Моя крымская летопись

О книге
«Моя Крымская летопись» – четвертая книга Ольги Колосовской.
Узнаваемый напряженный, но светлый поток мыслей и чувств, своеобразный, доверчивый язык.
Автор, ощущая все острые грани повседневной жизни, время от времени уходя в мир книжный, стремится во что бы то ни стало обрести мир душевный.
«Маленький живой ручеек, пробиваясь из глубины земли и устремляясь вперед, многое захватывает и несет: песчинки, палочки, листья, – но остается чистым и упоенным в желании соединиться с большой стихией – рекой, морем; а там и небо, и горизонт, и  даль необъяснимая…»
Стиль, узнаваемый по нескольким строчкам, которые умеют особо «ложиться на душу» читателя, как собственные невысказанные откровения.
Не оторваться от этих будоражащих строк-открытий, ожидаемых и неожиданных.
Снова «житейское море», поток мыслей, взрыв чувств.
О чем эта книга?
Трудно объяснить в нескольких словах. О том, что волнует мыслящих людей, что их объединяет и разнит. О жизни.
Не готовая восторженность, но приход к состоянию приподнятости через  жесткую реальность, отстраняя все, недостойное внимания.
Что-то разъяснять или пояснять о творчестве Ольги Колосовской бессмысленно: она сама все разъясняет, размышляет – ищет. Постепенно начинает казаться, что это ваши раздумья, ваши эмоции.
Эта проза, можно сказать,  – духовный поиск смысла жизни.
Хорошо, что есть такой писатель: не холодный наблюдатель, но подобно струне, отзывающийся своими звуками на все проявления и испытания жизни  современного человека.
Многим недостает как раз открытого выражения своего «Я», и  они присоединятся к автору.








                Мое  начало

Я Ольга Радченко (по отцу). Колосовская  – это фамилия моей бабушки, которая имела звание «Заслуженная царская учительница». Имя у нас одно – Ольга.
По фотографиям я похожа на свою бабушку из другой эпохи, характером тоже. Вспоминаю ее задумчивость, глубокие жизненные наблюдения, умение не уронить себя при наступившей беспомощности в жестоких обстоятельствах всепобеждающей старости. Мне кажется, она не сказала ни одного лишнего слова за всю жизнь. Несуетное достоинство. Ослепнув (катаракту в то время не излечивали), она видела все. Что это, если не любовь к Свету?
Псевдоним – вторая, творческая  жизнь, и прожить ее не так уж просто. Первая жизнь закрыта рамками личности; вторая – распахнута, построена из слов, мыслей, эмоций. Где-то беззащитна. Но эта жизнь зато не так коротка! Годы не тронут ее.
Поселившись в Крыму, где горы своей волнистой линией в окне и в небе очерчивают видимое пространство, оберегая главное, я соединила в себе две эти жизни. Наконец-то! Эта линия вечности принадлежит всем, но все же  –   моя.
В каждом окне стоят Крымские горы – Бабуган, Демерджи,  Кастель, Ай Петри.  Имя – уже жизнь. Жизнь в каждом слове.
Поступки не только определяются (характеризуются) словами; слова определяют поступки,  направляют.
И  только загадки жизни не поддаются словам. Загадки жизни… будят ум, и тревожат душу, и призывают:  познай себя!
Язык, русский язык – неизмеpимое богатство. Неужели нужно было прожить так много лет, чтобы это осмыслить и  почувствовать, как Дар Божий.
Вижу:  огромный куст персидской сирени за нашим домом и сухонькую высокую (как мне тогда казалось) фигуру бабушки рядом. Она стоит, опершись на изгородь, и зачарованно-грустно смотрит на буйное весеннее цветение. Стоит долго и неподвижно. Заметив меня, говорит: «Какая красота!  Не надо срывать,  цветы  умрут». И опять стоит, глядя в себя, вдыхая аромат.
Этот образ жизни – цветения и увядания навсегда запечатлен, и сирень я люблю больше всех цветов. Неприхотливая, щедрая сирень, она дарит весну всегда.
Что в жизни  важнее желания жить?  Разве что терпение.
Родилась я в сорок шестом послевоенном году на юге Брянской области, где соединились три наши славянские республики: Россия, Украина и Белоруссия.
Здесь же, в  дремучих брянских лесах  партизаны не давали покоя немецким захватчикам, оккупировавшим все окрестные селения. Наша семья, как все другие, испытывали ужас и позор оккупации. Бабушка со стороны отца (его тетя) готовила еду для немецких солдат, поселившихся в нашем доме. А жили мы тогда при больнице, где, несмотря ни на что, продолжала работать моя мама. Люди в селе по-прежнему и болели, и рожали детей: врач всегда нужен. Тогда же мама сама заразилась брюшным тифом. Выжила.
Разве  мы, спустя десятилетия, сможем понять их состояние, их заброшенные чувства.
Но выжить, вытерпеть!
А мы порой уподобляемся судьям – с жалким пониманием, далекие  от жестоких испытаний.
Три республики – три сестры.
Проехать по району,  как по карте без границ: одно село русское, называется «Часовня»; а через маленький ручеек (ровчяк), совсем рядом, за лужком, украинская деревня «Плёхов»;  неподалеку белорусское село  «Юрковичи» (причем   Старые Юрковичи –  белорусское,  Новые Юрковичи -  русское  или наоборот – не помню). Пешком  ходили, ездили на лошадях. Разговаривали  на своеобразном языке – южно-русском диалекте.
Леса, везде леса…
В этот край незадолго до войны направили работать моего отца после окончания Смоленского пединститута. Мама,  врач  вскоре приехала к нему.
Как нужны они   оказались здесь людям, с каким уважением кланялись им, здороваясь, встречные жители.
Родители не уехали в город, как это делали другие молодые специалисты, сменяя друг друга. 
Служили  людям по законам своей профессии. В те суровые послевоенные десятилетия не думали люди в первую очередь о своем благополучии. Не думали.
Интересное место есть на земле –  слияние трех славянских народов. Моя малая родина.
Сейчас там появились границы, таможни.
В нашей средней школе (здание бывшего немецкого барака)  ни по фамилиям, ни по внешности невозможно было определить, кто ты: белорус, русский  или украинец.
Три  языка, оказав влияние друг на друга, породили  диалект. (Ох,  и трудно преодолеть это влияние до самой старости).
В 70-ые годы прошлого века в нашем партизанском лесу на пересечении трех дорог был возведен монумент Дружбы братских народов.
Стоит он и поныне. Ему, наверное, горько от того, что происходит сегодня с близкими по крови людьми: рознь, вражда пошли с Украины.
Наша Украина ополчилась на Россию. Политики делят историю на куски и присваивают себе.  Своих предают!
Бессмысленная вражда счастья не приносит, а  горя  –  сколько угодно.
Все былое помнит Брянский лес, а такого не видал.
Деревья всегда живут в ладу, они – не люди.
Лесной шум – как вечный слаженный оркестр…
Заблудиться в нашем лесу нетрудно, в разные стороны ведут дороги и тропинки;  теперь -  в три страны.
В детстве, собирая ягоды, бродили мы по лесу, не разбирая границ и территорий. Лучше детства нет времени.
Окончив школу (с золотой медалью), я навсегда покинула свой лесной край. Мечтала учиться в университете на Ленинских горах.
Не получилось, зато через года здесь учился мой сын, стал ученым-генетиком, защитил диссертацию.
Мне же поначалу в столице пришлось начинать с черной работы, чтобы получить прописку, квартиру. Об этом моя первая книга «Москва коридорная. Катарсис»
Училась я на вечерних отделениях в Педагогическом, затем в Юридическом вузах.
Интересно читать свою трудовую книжку: вначале грузчица формовочного цеха строительного завода, а в конце  научный редактор Института при Генеральной прокуратуре СССР (и РФ).
Когда Следственный комитет Российской федерации отмежевался  от  Прокуратуры, меня пригласили как опытного специалиста в издательский отдел (в возрасте 62 лет!), и я проработала здесь несколько интересных лет. (В память об этом – значки отличия, награды).
Криминальный мир,  запечатленный и  осмысленный в философском ключе с высоты прожитых лет, стал темой повести «Три женщины» (попытка разгадать психологию женщины-убийцы, женщины-следователя и женщины-жертвы).
Третья книга «Рай пуст?» - снова мыслительный поиск, обобщение знаний и наблюдений.
И эмоции, эмоции, эмоции…
В слове реализуется потребность приоткрыть границы своего духовного пространства. Это творческое поле берет верх и удивляет глубиной, непостижимостью, эмоциональной наполненностью и… незавершенностью.
Казалось бы, все пережито, прочувствовано, а тихий голос настойчиво подсказывает: «Далеко не все».
И жизнь продолжается, и хочется искать – опять главное, новое, удивительное.
Жаль того, кто покинет жизнь пустоцветом.
Невольно робеешь перед теми писателями, кто смотрит памятью из глубины веков.
Не только самому себе принадлежит писатель, принимая творческий вызов. Каждая книга – новая попытка, зрелая, дерзкая. Ни прошлое, ни настоящее уже не кружит голову, но неусыпно ждет своего проявления – слова,  тревожит, просит выхода.
Загадочна человеческая натура, бесконечны усилия выразить ее, познать мир. (Не минуют  разочарования.)
Откуда у человека берутся силы, желание творить – творческий потенциал?
Бывает, растет он в простой семье, вовсе не ставшей пьедесталом в  жизненном становлении, но потом  начинает раскручиваться «внутренняя пружина», разгорается Божья искра, и никакие ветра жизни не погасят творческий огонь (кроме полной рутинности жизни).
И в искусстве, и в литературе, и в науке незаурядные способности проявляют вовсе не дети олигархов. (А теперь и в политике – «простой питерский мальчик»…)
Наверно, особая сила духа дает возможность взять старт, когда впереди тают следы одних, и в спину дышат совсем другие (поколения сильно различаются).
Слово не боится времени, в этом огромный смысл.
Молодые авторы, как правило, с годами стесняются своих ранних произведений (зря спешили). Молодые – легкокрылые; познание, глубина далеко впереди. Годы принесут свои плоды непременно, как пчелы, собирающие нектар по капле.
Не справиться с замкнутостью внутреннего пространства, чтобы выразить душевный мир, если не будет Божьей искры.
Мир же внешний несется куда-то, светится и горит (целые страны на кону).
Но смысл жизни, сила жизни  в самом человеке.
В этом мы все равны. Все.











                Введение

   «Моя Крымская летопись» – многообещающее название. Книга началась как дневник одного лета. Того лета, на которое обрушилась война в Украине, загорелся Донбасс.
Лето обычно пролетает как миг, часть солнечного круговорота. Но лето 2014 года стало особенным. У нас в Крыму (где я живу  теплую половину года), появились беженцы из Донецка, Горловки, Луганска и других «страшных городов».
Мэр города Алушта объявляла по местному телевидению сбор вещей для этих людей, многие их них приехали «в чем стояли».
Но не одинаково, не на одну волну были настроены приезжие. Шли споры даже на пляжах. Можно было слушать обрывки разговоров. Одни тихо по-украински что-то поясняли собеседнику или шепотом в мобильник.  Другие искали случая, чтобы поделиться своим горем прилюдно.  Время поистине формирует людей.     Мои друзья из Харькова, семейная пара, отдыхающие на пляже «Крымские зори» из года в год, в лето 14-го, забыв про крымское вино, лежали на надувном своем матрасе вниз лицом. В пылу спора они вдруг заявили мне: «Чемодан, вокзал, Россия». Подошли другие отдыхающие, российские, и стали им доказывать: «Крым – наш!»
Итак, я пишу о лете («Лето 2014 года»),  значит – летопись. Незабываемое жаркое крымское  лето, когда не утихали споры о войне, о Москве, о Киеве, как по разные стороны баррикад. Один исходит негодованием, другой убит воспоминанием о своем разбитом доме.
Невозможно уразуметь, рассудить. Не думала я, что вот так на морском побережье стану свидетелем чужих разбитых жизней, чужой беды.
Как неожиданно изменилась жизнь у многих людей в одно мгновенье. Одна-единственная жизнь – и глубокая трещина.
Страшно представить себя на месте тех беженцев, которым некуда возвратиться. Другие семьи собирались переезжать в Киев (этим тоже потом достанется):  их жизнь, им решать.
Трагически-ярким осталось в памяти то лето. Летопись моя не могла не  впитать безрадостные ноты.
Всколыхнулась и моя жизнь, призывая память.
Гулкие шаги прошлого…
Но пролетело лето, а «Летопись» продолжилась осенью, когда опустели пляжи, потом московской зимой.
События, даже если они напрямую вас не касаются, очень будоражат. Невольно откликается душа, начинает метаться, уходить в даль других времен и представлений. Ей не справиться одной в мире фактов. Всегда были неуспокоенные люди, которые пытались охватить и осмыслить происходящее.
 Задолго до нас мир сотрясали войны и голодоморы, эпидемии косили тысячи людей, ураганы, землетрясения (можно вспомнить и гильотину, и атомную бомбежку на японские города).
В таком мире мы живем!
В то лето память историческая особенно всколыхнулась. Но в  плен меня захватил не реальный, а книжный мир. Я должна была понять не только происходящую трагедию, (здесь, недалеко от Крыма), но гораздо больше.
Книжный мир сильнее реального:  в нем нет житейского, сиюминутного, а лишнее, обыкновенное  отсеяно  временем, всяческие заблуждения опровергнуть силой и правдой  мысли.
Порой это единственный способ уйти от неразберихи жизни – открыть умную книгу и прозреть.
Томас Манн,  Райнер  Мария Рильке,  Жан-Жак Руссо, Архиепископ  Иоанн  Сан-Францисский (и  особо волнует японская чарующая поэзия).
Вот кто научит, поднимет, увлечет.
Власть  великих творцов слова неопровержима, несокрушима. Кто  не познал этой особой власти, тот так и остался в своем маленьком мирке (сам себе хозяин).
Большие писатели шли тоже от событий своего времени. Не то, чтобы они намеренно стремились подняться высоко над землей, над миром  случайностей. Но случайное, малозначительное само отсеивается в ходе мысли, а жизнь всегда разумно восстановит разрушенное, расчистит дорогу для следующих поколений  (но потери неизбежны).
Сколько бы лет ни прошло, сколько воды ни утекло, впереди ждут новые откровения, новые открытия в пространстве жизненного и литературного опыта.
Человек – это целая вселенная.
Как раскрыть его?
И добродетели, и страсти, и грехи – все скрыто в человеческой натуре, как в глубоком колодце. (А внешне и преступника врожденного не отличишь.)
Поиск человеческой сути через события, факты, воспоминания –  напрямую, не прибегая к образности, такой жанр мне подходит.
Опрометчиво приглашать случайных читателей к своему потаенному, годами выкованному слову. Ведь кто-то хочет интриги или веселости, увлекательности.
Мой читатель сможет обрести совсем иное: почувствовать созвучие своим истокам памяти; былое и настоящее проступит через мысли и переживания автора. И тогда он заметит: «Мне прямо на душу ложится все, о чем вы пишете».  (Так уже было не раз.)
Какая это роскошь – молчаливое понимание, общее течение жизни…
Господь дал  Слово, способное невидимо управлять.

Слова не приходят понапрасну (кроме пустых). Они накапливаются внутри, зреют. Не управляемы они; сама  по себе отстраняется  обыденность (надоевшая каждодневность)и потихоньку приходит  небесное, не познанное.
Не с размаху с этим справляются.
Не изгнать и сомнение. Трудно распрямиться, стать во весь рост в наш век неверия, усмешек  и ухмылок. Стать над  временем.
 И все же – Летопись!  И не просто констатация  событий, а откровение.А сюжет… вся жизнь – это один сюжет («предмет изображения»,  с французского). Ни одна эпоха не обходится без катаклизмов. Но кто бы мог еще десятилетие назад представить себе сегодняшние  украинские события: переворот,  гражданскую  войну,  нацистские  выпады.
XXI век. Все запечатлевается  благодаря кинокамере, живому слову журналистов прямо из центра событий. Они  ежеминутно  жертвуют своей жизнью.
Но это только хроника, фоторепортаж. В отдаленности, на расстоянии
 (в том числе временном)  писатель пытается найти объяснение происходящим событиям, исходя из закономерностей и предпосылок. Кто-то будет этим заниматься. Мне бы хотелось просто выразить свое отношение к тому, с чем я сталкиваюсь, свои эмоции, умозаключения.  Не фильтруя,  показать свой строй мыслей, отношение к происходящему, а так же ко всему, что волнует, занимает, составляет меня как личность.
Война на Донбассе – основной рефрен моей Летописи.
Но мысли гораздо больше любых событий.
Наблюдение: многим политикам не хватает осмысленности происходящего, продуманности своих решений и действий.
Политические игры в масштабах всей планеты приводят простых людей в смятение. Беспомощность человека перед неопределенностью завтрашнего дня…
Сколько бед и страданий один только год принес тем, кто попал в жернова геополитики.
Война – это упоение властью, слава, деньги  для одних  и безысходность, разруха, близость смерти для других.
Все это уже было и много веков назад, и совсем недавно. Отравленные истоки просочились  в наш век.
Уже  нет великих Наполеонов, но не усвоены уроки прошлого.
Совсем рядом в Донецке или Луганске гибнут люди, не ведая: за что; а где-то западнее  под Львовом  мать   получит  гроб с сыном.
Все оглушены.
И только баталии политиков в телепередачах, нескончаемые споры  эрудитов,  их свободная  риторика. Ничего не понять, не почувствовать вне самого себя.  Душевное поле человека неприкасаемое.   Но «поток сознания»  прорвет любые границы, потому что мысли, эмоции обладают пробивной силой.
Поэтому –  «Моя летопись».
Где-то в подсознании слово «Летопись» зародилось еще  со школьной скамьи и ведет оно к древне-русской литературе второй половины  X века (десятого!).
Полезно и интересно возвращаться к истокам своей национальной культуры. А Древняя Русь  обладала великой культурой, прославила себя живописью и архитектурой. Среди наших предков  (не поделенных еще на русских и украинцев) были необыкновенные таланты.
Но вначале культуру Руси называли культурой «великого молчания».
И вот появилось искусство слова, литература.
Именно  с развитием письменности и церковной литературы связано введение христианства на  Руси.
Устные песни, сказания (фольклор)  воплощали  мир представлений  людей тех времен.
Всегда, во все времена  человек – это  «малый мир», и  ему предстоит разгадать смысл окружающего «большого мира». Отсюда чрезвычайно важно  запечатлеть события прошлого,  по живому свидетельству современников,  и отослать их потомкам.
Летописи  создавались  как записи о том, что произошло, включая  жития  святых,  различные  документы,   своды.
Все, включенное в общее движение истории, дополняет картину мира, картину извечной  борьбы  зла с добром.
Как это ценно и интересно для думающего человека!
Все временное, событийное – это и есть проявление  вечного.  Отсюда необходимо временное  запечатление событий.
Словесное  обрамление  событий – авторская  задача.
Летописи остались в древности. Прошло  больше десяти веков.
Конечно, литературное движение  XXI века, наших дней, совсем не похоже на развитие древнерусской  литературы.
Литературный  кругозор  очень расширился. Современный писатель  стремится охватить весь мир.
Но сколь поверхностны порой его усилия.
В своей «летописи» (не оправдываясь за  высокие намерения) я пытаюсь запечатлеть свой мир, свое время.
Автобиографические моменты  позволяют осознать и подчеркнуть индивидуальность и ценность  личности во все времена.
 Чтобы передать свое отношение к миру, свое самоощущение, самосознание, автор невольно оценивает себя, сочувствует себе, наказывает себя.
Тем более не просто органично проникнуть мыслью в современный мир, охватить внутренним взглядом культурный горизонт в соприкосновении с житейской стороной бытия, передать собственные  наблюдения, привязанные к происходящим  сегодня событиям, всколыхнувших представление об эпохе.

Начало второго тысячелетия  отзывается военным гулом.
Растревоженный, разрушенный мусульманский мир, стал угрозой всем странам. Но мы живем по-прежнему своими заботами.
Обыденность происходящего всегда противостоит той весомости, что уйдет в историю.
Что же в большей степени определяет отношение человека к происходящему – к современным войнам, терроризму, переворотам?
Все зависит от уровня его сознания, от душевного настроя.
Летопись…
Несколько условно, не совсем однозначно и даже  торжественно.  Это летопись устами  (пером) женщины постсоветского периода.
Все интересно, если неформально отражает время, события, личные переживания, опыт, нерастраченные попусту эмоции уже уходящего думающего поколения.
Затянувшееся  прощание с прошлым…  И разговор с настоящим.
Конечно, это тоже своя история.
Думаю, мой читатель воспримет своеобразный стиль.
Форма возникла сама по себе.
Я пишу, рассуждаю о том, что пережила, что видела за последние годы, что, к счастью, успела прочитать, вобрать в себя и почувствовать как часть жизни, возможно, лучшую часть.
Ни один сюжет не смог бы вместить такую лавину мыслей и чувств. Я невольно  размыла  границу между своим и окружающим миром, между настоящим и недавним прошлым.
Было интересно.
Легкость, занимательность – не здесь, а где-то в другом отрезке времени.
Кратким изложением  не всегда можно обойтись. (Краткость бывает разная, в том числе от недостатка слов и мыслей.)
Иногда рождается инертная, волнующая неожиданная мысль, тянет это неизбывное  действо – записать, отдаваясь внутреннему порыву.
Но вдруг останавливает другая, более трезвая мысль: а не  собираюсь ли я вспахать  уже вспаханное и засеянное поле?
В такое прагматичное время!
Но…веками друг за другом идут  пахари, каждый со своим забралом.
А поле  не меряное, безграничное.
Иди по своей колее!
Не ступай на чужую.
 Мысли и чувства всегда первичны, и пробивная  сила  их огромна.
Прорастет все,  только бы не робеть, не медлить, не перегорать.
Твое это поле, и обязательно  будут  плоды.
Какое это счастье – не остаться маленьким робким человеком «в себе», а заговорить  полным  голосом.
Когда в дороге  хочется пить и путник прошел  немалый  путь, ища родник или колодец, каким долгожданным, самим вкусным  на свете, истинно животворящим кажется каждый глоток воды, живой природной воды где-нибудь в колодце на краю деревни среди лесов и полей.
Даже небо распахнется над запрокинутой головой.
Это жизнь, это природный путь, начальные чувства наслаждения.
Вовсе не та вода, что течет день и ночь в дом по  городским трубам, пройдя очистку.
Дай Бог, чтобы мои слова, отрывочные, извлеченные на свет из глубины, больше напоминали привал на пути.
Запоздалость мотивов (люблю ретро!) – это знакомо каждому: все жизненные  ощущения рождаются  как продолжение прошлого ожидания и познания.
Привычным душевным состоянием становится грусть: минувшее  поражает нас своей прелестью, остротой  ощущений. Мы  все любим отдаваться  воспоминаниям.
Второе  тысячелетие  началось не с конца Света, (как пророчили), но всколыхнуло  бури  и разрушения, войны и терроризм.
Но не может быть холода и  отчужденности от своего времени: жизнь по-прежнему  каждому открывается  в полноте и цельности.
Испытания неизбежны, а где испытания, там и открытия.
Не будь постоянного  возрождения – жизнь не продолжалась бы с новой силой. Прежде всего это сила духа.
Драматизм времени в силе, а не в слабости.
Обо всем насущном  и непредсказуемом, простом и сложном мне хочется осмысленно  написать. Но это своеобразная книга, здесь нет художественного вымысла, надеюсь, нет и прописных истин.
 И еще: мало чувствовать,понимать  время, важно его не искажать, выбирая глубину.





















1 июня  2014 г.
                Рядом  война

Бомбят  маленький  город  Славянск на Донбассе. Это недалеко от Крыма, ничего не слышно, но кажется, что война «пульсирует»  в  воздухе.
Война всегда грязная.  Молодые украинские новобранцы, окунувшись в смертоносную жизнь, уже поневоле одержимы. Покидая временные стоянки, они оставляют разбросанные наркошприцы.
«Правый  сектор» особо жесток (Откуда такое название? От слова «прав»?)
На площадях Киева люди  с автоматами, в черных масках прячутся от белого света.
Поразили женщины, на скорую руку наполняющие бутылки для «коктейля Молотова» (опять непонятное название).
Дым, пожар, люди, сгоревшие заживо, выпрыгивающие из окон в надежде спастись. Их тут же добивают вручную.
Это Одесса, многонациональный колоритный город, другого такого не найти. Кадры, пошатнувшие  представление обо всем мире, о порядке вещей.
Задушенная беременная женщина, с перегнутой через перила спиной. (Ее-то за что?)  Фашисты  в Великую Отечественную так не делали. (Наша семья, мои родители, жили в оккупации на юге Брянской области, многое видели, но такого не привелось.)
Кадры показывают  воочию и доказывают. А люди, продажные политики, лгут и лгут… Такие никогда не покаются, не отмоются от лжи. Это и есть «озверение духа» (по Евг.Трубецкому, русскому философу).
В имя чего этот ад?
Нет разумного объяснения.
В исторической памяти (через учебники, воспоминания, мемуары, кинокадры) события всех революций  и переворотов разделяются, просеиваются временем, и остается дух революционной своеобразной (надуманной) романтики, а свинцовая тяжесть гибельности, грязи, невосполнимость утрат уходит на дно,  в небытие, замирает в далеких фактах, цифрах, статистике.
В литературе все может ожить, заявить о себе.
Искусство способно показать «гибельный восторг» (по В.Высоцкому), придать великую значимость, неопровержимую данность и силу всей такой круговерти случайности, насилия, жертв.
И все запечатлевается в песнях, героических сонатах, в памятникам своим героям.
Долго живут редкие блеснувшие имена (Гастелло, Матросов, а у других – Бандера, Шухевич). А гибнут тысячи безымянных.
Через годы, через поколения повторяется кровь,  неразбериха.
Правда, ускользающая, разорванная на куски, борется за жизнь, всплывает, но ложь все захлестывает.
Через много-много лет рассудит история, время все прояснит.
Но в чем утешение матерям, теряющим сыновей  по обе стороны фронтовой границы? Что у них в сердце?
Невидимый образ святой Марии, скорбно склонившейся над телом своего сына, снятого с Креста… Скорбь, пронизывающая  века, навстречу новым предстоящим испытаниям…
Всегда были лиходеи, палачи, недоумки, тщеславцы. (А кто-то  просто не замечает ужасов кровавых деяний, устранившись.)
Низость в условиях цивилизации в стократ  усилилась!
Появились женщины-политики, одержимые национализмом.
В Украине таких немало. Это новая популяция?
Разрушения домов, городов, деревень, душ, наконец! Хаос!
«Правит  бал» большая политика. Обыкновенные, порой заурядные люди, полагающие себя сильными, неуязвимыми, чуточку великими.
Бал Сатаны. Игры со смертью.
Это наш двадцать первый век.
Фантастическое оружие на Земле, где нет согласия, способно разрушить все – саму планету.
Даже ураганы, сметая целые города на пути, останавливаются, стихая.
Человеческий ураган страстей, похоже, никак не остановить.
Говорят, на Земле все вершит Неопознанный Разум Вселенной.
        А простому человеку всегда «своя рубашка ближе к телу».
Бойтесь «рубашечного» настроя. С этого все и начинается.
        А рубашка не защитит.

















10 июня 2014г.
                В защиту  Национальной идеи-символа
                (ответ большинству)

