По эту сторону молчания. 3. Звонок

На следующий день, утром, когда уже больше часа на кухне гремела кастрюли и шумела вода, а Оконников все еще был в постели, Тамара Андреевна, копившая в себе злость еще с вечера, решила, что как раз время выплеснуть всю ее на мужа. Нет, то, о чем она говорила вчера, когда разбирала кровать, не считалось. Тогда он еще хорошо отделался. Она только сказала, что свекровь капризничает и больше представляется, чем болеет: «Если кто и болен, то это я».

Когда Тамара Андреевна вошла в их спальню и стала напротив кровати, он понял, что не просто так. Она что-то задумала, нехорошее для него. И если сейчас она заговорит, то ему не отвертеться. Она непременно потребует, чтоб он, так сказать, дал ответ, то есть, если это попреки, то признал свою вину. А он виноват. Как же он виноват перед ней! Это она так думает. Он же ни о чем не думает. В этом, вобщем-то, и состоит его вина. Здесь лучший способ избавиться от неприятностей  – уйти. Но куда? И не голым же из постели.

 У нее рыжие волосы. Сейчас они растрепаны. И хорошенькое личико. Сама она - маленькая, худая. На ней шелковый запашной халат. Ниже голые ноги и тапочки с дырками в том месте, где большой палец.

Он хотел бы, чтоб она подумала, что он еще спит, и ушла из комнаты. Но это уже было невозможно. Она видела, что он лежит с открытыми глазами. И он смотрел на нее!

Она была взбешена. «Нет, это невозможно. В моем доме…» - начала она. «В моем», - хотел поправить ее Оконников, но промолчал, считая, что сейчас не время. «…Живет человек, который  мне неприятен, которого я ненавижу»,- продолжила она. Она говорила и размахивала голыми руками. «Сейчас взлетит», - подумал он. Говорила, что из-за свекрови потеряла ребенка: «Тогда у меня было бы двое детей, и я ушла бы от тебя». Оконников слышал это не раз. Иногда он соглашался с ней, что что-то такое было, но не так, не как она описывает. «Ты сгущаешь краски», - обычно говорил Оконников. Он не мог согласиться, что его родная мать, которую он любил, и ради которой был готов  пожертвовать многим, почти всем, только не детьми, изверг и детоубийца. Вот и теперь он сказал: «Ты все преувеличиваешь». «Ага! Преувеличиваю! Тогда знаешь что!? Сам готовь для нее завтраки, обеды и ужины и сам ее купай!» - прокричав это, она повернулась к нему спиной и вышла вон из комнаты.

Звонок! Оконников продолжал лежать даже после того, как позвонил телефон.

-Иди. Это тебя, - заглянув в дверь, сказала Тамара Андреевна.

Она уже не злилась.

Оконников глубоко вздохнул и вылез из-под одеяла. Тамара Андреевна на кухне слышала, как скрипнула дверь, как быстро-быстро захлопали тапки по полу. Вдруг стихло. «Потерял шлепанец», - автоматически  отметила про себя Тамара Андреевна. Опять жидкие хлопки: «Хлоп! Хлоп! Хлоп». И, наконец: «Алло!» На другом конце провода ответили. Ей не надо было даже слушать, о чем там идет речь. Она заранее знала, что скажет ее муж, каким будет ответ. Там ответили: «А, это ты» - так, как будто было неясно, кто.

«Да, это он. Он! Твой преданный друг. Черт бы вас обоих побрал», - недовольно пробурчала Тамара Андреевна. Она лютой ненавистью ненавидела Акчурина, приятеля мужа. Считала его невоспитанным, наглым, быдлом, и не скрывала этого. Нет, она не говорила ему, что тот быдло, но, что наглый, говорила. Она говорила это ему в лицо: «Вова, ты наглый». Акчурину было все равно, что ему говорят, как его называют. Он стоял перед нею, склонив голову, и внимательно слушал ее. А она готова была взять, что под руку попадется, и бить этим (тряпкой, сковородкой) бить, бить и бить его по голове. Она не раз представляла, как бьет его. Но дальше этого дело не шло. И потом, последнее время он старался не показываться ей на глаза: боялся.

