Эмпатия в семейной психотерапии созависимости

Термин «эмпатия» происходит от греческого слова «empatheia», означающего «сопереживание».

Эмпатия – это способность «вчувствоваться» в другого человека, улавливать его внутреннее состояние, видеть мир глазами с его точки зрения.

В данном смысле термин веден американским психологом Эдвардом Титченером в начале XX века обобщившим развивавшиеся в философской традиции идеи о симпатии с теориями вчувствования Э. Клиффорда и Т. Липпса.
Различают:
- эмоциональную эмпатию, основанную на механизмах проекции и подражания моторным и аффективным реакциям другого человека;
- когнитивную эмпатию, базирующуюся на интеллектуальных процессах (сравнение, аналогия и т.п.);
- предикативную эмпатию, проявляющуюся как способность человека предсказывать аффективные реакции другого в конкретных ситуациях.

В качестве особых форм эмпатии выделяют сопереживание - переживание субъектом тех же эмоциональных состояний, которые испытывает другой человек, через отождествление с ним, и сочувствие - переживание собственных эмоциональных состояний по поводу чувств другого.

Важной характеристикой процессов эмпатии, отличающей ее от других видов понимания (идентификации, принятия ролей, децентрации и др.), является слабое развитие рефлексивной стороны, замкнутость в рамках непосред-ственного эмоционального опыта.

Эмпатия - это сложное явление, которое с трудом поддается определению. В связи с этим имеет смысл начать с такого определения, которое разделяется большинством авторов. Начальной точкой может послужить утверждение Мид (1934) о том, что эмпатия предполагает способность занимать позицию другого. Иначе говоря, эмпатия подразумевает принятие роли другого и понимание чувств, мыслей и установок другого человека.

Однако, эмпатия - это не просто отождествление с переживанием другого индивида.

Рассмотрим простой пример: пациент начинает плакать. То, что терапевт непосредственно наблюдает, это слёзы и спёртое дыхание, свидетельствующее о комке в горле. Терапевт сравнивает эти сигналы с собственными аналогичными переживаниями. Таким образом, терапевт приходит к гипотезе о эмоциональном состоянии пациента. Вместе с пациентом терапевт переживает некоторую боль и печаль, однако это не значит, что он находится с ним в слиянии. Терапевт лишь временно переживает эти чувства. Вместе с тем он осознаёт, что данные переживания относятся к пациенту, что позволяет ему сохранить некоторую дистанцию от них. Другими словами, терапевт не только находит в себе переживания, которые кажутся ему сходными с тем, что он наблюдает у пациента, но и делает поправку на расхождение опыта.

В последние два десятилетия ХХ века феномен эмпатии, традиционно понимаемый как способность человека представлять себя другим и телесно-чувственно проживать его воспринимаемые/вспоминаемые/воображаемые формы и предполагаемые состояния, все чаще становится объектом внимания философов (Е.Я. Басин, Е.В. Борисов, А.Дж. Ветлизен, Х.Г. Кёглер, О.Ю. Кубанова, Р.А. Маккрил, Х. Питер Стивс, М. Савицки, Д.В. Смит, В.П. Фила-тов, Ю.М. Шилков). Согласно Гуссерлю, в эмпатии раскрывается сущность социального познания и поэтому ее можно отнести не столько к сфере онтологии «Дугого» (там рассматриваются трансцендентальные и интертемпо-ральные предпосылки эмпатии), сколько к сфере гносеологии «Другого». Эмпатия включает в себя как до-рефлексивное знание что «Другой» есть, так и до-рефлексивное и осознанное предполагание что именно собой представляет «Другой». В феноменологии Э. Гуссерля и Э. Штайн эмпатия наделена достаточно высоким гносеологическим статусом.

Современный американский философ Д. Смит еще более подчеркивает гносеологическую составляющую эмпатии, когда наряду с эмпатической идентификацией и эмпатическим восприятием при знакомстве с «Другим» особо выделяет «эмпатическое суждение». Такое суждение предполагает вживание не только в чувства, но и в мысли, в особенности мировосприятия «Другого». «Я» делает умозаключение не что «Другой» есть, не что именно он есть, а что он переживает: «Я могу эмпатически судить, что «Другой» переживает, только если я обладаю способностью репродуктивно воображать, что я переживаю вместо «Другого»».

Установлено, что эмпатическая способность индивидов возрастает, как правило, с ростом жизненного опыта; эмпатия легче реализуется в случае сходства поведенческих и эмоциональных реакций субъектов.

Обладать эмпатией означает воспринимать субъективный мир другого человека так, как если бы сам воспринимающий был этим другим человеком. Это значит - ощущать боль или удовольствие другого так, как чувствует это он сам, и относиться, как он, к причинам, их породившим, но при этом ни на минуту не забывать о том, что это вчувствование искусственное – «как если бы я был этим человеком». Если последнее условие утрачивается, то данное состояние становится состоянием идентификации – весьма небезопасным.

Показателен в этом отношении опыт психотерапевта Роджерса, который в начале 50-х прошлого века настолько «вчувствовался» во внутренний мир одной своей клиентки, страдавшей тяжелым расстройством, что вынужден был сам прибегнуть к помощи психотерапевта. Лишь трехмесячный отпуск и курс психотерапии у одного из коллег позволили ему оправиться и осознать необходимость соблюдения известных пределов сопереживания.

Это представляется особенно важным в связи с той абсолютизацией роли эмпатии, которая явно имеет место в последнее время.

Чтобы иметь возможность поставить себя на место другого нужно неплохо представлять себе этого другого, иметь его модель у себя в голове. Только так можно не впадать в иллюзию, перенося собственные стереотипные представления на другого.
Если сопереживание - достаточно знакомое для современного человека слово, то термин эмпатия - способность увидеть мир глазами другого - только начинает появляться на страницах трудов по философии и психологии. В своей статье «Эмпатия, гуманность и благополучие животных» Майкл У. Фокс дает анализ таких понятий, как сочувствие, сопереживание и эмпатия. При этом он указывает на то, что сопереживание и эмпатия - различные явления.

Сопереживание с кем-то его эмоций, особенно горя, страданий, включает сострадание, жалость.
Эмпатия же подразумевает способность понимания и мысленного проникновения в другое существо.
Отсутствие эмпатии дегуманизирует человека, превращая мир в отдельные предметы, не имеющие с нами никакой связи. Когда мы понимаем рассудочную и эмоциональную стороны поведения живых существ и испытываем эмоциональное чувство к ним, становится возможной зрелая, рациональная и исполненная ответственности эмпатическая любовь к другим существам, понимание их.

