Глава 23. Встреча четырёх

        Тяжёлая дверь захлопнулась, с чугунным скрежетом входя в тёмный проём. Егор, вися прикованный железом к холодной стене, выдохнул, пытаясь осознать своё плачевное положение. Необходимо было собрать волю в кулак, мысли в идею, которая станет светом в конце чёрного тоннеля. Травник ещё раз выдохнул наполненный страданием, холодный воздух. Егор улыбнулся, пытаясь взбодрится, хотя для этого было мало причин. Всё самое светлое, что жило в нём, прижимаясь друг к дружке стало соединятся в сеть из вечных истин и откровений. Стало так тепло на душе, что ведьмак поёжился от удовольствия, прижимаясь щекой к грубому ребру холодного камня. Нити света, преломляясь на границе восприятия, окутывали душу и успокаивали разум, олицетворяя собой старинный оберег. Вот-вот и лёгкая словно шёлк, прочная как железный канат сеть из милосердия и красоты должна была полностью окутать человека в кандалах. Но вдруг, где-то совсем близко и одновременно очень далеко пронёсся страшный неприятный звук. Как будто кто-то медленно водил заточенным ножом по железной трубе и лохмотья ржавчины летели вниз словно мёртвые тёмно-коричневые бабочки. В какой-то момент показалось, что хищные ноты обрели собственное осознание, на секунду затаившись, что-то почувствовали, и неумолимо приближаясь начали искать, рыскать, вдоль и поперёк прощупывать пространство каменной тюрьмы. И в тот момент, когда жуткий скрежет достиг своего апогея, появившись возле самого уха, -"ффшшших!" - словно острый меч, случайно наткнувшийся на шерстяную нить, встретился он с не успевшей совсем чуть-чуть до полного сплетения магической сетью света. И она словно не довязанный шарф стала быстро распускаться, растворяясь в подземельной темноте. Егор вновь один на один остался с давящей на грудь тьмой. Атмосфера страдания подбиралась к самому сердцу колдуна. Воздух вдруг стал терпким, перечным, а потом пахнуло кровью. Сладковатый привкус остался на губах травника. Нечто страшное, оставляя следы в непроглядной темноте становилось всё более явственнее и ярче. Противится этому не было никакой возможности. Но Егор боролся несмотря ни на что. Он отдавал себе отчёт и абсолютно чётко осознавал, что жизнь, подаренная ему стоит того что бы умереть в битве! Словно понимая, бессмысленность дальнейшего давления, в какой-то момент мрак прекратил свой натиск. И в этот миг тишина, нависшая на ним свинцовым одеялом треснула и бесконечный поток жестоких криков, мерзких образов и тяжких чувств хлынул в темноту сырого острога. Словно дверь в ад ржавый створ высвободил железный каркас вместе с замком и в проёме возникла Гнилодуха. Ведьма с алчным интересом впилась глазами в парня, прожигая его на сквозь. Егор чуть слышно захрипел. Хищная улыбка искозила лицо ведуньи. "Ты не глуп. Правда?" Слова мёртвенно-нежным голосом взлетели к потолку и опустились в уши узника. "Кровь безрассудства молодости? Или Любовь? Варкар, этот старый голубь мира принёс мне весть, о том, что ты объявляешь мне войну." Гнилодуха как-то даже снисходительно посмотрела на зеленоглазого травника. "Отдавая долг твоей отрешённости, где-то в глубине того что когда-то было душой, я даже испытываю сочувствие к тебе". Странно улыбнувшись сказала Гнилодуха. "А чем выше симпатия, тем острее.." - Гнилодуха тихо утробно рассмеялась, проведя сухой ладонью по щеке колдуна. Что-то внутри Егора резко вскрикнуло, бросилось. Какая-то ещё не сформировавшаяся отгадка быстро трансформировалась в ответ. Теперь перед Гнилодухой прибитый к стене в чугунных кандалах висел, не борец с тьмой, которого обожествляла деревенская беднота, а самый обыкновенный простой уставший, а теперь ещё и по-истине испуганный человек. Рухнула последняя стена, отделявшая Егора от старухи. Инстинкт самосохранения бил в набат! И истерика внутри проступала наружу слезами безысходности! Ещё доля секундны и топор осознания обрубил все сомнения о дальнейшей судьбе человека. Ведром холодной воды парня окатило всестороннее понимание, что именно сейчас произнесёт старуха. И вот, словно всё это время прячась за кривыми зубами, это слово выпорхнуло изо рта Гнилодухи и хищной птицей влетело в уши Егора. "Ап-пе-ти-иит!"