   Российский телеведущий, молодой  человек  Роман  Бабаян в пылу политической дискуссии воскликнул: «Я уже не переношу  это слово  – «покаяние!», забил еще один  гвоздь  в мировой атеизм. Слышали его миллионы.
Меня и мою Национальную идею-символ немногие услышат.
 «Покаяние (белый цвет)
Консолидация (синий)
Прогресс» (красный)
Три могучих слова и три природные стихии, восходящие корнями в литературный национальный памятник «Слово о полку Игореве» и византийскую «Христианскую топографию»: река Каяла, куда опустили русское золото Игоревы воины, – река покаяния; над ней мост-радуга – источник познания вселенной; вверху красные огненные блики – ангелы, управляющие движением светил.
Трёхцветье  российского  флага.
Не чудо ли? Все предвосхищено  историческими  реалиями  и мыслью  предков!  Я писала об этом в своей книге «Рай пуст?» (Москва – Санкт-Петербург, 2014г.)
Странно и больно от легкомысленного попрания такого главного Христианского постулата, как  покаяние.
Святые отцы рассматривают покаяние как особый процесс души, без которого нет духовной жизни, нет очищения, освобождения от зла, нет свободы.
Покаяние –  второе рождение, обновление духа.
Не нам ли, блуждающим  в ошибках исторического прошлого, особо необходимо обновить дух нации?
Каждому человеку в его обыкновенной жизни, проникнутой «пустыми житейскими мотивировками и бездумными импульсами» (словаИоанна Сан-Францисского), как воздух, нужно продуманное раскаяние!
Не будет покаяния  –будет править гордыня, процветать агрессивность. (Так и происходит!)
Войны, непонимание, нескончаемые дебаты. В клочья все готовы разорвать оппонента.
Кто же прав? Виноват кто?
Агрессивная энергия рвется с телеэкрана от политиков, журналистов, аналитиков, дипломатов.
Не всегда слушая друг друга, в три-четыре голоса они доказывают противоположное. Крики, гнев!
Ясно, что сегодня покаяние, как движение души, незнакомо публичным людям  (не переносят!)
Все правы и самодостаточны по-своему. Напористость с двух сторон  (полюсов)  уничтожает  мнение каждого.Не могут быть правы все, если думают и решают по-разному! (Аплодисменты зала  ничего не означают.)
В то же время миром подчас правит  ложь. Мы сами пускаем это зло в нашу земную короткую жизнь и в наши души.
Многие воскликнут: «Да в чем мне (нам) каяться?» - не представляют. В этом и ответ.
«В чем?»!
Да в том,  что активно (или пусть пассивно) противостоите акту покаяния -  единственному пути  к пониманию истинной сути жизни. Противостоите естественному движению души к чистоте и добру.
В том, что вопрос («В чем я должен покаяться?») –  есть гордыня, тупое, ложное осознание своей неизменной правоты и беспечной неуязвимости, тогда как грех (судя по тому же телеэкрану) уже затопляет  души многих, подсказывая неблаговидные поступки.
В большом масштабе, если не брать в расчет те исторические реалии, когда одно чье-то ошибочное (бесовское), не сверенное с жизненным историческим опытом и Евангельским смыслом решение порождало войны, Гулаг,  голодомор, а там и растление, и смерть, и  ад на Земле – если это обратить в беспамятство, то, видимо, не в чем.
Кто-то по незнанию или по коварности  (словно отшибло историческую память) закрывает глаза  или покрывает  все злодеяния одним и тем же  вопросом «Можно подумать, что теперь лучше стало».   Модная фраза!
Оставим  ненужные, разрушительные споры (кому лучше, кому хуже, а кто не дожил),  возьмем хотя бы один вчерашний день и посмотрим внимательно, чем он был заполнен. Увидим  много греховности, навсегда поселившейся,  если (по инерции или намеренно) ничего не замечать, не осознавать, не оценивать.
Сколько раз ты (мы) косо и неприязненно посмотрел  на близких своих, на знакомых или незнакомых людей (конечно, тебе отплатили той же монетой); сколько раз ты  отдавался чрезмерности в еде, в питии, в говорливости или молчаливо осуждал кого-то,  скорее всего, завидуя; сколько раз гневно вспыхивал от чьих-то замечаний, а  может, негодовал и проклинал владельцев вилл и супер-автомобилей с их лакеями; а  может, наоборот, тихо порадовался, глядя на свои «кровные» заработанные земные блага, затмившие разум настолько, что иное не интересно и тянет уже на  безмолвное презрение ко всем бездомным, обездоленным, неудачникам (а те, возможно смотрят на тебя со знакомой проклятой завистью, накликая беду).
Ты  неприкасаемый?!
За один день ты мог, походя, обидеть кого-то словом,  и взглядом, и делом. Могли обидеть и тебя в ответ: ты возмущен!
И уже  преодолев, как тебе кажется, всю эту житейскую грязь и суету, в сознании своей «самости», ты  стараешься  «быть выше», не обращать внимания на всех, снующих под ногами, толкающих локтями.
Итак, ты пребываешь в благополучном эгоизме, в своей «скорлупе».
За один день при случае можно не раз приврать (маленькая ложь бывает, сильно потом отзовется).  Можно презренно, без попытки понимания, отнестись  к моменту жизни другого человека, близкого или чужого.
Можно самодовольно лелеять свои телесные потребности под лозунгом «как хорошо!»
Изо дня в день жить без неба!
Есть  такая  категория «земных» людей, иначе непробиваемых. О них и говорить нечего. Такие пускали «маслинки» в лоб детям  и  матерям в Гражданскую, в 20-ые годы (по свидетельству  И. Бунина «Окаянные дни»).
Но!  Тысячи  людей идут в Храм Божий. Идут к молитве к покаянию.
Как, с каким чувством, какими  словами  произносят  они попытку покаяться в больших и малых грехах – не знаю.
Главный вопрос в том, хотят, способны ли покаяться те, кто преступил не только законы Божьи, но законы человеческие, кто ворует, ёрничает, убивает (в прямом и переносном смысле).
Деньги, исчисляемые миллиардными цифрами, – незаконные деньги не могут дать счастья и душевного покоя.
«Прожить  бы в беспредельной роскоши хотя бы десять лет, хотя бы год»… Болезнь сознания, исход в ад.
Такие болезни грозят как сильным, так и слабым. Не будут счастливы ни те, ни другие.(Дожили: полторы тысячи семей контролируют девяносто процентов(!) бюджета великой России.) Откуда эта вопиющая,ледяная несправедливость в стране, где насаждались идеалы добра и справедливости?  Нас воспитывали на  «моральном  кодексе  строителей коммунизма». Ноль воспитания. (Да и «кодекс» короткий, выхваченный из Писания.)
Мешками, грузовиками  сегодня конфискуются  деньги у коррупционеров, чиновников самого высокого  ранга. Их виллы, дворцы по всему белому Свету…
Такие, приверженные «мормоне»,  люди   способны  каяться? Или хотя бы осознавать свою греховность, думать об очищении души?  Нет ответа.
Похоже, мы постепенно привыкаем жить в приятной телесности, в глухом равнодушии ко всем остальным и берем за правило – нападение, «лучший способ  защиты»  (правота стала «карманной»).
Жить, не осознавая  всей  тупиковости  своих недолгих лет и дней.
Можно так жить, не  исправляя себя? («Вся жизнь – игра».)
Зачем  приводить конкретные  примеры, их предостаточно в памяти у каждого.  Мы  то отторгаем их,  то завидуем богатым.
Но успех такого рода зыбок. Богатых тоже  подстерегают разочарования, болезни, неудачи, крах. Еще как поджидают! В одночасье все полетит в тар-тарары. Не спасет кажущаяся неуязвимость.
Жалок   бывает человек, чего бы он не возомнил о себе, присвоив власть и богатство. (А приспешники? Чаще всего они позлорадствуют).
Ни у кого нет привычки размышлять, осознавать и исправлять свои  ошибки.
Покаяние не принижает, но возвышает, будь то сильный человек  или  слабый.
Без попыток покаяться совесть молчит, не будит память о жертвенности Христа, о Божьих заповедях.
Отступничество.
Именно сильный, в первую очередь, должен признавать свои заблуждения, ошибки.
Но речь идет не о  самобичевании. Покаяние –  это проявление чистоты и силы человека, его полной власти над собой, над своей жизнью, правильно построенной.
Думается, что великие мира всего (с отрицательным знаком) – Наполеон, Гитлер, Ленин, Сталин покаялись перед смертью (страшно было!). Что открылось перед их глазами?  Пропасть злодеяний. И страх  мучительный.
 Неуязвимость, неверие – большое зло.
«Нам не в чем каяться», –  в этой  фразе  непонимание, заблуждение. Далека она от христианского смысла нашего пребывания на Земле.  Отсюда  столько  зла, тьмы и тесноты.
И все же … что такое покаяние?  (Конечно, я выражаю только свое понимание.)
Покаяние –  это сильный волевой акт оценки и исправления себя. Это и  есть самовоспитание, основа правильного жизненного поведения.
Человек обязан работать над собой не только по наращиванию мускулов, но и владея механизмом  самоисправления.
Возможно, нас кто-то, то и дело, уводит от правильного пути (знаем, кто).
Покаешься, подумаешь, попросишь прощения у Бога – будешь услышан! Станешь хозяином своих слов и поступков. Где воля, и добрые стремления, там появляются новые силы и возможности.
Поиск идет из самого себя, из своей сути, по Писанию «божественной сути человека».
Можно и нужно подсказывать,  направлять на путь истинный ребенка, воспитывая его правильно (не самодуром, не эгоистом, не интриганом, не бесхребетным).
Идея покаяния не проста. Это трудная идея (для наших заблудившихся  людей).
Благо, не исходящее откуда-то со стороны, но сотворенное самим человеком, сообществом по христианскому завету.
Все истинное, зовущее часто отторгается,  распинается, оговаривается.
Ложно влекущие  идеи  подхватываются  подобно  вирусам.
Но «Тесными вратами»…Это рано или поздно поймет,  почувствует душа.
После  атеистического  бума  нечему удивляться.  Несколько десятков (или больше?) лет  в стране бушевал ветер отрицания, духовной  выхолощенности.
Трудно начинать сначала: думать, проникнуться Священным Словом, изменить себя и мир.На этой теме сразу скрещиваются шпаги.
Несется мир на рельсах цивилизации (колоссальные достижения в науке, искусстве, в спорте).
Однако душевный вакуум одного человека подобен «слезинке одного ребенка».
Ученые выражают тревогу за существование самой планеты.
Поэтому человек бывает растерян, угнетен.Как же не подумать о своей  «планете» – о душе, которая, возможно, тоже  погибает.
Телесность  наступательна!
Разлад с миром и самим собой – вот что грозит нам.
Проходит «разрыв бытия» – в обществе, поправшем христианскую мораль. Потому ложь, нетерпимость, распри, гнев становятся чуть ли не нормой.В порядке вещей –  насилие, непонимание близких.  Да мало ли пороков!
Так было и будет всегда без покаяния, очищения. Но оступившись, следует избрать другую дорогу. В панцире эгоизма  тесно и душно.Мир не интересен без верхнего плана.
Наш президент считает Национальной идеей «конкурентоспособность» и «патриотизм».
Это хорошие постулаты, свойственные каждому цивилизованному государству.
Станут ли они путеводителем общества?  Национальная идея нашего христианского народа обязательно должна затронуть  тот столп, ту основу, что называется менталитетом  нации.
Патриотизм, любовь к Отечеству – это незыблемо.  Но бывает  патриотизм и наступательный.
(Разве не были патриотами эмигранты первой волны, выдавленные из советской России, раздираемой гражданской волной «белых» и «красных».  Они прибились к чужому берегу и бредили потерянной родиной.А те, другие  соотечественники, посеявшие это зло, тоже патриоты?)
Христианство понимает «любовь к ближнему» как терпимость и приятие всех других народов (См. Лев Толстой «Моя вера»).
Конкурентоспособность  - вычурное слово, торгово-промышленный термин.  (Как, воспитывая ребенка, внушать ему «конкурентоспособность» страны?)
Но все же  идея нации – в духовном росте каждого, в движении, в прогрессе страны, в личном усовершенствовании  каждого человека.
Ежедневная молитва становится заученной, повторяемой. А можно молиться с просьбой о прощении за  неблаговидные дела и слова, за греховные несветлые мысли, за невоздержание, за напористость и агрессивность, за гнев и эгоизм, за высокомерный тон, наконец, за нетерпимость к другому человеку и мнению, образу мыслей, за потакание дурному вкусу, распущенности нравов и наступательной  посредственности.Молить о прощении и искоренении этих зол.
Мы уже перестаем замечать, как ум погрязает во множестве ничтожных забот, как постепенно или изначально теряется добродетель (представление о ней),  это стало «порядком вещей».
Где здесь личное, а  где всеобщественное?
Стоит  «обжечься», опомнившись,  просим  прощения.Неверно думать, что все легко изменить.  Не минуют испытания.(«За что?» –  восклицаем мы.)Знаем: ноша посильна. С нами всегда благостное чувство надежды…
Но и надежда не окрылит, если не расчистить душевное поле (сколько  несветлого  накопилось!)  Выходит, что  с первых шагов до последнего вздоха человек должен трудиться над собой.
Как представить свою душу?  Она необъяснима, необъятна.
А тело – вот оно.
Душа может онеметь, может покинуть бренное тело.
Покаяться – значит, возвратиться  к душе, к своему верхнему плану.
Иначе, чего бы мы стоили?
Человек, сумевший подобраться к самому себе, будет активен в  жизни, способен реализовать свои способности не на словах, а на деле, в нем проснется забытое чувство  самоусовершенствования. Захочется движения, а не стоячего болота (хотя бы в самом житейском понимании), оно засасывает.
Значит, покаяние – это не только ощущение вины, но и путь к действию, к прогрессу, ибо все начинается с волевого усилия, с душевного движения. 
Третье  тысячелетие  христианские  истины входят в сознание людей и опять теряются.
Тысячелетия  будем обретать вновь и вновь те же самые простые великие истины.
Коварны  противоборствующие  усилия,  не равно поле брани.
Великие умы пытались понять, осмыслить: как человеку справляться с самим собой и снаступательностью  окружающего  мира.
Жан-Жак Руссо в свое время писал: «Никто уже не станет поминать всуе имя  Владыки  Вселенной, но его оскорбляют богохульством, и это не
 оскорбляет  слух. Люди уже не превозносят свои собственные заслуги, но они умаляют заслуги других людей.  Никто уже не станет грубо оскорблять  своего врага, но его умеют ловко оклеветать. Национальная вражда угасает, но вместе с нею угасает и любовь к Отечеству («Рассуждение о науках и искусствах»).
Это же про наше время!  Приспособились мы!
Философ также пишет о том, как человек рассеивает светом своего разума мрак, коим опутала его природа, как поднимается над самим собой…,  как он углубляется в самого себя, чтобы в себе самом изучить  человека и познать его природу,  его обязанность,  его судьбу.
Происходит ли это реально в жизни?
Применительно к нашему времени, через три века можно сказать:  «И да, и нет».
Но проще не стало.
Идею  прогресса  великие  предшественники (кроме Льва Толстого) рассматривали как «всеобщий  закон  человечества».
Писатель не видел необходимости обнаруживать закон  истории и считал, что общий  вечный закон  совершенствования  написан в душе у каждого человека, и пытаться переносить его на  историю – это заблуждение.
Но ведь Национальная идея – это и направление развития нации,  и обращение к личности.
Из какой это сферы – идеология, политика, история, философия, педагогика?
Можно сказать так: это символ развития общества, исходящий из особенностей  природы  и духа российской нации, в основе которой христианское миропонимание и мироощущение личности, то есть национальной  сущности (не важна «сфера»).
Христианское общество не может жить без нравственной культуры, гуманизма, духовности, а значит, без идеи покаяния, как первой ступени восхождения.
Молитвенная идея покаяния – это начало всех начал, то, что делает  «человека человеком».
Все сводится к соединению духа и природы.
Идея, как дух нации, имеет природные корни, врастающие в нашу отечественную почву.
Есть опасение разрыва с действительностью, с рациональным настроем общества, с жестокостью реалий, с политическим мышлением.
В восемнадцатом  веке Жан-Жак Руссо, пытаясь заглянуть в будущее, размышлял:  «Пока с одной стороны будет только власть, а с другой – только знания и мудрость,  ученые редко будут думать о великих вещах, а народы будут все так же порочны, испорчены и несчастны… Не достаточно ли уйти в самого себя и прислушаться к голосу своей совести, когда страсти  безмолвствуют?»
И далее: «Будьте добрыми!» – недостаточно так сказать гражданам, надо научить  их быть таковыми».
Научить!
Вот и нам сегодня не мешает глубоко задуматься о «голосе своей совести».
Великодушие, человечность не выбиты на скрижалях истории. Войны между народами, войны гражданские, холодные войны…Но вопреки всему не иссякает надежда на будущее,  светлое будущее детей и внуков. Зло продолжает сеяться, всходы его забивают добрые посевы. Мы ругаем правителей,  они ругают друг друга. Вражда откликается по городам и весям. Человеку, особенно одинокому, приходится приспосабливаться, подчас он замещает свою жизнь чужой, потому что внутренняя пустота, неудовлетворенность невыносимы.
Пустота там, где жизнь не построена.Богат ты или беден, в помощь разуму  дана совесть, сострадание, от них берет корни милосердие. Только так можно ощутить природу  добра, научиться противиться вдруг посетившим недобрым желаниям, уничтожать в зачатке недоверие и злобу (и откуда все берется?).
При внутренней свободе легче уйти от власти нечестных денег, от зависти, ненависти.
Вернемся к покаянию: вот осознанная разумная борьба со всякого рода соблазнами.

 * * *

А теперь «с небес на землю», на нашу единственную святую и грешную землю. Я огляделась вокруг… и замолкла душа. Как пелена спала с глаз.
И стар и млад здесь, у нас в Измайлово, бегут через дорогу  на «красный свет», не дождавшись зеленого, несколько секунд экономят. Бегут ради нетерпения, протеста, желания не подчиняться даже светофору.
(Вот и терпение.)
Модное слово входит в обиход –  «тролить», старшему поколению не совсем понятное. Раньше говорили, например, «ёрничать» по-русски.
Соседи по дому, добившись и дождавшись (за тридцать лет впервые) ремонта в подъездах, отказываются от бесплатного ремонта межквартирных вестибюлей (холлов),  потому что не в силах выбросить накопившуюся десятилетиями ненужную утварь, здесь же и похороненную: банки, сломанный пылесос, коробки, рваные сумки, ящики чем-то  заполненные, и прочее.
Клещевая пыль, пугающая  захламленность –  нипочем. 
Депрессивность.
Жалобы на безденежье слышны повсюду.
Ругать врачей стало темой для разговоров.
В транспорте  отрешенные, усталые, бывает, злые лица.
Ждет ли кто-то из них радости, мгновений, светлого бытия? (Спросите у них.)
Реалии очень жесткие. В столице, в нашем  мегаполисе людям, по всему видно, не очень сладко живется. В провинции, говорят, еще трудней.
В последнее время политики  в теледебатах  путаются в домашних заготовках. А известный эксцентрик-либерал, накричавшись, уже крутит в воздухе«неаргументированные»  дули-фиги (хотя прав).Не унимаются и простые граждане: никому ничего не докажешь, доводы бессильны. До сих пор: «Пойдем врага бить» (из советской песни).
Казалось бы,  надо что-то предпринять, уйти, например, в мир  иллюзий, о чем-то хорошем помышлять (не скажу «мечтать»), найти интересное занятие, попутешествовать, наконец.
Однако немногие могут себе позволить маленькую свободу, ограничившись дачным «раем».
А у некоторых и  дачи никогда не было (одни заботы с ней, зачем?)
Два человека в семье не находят общего языка. Не находят! Беспричинно!
Подходим к главному.
Можно не страдать, не скорбеть угрюмо; ведь никому не угадать: каковы на самом деле  людские помыслы и надежды, кто хочет и способен проникнуться мудрым Словом.
Таких немало!
























19 июня 2014 г.
                Ночь и Бунин

   Четыре часа утра.  Давно не спится. Включаю свою ненавязчивую настольную лампу. Вот они,  несколько поэтических сборников, всегда на столе. Если не соберусь почитать, все равно  важно их присутствие.
Стихов много не бывает, как любви, как моря – всего, к чему всегда  хочется возвратиться.
Заметила, что просто красивые стихи меня уже не трогают. Они хороши, чтобы напоминать  о минутах восхищения миром. Но больше привлекают авторы, чувствующие «разрыв бытия». Их напряженное проникновение в замкнутое духовное пространство, тоска, сопровождающая любую незавершенность, мучительные попытки определить то неравновесие и борьбу неравных сил, что в природе каждого человека, пусть он и не совсем понимает свою противоречивость,  вечную борьбу с самим собой.
Чтобы как-то осознавать себя в мире, нужны немалые мыслительные усилия, их не всегда хватает;  хочется опереться на чутких талантливых художников слова, на интуицию и разум мыслителей, несущих подсказку.
Стих – это лишь лирическое  высказывание. Но в каждом чувстве есть открытие, выражение сути бытия. Интеллектуальная составляющая в стихах обязательно присутствует, хотя не всегда доминирует.
Холодный ум не интересен. Милые сердцу образы в звуках и красках, полные намеков и обращений к твоей усталой,  притихшей душе, пробуждают и «очеловечивают».
Бывает, мечется человек, хватается за все ненужное, врагов ищет;  подумать ему надо, успокоиться,  смириться.
В далекие времена и не такое бывало, обернись, соразмерь годы, малость свою почувствуешь. Не только за дела, но и за слова, мысли отвечать будем.
Доступны стали книги, однако не всегда доступно то, что они несут.
Если проза делится на публицистическую (размышления) и художественную (образы), то поэзия -  выражение чувств.  Передача эмоций тоже требует мыслительных усилий, это выход за границы обыденности.
Самое интересное чтение для меня - это лирика в прозе. Особый стиль, здесь задействован  двойной ресурс –  интеллектуальный и чувственный.
И вот что интересно. Помнится, с детства вошло в жизнь кино как мир тайн и чудес (до тиражирования телесериалов).
Сценаристу, режиссеру при среднем уровне  содержания поможет музыка,  создаст настрой; спасут талантливые актеры, способные  взглядом, жестом, интонацией из ничего создать эффектную сцену, простым  словам придать  драматизм,воплотить  идею зримо и органично.
Писатель одинок. «Радость одиноких душ» (И.Бунин).
Рядом с ним незримо присутствуют только его предшественники.
Рождение стихов – это загадка. Читателю предстоит ее разгадывать.
Сегодня мне хочется читать Ивана Бунина, сборник его ранних стихов. Он – тогда шестнадцатилетний мальчик, с сильным художественным  чутьем и глубоким пристальным взглядом на мир олицетворяет саму природу.
Детство и юность – самые чистые творческие периоды жизни. Хрупкие годы становятся основой, остовом всех наших поздних представлений и побуждений, потому что все родилось тогда, а теперь  развивается, дополняется, хорошо бы  не иссякло.
Открою сборник наугад.
«Ночь северная медленно и грозно
Возносит косное величие свое».
(Мысль больше стихотворных строк.)
Все  рождается  из первого опыта живой жизни, из  впечатлений детства, особо ярких, пронзительных.
Слышится музыка стиха и завораживает. Чаще это грустная музыка, ясная,  простая.
«Родные степи. Бедные селенья –
Моя отчизна;  я вернулся к ней,
Усталый от скитаний одиноких,
И понял красоту ее печали
И счастие – в печальной красоте».
В  наш прагматичный век могут назвать это «красивостью».«Покорность грустной участи своей».
А участь Бунина – стать эмигрантом, до конца дней тосковать по родным степям.
Еще его юношеские строки:              «То было счастье просветленья
Высокий трепет приобщенья
К духовной жизни, красоте…»
Приобщение через поэзию и прозу Бунина, происходило и у меня, и у моих друзей, и у многих других. Мне искренне жаль современников, не знающих такого поэтического  приобщения.
Без поэзии мир глух и бездарен. Но поэзия отражает и несовершенство мира. Отсюда  тоскливые ноты.
«Идет степная Ночь с востока…
И медлит на межах, и слушает «молчанье».
Пространственное ощущение.
Уходишь в прошлое, вспоминается своя памятная ночь, ошеломляющая откровением, высотой мига.
Ночь и сейчас, до утра еще далеко.Сон подождет, если я открыла томик любимого Бунина.



2 июля 2014г.
              Родительская  суббота 

   В этот день, как принято, вспоминала своих родителей.
В Брянских лесах далеко от столицы пришлось им поселиться, попали по распределению вузов в большое старообрядческое село (райцентр). Врачи и учителя везде нужны.
Работа наполнила всю жизнь.
Их коллеги, отбыв срок, уезжали из глубинки, немногие оставались.
Все на исходе жизни вспоминают детские годы, незаметно перешедшие в юность.
Как сильно разнятся поколения. Так было всегда.
Я бы не согласилась провести всю жизнь в провинции, нести на своих плечах тяготы далеко не комфортной жизни.
(А у них и вопрос такой не стоял.)
Вспоминаю, как хотелось вырваться, уехать (в столицу!).
Надоедали указания родителей, их переживания (как будто они лучше знают, что мне хотеть, как поступать).
Дети во многом сильно отличаются от своих родителей, и дочка вовсе не повторяет свою мать.
Представлялась новая, заманчивая, рискованная жизнь, совсем в другом измерении, с новыми планами и замыслами.
Казалось, время диктует все по-новому. Вот она, твоя (только твоя) дорога жизни, ступай без оглядки.
Тебе самой идти, спотыкаться, падать и вставать.Но идти дальше!
Родители упорно измеряют все своим опытом. Детиневольно отстраняются от них, редко сохраняется полное созвучие.
А вот теперь, по прошествии многих лет, когда родители остались в памяти, оглянувшись, я вижу и чувствую то, что невидимыми духовными скрепами держало меня с ними в этом мире отчуждения,  равнодушия и борьбы.
Любовь и забота, бессонная тревога родителей воспринимается как  должное. А ведь от их благословения идет и представление о мире, и отношение к окружающим.
Как на  ладони весь жизненный путь, и нельзя сказать, что я готова повторить его.
Не  согласилась бы!
Ошибок наделано немало. Эх, пойти бы по-другому.
Разве один у нас путь? А сколько исканий! Кажется, вся жизнь прошла на распутье.
Стало быть, шла, не стояла на месте.
Родители, как невидимый компас, вклад их неоценим. Все главное переходит от них: задатки, способности, настроенность.
Можно не задумываться над этим, но осознанно или неосознанно мы повторяем (пусть по-новому) своих родителей, а еще больше – прародителей, предков, восходя корнями  в глубину рода.
С некоторых пор я узнала своих предков. Это было самым интересным открытием.
Я принадлежу к малороссийскому казацкому роду Черниговской губернии. Геологическое древо составили научные сотрудники Брянского областного архива на основании множества справок, церковных выписок о крещении, причастии, отпевании моих сородичей, начиная с 17-го века.  Кто-то  (в том числе некие мормоны)  навсегда сохранили записи.
Глубокая благодарность им!
Не хотелось бы кануть в небытие, не узнав своих предков, не почувствовав глубокое чувство родства и продолжения рода, как особой природной миссии.
Часть Черниговской земли  (а именно Стародубский уезд) после Октябрьского переворота  отошла к российской Брянской области. Всех жителей после упразднения казачьего сословия записали как «русские».
Первые казаки появились на Левобережье после подписания между Россией и Польшей в 1618 году Деулинского перемирия,  по которому южная и  юго-западная территория  России отходила под власть Польши. По Указу  польского короля, из местных жителей стали формироваться «казацкие корогвы» для охраны северных городов, перешедших к Польше. За службу поляки наделяли казаков наделами земли. Во время антипольского восстания Богдана Хмельницкого  (1648 – 1654 гг.) наиболее состоятельные местные жители (крестьяне и мещане), стремясь сохранить личную свободу и   избежать в дальнейшем закрепощения, стали активно записываться в казаки. С этого времени на юго-западном пограничье России казачество стало оформляться как самостоятельное сословие.
В 1663 году в Северной части Малороссии был образован Стародубский полк.
Мой папа с гордостью рассказывал, что на воротах в их усадьбе  висела табличка «казак Радченко».
В детстве моем никто никогда не вспоминал о предках.  Понятно, почему: папа был из репрессированных. Он носил в себе боль и обиду всю жизнь.
Теперь, когда понемногу  стал возрождаться национальный дух и сознание, многие люди задумались: «Кто я? Какого роду-племени?»
Признаться, новое познание о себе дает весомый импульс, желание стать в цепочку жизни своего рода, не посрамить его, продолжить, стать выше на ступень, оставить памятный след для потомков.
Гордость  и хорошие амбиции  рождает осознанная связь со своими здоровыми, сильными корнями.
Люди эти –мои предки работали на земле, жертвовали на Храм, воевали. Прадеду моего отца Пантелеймону Радченко было пожаловано сорок гектаров земли. Не просто так,  отличился в Турецкую войну.
Верующие православные люди не суетно жили в трудах, рожали многочисленное потомство. Род Радченко  – это коренной и разветвлённый  казацкий род села  Случевск Стародубского уезда.
Мы, их потомки – образованные, прошедшие через горнила своей эпохи, много суетимся, порой гоняемся за призрачной мечтой, не соизмеряем свои желания и возможности.
Я стала очень дорожить своими предками, своим казацким происхождением. Теперь мне есть на кого мысленно опереться, если жизнь ставит перед очередной преградой.
Моим родителям достался двадцатый век. Непомерно трудное время. Революционный переворот, две мировые войны. Жизнь в оккупации
Могло ли это не отразиться на их сознании?
Их слишком серьезное, порой трагическое восприятие жизни,их правильные  жертвенные характеристики лепила эпоха.
Нынешний XXI век труден по-своему. Странное время. Например, никчемные споры  об однополых браках с церковным венчанием. (Западные  священники забыли Библию?)
Многое стало «с ног на голову».
Как быть равнодушными к тому, что десятки тысяч брошенных (отказных) детей в год по всей России. (В одном Подмосковье триста таких детей).
Они не знают главного – своих родителей, своих предков. Они не слышат «голос предков» - это особенное чувство.
Пришла другая эпоха, другие нравы (как следствие «красных» злодеяний), подобно приливу, захлестнули и смыли вековые надписи на скрижалях истории, как море – надписи на песке.
Качественный ли это переход для нового поколения – внутреннее отчуждение и неверие?
И все же, как сильно мы повторяем своих предков, ибо несем в  себе родовые гены, память поколений, «внутренний слепок души».
Родительская суббота…
Неизбывно…
В который раз всколыхнется зов памяти. Бабушка и дедушка (по отцу) сгинули на сталинском лесоповале.
Другая бабушка – учительница (по матери) происходит из рода духовенства, дедушка был врачом. Их я хорошо помню.
Предки –  это опора и нравственный пример. Преклоняюсь перед их долготерпением, аскетизмом, сдержанностью, достоинством.
Жаль тех, кто не знает своих корней и не думает об этом. Очень жаль.






11 июля 2014г.
              «Слезинка  ребенка»

  Я разделяю людей на читающих и позабывших это занятие.
Если совсем не читать великих предшественников, мастеров слова, то можно сузить границы своего мира до мизерного пространства, и они подступят так близко, что отсекут  окружающий видимый и невидимый мир, останется лишь повседневность, быт.
К счастью, есть книги.
Читаю «Размышления» Достоевского.
Пытаюсь перейти в его эпоху, его круг интересов, как будто стать другой личностью (в этом сила притяжения таланта).
Почему так происходит? Понимаю: это границы новой мыслительной территории, больше, шире моих границ.
Словно вхождение в «не Я».
Интересно!
Нужно усилие, чтобы вначале  прислушаться, и лишь потом понять.
Происходит стирание границ времени.
Вначале повествование  казалось очень многословным. Так и есть: раньше писали не лаконично. Другая эпоха. Писатель обращался к людям, совсем не похожим  на нас (продвинутых на 200 лет вперед).
Но оказывается, мысль его во многом предвосхищает, объясняет непонятное,  происходящее с нами по сей день.
Например, об «ослеплении целой нации ложной идеей», от которой  не в силах отказаться.
Как это возможно? Как будто проявляется предвидение писателя. Он пишет, что мы, русские, явим миру социальные атеистические потрясения.
Публицистический труд большой личности  – это мощной поток мыслей, догадок, обращений к современникам, с захватом будущего.
Многословие прощается, потому что здесь труднейший  путь и слова «про запас».
Выделить при чтении главное, самое интересное, ценное -  это работа для ума, зрелого, искушенного читателя, способного освоить чужую личностную и временную мыслительную территорию (также эмоциональную).
Достоевский на века вперед послал простую истину о слезинке ребенка.
О слезинке…
В 2014 году Украина затопилась слезами взрослых и детей. Затопился Донбасс.
Нечеловеческие деяния. Писать об этом трудно. Кажется: не те слова. Нет подходящих слов...
Казнь ребенка.
Бандеровцы прибили  к доске маленького мальчика на глазах у матери и порезали.
Возможно ли зверство в людском сообществе?!
Сделали!
Во имя чего?
Молодчики с Западной Украины, так называемый  «правый сектор», сделали.
Суд ярых палачей над беспомощной невинной жертвой. Казнь века. Душу материнскую растерзали.
Мир содрогнулся?
Нет! И тут я понимаю главное: на Белом свете много «нечистой силы». Много!
Огромное зло касается каждого.
Как спастись? Душу свою совсем не потерять – как?
Ведь привыкаем ко всему.
Живем  в осознании чужого вселенского бедствия:  потрясения таких же людей, попавших в водоворот безумия, жестокости, азартных  политических и финансовых игр. Ложь несусветная застилает небо! На всех уровня профессионально лгут. Ложь большая и малая в устах политиков с бегающими глазками; люди попроще тоже тупо твердят человеконенавистнические формулы и установки. Украина больна.
Продолжается и такая жизнь.  «Все течет».
Это было… было…
От лжи сегодня можно задохнуться.
Здесь, в Крыму, я  иногда смотрю украинские каналы, слушаю людей «оттуда», запутавшихся в неразрешенных жизненных ситуациях, ставших управляемой «массой».
Никто никогда  ни в чем не покается!
Стоит представить несчастье свое или своих близких – жизнь становится, как пустой сосуд.
Ждет мир «Спасителя»?
Иногда, кажется, не ждет.
За агрессией следует черствость. Спорят, доказывают свое  те, кто от наркотиков,  денег, феерии зла и лжи уходят в беспамятство.
Майдан назвали «Вече».
«Не ведают, что творят» (из Библии).
Не найти ответа ни у Достоевского, ни у других великих мыслителей.
Знал бы он, искатель и гуманист, сколько сердец будет поранено, когда  захлебываются слезами дети и матери.
Хорошо, что не узнал.
 А мир будет по привычке повторять благостные слова об «одной слезинке».



24 июля 2014г.
                Полнота  и  аскетизм

  Проснувшись здесь, в своей  крымской квартире, я стала просматривать журнал «Путешествия».
Вначале появилось слегка паническое чувство: «Я же ничего этого не видела и уже не увижу – таких непохожих стран, чарующих городов с каменными улочками, розовыми кустами наверху, под крышами  домов».
В советское и перестроечное время все путешествия были «не из нашей жизни». Оказалось, мир так многообразен, ярок, удивителен и почувствовать это можно не через экран, а воочию. Марокко, Таиланд, Индия или  северные страны –  сколько восхищения, неожиданных эмоций там уготовано.
Листая страницы глянцевого журнала, я возбуждалась желанием «встряхнуть» жизнь, отойти от своего установленного порядка и предпринять все усилия, чтобы посмотреть мир.
Медленно угасло: «Зачем?»
Я прожила непростую жизнь: послевоенное детство, «застой» эпохи Брежнева, лихие девяностые годы (войны, касающиеся нас не понаслышке – вьетнамская, афганская, чеченская), Чернобыльская атомная катастрофа, там, где живет до сих пор мой старший  брат.
Жизнь, далеко не похожая на увлекательное путешествие.
Суровая жизнь.
Сейчас многие путешествуют без удержу, увидев в этом главный смысл существования. Имеют право.
Но разберусь с собой.
Нужно ли мне воочию наблюдать, как живут люди где-то на другом конце земли: в  Европе, в Тибете, на Бали, в Африке?
Горы, океаны, джунгли… самолеты… деньги…деньги… и познание всего мира через сильные ощущения.
Говорю себе: разве мы созданы именно для таких сильных ощущений?
Будь так, не переносили бы  каждодневную рутину дел, ограниченность жизненного пространства, напряжение, малые заботы и огромные проблемы, тиски обстоятельств, повторяемость жизненного течения. Из года в год.
Самый счастливый человек – тот, кто нашел безошибочно свою нишу, кто увлечен по-настоящему любимым делом, работой (избранные – наукой, музыкой).
Что такое талант?
Одержимость, движение, прорыв, горение внутри, неутомимый подъем духа.
Вовсе не вытаптывание  своей многолетней колеи до дыр, до ямок.
А где одержимость, там и жертвенность.
Любовь и забота о близких – все сродни этой  замечательной одержимости.
На вершине всего для христианина  – вера. Это  тоже уход от серой обыденной жизни, но совсем другие скрепы.
Полную потерю  материальной стороны жизни мы видим  у отшельников, юродивых. Одиночки: без близких, без заботы о других, без положения в обществе, без тщеславия.
Уход в себя.
Тяжелый  путь в поисках земной и небесной гармонии.
Эти люди тоже ведомы, по-другому ведомы. Они освободились  от окружения, от этих «должен», «обязан», «заставим»,  «застрахован».
Они живут своей исконной жизнью, идут по своей  земной колее, обращаясь выше, не ступая на чужие и чуждые тропы, избегая  ненужного,  навязанного.
Но нашу жизнь земную делают не они. А мы?  Мы обязательно проходим ковку. Без усилий  и страданий неиспытанные, не натруженные  душа и тело не  приблизятся к заветной двери, оторвавшись от земной круговерти.
Повторяемость радостей  и потерь, страданий – таков земной путь каждого.
Материальность мира тоже никто не отменял.
Очумев от богатства, от последствий этого  неудержимого блага  всем известный миллиардер удавился шарфом в Лондонском особняке (земной тугой узел противоречий).
Мы  любим повторять, что не потянуть  земных богатств туда, куда уходит жизнь.
Любой нормальный человек амбициозен. Успех – это радость.  Совсем бедный – значит ты неудачник. Между этими полюсами бьет ток.
А по поводу  страсти к путешествиям: испытайте это удовольствие, познание, но лучше быть подальше от страстей и не путать широту с глубиной.
Что тут еще добавить.
Все-таки насколько мысль труднее и богаче ее словесного выражения.
Как ни старайся, получается приблизительно.