Итак, понимание другого невозможно без определенного знания его повадок, привычек, наклонностей, пристрастий. Это понимание выражается в эмпатии и если такое понимание достаточно полно (на уровне совместимости с его ценностями), то становится верной пословица «понять - значит простить», т.е. оправдать, принять таким, каков есть. Наблюдая другого, мы строим модель его поведения в себе, которую и можем затем примерять так же как и примеряем модели самого себя к разным ситуациям, делая предпо-ложения и прогнозы. На этой проекции в определенных обстоятельствах формируется созависимость членов семьи аддиктивного пациента.

Эмпатия - реально регистрируемое явление психики. Как и многие другие психические явления, выделенные психологами в некоторые самостоятельные психологические явления, она, на самом деле является неотъемлемым свойством организации адаптивной памяти мозга (т.е. памяти, которая постоянно приспосабливается к тому, чтобы быть в соответствии с воспринимаемыми свойствами окружающей реальности).

Эмпатия - это не совсем то, что привыкли так называть в обыденном употреблении, упрощая ее до некоего эмоционального варианта телепатии, и тем самым придавая ей несуществующее свойство приема-передачи эмоционального настроя на расстоянии. На самом деле все проявления эмпатии предполагают непосредственную передачу некоей предварительной информации, часто неосознаваемых признаков, на основе которых возникает возможность сопереживания.

Услышав вдруг по телефону знакомое изменение тембра голоса, предвещающее волнение, мы живо воображаем себе это волнение. Но даже просто подумав о том, что в данный момент знакомый человек сталкивается с чем-то для него небезразличным, возникает сопереживание его ощущений, когда мы ставим себя на его место. Но на самом деле может оказаться, что мы не точны в оценке времени и в этот момент этот человек вовсе еще не ощущает то, что мы знаем по опыту - несомненно ощутил бы в критический момент.

Про незнакомого человека мы не можем сказать то же самое. Мы можем только предполагать что-то, обобщая реакции тех, кто нам знаком и распространяя это предположение на незнакомого. Хотя личная уверенность в правильности предположения может оказаться какой угодно большой. Вообще личная уверенность в чем бы то ни было - вещь настолько прихотливая, что оказывается подчас сильнее здравого смысла.

В основе развития эмпатии, усвоения нравственных норм лежит формирующаяся направленность ребенка на окружающих, обусловленная особенностями общения детей со взрослыми и, прежде всего, с родителями.

В области возрастной психологии А. Бек и В. Штерн положили начало изучению эмпатии и ее проявлений у детей. Проблема эмпатии рассматривается в связи с формированием личности ребенка, развитием форм поведения, социальной адаптацией.

В дальнейшем А. Валлона привлекает эта проблема в аспекте развития эмоциональной сферы ребенка. Он отмечает, что ребенок на первых этапах жизни связан с миром через аффективную сферу, и его эмоциональные контакты устанавливаются по типу эмоционального заражения.

По А. Валлону, на втором году жизни ребенок вступает в «ситуацию симпатии». На этой стадии ребенок как бы слит с конкретной ситуацией общения и с партнером, чьи переживания он разделяет. «Ситуация симпатии» подготавливает его к «ситуации альтруизма». На стадии альтруизма (4-5 лет) ребенок научается соотносить себя и другого, осознавать переживания других людей, предвидеть последствия своего поведения.

Так по мере психического развития ребенок переходит от низших форм эмоционального реагирования к высшим нравственным формам отзывчивости.

Сочувствие у детей, особенно у подростков, сопровождается актом альтруизма. Тот, кто наиболее чуток к эмоциональному состоянию другого, охотно помогает и наименее склонен к агрессии. Сочувствие и альтруистическое поведение свойственны детям, родители которых разъяснили им нравственные нормы, а не прививали их строгими мерами.

Развитие эмпатии - это процесс формирования непроизвольно действующих нравственных мотивов, мотиваций в пользу другого. С помощью эмпатии происходит приобщение ребенка к миру переживаний других людей, формируется представление о ценности другого, развивается и закрепляется потребность в благополучии других людей. По мере психического развития ребенка и структурирования его личности эмпатия становится источником нравственного развития.

Нарушение эмоционального контакта с родителями, отсутствие эмоционального принятия и эмпатического понимания тяжело травмирует психику ребенка, оказывает отрицательное влияние на развитие детей, формирование личности ребенка.

Эмпатия возникает и формируется во взаимодействии, в общении. В исследованиях, проводимых в подростковой среде, начинают впервые обнаруживаться половые различия в отношениях к различным объектам эмпатии. Девочки-подростки в целом проявляют большую степень сочувствия к животным, чем мальчики. Этот факт можно считать результатом более раннего усвоения девочками нравственных норм, а также большей ориентацией девочек на общение, их стремлением иметь признание в межличностных отношениях, в то время как мальчики более ориентированы на предметные достижения.

Способность к эмпатии является основой для дружеских отношений, которые занимают огромное место в межличностном общении подростка. Эмпатия, в свою очередь, основывается, как считает Г. Крайг, на социальном выводе: если вы не знаете того, что чувствует другой человек, вы не сможете ему сочувствовать.

Эмпатия как психическое личностное образование, достигнув своей выраженности в период пубертата, является в дальнейшем стимулятором просоциального поведения и альтруизма. В ряде зарубежных исследований, касающихся подросткового и юношеского возрастов, описан эффект переноса эмпатийных переживаний отрочества на юность и зрелый возраст с сохранением эмоционального знака. Если будучи ребенком и подростком человек имел с родителями эмпатийное взаимопонимание, то в период взрослости эмпатийное реагирование на окружение не вызывает отрицательных переживаний, и наоборот: кое-кто в течение всей жизни переносит на других людей ненависть к своим родителям. Эффект переноса эмпатийных переживаний выражается также в том, что, однажды проявившись в отношении к какому-либо объекту, эмпатия может распространяться на другие объекты, к которым личность до этого была настроена индифферентно.

Современными исследованиями обнаружена значительная корреляция показателей эмпатии к героям художественных произведений. Такое вчувствование исключает непосредственность передачи «эмпатийного сигнала», и говорит о способности сознательно или неосознанно ставить себя на место того, о ком имеется определенное представление. Читая о переживаниях персонажа, мы настолько способны сопереживать ему, насколько хорошо уже понимаем его или нам кажется, что понимаем: что он подходит под некий известный стереотип. По отдельным признакам в ходе повествования мы судим о переживаниях, согласно нашей модели. И это может значительно, до противоположности, расходиться с оценкой тоже же самого других людей, что дополнительно свидетельствует: нет некоего внешнего источника такой информации.

