Гость ночной

Виктор Матюк

Гость ночной

Гость ночной стучится в ворота сильной рукой.
Он родился под счастливой яркой звездой
И не смог расстаться с покорённой страной,
Где каждый изгой был погружён в нищету с головой!
Не передать двумя словами, что отзвуки былого слышны в православном храме,
От трагедии до драмы грешники сдавали на верность родине экзамен,
Но всё осталось без перемен, множество проблем каждый день
В одном и том же месте выходят на многолюдные акции протеста!
Здесь земля святая, где кричат точка и запятая, а знак вопроса 
 Завершают жизненную прозу, боль и тревога всю дорогу
Сопровождают грядущий день, зло, как пень в лесу,
Гниет на ходу, превращая судьбу в потухшую звезду!
Громкий стук в запертую дверь, образовалась щель,
Может голову засунуть теперь любой дикий зверь,
А простой человек приостановит бег  по речной стремнине,
Он что-то вытащит из широкой штанины,
Там и поныне прячется его идеал и гордыня!
Флаг жёлто-синий трепещется на ветру,
Он пришёлся как раз ко двору, не теряя время попусту,
Тот, кто стучится кулаком в калитку, проиграл первую попытку,
Из опрокинутой бутылки пролилась студёная вода,
На столе осталась лишь солёная хамса и кусочек хлеба!
Глаза зрят в тёмное небо, под воротами лает собака,
Она готова полезть в драку, проявив безмерную отвагу,
Она разорвёт на части любого бедолагу или раскоряку!
Он привык жить в полумраке, мрачен вид спереди и сзади,
Стук в калитку, закрыт вход в мрачную и невысокую кибитку!
Кто-то прячет лицо своё в бедное, но затишное логово,
Догорает папироса, былое падает наземь с крутого откоса,
Остаются вопросы для всех, кто проливает яркий свет
Рок и судьбу, малость, осмелев, незнакомец попытался открыть настежь хлев,
Но не посмел расширить щель, теперь топчется на месте,
Что-то объясняет дворовой собаке с помощью жестов!
Им не место в полночь, в нужный час помощь не придёт,
Когда же прояснится небосвод и не будет видно звёзд,
Произойдёт то, что быстро с глаз не уйдёт, уже алеет восток,
Скиталец не чувствует ног, смазан ход его строк, разум занемог,
Болит сосок, вдруг кто-то стал пристально смотреть в дверной глазок!
Воров опасаясь, на корявый посох твердо, опираясь, вышел ветхий старик,
Он, кажись, к ночным странникам давно уже привык! Странно выглядит его кадык,
Он и вправду огромен и велик, вместо слов слышится грозный рык, он мычит как бык!
Его прощение нужно заслужить, меньше говорить спьяна и не бузить до раннего утра,
Тому старику видней, как спокойно дожить многим из людей до кончины своей?
Если грехов кот наплакал, а на тебе овечий тулуп, а на голове каракуль,
Не рычи, как питбуль на всех и вся, твоя стезя дошла до развилки,
Без опрокинутой бутылки будут трястись поджилки!
Он же наблюдает в ночи, что ночные прообразы судьбы чётко не видны,
Плещется в рот  самогонка из бутылки из-под водки,
Невдалеке толпится народ, и наблюдает жизнь в миниатюре,
Как люди лезут из собственной шкуры, чтобы в натуре кому-то доказать,
Что не грешно спать ни с одной из статных баб!
Очи застил туман, пролетарии всех стран скопом валят в ресторан,
Там у них храм, где они друг у друга по головам!
Старик к такому обороту не привык, он много не говорит,
Больше молчит, и мужика не стыдит за непотребный вид, но тот зудит и зудит,
Как комар над ухом, ведёт себя, как быдло в очереди за лебяжьим пухом!
Ему не стыдно, явного греха не видно, но обидно тому, кто не признаёт свою вину!
Настежь открыта дверь, едва не соскакивает с петель, её срывает ураганный ветер,
Да и метель преследует собственную цель, отсель она пройдётся всюду,
Где есть немало страсти и блуда, не спасёт грешника от наказания чудо!
Толика времени прошло, глядь, а рядом нет уже никого, на дворе и холодно и темно,
Ветер порывисто стучит в замёрзшее окно, забыт тот день,
Когда старик когда-то  преследовал высокую цель: 
На месте своего дома возвести огромную цитадель!