«Зачем?» - спросил Акчурина Оконников. Тот сказал, что надо встретиться. «Зачем? Если просто так, чтоб поговорить, то как-то в другой раз. У меня сейчас нет времени», - сказал Оконников. «Понимаешь…» - начал Акчурин и замолчал. Пауза уже затянулась, и пора было что-то сказать. «Вова», - сказал Оконников. В это же время с другой стороны тоже пытались заговорить. «Хорошо, говори», - предложил Оконников, уступая другу. «Понимаешь», - опять произнес Акчурин.

«Боже, когда же это закончится!» - думала Тамара Андреевна, борясь с внезапно возникшим желанием выскочить в коридор и, вырвав из розетки шнур телефона, прервать бесполезный, бессмысленный диалог двух идиотов. По ее мнению, Акчурин был идиот, потому что идиот, а муж - потому что с ним разговаривает. 
-Ну, говори  же! - начал нервничать Оконников.

-Понимаешь, - повторил Акчурин, но не стал испытывать терпение Тамары Андреевны, которая уже вышла в коридор и стояла рядом с Оконниковым, - звонила дура Лариса.
Лариса – бывшая жена Акчурина, которая выгнала его из их квартиры. И он теперь жил с мамой. Тамара Андреевна говорила, что она вернула его туда, откуда взяла, что здесь плохого? он, так сказать, оказался в своей родной стихии. 
 
-И что? – недовольно спросил Оконников, понимая, что Тамара Андреевна все слышит, и ей может не понравиться, как тот говорит о Ларисе, которую та считала порядочной женщиной, а, значит, неизвестно, когда и чем закончится их разговор.

- Володя, - сказала она, - мне мешают твои книжки. Вывези их.

-Куда? – спросил Акчурина Оконников.

-Вот, и я спросил ее, куда. Ее это не интересует. Если я их не вывезу в двухдневный срок, она сдаст их в макулатуру. Мне их жалко.

-Мне тоже жалко, - заметил Оконников.

-Давай встретимся и подумаем, как это сделать.

Оконников молчал.

Тогда Акчурин, подозревая, то Оконников не один, сказал, что перезвонит ему.

-Да, перезвони, - оживившись, сказал Оконников.

В этот момент на рычаг телефона, придавив его, легла маленькая ручка Тамары Андреевны.

Там в квартире, где жил Акчурин, раздались короткие гудки: «Пи. Пи. Пи. Пи». Тот посмотрел на трубку, как бы рассуждая над тем звонить ему еще раз, или и так ясно: он же назначил время. Поколебавшись, он положил трубку.

В доме Оконниковых было не так, а по-другому. Тамара Андреевна не стала ждать, когда забудется этот телефонный разговор, и тут же накинулась на Оконникова, мол, зачем тебе Акчурин, и о чем вы будете думать. «Тома, зачем тебе это?» - Оконников хотел отмахнуться от надоедливой жены. «Ах, зачем?» - вспылила она. На шее и груди у нее появились багровые пятна. Губы затряслись. Нижняя губа треснула. «Извини, я не так выразился. Я не то хотел сказать», - начал Оконников, хотя сказал то, а теперь пошел на попятную. Тамара Андреевна правильно поняла смысл его слов и уловила интонацию, с какой они были сказаны. Он хотел сказать (и сказал), что, мол, не вмешивайся не в свое дело. И попытка исправить ситуацию, была обречена на неудачу. Поэтому не удивительно, что после этого женщина разразилась целой тирадой. «А ты знаешь, Лариса правильно сделала. Правильно, что выбросила книги». «Еще не выбросила», - уточнил Оконников. Она пропустила его слова мимо ушей, а, чтоб еще больше досадить ему, сказала следующее: «Я твои книги тоже выкину».

Спорить,  вступать в препирательства с женой было глупо, поэтому Оконников промолчал.