Глава 4

Людей на игру среди ночи собралось больше, чем Ош мог представить. Из города Моло привел на границу с десяток истовых игроков, которые ничуть не возражали, что ради такого случая их вытащили из постели. Еще присутствовали все пятеро пограничников, включая самого Моло, и ночевавшие на посту странники. Чувствовалось, что пограничникам интереснее игра, чем поимка беглеца или охрана территории, но для них это было нормально — никто из соседей не развязал бы войну с азарами, в этом не было смысла. Земля здесь бедная, воды едва хватало для выживания, ценности только личные, хотя кое у кого и немалые. Но люди разбегутся, и что тогда останется возможному захватчику, кроме неприятностей с другими племенами? Времена большого передела вызывали инстинктивную дрожь, это был пережитый старшим поколением страшный сон, возвращения в который боялись больше боли. Племя-агрессор просуществует недолго, против него разово объединятся даже непримиримые враги. И уж тем более — даже гипотетически — не стоило ждать нападения со стороны «контейнерных крыс»: там в очередной раз дрались за власть, и, значит, окружающие могли спать спокойно. Раздираемые склоками племена сильными не бывают, и пусть они, как правило, много лают на соседей, потому что у плохого хозяина всегда сосед виноват, но, в опасении за собственные зубы, никогда не кусают. Шатуны тоже были не столько проблемой, сколько средством заработка — их честно обирали до исподнего, если не больше, и отправляли обратно в поля — это было веселее, проще и выгоднее, чем поимка силой и передача в общую казну. Рабов много, а хороших игр мало, вывод отсюда очевиден для каждого азара. Рисковать жизнью стоило только при полном комплекте козырей на руках и отсутствии за столом другого азара.
Последним к посту прибыл Нгоно — молодой толстяк в дорогой одежде. Отец Оша был с ним, шел рядом вроде бы свободно, но оказался в ошейнике на тонком, не сразу видимом, тросике. Их сопровождал паренек лет шестнадцати с острым взглядом и кошачьей походкой. Если бы не хлипкая комплекция и отсутствие оружия, его приняли бы за телохранителя — парень явно умел двигаться быстро, а сил в казавшемся тщедушном тельце хватало с избытком. Впрочем, там, где проходит и г р а, телохранители не требовались.
Моло провозгласил, в который раз подтверждая известное всем:
— Пост и его окрестности объявляются зоной игры. Любое насилие запрещено. Угроза использования оружия будет пресекаться охраной и окружающими. Все присутствующие — отныне только игроки и зрители. Возможные выяснения отношений откладываются до завтра, прошлые обиды на время забываются. Всем удачи, начинаем. Стороны игры и болельщики, прошу подойти!
Ош и отец бросились друг к другу, обнялись.
— Сынок, слишком не рискуй, — сказал отец и на пределе слышимости шепнул в то ухо, которое у Оша слышало: — Бойся бегуна.
Нгоно оттянул отца за трос и приветственно кивнул бывшему другу:
— Пришел сдержать слово?
— Запоздал, конечно, но ты знаешь почему. Время ожидания компенсирую. Здесь двойная плата моего проигрыша.
Ош передал Нгоно вынутые из пояса деньги. Тот пересчитал, внимательно разглядывая каждую монету — в новом мире деньги были разнообразные, ценились по указанному номиналу, остальное роли не играло. Главное, чтобы цифра читалась. Естественно, что редкие серебряные и золотые монеты не ходили с прочими на равных, кузнецы переплавляли их в слитки и проволоку, так они становились ценнее и удобнее: слитки для накопления, а проволока для расчета рубленными кусочками — рублями. Серебряные и, тем более, золотые рубли ценились намного выше монет, которых пока еще было много.
— Приятно иметь дело с человеком слова. — Нгоно ссыпал монеты в мешок и приладил к поясу. — Я в тебе не сомневался.
По его знаку ошейник был снят с отца Оша. К ним подошел Моло.