Его хладный взор смотрит на ночного пришельца в упор,
Интуиция уже по традиции вынесла ему приговор,
Рядом другие беженцы шумят, колокола звенят,
И виден тусклый свет от старинных церковных лампад!
Он ничему давно уже не рад, о нём всякое люди говорят,
Его же уста молчат, он не привык врать всем подряд,
Ему хамят и грубят, руку не жмут, здесь он не ощущает уют!
Судьба вынесла старику собственный вердикт, он суров и дик,
Но духом и вправду велик, хотя на лицо – старик, он не привык ныть,
Беспечен и счастлив, голову судьбе на плечи, склонив, шепчет один и тот же мотив!
Ему не трудно доказать, что ему дано повелевать, хотя он вынужден страдать,
Он одну лишь любил и верен был, многих женщин погубил, многим изменил,
Каким он был, таким он и остался, но всегда только нужным делам занимался!
Всю жизнь доказывают рабы, что они не рабы рока и своей судьбы,
Неужто и мы не рождены для великих свершений и дел,
Неужто для всех превыше половая щель иных высот,
Грехам потерян счёт! Лишь только взгляд повторяет много раз,
Что блаженство – это яд, поворачивай скорей назад!
Мы все равны перед небом, лучшие умы распутством отравлены,
Его встречают с хлебом и солью, но воспринимают с болью очередное застолье!
Ночь темна, пробудившись от полночного сна, старик ближе к воротам подошёл,
Он сам счёл, что будет лучше поговорить с ночным гостем не просто о душе,
Но и своей и его судьбе! Он худ и сед, ему уже немало лет, давно сорван первоцвет,
Привет – пока, вот и пришла пора противостояния,
Дружба через расстояние – не всенародное достояние!
Он был наивен и смел, свою правоту не раз доказать сумел,
Остался жив и цел, и рад тому, что судьба лично ему била челом,
Хотя он с ней не был близко знаком! И вот она, хотя и в тот вечер была больна,
Спешит на помощь к нему, кто поможет ему, если он одинок, как брошенный всеми щенок?
Всему – своё время! Всему – свой срок! Тот, кто всеми забыт, никогда не переходит на крик,
Он открыт для общения, а распри и трения между людьми одного и того же поколения
Часто встречаются, потом забываются и разлетаются по отхожим местам,
Ничего взамен не оставляя нам! Пришлось пришельцу глубоко вздохнуть,
Бывшему корешу пристально в глаза взглянуть, не обессудь чужой язык,
Он с детства привык только правду людям в глаза говорить, по-иному не бывать,
Ему не привыкать на своём стоять! Он будет рогом в землю упираться,
Радоваться и сомневаться, нарушать тишину и любить только женщину одну,
Словно раннюю весну в обветшалом дому! Освежившись воздухом ночным,
Хозяин остался один на один с Авелем и Каином своим, они оба соединились в обрезе одном,
Всё, что было в прошлом, осталось за раскрытым настежь окном: и лес, и водоём
И всё, что было приобретено непосильным трудом, вот только женский страх
В грустных очах напомнил о прошлых днях! Его не смыла крупная слеза,
Женская рука прикрыла глаза и прочь ушла, не оставив ни одного рубца
На страждущем сердце и морщинистом челе, и только огромный шрам на плече
Напомнил про годы те, что надолго исчезли в полыхающем костре!
 Дело шло к зиме, в суете и повседневной толкотне проходили ночи и дни,
Пережито немало мышиной возни, но таковы грешные будни, жилось и тяжко и нудно,
Но выживали с трудом, отказывали себе во всём, только не в хлебе насущном,
И вот разум прояснился вновь, была и радость и любовь, был кров над головой,
Но не сложилось с роком и судьбой! Всё произошло само собой,
Молодой муж услышал дерзкий крик за каменной стеной,
Кто-то другой прорвался в дом, хотя темень была за окном,
Как опосля оказалось, он с тем пришельцем был давно уже знаком,
Теперь он вновь вошёл не в дом, а остался вне всего,
Что было пережито и на долгое время забыто,
А сердце для диалога до сих пор было закрыто!
Вот и он стоит с прикрытым шарфом пасмурным челом,
Только блеск стекла и нависшая холодная Луна,
И дребезжащая тишина, он, она и его преданная жена,
Которая до сих пор лишь одному ему была верна!
