Ч. 2. Вологодская кружевница. 02

       Увенчанный пятью барабанами с маковицами храм Иоанна Златоуста, его ажурная шатровая колокольня у входа и добрый нрав местного батюшки привлекали вологжан разных сословий. Здесь всегда было много народу. Женщины и девочки в цветастых платочках, мужчины и мальчики, опрятно одетые, крестились у порога и с благоговеньем входили под каменные своды.

       Степан спрыгнул с телеги и похлопал шею лошади. Попрядая ушами, немолодая лошадка, словно жалуясь, согнула правую переднюю ногу, приглашая хозяина осмотреть копыто.

       – Степан, неужто мы в церкву нонче? – Дарья надула губки, подражая капризной Марфе, средней Вариной сестре.

       – В кузню надо, Гроза-старушка подкову потеряла. Отвезу вас домой и поеду в Кузнецкую слободу. – Деловито ответил Степан.

       – Отчего нам вертаться? Мост близёхонько, переедем на ту сторону, до кузни рукой подать. Мы там и подождём. Правда, Варенька? – Даша тронула подружку за рукав.

       – Стёп, поедем! На Кремль поглядим!

       Разве можно отказать двум девушкам с такими прекрасными глазами?! Степан взял гнедую под уздцы, деревянные колеса заскрипели, и телега тронулась с места.

       Мост был новый, каменный, не то, чтобы очень горбатый, но выгнутой вверх формы. Его построили совсем недавно чуть дальше сгоревшего деревянного. Гнедая процокала тремя подковами по мосту в такт птичьему перезвону, и с удовольствием ступила на грунтовую дорогу вдоль крепостной стены.

       На правом берегу реки шло активное строительство каменных церквей. До той поры в северном городе насчитывалось более полусотни деревянных церквей, одна не похожая на другую. Но частые пожары безжалостно их уничтожали, и всё равно Софийский Собор долгие годы оставался единственным каменным храмом. Вологжане, гордившиеся своим славным городом, и иностранцы, восхищенные его уникальной красотой, жертвовали на развитие и строительство Вологды.

       Степан вновь забрался в телегу и направил Грозу к дому своего друга Сашки. Тот с малых лет помогал отцу, Ивану Стрешневу, в кузнице и уже считался одним из лучших вологодских кузнецов. Месяц назад Стрешневы получили большой заказ от самого воеводы на изготовление диковинных чугунных решеток по итальянским образцам. Они даже взяли в помощники пришлого кузнеца, якобы родом из Белоозера. Документы, на первый взгляд, были в порядке, Пётр, так звали парня, обладал недюжинной силой и оказался вполне толковым. Играючи выполнял несложную работу, а там, где нужно было попотеть, боролся до конца.

       Степан уже въехал на Кузнецкую улицу, и гнедая привычно остановилась у ворот Стрешневых. К сожалению, Сашка с отцом уехали по делам, а из кузницы вышел высокий темноволосый парень лет двадцати пяти с усами и короткой курчавой бородой. На нём были надеты лишь свободные коричневые порты, подвёрнутые до колен, а сверху - кожаный передник. Загорелое мускулистое тело блестело на солнце.

       – Тебя чё ли, Петькой кличут? – Заносчиво спросил Степан.

       – Кому Петька, а кому Пётр. Чё надо? – Скользнув взглядом по Степану, молодой кузнец уставился своими миндалевидными карими глазами на девушек.

       – Кобылу подковать! Сашка скоро будет?

       – К вечеру будет. Деньги при тебе? Подкуём. – Пётр уже оценил высокую грудь и чувственные губы Дарьи, по головному убору понял, что она замужем, и устремил свой взгляд на хрупкую Вареньку.

       – Мы от купца Александрова. Слыхал, наверно. А меня Степаном зови.