      1 августа  2014г.
                Альбом

У меня есть интересный альбом, его обложка сделана из пальмовых листьев. Чудесные сухие пальмовые листья.
Храню я его в своей крымской квартире. В нем собраны самые главные фотографии.
И вот незадача: фотографий все больше и больше; разговаривать сними все труднее.
Вначале идут редкие фотографии из детства. Каждая была когда-то событием. Всей семьей шли через базарную площадь, долго усаживались, замирали, через неделю получали  черно-белое чудо.
Теперь, через полвека, это называется «щелкнуть», «фоткнуть». Раз – и в руках мгновение жизни.
В альбоме уживаются те и другие фотографии. На разных страницах  две эпохи.
Смотрю на молодого брата Виталия, открытый высокий лоб, задумчивый взгляд (впереди жизнь: как войти, что ждет?) Завертелись мысленные кадры из детства, юности.
Опять брат, совсем другой – усталый, тронутый временем. Те же проникновенно-грустные глаза, без улыбки. Не поймешь:  сильно изменился или не очень. В одном человеке  проявляются многие стороны и противоречия жизни.
Брат неожиданно покинул этот мир несколько лет назад.
Полностью не осмыслить,  почему наш жизненный путь – это путь потерь.
Постепенно уходят близкие и друзья, уходят…, как гаснут утренние звезды… (но ведь звезды вскоре вернутся).
В пожилом возрасте живешь с осознанием  постоянных потерь. Настойчивые воспоминания; куда от них деться?
Вспоминаешь их (какие-то несуразные мелочи, разговоры) и думаешь: так ли мы живем? Может следует  совсем по-другому поступать, мыслить и чувствовать, делиться с близкими своими мыслями и чувствами, искать поддержки, понимания, терпеть, наконец, друг друга. Пытаться обрести согласие, созвучие во имя гармонии.  Нет, во имя жизни!
Не получится.
Ничего не изменится: мир так устроен. Обрести гармоничные отношения в этом разноголосом мире мы не сможем.
Построй свою жизнь предельно рационально, просчитай все ходы наперед, как на шахматной доске, найдется место и разочарованию. В одночасье все может разрушиться, и ты бессилен перед непреодолимым течением жизни.
Не кори себя  за все, не сожалей. Не тебе подвластна эта общая стихия жизни, высшая воля. И короток век.
Перевернула страницу, вторую…  Фотография сестры Людмилы. Черно-белая глубокая  послевоенная фотография, не поддельная, не слащаво цветная, не подретушированная.
Удивительно красивое классическое лицо молодой девушки с длинными, до пояса,  волнистыми темными волосами. Полупрофиль.
Как смог простой фотограф-самоучка с такой точностью схватить прелесть молодости, строгость момента. Сродни художественному портрету. (Сегодня на обложках гламурных журналов мы видим модели после глобальной стилистической обработки. Природу красоты не видим. Надувные губы, селиконовость тела, нарощенные волосы, макияж до маскировки – этим нас приглашают восхищаться. Деньги, вложенные в индустрию красоты, давят на вкус. Часто эти риски, игры с человеческой природой приобретают угрожающий вид. Отдельная тема.)
Сестры не стало всего несколько дней тому назад. Родственники сообщили по телефону.
Новая, непривычная боль потери. Не с кем разделить. Так бывает у всех, и так будет всегда.
Но если придет равнодушие, мир онемеет  и погаснет.
Беспокойство. Но как успокоиться, смеяться, шутить и веселиться в ожидании потерь? Как справляться с ожиданием одиночества?
Уходят родные и друзья – уходит частица твоей жизни.
Еще несколько страниц альбома…
Быстро и странно умерла моя крымская подруга Таисия. Сибирячка, активная, здоровая. Это случилось в начале лета. Сама врач, а не смогла осознать наступившей опасности. Ее выписали из городской больницы в послеинфарктном состоянии с пометкой «неблагоприятный исход»; выкачали неправильными инъекциями (что запоздало констатировал врач- невропатолог) кальций из костей (равно и деньги).
Задыхаясь от сердечной недостаточности, с распухшими, покрытыми язвами ногами, Таисия затеяла ремонт в квартире (собиралась сдать ее отдыхающим, чтобы компенсировать денежные потери).
По ночам кричала от боли, а днем вызывала двух молодых заезжих мастеров (откуда они взялись, как оказалось, проходимцы).
Засуетились подруги: звонили, несли продукты. Мне пришлось побегать по аптекам в поисках лекарства (порошок-антибиотик чуточку убавил боль,  подсушил эксудат на ногах).
В больницу вторично она не поехала.
Бригада «Скорой», ворвавшись в квартиру, по моему вызову, (огромный мужчина и две девушки), молча постояли у кровати, не скрывая равнодушия, бессилия (в глазах это легко читается), и уехали.
Я плакала. А она с трудом встала, подошла к окну, оперлась двумя руками за подоконник  и, улыбаясь красиво,  как прежде, сказала: «Да нет же, мы с тобой через неделю будем у моря».
Стояла на фоне окна и улыбалась – уже в Небе. Для меня, слабой, улыбалась!
Не дорожила она этой жизнью: год назад умер ее сорокавосьмилетний сын, единственный. Это и разорвало ее сердце. Ездила в свою Сибирь на похороны, на годовщину. Жаловалась на  «тоску зеленую», ходила в черном.
Поспешила к нему…
Фотографии… фотографии…
Совсем неожиданно исчез из этого мира мой школьный друг Никифор. Красивый  сильный  состоятельный мужчина. Умер в больнице СИЗО. Что только не уготовано грешным людям!
Жена его, молодая кареглазая красавица, меняла адвокатов, не верила в происходящее, в осуждение молвы и плакала. Старалась ходить с высоко поднятой головой.
И что… Статья Уголовного кодекса, очень порочащая статья (не хочу ее называть) перечеркнула всю их очень благополучную жизнь.
Незадолго до ухода Никифор написал нам, друзьям, письмо. Это была исповедь. Проникновенное раскаяние и надежда. Поистине Бог дает разум перед смертью. Он искал выход в покаянии. Нашел ли?
Все меньше давних друзей, все больше случайных, новых лиц вокруг. Говоришь не понятно с кем, не понятно зачем, о чем…
Иногда воспоминания оборачиваются смятением,  хочется поделиться с живыми людьми своими чувствами, догадками. Хочется прежней жизни.
Но это не возможно. У всех свои заботы и переживания. Нет сил и желания проникаться  чужими, утешать.
Зачем беспокоить себя и  других.
Вот самое настоящее: запоздалые воспоминания. Есть горькие, есть головокружительно  радостные.
Ушло многое, а  что-то и не пришло.
Неутоленная любовь.
Неутоленная жизнь.
Неутоленная память.
Тянет в прошлое. Мир глазами прошлого…
Друг, сестра, брат, родители…
Слова-опоры.
На экране телевизора каждый вечер мелькают разорванные  минами и снарядами русские ли, украинцы. И дети! Невольно в висках стучат слова: «Друг… брат… ребенок!»
Мир стал враждебен к ним, обычным людям. Ад спустился на землю.
Война!
Здесь совсем  рядом пылает Донбасс.
Кто сможет объяснить, хоть как-нибудь, вражду, жестокость, смерть.
Вспомнила: есть «Неопознанный  Разум Вселенной». Не помогает!
А мы, со своими простыми житейскими делами, что всегда казались главными, можем  исчезнуть навсегда, не успев подумать:
«Зачем приходили в этот мир?» Осознаем  ли величие момента, когда наступит время покидать его?
Близкие люди с фотографий  делают со мной что-то невероятное. Я проникаюсь их жизнями, мне тяжело.
В темном, сумеречном окне верхушки кипарисов замерли, насторожились, прислушиваются… Тоже ниточки связи. За ними видны огоньки пароходов на море.
Море – моя последняя любовь. Я рада, что имею свободу, и не смущаюсь говорить так – с долей высокопарности.
Могущественное море поглотит мысли, слезы, тоску – все, что было, будет, что могло быть.
Тоска – это слабость, иногда любовно нами взлелеянная. Как легко отдаваться этой настойчивой, затягивающей субстанции. Что-то же должно остановить.
Хватит! Утром, до первых лучей солнца  поспешу к морю.
Почувствую взаимность любви, минуты и часы соития с природой.
Мы все, приехавшие сюда, в Крым, поселившиеся в этом красивом большом доме, истинные мореманы. Живем и дышим по морю, делимся впечатлениями.
Моря на всех хватает, на весь белый свет. Но каждый думает о «своем» море и о своей жизни.
Быстро пролетит ночь, и я увижу безбрежную, безмерную синеву,  заполнюсь этим движением, переливом, несмолкаемым приятным шумом.
И постепенно тихая, едва заметная радость прибудет.
Начнет всходить солнце…
Нет ничего красивее на Земле.
Я поспешу к морю, забывая все недавно пережитое.
Заплыву далеко, чтобы ничто не мешало моему впечатлению от встречи нового дня в окружении чутких волн.
Сколько жизни в этом!
Сколько начал!
Не свести все только к эйфории, приятности и полезности.
Это не возвращение к жизни, которую годы настойчиво пытаются гасить,но внутренний  всплеск в ответ стихии, неизмеримой  и властной. Этот волевой, всегда неожиданный,  новый утренний подъем безошибочно уводит из состояния замкнутости, остановки.
Нет, жизнь не в грустном сне воспоминаний. Не только в этом. Жизнь  по-прежнему  в отчаянном (не всегда реальном) порыве идти, находить в себе силы, вопреки  земному притяжению, нескончаемым земным  испытаниям.
Скоро начнет вставать солнце, если облака его не закроют.
Пора на море!



25 августа 2014г.
                Заметки  на  полях

  Читаю статьи Томаса  Манна, немецкого писателя, известного всему культурному миру.
Перевод не может быть лучше, точнее оригинала, но чудо в том, что мы, читатели, не замечаем языковую преграду, если талантливый  переводчик глубоко  поработал.
Отличие иностранного  автора, конечно же, есть – в ином колорите, в образе мыслей.
Наслаждаюсь доходчивым умным текстом, словно дождалась «своего по духу» писателя. Это смело сказано,  но,  думаю, он не стал бы возражать, более того, ему было бы необычайно приятно,  если бы все его многочисленные читатели во всем читающем мире (или некоторые) заявили что-то подобное.
Это оценочная эмоция.
Приведу одну из его мыслей.
«Природа и божественное – это одно и то же».
Трудно не согласиться и не задуматься об этом.
В XXI веке мы постепенно стали уходить от природы, а значит,  от  Бога.
Урбанизация, химизация, высочайшее развитие техники, электроники, все другие достижения человечества, обогатившие, изменившие жизнь всей планеты, вытесняют естественность, природность мер и вещей.
Отсюда, изменение сознания, вкусов, потребностей людей (даже в малом, обыденном).
Все начинается с одной «капли».
Например, не странны ли детские мультфильмы в фиолетовых тонах?
Что это? Зачем?
Как они ложатся на душу ребенка?
Постепенно темные силы уводят нас от природы.
В искусстве уход от мира природного, естественного в мир иных реалий и образов грозит сближением с темным миром.
В моде, косметике, одежде, в тяжелой музыке все больше вычурных гнетущих звуков, форм и красок.
Думать о детях, о формировании здоровой психики, представлений об окружающем мире, отношений к нему следует прежде, чем они – наши любимые дети потеряют путь природного восприятия, запутавшись в странной подаче.
Солнце, дерево, река, земля важнее на первых порах, чем компьютер, автомобиль, лайнер.
Расширяя человеческие возможности, не надо одновременно суживать духовный мир силой искусственного интеллекта, пусть он вначале засияет природными красками и заявит о себе первозданными звуками.
Казалось бы, чего проще: каждый видит  солнце или снег, или цветы в саду. Восхищение природным миром первично. Важно с самого начала правильно настроить душу ребенка, привить вкус к природной простоте, прежде чем тот почувствует привлекательность всех неоспоримых достижений цивилизации и начнет приобщаться к ним (путем немалых денежных затрат со стороны родителей).
Гармония начинается с малого, но в малом скрыто все большое.
В природе – божественное.




































28 августа 2014г.
                Кто  виноват?

   Позвонила подруга из Киева: «Путин ваш во всем виноват, он войну развязал».
 «А…ай? Ты что, Люба? Думай, о чем говоришь! Телевизор ваш врет напропалую».
Разговаривать дальше  утомительно.
С этой милой деликатной украинской женщиной мы вдруг оказались на разных полюсах, по разные стороны баррикад (как там еще говорят в подобных случаях).
Познакомившись прошлым летом здесь, в Алуште, мы сразу же нашли общий язык, проводили дни на пляже от санатория «Киев» (понравился нам этот красивый кусочек побережья), потом шли ужинать, пить кофе. Откровенничали, как старые друзья.
Но порой она не бывала искренной до конца, скупо рассказывала о своих детях («Работают переводчиками при американском посольстве, учились за рубежом». Все!)   Не удобно приставать с расспросами.  Временами Люба вдруг переходила на украинский язык («соскучилась»). А этот «иностранный» в переводе не нуждается. Общежитие, к примеру, это «гуртожиток». И правда, самый настоящий «гуртожиток» расположился по соседству с нашим домом и еще  четырьмя (одинаковой серии) салатовыми  девятиэтажками.
Что только не происходит в этом «гуртожитку»! На остановке маршрутки из беглых разговоров многое услышишь. «Гуртожиток» многих прибывших в Крым переселенцев  выручает.
Русские, украинцы, крымские татары – три титульные национальности полуострова.
Сколько проблем у всех в этой короткой жизни! Переселенцы знают.
Слушая их разноголосицу, задумаешься: «А я кто?»
Больше украинские корни, если посмотреть  по «Дереву рода», а записана как  «русская».
Умом откликаешься, скорее, на все русское, родное с детства, знакомое и повторяемое.
Но вот вдруг –  кусочек украинского пейзажа, говор, песня, своеобразный упрямый поворот головы… и невольно уходишь куда-то  « в себя», сосредотачиваешься на  открывшейся «клеточной»  информации, вспоминается что-то из бытия или небытия… тянется к нему душа.
А если откроешь томик стихов Тараса Шевченко (книжка моего деда, старое издание с «ъ»)  на украинском языке… тут все всколыхнется внутри, захватит цепкой памятью. Сколько  потаенного, не разбуженного; себя не понимаем, не чувствуем, отдаваясь общему движению, направляемому мышлению.
И вот началась война. Где? На нашей Украине!
Такие же русско-украинцы отвечают за свою двойную природу.
Миллионы таких!
Разберись  поди,  русские ли, украинцы были наши предки.
Не выбираем мы себе прадедов.
А напор неистребимой жизни, языковой стихии не сломить! Одни захотели принизить, наклонить других. Устояли!
Киевская Рада застряла где-то  между варварским веком и зовом цивилизованного «Запада». Эта  подобострастная  тяга к чужим, ко всему «европейскому», к тем, кто благоденствует и кичится пресловутой толерантностью. (А все решают деньги.)
Из-за океана «дергают за ниточки».
Телекадры…
Престарелая мисс  Олбрайт – почетный гость в Киеве. Поучает неразумную «элиту» (самозванцев), что-то диктует.
И кто она? Какой из нее проводник по нелегкой  славянской дороге жизни?! Им, верховодам, скорее всего, видится уничтожение и русских, и украинцев на территории, подлежащей зачистке.
Запад – в стороне, усмехается. Людям упорно внушается чуждое, лживое, надуманное. Детям преподносится ложь историческая и современная (учебники не покраснеют).
Вот и Люба, подруга моя киевская, заговорила совсем другим голосом, а раньше не уставала повторять: «Только с Россией, только вместе должны мы жить».
Повторяла, как «Отче наш…»
 Я ее тогда понимала: это же так очевидно, какие могут быть сомнения.
Совсем немного времени прошло. Мы перестали понимать друг друга, Люба почти не приезжает в свою крымскую квартиру, сдала ее внаем местной семье.
Простому человеку не трудно внушить любую ересь, если примешать страх. И во что тогда выливается дух нации? В тупость, оголтелость, нездоровые эмоции.
Без согласия человека с внешним миром рушится его мир внутренний.
Темные закоулки истории… сомнение души.
Опомнятся славяне!
Поторопится и новая история на следующий виток, только страшным гулким эхом отзовется донецко-луганская война.
Боль не забыть.








28 декабря  2014г.
               Наблюдение

  Мне кажется, что писатель никогда не был так одинок, как  в конце девяностых – начале двухтысячных годов.  Пришел  XXI век.
В девяностые нахлынула халтура – коммерческие детективы и легкие любовные романы (книжечки малого формата в мягкой обложке для чтения в метро).
Редакторы их назвали «текстами» (не литературой). Чтиво.
Чем это порождено? Конечно же,  всеобщей коммерциализацией.
Происходит отторжение настоящих произведений,  невидимое, вызванное сложностью издания  книги (пожалуйста, но за свой счет, сами же и продавайте тираж).
Это испытание  не востребованностью, глухотой общества. Чтобы писать книги, надо мужество.
Кто громче о себе заявляет,  тот интересен массовому читателю,  далекому от подлинного понимания глубины и силы слова.
Голос – робкий голос таланта – подавляется сомнением (кому это нужно?)
Автор, чувствуя, как изменилось отношение читателей (а многие совсем давно забыли, что такое читать книгу), постепенно теряет уверенность, колеблется, упрощается.
Без своего читателя не возможно полностью «распахнуться».
Отсюда ощущение подавленности, ненужности. Невостребованность  многих подкашивает.
Кто виноват? Никто. Не винить же во всем время.
Телевизор, компьютер всех покорили, завоевали (даже старшее поколение). Много во всем рекламы, эпатажа.
А писатель закрыт. Он закрыт «в себе». Его легко оттолкнуть в толпе молодых, бойких, самоуверенных, материально успешных, оттеснить куда-то на обочину.
Всегда глубоко думающий человек был трагически одинок и странен.
Не с первых строк можно узнать того, кто отстоит от толпы, не похож на других, далек от напористости. Он словно «вне времени».
Узкий  круг его почитателей вполне достаточно очерчивает пространство, в котором, наконец, теряется его одиночество.
Близкий по духу читатель отзовется благодарностью и  составит одно целое с автором. Потому что у них один склад ума, похожие эмоциональные сферы. Такой читатель-друг думает, чувствует и воспринимает прочитанное как что-то необходимо для собственной душевной жизни.
Природа создает  и абсолютно разных, и в чем-то похожих людей.
 Все в мире предусмотрено, обусловлено и связано.

В одиночестве, творческом уединении, замкнутости, молчании столько скрыто внутренних голосов.  Невозможно их таить.
 Кто-то потом услышит и с радостью поймет, примет за свой голос, за подсказку.
Не исповедимо, как  и многое другое в нашей земной жизни.







































30  декабря  2014г.
                Трудные   мысли

 Труднее всего писать о том, что все знают.
Лето, оглушившее всех Крымскими и Донецкими событиями, не замедлило перейти в осень, а тут и зима. И год прибавился.
Твердая поступь природы…  И времени.
Наступила московская  мегаполисная  жизнь.
Муж часами заходит в Интернет. Он ли один! Весь мир, уткнувшись в экран, ловит и посылает импульсы в мировом пространстве.  (Раньше мужчины закрывались газетой.)  Горизонты расширились,  всеобщая компьютеризация стала образом жизни.
Ответ на любой вопрос, в любое время суток (как говорится, в любую погоду), поистине это чудо – «Всемирная паутина».
Интернет входит в десятку самых распространенных, часто повторяемых слов.
Но есть и «динозавры». Вот, например, я вовсе не вхожу в число его приверженцев –  активных пользователей, и по-своему оцениваю: все прекрасное можно извратить, попади оно в руки профанов.  Есть издержки.
Возможность тиражирования во вселенском масштабе своих порой убогих мыслей, либо снимков, претендующих на интерес всех и  каждого, – такое «выкладывание», навязывание, совершенно безапелляционное, всякой не заслуживающей  внимания чепухи  (доходит и  до непристойности) – вот вам  достижение прогрессивного человечества в руках новых пользователей (так и хочется вспомнить обезьян).
«Миллионы просмотрели», «тысячи прочитали»…
Кого? Оказывается пьяного, повисшего на столбе.
Что? Непристойную бытовую тираду. То, что напоказ выставлять  негоже.
Модно стало принижаться.  Телеведущий Андрей Малахов провел серию передач,  посвященным самым  «астрономическим» комическим просмотрам; приглашались «герои», висевшие на столбе; пожилые женщины, использовавшие столб, врытый в землю, как «шест» для имитации сложного стриптиза.
За тысячи километров приехали по приглашению эти «герои» просмотров, чтобы еще раз всем вместе похохотать.
(Кто-то кота дернул неудачно за хвост, кто-то козу чужую подоил.) Смешно?!
Ну-ка, всей страной грянем!
Появился новый способ самореализации – желание  «просочиться в паутину», привлечь внимание к себе.
Пригодилась эта сверхинтеллектуальная вещь.
Один из способов почувствовать «свободу».
Как не подумать о новомодных телевизионных шоу.
Вот «Дом-2»: почти «любовь за стеклом». Много лет предлагают «построить свою любовь». Из какого материала?
Мусолятся  человеческие издержки, недостатки, переходящие в пороки.
Да это же тонкое, продуманное расшатывание моральных устоев.
Кому-то пришло в голову искусственно создавать видимость зарождения любовных отношений (инкубатор любви).
По сути это развратная среда, вульгарная, как и сама коммерческая идея. Разрешают, оплачивают!
Кто-нибудь должен подумать, насколько пагубно для всех, втянутых в этот бесконечный  «сериал» (от слова «серость») молодых и не очень зрителях, получается, соучастниках разборок (кто, с кем, как и пр.).
Молодые мужчины и женщины (вообразившие себя «секси»), а порой и мамаши в качестве третейских судей прибывают («на халяву») из разных городов и весей. Молодые, дерзкие,  накаченные, с наращенными волосами, в откровенной одежде, гормонально неустойчивые разнополые особи стараются в искусственно созданной среде лепить из себя «пары». На короткий срок это у них получается.
При этом они регулярно  собираются  во дворе (да еще на бревнах!), чтобы свои и чужие свары и сплетни перевести в форму психологического анализа во главе с ведущими программы. (Тут и склоки, и слезы, и драки.)
Огласке придается все, идет обсуждение.
Может сюда, на территорию любви, приглашать профессиональных психологов  за хорошую плату?
Сами себя они явно не понимают
Безобидна ли вот такая телепередача?
И как быть с естественной основой любви, брака, с подлинной сущностью отношений, как вернуться к здоровым  основам.
Все на публику, на позерство, «пощекотать» своих зрителей.
Все более всеядными становятся передачи и вкус тех, кто, не отрываясь, смотрит это.
Мелькают на экране грудные железы, скорректированные, вдруг изуродованные силиконом и скальпелем.
Надуты до неприличия губы  (крупным планом). Все на потребу богатых, на их пресыщенный вкус.
Природа отомстит! Не боитесь?
От извращенности вкуса, мыслей, желаний ведет кривая дорожка дальше, к неправедности. Преступил черту – попал в ловушку. Всегда есть приспешники: ложь, пошлость, равнодушие, жестокость (по нарастающей).
В последние годы в информационном поле поселилась госпожа «Ложь» и, подобно пене, замыливает пространство слабого человека.
(Один политик воскликнул: «Но  они врут напропалую каждый день!» - об украинских политиках.)
Телевизионных каналов много. Переключаю. Донбасс! Лучше бы не видеть, не знать. Страшно: как  это  могут вынести люди.
Военные корреспонденты (их немного, двое уже погибли) ценой собственной жизни показывают всему миру, что происходит на войне.
Великие испытания. Самолеты доставляют покалеченных детей в Москву. Есть удивительная доктор Лиза. Она вывозит из пекла, выносит, спасает детей. Потом приходит на помощь матерям.
Война Украины со своим народом.
Хитрые речи и двоякие решения западных политиков не утихомирили, не образумили осатаневших  «умников» в Киеве, а  вначале пытались вести разговоры о великом будущем страны.
Долларовые миллионеры под  эгидой президента-миллиардера Порошенко спокойно  спят и ровно дышат, когда снаряды  рвут их соотечественников. Люди стали «пушечным мясом».
Кадр. Безногий пятилетний мальчик Ваня с изуродованным осколками личиком, ослепнувший, тянет ампутированную  ручку и зовет свою маму. Детский ужас стоит над нашей Украиной.
А мир не потрясен…  Война продолжается с новой силой.
Другой телекадр.
Бабушки в платочках, плачущие на развалинах своих домов. Они почти разучились плакать; молча вытирают ладонями нескончаемые слезы.
Трупы в огородах, во дворах…
Кто эти, убитые горем, бабушки?
Террористы?
Так новые правители, заседающие в Киеве,  окрестили своих людей, восставших против нацистского режима.
Похоже, они не хотят понимать подлинного значения этого слова.  (Террористы совершают взрывы в общественных многолюдных местах с целью запугивания населения.)
Донбасские, луганские люди кого обидели или взорвали? Они не подчинились новоявленным лидерам в лице правого сектора, посягнувшим на самое святое – на родной русский язык. Не захотели стать безропотной онемевшей массой, добывающей уголь.
Славяне – гордый народ
Как грязным ругательством, людей обзывают «террористами», затем «экстремистами».
Страна вместо соединения с Европой (под таким девизом начали переворот) падает в бездну лжи и агрессии.
Ложь стала образом мыслей всех первых и вторых лиц государства.
Пресса играет на инструментах лжи в чудовищном оркестре.
Исчезает потребность в правде, появляется духовная стадность.
Толпа не знает, куда идти, если вожак путается в собственных интересах, с подобострастной улыбкой клянчит деньги на западе.
Из ложных посылок не может родиться правильный ответ.
Зачем христопродавцам правда, истина?  Они  манипулируют своими  гражданами, безответственно играют человеческими жизнями.
Кончился век «наполеонов». Сегодня лидируют интриганы. Без идеи, без теории, без совести.
Люди в открытую называют сегодняшнюю киевскую власть преступной.
Мал, слаб человек. Самое главное теряет в пылу политических страстей. Теряет представление о правде.  Трагизм всегда граничит с комизмом.
Но что поделать с присущим каждому человеку чувством незавершенности этой короткой земной жизни?
И откуда это громадное, вселенское: ««Я есть! Я!» Мы есть на белом Свете! Черного Света не бывает!

































2 января 2015 г.
                Не  спешите!

  Завтра сын с женой и маленькой  дочкой уезжает на новогодние каникулы в Европу.
Прага – Вена – Будапешт.
Внучке моей всего пять лет, а у нее это уже четвертая поездка (стран, значит, теперь  станет  шесть на ее совсем коротеньком веку).
Пыталась их отговорить: «Откажитесь от зимней поездки, в мире тревожно, Европа тонет в новой политике, в разногласиях, теперь настиг терроризм. Страшно!»
Не слушают. Чемоданы собраны, билеты куплены.
По телевизору миллионные шествия протеста в защиту французского журнала  «Шарли» (по сути юродствующего, «подливающего масла в огонь»).
Во имя чего?
Идут президенты соседних стран с плакатами «Я – Шарли».  Хотят стать мишенью?
Поначалу сын скрывал свои планы. Их тянет путешествовать. Хочется новых впечатлений, перелетов.
Внучка такая хрупкая, не рано ли? Она уже научилась читать и пытается писать печатными буквами («бабушка любимая»).
Нужны ей сейчас самолеты и отели?
И я вспоминаю свое послевоенное детство…
Речушка чистая, живая с  маленькими рыбками в глубине и стрекозами над водой. Поход босиком (четыре километра!) вначале по песчаной дороге, потом по твердой тропинке, потянувшейся змейкой от последней улицы села  до самого леса, и – через лес под тихий шум сосен.
В цветной матерчатой сумке маленький завтрак (хлеб, вареное яйцо, несколько стрелок зеленого лука, наскоро  сорванного в огороде), подстилка для загорания и сандали (пригодятся на колком лугу).
Наконец, блеснула  река!  Вот отрада!
И река, и луг, и голубые волшебные стрекозы – это ли не радость! Цельный, безраздельный удивительный мир. Он рядом, он вокруг, и совсем не тесный. Огромный!
 Был в селе аэродром у леса  и свой самолет-«кукурузник».
Все интересно, когда просыпается душа и удивляется. Полетать на самолете очень хотелось, но не сейчас (кто возьмет), а в будущем.
Мысли не спешили на десятилетия вперед, настоящего хватало с избытком.
Какое дивное правильное детство.
Подошли школьные годы.
За школьным садом поле – длинные ряды совхозной кукурузы.
Директор школы объявил, что берем над этим полем шефство.
Прополка, бой с сорняками под палящим солнцем.
От усталости и жары слегка кружится голова. Но никаких сомнений нет в том, что нужно вместе со всеми пройти свой ряд, вырывая тщательно с корнем каждую  травинку, разрыхляя почву «тяпкой» (мотыгой).
Этим мы и связывались со взрослым миром – трудом нелегким и совершенно необходимым.
Первое стремительное очарование стихами Пушкина… Они заучивались «на лету», с первого раза.
Открытие… Приобщение к общему духовному миру. Через год, через два присоединялись другие любимые имена поэтов и писателей. И любовь росла.
Столь же плавно, через года, лесную речушку сменило море, появились в жизни большие и малые города, лайнеры, чужие восхитительные  страны.
Но душа уже окрепла, во всем видела смысл, не терялась перед чем-то новым, непонятным, научилась понимать другую культуру и в слове, ив камне, восхищаться подлинным искусством, величием окружающего мира.
Не помню, в каком возрасте я увидела огромных ярких стрекоз на полотне японского живописца на выставке в  Музее изобразительного искусства им. Пушкина. Я не могла отвести глаз. (Как в мире все взаимосвязано.)
Но ведь эта картина вторична: дань природе, прекрасному и восхищение самого художника натурой, а зрителя его художественным даром.
Это продолжение того, что уже легло на душу, возвращение забытого.