О времена! О нравы! Кто-то пишет монастырские уставы,
А кто-то ищет игрища и забавы на стороне, то есть в грехе
Утопают практически все, но только не те, кто предан семье!
Пришелец разглядеть сразу не смог, что хозяин дома изнемог
От мытарств и постоянных тревог, он от усталости валился с ног,
И только Бог был ему проводником в деле грешном и святом!
Он с ним не понаслышке знаком, когда невдалеке стоял часовой на вышке,
Молодой и курносый парнишка, за спиной автомат, в руках солдатская книжка,
Крики и мат должны были ему помогать арестантов в полном порядке содержать!
Он сам ни в чём не виноват, виноваты те, кто дали ему злосчастный автомат!
Он – простой солдат, дан приказ ему на Запад, он не может идти назад,
Когда высокие чины велят иным образом поступать! Пацан во цвете лет,
Нынче он худ и сед, он к нищете привык, о чём и говорит его затрапезный вид,
Можно много о пережитом говорить спорить и судьбу бранить,
Нельзя прошлое по крупицам восстановить и заново свою жизнь прожить!
Молчит и этот и тот ни слова не говорит, они узнали друг друга,
Воет вьюга и ветер гудит: никто не забыт и ничто не забыто,
Вот только душа плотно закрыта для неоплаченного кредита!
Женщине пришлось узнать, кто слуга, а кто из них раб? Слуга ослаб, а раб возмужал,
Шире в плечах  и выше ростом стал, таким его господь создал,
В его руках начало всех начал! Жизнь скоро уйдёт,
Они оба устали вести неприятностям счёт,
Вот так и жизнь уйдёт, будет дел невпроворот,
Но память напомнит о себе в ночной прохладной мгле!
Фонари и ограда, опасность спереди и сзади, велики её масштабы,
Утонуть в них даже я опасаюсь, но редко в этом публично сознаюсь,
Каюсь, каюсь, каюсь в трусости своей, а что ты можешь спросить у бесправных людей,
Когда они начинали забывать корни свои, рядом нет никого из родни, только гнилые пни,
Привезенные из Сибирской тайги! Родина осталось вдали,
Теперь бывший узник ночами сидит взаперти, только огонь от печи освещает жилище,
На столе остатки жалкой пищи, но в доме уют и чистота, нет ни картины, ни холста,
Жизнь совсем не та, что на родине была! Она пуста, ни травинки, ни куста, ни деревца,
На всё воля Творца! Он никогда не был богат, ему приходится ждать путешествия в ад,
Нет пути назад, нельзя отступать ни шаг, один взмах обожженного крыла
И плеч полетит седовласая голова, топорщится земля, до земли прогнулись тополя,
А душа кричит: «Я – больна, а плоть побледнела, и никому нет  дела!»
Птица красная всю осень пропела, приготовиться к зиме не успела,
В миг печали, когда первые заморозки настали, они ещё сильнее стали!
Поговорили, поворковали, но забвению былые распри не предали,
Если б не женский всхлип, остался бы моложавый мужик один, как перст,
В нём что-то от пророка есть, хотя характер, как жесть!
Он привык спать на персидском ковре, он был простёрт на глиняном полу,
На нём думалось ему легко, не мешал никто,
Можно легко  погрузиться в печаль или в транс!
Мрак простирался вдоль стены, душа требовала тишины,
Но из-за спины вновь послышались знакомые шаги!
Старик затих,  он вмиг отмечал каждый новый штрих,
Пока гром небес его в унынье не поверг, это было в Чистый четверг!
Не зная кому отнести все свои грехи, и предавшись мечтать,
Разделить  любовь и горе пополам? Тень бытия смахнуть слезу могла с высокого чела,
Если бы не жара, лишавшая грешников сна, им отчизна мила, но та тропа, что к её сердцу вела,
Недоступной была без опытного поводыря! Не мудрено, что многим обитателям земли не дано
Отличать добро и зло, бездействие одно и больше нет ничего! Старику хотелось кричать,
Горько плакать и на всю округу рыдать, ведь в груди живой страсти шли по дороге столбовой,
Вспоминали язык родной и о чём-то шептались у страсти за спиной!