— Вот подорожная на отца. Ее дарит Нгоно за полученные его семьей помощь и доход. А это подорожные для семьи из трех человек и твоя. — Моло показал еще два бумажных листа с яркими печатями посередине. — Твоя отдельно, поскольку ты можешь проиграть. Будем считать, что в целом былые недоразумения утряслись, и можно, наконец, перейти к игре, без которой этого никогда не случилось бы. Договоримся о ставках. Со зрителями разберусь сам, мне интересно, на что ставите вы.
— Моя ставка — половина суммы, которую получил за семью этого паршивца, — мах оплывшей жиром руки указал на Оша, губы Нгоно при этом растянулись в дружеской улыбке, в которой проскользнуло что-то хищное, — в обмен на его голову. Или на голову его отца. Так понимаю, что если один из них будет находиться у меня, второй никуда не денется и тоже придет. Меня это устраивает.
— Согласен, — подтвердил Ош. — Ставлю себя в обмен на деньги. Отец больше не в игре, и он уйдет раньше — вместе с шатунами будет ждать развязки на нейтральной территории. Это мое условие.
Моло дождался, когда Нгоно кивком подтвердит сказанное, и объявил:
— Принято. Банга, твой друг будет делать ставку? — Кривой палец со следами множественных переломов указал на Энта. — Позови его, мы не договорили насчет игры на оружие. Надеюсь, он все же сделает автомат ставкой в твоей игре. Не может же он не верить в тебя.
Троица шатунов оставалась за столбом, границу племени они не пересекли. Мужчина стоял впереди, смотрел прямо, автомат держал так, будто собирался применить. Женщина озиралась, ребенок кутался в хламиду с капюшоном. На них периодически косились, но к игре их присутствие не относилось, на результат повлиять не могло, и обращать внимание на отвлекающий фон перестали.
— Энт не играет на автомат, он его меняет.
— Ну, мало ли, вдруг он передумал? Пойду поговорю с ним. — Моло двинулся в сторону шатуна.
— Поговорить можешь, но без моего согласия сделка не состоится, — сказал Ош настолько громко, чтобы четко расслышали за столбом. — Затем он обратился к отцу: — Папа, возьми подорожную и иди к ним. Проследи, чтобы до моего возвращения мы не остались без защиты, автомат можно менять только в последний момент, когда мы все будем в безопасности.
— Я понимаю, — кивнул отец. — Ты теперь не азар.
— А если со мной что-то случится…
— Не надо об этом, сынок, все получится. Надеюсь, ты сделал выводы из прошлой ошибки. А я всегда просчитываю все варианты.
Они еще раз обнялись, и отец ушел к шатунам.
— Энт? — донесся оттуда начавшийся разговор, — меня зовут Моло, теперь я распорядитель сегодняшних игр. — Остановившийся на безопасном расстоянии Моло указал мужчине на автомат. — Не надо направлять на людей, лучше убрать. По правилам игровой зоны вы с вашим имуществом здесь в безопасности. Не могу не спросить еще раз: не передумал? Может, все же не сделка, а игра? Банга поставил на кон свою жизнь, и если он выиграет, от Нгоно ему достанутся большие деньги. Но с этими деньгами нужно куда-то уйти. Я ставлю подорожные против автомата.
— А если он проиграет?
— Неужели ты не веришь в своего приятеля?
— Я верю только в себя и вот в это. — Энт легонько встряхнул оружием.
— Можно посмотреть? — Моло протянул руки, чтобы ему передали автомат.
Энт отступил на шаг:
— Уверяю, оружие предков исправно и с патронами. Посмотришь позже. Или увидишь в действии.
— Это угроза?
Энт не торопился с ответом.
— Где гарантии, что нам дадут уйти, после того как Ош, то есть Банга, победит… или не победит?
— Даю слово, — тут же объявил Моло.