                *  *  *

Теперь другие времена и нравы. Ребенка ведут (а многие несут младенца) в Собор Парижской Богоматери, в Лувр, в Дрезденскую картинную галерею.
(Он не был еще в Третьяковской галерее, в Эрмитаже.)
Видит он Джоконду  или просто смотрит?
Боюсь, не созревшие чувства подменяются просто эмоциями, неосознанными, не открытыми. А где-то подойдет  имитация чувств  и дел и оттолкнет живую настоящую жизнь.
Познание мира в искусстве – самая высокая ступень сознания. Великие художники, зодчие, иконописцы, отмеченные божьей искрой, в пламенном труде запечатлели свою душу, как слепок мира.
К восприятию и пониманию этой высоты надо подняться, прийти постепенно, по ступеням.
Сколько жизней проходит мимо истинных высот, заведомо недоступных для не натрудившейся души, для поверхностного, беглого взгляда.
В понимании истинного (будь то искусство, литература  или сама жизнь) нет быстрого охвата, мгновенной скорости:  только кропотливые шаги по ступеням, без пропусков.
А мы, бывает, спешим.  Не случайно появилось и прижилось новомодное определение «гламурность» (глянцевость), значит привлекательная поверхность.
Избави, Бог!









































4 февраля  2015 г.
                Неопознанный  разум  Вселенной

  Вчера весь вечер читала Евангелие  (выборочно), а потом брошюру «О бессмертии», автор священнослужитель.
Трудный, непостижимо глубокий текст.
Сегодня уже многое не помню (слаба человеческая память), но всколыхнулось сознание.
Вера в жизнь загробную, бессмертие души… Думаю, каждый уважающий себя человек, рано или поздно не станет уходить от этих запредельных вопросов.
Но кто бы посмел всерьез об этом думать, писать, говорить пятьдесят лет назад: запретная  тема (как многое, при  режиме развитого социализма).
Стала бы я тогда, в расцвете юности читать и думать о загробной жизни?! Какое отношение  это имеет к нашей земной жизни?
Скепсис ума отводит то, что невозможно мысленно себе представить.
Одни представления о мире научно подтверждены (материалистически), другие не требуют никаких доказательств. Человек принимает их на веру, не оспаривая по незнанию.
Почему вера «в жизнь после земной жизни» не поддается ни отрицанию, ни доказыванию, утверждению?
Здесь не может быть привычных нам доказательств или предпосылок.
Но великой лжи не бывает!
А истина  великая – непоколебимая, не боится больших и   малых сомнений, как драгоценный металл, не подвержена коррозии.
Есть та высота, что не видна, нельзя отрицать, если глаз бессилен. Только прикоснуться чувством к этой таинственной дали, где теряется мысль – уже счастье.
Не бросаться словами, затаить и беречь.

                * * *

Проснулась под утро, Как всегда, в ночной тишине отдаленно доносится привычный гул неугомонных автомобилей. Еще не рассвело, а они уже  (или еще) несутся куда-то.
Прислушалась… С тревогой, с нарастающим изумлением познала совсем новое чувство, близкое к отчаянию. Оно вкрадчиво вошло в мой ночной мир. (Ох, уж эти предрассветные часы, раньше их не существовало, и жилось проще).
Какое-то чувство… похоже на отстранение от жизни. (Пожалуй, можно так назвать.)  Мысли опять о вере и об опоре.
Стала искать опору(эфемерно все это) в близких, в окружающих, в тех, с кем обычно общаюсь. Свелось к прошлому.
Никакой опоры нет.
Казалось, именно на прошлое, на то, что уже не стереть, можно надежно положиться в такую странную минуту. Там, в дали прошлого: родители, брат, сестра, школьные друзья, подруги.
Их лица… уже ушедшие.  Но вокруг, в продолжающейся, ни на миг не остановленной жизни нет никого, кто смог бы их как-то заменить, проникнуться твоим беспокойством, короткой слабостью, не утихающей потребностью быть услышанной, понятой, быть нужной, любимой.
С ними связывалась и навсегда осталась эта жгучая потребность.
Через шесть десятков лет возвратившись в своих новых ощущениях и восприятиях (во многом вершинных) к прошлой детской ясности, открываешь для себя: как мелко и ничтожно все наше обыденное, ежедневное, преходящее. Мелко, вездесущно, но так значимо. И силы, и время, и жар души мы тратим на эту малую толику большой жизни (на мелочи!).
Мысленно освободившись, не найдя опору в делах и вещах, все равно можно почувствовать движение жизни (если стремиться к этому, если Господь дал разум).
Над миром властвует неведомая сила, заставляющая нас верить. Верить в то, что несравненно выше нас.
Это «неопознанный Разум Вселенной» (формулировка ученых).
Мы просто подчиняемся этой силе, вере, может правильнее сказать, «Духу Святому». Подчиняемся абсолютному  Разуму.
Обращаясь к своему недавнему прошлому, ответа не получишь.
Да и каков вопрос?
Слабый опыт пройденной жизни в рамках установленных правил и доктрин; и не осознанное желание обрести настоящий чувственный и мыслительный опыт.

                * * *

Но день приходит не зря. Раскрыв уникальную книгу  Жан- Жака Руссо «Трактаты», я забыла о своем душевном тупике.
В прошлом ли, в будущем – всегда главенствует сила интеллекта.
Мне  ли, женщине  следует повторять попытки обрести равновесие и душевный покой в малодоступной сфере поиска, познания, хотя бы проблеска истины –  в том, чем продолжается жизнь духовная.
Это не просто трудно, это недоступно.
В этом поиске – неутоленное желание ощутить то, что стоит за  непрерывными ступенями, днями несущейся жизни во всех ее нескончаемых проявлениях.
Но ведь степень доступности мы выбираем сами!
И желание познать главные истины приходит не к каждому.
Трудно  судить о высоком, оставаясь в житейском круговороте.
Вкус мудрости приходит с годами. Не пропустить бы самое главное.

6  февраля 2015 г.
          Снова  о  покаянии
              (проповедь)

Слушала допоздна вечерние дебаты политиков (программа Владимира Соловьёва).
Телевизор настойчиво вытесняет собственную  личную жизнь. Зачем думать, размышлять, обсуждать происходящие события с друзьями? Включила нужный канал –  врывается вихрь мнений, споров, профессиональных точек зрения. Интересно, захватывающе!
Не успеваешь осмыслить, обдумать позицию политика, как перебивая, вмешивается другой и все переворачивается. Кто прав?
А виноват кто?
Речи всегда блестящи, остроумны (впрочем, это их работа, явно доходная).
Польский молодой политолог, американский журналист, наши аксакалы-коммунисты, новая плеяда демократов (среди них либералы), а еще ученые и военные.
Круг замыкается.
«Ходит мнение (истина?)  по  кругу»…
Все это очень интересно и захватывающе. К общему мнению участники никогда не приходят (и не придут!) Споры, споры… лишь бы не во имя споров.
Кажется, что споры бурлят-кипят вокруг, а история «катится» по своим незыблемым законам.
Иначе как можно обходиться без истины, без общих правил?
Страшно другое:  современное оружие не оставляет надежды на счастливый конец. И нет ничего печальнее разрушенных городов, превращенных в руины. Черные пустые глазницы окон напоминают об аде, о его близости.
Приходят мысли о покаянии, о следовании вечному призыву очищения, обновления человека.
Эта неосязаемая мощная  духовная струна выше любой политики, выше власти, выше капитала  (быть может, выше цивилизации).
Покаяние – это  очеловечивание.
Для каждого человека – единственный путь души в лабиринте земных дорог.
Крутые политические игры -  азартные игры с захватом на всю жизнь.
Мы знаем, как кончаются они у многих (печальный бывает конец).
Жаль, что фишками, пешками в таких «ставках» становятся  тысячи ничего не ведающих людей.
Человеку не спрятаться в своем неведении и беспристрастности в стороне от дурных помыслов тех деятелей, кто диктует свою волю, свои желания (любой ценой).
Человек подавлен смутой времени и не находит разумного доступного выхода во всеобщей безвыходности, а главное – лжи.
В мире  слишком много  лжи!
Приходиться ежедневно (ежечасно) строить свой личный мир заново.
Что необходимо каждому? Спокойствие, ровное настроение, и обязательно планы на завтра, на будущее.
Для мира души не требуется большого пространства, зато потребуются немалые усилия воли.
О чем идет речь?
Речь о покаянии, о безмолвной, невидимой, сосредоточенной работе души.
Мне кажется, нужно духовное обособление.
Тема не для всех.
Но продолжу.
Угрызения совести, как и болезнь, – это несчастье (по Л.Толстому).
Значит, надо излечиваться!
Один человек ничего не значит в мире борьбы добра и зла. Он ничего не может исправить, как-то повлиять на события (порой ужасающие), даже прилагая большие усилия, несметный капитал, отдаваясь служению светлой идеи (сколько иллюзий можно питать, какое тщеславие тешить). Ничего обычный человек не значит на «большой арене».
Вот что, однако, утешает и вдохновляет: каждый из нас – властелин своего внутреннего мира,  может строить, изменять свою личность, искать и находить равновесие, гармонию.
Потаенное всегда глубже, достойнее внешнего (не на публику).
Никто не вхож в твой мир, ты сам повелеваешь, судишь, надеешься…  падаешь… встаешь… ждешь помилования. Проживаешь свои дни и годы, как ступени.
Обязательно приходит чувство беспокойства, неудовлетворенности, быть может, вины.
Ты готов покаяться, лишь бы не опускаться вниз, в равнодушие, безразличие.
А как еще жить, когда вокруг столько лжи, жестокости, гибели, пыток?
Непреходящая тьма вокруг (благо далеко, не рядом). Очерстветь – или держать ответ за себя, не роптать на судьбу, не ныть.
Конечно, если ты  личность, и заслужил право не раболепствовать, не прятаться за чужие спины, чужие мысли и слова. Если…
Чувство своей ответственности, вины и надежды о прощении -  на одной чаше весов; равнодушие, безразличие, ёрничание – на другой.
Несчастья не приходят сами по себе, они взращиваются без противодействия – покаяния.
Никто еще не ушел без ответа за свои ошибки, без наказания (оголтелые атеисты так не думают).
Распахиваясь  перед «ветром времени», не сберечь себя, если не прибегнуть к мольбе о прощении (это труднее, чем «искать соринки» в глазах других).

                * * *

С годами стоит один животрепещущий вопрос: «Почему так трудно мы живем?» Сколько горя и неразберихи вокруг!
Теперь пылает Украина, братская наша родная Украина. И при этом пытается  разорвать все связи с Россией (опорочить «москалей»).
Телекамеры творят  «чудо»: сблизили не только страны, но  и целые континенты, весь земной шар, как «на ладони». Смотри!
Невольно можно наблюдать печальную картину мира.
Никогда люди не откажутся от оружия. Новые поколения подхватят эстафету и угроза гибели планеты – это реальная сегодняшняя угроза.
«Люди» - звучит неопределенно.
Есть Человек, его воля.
Нас много,  миллиарды. Но что воля даже миллиардов заблудившихся перед направляющей рукой Единого, перед Божьим промыслом.
Все беды в обществе идут от отсутствия духа нации, общего связующего начала.
А ведь немногие «избранные», одержимы сверхдоходами и властью, манипулируют сознанием остальных, простых, порой доверчивых людей.
Еще бы! Они – сильные и желают «царства на Земле»!
«Вирус» удовольствия, вседозволенности очень заразный. Многим хочется вкусить.
А истинные человеческие ценности где-то вдали, высоко, некасаемо. И человек лжет самому себе. Ложь целых государств входит в моду. Все это понимают.
А ведь в каждом человеке сокрыта (если не похоронена) доброта, естественность.
Почему же он не делает усилий, чтобы стряхнуть наносное, черствое, приобретенное и почувствовать, обрести заново то, что в нем изначально заложено – желание быть чище, добрее, гуманнее, не превращаться в антихриста.
Немалое усилие следует сделать, чтобы покаяться.
Великая акция воли  всех и каждого – покаяние.
Какой очистительный поток – духовное перерождение (рождение заново).
Почти ко всем приходит (но поздно) желание смыть прошлые грехи и заблуждения.
В природе все очищается, обновляется, иначе не будет движения жизни, а только разрушение.
Под покаянием имеется ввиду настрой, образ мыслей, «очеловечивание».
Не выжить человеческому роду без этого слова со вселенским значением.
А многие твердеют взглядом, утверждая: «Нам не в чем каяться».
Верный признак эгоистичности: повела дорожка вниз.
Самоуверенный – самодовольный – самовлюбленный… грешник.
На каком этапе духовности развития он остановился, заблудился в своем земном пути?
Никто не поможет. На вершине грехов разряженная пустота.
Что хуже?
В народе говорят: «У него нет ничего за душой».
Вот и оценка всех земных несметных благ.


































2 апреля  2015 г.
                Реквием

  Лето, самое шальное лето давно ушло, миновала и осень, за ней зима, а мысли снова застыли в том тревожном, грянувшем, подобно грому, лете 2014 года.
И, как в набат,  бьет  громкое слово «Донбасс». Многое (все!) пошатнулось, перевернулось в сознании.
Как русскому человеку  с украинскими корнями понять неистовую вражду западных украинцев с восточными русскоязычными украинцами.
Кто галичанин, кто русин, кто малоросс?!
И что же теперь с этими корнями делать?
Без корней не бывает жизни!
В поисках национального сознания многие заблудились, обозлились, повернулись спиной к России. А кто-то сжимает кулаки.
«Мы – младшие, но не ваши» – написала киевская школьница. Чьи же?
Самобытность  каждой нации взращивается и укрепляется, глубоко уходя корнями в почву, вздобренную  питательной средой – культурными пластами многих поколений всех народностей,  в почву,  орошаемую влагой общего источника -  небесной милостью, о чем православные люди всегда  просили  в сердечной  чистоте, доброте и открытости с верой в  триединого Бога, с надеждой и любовью.
Самобытность нации может разрушиться, прийти  в упадок, если народ, люди в погоне за чем-то сиюминутным, выгодным, а значит, ложным, похожим на соблазн, потеряют вечные, правильные, праведные ориентиры.
Попрание всего и всех –  других народов и национальностей…  о, какой это гибельный путь. За  отрицанием следует  ожесточение. И совсем крайняя ступень – проклятие родственного народа, своих исторических славянских братьев. Движение вниз, по ямам, углубляясь до пропасти. В такой зыбкой почве рушатся не только корни, но и ствол,  основа.
Разрушение  самих себя.
Плодоносить покалеченное дерево не сможет никогда, если его не излечить, не оживить.
Помощь нужна, как жизнь.
Без понимания общности – общих славянских корней, родословной, взаимного проникновения жизней, без поддержки и дружбы украинцев и россиян нельзя построить заново нормальную страну.
Как не обратиться к природе.
Все дурное уходит в землю, смывается чистой водой с неба. В той самой  земле берет начало новая молодая жизнь, когда прорастают здоровые семена.
Сгинут, уйдут с политической арены  оголтелые  лукавые правители многострадальной Украины, те, которые посылают  не своих сыновей на Донбасс убивать невинных людей, рушить построенное  трудом, коверкать чужую жизнь.
(Этот немой жертвенный вопрос: «За что?»).
Политая  градом свинца, оглушенная минами и проклятиями земля замерла и молит о Спасении.








































       Август  2015 г
                Подступая  к  главному

Есть слова, которые не созданы для того, чтобы их произносили громко (например, «покаяние»).
Серьезность бывает беззащитной.
А исповедальность?
Слова, сконцентрированные вокруг собственного внутреннего мира…
И есть работа со словами из глубины воспоминания, что обширна и вместительна.
Такой «камерный» способ изложения может привести к могучим обобщениям сотен жизненных моментов, не  останавливаясь на каждом. Поймут ли другие?
Пишущий чувствует себя целым миром, уходя в себя, испытывая мучительные попытки выразить  свое напряжение, прозрение, чтобы, переступив неведение, найти ответы на вопросы, из которых соткана жизнь, не упрощая ее,  не поддаваясь на усредненное отношение к ней.
Трудно провести границу между внешним  миром и своим, внутренним. Мир – это наше представление о мире. Чем чище истоки,  которые мы выбираем, тем человечнее наш мир (мой мир, мир  каждого).
Представление о большом мире складывается не только из жизненных наблюдений, но,  еще в большей степени, из искусства, литературы, кино.
Человек одинок от природы, и коллективизм не изменит его. Так было всегда. Тем, кто устал и разуверился в разумности жизнеустройства, нужен сильный позитивный  духовный заряд. Нужна встреча с творцом, художником, нужна «подпитка» души.
Духовное единение – самое главное проявление человеческой сущности в мире противостояний добра и зла.
Не важно говоришь ты, творишь или слушаешь, воспринимаешь – ты возвращаешься к общим истокам.
Чем больше нас терзают годы, тем ближе, осязаемее становятся детские воспоминания, то робкое узнавание мира, удивление множественностью его проявлений и путей.
Жизнь – это всегда продолжение, но круг, жизненный круг постепенно завершается.
К чему через годы приходит человек в своих раздумьях и исканиях?
К покаянию и благодарению. Других праведных дорог не бывает. Не надо спешить – надо готовиться.
Каким бы стремительным ни было движение жизни, все возвратится, чтобы замкнулся круг.
Это и дает чувство полновесности и покоя.
Но испытания никогда не кончаются.
Вдруг приходит совсем новое испытание. Это испытание равнодушием. И беззащитность перед ним. Всеобщий порой оголтелый интерес к событиям, фактам – ко временному. И закостенелое равнодушие к твоей душе, к проявлению внутренней духовной стихии, к откровению,  порой  открытию.
Это страшно любому творцу, и ничто не способно «перевести стрелки часов».
Но  надо идти, не уступая гордыне. Самое главное, через что человек должен переступать, делая очередной шаг, - это осознание своей гордыни. (Вера подчас сводится к ритуальности.)
Подавляя гордыню,  приходишь к покаянию. Сколько ненужного сразу отпадает!
Меня заинтересовали слова Райнера Мария Рильке: «Люди, ушедшие дальше других, работают на будущее время, и потому они должны быть суровы к своим современникам. У них нет хлеба для голодных, если даже временами им кажется обратное…»
А современники суровы к ним.
Так что же такое признание? Иногда понимание, оценка и признание одного человека важнее искусственно раздутого интереса многих.
«И встрепенется душа и заговорит».



























5 сентября  2015 г.
                Память  и вечность

  Проходят дни Памяти трагедий Хиросимы и Нагасаки – японских городов, разрушенных американскими ядерными бомбами.
Страшные кадры вселенского убиения и разрушения. Это делали люди против таких же людей!
Рушится и само представление о мире, нашем мире, человеческом сообществе.
Одни строят мир, другие рушат.
В небытие уходят и те, и другие.
И все проходит…
И только слова Христовой молитвы, как Свет пролетает через  тысячелетия.
«Да светится имя Твое…»
Мы всегда шепчем их. Дети, внуки наши будут бережно их произносить.
Нет сильного оружия против этих слов.
А все другие слова в житейском обороте, и тем  более, в минуты мыслительных попыток преодолеть суетность жизни, приподняться над оголтелостью тех, кто способен разрушать, забирать жизнь –  все возможные слова должны настраиваться, как камертон, на великие простые слова молитвы.
Не понять, не осмыслить ничего, не прикасаясь к «неизмеримости Духа».
Угрозы миру, и смерть, и разрушения рождаются в том вакууме, что измеряется отсутствием духа святого.
Человек создал оружие против себя. Возможность атомных взрывов, способных разорвать планету, символизирует накал борьбы Света и Тьмы.
Человеческий разум бессилен в этом противостоянии. Не осмыслить, не соизмерить.
Где-то я прочитала о «неизмеримости Духа» и почувствовала, что это непросто слова, попытка выразить что-то, не поддающееся описанию, но приблизительное обозначение сущего, что стоит за пределом понимания, за гранью наших представлений.
И чем больше говоришь об этом, тем отдаленнее  смысл его.
То, что творит человек, уничтожая себя, не имеет отношения к Замыслу.
Но каково пребывание на Земле без всякой разумной идеи?
«Ад на Земле» – это преддверие ада. Абсолютна только беспредельность Духа.
Человек побежден  своим отступничеством.




     2 октября  2015 г.
                В  Измайлово

  Скука московских дворов сродни привокзальному ожиданию, где полупустой поезд дальнего следования медленно двигается… набирает скорость и исчезает. (А ты со своим чемоданом нетерпеливо ждешь посадки.)
Присела я как-то отдохнуть на скамейке у подъезда.
Вот и они – нечаянные попутчики, вышли покурить. Разговор о погоде, о политике…
Странные, выморочные суждения, поддакивание  друг другу.
Знаю по опыту: лучше не вмешиваться («не встревать»), острые темы, тем более, не трогать – быстро дойдет до оскорблений.
Разные все вокруг, пора это понимать.
Продолжение телевизионной политики на дворовой площадке. Кто-то всегда больше всех отстаивает свою точку зрения. Политики, бывают, дерутся, что с пенсионеров спрашивать.
Оглянулась: люди обычные.
Рядом пристроилась мирная собачка с преданными глазами. (И она, может, только с виду миролюбивая.)
Стрелой из подъезда вылетела соседка, придерживая рукой шиньон на голове. Она спешит на «Модный приговор» аплодировать Васильеву, историку моды (или на другую телепередачу: подрабатывает к пенсии).
Да, наряды, предлагаемые стилистами, взрывают зал, а бедные наши женщины, уставившись в экран телевизора, глазами носят все эти «тенденции, решения, модные тренды, современные силуэты», качественные ткани, туфли и сумочки.
Мужчины (их уже трое) проводили глазами даму.
«Интересно, Васильев  умеет  матом», - пошутил один (в шляпе) басом с хрипотой.
«Куда ему», –  хором ответили двое.
Я подумала, скоро начнется другая передача «Мужское – женское», ведущий Гордон всегда злой, он точно «умеет».
«А недавно, – встрепенулся лысый худой мужчина на конце скамейки, - «Я  слышал своими ушами: Ленин болел сифилисом, читали письма  его, где он сам признается, что на курорте дамочки веселые были».
Пора убегать: мужчины хотят спорить, посматривают в мою сторону.
Да и ветер усиливается, кувыркаются пожухлые листья по двору.






   10  ноября  2015 г.
                Тот  далекий  ноябрь

  Целый год ми живем в Измайлово в огромном доме на пятнадцатом этаже.  Я едва-едва отошла от  задавленности и усталости: поистине, переезд – это стихийное бедствие. Риэлтеры, банки, ипотеки, варианты, жулики, ремонт, прописка – земля под ногами «ходит ходуном». Не верится, что все это кончилось.
Мешки с книгами, занявшие целую комнату, стоят в глазах. (Сколько книг мы раздали соседям вместе со старой мебелью!) Пока грузчики разбирали книжные шкафы, а потом на месте собирали, казалось, мир  шатается.
Здесь тишина. Соседей не видно, не слышно. Внизу тысячи огней московских окон, фонарей, реклам, автомобильных фар, бегущих по разным линиям. Что-то бутафорское, громадное.
Часто не спится по ночам в новой квартире. Стали мучительно одолевать «думы». Нескончаемая череда воспоминаний. Вся прожитая жизнь, как на ладони. Прогоняю чувство сожаления, это навязчивое: «Надо было…».
 Чаще всего приходят детские воспоминания, они самые долгожданные.
Давно…  Очень давно был такой же ноябрь. Но совсем не похожий!
Вечер! Я иду по двору от калитки к саду по уже обледенелой дорожке. Приятный ледяной хруст под ногами в застылой прохладной тишине. Во всем теле ледяная хрупкая  напряженность. Уже стемнело. Огней почти не видно, только раскачивается от ветра фонарь на крыльце дома.
Запах яблоневых веток и пожухлых замерзших листьев в палисаднике.
Редкий громкий лай собак. Круглая луна. На душе – просторно. Весь мир распахнут, его не охватить ни мысленно, ни взглядом. Мир – во мне, для меня, как эта светлая луна, маленькая, но огромная.  Мои  подруги, друзья, учителя, родители – я всех люблю!
Так бы и прожить: открыто, размашисто, не угасая, но… о чем это я?  Огромный безраздельный мир остался в далеком осеннем вечере, на  взлете жизни, в природной доверчивости и восторженности. Теперь, летая в самолетах, глядя в иллюминатор, я могу уловить малую толику того полупризрачного мира, тех нахлынувших чувств и  ожиданий. Представление  о мире реальном, знания приобретались годами, десятилетиями. И что я знаю?
С не меньшими усилиями добывались вещи, квартиры, дачи – среда обитания. Все устаревает, надоедает, потом меняется. Вещи – это же друзья (враги), жаль их иногда, таких привязчивых.
В ночной городской тишине я вдруг слышу хруст ледяной корочки под ногами в осеннем дворике, отчетливо вижу под качающимся фонарем блестящую ледяную дорожку. Боже, как она блестит!  Она рядом, здесь, во дворе… перед глазами. Не дает уснуть.
Зачем он пришел – тот далекий ноябрь. Пришел – и растревожил память. Может это тоска? Не надо!
Я думаю о невозврате жизни,  и мне  холодно.
Вижу в окне круглую луну – ту самую луну.
Ночь. Безмолвие.






































      1  марта  2016 г.
                Наслаждение  от  слов

   Прошлой весной… Пожалуй, это было года три назад… Муж опубликовал в Азербайджанском  (русско-язычном) литературном журнале свой рассказ. Называется он «Комплекс творчества». Я не сразу приняла этот заголовок.  Вертится в голове устоявшийся «комплекс неполноценности», перекликается.
Что такое заголовок?  Вовсе не квинтэссенция  рассказа или романа. Нельзя же  сжать суть до нескольких слов (иногда да одного).
Стала вспоминать названия, «зацепившие» своей оторванностью от произведения, но почему-то запоминающиеся. Например: «Молчание ягнят», «Поющие в терновнике», «Полет над гнездом кукушки» (фильм).
Если  подойти  прямолинейно, причем здесь ягнята, кукушка и прочее. А названия притягательные, с иносказанием.
Это же игра ума, игра слов!
Мне захотелось тоже поиграть в отвлеченные словосочетания, придумать якобы заголовки, пошутить.
Кстати, у Андрея Белого есть такой текст, который  можно воспринять (или не воспринять) именно как словесную игру.
Назову так: игра в заголовки.
О чем молчит душа.
Молчание бури.
Путь к себе.
Плен дорог.
Молчание слов.
Плен свободы.
Уйти в ночь.
Возвращение слов.
Где-то живет аист.
Чужая душа.
Забытый дом.
Угасший мир.
Все или ничего.
Небо упало в реку.
 Поиск прошлого.
Уходят все.
Свет в ночи.
Сумерки прошлого.
Полет над миром.
Тени смеются.
Июльские тени.
Умная кошка.
Усталый философ.
Туда и обратно.
Чудесный кум.
Не смейся, шурин.
Территория слез.
Игры тщеславия.
Билет в будущее.
Улыбка забывчивости.
Тропинка к сельскому кладбищу.
Мелодия кнута.
Несъедобный случай.
Вдохновенье по приказу.
Безмолвие во ржи.
Полнота ночи.
Увидеть во тьме.
Мгновение души.
Пути исповедальные.
Я приду.
Разговор с прошлым.
Песчинки разума.
Нечаянное облако.
Калейдоскоп памяти.
Вчерашний разум.
Путники земли.
Мучительный дар.
Крылатый вздох.
Таинственная грань.
Радость предчувствия.
Смолкнуть устам повели.
Последний порыв.
Это смешно?  Ну, тогда где грань между настоящим и притянутым? Нет этой грани! Есть убедительность – есть восприятие – есть невидимый камертон. Что об этом рассуждать…













       10  мая 2016 г.
                В  Алуште
                (зарисовка)

  Опять май.
Какая разница, какой год моей жизни миновал: ведь я снова в Крыму, где кто-то подсказывает маленькие загадки  жизни.
Вокруг весеннее пробуждение. Зацвели каштаны вдоль знакомой улицы. Здесь стоит Храм Всех  Крымских  святых  и  Федора  Стратилата.
Рядом с ним железнодорожные кассы – пути во все концы Света (начиная с г. Симферополя).
Ступенчатая дорога спускается вниз к морю.
Всегда было волнительно приходить сюда за билетами, когда наступало время возвращаться домой в Москву.
Кончится летняя сказка – опять  дорога.
А этот Храм, эти каштаны!  Они всегда здесь.
Как хороши  весной цветущие каштаны – живые свечи возле Храма.  Несгорающие,  вновь и вновь полыхающие по весне. Своим повторением они ведут меня от весны до весны, отмеряя жизнь.
Зимой, присев на скамейку на московском  Измайловском бульваре, в окружении холодных зимних деревьев, я обязательно вспомню эту белоснежно-зеленую  аллею.
Каштаны  и Храм…
На каштанной улице, уходящей к морю, невольно воспрянешь духом, а при воспоминании о последних годах могут подступить слезы.
Храм – духовное воплощение земной жизни.
(Зачем  они, материалисты оголтелые, взрывали  храмы?!)
Вспоминаю на своей родине разрушенный  Храм – Белокриничную церковь.
Послевоенное село, окруженное дремучими Брянскими лесами.
В  пятидесятые годы власти стали проводить электрификацию.  Был установлен   электродвигатель  прямо  в Храме!
Вокруг по всем улицам рыли  траншеи для труб.  Работали  добровольцы, всем миром копали траншеи. (Для себя!) Мы, дети, днями носились по этим окопам.
Стройка не получилась…
Не пошло  электричество  из  разрушенного  оскверненного  старинного Храма. Позже другой дизель установили в другом месте и дали свет. А тот так и простоял годами, наполовину разрушенный.
Ямы, ведущие к нему, постепенно сами засыпались, заровнялись, поросли  травой.
Через полвека Храм  наш восстановлен.  Опять работали местные люди, но  с каким воодушевлением!
Стоит Храм! Стоит, приближая Небо. Не совсем оскудели наши души.
Подходит  потихоньку время и невольно представляешь, как улетает душа.
Звон  колоколов…
А земля… земля, как те траншеи, что рылись понапрасну. Земле указан свой путь.
Одиночество – это обрыв, где  кончается  земля  и  начинается небо.
Смешны попытки откреститься от этого привязчивого чувства вчерашней  жизни.
Одно спасение – жизнь детей. Это и держит в равновесии.
Но все равно мир человека обособлен. Словно волны в морском  приливе, приходят и уходят дни. Даже слышим шум уходящих дней.
Чем меньше остается дней жизни, тем огромнее она кажется.
Зачем непробиваемые стены непонимания людского теснят ее и сжимают?!

                * * *

 Крымский дождь – голос природы. Он музыкален. Начинается тихо, плавно. А иногда резко:  вдруг, сорвавшись звонко, застучит по асфальту, по земле, глухо по деревьям; умоет и напоит сосны, пихты, кипарисы, откроет нежную  зелень молодой травы.
Перед  раскинувшимся  морем  дождь  бессилен:  ни капли, ни потоки ничего не изменят в  неизмеримости  морской стихии.
А вот на побережье сразу все меняется. Исчезает обычная  ежесезонная маскарадность. Прячутся полуодетые  полутрезвые  отдыхающие.
А дождь все шумит и шумит, меняя тональность и ритм. Дождь! Южный летний дождь.
Я долго стою с зонтом под густой сосной, врослась в ее пахучую, шершавую кору.
Потихоньку  пришли слова, исподволь осязающие это мгновение.
И когда проступят краски лета,
Тихой  светотенью к ним прильну,
Прошлым эхом отзовется  где-то
Голос, догоняющий волну,
Непроизносимое, былое
Детство старости –
Ухмылка или лик?
Как седой туман
В долине страсти:
Суть твоя, твой облик – твой двойник.
Годы уходящие, как горы,
Как кривые извороты рек
Молнией, рванувшейся над морем –
В память и молчание навек
В глубину, чтобы волной взметнуться,
Понестись и отозваться, обернуться.