Мысль от плоти быстро оторвалась, пыль следом за ней столбом поднялась,
Жизнь без прикрас пошла вразнос,  о её разношерстности напомнил ночной гость,
Сжав все соблазны в горсть, чтобы всё обошлось, он не пожелал затевать новый скандал!
Он всё уже сказал, он обо всём написал, но не роптал и на лаврах долго не почивал,
Губами к святой чаше плотно припал, и не был убит наповал! Ничто ему уже не грозит,
Доля вынесла им обоим собственный вердикт, пусть душа и плоть болит,
Всем надоело по белому свету колесить и неправедно жить!
Как правду ото лжи отделить! А музыка звучит,
Дождь начинает чело  водой кропить, из окон сквозит,
Хочется голову для свежести открыть, но на всём лежит запрет,
Можно легко угодить в тончайшую сеть! Как на себя посмотреть со стороны?
Мелкие детали чрезмерно важны, коль права жены ещё никем не упразднены!
Мы рождены для ратных дел, есть цель, есть весомый задел, но и существует заведомый предел,
Куда без нужных дел соваться нельзя, может сразу оборваться тернистая стезя!
Без смелых слуг, прервётся событий яркий круг, появится отчаянье вокруг,
А лицо покроет испуг! Они же стояли не на краю небес,
Невдалеке шумел тысячелетний лес,
Бежал жизненный процесс немного по воле людей,
А больше всего по прихоти небес! Никто не знал своего конца пути,
Куда не иди, твои пути останутся без завершенья,
Лишь прозрение, как новогоднее чудо осветит твой путь,
А жуть вокруг исчезнет через несколько минут! Суть не в том, кто был твоим отцом,
Она в ином: всё уйдёт и стар и млад, и праведник и конокрад, исчезнет обычный цвет лица,
Главное – когда? Сразу и навсегда или постепенным будет мирское тление?
Ярость кверху поднималась, и так внезапно сталось, что не помеха для неё усталость,
Обвинительная речь с языка сорвалась, летела и в борении мыслей кувыркалась,
Рогом в землю упиралась, и вот давняя битва в явь воплощалась наяву,
 К всеобщему стыду  никто не обращал внимания на рок и судьбу!
Взлетели вверх клинки, за пояса схватились давнишние враги,
Бывалые мужики сошли с тихой тропы, но им не удалось отойти от войны и розни,
Вспомнились часы грозные, когда все жили в суете, замерзали в тайге,
 Уходили от погони по пояс в ледяной воде, нет покоя нигде!
Ни здесь, ни там, только стыд и срам напоминает женщинам и мужикам,
Им когда-то воздастся по делам! Удар судьбы не перенести,
Трудно себя от клинка спасти, отмщения требуют грехи,
Коль они и вправду велики! Их пути когда-то разошлись,
 По своему руслу потекла будничная жизнь, но вот пришёл и их черёд
Ввергнуть себя в новый водоворот борьбы, вот если бы они стороной все терны обошли,
Поговорили на языке родном, у каждого ведь остался очаг и дом при нём, забытый барахлом!
Дуракам не писан закон, когда-то они дали друг другу слово, что встретятся снова,
Почто время тянуть, опытного врага трудно обмануть!
Жена одного отворила узкое окно и выбросила ему белое полотно,
Чтобы не думал грешно, что поступает безбожно, мстя, руша и круша,
 А она вынуждена всю жизнь ходить по острию ножа! Муж жену не клянёт,
Даст Господь он все долги сокамернику сполна вернёт! Всё, что Господь ему послал,
Когда этот подлый шакал у его  семьи уворовал, скрытно бежал по непроходимым тропам,
Летал галопом на коне, зажав кинжал в одной узде, а конь хрипел в узде,
Пока дня эдак через два у хозяина не отросла огромная чёрная борода,
И вот тогда, не ведая покоя и сна, поседевшая рано голова озирается по сторонам,
Падает к женским ногам, завидев православный храм,
Только там она – прислужница его естества, могла сказать
Тихо и без назойливого крика былым грехам,
Что его вина страшна, вот почему он грустен и угрюм,
Его повседневная жизнь не похожа на сладкий изюм!
Вредно жить наобум, зачем поднимать крик и шум, пусть будет такой конец,
Который каждому предназначил Творец! Старик взгрустнёт лишь о том,
Что будет потом, когда он навеки покинет семью и отчий дом?