Способность распознавать по совокупности признаков психическое состояние чрезвычайно ценится в психологической и психиатрической практике и нарабатывается личным опытом общения с пациентами. О такого рода профессиональной эмпатии немало пишут в профессиональных статьях. Так, в клиент-центрированной терапии Карла Роджерса и психоаналитической Я-психологии Хайнца Кохута эмпатии принадлежит ключевая роль.

Роджерс считал эмпатию основополагающей установкой терапевта в терапевтических отношениях и ключевым условием изменения личности клиента. Кохут отстаивал позицию, что основным инструментом в психоана-литическом исследовании является именно эмпатия аналитика. Кроме того, Кохут поместил эмпатическую откликаемость окружения ребёнка в центр своей теории нарциссического развития «Я». Благодаря их влиянию эмпатия была признана большинством терапевтических школ в качестве основопола-гающего навыка терапевта, необходимого для создания терапевтического климата.

Сопоставляя представления о психическом явлении «эмпатия», можно выделить её основные черты: она не дается от рождения, а приобретается с опытом познания объекта эмпатии, как свойство представлять себя на месте другого, не обязательно живого (можно и вымышленного персонажа, даже сказочно-воображаемого) или ныне живущего, и даже не обязательно человека. И эта способность настолько же дает точные результаты (в случае с вымышленными персонажами - адекватность с представлениями автора), насколько хорошо знакомы свойства, реакции другого.


З. Фрейд в 1905 году в своей работе «Остроумие и его отношение к бессознательному» указывал: «Мы учитываем психическое состояние пациента, ставим себя в это состояние и стараемся понять его, сравнивая со своим собственным».

Характерно, что эмпатии отведено важное место в понятийном аппарате психоанализа. В частности, данный термин среди прочих фигурирует в «Словаре-справочнике по психоанализу» В.М. Лейбина, а также в «Критическом словаре психоанализа» Ч. Райкрофта и других аналогичных изданиях. Важно, что в обоих упомянутых изданиях подчеркивается сохранение при эмпатии объективного взгляда на истоки и природу переживаний другого человека.

Так, В.М. Лейбин указывает: «Эмпатия предполагает идентификацию аналитика с пациентом. В какой-то степени она напоминает собой проектив-ную идентификацию. Вместе с тем эмпатия не является такой идентификацией с пациентом, благодаря которой аналитик полностью отождествляет себя с последним. Напротив, обладая возможностью стать сопричастным к внут-реннему миру другого человека, аналитик сохраняет способность к дистанцированию от него в плане изложения собственных непредвзятых интерпретаций и выработки приемлемой для конкретной аналитической ситуации стратегии психоаналитической терапии».

В гуманистической психологии К. Роджерса эмпатия выступила основным приемом «клиент-центрированной терапии», в которой психолог вступает в глубокий, эмпатический контакт с клиентом и помогает ему осознать себя полноценной личностью, способной взять на себя ответственность за решение собственных проблем. Наряду с безусловным принятием клиента и так называемой конгруэнтностью, эмпатия выступает одним из компонентов так называемой психотерапевтической триады Роджерса — тройственной совокупности условий, без которых, по мнению сторонников этого подхода, психотерапевтический процесс не может быть полноценным.

Эмпатия как способ психотерапевтического общения предполагает временную жизнь как бы другой жизнью, деликатное, без предвзятых оценок и суждений, пребывание в личностном мире другого, чувствительность к его постоянно меняющимся переживаниям. Совместная интерпретация волнующих или пугающих проблем помогает их более полному и конструктивному переживанию и в конечном счете — такому изменению структуры «Я», которое делает его более гибким, творческим, открытым позитивному опыту.

Эмпатическое понимание терапевта нацелено на достижение клиентом самопринятия и доверия к собственным внутренним переживаниям, что постепенно позволяет прервать ощущаемую им психологическую изоляцию. Чтобы облегчить этот процесс клиент-центрированный терапевт стремится помочь клиенту обрести собственный внутренний голос. Терапевт не указывает клиенту путь, а скорее создает условия для познания им своего субъективного мира, обеспечивает клиента поддержкой и заботой, чтобы он не отказался от пути, если что-то начнет его страшить.

Сторонники психоаналитической традиции видят роль терапевта главным образом в том, чтобы раскрыть, передать и помочь пациенту ассимилировать материал, который находился вне его осознания. Такое представление заложил Фрейд своим комментарием о том, что эмпатическая связь может позволить аналитику переживать в себе ассоциации и материал первичного процесса, который блокирован от осознания пациента. Под влиянием этого представления Олиник даже называл эмпатию «регрессивной открытостью и восприимчивостью», а также «регрессией на службе другого».

Сходная мысль, подчеркивающая значение восприимчивости аналитика, была выражена Райком в его известной идее о том, что аналитик должен слушать пациента «третьим ухом». Одна из способностей «третьего уха» состоит в том, что оно работает двумя способами: может уловить то, что другие люди не говорят, но только чувствуют и думают, и может быть обращено внутрь. Оно может слышать голоса, идущие изнутри «Я», которые иным образом не слышны, потому что их заглушает шум нашего сознательного мыслительного процесса.

Многие психоаналитические авторы для объяснения эмпатии привлекают концепцию идентификации. При этом обычно подчеркивается ее частичный или пробный характер. По мнению Гринсона, разница состоит в том, что идентификация - это по большей части бессознательный и долговременный процесс, в то время как эмпатия предсознательна и временна. Цель идентификации, по его мнению, преодолеть тревогу, вину или утрату объекта, в то время как эмпатия используется для понимания. Гринсон также отмечал, что поскольку эмпатия включает разделение опыта пациента, временное и частичное участие в нем, то есть погружение в эмоциональные переживания пациента, она подразумевает разделенность в функционировании Эго аналитика. Иначе говоря, в этом процессе аналитик колеблется между позициями участника и наблюдателя.

Барретт-Леннардом предложил цикл эмпатического реагирования, включающего следующие фазы:

Фаза предварительных условий.
Терапевт имеет эмпатическую установку по отношению к клиенту, который тем или иным образом выражает свой опыт. Эта стадия включает в себя активную открытость со стороны терапевта к познанию переживания клиентом собственного «Я» и внешнего мира.