       – Позову, если понадобишься. – Он бесцеремонно разглядывал девушку от голых щиколоток до изящных запястий, от золотистых завитков волос до красивых лазоревых глаз и нежных розовых губ. Варю обдало жаром, девичье сердечко ёкнуло, щёчки-ягодницы заалели, а густые пушистые ресницы затрепетали от смущения. Никто никогда так на неё не смотрел. Вареньке захотелось вскочить с ненавистной телеги, убежать в поле с высокой пряной травой, или окунуться в реку, чтобы охладить пылающие щёки. Впервые она испугалась, что кто-то увидит её беспомощность.

       – Тогда распрягай свою кобылу, мне надо проверить все четыре копытца. – При этом Пётр хмыкнул и посмотрел на девичьи ножки в лапоточках с разноцветной тесьмой. – Девушки, может, пересядете в тенёк под деревце? Холодного квасу вам принести?

       Дарья уже засиделась в телеге и с удовольствием спрыгнула, размять ноги.

       – Принеси, чего зря языком молоть!

       Когда кузнец скрылся за домом, Даша дунула на пунцовую Вареньку и шепнула ей:

       – Это мерин* какой-то, а не Петя-белозер*! Стёп, перенеси пока Варю на скамью, ей уже плохо на солнце.

       Только девушки устроились под раскидистой старой яблоней, как появился Пётр с запотевшим глиняным кувшином, видать только из погреба.

       – Пейте, красавицы! У хозяйки знатный квасок. – Он как-то глупо улыбнулся, облизнулся и заиграл своими мускулами, не сводя глаз с Вареньки. Заметив краем глаза Степана, сжавшего кулаки, Даша забрала кувшин, поблагодарила Петра, и кивнула в сторону застоявшейся лошади:

       – Надеюсь, ты с подковами также ловко управляешься, а то нас уже дома заждались.

       Пётр и впрямь оказался хорошим кузнецом. Он быстро подковал Грозу, проверил остальные подковы, причём гнедая по какой-то неслышимой команде сама сгибала нужную ногу, доверяя незнакомцу свои копыта. Степан тем временем тоже выпил кваса и, наблюдая за работой Петра, уже не знал, кого он ревновал к новоявленному кузнецу больше, подружку Вареньку или свою лошадь. А скорее всего, ему просто не понравился этот высокий и сильный парень, уж больно он был хорош, и какой-то ненастоящий для простого кузнеца.

       Руки они друг другу не пожали. Степан сдержанно поблагодарил Петра, а запрягая вновь Грозу, почувствовал спиной какой-то озноб. Обернувшись в сторону леса, он увидел, что редкие белые облачка сбились в серо-сизую массу, которая на глазах разрасталась и надвигалась с севера на город. Оттуда же внезапно задул ветер. Даша уже вскочила с садовой скамейки, отдала кувшин Петру, взялась за вожжи, чтобы придержать лошадь, пока Степан, ни слова не говоря, подхватил на руки Вареньку и аккуратно посадил её в телегу. Пётр присвистнул, на его лице отразилось сначала недоумение, а следом явное разочарование, которое невозможно было скрыть. Но он и не пытался.

       Не успела телега покинуть Кузнецкую слободу, как первые крупные капли дождя напомнили о скорой осени. С детства привыкшие к переменчивой погоде, девушки сохраняли спокойствие. Даша даже пыталась шутить, чтобы избавиться от неприятных воспоминаний о Петре. Лишь Степан осознавал, каким ураганом может закончиться столь стремительное нарастание ветра и усиление дождя. Он стегнул свою любимицу, и они довольно быстро добрались до реки, однако уже начался настоящий ливень. Укрыться было негде, вокруг всё грохотало, а серое небо прогнулось вниз.