Дружбу не слепишь вином, коль она уже оказалась за бортом!
Можно немало горя пережить, надеяться и любить, и господа благодарить,
Что смог судьбу изменить! Хочется пожить привольно хотя бы час,
Что-то скопить про запас, всему – своё время, всему – свой час!
Всякий знает, что держать клинок не каждому подобает, ветер крышу срывает,
Гудит и завывает, душа молится и страдает, изредка своё моление прерывает,
Её в тот миг обуревал презренный страх, слёзы появлялись на глазах, а в устах – стон и крик,
Он был воистину неистощим и велик! Его нельзя никак забыть!
Страсть и твой закоренелый враг - главный сокрушитель  благ,
Пока не потерян последний шанс, не впадай в отчаянье и в транс,
Продолжай идти вперёд, не сползая назад, к тебе соблаговолит господь,
Стон, как ложный звук, он приятен для дедов и старух, уставших жить без благ земных,
Они дарят нам сладкий миг! Старик своего соперник на краю горы настиг,
Куда тому бежать, коль нет дороги назад? Обратясь назад,
Он сделал к пропасти неуверенный шаг,  потерян шанс,
Искры летели из глаз, предстоит решать, как поступать?
Сдаваться или продолжать до смертного конца сопротивляться?
Глаза боятся, а руки держат рукоять, и вот вновь клинки у заброшенной хижины звенят,
Каждому нечего терять, кроме цепей и пут, искажена суть, сапоги жмут, часы своей чредой бегут,
На головы сыплется обоюдный град, трудно понять, кто прав, кто виноват?
Кто здесь хозяин, а кто его преданный раб? Шла борьба без щитов, пролилась безвинная кровь,
Старик остался даже без штанов, его спасала безмерная любовь от прежних оков,
Нет таких слов, чтобы  оградить естество от грехов, говор незнакомых голосов,
Как блеяние горных козлов, не оставляло на земле вдавленных следов таких,
Как от железных подков, они дрались без щитов и без сапог,
Ничего не осталось от окровавленных ног, исковеркан весь слог!
Каждый хотел доказать, что он смел и удачлив, не зол, не спесив,
Но едва рот, для оправдания открыв, он тут же забыл,
Что больше половины жизни рядом с грехом прожил!
Он блещет на лагерных стенах, как кинжал в серебряных ножнах!
Храбрецы полны душевной боли, им бы схлестнутся в диком поле,
Ан, нет, меркнет божий свет перед очами, руки ослабели с годами,
Покой лишь за окном в доме том, что до сих пор удивляет изразцом!
Вдалеке блещет водоём, кое-кто стремился жить безгрешно,
Все попытки закончились безуспешно! Похоть влетала через открытое окно,
Рекой лилось вино, не суждено никому кровью обагрить свою давнишнюю стезю!
Прохладный вечер ночной закрыл уставшие глаза ратникам парчой,
В миг святой каждый тряхнул седой головой, как знак, что дан отбой противостоянию,
Через годы, через расстояния в Лету канули древние воспоминания!
Не дрожит обвитая струна, тихо плачет постаревшая жена,
Она видит из окна, что рок земной, прикрывшись серой пеленой,
Вступил в горячие споры с судьбой! Женщина молчит,
Не суждено ей своего суженного простить, так старинный закон не велит!
Забыть и не вспоминать, им ума не занимать, легко оклеветать, ещё труднее поступки осознать!
Коль ты Человек, оставайся им вовек! Пусть твою голову посеребрил белый снег,
Ир у тебя уже для отмщенья сил нет, не оставляй свой след на битве чувств,
Их затмит тоска и грусть! С досадой на челе трудно дожить свой час на земле,
Внизу течёт жизни река, слова благодарности срываются с языка,
Он благодарит облака, поля, реки и луга, что жив пока,
Его род ведёт свой счёт издалека, и пока горит на небосклоне его путеводная звезда,
Он будет вспоминать те страшные года, когда шла братоубийственная война!
По воле светил каждый свою душу богу излил, и слезу в общую чашу вина разместил!
Бог смог поразиться, как им удалось объясниться? С выводами никогда не стоит торопиться!
Уж лучше молитвенный раж, чем полупьяный кураж! 

г. Ржищев
25 декабря 2019 г.
19:09