Фаза эмпатического резонанса.
Условия предварительной фазы делают потенциально возможным следующий шаг, в котором слушатель входит в эмоциональный резонанс (настраивается на одну волну) с переживанием и личностными смыслами клиента, которые активизируются в его сознании. Резонирование можно определить как обращение терапевта внутрь себя, то есть к чувствам, образам, воспоминаниям, смыслам, которые возникают в ответ на то, что он ви-дит, слышит, чувствует вместе с клиентом.

Фаза выражения эмпатии.
Эта фаза включает в себя выражение терапевтом эмпатического отклика. Эмпатия включает не только способность понять актуальные чувства, но и вербальное умение передать свое понимание ясным для клиента языком. Эмпатическая реакция может быть выражена намеренно и непроизвольно, словесно и через невербальные сигналы.

Фаза получения эмпатии.
Передача эмпатии делает возможным заключительный этап процесса эмпатического реагирования. Адекватная эмпатия вызывает у клиента чув-ство, что его услышали, поняли ту или иную личностно значимую для него область внутреннего опыта, что как правило приводит к эмоциональному облегчению и обретению смысла.

Фаза обратной связи.
На этом этапе клиент вербально или невербально демонстрирует результат воздействия эмпатии терапевта. Если эмпатический отклик терапевта адекватен, это приводит к позитивным следствиям, например, терапевтиче-скому молчанию или углублению процесса. Неверная эмпатическая реакция терапевта может привести к стремлению клиента более ясно донести свои переживания, а совершенно неадекватный отклик терапевта может привести даже к негативным последствиям, например чувствам безнадёжности, одино-чества или агрессии.

Барретт-Леннард отмечает, что в реальной сессии выделенные фазы могут быть трудно различимы. При успешном эмпатическом слушании, отмечает он, один эмпатический цикл, включающий в себя выделенные этапы, сменяется другим и так далее, однако при тщательном наблюдении и здесь удаётся увидеть признаки смены фаз.

Фаза предварительных условий предполагает наличие со стороны терапевта эмпатической установки по отношению к пациенту, который тем или иным образом выражает свой опыт. Серьезным испытанием для эмпатической установки терапевта может стать пациент, который способен лишь отчасти, неявным образом или весьма спутано выражать свои переживания. В этой весьма непростой ситуации терапевт должен быть способным воздерживаться от поспешных суждений. Он должен уметь переносить состояние незнания и быть готовым переживать неясность и неопределенность.

Фаза эмпатического резонанса включает не только настройку на одну волну с пациентом, но и осмысление тех чувств, образов и идей, которые возникают в ответ на то, что он видит, слышит, чувствует находясь с пациентом. Терапевт генерирует гипотезы о внутреннем опыте клиента; эти гипотезы - есть результат серии сопоставлений вербальных сообщений и невербальных сигналов пациента, а также внутренних референтов, которые терапевт имеет в своем распоряжении. Эти внутренние референты, а именно сходные с опытом пациента переживания, а также знания, почерпнутые из литературы, фильмов, личной психотерапии и теории психопатологии действуют в качестве внутренних ресурсов, доступных для процесса соотнесения с феномено-логическим миром пациента. В результате, как когнитивной обработки, так и интуитивного выбора терапевт останавливается на определенном послании, которое в данный момент кажется ему наиболее верным, уместным и своевременным. Намерение терапевта выразить понимание и человеческое участие служит началом следующего этапа, а именно фазы выражения эмпатии.

Коммуникация эмпатии предполагает умение трансформировать понимание душевной жизни пациента в отклик, с помощью которого терапевт может разделить с ним свое понимание. Умение верно (ясно, сжато, образно и т.п.) и адекватно терапевтической ситуации (то есть, своевременно, с учетом контекста и терапевтических задач) сформулировать эмпатическую реакцию - это комплексная задача, вбирающая в себя навыки коммуникации и концеп-туализации.

Эмпатическая реакция терапевта должна быть согласована на вербальном и невербальном уровне. Конгруэнтность словесного сообщения и невербальной реакции терапевта подтверждает и усиливает сказанное им. Однако, невербальное поведение терапевта может также отрицать его вербальное сообщение и, как следствие, запутывать пациента. Не стоит забывать о том, что когда слова и невербальные сигналы противоречат друг другу, люди больше верят языку тела.

Созависимость в семейной психотерапии занимает особое место.

Созависимость определяется и как первичная болезнь, и как болезнь каждого члена семьи, в которой есть алкоголик. Ее можно рассматривать как дисфункциональный образ жизни и решения проблем, сложившийся вследствие нерациональных правил функционирования семейной системы. Созависимым человеком может быть один из тех, кто попадает в зависимость от межличностных отношений и фокусирует свою жизнь на аддиктивном члене семьи. Вот лишь некоторые характеристики созависимых лиц: они
а) не доверяют собственным ощущениям;
б) являются опекающими;
в) не сознают границ;
г) становятся необходимыми;
д) становятся мучениками.

Обобщая опыт работы с родителями больных опийной наркоманией, исследователи обнаружили, что развитие созависимости у матерей может иметь четыре основные фазы:
- с преобладанием страха и растерянности;
- с преобладанием негативизма;
- с преобладанием депрессивного состояния;
- сбалансированное эмоциональное состояние.

Для каждой фазы развития созависимости характерны специфические эмоциональные реакции, которые задают как рисунок созависимого поведения, так и особенности созависимых отношений.

В фазе преобладания страха и растерянности наиболее выраженной эмоциональной составляющей созависимости у матерей является фобия утраты и воспитательная неуверенность. В поведении матерей преобладает неопределенное беспокойство. В общении с ребенком матери непоследовательны, склонны к крайностям в поведении и реагировании. Состояние страха перед наркоманией у ребенка порождает сложную гамму чувств и реакций: чувство собственной неполноценности, ощущение беспомощности. Результатом такого состояния у матерей является резкое снижение самооценки. На этой фазе развития созависимости матери практически не в состоянии адекватно понять реальность происходящего. Отношения в семье стремительно ухудшаются. В фазе негативизма наиболее выраженной эмоциональной составляющей у матерей является стыд и проекция на ребенка собственных негативных черт. Негативизм матери по отношению к ребенку часто выражается не только в повышенной конфликтности, в стремлении к тотальному контролю и упрекам, но и в хаотичном поиске средств лечения ребенка, специалистов, реабилитационных центров. Негативизм часто выражается у матерей в отрицании наркомании у ребенка. Нередко негативизм у матерей выражается в недоверии к специалистам реабилитационных центров. В фазе преобладания депрессивного состояния наиболее выраженной эмоциональной составляющей является чувство вины и печали. На этой фазе матери много плачут, выглядят усталыми и издерганными. В общении с ребенком они пассивны, будущее представляется им мрачным, в оценке перспектив лечения преобладают пессимистические высказывания. Наконец, фаза сбалансированных эмоциональных состояний характеризуется готовностью матерей адекватно оценивать ситуацию. На этой фазе деструктивные эмоциональные реакции преобразуются в конструктивные: стыд - в принятие; вина - в ответственность и т.п. В этой фазе матери готовы оперативно и правильно реагировать на разнообразные события.