— Насколько я знаю, слово азара в отношении чужаков не работает. Мы не игроки, мы обычные люди, которым не повезло с документами, зато повезло с оружием. Согласись, что обмануть человека с документом проще, чем человека с оружием, последствия для обманщика — несравнимы. Мое последнее слово — автомат останется при мне до момента, когда я почувствую, что он мне больше не нужен.
Ошу приходилось вслушиваться, потому что рядом велась еще одна беседа: Нгоно разговаривал с мальчиком и слепым стариком, которые, судя по долетавшим словам, были прохожими с подорожной из далекого племени, они шли к провидице-королеве, но пока шли, она исчезла, и они отправились искать других кудесников, кто излечит старика от слепоты. Мальчик был прикован к старику наручниками. Нгоно показывал им ошейник со сматывавшимся в рулетку стальным тросиком, на котором привели отца Оша. Слепец ощупал конструкцию, и начался торг.
Ош не вытерпел.
— Моло! — позвал он. — В любом случае обмен подорожных на автомат или игра одно против другого состоятся после первой игры. Сейчас шатуны отойдут вместе с отцом по Дороге в приграничные земли и будут ждать меня там. Если я выиграю, то схожу за ними, если проиграю — моя подорожная станет не нужна, и тогда ты сам пойдешь к ним и на нейтральной территории сменяешь или разыграешь подорожную для них на тех условиях, на которые они согласятся.
— Принято, — сказал Моло.
— Идите! — Ош помахал рукой отцу и кивнул Энту и Мие с ребенком. — Если не вернусь, или увидите, что вместо меня идет другой, значит, все плохо, и тогда решайте сами, что делать. И никогда не верьте слову азара.
Первая часть сделки — скучная — для азаров завершилась, наступило время самого интересного.
Отец Оша и шатуны скрылись в темноте. Нгоно повернулся к Ошу:
— Моло сказал, что ты опять выбрал ночные прятки. Ему не померещилось? У тебя же никогда не получалось. Только в детстве, но за это поплатился разбитой головой и слухом. Надеешься на реванш?
— Можно пострелять из лука на скорость и меткость. Или пробежать наперегонки. Выбирай любое состязание, кроме сидячее-настольных и прочих неподвижных.
Толстяк Нгоно усмехнулся:
— Думаешь, что я стал совсем неповоротливым? А знаешь, ты прав. Зато я никогда не чувствовал себя настолько человеком, как сейчас. И я стал очень добрым. Всегда иду людям навстречу. Хочешь прятки — пусть будут прятки. Вернемся в детство. Правда, я, как видишь, уже не бегун, поэтому за меня сыграет Дили. Дили!
Шустрый паренек вышел вперед. Наверняка, самый быстрый и самый смышленый из всех, кого Нгоно смог найти, когда узнал, что противник предлагает прятки.
Моло заговорил:
— Играют только две заинтересованных стороны. Два игрока. Значит, количество раундов — до перевеса в два очка?
— Да, — подтвердили Нгоно и Ош.
— Приступаем. Объявляю правила. — По знаку Моло ему принесли несколько маленьких плоских свечей, каждая не больше полусантиметра высотой. — Один тур продолжается не дольше, чем горит свеча — это для того, чтобы тот, кто ищет, действительно искал, а не ждал, когда соперник придет сам. Если свеча догорит, побеждает тот, кто прятался, при этом нельзя пользоваться темнотой, чтобы уйти за пределы, откуда не добежишь до свечи за двадцать секунд. Того, кто ищет первым, определит жребий. По моему сигналу зажигаем свечу, первому игроку закрывают глаза и, пока второй прячется, вслух считают до двадцати, после чего начинаются поиски. Чтобы не было обмана, ищущего будет на грани видимости сопровождать наблюдатель.
Моло указал на одного пограничников, тот кивнул.
Ош поморщился. Лишний свидетель. И просто лишний. Во-первых, у свидетеля могут возникнуть опасные для Оша вопросы, во-вторых, фигура сопровождающего будет показывать спрятавшемуся, в каком районе ходит ищущий. Ошу это никак не пригодится, а сопернику поможет.