Я продрогла,  дождь и не думал прекращаться.
В новой оркестровке, с перебоями,  он все шумел, говорил, умолял,  обрушивался неистово и,  умолкая, возвращался.







































17  мая  2016 г.
                Вечный  зов

   Чем сильнее наваливаются годы,  тем и тоска сильнее – тоска по несбывшемуся, наверно. Может, это вкус мудрости: неразрешимо только то, что не дано   разрешить.
А ведь многое упущено  по неведению. Упущено и заброшено.
Кто думает о времени, когда идет в гору, когда цели ставить необязательно: сама жизнь незаметно и настойчиво  диктует и цели, и возможности.
Стихает все постепенно:  меньше ожиданий –  больше раздумий.
Поразмыслишь… сделаешь вид, что  все, как прежде. Идти надо, Надо идти.
Легкое, капризное состояние радости не забывает тебя, изредка навещает.
Да что оно в сравнении с глыбой всего нереализованного,  перепутанного (того, что должно было быть, а не сбылось, прошло мимо). Многое оставлено позади, чтобы долго еще  царапать сожалением, досадой, воспоминаниями.
И главный  вопрос:  кто я?  Какой  путь мне был дан?
Хочется  обратиться к самим истокам жизни,  лучше узнать поколения своих предков по сохранившимся чудом фотографиям, рассказам  родичей, ценнейшим документам, не сгоревшим в пожарах, не утерянных при переездах.
Почему-то необходимым стало соединение со своим «деревом». Важно передать детям:  какого они роду-племени, чтобы они это точно знали, не оставались в неведении, как наше поколение с запрещенной памятью.
И вот  какой  трепетной  радостью обернулись мои поиски корней.
У меня появилось  «родословное дерево», начиная с 17-го века!
В нашем «переболевшем» обществе, где многим пришлось отречься от своих родителей (было такое: коммунизм требовал «жертву  на жертве»), мы думать забыли о своих сородичах: родители, все скрывая, и память потеряли. Вопрос стал праздным, вредным. Во что бы мы обратились, не поверни история вспять, не заговори языком былого.
И вот на столе лежит моя «родословная».
Спасибо сыну за такой бесценный подарок. Он обратился в Брянский областной архив, где научные сотрудники отыскали всевозможные сведения о нашем роде – малороссийском казачком роде из Черниговской губернии.
Город Стародуб – древняя казачья крепость впервые упоминается в летописях, начиная с 1096 года.
Не обошлось без владычества Речи  Посполитой, потому и люди с польскими фамилиями встречаются в этой местности до сих пор.
Раньше я своих родных бабушек и дедушек почти не знала. Одни сгинули во цвете лет на лесоповале в Сибири после стремительной раскулачки  (за купленный  в долг, в складчину ветряк-мельницу). Другие, дожив до глубокой старости, и говорить, и думать  о прошлом разучились (намертво отучила советская власть).
Чужие люди помогли снять  «обет молчания».
Самая сильная  благодарность тем,  кто сохранил церковные записи
(о крещении детей, об отпевании всех сородичей, покинувших этот мир).
Есть и другие документы о самых важных событиях: кто воевал в Турецкую, кто приобретал или продавал землю, кто пожертвовал на Храм.
Досадно, что раньше все это было спрятано «за семью  печатями».
Есть такие люди – мормоны, они сохраняют документы об умерших.
Церковные записи очень важны.
Главное, что я узнала много о своем роде.
Как мала эта большая земная жизнь. Но сколько она вмещает!  Прошли мои предки через войны, репрессии, революции, раскулачивание.
Жизнь не остановилась.
Память то уходит глубоко, таится, то всплывает.
И к печали, и к радости дано познание.
Скупые подлинные, достоверные записи  (ксерокопии приложены)…Вихрь мыслей и непередаваемых новых ощущений захватывает.
Чем ближе к исходу, тем  сложнее, весомее чувства и желания.
Хочется приблизиться к своей душе, оттолкнув чужое, навязанное.
Многие в наш век мечутся по жизни от невозможности быть в ладу с миром и собой. Если знаешь свой род, свои корни, не станешь бесцельно проводить время, прозябать. Крепко корни держат на своей земле. Живи, расти.

















    20  мая  2016 г.
                О  счастье

  Память человеческая странным образом сохраняет  не только главное. Приходят картины прошлого, обрывки разговоров из вчерашней жизни, и никуда от них не деться.
Привязалась вдруг советская песня. Когда-то гремела она с больших и малых сцен:
«Жизнь и труд, мечту и счастье – все нам партия дала».
Дальше шел припев:
«День ото дня все краше, сила страны растет, верной дорогой партия наша нас к коммунизму ведет».
Хоры исполняли.
Какая в этом ложь!
Нет, не дала партия счастье. Забрала у многих!
Партия – не волшебница. Это множество объединившихся  не похожих друг на друга людей. Красный билет не делал чудеса с ними. И они не снискали  счастья даже себе, а не то что всему миру. Не их миссия –  раздавать счастье людям.
В то же время   у тысяч, у миллионов людей компартия отняла счастье и жизнь.
Имею право так утверждать, вспоминая историю своих предков, раскулаченных, убиенных, пропавших в Сибири на лесоразработках.
Их скорбь –  в их потомках.
Простую малороссийскую казацкую семью извели за короткое время, раздали  «счастье» в форме партийной директивы.
Дед  Потап с бабушкой Марфой месяц питались корой деревьев и вскоре умерли в мучениях.
Дети их – Иван, Степан  и Лидия выжили, вернулись, но счастье им не улыбнулось.
Иван со Степаном погибли на войне в первом же бою (им было семнадцать и восемнадцать лет).  Лидия, оставшись в Сибири, схоронила мужа  и троих своих малолетних детей.
Мы, их потомки, ничего, конечно не зная (скрывалось!), звонко распевали песни о великой партии. А ведь что-то все же отталкивало, пугало в этом слове. Чуткое сердце у детей.
Несколько десятилетий прошло. Разрешили знать, думать, петь, молчать.
Есть выбор.
Интересно: были счастливы люди, например, в средневековье? Если есть счастье, то значит были: одни счастливы, другие  – несчастны. Об этом знали только они сами.
Когда партия сулит всем счастье,  это – черный юмор.
Настаивает на всеобщем счастье! На этом хрупком, неожиданном, недолгом…
Так и видится: удар кулака по столу и пронзительный крик комиссара:  «Будьте счастливы!» (Да он нетрезвый.)
Жизнерадостность общества, энтузиазм в те партийные годы – какая-то физиологическая радость на фоне нелегкого труда остальных (менее счастливых).
«Жила бы страна родная, и нету других забот». (Нету!) Другая песня.
Людей противопоставили стране – где разум?
Стол, стул, железная кровать, краюха хлеба, ситцевое застиранное платье, кусок хозяйственного мыла – и ладно.
Главное, слушайтесь партийцев, работайте, не покладая рук.
Но было и счастье! (Без них.)\
Любовь  всегда осветит жизнь, окрасит в безумно яркие и светлые тона.
Потому что любовь – владычица природы. А природа  –  царство гармонии.
Зло, мучения – тоже в природе навсегда.  Отчаяние, одиночество ищут своих жертв.
Нет, не только счастье поселилось на земле вместе с человеком, как прекрасное растение. Сорняки способны заглушить его, такое призрачное, непостоянное.
Сколько в каждом человеке стихийного, темного, противоречивого.
«Из одного его глаза смотрит ангел, из другого черт» (так современник говорит о великом Гёте).
Счастливы были те, кто стрелял, кого заставляли стрелять? Тот, кто считал себя во всем правым?
Терпимость, благожелательность –  это где-то высоко, за облаками.
Неисповедимы пути Господни. Но ясно, что любое насилие, в том числе идеологическое, враждебно и оскорбительно для природы человека. Унизительные условия жизни, бедность многих «мучеников идей», простых советских людей – это ли счастье?
Сколько ни мудрствуй лукаво, во всем остается «глубоко-чувственная  жизненная реальность, всеобъемлющая и всеутверждающая  природа» (так говорил Томас Манн).
И еще: «Существует услужливость духа по отношению к природе».
Есть над чем подумать!
Обернулась я мысленно: какой самый счастливый момент жизни, осветивший заревом все предшествующие и  последующие мои дни и годы?
Сразу вспоминается любовь, влюбленность,  встречи. Юность! Неповторимая пора, созданная для счастья. Но потом следует охлаждение, расставание, грусть.
Были манящие огни, цели: поступить в вуз, найти себя в профессии (казалось, горы могу свернуть), добиться успеха во всем. Многое  получилось: два диплома, интересная работа, заслуженное уважение. Попутно: квартиры, дачи.
Простые человеческие  свершения. Яркие, мощные искры!
Но не зарево.
Экспрессивной натуре нет покоя.
И все же женщине уготовано великое счастье.
До больших эмоций, до подлинных  чувств тоже нужно дорасти.
Дорога памяти ведет к истинному  счастью.
Ожидание ребенка…
Эти девять месяцев нежного томительного ожидания.
Кто родится – девочка или мальчик? Кто это – твой ребенок, продолжение тебя?
Появление чуда!
Через боль и переживания… Новая ипостась  жизни!
Неистовый прилив чувств.
Зарево, вспышки счастья, вершина!
Новое течение времени. Любимый ребенок. Сын. Вселенная. Настоящее счастье во всей полноте. С тревогой, с трудностями, но чистейшее счастье.
Спустя годы появилась внучка. Повторение чувств, повторение счастья. По-другому, с осмыслением, с еще большей тревогой.
Истоки счастья – в простодушных, родных, детских глазах. В них, как в зеркальной глади реки, увидишь себя, свою мечту, свое счастье.
Дает Господь, дает.
И память добрая не оставляет.























       21  мая  2016 г.
                Одна  песня

  Включила утром диск песен на слова    Николая Рубцова. Волнение.
Какой высокий полет!
«Не жаль мне, не жаль мне растоптанной царской короны, а жаль мне разрушенных белых церквей»…
Слияние с музыкой.
С одной этой строкой уже рвется  душа.
В ней целый исторический пласт и надлом сознания  у нас, российских запутанных людей.
К поэзии Рубцова у меня особая любовь, он, словно зарницей, прошел по моей жизни.
Музыкальная память тоже особая (нередко исполняются песни на слова поэта).
Откуда у него сиротливого, бедного, такая неистовая благодарность к миру и всего-то за луга, за журавлей, за звездную ночь.  Он дарит нам свою  ненадрывную  тоску, ту русскую печаль, что сами мы не выразим  ведь, а она составляет саму суть  земной жизни. Что за жизнь без тоски и любви!
Поэт Рубцов был страшно беден, нищенски беден, обладая  богатым поэтическим даром.
В наше время многое переменилось. Не знаю, будь жив поэт, неужели он так  и  остался бы бессребреником.
Что-то обрывается в представлении.
Может, не случайно почти все великие поэты рано уходят из жизни?
Не случайно!
Церкви, наши духовные пристанища, теперь заново строятся и восстанавливаются.
Но те, разрушенные, все равно навсегда разрушены.
Не к слову: смешное, легкое, игристое, быстро выдыхается; тяжелое, каменное оседает и надолго остается.  Живет.
Легкое долго плавает на поверхности.
Плавает и исчезает без  следа.
Тяжелое надо пережить. И укрепиться духом.










       23  мая  2016 г.
        Истина  на  износе

  Здесь, в Крыму, я попала в среду донецких, луганских, киевских,  мариупольских  жителей – соседей по нашему элитному  (для г. Алушты) дому, который расположен на холме, как раз напротив литературного дома-музея  писателя  Сергеева-Ценского (куда  иногда  тянутся  вереницы  школьников  или туристов).
Это место, названное  «Профессорский уголок», имеет свою историю. Название  меняли  по  законам  времени  на «Рабочий  уголок» (до сих пор  бытует троллейбусный  маршрут  «рабочка», по-простому).
Мы живем  на «Ценского» (не склоняется).
Квартиры  здесь улучшенной планировки с видом на море.
Этот дом не для местных жителей. Несколько донецких и луганских семей перебрались сюда из своих, ставших мишенью, домов.
Строились квартиры для отдыха.  А стали убежищем от бомбежки,  мин и снарядов.
Многие потеряли свои родные дома и квартиры. Потеряли родственников, говорить много об этом они не хотят.
Дом наш окружен иномарками, как никакой другой.  Идет борьба за место на стоянке. Вначале автомобили стояли во дворе, но запротестовали люди из тех квартир, у которых окна выходят на море, и гул колес им не нужен.
Год назад молодой киевлянин ставил на кон ящик коньяка в споре о том, станет ли все «на круги свои». (На следующее лето этот спор не возобновился.)
Донецкие, луганские, мариупольские женщины уверяют, с ностальгической  ноткой, что они никогда так хорошо ни жили, как при Януковиче.
Мы – москвичи, сторонние наблюдатели, хотя все принимаем близко к сердцу.
А у людей поломалась жизнь! Соседи по дому абсолютно разные и связаны между собой этим новым десятиэтажным домом на холме, этим маленьким двором с тремя высокими кипарисами посередине (строители пощадили).
Когда дом строился и кипели страсти по благоустройству квартир, могло ли кому-то прийти  в голову, что грянет война и все планы полетят,  думать придется не только об отдыхе.
Через непредсказуемость событий рождается новая история.
События на Донбассе никак не уходят в прошлое.
Мои юго-восточные соседи не убиваются, как могло показаться вначале, не угнетаются, живут полной жизнью.
И все же, в разговоре с ними лучше много не спрашивать, не любопытствовать, уж очень тема не простая.
А ведь трагичность событий только возрастает, люди жертвенно втянуты  в адский круг войны и политики.
Наш мир раскалывается от вражды, непонимания и жестокости.
Мир, как человек, бывает двуличным, зло выходит на арену. Почувствовав благодатную почву, корни зла быстро прорастают.
Война на земле  - война в головах. Война – это крайняя степень зла. Зло бывает малое, выражающееся в равнодушии, эгоизме,  нелюбви к миру, а бывает вселенское зло «больших людей», «фюреров», теоретиков.
От такого зла дрожат и рушатся страны и континенты.
И расовые теории, и нацизм вначале появляются в голове отдельного человека, одержимого идеей зла.
Никогда не кончатся войны, революции, терроризм, подобные стихийным бедствиям, полюбившим планету:  цунами, потопам, вулканическим извержениям.
Идея одного одержимого человека может захватить  умы тысяч конформистов.
Зло кажется неистребимым.
Весь мир построен на противоборстве  темного  и светлого.
Зло наступательно, и мирным людям вдруг приходится браться за оружие, защищаясь.
А земля бурлит и бурлит, высвобождая темные силы, как болотные пузыри.
В Киеве десятитысячная толпа несет воинственные плакаты, огромные не в меру, портреты нацистских вождей Бендеры  и Шухевича (он даже не украинец), фашистские знамена, смрадные дымящиеся шашки, отравляющие последний воздух свободы.
Демонстрация темной силы удалась.
Оголтелые молодые (и не очень) люди поджигают  дома, библиотеки, телестудии. Многие политики высокого ранга и крупнейшие  бизнесмены имеют свою банду (Коломойский – целую армию).
Гражданская война в Донецке и Луганске особенная. Слово «Родина» звучит редко. Чаще  мелькает имя нарицательное: «интерес».
Мы, сторонние наблюдатели, по телевизору видим, как военные российские журналисты находят и снимают на камеру в оставленных украинскими военными блиндажах целые упаковки новых шприцов, валяются шприцы использованные. Наркотики для молодых бойцов поставляются, вот с провизией  хуже обстоит дело. Худые небритые лица… что им эти окопы, смерть и проклятия…  Зачем?  Заставили их воевать, или заманили деньгами?
Война грязная.
И не ясно, когда она кончится, братоубийственная  странная  проклинаемая всеми война, и сколько еще мы увидим (благодаря самоотверженному труду корреспондентов) леденящих кадров об искалеченных детях, полуживых от горя старухах, не вылезавших из подвалов на свет белый.
Удивляешься их спокойствию (уже неземному), погашенности  взглядов. Они придавлены случившимся. Многие из них никогда не увидят своего восстановленного дома.
Дом разрушен – разбита жизнь. Та единственная жизнь, что ушла на этот дом, на детей, внуков, чтобы блеснув последней любовью к своим родным, тихо угаснуть, передавая другим жизнь, как эстафету.
Как им теперь в душном подвале, в голоде, холоде, в одиночестве и безвыходности?
Да мы и представить себе не можем!
Христиане и на той, и на другой стороне. Христиане, братья.
А зло усиливается, распрямляет плечи.
Украинские, киевские миллиардеры тоже рассуждают: говорят о траншах, о деньгах, о ценах. Разговаривают через океан с заинтересованными  лицами.
Главное,внушают упорно своему народу, что Россия это враг, каждый  русский - кацап, москаль, потому виноватый.
Здесь в российском Крыму сейчас напряженное спокойствие, как теперь модно говорить, «все неоднозначно».
По городу, как всегда, курсирует троллейбус «двойка» с семи утра до ночи.
Как-то ехала я. На остановке «автовокзал» зашли двое молодых крепких парней. Они направились к женщине-кондуктору.
«Мы з Украины, почему не улыбаетесь»?
 Занявшая весь проход,  полная энергичная блондинка, привыкшая к заявлениям пассажиров куда похлеще, спокойно им отвечает:
«Пускай вам девочки молодые улыбаются, я тут причем».
Парни не нашли, что ответить, и  не заплатив, вышли через остановку. По троллейбусу прошел легкий бриз:
«Им Потрошенко на билет  не дал»;
«Катаются тут, а люди в Горловке выходить из подвала боятся»;
«Раздолбали весь Крым, ни одной дороги не построили в городе за столько лет, троллейбусы старые скрипят»;
«Ющенко, их бывший, до сих пор голодомором бредит, а жена его больничные деньги отправила на офшоры. Не голодают!»;
«Города с улицами срочно переименовывают, нашли время; на чьи денежки?»
Прокатился разговор и утих: неизвестно, кто рядом сидит.
Бурлит народ – легкая пена. Кипение там – в глубоких слоях. В Раде дерутся  депутаты разных мастей. Киевляне  жалуются на бедную жизнь.
Колесо истории крутится. И жизнь на планете продолжается. Одни ученые  и конструкторы  создают и усовершенствуют  оружие массового  уничтожения и поражения; другие – ищут разгадку какого-либо  египетского фараона; третьи создают прививку от появившегося нового вируса.
Нельзя  объять необъятное; нельзя войти дважды в одну  и ту же реку – вечные истины.
Нельзя… Что поделать?
Человек всегда наедине с собой…  Еще он во власти информационных  потоков медийной пропаганды.  Он оглушен агрессивным напором, чувствует  себя игрушкой. Не зная значения слова «геополитика», он из последних  сил верит в добро.
Ложь ликует, часто ложь  в форме правдоискательства.
Много в большой политике большого зла. И много мелкого зла в малом, полностью зависимом человеке (не трудно порой обозлиться).
Немота, тоска – и зло, обозление входит в пустоту растревоженной души.
Удивительно, что и доброта, притихшая, никуда не девается. Последним куском, бывает,  поделится тот, кто сам голодал.
Ополченцы  готовы жизнь отдать за Донецк и Луганск, защищая свою землю. Никуда не убегут, будут стоять до конца. Это их выбор.
Боже, спаси их!
Помоги, Господь, образумь и прости нас всех и каждого.



























25  мая  2016 г.
                На  Олимпе  лет

Вспоминаю то мнимое чувство превосходства молодости, что нередко приходило когда-то.
Люди пожилые казались  какими-то «отпетыми», их мышление – вчерашним, внешний вид раздражал.
И было  невдомек,  что  в  мыслительном  плане многие  из них  намного превосходят молодых, неискушенных, тех, кто еще не наработал  в себе широкий взгляд на жизнь, не научился обобщать, глубоко мыслить.
Дети, родители, родители родителей – все  идут  одной дорогой,  и  мало  того:  идут по  следам,  друг за другом. И те, кто прошел свой жизненный  путь,  обогащены  бесценным опытом, багажом.  Отсюда  следует, что они  достигли  определенных вершин (в том числе профессиональных),  раскрыли свои возможности. Им есть чем поделиться.
Молодость  легка, распахнута, но крылья еще не окрепли, и дорога сильно петляет.
Поучают старики, указывают путь, раздвигают мир, чтобы обличить  ношу  своим  детям  и  вывести их на твердую  дорогу.
И счастье там, где правит мудрость. Дети  умные послушные достойны своих родителей, которые идут впереди, став надежным ориентиром.
Детям  ведь предстоит  то же  самое:  и они в роли родителей. 
Но не  все просто  складывается.
Родители  бывают деспотичны (от непонимания). А ребенок всегда идет первыми  (своими!)  шагами, ему еще  идти  и  идти… И нужен свой,  осознанный  опыт. Никто  за  него  не  решит  и не сделает главное,  у каждого своя  неповторимая жизнь. Но как  иногда  нужна помощь  самых  близких!
На Востоке уважение к старшим –  неоспоримое правило поведения всех. Почему-то у нас сложилось иначе.
Старики, не снискавшие уважения…  Это же чудовищно!
Небрежность в отношении  пожилых  имеет  место  во  всем.
По  телевизору сообщают: «Погибли  два  пенсионера»,  получается,  не  жалко.
«Пенсионерку  ограбили»,  - небрежно,  без уважения  это звучит.
Вчера еще это были инженеры, учителя, музыканты.  Сегодня все «пенсионеры».  Не разумно. Есть и другой способ подать информацию.
В Украине есть обращение – «пан», «пани».  Приятно слышать.
В романах Агаты Кристи  комиссар полиции говорит о  мисс Марпл  (всем известной): «Эта пожилая леди». С уважением.
А у нас  запросто скажут: «дед», «бабка».

Огрехи  культуры, недостатки воспитания.
А мы  грезим о  ментальности нации.  Простой стереотип, а попробуй, разрушь.
Молодость – зрелость  –  старость. Так  все быстротечно, слишком быстротечно. Старость – это  итог  жизни. Надо это понимать, чувствовать  и  подчеркивать, а не бить словами. Стыдно.







































       27 мая 2016 г.
                Самое  главное  общение

  Я с  детства  безумно  любила литературу.  (До сих пор уверена, что нет в мире  ничего интереснее чтения.)  Может быть, поэтому  всегда отличалась некоторой восторженностью,  обходилась без выраженного практицизма. И жизнь свою я воспринимала не в приземленных тонах, а в ожидании,  как берег, с которого можно уплыть, улететь в глубину – высоту другого мира, созданного словами, образами, эмоциями, воображением.
Без литературы мир как немое кино: есть действо, все есть, а нет пространства для души.
Углубляясь  в талантливую  повесть, роман, рассказ начинаешь понимать, осмысливать мир и себя, чувствовать гораздо больше, чем уготовано сегодняшним житейским росчерком.
Без многого можно на какое-то время обойтись  (вещи, еда, зрелища)– не обойтись без книг.
Наверно, это бывает «в крови». Иначе отчего моя шестилетняя внучка Лидочка читает бегло и много, и более того,  стала сочинять небольшие рассказы иногда самостоятельно, авторски, а порой немного заимствуя из прочитанного: берет знакомый сюжет и продолжает (признается в этом).
На мой вопрос, почему она пишет, нравится ли ей  это занятие она ответила не по-детски:
«Я думаю, зачем писать рассказы, ведь есть готовые сюжеты, их много, можно их читать.
Но есть такое повеленье: в себе искать талант и  вдохновенье».
Ребенок тем самым помог мне,  пребывающей до сих пор в неуверенности. Среди взрослых, однако, не так много читающих (газеты, журналы не в счет).
Разные  бывают  натуры, склад ума.  Кто-то,  уйдя в профессию, работу не имеет ни времени, ни желания читать книги,он на другой волне. Гармонию, успех он достигнет без литературных пристрастий (инженер, математик, врач – сколько  страниц учебников и пособий им приходится одолевать).
Почему  я невольно подыскиваю слова, чтобы вознести хвалу тому «седьмому чуду света», что зовется книгой? Потому что очевидное трудно определить.
В книгах, как в сокровищницах, многое найдешь: мысли, открытия, нетривиальные суждения.  «При нашей загруженности бытовым  хламом, в монотонном ряде неудач, череде прозаических трудностей это спасение» (слова из дневника императрицы Александры Федоровны). Ум  просветляется, душа наполняется.
В последние годы  (нетрудно заметить) в людях укореняется черствость.  Сказалась и вражда славян друг с другом, и  всплеск мусульманского терроризма.
Не до сентиментальности, казалось бы, и вдруг несколько стихотворных строк из другой жизни, другого века многих заставят встрепенуться, растопить холодность и, может, заплакать (особенно, если стихи соединены с музыкой).  Внутри назревала гроза, а прошла стороной.
Сколько можно узнать из книг  ценного,  интересного, раздвигающего рамки одной человеческой жизни. Можно сказать, чтение  – это жизнь второго плана, жизнь над обыденной жизнью. Потребность в такой  спасительной  духовной  жизни есть у каждого нормального человека.
Чтение  (конечно, избирательное) распрямляет, умиротворяет, и нет большего удовольствия, чем  познание мира и себя.
Этой  Крымской весной я открыла свой «клад»: статьи  Томаса Манна, философско-художественную прозу Мишеля Монтеня, социально-политические трактаты Жан-Жака Руссо, поэзию немецкого поэта Рильке.
При этом нельзя не питать чувств благодарности переводчикам, подарившим возможность такого  «кладоискательства».
Не так прост путь к «своим» авторам. Удивляюсь, как долгие годы  (десятилетия!) моей профессиональной работы (редактором юридической литературы) не сломили, не заглушили любовь к литературе художественной и публицистике, не насадили привычку к штампам (их переносить невыносимо).
Теперь, на закате жизни, ничто меня не обременяет, и многое можно восполнить, читая тех авторов, которые способны привнести в обычную жизнь новую мыслительную атмосферу, а значит, подпитку и новую, более высокую ступень.
Иначе  какой жалкой показалась бы эта завершающая часть жизни.
И вот само время определило круг моего чтения. Круг во всей широте и глубине мыслей и чувств больших писателей – мощных властителей дум.
Познав их, невозможно вернуться назад к обычной жизненной  современной прозе, к какому-либо незадачливому герою, к простым, уже пройденным, незамысловатым чувствам.
Приходит и высокопарность слога, что совершенно естественно: слишком многое в прошлые годы жило в упрощенной форме (как все, скромно, не выделяться),  подавлялось.
Как же после такой  ограничительности не воспринимать  восторженно появившуюся уверенность, никем и ничем не подавляемое открытое движение мыслей, сродни душевным порывам.
Непринужденность слов и в то же время высота духа больших мастеров завораживает читателя. Отсюда их мастерство: они свободно созидают.
А каково было советским писателям (а тиражи  бывали тысячные), поставленным в рамки «от» и «до». Не то увидел, не так растолковал и преподнес, не так посмел подумать – цензура остановит, как пастух заблудившую овцу, вернет в стадо или выгонит. Общественное мнение осудит устами услужливого критика,  «набившего руку» на осуждении тех, кто тщетно пытался что-то своевольно постичь в этом непостижимом мире, не принять. Можно было и в психиатричку попасть за свободолюбивые мысли и действия! Так что большинство пишущих и говорящих  строго держались в рамках советской идеологии.  В разряд изгоев попадали  немногие.
Всех свысока оценивали, ранжировали, поучали.
Теперь уже забывается то «духовное насилие».
Слава Богу,  кончилось.
Спасибо времени. Никто уже не хватает длинными самонадеянными руками за перо, не душит невидимыми путами.
Жаль, что прошлая «школа» (скованность, низкий полет мысли) при генетическом страхе еще отзовется неожиданным парадоксальным  образом –  цинизмом, мелкотемьем, неудачным юмором.
Дышать свободно отвыкли. Индивидуальность авторов –  не только плоды, но и ростки, гибнет в узости представлений, в заданности,   трафаретности.
Вспомним свой «могучий, правдивый, свободный русский язык» (И.Тургенев).
Порой  «язык»  превращается « в текст», не в литературу, а в изложение, надуманные сюжеты, ничего не говорящие душе. Такой трафарет сложился уже, и кому-то этого  достаточно.
Великий Гоголь  сострадательно выпустил «на свет Божий» «маленького человека» (повесть «Шинель»).
В советской литературе нередко главный герой  - неприметный, ничем не выделяющийся «маленький» человек. В жизни такого встретишь на каждом шагу.
(В прозе Шукшина «маленькие» герои трогательны,  вызывают добрую улыбку и жалость.)
Но стоит поразмыслить: откуда они берутся?
«Маленький» – значит, не значительный, не выдающийся, не добившегося определенного положения в обществе, не вполне образованный, не заявивший о себе как личность.
Гораздо  «больше» тот,  кто целеустремлен, кто добился определенных благ для себя и своей семьи, развит интеллектуально и физически, уверен в себе. Никто не посмеет назвать такого «маленьким человеком».
Но! Сколько тех, стоящих на социальной лестнице на несколько ступеней выше «маленького» героя, по сути своей ни на йоту не отличаются от него по  исходным данным, по душевным качествам, по кругозору. Но он старается брать из жизни как можно больше, всевозможные блага (если позволяет положение, должность), а порой все,  что «плохо лежит».
В последние  годы правоохранители  стали часто надевать наручники на  «проколовшихся» коррупционеров – «не маленьких».
Обиженный судьбой скромный человек, смирившийся с трудностями, все равно меньше нагрешит и станет ближе к тому конечному рубежу земной жизни, легче его перешагнет (если  не обозлится).
Господь воздает простым людям за то, что безропотно и натужно несли свой Крест (в « чужую шкуру» не рядились)
В литературе по-другому.
Духовное рабство… – это не преувеличение. Даже   маститые писатели (и фронтовики) ходили «под генералом КГБ» (не мои слова, но откровение очень  заслуженного  человека).
Всей нации тем самым нанесен урон. Потому что литература  – это без преувеличения  мир души.
Евангелие запрещали!
Вдумайтесь!
Над писателями стояли не очень образованные «умники» с директивами, указаниями: о  чем думать, что изображать, как писать, чем дышать.
Мое  поколение свободу мысли до сих пор воспринимает как роскошь, что-то не совсем доступное, нам не свойственное.
Дети великой  социалистической  Державы были придавлены установленной мечтой за общее счастье, выразителем чего и должен быть писатель, будь он сам трижды  несчастным.
Были  яркие, талантливые художественные полотна, была огромная святая военная, патриотическая  тематика. Это и вело мысль -  от событий и общих переживаний.
Преступный  мир был закрыт,  чтобы не порочить  социалистическое общество.
В «Перестройку» он прорвался третьесортными коммерческими  детективами, заслоняя опять пространство мысли. (Фантазия, вырвавшаяся из плена,  не знает удержу.)
Как не вспомнить еще раз Николая Рубцова. Восхищаюсь негромкой силой его поэзии. А в жизни – социально не устроенный,  не обогретый  вниманием  человек.  Рано убиенный.
И в прозе, безусловно,  есть такие мелькнувшие метеориты.
Вряд ли кому-то нравилось, когда им указывали пальцем правильный путь, да при этом злословили.
Многих настигала бедность (не печатали, не издавали).
Страдание от невозможности реализовать себя творчески –  страдание особое.
Справедливости ради, надо добавить, что совсем свободных и счастливых творцов не бывает. Но это уже другой, более тонкий вопрос.
По прошествии  лет, кроме досады,  приходит совсем другое чувство – благодарность к одаренным людям, литературным переводчикам. Мы очень им обязаны, читая, познавая иностранных авторов,  многократно расширяя мир своих представлений.
Каким чудом  им удается передать не только смысл произведения, но и моменты юмора, иронии, и душевный  склад литературных героев, и при этом изящество слога, легкий снобизм и многое другое. И кого? выразителей духа других народов, других веков, иных генераций.
Вдруг постигается загадочный неизъяснимый стихотворный мир,  (Рильке, например).
Читая переводы с немецкого, французского (изумительные переводы!), думаешь: какой богатейший русский язык, способный передать силу мысли, психологическую тонкость иноязычного автора.
Переводчик  –  как проводник слов и смысла, но в конечном счете он вкладывает  себя, свой дар.
Т. Исаев, К. Богатырев, С. Барский,  Е. Закс, Е. Этхинд, А. Кулишер, В. Вишняк, Ю. Афонькин –  это только по  одному девятому  тому Томаса Манна.
Не будь их вклада – что мы смогли бы узнать, кроме своих отечественных писателей, насколько уже был бы наш круг чтения.
Я с уважением называю фамилии переводчиков (как можно обойти их?):
Трактаты  Ж.-Ж. Руссо  перевели  А. Д. Хаютин и В. С. Алексеева-Попова.Блистательного  М. Монтека  перевел А. Бобович.
Мелким шрифтом на последних страницах эти фамилии…
Справедлив ли мир вообще, чтобы говорить о справедливости?
(Можно представить справедливость в крупицах, как золото, которое нужно добыть, отмыть, отлить в форму).
Двадцать первый век… Мы…
Наверное, мы сильно отличаемся от предшественников.
Но что бы мы делали без них?!
Мишель  Монтень призывал взрастить свою личность настолько, чтобы в любых обстоятельствах  общение с собой было главным.
Сам  Монтень постоянно обращался к античным философам, цитировал их на латинском языке.
Монтень… Франция… Средневековье. Фамильный замок… уединение… слуги. И такие интересные, необходимые нам изречения – через века, по невидимым путям времени, истории.
Что ставить на другую чашу весов?













29  мая  2016 г.
                «Эх,  повеселимся!»

