Терц

     Прозаковастый капуцин сумняшисто чеснул заушность, злобно зудящую насущными и неотложными баргузинами блистательного мира Вселенной Смерти, где астероидный чаплин местечковых посиделок у кастрюльки  с прошловековым боржчом Ургант Познер был наименьшим из зол, куда выпуклее лучились сфероидеским идиотизмом невнятно, но ежеден озабоченные активные позиционеры тонких материй из крепдешина, то очучивающиеся посередь шугаемого древнеримским выкликом  " Барра ! " барокамерического камергерства, а то и сразу никаких, как всегда выражался улетевший вместе с грачами в белую горячку Саврасов. Капуцин подозревал, что Саврасов по закону нынешности сверхпотреблястой х...ты - конь. Обычный лошадь. Капуцин озирнул уключеный Бураном стереоскоп и кашлянул, надевая портупей поперек горба. В стереоскопе фонило и волокло шкварками, какие - то фигуры проплывали мимо сидящего на лавке опойки, сшибающего альчики зариками, причем воротник его рубашки вопиял о многом, сбоку шурудили нарастающие уркаганы Вильфанда, зловеще пророча грядущую осень сразу после выборов эклектических эклеров, уже посыпанных стрихнином и упакованных в означенную крупным и для дальтоников шрифтом коробушку. Растиравший шлем полотенцем Буран мигнул желвачно и выявил :
     - Шрифт латиницей, гласит о многом, переводно же звучит двояко как  " На х...й не нужно ".
     Лишенный вербальности по капризам эволюции капуцин дочерним бликом подтвердил реальность домысла Бурана и готовно скакнул к краю пещеры. Вошел дедушка.
    - Пошто ты спускался в долину ? - надтреснуто ухмарил дедушка и щелкнул излучателем Вуйкеса, готовясь пылить Бурана в атомность межзвездной пыли. - Не говорили разве старцы о невозможности сосуществования Бурана и двуногих альпинистов в отделанных по краям капюшонов синтепоном парках ? Или мало тебе пожранных геологов, о Буран ? 
    - Мне надоело пребывать в Буранах, дедушка, - вызуживал Большим Зубом Буран, елово и мутно угложивая на дальняке, помешенном астронавигаторами правее шлема. Он дернул Большого Зуба за хвост и тот взвизгнул. Взыыыыыы.
    На пороге пещеры показался Анжелика Варум, подшкипер Первой категории корабля, лежащего в торец к краю разлома. Отодвигая капуцина склим - джуком и дергая вторичной наростами головой в ритм гудевших под плоскостью планеты еритизмов, подшкипер отдал краткий рапорт дедушке, телепатируя в горб сводку текущих событий. Дедушка захрипел и умер.
    - Капсуляция.
    Гусеничный трактор взмыл и поместил тело дедушки в криостат, мерцающий бегающими туда и сюда болотными огоньками, в самом крайнем к капуцину из которых пребывала ступающая на хлеб девочка в сизом платьице и деревянных валенках рыжей Ландер, грудасто вздувающей Врата Ада.
    - Темпоральность.
    Анжелика Варум согласно кивнул рубильником и произвел звук на грани смысла для дельфиньего уха. В аквариуме взмельтешились дельфины. Пузырек с новокаином треснул по ободу, золотисто обведенному Бураном карандашом. Дедушка сел в криостате и зачерпнул креозот, густеющий с каждым новым эоном.
    - Мэри Элизабет Уинстед, - указал Буран и Большой Зуб втащил в пещеру упиравшуюся женщину с рожей такой, что капуцин тут же и закурил. Вынул из картона папиросу и закурил. Обрел членораздельность речи и высказался :
    - Даже мне, примату и с хвостом, в хер не тарахтит все вот это вот все, - и показал бумажным мундштуком, - и еще вот это, - указал уже дымящимся кончиком папиросы, венчающим овальность с другого конца, - а также вот это.
    - Так рождаются негодяи, - заметил дедушка, кроя креозотом свое туловище, - не смотрят телевизор, не имеют аккаунтов в соцсетях и не знают, кто такая Ким Кардашьян.
    - Измена ! - закричал Большой Зуб, скача и прыгая.
    - Измена ! - закричал Анжелика Варум, сплавляясь по Большому каньону на пластиковой байдарке за большие деньги.
    - Измена ! - закричал с той стороны Лондона Король - Чума и маска Чорной Смерти накрыла сракой уже и не только русскiй мир, но и все информационное пространство, на хер, вообще - то, не нужное, если не скачивать порево, кино, книжки и всякое - такое, весьма не одобряемое Познером, а без его одобрения и жить не стоит никому и всегда.