— Когда спрятавшийся будет найден, нужно объявить об этом вслух, вернуться и загасить свечу, — продолжил Моло. — Или свечу гасит прятавшийся, и тогда побеждает он. Игроков всего два, поэтому обычное правило смены тех, кто прячется, и кто ищет, не подходит. Будем соблюдать обычную очередность. Прошу делать ставки.
Поднялся шум. Сразу выяснилось, что почти все выбрали Дили. Его знали. Про Оша думали, что он хотел соревноваться с Нгоно, и теперь у него нет шансов. Только один азар поставил на Оша. Кажется, он был уверен, что Ош пришел играть с заранее продуманным планом, иначе не решился бы на авантюру без козыря в руке или в рукаве. Последними к Моло подошли мальчик со слепым стариком. Перед этим Ош заметил странную картину: старик больно пнул мальчика, а тот, вместо того, чтобы возмутиться или захныкать, пристально посмотрел на Дили, затем так же внимательно на Оша — и потащил слепца делать ставку. Они поставили на Оша.
Моло убрал деньги, переглянулся с Нгоно и, призывая к вниманию, поднял вверх указательный палец:
— Один момент. Прежде чем начнем, нужно прояснить ситуацию. Нас всех чуть было не обманули. Надо сказать, что Банга в более выигрышном положении. К нему вернулся слух — тот самый чудесный слух, из-за которого били в детстве. Это нечестно — иметь преимущество и не сообщить о нем. Игра могла быть признана недействительной. — Моло глядел серьезно, но в глазах таилась хитринка. Ясно, он придумал это еще в самом начале — «просчитал» вероятный план Оша и заранее договорился с Нгоно, выторговав что-то в свою пользу. — Чтобы не отменять игру и уравнять шансы, предлагаю, чтобы Банга заткнул уши воском и обмотал бинтом — белая повязка позволит зрителям видеть, что правила не нарушаются.
— И даст ищущему противнику дополнительное преимущество, — встрял азар, который ставил на Оша. — Дили тоже увидит белое пятно в ночи. Если так, я отзываю ставку.
— Воск можно заменить ватной затычкой, эффект будет не хуже, а вместо белой тряпки обвязать темной — плотно, чтобы на разматывание ушло время, — предложил слепой старик. — Если сделаете так, мы ставку не отзовем.
— Принято! — быстро провозгласил Моло. — Начнем? Кидаем монету на того, кто ищет первым.
— Орел, — сказал Ош.
— Решка, — тихо донеслось от Дили.
Подброшенная монета звякнула об асфальт, прокатилась и упала решкой. Над ней склонились оба соперника, подняли, осмотрели. Монета была обычная, то есть разная с двух сторон.
Ошу заткнули уши и чьим-то длинным поясом обвязали через подбородок и макушку. Свечу поставили у пограничного столба — прятаться можно было с любой стороны, хоть на посту, хоть в окрестных кустах и неровностях. Ош порадовался: яркие блики играли на краске, и полосатый столб, о котором он знал, но которого не видел, обрел очертания. Неприятно было бы врезаться во что-то на виду у всех. Оврагов и опасных камней поблизости не было, об этом давным-давно рассказал отец и сейчас не намекнул об изменениях, значит, все осталось по-прежнему. Неровности земли помогал видеть ветер, перегонявший пыль и сухие травинки. В безветренную погоду Ош отказался бы играть.
Хуже всего, если Дили спрячется в здании поста — никто не знает, как теперь внутри все устроено. Обычно такое здание делили на несколько помещений — для пограничников и отдельно для прохожих, где они могли отдохнуть или переночевать. На каждом посту обязательно имелась темница для временного содержания преступников, для этого подходил любой оборудованный подвал, но ловить азары никого не любили, и подземелья пустовали или использовались как склады, то есть всегда были закрыты. Мебель обычно отсутствовала — деревянную давно пустили на дрова, металлическую разобрали, либо она сама развалилась от времени. Постовые и странники отдыхали на соломенных тюфяках на полу. Еще мог сохраниться стол или шкаф. Дили, конечно, мог спрятаться где-то в помещениях. Найти его там Ошу будет трудно, но этот вариант маловероятен. Выход из здания всего один, на такой риск соперник не пойдет. Проще прятаться за зданием, чтобы, когда тебя ищут с одной стороны, выскочить с другой и добежать до свечи первым.