Накануне вечером первый телеканал на всю страну демонстрировал празднование дня рождения дочери известной певицы.
Только что в программе «Время» прошли трагические кадры о донецких событиях. Наши русские и украинские женщины, оставшиеся на развалинах своих домов, оглушенные до полубессознательного  спокойствия, подавленные  бедой, страхом, отчаянием настолько,  что не в состоянии об этом говорить  в телекамеру,  подбирать слова, тем более пространно рассуждать.
За них это делали журналисты, рискуя своей жизнью.
Всего несколько минут телеэфира.
И вот следом показывают торжество, праздник «на широкую ногу».
Москва, шикарный ресторан.
Много тысяч (!) ирисов – любимых цветов виновницы торжества.
Так задумано по сценарию.
Эти ирисы везде, даже на потолке. Ресторан превращен в оранжерею. А цветы все множатся, гости несут и несут букеты…
И торт до потолка, привезенный из Монако. (Обо  всем этом говорит диктор.)
В духе  нравов эпохи Римской империи.
Под неостывшим еще впечатлением от кадров  донецкой трагедии я (думаю, не только одна) смотрела на эту непомерную роскошь,  на раздуваемые почести… и не понимала, что там «невиданное» происходит. Главное – зачем?
Зачем такой шабаш сейчас, в наше трагическое время, когда страдают и гибнут неповинные русские люди, когда пошатнулось представление об истинных моральных и духовных ценностях, и воцарилась  пресловутая «надежда на богатство»: устройство своей жизни идет только вокруг идеи материального благополучия (то, что отвергается в христианстве, как непрочность, ненадежность).
Зачем, попросту говоря «дразнить людей»? Им такое богатство и не снилось (долги на «коммуналку», сумасшедшие цены в магазинах), а тут – любуйтесь!
Демонстрируется, упорно и наглядно,  материальное благополучие. Кому есть дело до того, как живут наши люди в это кризисное  тревожное время. Никому. Весело!
А следом идут вопросы.  Первый:
Кто-то должен отвечать за развитие нации?
Дожились: далеко не все школьники знают, кто такой маршал Жуков.  (Памятник стоит в сердце России – рядом с Красной площадью!)
А тут смотрите:  именинница – поп-звезда! Вот у многих девочек-подростков рождается непонятное чувство: то ли восхищение, толи зависть, сумбур, не предвещающий ничего хорошего («Вот это жизнь!»).
Что там учеба, что не очень состоятельные родители.  Хочется блеска!
На экране всегда мелькают одни и те же лица, песни, поп-звезды…  налево и направо (укоренилось неблагозвучное название).
Да, оставьте вы этот «звездопад»! Настоящие звезды только на небе, вникните в смысл слова.
Это же режет слух: «поп», «шоп», «топ», теперь еще «звезда в шоке» в устах стилиста – парикмахера  (о себе так  говорит, шутить изволит).
Казалось бы, ничего страшного; но откуда тогда всеобщее гламурное  отупение,  безвкусица. (Пляшет Россия трепака: «одноваживем!»)
Разве в том наше  российское, национальное, веками самобытно проявляющееся  состояние  души, чтобы низводить все почти до клоунады?
Принижение искусства до «потребительства».
Самобытность нации следует защищать, охранять. Замучили гламуром.
Почему мы забываем бесценное национальное достояние  - литературные памятники, например?
Забываем, что нужно идти, не опуская вниз планку: легко будет перешагнуть!
Вспомним (для поддержки)  XI век. Мы, еще не разделенные на русских и  украинцев… «Слово о полку Игореве» – бесценный памятник русской словесности.
Плач  Ярославны. Как по-женски самоотверженно она плачет, зовет своего любимого мужа князя Игоря, как рвется  к нему ее душа. На века осталось!
В плаче, в битве и в  поражении, пленении – везде  необоримое достоинство. Вот какие мы, славяне, русские!
Почему же сегодня в XXI  веке (после проклятой пролетаризации)  наши национальные корни не находят питательной среды, прочной и надежной?
Во всем вторичность, материальность, непритязательность вкуса.
Заработать «бабки» любыми способами, вкусить удовольствие,  продать себя, предать  кого угодно, если нет другого способа откусить от пирога наслаждения – вот стремление многих и многих, вступающих в жизнь, молодых людей.
В приниженном мире, где слышится «бесовской шепот»  (слова Иоанна  Сан-Францисского), демонстрируется соблазн, и  трудно отличить злое от доброго.
Сколько безобразия мы невольно наблюдали по основным телеканалах. Видим бесконечное установление отцовства по генетическому анализу. Драки, оскорбления. Это шоу или,  как есть, жизнь  в  России?
Жизнь, конечно, только с признаками  шоу.
Несколько дней подряд в информационно-политической программе  (не странно ли?) дикторы сообщают о разводе голливудской звезды с очередной женой (измены, наркотики).
«А нам это надо?»
Нужны совсем другие посылы.
Воспитывать в молодых людях чувство  справедливости, порядочность, здоровое отношение к семье, браку – это, наверно, непосильная задача, проще дать кисло-сладкую пургу «из жизни звезд».
Потерянное, замусоренное слово «совесть». Его уже  почти не упоминают теперь.
Да и как уповать на совесть, если это вызывает недоумение, а  то и смех.  (Здесь  в Алуште  на Пасху в то время,  когда шел Крестный ход, в длинной веренице народа нашлись ловкачи: у многих незадачливых прихожанок были обчищены карманы и сумки.)
Воры тоже хотят жить красиво и легко. Ироничная поговорка «Красиво жить не запретишь»  потеряла свою иронию.
Звездный мир: богатые наряды,  иссиня-белые улыбки, завуалированные возрастные признаки, подробности  интимной гламурной жизни, браки, разводы, разделы миллионного имущества -  вот что нередко  насаждается прессой,  телевидением и входит в сознание не подготовленных молодых людей.
Что  прорастет?
Пустое, показное, пошлое. Много  песка, мало надежды найти крупицы  золота.
Мерилом человеческого достоинства становится богатство. Опасно, по-настоящему опасно.
Нормальный человек без поддержки может задохнуться в атмосфере такого натянутого великолепия, что он ежедневно наблюдает по многим каналам.
Не насмешка ли, когда, переключив канал или выждав время, он видит по контрасту  кадры  Гражданской войны на юго-востоке Украины.
Полуодетые, полуголодные, полуживые жители Донбасса, оглушенные происходящим (их бомбят!), говорят о себе едва-едва. Они не актеры, и не способны показать глубину своего горя, силу страданий, безнадежность.
Всего несколько минут эфира.  Бабушка счищает штукатурку с подоконника, в доме разрушены полостью потолок, стены…
Сколько холодных, безучастных глаз через экран наблюдают…
Милосердие  отступает, как ни прискорбно это осознавать
Вспомним: искусство подняло человека с колен наряду с трудом.
Как все соразмерить, понять?
Когда тяжело на душе, вспоминается старая украинская песня: «Дивлюсь я на небо, та й думку гадаю: чому я нэ сокiл, чому нэ лiтаю…»
И такой благостью,  теплотой  переполняется  сердце к песне, к небу, к богатой украинской земле, к красоте и бездонности звездной  южной ночи...
Украина…Украина… Самая красивая, самая сердечная, самая неповторимая…
Зачем?!










































       1 июня  2016 г.

              Четыре  инжирных  дерева

   Татьяна  – семидесятичетырехлетняя  женщина, бывшая учительница  английского  языка  с большим стажем.
Что-то с ней произошло, когда она овдовела. Неожиданный характер  приобретает   женское  одиночество.
Два года тому назад Татьяна похоронила своего скромного (материально), уступчивого, услужливого мужа  Павла Петровича, который изрядно баловал ее своей заботой и опекой: готовил еду, стирал, выполнял всяческие домашние поручения и при всей его занудливости не спорил с женой, а только удачно шутил.
Татьяна перенесла инфаркт, воспаление легких, лечила щитовидную железу, а недавно ей оперировали тазобедренный сустав (водитель-грузин дернул на повороте  маршрутное такси и Татьяна упала в проход: перилка  на сиденье отсутствовала, опереться была не на что).
Инвалидность теперь обеспечена пожизненно.
И вот живет одна, без своего «Павлуши». Дочка, зять, четверо внучек школьного возраста, по ее словам, сильно «подливают масла в огонь», спорят с ней. Живет она временно у них, свою квартиру сдала молдаванам-гастербайтерам.
(«Эх,  скорее бы дачу закончить!»)
Как только «основные» болезни поутихли, Татьяна с несвойственной ей бурной энергией занялась обустройством своей дачи   в поселке «Шарапова охота» в дальнем Подмосковье. Она решила пристроить кирпичную двухэтажную секцию к старому деревянному дому.  Рабочие-узбеки за сходную цену быстро возвели  стены, окна, двери. А еще надо лестницу, пол, отопление. Стройка нескончаемая (хорошо бы успеть).
В мае, бросив дачу, Татьяна прилетела в Крым, где  у  нее маленькая квартира в доме-«малосемейке» (по типу общежития, но без коридоров, подъездов, общая лестница опоясывает весь дом, плавно  поднимается с этажа на этаж, подобно пружине).
Мы договорились встретиться на набережной  у ротонды.
Подошла (с опозданием) усталая озабоченная небрежно одетая женщина. Я давно не видела свою приятельницу и еще раз убедилась  в неумолимости  лет.
Разговорились, усевшись на лавочке под могучими крымскими кедрами.
Татьяна призналась, что ищет себе друга, причем срочно (одной стало скучно). Прочитала в местной газете  «Алуштинский вестник» объявление: «мужчина-пенсионер хочет познакомиться с женщиной пенсионного возраста».
Вот тебе и шанс! Татьяна приняла это объявление за быструю победу (она – пенсионерка, что еще  надо?)
Выглядела она, однако, явно не для пикантного знакомства. По набережной, слегка прихрамывая, ходила бабушка с маленьким седым пучком волос,  в темном «старорежимном» костюме, держа через плечо и шею большую  сумку цвета «хаки».
Случился маленький  «успех»: мужчина  «из газеты» на другом конце провода откликнулся; поговорил о самом главном. О чем? Да о том, что у него под окнами дома в маленьком садике  растут четыре инжирные дерева, и он даже понемногу  продает эти дорогие плоды.  А живет он (представляешь?) тоже в «малосемейке».
Четыре плодовые дерева словно окрылили Татьяну: она давно мечтала  есть целебный инжир с дерева, а  «не платить дорого».
Осталось обсудить место и время свидания. А я все продолжала удивляться и негодовать: «Таня, зачем  тебе, почтенной  женщине, незнакомый старый мужчина? Неспроста он ударился в объявления».
Подруга моя радостно воскликнула:
«У него  же четыре инжирных дерева!»
«Опять про деревья; ну что с того? Как это может повлиять на чужие болезни и странности?  Скорей всего, ему позарез нужна помощница по дому, здоровая баба. Прости, ты-то ему зачем?»
Татьяна смотрит теперь уже задумчиво (зрение у нее неважное), молчит,  осмысливает,  но сдаваться не собирается.
– «Ты знаешь, он инжир продает даже».
– «Вот  заладила, инжир-то инжиром, и срам-то какой, когда над тобой посмеются».
Не желая ничего знать, Татьяна поспешила домой  звонить «кавалеру» с квартирного телефона, поскольку мобильного  тот не имеет (дорого для него).
Дело не хитрое: договорились встретиться на автобусной  остановке, как раз у его «малосемейки», где в садике растет инжир.
«Таня, приведи себя в порядок, сходи в парикмахерскую, да и приодеться не мешает», – спешно советовала я своей приятельнице. И все не могла взять в голову, как она не боится, вдруг это маньяк или ненормальный.
Татьяна не прислушивалась: «Я не первая, он говорит, что у него восемь таких было, и все они не ему, а своим внукам готовили».
«Опомнись! Этим уже все сказано! А  ты  на «кастинг»  собралась! Лучше займись своим здоровьем».
Татьяна чуть погрустнела:  «Это правда. Я что-то после последней операции никак в себя не приду, а тут еще стройка – на мне одной, зятю некогда».
Представление о мужчинах у пожилой женщины сложилось и остановилось на том  неприхотливом, добром типе, что представлял собой ее покойный муж.
И все-таки сходила Татьяна на свидание! А «жених» не пришел. Возможно,  он  наблюдал  за  ней  со стороны.
Хотела   Татьяна  подняться на пятый этаж  (в его квартиру), да нога больная подвела. Поспрашивала, однако, встречных соседей: «Живет здесь Петр?» Сказали, что  «живет,  живет».
Звонки прекратились
На другой день Татьяна стала звонить по другому телефону из газеты. Но оказалось, случай  посложнее: требования были прописаны такие, что никак не вписывалась она.
Звонит по сей день, но теперь уже в Москве. Подругу «по интересу» завела, та не первый год этим занимается по интернету.
Увлеклась, стало быть.
Я подумала: «Ну и пусть себе ищут: «чем бы не тешились».
Однако грустно. Позвоню-ка я ей сегодня: «Таня! Приезжай чай пить, приглашаю. С конфетами, с печеньем!»

                * * *

  Включила утром запись Жанна Татляна. Чистой струей полилась осенняя, холодящая музыка.  Его песни  уносят в ту далекую осень когда я «провалилась» в Университет (отлично понимала, что достойна там учиться, но  обстоятельств  и то, что стоит за ними, мне не преодолеть). Жизнь московская перебирала все мои  «перышки».
Потом как-то все улеглось, устроилось; приглушилось отчаяние. Снежная зима накрыла и заледенила эти первые боль и страдания.
А весна окрылила. Планы новой жизни рождались и тянулись к свету, как подснежники в Измайловском лесопарке. Здесь, неподалеку я стала жить в общежитии (работала по-черному).
Вот тогда я и познакомилась с Татьяной, симпатичной кареглазой шатенкой, полной амбиций.
Она, студентка-заочница, тоже попала в строительное общежитие, правда, ненадолго: не выдержала такого  напряжения.
Москву мы  «бороздили» с упоением, как только выдавался свободный вечер. Гуляли, покупали дешевые билеты в театры.
Однажды после спектакля «Маленький принц» мы заблудились… в метро.               
Говорили-говорили, не справляясь с впечатлением, путали переходы, станции. Сент-Экзюпери, казалось, уловил и выразил нас – наше мироощущение, отношение к жизни, наши ожидания.
Так нам тогда казалось.
Моя влюбленность (может, первая любовь) с каждым днем все ярче проявлялась.  А  тот молодой(не очень)  человек, кому она адресовалась, и  не догадывался, какая буря эмоций поднимается и удерживается.
Все я передавала Татьяне: рассказывала, объясняла, ища понимания и поддержки.
Как упоенно и доверчиво мы распахивались будущим ветрам и бурям
 (что неизбежно впереди).
Через десятки лет понимаешь: «все проходит». Нет хуже обычного застоя. Любую бурю можно пережить, устоять, победить, приобрести бесценный опыт.
Застой тяжел и  не подъемен, с ним только теряешь лучшее.
Старость (покорная она или непокорная) грозит не бурями… Нет, не бурями.
Но… взрыв памяти.  Неисповедимо… Кто судит возраст, тот судит себя самого.



































       3июня  2016 г.
                Цена  оценки

  Карамзина,  занявшего почетное место в русской литературе, упрекали в   выспренности.
Упреки, замечания в адрес того,  кто выше многих, – это посягательство на чужое «Я».
Хорошо, что тогда не было Интернета, телевидения, и никто не мог «под руку» навязывать свое мнение.
Двенадцать лет напряженной работы над «Историей государства российского». Двенадцать томов.
Это подвиг.
Прошло двести лет. Слово историческое не имеет времени.
История простирается на века в бесконечном  временном пространстве.
Современники не всегда могут понять и осознать значимость происходящих событий.
А смысл жизни во многом состоит в преемственности духовных подвигов.
Сегодня в России читают Историю Карамзина, и никакая «выспренность» тому не помеха.
А сколько ценных по-своему произведений кануло в Лету, в вечность, исчезло во мраке забвения.
Естественный или искусственный отбор тому причиной, кто знает.
Но не ради славы Карамзин слепнул в течение двенадцати лет над рукописью.
Какие-то иные побуждения ведут людей, одержимых своей идеей.
Не будь их беззаветного служения науке, литературе, искусству – что стало бы с человеком, беспомощным и жалким в своем невежестве.
Созидание сторицей оправдывает все минусы, недостатки,  несовершенство.














6 июня 2016 г.
               Нежданно-негаданно

  Читаю «Симфонии» Андрея Белого.  Писателя назвали «великим», когда ему был всего двадцать один год.
Издавались «Симфонии» в 1902 году. Для меня его произведение – подлинная новинка, спустя немногим более ста лет я вдруг  открываю для себя новый поэтический жанр и вид творчества (назвали «формальный»).
Интересное, глубокое исследование творчества писателя в статье
 А. В.  Лаврова. Он помогает нам понять А. Белого, подготавливая к непростому тексту. Лавров называет никому не ведомый  литературный жанр так:  «эксперимент  фронтального построения литературного текста в соответствии с канонами музыкального произведения».
Воспринималось это как начало новой жизни и чувствований, пришедшие на смену  «декадентским» настроениям.
Современники Белого были обескуражены его произведением.
Особенно меня всегда впечатляет видение  литературоведов, порой оно сильно превосходит авторское (в том смысле, что автор и не предполагал такого истолкования своих сочинений).
Якобы  «симфонические опыты А. Белого оказались в одном ряду со «световыми» симфониями Скрябина, великими музыкальными драмами       Р. Вагнера, стали проявлением тенденции к синтезу  искусств».
А. Белый пришел к предчувствию преображения  мира под влиянием религиозной философии и поэзии Владимира Соловьёва и философско-поэтического творчества Фридриха Ницше и выразил «символическим» языком свой взгляд на мир. Он пытается словом апеллировать к музыке.
Все четыре симфонии тематически самостоятельны, завершены, однако их объединяет – стремление передать неразделенность временного и вечного, рационального и иррационального, явного и мистического.
Молодому писателю свойственно отвлеченно-созерцательное видение действительности. Он покоряется музыкальной словесной стихии, способной передать тайну бытия, как чувство вечности, гармонию и  хаос.
Так поэт воспринимал мир посетивших его идей и образов, придавая тексту особый сакральный оттенок, желая подняться над бытием, над всем мирским.
Не просто читателю проникнуться авторским замыслом, увидеть смысл в экспериментальности, принять новый совершенно жанр и стиль.
Нам в XXIвеке, имея новое, отличное от прошлого, жизненное восприятие, тем более сложно окунуться в такой условный, фантастический сказочный мир,   увидеть в нем «не просто словесные опыты и оригинальный по-своему художественно-организованный текст», но и внутренний мир автора в «эпоху зорь» (начало XX века), на что обращает внимание Павел Флоренский. У автора  «сатирический угол зрения» при  изображении любых картин наблюдаемой действительности, явно иллюзорной. Так слагается романтическая ирония.
Это удивительно: совсем молодой автор ставит перед собой такие глобальные задачи. Для него  ирония  – основной способ видения мира в соприкосновении с косной, враждебной действительностью. Именно ирония.
Вот этим «ключом» я и попыталась открыть поэта А. Белого.
Критики отмечали, что «насмешка и вера – две стороны отношения поэта к своему собственному Я».
В этом есть разгадка его симфоний. Добавлю, что самое привлекательное в его литературном творчестве – стремление передать «высокое» через «низовые формы».  Не просто.
Кто-то назвал творение А. Белого  «бредом», кто-то – «бездарными претензиями». (Легко выдать подобный штамп, но он  обычно свидетельствует о полном непонимании сути и нежелании понимать.)
Молодой одаренный человек ощущает единство, связь «высокого» и «низкого» планов бытия, видит «мучительное  прозябание»,  «томительное наваждение» и преодолевает это, как бы соединяясь с вневременным началом. Это очень интересно, нам, когда о форме, стиле стали гораздо меньше думать.
Конечно, не для всех, не для прагматиков эти «разрывы колец времени».
А кто сказал, что литература предназначается для всех, особенно, если писатель (поэт) мучительно ищет свое отражение мира?!
Кто с  легкостью станет углубляться в логические выкладки, рассуждения, в глубины, темы, трудно выражаемыми словами, далекие от изображения  повседневной  жизни?
Кто способен увидеть  Свет иного бытия, смысл его поиска, тем более что встает этот только в намеке, проявляется  в нетрадиционной литературной форме.
Неприятие  неизбежно, теперь особенно в наш век «уснувшего» интереса (далеко не так, как раньше ценятся книги и серьезные писатели, такова  сегодняшняя реальность).
Сергей Соловьёв увидел в «Кубке метели» даже идею мистической любви полов, государство эротизма в русской литературе начала XX века, вечную трагедию любви.
Мы за сто лет глобально изменились по сравнению с читателями прошлого века. У большинства взрослых и детей притуплен интерес к чтению, к литературе. Потеряна  преемственность поколений читателей и писателей в отношении тонкой литературно-философской стилистики. И симфонический жанр молодого юноши прошлого века, его духовные  импульсы многим будут чужды. Социально-историческая реалистическая проза  более доступна, понятна и интересна.
Время всегда господствует над умами.
Но не большинством голосов  решать, как следует писать, видеть мир, чувствовать.
Я в данном случае только пытаюсь понять неординарное сочинение  и очень   благодарна  А. В. Лаврову, автору  Введения за глубокий позитивный анализ «Забытой книги» Андрея Белого. Сама я  не смогла бы осмыслить такой своеобразный текст, не будь такой прозорливой многогранной оценки его.
Не все  понятно в книге, но  я верю А. Лаврову, В. Соловьёву,
П. Флоренскому, стараюсь воспринимать текст легко и серьезно, доверяя чутью и уму таких авторитетов.
В противном случае, потеряв деликатность, я, подобно некоторым современникам  А. Белого,  может быть, назвала бы это «бредом». Но следует продолжить чтение.

7 июня 2016 г.

  Углубилась во «Вторую симфонию» А. Белого. И вот говорю себе: «Не судите… поверхностно».
Воспринимаю ее, в отличие от первой, гораздо лучше. В каждой строке остро чувствую «подводный» смысл, явно пародийный.  Высокие, пафосные ноты обрываются, уравновешиваются насмешливыми, юмористическими.
По моему восприятию, автор изображает что-то заведомо нелепое, бессмысленное, но почему-то это трогает душу, навевая прошлые литературные  сказочные  впечатления.
Невероятные неожиданные  словосочетания говорят о его остроумии, оригинальности.
Приведу некоторые: «белый вздох тростника», «бездомный туман», «птица-мечтатель», «туманное безвременье», «блаженный островок»,  «птицы высвистывали случившееся», «сонные диковинки», «в целомудренном экстазе», «бездна забвения», «зарницы откровения», «пригласил к молчанию», «танец-козловак», «лес роптал», «багровые ужасы»,  «тусклые слезы», «благочестивцы сражались  с пасмурной силой», «туман сатанизма»,  «ты заблуждаешься, воспевая надмирность», «ухмылялся в потемках», «припадки  ада», «стволистая даль»,  «месяц-меланхолик», «дерево вздрогнуло», «вздох прощенных», «сосна беззвучно кивала вдаль»… и так далее и далее.
Как это воспринимать?  Отвергать?  Или улыбаться?  Или удивляться потоку слов, балансирующих на грани поэзии и насмешки, пародии?
Что-то напомнило (чуточку)  лексику Н. Клюева, потом вспомнился  Саша Черный с его сарказмом, не напрямую, а  по эмоциональному касанию.
Всерьез   как «симфонию» я, разумеется, это не понимаю. Но слышу четкую ритмичность.  Где-то далеко отдельные аккорды…
А вот насмешка сильная. Своеобразный  дар  слова. Рискну его назвать  талантливым манипулятором.
Итак, симфония вторая – драматическая восхитила потоком иронии и юмора.
«Всякий бежал неизвестно куда и зачем, боясь смотреть в глаза правде», (ключевое слово – «всякий»).
«Двое спорили за чашкой чая о людях больших и малых» (во всем открытая насмешка).
«Докрашивал свое  воображение»;
«Философ возвращался домой своей деланной походкой»;
«Зеркало, отражавшее в себе вечно то же и то же»;
Урывками развивается и пляшущий сюжет, не смотря на увлечение вкусом насмешливых слов. А слова почти все в одном ключе, автор неистощим в своем остроумии:
«Брал пальцем ту, и другую ноту,
Сначала ту, а потом другую».
(Смешно.)
«Было светлое безлюдье»;
«На знакомых он подмечал налет бесовщины».
Над каждым предложением автор заставляет улыбаться – дар переоценки.
«Тут все съехало с места, все сорвалось, и осталось… бездонное»
Поистине новый литературный жанр. Как поясняет Лавров: «Новые горизонты в сфере художественного освоения окружающей реальности и внутреннего мира человека».
Неисчислимы  юмор, абсурд, острота. Остроумные фразы идут друг  за другом… и вдруг выстраивается действительность. Автор, как режиссер, видит игру на всем пространстве, во всех уголках жизни.
Вторая симфония имеет другой настрой, другой тон  по сравнению с первой. Там сказочность – здесь бытовой план.
Его «брат по перу» – Михаил Зощенко. (Но они, конечно, разные.)
Молодой Андрей Белый  очень легко, мастерски интерпретирует тяжеловесную жизнь. Парадоксальность его фраз приятно обескураживает.
Легкий стиль уравновешивает выспренность. Текст, не обремененный излишней  значительностью,  хочется  смаковать.
Через день я читала третью и четвертую Симфонии «Кубок метелей».
И вдруг… потеряла интерес к его слову и слогу. В сравнении со второй  симфонией стало трудно воспринимать странные переживания,  в повторяющемся потоке ярких предложений, а тем более, состояние авторской души.
В его словесно-музыкальных аккордах слышится что-то изощренное, нежизненное.
Я почувствовала, что такое своеобразное чтение словно размывает жизненную силу (а ее надо беречь).
В конце концов я устала.
Литературные изыски хороши в меру.
Где-то есть тонкая грань между настоящим отображением мира и воспроизведением, искусственным, похожим  на искусственный лес причудливый, необычайный, удивительный. Но дышать полной грудью невозможно здесь.
Сколь бы ни был красочным и отработанным мир искусственный -  это антимир, не жизнеспособный, без естества, без органики.
Речь  о читательском восприятии.
Во вторую Симфонию жизнь вносила сатирическая струя. Блистательное остроумие способно «всколыхнуть». Но чем больше увлекался автор, демонстрируя возможность своего дарования, тем увеличивалась дистанция между ним и читателем.
По-видимому, не случайно его опасение в Предисловии к «Кубку  метелей». («Кто это будет читать?»)
Понимает, но не может остановиться и сменить курс.  Поистине  дарование ведет (и заводит),  управлять им молодому автору нелегко.
Но нам теперь, с высоты XXI века не следует судить о мироощущении людей прошлых, необыкновенных лет. Уход от обычной жизни – это так естественно в годы резких переломов.
И никто не может устанавливать высоту пьедестала каждого художника слова.
И все же  абсурдизм  молодого Андрея Белого очень заразителен. Он воплощает  «эпоху зорь» в словах-нотах, фактически ловко осмеивая и мистицизм, и все надоедливые житейские круговороты.
За этим  осмеиванием -  авторская проницательность и отрицание духовной косности, а  возможно, и вызов красивости, не той, что выражает восхищение особыми словами, а другой – искусственно непонятно зачем насаждаемой, как заданность, как идеологический прием.  (О, как это раньше, бывало, резало слух.)







18  июня 2016 г.
            ЗА  МЯСОМ!

   Вчера зашла в мясную лавку в районе автовокзала, здесь  всегда с утра висят разделанные бараньи туши.               
Следом зашла дама и молодой высокий худощавый парень во всем красном. Их сопровождал огромный породистый пес.
Едва я успела отскочить от прилавка, куда продавец, молодой татарин, раскладывал куски говядины, как собака стала шумно обнюхивать эти куски, прикасаясь носом.
Никто, кроме меня, на это  не реагировал, словно здесь собачья лавка.
«Уберите  собаку, здесь лежат продукты», –  заикнулась было я, но тут же услышала в свой адрес знакомую в этом городе бранную тираду.
Оказывается, мне самой (такой-сякой) следует убираться отсюда.
Парень, наорав, выскочил  вместе с собакой, а его попутчица, женщина средних лет крашеная блондинка в обтягивающем красном платье продолжила:  «Как будто не видит  (такая-сякая), что парень молодой».
Не сразу я сообразила, что скрывается за словом «молодой». А это означает, что он не отвечает за свои действия, может натравить на меня свою собаку.
Продавцы  и ухом не повели.
Кто-то  совсем осторожно вступился за меня.
Тогда я спросила у продавцов, двоих таких же, «совсем молодых»: «Вы, хозяева,  почему молчите, по каким санитарным нормам, собака оприходовала ваше мясо?»
Они снисходительно улыбаясь (видно было, что эта история их забавляет), отвечают: «А  вдруг она детей покусает, если ей  отказать».
В этом  курортном  городе  в  порядке вещей «нести глум» (как  говорила моя бабушка),  «тролить» (по-современному).  Может,  здесь  морское  зазеркалье?  Я не стала покупать обнюханное мясо и отправилась домой  «не в духе».
Подошел троллейбус.  Кондуктор долго вертела мои документы (ксерокопию свидетельства на квартиру) и вдруг стала требовать плату за проезд, хотя уже несколько лет представляемые бумаги давали право бесплатного проезда (приравнивая к местным льготникам).
Посмеяться бы,  «уклониться, чтобы устоять»  (восточная мудрость), а я и здесь ринулась отстаивать свои права, на что стриженная под   мальчика рыжая толстуха заявила, что  сейчас меня высадит.
«Вот те раз!» -  они что, против меня сговорились? В Крыму,  теперь нашем, российском, остается еще налет ущербности.
Отдыхающие, прибывшие из российских  городов, не шумят, не хохочут на пляжах, как бывало раньше, когда украинские провинциалы и киевские небогатые люди «отрывались по полной». Состоятельные граждане как раньше,  так и теперь считают, что здесь, в Крыму, «убожество и нищета». Они привыкли  к Турции, Египту, Греции, Испании.
Ну,  что на это скажешь?  Может  быть,  доля правды есть. Весной всегда чувствуется, что город встрепенулся после зимней спячки, встал в боевую стойку и готов любыми способами «качать» деньги.
А денег отдыхающим хватает на две недели.
На все интересующие  вопросы  и претензии продавцы, кондукторы, дежурные, заведующие отвечают резко, непреклонно.
Рынок  стал еще дороже, здесь вас могут обмерить, подсунуть некачественный товар.
Открыто шныряют воры.  Их здесь тьма.
У меня на днях вытащили кошелек из сумки почти открыто, пока я примеряла босоножки в магазине. Подошли две темноволосые женщины, стали в  двух метрах от меня и ловко «сработали».
Обратилась в полицию, завели уголовное дело. Оперативники, следователь  сразу  предупредили, что у них «по восемь таких краж в день». А я и не обольщалась.
Поколение должно смениться, чтобы все должным образом относились к людям, приехавшим издалека поправить здоровье, отдохнуть у синего Черного моря, возвеличенного  песнями, художественными полотнами, фильмами, сказаниями.
Светлые молитвенные слова поэтических строк приходят, когда, сидя  у самых волн, смотришь на линию горизонта, на перистые или кучевые меняющиеся облака.
Нет ничего призывней, чем море… На  берегу отталкивающий коммерческий бум. Не здесь искать гармонию и покой.  Кутерьма.  Все  словно  посягают  друг  на  друга.
Человек – не ангел, сколько раз приходится в этом убеждаться. Люди склонны  к  правде.  Чистые люди очень обидчивы, потому что у  них  нет ответного  зла и нет сил противостоять  напору, напористым.
Здравый смысл?  Не  для  того он, чтобы тягаться с бессмыслицей.