Термин «созависимость» употребляется в психологической литературе с 70-х годов прошлого века. Он пришел на смену терминам, имеющим теперь историческое значение, «ко-алкоголизм», «пара-алкоголизм». В качестве рабочего можно принять следующее определение: созависимый человек - это тот, кто полностью поглощен тем, чтобы управлять поведением другого человека и совершенно не заботится об удовлетворении собственных жизненно важных потребностей. Созависимостью страдают родственники и близкие друзья больных различными зависимостями, а также лица, выросшие в эмоционально репрессивных семьях.

В этих семьях имеют место физическое, сексуальное, эмоциональное и интеллектуальное насилие. Так, в Канаде было показано, что наличие алкогольной зависимости у мужа в два раза повышает вероятность избиения жены по сравнению с частотой этого явления в общей популяции. Физическое насилие в подобных семьях отмечается в ряде поколений.

Аддиктивное поведение идентифицированного пациента, как правило, распространяется  на семью в целом. Аддикция - это повторяющаяся модель саморазрушающего поведения, который индивид или семья не могут ни ограничить, ни прекратить. Аддиктивное поведение рассматривают как симптом или реакцию на нездоровые взаимоотношения с собой или другими. Аддиктивное поведение, как больного, так и семьи характеризуют три главных признака:
1) компульсивность - утрата способности свободно выбирать между  возможностью останавливать или продолжать такое поведение;
2) продолжение нездорового поведения, несмотря на  пагубные  последствия, такие как потеря здоровья, работы, важных взаимоотношений или свободы;
3) постоянная концентрация, достигающая степени навязчивости, на соответствующей аддиктивной деятельности.

Личностные характеристики при созависимости:
1. Низкая самооценка.
2. Компульсивное желание контролировать жизнь других.
3. Патологическая потребность спасать других.
4. Чувства.  Доминирующая эмоция - страх. Помимо страха, в эмоциональной палитре созависимых преобладают также тревога, стыд, вина, затянувшееся отчаяние, негодование, ярость, обида, жалость к себе, гнев. Эти эмоции называют токсическими.
5. Отрицание. Созависимые используют все формы психологической защиты - рационализацию, минимизацию, вытеснение, проекцию и прочие, но более всего - отрицание. Созависимые отрицают у себя наличие признаков созависимости. Именно отрицание мешает им попросить помощи для себя, затягивает и усугубляет зависимость больного и держит всю семью в дисфункциональном состоянии.

Клинические закономерные «спутники» созависимости: дистимия, тревога, депрессия, пограничные нарушения, пассивно-агрессивное поведение, психосоматические нарушения.

Тесную связь созависимости и зависимости можно видеть в приведенной ниже таблице, где сопоставлены некоторые основные признаки обоих состояний.

Родители, супруги идентифицированного пациента напряженно стараются понять больного, справиться с проблемой собственными силами, изменить или контролировать больного и его аддиктивное поведение. Концентрация на проблемах больного достигает степени компульсивности, поскольку они ни о чем другом думать не могут. Родственники отодвигают на задний план свои нтересы, чувства и потребности. Они продолжают опекать больного, предпринимать бесполезные действия по его «спасению» и не в состоянии ни уменьшить, ни прекратить такое поведение.

Созависимость предполагает выполнение роли пособника. Типичное поведение пособника включает:
- игнорирование проблемы;
- попытки скрыть, спрятать, покрыть проблему;
- защиту больного зависимостью от последствий;
- взятие на себя ответственности за алкогольное поведение больного - освобождение из вытрезвителя или тюрьмы, оплата адвоката или кредиторов, звонки начальнику на работу с ложными объяснениями прогулов и т.п.;
- угрозы и критику в адрес больного;
- покупку алкоголя или других психоактивных веществ для него;
- совместное с больным употребление алкоголя либо другое самораз-рушающее поведение.

В поведении созависимых отмечается ряд парадоксов.

Первый парадокс: созависимые думают, будто они могут контролировать как свое поведение, так и поведение близкого человека, страдающего зависимостью, чаще всего химической. Фактически, это химически зависимые держат под контролем поведение созависимого.

Второй парадокс: созависимые подчиняют свои потребности нуждам зависимых и занимают положение жертвы. Фактически созависимые занимают доминирующее положение и подчиняют себе зависимого человека, так что созависимый выступает не столько жертвой, сколько диктатором, обидчиком, преследователем.

Третий парадокс: созависимые желают прервать употребление психоактивных веществ, но используют награду (например, забота о больном во время кризиса) либо наказание (негодование по поводу его поведения). Оба средства (награда/наказание) служат лишь поддержанию привычного поведения больного  зависимостью.

Таким образом, созависимость представляет собой предсказуемый пат-терн структуры личности и поведения. Без терапевтического вмешательства поведение членов семьи поддерживает аддиктивное поведение больного и разрушает здоровье созависимого родственника.

Сегодня существуют различные по своей научной обоснованности и практической эффективности попытки построения систем терапии созависимости. Наиболее известной и распространенной из них является деятельность Нар - Анон (анонимные родственники наркоманов). Будучи совершенно самостоятельной, полностью независимой от каких бы то ни было государственных или общественных структур, движение Нар - Анон основывает свою деятельность на идеологии и методологии программы «12 шагов». Напомним, что программа «12 шагов» возникла и начала развиваться в США в 1935 году в контексте движения «Анонимные Алкоголики» как попытка практической реализации идеи «терапевтической общины», «терапевтического сообщества». Начиная с середины 40-х годов, движение «Анонимные Алкоголики» широко распространилось по всему миру. В настоящее время количество групп этого движения составляет примерно 100 000 более чем в 200 странах мира. После резкого всплеска наркомании в 60 годы, прежде всего в США программа «12 шагов» стала применяться и для терапии наркоманов, и для терапии созависимости.