Игра началась.
Первый тур Ош проиграл. Соперник оказался не просто шустрым, а сверхскоростным. В ночи разнеслись радостные вопли — их было слышно даже через повязку. Отец сказал: «Бойся бегуна». Дили не зря пригласили против Оша, о котором долго не слышали и не знали, что же он задумал. Дили явно был не простым игроком, отец слышал про него что-то такое, что решил предупредить. Вывод: не рисковать, не отходить далеко от свечи, указывать на противника с максимального расстояния, чтобы не дать себя опередить еще раз.
Во втором туре Ош отыгрался. Соперник не мог даже предположить, что для невидимости нужно просто лежать и не шевелиться. Он выглянул из ямки в далеких песках — когда только успел добежать? — и Ош, сделав еще несколько шагов навстречу, объявил про него наблюдателю и ринулся назад гасить свечу.
План с применением природной особенности они с отцом придумали много лет назад. Маленький Банга вовсю пользовался доставшимся от природы умением, хотя отец с матерью изо всех сил внушали хранить дар в секрете. Однажды за подозрительно частые выигрыши Бангу избили мальчишки — решили, что он слышит их передвижения. Последствия ужаснули: из ушей текла кровь, с одной стороны что-то в ухе сломалось, и с тех пор оно не слышало вообще. Урок усвоился, Банга стал осторожнее. Когда в играх появились ставки, отец давал небольшие суммы для проигрыша. Это был план на годы вперед — план, что однажды вырвет всю семью из серого существования. Такое дается один раз в жизни. Они готовились к будущему успеху — вдвоем. Создавали видимость. Играли роли. В племени азаров, посмей они кому-то рассказать, такая игра вызвала бы зависть и уважение.
Вдруг заболел младший брат. Серьезно заболел. За лекарство требовали несусветную сумму. Отец поджал губы:
— Ты готов?
Банга пожал плечами. Он столько лет ждал, но ждал чего-то другого — фееричного, торжественного, великого. Некоего судьбоносного праздника, который перевернет жизнь. Увы, с судьбой не поспоришь.
Играли так же, как сегодня — безлунной темной ночью, но игроков было несколько. Ставки взлетели до небес, и на глухого Бангу брали сто к одному — никто не верил в его победу. Отец поставил все, что на тот момент было в семье. А Банга подошел к распорядителю и поднял ставку:
— Ставлю себя и всех родных — отца, мать, брата и сестер.
— Парень, ты уверен в том, что делаешь? — спросили его.
Долги у азаров святы. Святы перед азарами же, естественно. Предупредить о последствиях человека, который делает такую ставку, было необходимо.
— Я верю в себя.
— Принято.
Отцу о ставке он сказал в последний момент. Хорошо, что сказал. Если бы промолчал…
Во время игры Банга больше думал, как будет оправдываться перед судьями, если его обличат в мошенничестве. Он даже не сразу понял, что случилось. Победу у него вырвал Гигора.
Даже с несовершенным слухом бой праздничных барабанов показался громким. Община умела праздновать с размахом.
Отец нашел его в чествовавшей Гигору толпе.
— Я предусмотрел и такой случай, — шепнул он, — мать с детьми уже на границе, в песках. Беги.
С тех пор Банга зарекся играть. Сейчас его звали Ош, и обстоятельства изменились. Он вернулся взять реванш.
