тот же день. Бабушка родила свою старшую дочь, тетю Веру, мамину старшую сестру, а прабабушка - своего младшего сына, дядю Витю. Вот, как бывает, дядя с племянницей полные ровесники, ну может в часах или минутах разница имеется, а так в один день и год родились.  Дядя Витя – фронтовик, он уже 22 июня, в первый день, как о начале войны объявили, в военкомат явился, ну его сразу же и мобилизовали. Специальность у него очень дефицитной по тем временам оказалась – шофер. Послали дядю Витю сразу же на фронт, а тут у одного генерала водителя при бомбёжке ранили, вот он и приказал найти для него нового опытного шофера. Вот тут дядя Витя и пригодился. С того момента и до настоящего времени дядя Витя так шофёром у этого генерала и прослужил. Генерал уже маршалом успел стать, кстати, это ещё в 1944 году произошло, ну, а в то время, о котором я говорю, он по состоянию здоровья входил в число генеральных инспекторов Министерства обороны нашей страны. По своей должности маршалу была положена служебная машина – ЗИС-110.  Вот в этом огромном лимузине и привезли все наши вещи и даже два велосипеда, правда, в разобранном состоянии.

     После того, как все вещи были перенесены в дом, и дядю Витю чаем напоили с тёти Наташиными пирожками с яблоками, мы всей семьей вместе с гостем отправились в лес на торфяной карьер. Хотя, было уже достаточно поздно, часов шесть, наверное, вечера, теплынь стояла необычайная, поэтому все залезли в карьер и немного поплавали. Мама очень пропагандировала такое купание, называя, это оздоровительной процедурой. Потом мы дядю Витю проводили, и спать отправились. Вот так и закончился тот день, который я считаю одним из своих самых счастливых дней в жизни, - с какой-то грустью произнёс Иван Александрович и задумался. 
 
     Любовь Петровна понимала, что муж рассказ свой не закончил, ведь он об азарте упомянул, а пока ни о каком-таком азарте ещё ни одного словечка сказано не было. А он уж и продолжать начал.

     Продолжение следует...