       Старушка Гроза пронеслась по мосту, как в свои лучшие молодые годы, а спустившись, резко свернула влево, чуть не перевернув телегу. Холодный дождь хлестал, никого не щадя. Порывы северного ветра то разбивали стену из водяных струй, то обрушивали их на седоков, как ледяные стрелы. Сизые облака сгустились, и небо мгновенно почернело. Степан уже не правил лошадью, лишь крепко держал вожжи и уповал на то, что его гнедая сама найдет дорогу. Ни зги, ни искры Божьей! Будто услышав его мысли, небо разверзлось яркой вспышкой молнии, та отразилась в куполах церкви Иоанна Златоуста, скатилась вниз и осветила справа от дороги силуэт старухи, местной колдуньи Устиньи, поднявшей вверх руки. Она потрясала кулаками, словно гневалась на непогоду или на весь мир. Ветер трепал лохмотья одежды, а Устинья, дождавшись вспышки молнии, скорее почувствовав, чем увидев, вперила свой безумный взгляд в Вареньку и прокричала:

       – Корабль ваш потонет! Перун всё зрит!

       Лошадь дёрнулась в сторону, и если бы не крепкая хватка Степана, телега свалилась бы с берега, увлекая за собой седоков. Уловив по натянутым вожжам уверенность хозяина, Гроза чуть сбавила темп и продолжила одной ей видимый путь. Вслед удаляющейся телеге раздался пронзительный вопль старухи:

       – Чёрная кошка! Чёрная кошка спасёт!

       Если бы Дарья и Варенька были столичными барышнями, они лишились бы чувств, и давно свалились бы с телеги. Они крепко вцепились друг в друга и молились Богородице. Слёзы текли по щекам, но истерики не было. Когда гнедая остановилась у ворот, их уже встречали обеспокоенные слуги с зажжёнными факелами, а девушки никак не могли разжать объятия, как будто страх сковал их навечно. Потрясение было слишком сильным. Степан на ватных ногах слез с телеги, приобнял Дашу и Варю и с трудом произнёс:

       – Всё позади, мы дома! Пойдемте!

       Он подал знак и домашние, наконец, расцепили девичьи руки, помогли сойти Даше, затем Михайло, рослый жених Лукерьи, поднял Вареньку и отнес её в дом. Степан распряг Грозу и ушёл с ней на конюшню.

       Девушек вытерли, растёрли ароматными травяными настойками, помогли переодеться. Но ещё долго от них не могли добиться, что же произошло. Наконец, Дарья, выпив горячего отвара из Иван-чая, рассказала о случившемся с того момента, как новый кузнец подковал их лошадь. Когда она описывала небо, внезапно рассеченное молнией, и освещенное лицо колдуньи Устиньи, у Даши затряслись руки, и она с трудом произнесла слова, которые услышала в раскатах грома.

       Все притихли, только кухарка Меланья, давно уже член семьи, начала охать и причитать.

       – Ну, полно! Эта старуха Устинья просто выжила из ума! – Раздался строгий голос Михайло. Придя в себя, Лукерья поддержала жениха:

       – Верно! И батюшка не может так с нами поступить. Он вернётся!

       – А мы заведём чёрную кошку! У Авдеевых на днях Машка окотилась. Завтра забегу, узнаю, нет ли у них черныша! – Марфа привычно надула губки и продолжила. – Давайте отобедаем уже. Спасу нет, как кушать хочется.

       Никто не стал возражать. Быстро накрыли большой стол. Лукерья и Марфа уселись первыми, по другую сторону, напротив, женихи – Михайло и Иван, пережидавшие дождь в купеческом доме. Пригласили всех домашних слуг, нянек, Меланью и даже Степана с его отцом, но те не пришли. Конюх Афанасий задал сыну трёпку за то, что он чуть не угробил хозяйскую дочь.

       Все нахваливали стряпню Меланьи и Марфины вкуснейшие калитки, а Варенька к еде так и не притронулась. Она лишь выпила горячий травяной отвар и после всеобщей трапезы уговорила отвезти её в комнату. Лукерья подозвала Дашу, передала ей толстенную книгу Жана Батиста Мольера, и попросила не покидать Вареньку, а почитать ей, пока не уснёт, пьесу или комедию великого француза.

       * Мерин – в старину так говорили не только о большом коне, но и о человеке с хорошим аппетитом, о злом и себе на уме человеке, о здоровом и сильном, который много работает.
       * Белозер – выходец из Белоозера (ныне город Белозерск).

       Вологодская кружевница. Глава 3. http://proza.ru/2020/01/15/895