21 июня 2016 г.
                Они  и  мы
«Нам придется часто умолкать
перед лицом неведомого»
Райнер Мария Рильке
  Читая именитого автора, обязательно начинаешь сопоставлять его манеру  и  современный  стиль, время,  в котором он творил (и остался), и наш бурный век. Себя, свое мироощущение начинаешь сравнивать.
Познавая,  по-новому  видишь мир привычных вещей и состояний.
Проза (письма, эссеистика, публицистика) Р.М.Рильке и Томаса Манна мне новое  подсказала.  Я  попала в мир господства особого, художественного видения и интеллекта и почувствовала, как никогда, превосходство мужского ума над женским, что выражается (в том числе) в уверенности, неоспоримости суждений.
Чувствуется также сильный барьер, разделяющий людей разных эпох, тем не менее, я то и дело возвращаюсь «к себе»: размышление стало необходимостью. Но не  открытие это (были учителя).
«Сюжет отсутствует и заменен чередованием ряда тематических линий, развивающихся и перекрешивающихся, подобно темам большой симфонии».
Так пишет И. Д. Рожанский о лирическом романе Р. М. Рильке «Записки ЛауридсаБригге» (отчасти автобиографическое повествование, сложное произведение  о любви к Парижу начала XX века,  об ужасе, уготованном при встрече героя с ним, с миром бездушной технической цивилизации).
Вот и я о том же: зачем сюжет всегда и везде? Ценность повествования обуславливается вовсе не сюжетом, а глубинным творческим началом, заложенным  в основе всякой жизни (изображаемой). Мне тоже кажется, что в бессюжетном повествовании больше возможностей, больше творческой свободы.
Текст обычно слышится, созревает, нисходит. Это глубинный иррациональный процесс. Его не хочется привязывать  к какой-то жесткой канве.
Мир  не раз за последние годы сотрясался,  и жизнь, казалось, теряла ценность.
Какой строгий сюжет может отразить растерянность перед неизбежностью, например?
Многие поэты отрицают (не приемлют) век бездушной техники, когда «добрые» вещи» заменяются машинной продукцией.
Рильке не дожил до атомной бомбы (и шумихи вокруг нее),  не дожил до телевидения (властелина умов и сердец), до компьютирезации.
Он с горечью писал: «Дух времени строит себе  хранилища силы бесформенным  напряжением, извлекаемым отовсюду. Больше не знает он храмов».
Он мрачно предчувствовал «колесо  грядущего».
Мы…
Когда я смотрю по телевизору праздничную пасхальную службу в Храме Христа Спасителя, я не думаю о торжестве и силе цивилизации, о реальности, радости бытия. Все же сказывается укоренившийся разрыв с чистым искусством, с миром творческих поисков, с выражением тайн человеческой души. Технические новшества быстро устаревают, меняются, а творцы остаются и разговаривают с нами из прошлого, излучают свет. Необыкновенными кажутся их мысли.
Рильке, рассуждая об искусстве живописи, приводит слова художника Рунге Филиппа Отто: «К пейзажу рвется все, ища нечто определенное в этой неопределенности». («Посмертные страницы». 1842 год.)
Именно так  и в бессюжетной прозе. Неопределенность – множественность лет, людей и событий и поиск смысла, закономерностей, связующий идеи во всем происходящем, а быть может, только «ожидание определенности, подвижной и ускользающей, меняющейся».
Зачем? Ради примирения с огромным необъяснимым враждебным миром, который своим равнодушием отвергает все поиски.
Искусство всегда уводит от мира, но и возвращает к нему.
Мир странный, непонятный. И если привыкнуть к нему (ничему не удивляться),  это будет означать смерть. Одни и те же  (одинаковые), похожие люди вокруг, то же самое жилище, вещи, все предметы и одежда – на все времена.  Все это сдавливает,  не дает раскрыться, не  рождает желания привнести что-то новое, неожиданное. Так устоялось.
И тогда хочется разговаривать с далью, с небом, морем (они всегда разные). Сами того не замечая, обращаемся к своей же (никуда не исчезнувшей) природе, к ее неукоснительности и значимости, к ее требовательности, но и изменчивости.
Ни один час не похож на другой. Никто и ничто не нарушит законов Вселенной.  Исчезни  – ничего не изменится. А свои законы мы носим в себе, и не всегда понимаем свое место, свою маленькую, плохо выученную роль.
Внутренне противясь миру, мы что-то приобретаем, может, теряем;  зависит от того, какой силой наделен наш протест.  (Полагаю, терять силы на борьбу с «ветряными мельницами» глупо.)
И все же, человек не должен раскрывать объятия всем подряд обстоятельствам, принимать в себя «все причуды судьбы». Согбенный человек многое потеряет. Такое полное смирение – проявление слабости, приведет к оскудению чувств.
Мы…Семьдесят лет нас учили быть абсолютно  послушными, трудиться без рассуждений, довольствоваться малым. («Жила бы страна…»)
Жалкое состояние (хочется вырваться – а как?) Запрет на  не принятое мнение – строжайший запрет.
Это же духовное рабство!
Коротка память.
Кричат политики, сожалеют о прошлом. Им нет дела, что думает обычный, ничем не избалованный человек, вспоминая свою «коммуналку» или «хрущевку» (хорошо, если вырвался оттуда).
Бурная эпоха крушений!
Все  «не так», но хотя бы одна республика пожелала вернуться в союз. (Нет!)
Политика…
Советский период оставил  неизгладимый след, пагубный.  На нас, людях того времени, отпечаталась  ограничительность  и непритязательность во всем, мышление  «от» и «до». Как к столбу, мы были привязаны к той надуманной идеологии, скованы в мыслях, израсходованы в итоге по мелочам.
Думая «о себе» во вторую очередь, обрели смутность предназначения (не обретя  ясности), однобокость воли, потеряли всякий природный размах.
Вчерашний советский человек, до сих пор стоит в длинной очереди, хотя прекрасно понимает, что талант, призвание, возможности не раздаются таким образом всем подряд и  поровну.
Нотки заискивания… с кем? Неисправимое рабство души. Не понять это новым поколениям. Огромный вопрос: скажут ли они свое  веское слово? Или маятник теперь качнулся в другую сторону (не лучше)?
Возвращаясь к себе, опять открываю томик Рильке. Захлопываю! (Нужно время, чтобы войти в его мир.)
На память приходит его стихотворная строка:
«Пойдем, любимая, тихо
Тихо пойдем я и ты».
Смолкает шум  похожих дней.
Поэзия – это вечное. Недосягаемая глубокая простота – выразить не дано.
Смолкают голоса внутри…,  но пустоты не осталось.
















25 июня  2016 г.
                Власть  мыслителей

  Я чувствую, что со мной происходит что-то невидимое, невероятное.
Читая великих писателей, я ухожу в «пучину» их сложного мышления, в мир их представлений и открытий, захватывающих территорию глубоко-нравственной  жизненной  реальности. Им это доступно с их «диктаторской  смелостью духа».
И замирая, я  открываю таинственную связь – возможно, воображаемую связь всего земного,  образного с христианским смыслом жизни – с духом.
Но даже они – гиганты мысли прилагают мучительные усилия, чтобы выразить свое  миросозерцание, постичь истину (думаю, только приблизиться  к  истине), обрести  относительную  ясность внутреннего мира.
Кто  они?  Это писатели, которых я в конце жизни с призывным удивлением открываю для себя: Томас Манн, Жан-Жак Руссо,  Рене Мария Рильке,  Архиепископ Иоанн Сан-Францисский (Шаховский). Их книги десятилетия  простояли  на полках книжного шкафа, чтобы теперь  прийти «на помощь», распахнуть  пошире  незатейливую  жизнь.
Могучие, недосягаемые для простого  читателя мыслители – полные противоречий, творческих мучений, ощущений своего превосходства, аристократизма, избранности (бессилия, возможно, тоже).
Томас Манн  особенно захватывает меня своей  всеобъемлющей многословностью и бесконечными открытиями как будто очевидного.
Пробуждая ум, он  легко удивляет своими открытиями.
Вот:
«Свобода – это дух, освобожденный от природы»;
«Существует некая любовная покорность, услужливость духа по отношению к природе»;
«Нет ничего более чуждого духу, чем желание обратить природу в свою веру»;
«Дух воспринимает природу  как  прекрасное»;
«Спокойствие, скромность, правда и сила природы будут вечно противостоять гротескной, лихорадочной и диктаторской  смелости духа».
Эти фразы я вырвала из контекста, как законченные, интересные.
Еще бы! Не всегда раньше находилось время и желание  читать «мыслительную  литературу»,  размышлять,  чтобы  жизнь  не  превращалась в полуцивилизованное-полуживотное  существование, когда  все дела и обязанности уже позади.
Прожив обычную  человеческую жизнь, вдруг начинаешь отдаваться творческим усилиям, поискам слова в выражении неясности, зыбкости мыслительного  пространства, больше интуитивного, образного, и во всей этой сентиментальной  неясности  вдруг находишь чужую исповедь, или даже проповедь, – открываются поиски и душа человека другой эпохи         (Т. Манн),  который,  в свою очередь,  пишет о других духовных властелинах  (о Л. Толстом и  Гёте).
Не получается сразу  вобрать в  себя  ход его мысли (не привык ум),  но отдельные фразы-открытия, как находки, удивляют (могу сказать «потрясают»),  и  я  начинаю по страницам редкой книги подчеркивать строки  ручкой в желании ближе прикоснуться или приобщиться к их великой силе своими женскими (естественным) умом.
Такое эмоциональное чтение поднимает, но и ставит на место,  радует.
(А могла бы и не узнать его – не познать.)
«Истоки великого – в еще более великом».  Прекрасное наблюдение! Хорошо, что не нужны  особые связующие ноты:  «книга  - восьмое чудо света». Конечно же, чудо! Не доступное без усилий, воли и духовной переклички избранных.




























       30 июня 2016 г.
                Загадки, загадки…

«Пишет тот, кто несет
                бремя тревожной мысли»
                Р. М. Рильке

 Есть такое освободительное «бремя».
С утра позвонила сыну в Москву и удивила его своим заявлением: «Прилетайте все обязательно (в Крым), я хочу обвенчаться с папой в день своего семидесятилетия. Ваше присутствие – лучший подарок».
Замешательство на том конце провода.
– Опять  ты что-то придумываешь. Не поздновато?
– Нет, обязательно нужно обвенчаться здесь, у моря; это важно, чтобы спокойно покинуть этот мир. Всю жизнь собирались, дотянули.
Еще несколько фраз с обеих сторон. Окончен разговор. Раз – и все планы их нарушены, надо вылетать.
 «Почему  вдруг такое неожиданное решение для себя и всех остальных?» – удивляюсь  я  (ничего не предвещало).
А если сказать красиво:  привыкнув довольствоваться только обозначенной (утоптанной) стезей, не найти предначертанную стезю.
Море, самое естественное, самое умное, сглаживает годы, как острые выступы,  будоражит и взывает к несбывшемуся, к «склонению внутрь себя» (опять Рильке).
Ох,  и зеленеет,  голубеет  оно  вдруг, подсказывает смысл каждой минуты жизни. Как не благодарить Бога за то, что дал глаза (взгляд, прозорливость).
Но не обольщайся. Тишь, цепенеющее спокойствие постепенно исчезают на  белоснежно-пенном взлете: шторм наступает. Рвутся могучие волны из берегов – и нечего ответить нежданной стихии, остается только принимать.
Сколько загадок в каждой секунде бытия… что наши помыслы, суждения, поступки. Малы они, с оглядкой.
Но сколько богатых красок вписано в тесную раму каждой жизни (границы!), какие потоки света  готовы рассеять привычный мрак.
Каждый  рассвет можно отнести к своему дню, к себе.
Закат утихомирит. Предначертанность (стезя) тонкая, зыбкая – смотри, не пропусти.
Не все мы способны  понимать. Но в конце жизни намного взвешеннее ответ на все вопросы. (Где они были раньше?)
Судить о возрасте  (бывает, осуждать) – это детский лепет. Не просто все. Годы исполняются (как работа) – а время  настает, определяет достигнутое. Вначале  настойчивое, неотвязное ожидание. Всегда ожидание.  Пройдя весь жизненный путь, все грани жизни, заговоришь другим языком, потому что видишь, чувствуешь сильнее, чем раньше, и… благодарнее.
Все становится дороже во сто крат. Не примеряй чужие жизни, ты же отличаешься от других. Не стоит  лихорадочно догонять упущенное.
Нет равновесия и завершенности в природе.
Как все это объяснить на простом  житейском материале?
Почему вдруг пришла такая  мысль – обвенчаться?
Зарождение желаний – интересный момент жизни. Исполнение – их проверка.
Годы не трудились зря: обретается завершенность, равновесие, гармония.


































      12 июля 2016 г.
                Мужское – женское

  Приехал в свою крымскую резиденцию батюшка Алексей – священник из Киева (как обычно, всего на несколько дней). С ним прибыли его супруга – матушка Людмила, их дочка и две маленькие внучки.
Батюшка – высокий, худощавый, седой, с ярко-голубыми  быстрыми глазами – поражает позитивной энергией и доброжелательностью. Через день он уже в горах берет воду в чистом источнике. По утрам спешит в местный Храм на службу, как прихожанин, потом у него свои планы и дела.  Батюшка интересный эмоциональный собеседник.
Матушка – приятная, мягкая, общительная шестидесятилетняя женщина, педагог по образованию, мать троих детей, шестерых внуков.  Она во всем помогает своему мужу: продолжает его мысли в разговоре, трудится в хоре как регент, ведет домашнее хозяйство, руководит детским учреждением. Глядя на эту супружескую пару, вспоминаешь христианскую установку:  «Не муж для жены, но жена для мужа». Хотя конечно, не столь прямолинейно.
Батюшка исключительно энергичный, деятельный, жизнелюбивый человек.
Годы он потратил на строительство Храма на окраине Киева. Какой прекрасный Храм воздвиг! Чтобы  строить со знанием дела, не только полагаясь на  других, он в солидном возрасте  окончил строительный институт.
Строитель в нем даже превалирует, во всяком случае, не уступает священнослужителю.
Он – созидатель по складу ума и характера.
Матушка Людмила  рассказывала, какой сюрприз ожидал ее семью, когда они впервые приехали в Алушту.  Батюшка открыл им дверь новой, только что построенной квартиры и, переступив порог, они увидели дизайнерски отделанные светлые комнаты: столовую, кухню, спальни и, главное, большую лоджию, словно нависшую над морем. С высоты восьмого этажа от живописной панорамы кружится голова. Красиво! Как не почувствовать благодарность к такому мужу?
«Жена для мужа – муж для жены».
Не каждый  современный мужчина сможет отвечать требованиям этой библейской установки и поставить себя таким образом, чтобы женщина стала его продолжением.
Два тысячелетия, казалось бы, «жена для мужа». Ковался женский характер.
 Перековали.
Усиливалась нагрузка на женские плечи, удвоилась ответственность за себя, за детей, за мужа – за весь Белый Свет. Женщине приходится  самой принимать решения, порой  очень ответственные. Она много трудится.
Чувство совершенства у нее развито гораздо сильнее, чем у мужчины.
Мужское начало (бывает, в форме агрессивности) предстает теперь в отзвуке былых времен.  Когда-то муж был удачливым добытчиком,  а жена  терпеливой  мудрой хранительницей очага («берегиней»).
И только.
Не сохранился такой порядок вещей.  Продолжение рода, жизни на Земле – это же за женщиной!
Труден путь ее, загруженный множеством крупных и мелких забот, тягот. А еще своя карьера!
Мужчины приняли и навязали новый стиль жизни. Одним им уже не справиться.
Хорошо. Но они порой своим отношением (противоречивым)  мстят за этот стиль!
Природа создала мужчин куда более свободными, независимыми, легкомысленными (полигамными). И при этом они всегда могут опереться, положиться на женщину, благо она, как правило, способна выстоять.
Понимают ли они их жертвенность, оценивают?
Идут раздоры…
Не от веса мужчины возникают они, но от его легковесья.
Хотя, конечно, бывает по-разному.

























      18 июля 2016 г.
                Не  понять!

  Ночью, в часы бессонницы мысли обостряются, как лезвие.
В вечерних теленовостях промелькнули события в Турции. Военный переворот закончился гибелью  трех сотен людей.
Людей! Таких же, как я.
Всего пару дней назад во Франции в Ницце, на благословенном Лазурном берегу полегли десятки людей, расстрелянных террористом-мусульманином.
По всему миру вспыхивают военные очаги. Во имя  чего жестокие убийства, резня, взрывы?
(Я разговариваю мысленно сама с собой.)
Чтобы хоть как-то объяснить происходящее, гибель, массовое уничтожение людей (а среди них всегда дети) нужна неопровержимость фактов и доводов.
Неопровержимость!
Но как истолковать Донбасскую трагедию, если разумного объяснения не найти.
Слова… слова – далекие от истины.
Я ничего не хочу, не могу понять, когда вижу раненого ребенка.
И все же. Нам втолковывают, что причиной войн, убийств становятся  разные вероисповедания, принадлежность к различным религиозным кланам, и вот теперь – язык нации, борьба за территории.
Нет уважения к человеческой жизни! Меня особенно поражают кадры избиения до смерти ливийского лидера. Его везут  на автомобиле и планомерно жестокосердно, безжалостно, как животные, бьют по лицу, по телу – пытают, калечат, убивают. Окровавленный, он превращен в беспомощную жертву, а совсем недавно был равный среди сильных мира сего.
Во имя чего кровь и зверские издевательства?
Опять нет неопровержимости фактов и доводов. Нет разумного понимания.
Двадцать первый век…
Личные переживания вызваны мировыми событиями.
Тупиковое состояние.
Совсем сбивают с толку масштабы разрушений (древняя Пальмира), количество (тысячи, может миллионы) беженцев-скитальцев, никому не нужных, противоборство двух миров – мусульманского и православного. Между ними гибельная пропасть, вопреки оптимизму теоретиков.
Кто-то строит мосты, соединяет страны, континенты – кто-то взрывает.
В политике тот же лукавый оскал противоборства.
Может не думать ни о чем, проживая свою короткую жизнь?
Нужна ли историческая память: битва на Калке, или Гулаг, или Холокост, или Бабий Яр, или режим Пол-Пота, или трагедия Хиросимы? Место и время, где и когда лилась кровь, распинались души, помним?
Как навсегда избавиться от чувства угнетения происходившими и сегодня по-новому повторяемыми событиями, не достойными отвечать разуму, соизмеряться с предназначением человека и человечества.
Распятие Христа соединяет тысячелетия: свеча жизни колеблется и дрожит.
Европа благообразная, благополучная, благонамеренная (одно «благо») больше не являет собой остров разумной цивилизации.
Оглашенные беженцы из Сирии, Ирака, Северной Африки испытали на прочность устои этого мира.
Шествие «Я – Шарли» проплыло апофеозом глупости, недальновидности. В первом ряду под руку с  французским   президентом Оландом радостно шагал украинский «голова» Порошенко, словно и нет других забот, как защищать хулиганские карикатуры.
Куда они идут?
И опять на телеэкране мечутся люди,  падают от взрывов. Но гибнут не те «Шырли-мырли», а совсем другие, невинные.

                * * *

Футбольные фанаты  в Париже громят друг друга  (англичане лидируют).
Мне какое дело до этих фанатов: звуки футбольного репортажа для меня, как  зубная боль (Оле-оле-оле»).
Но жизнь, словно заложница всех событий и явлений. Электронная связь соединила всех на планете.
Как очертить свой круг жизни, как спастись в мире «оле-оле»?
Разгул дурных страстей. Мудростью природа отстраняется от  необузданной воинственной толпы (убийцы – те же фанаты, одержимые).
Другая программа… тянутся нескончаемой вереницей паломники в белой одежде, ищущие истину и поддержку.
Но я уже не верю им! Никому не верю.
Непомерно трудно обрести мир и покой в душе. Но без мира, душевного спокойствия, нет жизни, все превращается в имитацию. «Господи, дай мне  с полным душевным спокойствием встретить все, что принесет сей день, дай мне предаться  воле твоей…» (Молитва  Оптинских старцев.)





26 июля 2016 г.
Детский  свет

  Темные южные ночи.
Свет луны.
Как уснуть и пропустить молчаливость гор, они приближаются в ночи и загораживают даль.
Море не видно  отсюда, из окон моей квартиры, но его присутствие, как седьмое чувство. А горы  подступают: Чатыр-Даг, Димерджи, Бабуган, Кастель. Волнистые линии судеб.
Ничего теперь уже не хочется, ни нарядов, ни зрелищ, только не  отнимите этот южный берег, припавший к морской дали: взлетный  шум волн (всегда разный), треск цикад, воздух, напоенный запахом елей, пихт, кипарисов и всех цветущих и увядающих кустов и трав. Крымский воздух! Не найти нигде такого.
Это совсем другая любовь – к земле, не похожая на любовь к людям.
Никогда уже не отпустит душевная привязанность к благословенной крымской земле.
Уходить некуда. Тянет только в прошлое.
Вздрогнула, почувствовав… словно перевес времени.
Опять далекие (не вчерашние) воспоминания.
Неужели детство тянет невидимую шлею с такой силой, что до  крена перетягивает.
Может, потому так похожи дни завершающейся зрелости на то пытливое время начала, пробуждения жизни.
Детство решает все наши дальнейшие  помыслы, ожидания и поступки, оно и ведет, и останавливает.
Время познания и становления, несмотря на робость, неуверенность, гораздо сильнее завершения, потому что  в нем  был весь запас будущего.
Обратившись в груз прошлого, оно  не иссякло  до конца, так жить понятнее, увереннее: многое сбылось.
Сумасшедшее чувство завершенности, близость к финишу, радость достигнутого.
Но детство… Чистота, наполняющая душу, ничем еще не омраченная. Стремление подняться, полететь, постигнуть… Оглядываясь, все понимаешь  и видишь, как на ладони.
Самое интересное в жизни – учеба. Конечно же, учеба – как ступени наверх. Меня угораздило учиться в четырех учебных заведениях.
Вначале (когда исполнилось четырнадцать лет) медучилище в г. Брянске. Как я там оказалась – сама не понимаю, присоединилась к подругам: они все  ринулись почему-то туда.
Потом  пединститут в г. Казани (где жил мой брат), факультет необычный – «история на английском языке»  (готовили преподавателей для английских спецшкол).
Бросила и то, и другое, не завершила, потому что ни медицину, ни историю вовсе не любила. Все  шло по воле обстоятельств и носило пробный характер.
Наконец, филологический факультет в пединституте в Москве, вечернее отделение.
Учеба, подобная празднику! А через десяток лет (в тридцать пять) поступила  в самый крупный юридический  вуз (теперь Академия).
Профессия на всю жизнь.
Удалось соединить разное: филолог и юрист в одном лице, научный и литературный редактор-юрист. Это было здорово.
Любой научный текст, особенно гуманитарный, всегда ждет литературную  обработку,  а  юридический,  своеобразно  формализованный,  особенно.
Из года в год наращивалось мастерство. Так удалось занять свою нишу.
Десятилетия  однообразной работы.
        Уставала?  Конечно, уставала.
        Надоедало? Еще бы! Сколько  себя не вкладывай, ни копай предельно глубоко, все равно это чужой текст, чужие мысли. А ты нещадно тратишь себя, свои силы, способности.
  Но то, что заложено с детства, не исчезает.
Рождались и накапливались мысли свои, искали выхода. Впечатление, видение мира, свой язык – это никуда нельзя «задвинуть», погасить. Появлялось желание выразить, наконец-то, себя в полной мере.
  И слова, слова, слова – как разбросанные жемчужинки.
  Когда я пишу рассказы, повести, эссе, то обязательно сверяю себя с детством.
Детство приходит «на помощь»: искренность, порывистость, восторженность, безоглядность…
  И мир становится похожим на твердую полевую или лесную тропинку: иди, не страшись.
Куда денешься от тех стремительных, крылатых лет…
Как привили учителя в детстве, всегда внимательно, не пропустив ни единого слова, слушаю политиков, дикторов, телеведущих и их нескончаемых гостей.
Мои школьные учителя (никого уже нет в живых) – простые, правильные,  умудренные  послевоенным  временем люди сумели ни разу не обидеть, не разочаровать. Им удалось не очернить мир – этот противоречивый  мир, в котором не кончаются борьба, войны, распри, царит непонимание.
Но говорят же: «Мир души!» (то есть лад, покой). Лучшие слова!
Детская душа, по природе, отвергает все темное (потом оно неминуемо приблизится).
Трудно принять мысль о неизбежности темных сил (жестокость, варварство, запасы оружия, способные взорвать всю планету). Привыкай!
А взгляд настроен по-другому, детство по-прежнему тянет к своей доброте и вере.
К счастью, есть еще один  «запасной» мир – литературный, где случайное, неясное отстраняется. В большинстве своем писатели  выбирают  дорогу  милосердия, чувствуя  не только  временное, но и вечное.
Литература,  искусство  начинают  все  с  начала, с намерения природы (и это детство). А мы  и не замечаем, что в своих намерениях берем от жизни, а что навеяло творческой мыслью. Но истоки всего – в детстве.

      * * *

Босиком по песчаной дорожке (целых пять километров) полем, лесом. Смолистый запах сосен. (Думаю, открытость характера, доверчивость не случайны: затверделые подошвы ног не боялись ни травм, ни ссадин, ни зверей, ни врагов.)
Вот и луг, река. Песчаное ярко-желтое дно, прозрачная, журчащая, быстро бегущая вода. Тишина… она тоже перейдет  в память, как камертон. Живая тишина, когда слышишь себя…
Стрекозы, голубые поющие крыльями стрекозы. Без них этот уголок земли, наверно, не состоялся бы.
Прыгнуть! Нырнуть скорее с открытыми глазами, поплыть на другой берег, звонко  шлепая  ногами  по  воде,  обогнуть камыши и еще долго стоять по колено в воде, любуясь стрекозами, косяками мелких рыбешек. Прохладно. На берег!
Молодая косуля выбежала из леса и одним прыжком перемахнула неширокую реку. Вот это стремительность! Яркий мазок в картине детства. Представление о мире – жизнь в окружении дремучих брянских лесов.
Осталась первая любовь к  лесной говорливой речушке. Вот так же потом побежали дни, понесли от истоков все  дальше, где ждут большие воды и другие берега.

    * * *

Нет ничего случайного. Просто мы – маленькие люди, поглощенные земными заботами, не всегда чувствуем отдаленное, небесное. Не в силах подняться над собой. Мы теряем что-то главное  (простоту, естественность?)
А все великое – в малом. Самое великое – первозданная  жизнь.
Искусство, поэзия в непостижимости мира и вещей ищет извечное незримое начало, «определенность в неопределенности» (опять                Р. М. Рильке).
Нет человека (в лучшем смысле слова) без воздействия искусства, без «очеловечивания» его.
А вот еще один «мазок» из жизни.  Несколько лет (пожалуй, десятков лет)  тому назад в Москве я посетила выставку японских художников  в Музее изобразительных искусств.
Из всех картин мне особо понравилась и запомнилась картина среднего формата с изображением огромной голубой стрекозы. Не то, чтобы меня удивила эта детская картина-стрекоза, но я почувствовала подсказку в утрированном стремлении рассмотреть по-особому обычный мир природы как нечто ценное, непреходящее, как связь времен, связь каждого со всеми.
В коротком раздумьи, в слабом поиске, в крупных делах – незримая борьба за человеческий облик.  Извечная тоска чуткой души. Похоже, я доказываю очевидное или озвучиваю немое кино.
А как  донести опыт прошедшей жизни, где темного много, и оно никогда не отступится  ни от каких заклинаний. Шаг в сторону – и ты в провале.
А детство твое смотрит широко раскрытыми глазами и укоризненно качает головой: зовет, просит услышать.
Сидя часами у моря, у самой кромки, глядя в небо далеко – за горизонт, за горные вершины (мысленно), вдруг опять понимаешь загадочность этого мира. Речушка со стрекозами, набегающие пенистые волны, небесно-облачный калейдоскоп - все это приблизилось. А прошлое, скрывшись в вершинах ночных кипарисов, в отсветах лунных, властно зовет. Длинноного-застывшие тени память хранят.
Море не спит никогда.
Нету покоя на древней и грешной земле.
Крымские лунные бездонные ночи…




















28 июля 2016 г.
Раздумья

   Читаю Патриарха Московского и вся Руси Кирилла. Книга названа «Пасхальная весть».  Как мне быть?  Я до сих пор не могу  соотнести  понятия: Бог Отец – Бог сын – Святой Дух. Особенно третье: «Дух, посылаемый Сыном в мир от Отца».
Не могу понять умом, как Дух Святой станет наставлять и вразумлять людей в том, что проповедовал Бог Сын, через слово Божие действоватьв сердцах, как через святую Евхаристию (Причастие) мы становимся сопричастниками жизни, страданий, смерти, Воскресения, Вознесения Спасителя.
И вот ответ Патриарха:
«Дух святой научает нас и напоминает нам, но не ментально, не на уровне сознания и памяти, а таинственно вводя нас во вневременную реальность.
В Таинстве Причастия мы мистически и духовно преодолевая пространство и время, прикасаемся к этой реальности, становимся созерцателями Божия Царства.
Истина открывается не только своей рациональной стороной, через слушание  Слова  Божия, но опытно, через соединение со Христом в Таинстве  Причастия,  через соприкосновение с реальностью Царства Божия».
Но это  очень  сложно принять! Не понимаю: если «мистически»,
 «временная реальность», то есть не сознательно, то как же «опытно»,
«с реальностью»?
Получается, ты не видишь, не способен вообразить то, что «превосходит меру человеческого разумения»;  то,  что неведомо и непостижимо, а в то же время  должен  эмоционально  превзойти  свою человеческую ограниченность и возлюбить триединого Бога, то есть приложить волю, иначе «без Меня не можете делать ничего»,  ветви засохнут на бесплодной лозе.
Я подумала, что некоторая преграда для понимания умом и сердцем «Что есть Дух истины?» кроется в нехватке обычного лексикона. Писание приходится истолковывать своим обычным языком. Понятно, что слов общедоступных мало для передачи беспредельности мысли.
Может, не стоит и пытаться, думать, проникать в суть?
Может быть, более ценно ожидание, вопрошение,  затмевающее умственные искания.
Но сколько лет я пытаюсь войти в движимый и вечный  океан под названием «вера» – и только брызги ощущаю на себе.  Только брызги…
Огромные невидимые волны откатываются, обдавая меня живительной прохладой и, обернувшись, я вижу умытых самодовольно-улыбающихся людей, рассуждающих о вере, о Боге. Спорящих!
Я никну, почему  мне так трудно? Чувствую, что-то не пускает меня войти в мир всеобщего понимания. И вовсе не рассудочная, я ищу смысл и рассудок в этой стихии.
При этом меня больше  всего тревожит память Его страданий.
Рассуждения остаются на берегу – океан отхлынул. Здесь, на земле со мной простые люди, такие же рассудочные, повторяющиеся.
Но… его страдания… или страдания  Его Матери…
Страдание от потери - самые несоизмеримые, это страдания за других!
Океан веры – это океан слез, тех потерь, что ждут каждого. Утешит ли?
А вчера я слушала лекцию профессора-богословов Осипова на тему  философской аргументации богоявления. Речь шла  об односторонности доктрины Канта, понимающего и утверждающего нравственное поведение как  достаточность – без молитвенного обращения к Богу.
Вот и разлад истины (можно сказать и расклад).
Думай, человек!

