Школьные годы

       Случилось, как случилось. Сложилось. Не сложилось…  Как стеклышки в калейдоскопе. Но, если представить, что и как было бы, если…
       
       Тот паренек, стоявший на школьной линейке, наискосок от моего взгляда. Тайного, секретного и незаметного. И все думки о нем, и странички дневника тоже о нем, надежно спрятанные на погребке за широкой балкой. Чтобы никто-никто не нашел. И малюсенькая фотография, вырезанная из общей, его лицо. Самое лучшее, тайное. Здесь, за большим старым маминым портретом в отогнутом уголочке. Ведь никто не найдет. Кто же это не проходил? Дневник доставала, когда была дома одна и писала, писала. На бумагу ложились мысли и впечатления, и мои детские думки легко. Поделиться с кем-то? Ни в коем случае!  Я рано поняла смысл пословицы: если секрет знает один – его не знает никто, а если секрет знают двое – значит знает весь белый свет. Я обожала уроки литературы, особенно любила писать сочинения. У меня получалось. «Войну и мир» Толстого, как прилежная ученица, прочла еще на летних каникулах. Потом, слушая песню, поняла, что пара строк из нее будет хорошим эпиграфом к моему сочинению: «А мода на девушек в джинсах пройдет, Наташа Ростова останется». Я в мыслях гордилась этой находкой и уже представляла, как это мне поможет необычно раскрыть тему сочинения. Но чертик не дремал, и дернул, все-таки, меня за язык рассказать одной из моих закадычных подружек. Поделилась. И, по закону подлости, заболела гнойной ангиной. Закон Мерфи, т.е. закон подлости гласит: бутерброд с маслом падает маслом вниз! Пришла после болезни в класс. Урок литературы. Сегодня я уверена, что из зачитываемых учителем сочинений, моего точно не будет. Но, что я слышу? «Хочу обратить внимание на интересный эпиграф к сочинению…» И зачитывает мой. Мир рухнул для меня в эту же минуту. А вместе с ним доверие. Первое разочарование, путаные объяснения подружки на переменке. Мне бы покричать на нее да потопать ногами, а я просто онемела. В моих глазах были одни невысказанные вопросы: почему? Как? Так же нельзя! Я бы никогда так не поступила.
               
        Школа, любимый класс, ребята сдружились так, что стали родными. Набирались знаний, впечатлений и опыта. Школьная камчатка, последняя парта в среднем ряду, за которой сидел Коля Корсунов. И слова учителя, возмущенного отсутствием надлежащего старания к учебе: «А ну-ка, дети, все дружно оглянулись и посмотрели осуждающе на Колю. Ленится, не хочет учиться. Ай-ай-ай, Коля!»
               
        И помнится всего один урок литературы у нас замещала заболевшую учительницу Горная Анастасия Степановна. Пушкин. Евгений Онегин. Тихим голосом читала главы из произведения и рассказывала о нем. В классе была тишина. Все слушали, затаив дыхание. Прозвенел звонок. Коля Корсунов убрал руку, которой подпирал щеку, и все рассмеялись, увидев красный отпечаток на его щеке. Забыл пошалить – так было интересно.
               
        Наша юность, школьные годы, учившие нас распознавать добро и зло. Первый опыт неразделенной любви и предательства. Робкие, неумелые и незнакомые чувства. Наверное, это можно назвать воспитанием чувств. Мы учились читать, мы учились писать, мы учились быть людьми. Какими мы стали? Конечно, разными. Мы по-разному понимали этот мир, но воспоминания тех далеких лет останутся с нами навсегда.