Важным обстоятельством, существенно повысившим и эффективность программы «12 шагов», и ее авторитет, и ее популярность стало включение в нее различных психологических концепций, а также возникновение движения «Взрослые дети алкоголиков», объединившее всех, кто вырос в алкогольных и любых иных дисфункциональных семьях. Наблюдение и обобщение опыта работы этих групп позволило исследователям прийти к выводу о том, что для всех этих людей характерны общие личностные проблемы, которые и служат основой для формирования в последующем тех или иных видов зависимости. Анализ результатов деятельности различных групп самопомощи, основанных на идеологии «12 шагов», дал возможность объединить духовные принципы работы групп АА, АН (и других) с некоторыми положениями психологии, психиатрии, социологии, антропологии и других наук. Это привело к появлению в конце 40-х годов Миннесотской модели лечения созвисимости, основу которой составляют следующие представления:
- в основе лечения созавистимости лежит в первую очередь лечение аддиктивного пациента;
- химическая зависимость (алкоголизм, наркомания) является неизлечимым хроническим заболеванием, имеющем духовную основу и возникающем не по вине заболевшего;
- химическая зависимость является одним из возможных проявлений глубинных духовных дефектов и имеет единую природу с другими видами зависимости;
- зависимость невозможно вылечить, однако возможен поворот от развития болезни к выздоровлению при готовности человека к такому повороту и желании отказаться для этого от своеволия;
- у человека, страдающего алкоголизмом или наркоманией легко может сформироваться зависимость от любых веществ, изменяющих сознание, волевую, эмоциональную или интеллектуальную сферу. Поэтому лечение по Миннесотской модели - полностью безмедикаментозное;
- лечебный центр должен представлять собой терапевтическое сообщество, персонал которого не противопоставляет себя пациентам, а сотрудничает с ними. Поощряется и стимулируется максимальная открытость в общении, при строгом соблюдении правил конфиденциальности и анонимности;
- ответственность за выздоровление лежит на самом пациенте;
- сотрудник лечебной программы должен быть примером поведения для пациента, взаимоотношения между сотрудниками - примером для построения взаимоотношений пациента с другими людьми;
- крайне желательно привлечение к участию в лечебном процессе всей семьи пациента, а при возможности - и его друзей, сотрудников и т.д.;
- вся терапевтическая система должна представлять собой широкий комплекс мероприятий, включающих профилактику, сеть контактных центров (телефоны, консультационные пункты, амбулатории), лечебные программы, социальную помощь.

Со временем Миннесотская модель получила такое же распространение, как и исходная по отношению к ней программа «12 шагов». На ее основе было создано несколько программ работы с различными формами зависимости. Несмотря на распространенность модели, исследования ее эффективности немногочисленны и противоречивы. Более того, Миннесотская модель представляет собой модель лечения, т.е. модель подхода к терапии зависимости и созависимости. При этом подразумевается, что модель подхода адек-ватно отражает специфику феномена. Однако оценить степень адекватности модели терапии можно, если существует модель феномена, в рамках которой находят свое объяснение известные проявления феномена, а также дается объяснение его происхождения и динамики.

Однако, сколько-нибудь удовлетворительная модель созависимости, с которой была бы согласована модель терапии, в рамках данного подхода отсутствует. То же самое можно было бы сказать и по отношению к деятельности групп Нар - Анон. Научное представление о созависимости заменяется в этих программах констатацией факта существования созависимых отношений и признанием своей неспособности справиться с ними.
Заметим, что Миннесотская модель формировалась как форма стационарного лечения. Однако достаточно быстро появились и другие формы:
- программы длительного пребывания;
- программы, построенные по типу терапевтической общины;
- «промежуточные» лечебно-адаптационные учреждения («дом на полпути»);
- дневные стационары, амбулаторные программы.
Амбулаторная форма работы с наркозависимым задает и амбулаторную форму работы с членами его семьи. Если предположить, что наркоман лечится стационарно, а люди, находящиеся с ним в отношениях созависимости - амбулаторно, то, очевидно, что это сразу же распределяет роли «больной» - «здоровые» и нарушает баланс ответственности за совместное выздоровление в семье. Таким образом, одним из принципов терапии созависимости является принцип равенства, а наиболее оптимальной с точки зрения ор-ганизации - амбулаторная форма работы. Помимо создания и поддержания указанного условия «равенства» участников терапевтического процесса (в противовес «он - больной, а мы - родственники - здоровы»), амбулаторная форма организации терапии созависимости позволяет также свободно и оперативно выявлять семейную констелляцию.

Алкоголизм - это болезненное пристрастие к алкоголю, развивающееся вследствие привычного его употребления и ведущее к утрате человеком социально ценных духовных и физических качеств. Борьба с алкоголизмом в нашей стране и в мире приобретает все большую актуальность. Это связано с тем, что данное заболевание наносит вред не только здоровью пьющего, но и является комплексной проблемой, включающей ряд аспектов: социальный, экономический, воспитательный, правовой, психологический. Особую тревогу вызывает проблема семейного алкоголизма. Не случайно среди причин развода в экономически развитых странах алкоголизм одного из родителей достигает до 80% случаев. В настоящее время в России половина разводов происходит по инициативе женщин в связи с алкоголизмом мужа.
Хроническая, травмирующая психику ситуация в семье неблагоприятно отражается на здоровье всех ее членов. В таких семьях складывается обстановка, делающая невозможным полноценное воспитание и обучение детей: постоянные скандалы, грубость, насилие со стороны родителей, отсутствие взаимопонимания - все это ведет к умственной ограниченности и психофизическому недоразвитию детей.
Изучение детей родителей, злоупотребляющих алкоголем показало, что пьянство, даже в самой безобидной форме, оказывает отрицательное влияние на физическое и психическое развитие ребенка. Случаи, когда у злостных алкоголиков рождаются «вполне нормальные» дети, не доказывает безвредности алкоголизма родителей, а свидетельствует лишь о том, что фактор пьянства действует в совокупности с большим количеством других факторов. Следует отметить, что детальный анализ особенностей развития этих так называемых «нормальных детей» показывает наличие у них отклонений в эмоционально-волевой и личностных сферах.

