Белой акации цвет

 В конце мая две тысячи девятнадцатого года, погожим вечером, когда белая акация была в самом соку цветения и распространяла нежный, тонкий аромат, я вышла из дома... Хотелось прогуляться перед сном. Когда тебе за шестьдесят, проблемы со сном, имевшиеся прежде, усугубляются. Я шла не спеша по улице, погружавшейся в темноту. Фонари на столбах ещё не зажглись. Я просто шла, не думая ни о чём, просто наслаждаясь тишиной мирного города. Когда не стреляют, это такая благодать! Мой Северодонецк – прифронтовой город в разорванной на две части Луганщине. Весь Донбасс, этот шахтёрский край в восточной Украине, с мая две тысячи четырнадцатого года –  в состоянии не объявленной войны, которая вспыхнула после Киевского «Майдана» и местного референдума о создании Луганской Народной республики. В Донецкой области люди тоже за свою республику проголосовали. В Северодонецке флаг ЛНР развевался два месяца. Украинская армия с боями вернула нас в Украину... Впрочем, я не хочу говорить об этом. Те, кого не смогли вернуть назад, живут, пожалуй, хуже нас и ездят к нам за пенсией и что-то купить. То, что произошло, - страшная трагедия для простых людей. Впрочем, я не политик и терпеть не могу разговаривать о политике.

Обычный рабочий день истекал. На улице в девять часов после полудня было малолюдно. Я шла мимо часовни напротив Мемориала славы и золотой купол её и высокий крест, врезавшийся в небо, источали в сумерках неяркое, тёплое свечение. Дышалось легко, как в милом советском прошлом, которое промелькнуло сказочной птицей, умчавшейся безвозвратно в облака...

- Женщина, извините, - вывела меня из задумчивости хрупкая юная девушка в спортивном костюме и с рюкзаком за спиной. – Вы не подскажете, как пройти к драмтеатру?

Девушка была совсем дитя: смуглое личико с большими карими глазами, курносый нос, пухлый рот, тёмные волосы, гладко зачёсанные назад и собранные в хвост резинкой...

- Здесь недалеко, - ответила я. – А зачем тебе драмтеатр? В такое время спектакли уже закончены и кассы закрыты.

- Да мне не драмтеатр нужен. Мне на улицу Заводскую надо попасть, а от театра я дорогу найду.

- Так на Заводскую можно и отсюда пройти. И это будет гораздо ближе.

Я никуда не спешила, тем более, что дома меня никто не ждал.

-А давай я тебя проведу, - сказала я, взглянув на часы. Тут совсем рядом.

Мы пошли вдвоём. Вести свою спутницу через дворы, чтобы сократить путь, я не решилась, так как они освещались едва-едва. Нам предстояло идти вместе минут пятнадцать и мы разговорились. Мне стало известно, что девушка – из села Крымское, что почти на линии разграничения, что там неспокойно до сих пор, хотя прошло пять лет, как всё случилось...

- И это у вас каждую ночь бабахает? – спросила я.
- Не каждую. И тихо бывает, - грустно ответила девушка. – Да что толку? Работы совсем нет. Молодёжь уезжает, с детками люди уезжают, бросают дома. Огороды сажать, скотину держать трудно. Не знаешь, когда осколки полетят. В четырнадцатом году всё лето в подвале просидели. Моего дядьку  на куски разорвало «Градом»... Мне тогда только двенадцать лет было, а сестре – семь... Так сестра и теперь заикается. Мать с отчимом живёт. Корову зарезали. Поросёнок да куры.
Отчим пьёт. Бывает, подшабашит где-нигде.  А то у мамки на шее сидит. А мамка моет полы в магазине. Какие там заработки... Вот я решила уйти от них. Тётка, что в Северодонецке, к себе пригласила. Это она живёт на Заводской, я у неё с месяц живу.

- А что ходишь так поздно одна? – полюбопытствовала я. – Заводская – улица пустынная, как стемнеет.

- Да я с работы, - сказала девушка. – Официанткой устроилась в кафе «У оленя». Это в новом районе, у озера...

Я поняла: на другом конце города.

- И что же? Заработок хороший? Стаж идёт?

- Какой там заработок... Какой стаж... – У девушки упал голос. – Хозяин – кавказец. Обещал каждую неделю платить, а я вот уже третью дорабатываю, а ещё ничего не получала. Чаевые от клиентов – вот и весь доход. Хоть хлеба на них куплю, яиц, сахару... Всё не на шее у тётки, - смиренно произнесла моя собеседница.

Стоял тихий майский вечер. Наступала ночь. Белая печальная луна освещала городскую окраину. С тоской мерцали далёкие звёзды. Сиротливо цвела белая акация, как невеста, у которой убили жениха...

-Тебя как зовут-то? – спросила я девушку.
-Таня.
- Какой номер дома?
-Семь. А вот и он! Спасибо Вам огромное, - улыбнулась Таня и неожиданно  обняла меня худенькими руками. – Сама бы я заблудилась совсем.

- А как же ты работаешь, если тебе и восемнадцати нет? – возмутилась я.
- Да ведь без трудовой, не официально, - бросила Таня. – Спасибо!

Она быстро пошла, сориентировавшись на местности, к дому тётки на Заводской. Слабый свет одинокого фонаря освещал тоненькую девичью  фигурку с рюкзаком, пока она не скрылась из виду...