Давно и неправда -29. Зима

Давно и неправда -29. Зима.

Вечерело. Эля любила такие моменты, когда кажется, что мир замер. Застыл воздух, нет ветра. Где-то позвякивает  и позвякивает — и продолжает позвякивать, железная кружечка о забор соседей. На лапах ближайшей сосны снег. В небе всё виднее и виднее звезды. Всё стабильно. Тихо всё. Эля не закрывает шторы и смотрит и смотрит в окно. Ужасно интересно не закрывать шторы и смотреть на улицу, хотя там ничего нет. Вернее, ничего нового. Эля нового и не хочет. В этом новом вчера не было ничего хорошего – часто недовольная тетя заглянула в комнату, за что-то выговаривала, выговаривала, о чем была речь, Эля и не поняла, что-то про тетины духи; чайник выкипел; и не включался телевизор. И так почти каждый день метания молний ...и дротиков для дартса тетей, стоит только задернуть шторы и зажечь свет.  ...Почему нельзя растянуть время и заставить его остановиться на каком-то моменте? Вот ничего люди не умеют.
Конечно, безмолвие нарушается встрепанной головой тети, заглядывающей в комнату.
– Эля! Опять в темноте сидишь! Ты не читаешь хоть?? А ну?? – тетя подходит поближе и смотрит на Элю, щурясь – проверяет.
– Ты зачем куклу за волосы щиплешь! –  вскрикивает тетя. – Ты ей уже все волосы повыдергала! – и добавляет:
– Собирайся скоренько ! Скоренько только, Эля! Сюрприз! Мы идем в кино, с Антошей, тебя некуда девать, ты с нами!
С Антошей! Радость какая. Антоша — это отдохновение. Он почему-то ухаживает за тетей. Для баланса, наверное. Тетя фейерверк, Антоша спокойный, как удав, у него и присказка любимая есть:
– Я хоро-оший, говорил удав... это жена у меня змея!
Он ее часто повторяет. Настолько часто, что Эля запомнила.
Так Эля идет с тетей и Удавом в кино. А кино — это попкорн, это леденец на палочке, это иногда мороженое, покупаемое замечательным Антошей-удавчиком под вопли тети, что холодное, нельзя! Эля, ангина, грозит ангина, ешь медленно, медленно, сказано! Кино – это всегда непонятный сюжет; сути Эля не ухватывает никогда. Тетя сердится потом и пытается объяснять Эле ходы истории, но Эля стойко не понимает. Тетя, чтобы не доходить до белого каления, обычно поспешно уходит. Когда задерживается, Эля ныряет под стол. Там безопаснее.
Кино –  это что-то яркое, кадры сменяют друг друга иногда очень быстро, можно даже отвлечься на попкорн, а потом поднимешь глаза – а на экране всё то же самое.
– А какой фильм мы идем смотреть? – для порядка спрашивает Эля. Хотя ей всё равно.
Тетя называет.
– Так мы же смотрели его два раза! – удивляется Эля, пытаясь попасть рукой с зажатой в ней куклой в рукав вязаной кофты.
– Куклу убери! – кричит тетя. И называет фильм.
То, что куклу надо отложить, Эля и сама понимает. Но если отложит, будет заметно, что лента на косе куклы развязалась, а это отдельный выговор от тети.
– Мы же смотрели его два раза! – удивляется Эля.
– Тогда перескажи сюжет, – говорит тетя.
– Вот и сейчас смотри на экран внимательно, – добавляет тетя.
И они отправляются.
И о радость. Там, в зале, обнаруживаются пришедшие на сеанс Ваня и Маня, подружки Эли. Ваня – это Ванесса. Эля машет лапкой облегченно вздыхающей тете и присоединяется к девчонкам. И они весь сеанс обсуждают что угодно, но только не фильм.  А потом пробуют выйти на улицу. Но это не удается — тетя вылетает за ними, как фурия.
Тете очень, очень сложно с Элей. Ей самой лишь 20 с чем-то. А тут такая ответственность, как Эля. Ну ни на минуту не отвлечься, ни на минуту. Скорее бы уже родители Эли приехали и забрали ее. Она, тетя, будет скучать по Эле. Ужасно будет скучать. Звонить каждый день в другой город. И даже плакать в трубку. Но отвечать за нее – это ж невмоготу. Когда уже родители Эли за ней приедут. Они пока на новом месте обживаются, никак брату тети, Элиному папе, невозможно было всю семью тащить в необустроенный быт. И Элю поручили тете. Тетя замаялась. Эля для нее новый опыт. Своих детей у тети пока нет, и тетя не знала, что дети такой ужас. А чего ужас. Вот Толика ей бы подкинули, то был бы ужас. Так папа сказал, приехав.

Примечание автора. Все персонажи выдуманы, все совпадения случайны.