         Всё закружилось. Веретено реальности закручивало вокруг себя старые страхи, тревоги и сомнения. Что-то превыше воли, подавляя все сопротивления, глушило каждую жизнеутверждающую мысль. Нет, Егор не сдавался, но ведьма уже протянула к нему нити своей безудержной страсти крови. Совершенно вымотанный, травник упустил тот момент, когда голова ведьмы стала двигаться отдельно от тела и расти прямо на глазах!! Сейчас Егор уже мог разглядеть каждую морщинку на пятисотлетнем лице обезумевшей старухи, ибо её голова была уже размером с каменные жернова мельницы! Кривые зубы шевелились внутри обезображенного рта. Ещё мгновение и пасть размером с русскую печь оказалась уже у самого лица колдуна! Чудовищный рот открылся что б сожрать его. Вот и настал тот миг, когда Егор уже оказался внутри её гигантских безобразных челюстей!! В глазах потемнело.
        Но, вдруг нечто не имеющее отношение к воле травника задышало, стало трепетать как птица неосторожно разбуженная ночью. Абсолютно чёткое осознание близкой трагической концовки и неотвратимости мученической смерти вытряхнуло из травника остатки юношеского малодушия, прятавшегося глубоко в его обыкновенной человеческой сущности. Ещё мгновенье назад, то что было бесконечно важным обратилось в пепел, уйдя в историю и потеряло всякую власть над человеком в кандалах. Стрелка часов в доме Бога сделала шаг вперёд. Свершилось маленькое Чудо - Миг становления духа, и превращение его в единый монолит. В один миг Егор повзрослел, превратившись из моложавого коренастого парня в совершенно взрослого исполненного богатырской силы и мудрости мужчину. Опыт высеребрил виски, оставив глубокие борозды морщин, как следы преград и препятствий, взятых штурмом. В этот бесчеловечный переломный миг корни священной земли, которые питали Егора с момента рождения грозной дождливой ночью, бережно опутали его, взяв под свою опеку. Непостижимая бескрайняя Сибирь приняла ведьмака в своё лоно, одарив в этот предсмертный час всеми дарами, которые хранила в себе миллионы лет. Страх умереть потерял извечный флёр оконечности. Привыкший играть в сюжете жизни последние ноты, участвовать в коде, завершающей всё что было до неё, сейчас он съёжился словно бы его разоблачили и стали смеяться. Отрешенность ведьмака, его внутрення Свобода напитали душу героя безграничной многогранностью света. Необратимость случившихся изменений, вдруг, почувствовала и Гнилодуха. Но ещё мгновение и история человека, постигшего тайны природы и мира закончится. Неслыханный, гротескный, бесчеловечный финал, готов был поставить чёрную точку в летописи жизни зеленоглазого сибиряка!
         -"Пора платить, срок вышел.." - сухой хриплый старческий голос как будто бритвой резанул сознание обоих присутствующих и жертвы и убийцы. Егор схватился за голову, прижав ладони к ушам. Словно наждачный камень туда-обратно кружились в его голове слова, на живую стирая кожу и причиняя боль. Невыносимо! Немыслимо! Однако, жених Устиньи даже несмотря на страшные перегрузки не мог не приметить, что ведьме в этот миг ещё хуже чем ему. Голос и слова действовали на неё по-истине уничтожающе. Её скрутило в штопор так сильно, что было больно смотреть. В какой-то миг Егор поймал себя на мысли, что ему жаль эту несчастную. Ибо сейчас она выглядела старчески жалко. По её до крайности удивлённому взгляду он сразу понял, что ведьма в бешеной погоне за ним и его невестой упустила, нечто настолько важное, что расплата за ошибки, была дороже чем всё, что она могла себе позволить. То, от чего всецело зависела вся её судьба. Как только мысль о сострадании проникла в разум охотника, тут же конвульсии достаточно быстро стали ослабевать и очень скоро сошли на нет. Во второй раз Егор почувствовал жалость к ведьме, когда догадался, что припадок, ушедший от него не исчез, но лишь перешёл на ту, что мгновение назад готова была его растерзать.