Начался третий тур. Дили был почти неуловим. В прошлом Ош прогорел именно из-за недооценки соперника. Получается, сейчас он повторял ту же ошибку — вновь поставил все против неизвестного противника. Появились нехорошие мысли как в отношении победы, в которой не сомневался когда строил планы, так и в честности игры. Но он играл с азарами, о какой честности могла идти речь?! Нгоно, скорее всего, выставил против него мутанта — у Дили наверняка что-то с ногами. Нормальный человек так бегать не может. А как проверить? Дили — официальный игрок, и если Нгоно надеется на победу, то на победу без оговорок. И отец сказал «Бойся бегуна». Бегуна! Будь у Дили необычность вроде зрения Оша или нюха Гигоры, отец об этом упомянул бы. А про возможность доказать это — тем более. Значит, кроме быстроты опасаться нечего.
В этом туре, как и в первом, Дили искал, а Ош прятался. Несмотря на то, что соперник ушел достаточно далеко в другую сторону, и выскочивший из-за колючего куста Ош оказался ближе к свече, Дили достиг ее первым.
Для зрителей видимость была не лучшей, они видели то, что вблизи, об остальном только догадывались. Скольжение во тьме темных пятен — одного верткого и второго чуть неповоротливого по сравнению с первым — вызывало у зрителей бурю эмоций, они скандировали:
— Ди-ли! Ди-ли!
Рев стоял, как на скачках — если даже Ошу сквозь тряпку пробивалось, то слышали, наверное, все окружающие посты, а то и в город долетало. Утром обязательно придут с вопросами. Никакого наказания пограничникам не грозило, игра — смысл существования азаров, кто же станет возражать, если выдалась возможность, и ее реализовали?
Четвертый тур сравнял счет, и Ош и вздохнул свободнее.
В пятом туре Ош неожиданно для всех вырвался по очкам вперед. Дили не помогли ни скорость, ни проворство — он ушел искать внутри поста, а Ош оказался с другой стороны и намного ближе.
Шестой тур начался для Оша нервно. Отсчитав до двадцати, он обернулся, обошел свечу, но Дили нигде не увидел. Стараясь не отходить от свечи на опасное расстояние, Ош наматывал круги, секунды тикали, а соперник не появлялся. Раскусил?! Вряд ли. Кроме быстроты у Дили не было других талантов. Он успел спрятаться где-то вдали и замер. А время идет, свеча догорает. Нужно идти искать. Если пойти в одну сторону, а Дили окажется в другой…
Спрятавшийся во тьме шевельнулся, и Ош сразу пошел в нужную сторону. Дили убежал так далеко, что Ош раздумывал: не привлечь ли внимание наблюдателя? Но как объяснить, откуда это известно?
Далеко за пределами видимости обычных людей Дили понесся по кругу, чтобы выскочить с другой стороны. Пришлось менять направление. Наблюдатель удивленно поглядел на Оша, который только что уверенно двинулся в одну сторону и вдруг свернул на полшаге, будто что-то увидел или услышал. Возможно, наблюдатель слышит бег соперника, а Ош с закрытыми ушами слышать не может, оттого и удивление. Это плохо.
Дили опять свернул и мчался теперь к свече. Раздумывать некогда.
— Вон он — там! — указал Ош на соперника и побежал обратно.
Если Ош бежал, то Дили просто летел. Из последних сил Ош успел на долю секунды раньше и просто упал на свечу грудью, руками отталкивая тоже прыгнувшего противника.
Ош победил.
ПОБЕДИЛ!
Все кончено. Уловка Нгоно не удалась, хотя были все шансы. Можно сказать, что Ош победил чудом.
Он поднялся, сорвал с ушей повязку и стал вынимать затычки.
Вокруг стояла тишина. Ее разбили жидкие хлопки — рисковый азар выражал восхищение оправдавшему надежды избраннику. Подключились мальчик и понявший, кто стал победителем, слепой старик.
Оша вынужденно поздравили и остальные. Выражение благодарности за удовольствие от игры прервал голос распорядителя:
— Выигрыш Банги не вызывает сомнений. Но был ли честен наш бывший товарищ? Все видели, а наблюдатель только что подтвердил, что Банга обнаруживал соперника на расстояниях, которые неподвластны человеку. Отсюда вопрос: человек ли он?