Нарушение умственного развития детей, родителей, страдающих алкоголизмом, могут быть обусловлены не только олигофренией, но и задержанным темпом развития центральной нервной системы. В этих случаях дети, хотя и не являются умственно отсталыми, но по темпу своего психического развития отстают от своих нормально развивающихся сверстников. Эта группа детей в отечественной литературе обозначается как дети с задержкой психического развития, у которых отличается отставание в развитии таких умственных операций, как анализ, сравнение, синтез.

Усилению или появлению генетических отклонений в поведении у детей способствует неправильное воспитание или отсутствие его как такового. Это случаи, когда дети брошены на произвол судьбы родителями, ведущими аморальный образ жизни, когда ребенок является лишним, отвергнутым и видит постоянные примеры жестокости, конфликтов и фальши со стороны взрослых. Патология порождает патологию, подобно тому, как родители, страдающие алкоголизмом, чем больше изменены характерологически и лишены чувства ответственности за здоровье и воспитание детей, тем больше имеют отклонений в отношениях с ними.

Такая наследственность и социальная ситуация развития ребенка (недостаток заботы и ласки, жизнь в состоянии постоянного страха и непредсказуемость поведения родителей) провоцируют формирование специфических черт характера, обусловленных переживаниями ребенка и его внутренним конфликтом в ответ на действие идущих извне стрессовых факторов психологического порядка. Внутренний конфликт является результатом столкновения в сознании ребенка противоположных, аффективно окрашенных отношений к близким людям при семейном алкоголизме подобные переживания возникают очень часто: это может быть двойственное отношение к пьющему отцу или матери либо сочетание обиды и любви к родителям у детей, воспитывающихся в детских домах и интернатах.

Выделим то общее, что присуще детям алкоголиков в плане становления их характера как сочетания врожденных и внешних влияний. Прежде всего, дети из семей алкоголиков очень впечатлительны. Впечатлительность близко примыкает к эмоциональности как особая разновидность долговременной эмоциональной памяти. Она способствует запоминанию неприятных событий, их фиксации. Ребенок долго помнит обиду, оскорбление, страх, возвращается своими переживаниями в прошлое и не может так легко, как другие, отталкиваться в своих действиях и поступках от настоящего. Почти все лети алкоголиков не могут идентифицировать или выразить свои чувства

Ребенок попросту изолирован от чувств. С рождения он ощущает диссонанс между поведением родителей и уверениями их, что «все в порядке», «ничего не произошло». Ребенок учится не замечать, не реагировать на чувства других, свои переживания старается держать в себе. То есть импрессивность (склонность к внутренней переработке чувств и переживаний) - качество, также присущее большинству детей из алкогольных семей. Особенно тяжело дети переживают обиду, полученную от родителей, которые в состоянии алкогольного опьянения оскорбляют, угрожают побоями или даже убивают их. Но дети ни с родителями, ни в среде сверстников никогда не скажут об этом, о своих страданиях. Ведь вполне естественно для детей гордиться своими родителями, даже тогда, когда они понимают, что их семьи невыгодно отличаются от других, то все равно защищают свою семью, так постепенно формируется детская созависимость.

Дети лучше пережинают все в душе, они убеждены, то о чем не высказано вслух, того не существует. Сохранение этого «большого секрета» является более важным, чем рассказать о своих чувствах. Также дети из алкогольных семей обладают внутренней неустойчивостью, обусловленной наличием трудносовместимых, противоположно направленных чувств и переживаний, склонностью к беспокойству и волнениям. Последнее качество детерминируется повышенной эмоциональной чувствительностью, потрясениям и испугами, заостряющими эмоциональность, или передачей тревоги и беспокойства со стороны родителей, неразрешимостью какой-либо жизненно важной ситуации для ребенка, блокированием его насущных потребностей, интересов и влечений, неспособностью утвердить себя, отсутствием внутреннего единства.

Семьи с аддиктивными родителями продуцируют людей двух типов: аддиктов и тех, кто заботится об аддиктах. Такое семейное воспитание создает определенную семейную судьбу, которая выражается в том, что дети из этих семей становятся аддиктами, женятся (выходят за муж) на определенных людях, которые заботятся о них или женятся (выходят за муж) на аддиктах, становятся теми, кто о них (аддиктах) заботится (формирование генерационного цикла аддикции).

Члены семьи обучаются языку аддикции. Когда приходит время образовывать собственные семьи, они ищут людей, которые говорят с ними на одном аддиктивном языке. Такой поиск соответствующих людей происходит не на уровне сознания. Он отражает более глубокий эмоциональный уровень, т.к. эти люди опознают то, что им нужно. Родители обучают детей своим стилям жизни в системе логики, которая соответствует аддиктивному миру. Этому способствует эмоциональная нестабильность.
Важен анализ особенностей людей, находящихся в близких отношениях с аддиктами. Мы привыкли считать, что аддикт отрицательно влияет на тех людей, которые находятся рядом с ним. Но другая сторона этого явления заключается в том, что эти люди могут влиять на аддикта определенным образом, способствуя аддикции, провоцируя её, мешая коррекции этой аддикции. Здесь обнажается проблема созависимости.

Созависимыми являются люди, создающие благоприятные условия для развития аддикции. Аддиктивным недугом поражена семья в целом. Каждый член семьи играет конкретную роль, помогая злоупотреблению. Воспитывая детей наряду с аддиктом, созависимые передают детям свой стиль, закладывают в детей незащищенность и предрасположенность к аддикции.

Также, как аддикт приобретает сверхозабоченность аддиктивным агентом, также созависимый человек всё больше фокусируется на аддикте, его поведении, употреблении им аддиктивного агента и т.д. Этот соаддикт изменяет своё собственное поведение в ответ на стиль жизни аддикта. Изменение поведения может включать попытки контроля над выпивкой, над проведением времени, над социальными контактами, особенно с теми, кто тоже имеет аддиктивные проблемы. Созависимый старается любой ценой удержать мир в семье, стремится изолировать себя от внешних активностей. Он оказывается в своей основе фиксированным на аддикте и его стиле жизни. Созависимые характеризуются следующими чертами личности:
- комплекс отсутствия честности (отрицание проблем, проекция проблем на кого-то, изменение мышления настолько выражено, что оно носит характер сверхценных образований);
- неспособность распоряжаться своими эмоциями здоровым образом (неспособность выразить свои эмоции, постоянное подавление эмоций, замороженные чувства, отсутствие контакта с собственными чувствами, фиксация на какой-то одной эмоции (обида, месть и т. д.) и неумение отвлечься от неё);
- навязчивое мышление (прибегание к формально-логическому мышлению, создание формулы и подчинение всего этой формуле);
- дуалистическое мышление (да или нет без нюансов);
- внешняя референция (направленность на других);
- в следствии этого низкая самооценка;
- стремление произвести впечатление, создать впечатление, управлять впечатлениями, основанными на чувстве стыда;
- постоянная тревожность и страх;
- частые депрессии и т.д.