         Ведьме стало совсем плохо. Уже непонятно было, за что она держится, какая сила не отпускает её душу, что б та отправилась держать ответ перед Всевышним за свои земные дела? Егор не мог смотреть на её мучения. Ибо ещё чуть-чуть и с ведьмой случится событие многим более страшное чем смерть. Травник не выдержал. Страшным усилием воли он повернул голову, и смог во всех подробностях рассмотреть, ту, а точнее тех, кто желая того или нет спас его от верной гибели. Удивлению не было границ. Перед ним зависнув в воздухе стояли две сущности, в чёрных балахонах, у той, что выше, на голову был надвинут капюшон в руках была умопомрачительной работы коса. Её деревянная часть была так мастерски вырезана, что фигурки людей, чертей, деревьев каким-то жутким образом по-настоящему шевелились, совершая ведомые только им движения. На железе так же не было пустого места. С обеих сторон, его испещряли рисунки, красота которых не могла сравнится ни с чем, что когда-либо видел травник. Сквозь бархатную нежность руки, держащей её были видны костяные фаланги. В сравнении со второй, стоящей рядом, она имела, хоть что-то похожее на осознание. Стало понятно - та что меньше, находится в прямом безусловном подчинении у первой. Безумная гримаса на собачьей морде с человеческими глазами. От её шеи к руке первой тянулась чугунная цепь. Егор сделал тихий вдох, исполненный невероятной догадки. Перед его глазами, глазами единственного зрителя в этом подземельном театре разыгрывалась трагедия, где авторами были Смерть и её верная Старость! -"Ты знаешь что будет, когда я ослаблю цепь?" Вновь обратилась тьма в капюшоне к умирающей Гнилодухе. Та совсем уже не могла говорить и лишь моргнула белыми глазницами без зрачков. "Ты посмела забыть о нас? Но мы о тебе - раздался кашляющий, вынимающий у Егора сердце смех - хорошо помним. И в наказание ты лишаешься всей силы, что принадлежит тебе на семь дней и ночей." Видно было, что Гнилодуха не смеет перечить и любой самый жёсткий вердикт примет как должное. И тут, закончив с ведьмой, Смерть и Старость повернули лица, а точнее то, что было вместо них к Егору. Вторая, тяжёло по собачьи дыша, проурчала что-то на неизвестном языке. Смерть развела костлявые руки в стороны - "Да. Он хорош. И судьба бережёт его но, - вдруг стало ясно, что следующие слова будут произнесены с искренней завораживающей улыбкой, и из под капюшона раздалось - "Мы не прощаемся". Старость радостно высунула собачий язык, а смерть сделала едва заметный кивок в сторону колдуна и исчезла так же неожиданно как и появилась.
Мученический хрип вырвался из губ Гнилодухи, она ещё никогда не выглядела такой измождённой. Настолько потерянной, что не могла позволить себе не то что съязвить, а даже вымолвить хоть слово. Очень аккуратно, словно, ещё миг и  она развалится на составные части, Гнилодуха схватилась за каменный угол темницы. А потом медленно и тихо начала, трясясь от пережитого, подниматься с колен. Спустя ещё некоторое время, она чуть дыша пошла в сторону двери, и если бы та была закрыта, то у неё не осталось бы сил, что б отпереть её. Но по собственной беспечности она оставила дверь открытой настежь. Медленно охая и вздыхая на каждой ступеньке, разбитая, выжатая словно тряпка, теперь действительно старая ведьма из последних сил поднималась по крутой винтовой лестнице смрадного сырого подземелья.