Толпа замерла. Пограничники подняли и взвели луки.
— Все мы помним Гигору, как долго он нас водил за нос, — продолжал Моло. — Не хотелось бы наступать на те же грабли. Сомнения нужно подтвердить или развеять. Банга, сын Кавора, ты готов пройти проверку на человечность?
— Ты сам завязал мне уши, — высказал Ош в мертвой тишине. — В чем еще хочешь обвинить?
— Я следил за тобой, и чтобы выиграть так, как выиграл ты, нужно не слышать соперника, не чуять носом, а видеть. Именно видеть. Мне кажется, что ты видишь в темноте. Есть ли подобные сомнения еще у кого-то?
Они нашлись у всех, кто проиграл.
Ош перекричал возмущенный гул:
— Естественно, я согласен на проверку! Мало того, я требую проверки! Я выиграл честно! Обвинения — полная чушь. Я не вижу в темноте!
Видеть в темноте — свойство мутанта. Если вдруг подтвердится, Оша сожгут, а его отец за обман будет возвращен и вновь обращен в рабство.
Моло посовещался о чем-то с лучниками, и один из них отправился в здание поста. Старик за что-то ударил своего поводыря. Остальные просто ждали, что будет дальше.
— Проверить просто. Луго сейчас разбирает проем с обратной стороны поста. Пусть Банга пробежит насквозь через здание с той же скоростью, как мчался к свече, чтобы выиграть. А мы послушаем — напорется ли на что-нибудь.
— Это ничего не докажет: он может идти осторожно… — начал кто-то, но Моло пресек возражения:
— Не может. Луго сделает так, что на скорости не свернуть, можно только остановиться или резко вильнуть, инстинкт самосохранения не позволит Банге обмануть нас.
Для большинства проигравших испытание казалось слишком простым.
— Он специально стукнется об стол, у него даже перелома не будет!
Моло успокоил:
— Будет, обещаю.
Ему не поверили.
— На такое даже я пойду, — выкрикнул кто-то, — если заплатите десятую часть того, что он получит в случае выигрыша! Я даже стол искать не буду, просто разобью нос о ближайшую стену и предъявлю как доказательство, что я не мутант!
Ош вдруг расслышал шепот — шептал мальчик, незаметно приблизившийся на тросике, на котором вместо прежних наручников теперь держал его слепец.
— Моло обманывает, там не будет стола или чего-то похожего. Они уверены, что ты видишь в темноте. Они открыли подпол, а там уже полгода роют колодец. Воды нет, глубина огромная. Если упадешь, то насмерть. Они уверены, что ты остановишься или перепрыгнешь.
— Откуда ты знаешь?..
Спрашивать было уже некого — мальчик юркнул назад в толпу.
— Три, два… один! Пошел!
Оша толкнули в спину. Он побежал.
В здании ничего не двигалось. С особенностью зрения Оша он видел впереди только колыхание кустарника по другую сторону здания. Он бежал туда — по прямой линии.
Нельзя, чтобы его признали мутантом. На отца откроют охоту и вернут. Договор с Нгоно будет признан недействительным. А странный мальчик, узнавший то, что узнать невозможно, не получит свои деньги. Как он узнал? Почему рассказал? Потому что ноги сами заставят остановиться, когда почувствуют пустоту, а руки постараются за что-то ухватиться. Живой Ош в этой ситуации — как бы однозначно мутант. Если он отпрыгнет или спасется другим путем, итоги игры обжалуют, Оша сожгут, и никто от этого не выиграет.
Нога не почувствовала опоры и провалилась в никуда.
Ош собрал волю в кулак — руки остались на месте.
Живой Ош никому не нужен, его замучают новыми проверками и тогда узнают правду. Живой Ош проиграет. Выиграет только мертвый Ош.
Прощай, папа, будь счастлив. Прощайте, мама и сестренки. Прощай, Нора. Жаль, что все кончилось так стра…