Большое место и системе работы с детьми, родители которых страдают алкоголизмом, отводится психотерапии.

Психотерапия детского возраста имеет свои специфические особенности, в ней большое внимание уделяется приемам отвлечения и переключения. Важной задачей психотерапии детей родителей, страдающих алкоголизмом, является развитие у них чувства уверенности в своих силах, воспитание социальных, трудовых и этических установок. Психотерапия и психолого-педагогическая коррекция у детей и подростков тесно взаимосвязаны и составляют суть лечебной педагогики.

В индивидуальных беседах психотерапевт обычно выясняет, какова система ценностей подростка (что он считает для себя наиболее значимым, каковы его интересы), какова его самооценка, и каких областях возникают у него притязания и каков их уровень и т.д. В дальнейшем проводится работа по выработке адекватной самооценки, формированию притязаний в социально значимых и идах деятельности, изменению ценностных ориентации. Наряду с этим психотерапевт принимает участие в создании нормальных взаимоотношений подростков со сверстниками в учебном или трудовом коллективе.

Взаимодействие психотерапевта с детьми и подростками должно строиться на основе глубокого понимания психологических механизмов поведения ребенка.

Сюжетно-ролевые игры могут использоваться психотерапевтом, как для диагностических, так и коррекционных целей. В этих играх ярко проявляются эмоциональные отношения ребенка к людям и предметам. Правильное, желательное поведение того или иного героя игровой ситуации обязательно поощряется, оценивается и вознаграждается.

Музыка может способствовать созданию благоприятного фона для других видов психотерапии. Рисование, рациональная и игровая психотерапия под музыку открывают большие возможности для преодоления конфликтных переживаний, нормализации эмоционального состояния.
Особенность психолого-педагогической работы с детьми алкоголиков является то, что наиболее эффективными направлениями будут те, которые предполагают активную, внешне проигрываемую деятельность самого ребенка. Игра, рисование, лепка, пение, и другие формы работы ребенка позволяют ему вынести во вне объекты самопознания перенести свои эмпатические реакции с семейного аддикта и на объекты внешнего мира. В результате целенаправленной работы психотерапевта эмоциональная сфера ребенка переключается с негативного эмоционального фона в семье на позитивный эмоциональный фон за её пределами.

Кроме этого, большой упор необходимо делать на удовлетворение сенсорной натуры ребенка и развития его речи в направлении её эмоционального насыщения.

По материалам проведенного исследования можно сделать следующие выводы.
1. Созависимый человек - это тот, кто полностью поглощен тем, чтобы управлять поведением другого человека и совершенно не заботится об удовлетворении собственных жизненно важных потребностей. Созависимостью страдают родственники и близкие друзья больных различными зависимостями, а также лица, выросшие в эмоционально репрессивных семьях.
2. Созависимость предполагает выполнение роли пособника. Типичное поведение пособника включает:
- игнорирование проблемы;
- попытки скрыть, спрятать, покрыть проблему;
- защиту больного зависимостью от последствий;
- взятие на себя ответственности за алкогольное поведение больного - освобождение из вытрезвителя или тюрьмы, оплата адвоката или кредиторов, звонки начальнику на работу с ложными объяснениями прогулов и т.п.;
- угрозы и критику в адрес больного;
- покупку алкоголя или других психоактивных веществ для него.
3. Эмпатия как способ психотерапевтического общения предполагает временную жизнь как бы другой жизнью, пребывание в личностном мире другого, чувствительность к его постоянно меняющимся переживаниям. Совместная интерпретация волнующих или пугающих проблем помогает их более полному и конструктивному переживанию и в конечном счете — такому изменению структуры «Я», которое делает его более гибким, творческим, открытым позитивному опыту.
4. Игра и другие формы работы ребенка позволяют ему перенести свои эмпатические реакции с семейного аддикта на объекты внешнего мира. В результате эмоциональная сфера ребенка переключается с негативного эмоционального фона в семье на позитивный эмоциональный фон за её пределами.





1. Алипов В.И., Корхов В.В Алкоголизм и материнство. - Л.: Знание, 1988. – 234 с.
2. Божович Л.И. Личность и ее формирование в детском возрасте. – М.: Владос, 1998. - 363 с.
3. Гаврилова Т.П. Понятие эмпатии в зарубежной психологии // Вопросы психологии, 1975, №2, с. 13-15.
4. Гиппенрейтер Ю.Б., Карягина Т.Д., Козлова Е.Н. феномен конгруэнтной эмпатии // Вопросы психологии, 1993, №4, с.21- 24.
5. Горьковая И.А. Нарушения поведения у детей из семей алкоголиков. // Обозр. психиат. и мед. психол., 1994, №3, с.47-54.
6. Гулина М.А. Терапевтическая и консультативная психология. СПб.: Речь, 2001. – 348 с.
7. Зорина Л.М. Созависимость и пути ее преодоления. - Казань: Новое знание, 2002. – 288 с.
8. Короленко Ц.П. Аддиктивное поведение. Общая характеристика и закономерности развития. // Обозр. психиат. и мед. психол., 1991, №1, с.8-15.
9. Мастюкова Е.М. Профилактика и коррекция нарушений психического развития детей при семейном алкоголизме. - М.: Просвещение, 1989. – 452 с.
10. Сборщикова К., Тереньтьева А. Развитие ребенка в алкогольное семье: возможности психокоррекции и реабилитации //Народное образование, 1999, №10, с.8-11.
11. Соловников Т.И. Социально-психическая реабилитация. – М.: Прогресс. 1991. – 276 с.
12. Теудер Ю.В., Сидоров П.И. Влияние семьи на отношение детей к потреблению спиртных напитков // Здравоохрание РФ. – 1993, №7 с. 16-19
13. Формы и методы работы с детьми и родителями центров соци-альной помощи семье / Л.С. Алексеева и др. М.: Государственный НИИ семьи и воспитания, 1999. – 196 с.
14. Эмоциональные нарушения в детском возрасте и их коррекция. /Под ред. Лебединского В.В.. – М.: Просвещение. 1990. – 548 с.