            * * *

Я не совсем понимаю один из главных, неопровержимых постулатов христианства: «Не судите – не судимы будете».
Все это любят повторять, понимая в житейском смысле (Ты простишь – тебя простят).
Но как жить в мире, где столько зла и непонимания, и не осуждать это зло?
Не замечать? А преступления?
А особо тяжкие преступления?
Стоит или не стоит – обсуждать людскую ненависть?  Равнодушие - это почти оправдание зла.
Чтобы уйти от оценки, от осуждения варварских действий (таких как убийство целой семьи на Донбассе: осталась жить одна молодая женщина с ампутированной рукой), следует закрыть глаза, уши  и погасить совесть.
Многие так и делают.
Я не понимаю философские  рассуждения, когда кому-либо сочувствую, когда негодую.
Когда мы венчались с мужем в г. Алуште, батюшка, принимая покаяние, спросил у меня: «Может, осуждали кого-либо?» Я ответила: «Осуждаю тех, кто в Храм пришел полураздетый, как на пляж; две девушки были даже не в шортах, а в чем-то символическом».
А он: «Подумаешь, неодетые;  может, они  впервые решили зайти в Храм. Христос преступников простил».
Он – священник, ему виднее. Но я не изменила свою точку зрения: оголенные до неприличия в Храме ставят свечку. Что?  Модный «пофигизм», «эпатаж»? Но следует различать «что такое хорошо и что такое плохо», и осуждение невольно подступает.
Стараясь не осудить кого-то или что-то, я теряю смысл и оценку происходящего.
Так можно размыть границу между добром и злом.
В наше время  вихри информации несутся со всех континентов. Чего больше – добра или зла?
Журналисты, политики, дискутируя, крупно осуждают зло, ошибки, заблуждения, имеющие пагубные последствия для стран и народов.
Осуждают!
Не смея осуждать, я буду нечестна.
Разве сам Христос не осуждал, не клеймил   фарисеев и книжников, не выгонял менял из Храма?
В гуще жизни  человек не может корректировать свои эмоции, мысли, взвешивая, как на весах, свои ответные реакции на проявление несправедливости, агрессии, хамства, глупости, жадности, пошлости, цинизма, наконец.
Индифферентный, равнодушный, человек «себе на уме» - вот такой сможет.
Не лжем  ли мы сами себе в желании «не судить»?
Кроме святых, никто не сможет прожить всю жизнь безгрешно. Как быть со своими собственными  грехами. Следует каяться, то есть судить себя, свои поступки, мысли, чтобы получить прощение. А других судить, осуждать их поступки нельзя?
Вся жизнь построена на борьбе мнений: в суждениях, оценках проявляется  и осуждение других, отстаивание своего видения вещей, понимание. Бывает, позитивный спор. Когда суждение переходит в осуждение?
«Не судите…   в мире ежеминутных коллизий, конфликтов больших и малых, общих и личных.
Легче представить «не живите», «не дышите». Кажется, жизнь сплошное осуждение, отметание чуждого во имя правильности, добра и справедливости.
Как быть с законами?  Через осуждение проявляются установленные правила жизни, отношений людей.
Сколько больших, неразрешимых вопросов между близкими людьми, группами граждан, между государствами. Вопросов, требующих принципиальных позиций, для разрешения. И все они начинаются с осуждения, с логического развенчивания неправоты.
Истина порой, как мираж.
И эта любимая всеми фраза: «С одной стороны…, а с другой…»
Не хороша самоуверенность, но слабость, неуверенность – не помощник.
Сколько преград человек преодолевает на своем пути, если он ищет свою правду.
Сильных ведет  сила духа, упорство;  слабых – прежде всего, осуждение.









































2 августа 2016 г.
                Уйти…

   Читаю Библию. Нет (и не будет) в мире более глубокой книги.
  «Суета сует и всяческая суета»,  сказал мудрейший царь, опустив голову, глядя на мир.
«Господи, спаси меня от суеты», – говорю я снизу, погружаясь в  многолюдное движение августовского дня.
Люди на побережье, уйдя на время от суеты, радуются  коротким дням отдохновения.
Сезон в разгаре.  Толпы разных людей, отовсюду прибывших к морю, похожих на детей в коротких штанишках с мороженным в руках.
Душные темные летние ночи…  Закроешь глаза, и подступает пестрая  полуодетая пляжная живая картина, потом гул переполненных кафе, громкая музыка со всех сторон.
Люди не виноваты, все хотят «покоя» и веселья. Праздника хотят.
Может, виновата я, предвзято наблюдая за чужими праздниками.
«Всяческая суета», –  есть же слова, необъятной емкости, вмещающие  все жизни сразу, охватывающие все времена.
И в моей книге, как в любой жизни, много суеты.
А «суета сует»? Во многом  это движет нашей земной жизнью.
Какой мыслью остановить суету?  Есть что-то за этой суетой?
Сразу мысль о небе, о вселенной, о звездах, странно,  но всегда присутствующих в нашей жизни. Неуклонное упорядоченное движение до точки, до мига.
За ежедневной суетой нет представления, кроме «видимого нами».
Как остановить, казалось бы, ненужное? Покорностью, успокоением, отстраненностью?  А жизнь обычная – живая, бурлящая река, пусть суетливая, повторяющаяся, но всегда оставляющая надежду на даль, на неведомую даль, на присутствие  загадочной дали.
И слава Богу, что приходят такие мысли, вопреки непрекращающейся суете.
Но… Если плывешь на рассвете по всегда волнующемуся  морю навстречу  встающему солнцу, то нет даже в  помыслах суеты. Неописуемы краски неба… Молитвенные слова умиления и восторга  сказываются и шепчутся.
Мир во мне!
Просто не все люди могут выразить это.
А суета не замедлит прийти, как только новый день начнется. Обычная дневная суета.
В делах обычных,  необходимых не всегда почувствуешь главное – то, что мы называем «смыслом жизни».
Это придет во внутренней тишине, в затаенности, в полном согласии с собой…
Строгий смиритель – время.
Соблазн совсем простого бытия велик. Но ведь полного покоя, умиротворения в мире нет. Что за мир без бунтарства, без душевной боли, без «небесной» тоски.
И пусть! Избави Бог от тяжеловесной тишины, от мелкого  круговорота дней, монотонности, приземленности, остывшей памяти.
Дни – дни – дни, как на осколки дробится жизнь. Чем дальше живешь, тем больше осколков. И все же не кое-как разбросаны они.
С годами появляется жизнь «внутри», жизнь воспоминаний, оценок, взвешивания и осмысливания всего, что было – событий, стремлений, поступков, чувств.  Многое было!
Прошлое всегда охотно откликается. Вчерашние дни ясно видятся – сегодняшний не очень чувствуешь  в суете.
Ошибки, обиды, переживания – камни, оставленные на дороге.
С тобой всегда постоянное тревожное чувство необходимости. Будто кто-то подталкивает, подсказывает, что нужно сделать шаг, еще шаг… Раньше здесь прошли твои предки, путь знаком…
Вершин жизни не достиг никто. Жизнь гениев, их высота обрывалась предательски рано. Растрачивались силы на высоком полете.
Остались великие соборы – каменные обиталища духа, остались стихи, картины, скульптуры, вобравшие в себя мощь человеческого духа (Роден).
Соприкоснувшись с великими умами и талантами, бросившими самих себя на алтарь науки, искусства,  мы, несомненно, много  обретаем в поисках своего «Я».
Но вечная земная маята…
Наши ответные порывы и страдания  (Господь испытывает)  обращаются в песок, если ничего не достигнуто.
И все же остается необъяснимое и непреодолимое желание подняться над собой, над привязчивой житейской суетой. И в этом духовное пробуждение, знак неординарности.
Глубока жизнь – нет дна.
Суета только на поверхности.













10 августа 2016 г.
О  стихах
  Весь вечер читала стихи Любови Питателевой (книга «Я верю в чудеса», М. 2017г.).
Разными бывают творческие люди. Одни ищут себя, разрываясь от противоречий, отстаивая свои взгляды и идеалы, пытаются открыть что-то новое для себя и  тоскуют от недостижимости всего, от непостижимости мира.
Есть и другие.  Они строят свой мир терпеливо и упоенно,  окружив себя любовью близких, и стократ отдавая любовь, ценя и возвеличивая каждый день, и час, и миг.
Какая убедительная правильность чувств и мыслей в стихах Любови Питателевой.  Форма, конечно же, тому соответствует.
Главное:  ее внутренний мир цельный и глубокий, умудренный с годами. Сдержанное восхищение всем простым и одновременно сложным содержанием и вкусом жизни.
Горы, небо, луна, гранатовый куст, весенний всплеск настроения -  за всем стоит неотступно необычайно теплое отношение к своим близким – сыновьям, мужу, невесткам. Потому что они -  есть мир, и покой  и счастье.
Я знаю Любовь Питателеву.  Мы – соседи по дому, что стоит на взгорье и обращен к морю. А еще я была  в гостях в доме ее сына в горах, у самого подножья Димерджи на Ангарском перевале. Люба на своем автомобиле за полчаса привезла меня. Небольшой двухэтажный домик в саду и тропинка, ведущая в горы мимо озера-водохранилища. Абсолютно гармонично все: и дом, и обстановка, и камин, и светильники, и солнечные батареи, каждая дорожка и яблоня, и травинка в саду.
Отношение к жизни создает гармонию или гармония вещей рождает отношение к жизни?
Женская поэзия, как и характер настоящей женщины, – в самоотдаче, в отсутствии эгоистических притязаний (что невольно проскальзывает в мужских стихах; вспомнила Державина: «Я –  царь, я – Бог, я – червь…)
Оставаясь в тени, женщина во имя красоты будет лепить из обычного материала (из всего, что ее окружает) нечто особенное, возвышенное. Все, что вокруг, что составляет обыкновенную жизнь – для нее  предмет поэзии. А ведь и правда, в мире столько прелести. (Южные бархатные вечера. Слива в саду, обсыпанная крупными сизыми  плодами настолько, что листьев не видно.)
В дом,  по ступенькам!  Открываем двери – и я очарована присутствием детства: светильники в виде керосиновых ламп (редко кто может вспомнить их), камин из камня небольшой, но настоящий; каждый уголок дома в тон основной (скажем, «горной»)  теме. Никакого «китча». Вокруг дома ежевичные кусты с крупными ягодами.
Сын Любы  – улыбчивый, стройный юноша рвет их горстями и угощает меня. (Черные свежие сладкие ягоды.)
Уголок натуральной жизни, искренних чувств и отношений.
Какие могут быть стихи?
Стихи, полные благодарности – самое достойное чувство,  наполняющее душу в конце жизни.
Намного сложнее передать «трагический разрыв бытия». Но это другая поэзия (там  немало бесплодных усилий!) – не сбиться бы с дороги.
Любовь Питателева со скромной уверенностью (и правом) обращается к своим собратьям по перу (короткое стихотворение), останавливая их самолюбование. Она понимает, как  непросто заговорить душе в  поэтическом ключе, обращаясь ко всем сразу (читателям) со своей сокровенностью. Ведь уже столько сказано!
Откровения, открытия, прозрения… Сказано великими мастерами слова.
Но если тебе дан голос, если ты остро ощущаешь себя маленькой, но единственной в своем роде частицей этого мира  –многоголосового, разного, несказанного мира, то  как  же можно молчать или сравнивать себя с другими.
Все повторяется – и все неповторимо. Время не повторяется, тысячи, миллионы жизней никогда не  повторяются вновь.
Михаил Лермонтов (почему-то именно он вспомнился): «Душа моя, я помню, с детских лет чудесного искала…» Одаренные, тонкие люди ищут чудесное всю жизнь. («И плачут, потому что его нет».)
Конечно, идет перекличка мотивов и впечатлений. Еще одно стихотворение Любови Питателевой – «Гранатовый куст» (дополняет его снимок живописного куста).
Ее куст – и рябиновый куст гениальной поэтессы Марины Цветаевой («Но если на дороге куст… Особенно рябина…»)
Не повтор – родство душ.
Мы прочно связаны рамками своей жизни.
Преподавая литературу в школе, Любовь Питателева настраивалась только на позитив, на утверждение духовных, нравственных ценностей (учитель – как иначе?) В самом сокровенном, в ее стихах сохраняется этот  настрой – некоторая легкая назидательность, правильность, уверенность, убедительность. Но и лиризм, пронзительность!
Может, это и есть мудрость, что приходит с годами, этот вкус доброты и благодарности.
С этим у нас подчас сложные отношения: любим мы пострадать, взбунтоваться, а бывает, эпатировать. Будет всплеск: сколько мир стоит, человек не согласен с самим собой. Но иногда разлад в душе лучше погасить, утихомирить, справиться. Таковы посылы поэта, его спокойный голос, его попытки осмыслить, не усложняя дальше дарованную нам жизнь.
Много в себе нам приходится  создавать заново. Иногда одна стихотворная строка подтолкнет, поможет.
А как красиво Любовь читает свои стихи!
Женское начало во всем, восторженный и мудрый взгляд на мир. Мне это близко, дорого.
И я, искушенная, удивляюсь и радуюсь.










































18 августа 2016 г.
Ложь огромная

  Августовское море обычно становится таким теплым, что уже не дает того блаженства, как раньше, когда окунувшись  в водную прохладу, сразу «приходишь в себя»: вздрогнешь, встрепенешься… ликование.
Мысленно заговоришь с морем: что таит оно в себе такое, что, позабыв заботы и дела,  мы устремляемся в Крым, как будто все надежды связаны с жарким солнцем, южными ночами, с этими стремительно обновляемыми волнами.
Море! Всю силу и чудотворное  воздействие  его понимаешь, только когда приходит время расставаться с ним, утешаясь мыслью о скором возвращении. («Вот пройдет зима…»)
Каково же было наше возмущение, когда мирно отдыхая на побережье, набираясь сил, наполняясь душевным покоем, мы  вдруг узнаем, что «висим на волоске»: задержаны  (спасибо!) диверсионные  группы с Украины, которые пытались пробраться на полуостров через перешейк. (Могли бы пробраться и «грянуть».)
В районе города Армянска их остановили наши военные и нейтрализовали. Они шли безжалостно нас уничтожать, травить водохранилище, мстить непонятно за что.
Но вот хлынул поток лжи.
Украинский президент недоуменно пожимает плечами. Хозяева-американцы ему  «верят». Простого человека это больно задевает.
Доколе ложь – дьявольское семя будет находить почву  и произрастать, давая плоды!
Диверсанты задержаны с оружием, взрывчаткой, они уже дают показания.
Мы тут, ничего не подозревая, плаваем в море, пьем квас, вино и пиво, ругаем торговцев за дороговизну.
Люди, привыкшие трудиться, зарабатывать свою «копейку», эти люди особо доверчивы, легковерны.
Долго нужно прожить, многое повидать, прочувствовать, потерять и приобрести, чтобы ужаснуться пагубности дьявольских посылов под названием «ложь», что разъедает души и сердца.
Лжецы, они же провозвестники темного царства.
Разве не потоки лжи,  подобно предгрозовой бури, предшествовали всем войнам, переворотам, псевдореволюциям.
Человек, чувствуя ложь, не всегда способен противостоять этому чудовищному злу, потому что ложь сильна, неуязвима, неистребима.
«Персонифицированное зло, – как пишет Патриарх Кирилл,  разъясняя заветы Христа в своей книге «Пасхальная весть», –  двоедушие, лицемерие, нравственная шизофрения, утрата единства природы, причина болезней и скорби».
 Более того, «князь тьмы искусно подмешивает ложь к правде»! Сила тьмы известна.
«Ложь – гнусное бесчестье человека».
Ложные вести, документальные приписки, духовный  деспотизм…
  И мы хотим свободно и счастливо жить здесь – в мире хронической лжи?!
Жить, испытывая на себе коварные, низменные средства лжи?
Да мы так перестанем различать ложь и правду!
Точно,  перестанем, если останемся пассивными, равнодушными созерцателями, если не сохраним данную нам изначальную чистоту души.
Если ребенок, ваш милый ребенок пролепетал первую ложь в своей жизни – нельзя умиляться. Это начало болезни, начало опасности. Даже мизерную ложь не следует впускать в жизнь – лгать самому себе.
Стремление к правде – это стремление к Богу (пишет Патриарх Кирилл). Изменить в мире ничего нельзя. Шла, идет и будет идти битва за правду, битва с  «князем тьмы», сеющим ложь и собирающим богатый урожай.
Наше право –  устранять и не допускать душевный излом в себе самом.
Принимать чужую правду труднее, чем  компромиссную ложь.
Великодушие, терпение, прощение… О, как мы хотим избежать этого. А незлобивость, кротость, покаяние? Да мы, скорее, пропадем!
Двойная жизнь с ложью, однако, не только спасает, но сильно толкает в пропасть дьявольских ухищрений и соблазнов.
Врет чужой президент; в самый ответственный исторический момент врет. (Судьбы, жизни тысяч людей «на кону»!)  Врет известная газета. Друг врет.  (А кто-то еще путает музыкальные ноты.)
Какой внутренний раздрай в душе: осознавать, чувствовать, видеть наглую ложь! Но если тянет солгать, родить ложь собственную – это намного страшнее. Это груда неподъемных камней.
Мне ложь, я помню, была ненавистна с детства.
Но сколько ошибок получается, когда принимаешь ложь за правду. Поистине тернист путь…
Годы… годы… И камни… камни…













29 августа 2016 г.
Причал

  Возвращалась после вечернего купания. Плавать в море при луне и звездах, как уходить от земли.
Дорога  идет через приморский парк мимо маленьких шатровых кафе. Из каждого доносится громкая музыка. Песни разных лет, разных стран перебивают друг друга.  Натянутое веселье.
Вдруг слышится… скрипки, саксофон, сильный бархатный мужской голос.  Молодой мужчина исполняет старую печальную песню: «Над местечком ярки звезды».
Остановилась я.
Это же поет одинокий человек о своей «девочке грустноглазой», о том, что «солнце садится на закате дня, но оно еще родится». Старик готовит ужин в одиночестве, разговаривая… с той, которая уже ушла.
На какой-то миг исчез парк, вечерние огни… Вкус точки тягучий.
 Твоя  боль,  чужая боль – не уйти от нее.
Люди всегда искали слова, чтобы выразить безутешное одиночество, поджидающее где-то за горами, за годами.
Скрипка тоже ищет.
Южная ночь открыла арену времени, и прошлое спешит отозваться.
Не впервые мне слушать, плакать и ничего не понимать.
Всего-навсего песня.
В чем сила духа? В неуязвимости? В нежелании осознать бренность  всего?
Но любой  может стать  таким же заброшенным, как тот тоскующий на закате дня старик. Без поддержки, без регалий и почестей  все люди одинаковы.
Не понятен Божий  мир. Что мы творим! Не хотим слушать друг друга. Порой ненавидим.
Больно бывает расставаться.
Последние годы приходят и забирают надежду.
Боль старого человека, как затаившийся зверек…
Садится солнце… Оно всегда садится. И ночь наступит.
Кто-то один на всем белом свете.
Дети, внуки далеко, заняты  своей жизнью.
А вот воспоминания не покинут…

* * *

«Зачем я ее в тот вечер обидел?  Она хотела  что-то доказать – оборвал на полуслове, накричал. Она как-то по-детски защищалась, заплакала и стала вдруг некрасивой».
Она не знала, что  уйдет первая и заранее переживала приход одиночества, представляла пустоту, безмолвие в своем доме, ненужные вечера, вытягивающие душу предчувствием предстоящей разлуки с миром.
Разные не прошенные, навязчивые воспоминания спешат… и столько сожалений.
Она замечала, как сильно меняются старые овдовевшие люди, какая отрешенность появляется в их глазах. Беспомощны попытки забыть  слова, и шутки, и гнев –  все, что было.
Чужим и ненужным становится все вокруг.  Несоизмерима такая жизнь с прошлым, где были и радости, и ожидания.
Одиночество только крепнет при общении со старыми друзьями.
Темнеет небо. Сразу приходит единственная прошлая жизнь. Приходит близкий человек…
Это больше всех путей преодоления. Даже жизни  самых близких людей расходятся, как отдельные дороги, в разные стороны.
Дом,  где были вдвоем… те же вещи… Голос, что забыть невозможно: он в песне, в ночной тишине и во сне.
И ничто не повторяется от рождения до смерти.



























8 сентября 2016 г.
Борьба

Дано мне тело, что мне делать с ним,
Таким наивным и таким моим.

О. Мандельштам

  Чем дольше я живу, тем более убеждаюсь в том, что не столь уж гармонично мы созданы Природой. Мы  обречены  на вечную борьбу ума  и тела.
Вряд ли найдется человек, который живет всегда в ладу  с самим с собой.
Тело устроено тупо и упрямо. Все его физические потребности диктуют то, что не всегда одобряет развитый, требовательный ум.
Но тело ближе нам и порой приходится ему потакать, а затем призывать ум, чтобы так или иначе оправдать телесное поведение. Даже возраст, внося ограничения, не в силах побороть самовластное неуправляемое тело. Наоборот, старея, оно становится упрямее и капризнее.
Собственное тело – телесная оболочка ломает все теории, установки, аскезы.  Оно диктует, подчиняет разум.
Легко констатировать, осуждать чужие пороки: кто-то курит, неумеренно пьет; кто-то неустанно переедает; кто-то необуздан в отношениях; а тот, наоборот, ленив и  вял, нетребователен к себе.
Сколько скрытых несогласованностей ума и тела у любого порядочного, успешного  совестливого человека!
Вопрос в том: осознает  он это, хочет ли осознавать, а тем более, бороться с собой.
В большей части – нет. Потому что природа сильна, а жизнь вне природы невозможна.
Великие умы и таланты не знали, как быть со своей природной основой.
Мучился Лев Толстой, сознавая греховность своих побуждений (особенно в молодости).  Но он не боялся это признать!
Эммануил Кант, Николай  Гоголь, наоборот, страдали интимфобией – обратная сторона медали (совсем далекая от гармонии ума и тела).
Простолюдины, если судить по телепередачам сегодняшних дней, меньше всего заморачиваются на ограничении своих телесных возможностей, явно преобладающих над слабым умом.
И вот телеведущие досадно оценивают поведение мужчин и женщин, не разбирающихся в собственных поступках, плутающих в «трех соснах», но успевших наплодить кучу детей. Они  обвиняют друг друга в несуразной жизни, в агрессии, бедности, изменах.
Впечатление такое, что идет телесный бум. Ничего за простыми мыслительными штампами эти люди не смогли усвоить.
Не понятен повышенный обывательский интерес к таким вывернутым убогим сюжетам. Нередко признания, суждения, взаимные претензии кончаются дракой, потасовкой.
А в студии собрали и адвокатов, и психологов, и актеров, и сексопатологов, и депутатов  разных уровней. Судите!
Три канала ежедневно показывают всяких бедолаг, демонстрируя «на десерт» результаты бесплатных генетических экспертиз (установление отцовства).
«Вы отец этого ребенка! 99,9 процента!» А «отец» жил до сих пор спокойно и  «в ус не дул».
Порой невыносимо слушать всю подноготную какой-либо «деревенской саги».
К примеру, у женщины из глухой деревни (а может, и не глухой) шестеро детей от разных мужчин. При этом «воспитывает» их сосед по дому, как выясняется, педофил.
Поводом для передачи послужило то, что пятнадцатилетняя девочка родила ребенка. Разгорелся сыр-бор: от кого?
И должностные лица под истерические выкрики из зала выясняют, кто мог стать отцом.
Что это? Симптом болезни общества? Последствия гражданских войн, гулагов, фарисейства?
Поистине, «в старину хоть Бога боялись».
Судить или не судить?
Что кому докажешь?



















21 сентября 2016 г.
      Женский  ум

Сложилось твердое мнение, что женщины, при всех их достоинствах, сильно уступают мужчинам в интеллекте, физической силе, в творческих возможностях: они могут создать что-то поистине великое, значительное.
Сквозь мрак средневековья не прорвалась женщина огненным лучом.
Наше время коллективного труда и мышления  не ждет великих женщин. Наравне с мужчинами, однако, миллионы женщин трудятся и творят.
Современные женщины, в подавляющем большинстве, изначально приняли вторую роль и свыклись с ней.
(Весь этот «силиконовый бум» тому подтверждение: унизительное стремление быть под властью мужчины любым способом.)
Вопиющая телесность не оставляет иного выхода.
Давным-давно (точнее не скажу) женщина была отстранена  от государственных  и других важных дел обычаями, законами и всем укладом жизни. Вероятно, отпечаток ограниченности на ее сознании и развитии остался.
Природа позаботилась о других ее качествах: женский ум, склад мышления подчинен главной природной миссии – продолжению рода (что может быть важней).
Ее биологическая связанность  множеством нитей с основной ролью – деторождением, именно эта высокая миссия  направляет и определяет женский ум, его особенности, некоторую «приглушенность».
Но материнство, данное женщине Господом, не может не отзываться всеми отсветами и отзвуками: женщина – творец, она многое способна создать.
Ее миссия, прежде всего, проявляется в духовном плане.
В самом первом литературном произведении «Слово о полку Игореве» прекрасная женщина светом своей души озаряет все происходящее – битвы, пленение князя, и победы, и поражения. Плач Ярославны  –  это духовный клич любящей женщины на все времена.
Кто написал «Слово», мы не узнаем доподлинно, но спасибо автору за это  великое творение.
Устами женщины говорит и плачет Древняя Русь. И в этом единении  – мир душе.
Истоки, семена всегда самые сильные, это начало.
Все в женщине.
Не слабая это половина человечества (если не брать в расчет мышечную силу).
По инерции, по привычке до сих пор, бывает, женщину принижают (сколько случаев насилия в семьях!).
А молимся Матери Божьей!
Нет мужского начала без женского. Природой все изначально расставлено по своим местам. Ум мужской и ум женский дополняют друг друга.
Причина всех жизненных и бытовых коллизий и трагедий в непонимании, в узости мышления, закостенелости представлений.
Мужская наступательность, мужской  «шовинизм» от недостатка «эго», а не от избытка.
Почему такой огромной силой обладает слово, эта невесомая субстанция?
Слово может  убить и оживить,  возвести и низвергнуть.
Потому что сила заключена не только в материальной  (мышечной) оболочке. Не только!
Духовная сила неизмерима.
Живописцами еще не создан образ, превосходящий Мадонну с Младенцем – образ Богоматери. Никчемное стремление выйти из рамок природой предписанного – принижать женщину, как это было в низшем обществе, ничего не доказало: женщины вопреки всему проявляли и проявляют недюжинную силу ума и духа.
Если разумный человек осознает, что он несет в себе богоподобные черты, то его образ мыслей, поведение, отношение к женщине-матери определяются именно этим.
Нам, христианам, православным людям, немыслимо отвергать главное: кротость, миролюбие, покаяние.
Будет и сила!
Внутренний хаос, не разгруженный очищением, сказывается на всем, в том числе на отношении к Женщине (Прародительнице!)
(О чем все русские ругательства?)
Но не созданы мы для вражды. Искусства не бывает без вдохновения, а  художник ищет вдохновения в Музе, в Женщине.
Интересен и загадочен женский мир: она создана, чтобы творить (ежедневно, ежечасно).
Женщина давно уже не «добыча», не участник товарно-денежных отношений. Пена всегда выплывает на поверхность. Муссированный интерес к телесной оболочке (ах, губы, бюст – надуть, пришить ценой здоровья) подчеркивает нездоровое, стимулированное отношение к женщине.
Но когда природа не побеждала? Победит и эту насаждаемую коммерческим интересом больную эстетику, это агрессивное вмешательство в природу.
Меняются времена и нравы (ахнуть не успеешь!)





2 октября 2016 г.
Женский  характер

  Есть женщины, которые отправной точкой во всех рассуждениях и побуждениях выбирают себя.
Мы с подругой юности не виделись больше сорока лет.
Встретились! Не скажу, что она внешне сильно изменилась: все те же тонкие черты лица, сдержанные формы тела, разительных перемен нет. Но появились твердость, уверенность, владыческие нотки в голосе.
У меня к ней  абсолютно  прежнее отношение, как к той двадцатилетней девушке, которая, улыбаясь, разговаривала, терпеливо слушала. Помню серо-голубые удивленные глаза. (Мы так и общались: секретничали глаза в глаза, делились первыми впечатлениями от самостоятельной жизни.)
Обеим пришлось жить в общежитии, самим зарабатывать прописку в столице (на строительном заводе трудились). Учились в разных вечерних вузах (я – филолог, она – экономист).
Разнесла жизнь…
Подруга моя  (неважно, как ее зовут: Инна, Лариса, Александра),   я с гордостью это отмечаю, преуспела в жизни.
Вполне состоятельная женщина. Догадываюсь, что с неба ей  блага не свалились. Сама заработала и квартиру, и дачу, поставила на ноги дочь, затем внуков.
Мир посмотрела: Европу, Азию  (даже Филиппины).
Завершение жизни – особый период, то ли   конечная остановка на пути, то ли своеобразный взлет.
Люди меняются  порой до неузнаваемости.
Есть трудная  категория женщин (большинство), распространенный типаж.  Все трудности своей прошлой жизни, все преодоленные барьеры  они обратили… в упрямство. Переубедить их, в чем бы то ни было, уже не возможно.
Женская логика особая: обидчивость, самомнение порой ведут к махровому  эгоцентризму  (если так можно назвать интерес к миру сугубо в рамках своего «Я», через призму своей прожитой нелегкой жизни).
Эпоха ковала таких женщин.
Попытаться в чем-то убедить свою интересную самодостаточную пожилую подругу, исходя из общего опыта, наработанного путем чтения, размышлений, сопоставлений, – невозможно.
Куда там! Ничего не получится. Отпор!
Она «танцует» только от своей, сугубо личной жизни: от пьющего покойного мужа, от скверного зятя-эгоиста, от своих перегрузок и болезней. Следует сразу опустить планку разговора; круг очерчен.
Мне такое общение не очень интересно. Разные представления о жизни, разные дороги и горизонты.
Чисто житейское общение в итоге ничего не дает, разве что чувство одиночества притупляет, когда «заглядываешь» в чужую жизнь, как в замочную скважину.
А ведь есть в нашей жизни поистине животворящее общение!
Благодаря слову, книге, можно во многом расширить свой мир, не давая ему со временем сужаться,  подобно «шагреневой коже».
Чтение больших писателей, истинных мыслителей дает движение, даже взлет, открытие.
 Читающий человек открывает духовные наработки автора, глубоко думающего, ищущего разумный смысл во всем происходящем.
Вот выход из невольной узости мышления, из рамок своей короткой жизни, из «тесных Врат», ведущих в пространство, создаваемое из века в век мыслителями, художниками,  –  в надматериальный мир.
(Посмотрите вокруг: как жалка наша обыденная жизнь, с утра до вечера наполненная бытом и выживанием, как однообразна,  приземленна.)
Путем чтения, познания возможно вместо четырехстенного быта почувствовать «бытие», нисколько не связанное с «условиями проживания».
Никто тебе не предоставит такую возможность, не пригласит в содержательную жизнь.
Это можно сделать самостоятельно и умозрительно: осмыслить свою жизнь, сопоставить с тем, что происходит в мире, с давно прошедшими событиями, минувшими временами.
Кому не хочется воспрянуть духом, полноценно  жить, чувствовать, понимать близких, испытывать душевный подъем.
Глубоко думающих людей немного. Их мысли на страницах книг.
Как не ценить такую возможность, не потрудиться для себя, для своего становления. Счастливая доступная возможность! Стоит найти умную книгу, и мысли больших писателей через годы, столетия приходят к нам (заблудшимся в невежестве потомкам). Одна настоящая книга  может дать несравненно больше, чем «дежурное» общение со многими современниками, с которыми приходится сталкиваться, общаться и говорить «о том, о  сем» без всякой искры понимания и обоюдной заинтересованности, а то и просто терпеливо выслушивать их, теряя драгоценное время, что точно отсчитано земными часами.
С возрастом тянет к старым мудрым вечным истинам. Желание их выразить по-своему – это сильный поток, неровный, неуправляемый. Это труд. Приблизительны слова. И кажется порой:  не все по силам. Не растерять бы  суетно душу, поберечь и слова.
Я попробовала выразить  свое настроение стихотворной строкой. Но нет, слишком приблизительно. Не получается разгрузить себя, наоборот, мысль бежит куда-то в запредел и не хочет возвращаться.
Пронеслись миллионы лет
В единении неба и суши,
Но всегда одинок человек,
Растерявший суетно душу,
В суете уходящей жизни
Он не чувствует бытия –
Божий свет от далекой пристани,
Где кончается колея.
Там откроется Божий Свет,
Стихнут там маята и шум,
Легким звоном плывет ответ
В отшумевшем потоке дум.
О чем это? Почему сразу складываются странные меланхолические строки о завершении пути, о желании увидеть Свет. Не то, не то…
Вечный вопрос: что дальше?
И пусть найдется умный человек, который объяснит без сомнений: что нас ждет, куда мы идем.  Нет разумных ответов. Только догадки, домыслы, надежды.  Приблизительно. Слишком умозрительно.
Какими ненавистными, ничтожными кажутся наши каждодневные мелочи, ссоры, столкновения, как песок под ногами. Тысяча песчинок, а пройдешь –  хорошо если легкий след останется, и то до ветра и первого дождя.






































20 ноября 2016 г.
Время  собирать  камни

  Какие цепкие руки у старости. Все попытки выскользнуть – иллюзорны. Руки выжидательно медлят, чтобы ты осознал, привыкнул к новому положению  или состоянию.
Сознание ни за что не  принимает возраст. Зеркало врет!
Только отдельные слова, отношение других людей могут напомнить о годах, через безобидную (иногда обидную) лесть, желание поддержать.
И это иногда становится предметом гордости.
«Никому не говорите, сколько вам лет, не поверят» (дежурная фраза).
«Сосуды, как у молодой», –  заметил врач («спасибо»).
«А вот стоять на голове (про гимнастику) уже нельзя, может случиться эффект разорванного шланга». (Как не испугаться.)
Скрытое торжествующее сравнение себя со своими сверстницами.
Скорее всего, и они сравнивают. У женщин никогда не проходит конкуренция.
Говорят, внешний вид зависит от интеллекта. Может  быть, зависит восприятие себя на фоне других – самоирония.
От пагубной зависти мир никогда не избавится. Это чувство имеет дозировку: от легкой досады, до смертельного негодования (есть и такие несчастные, подверженные этой болезни сполна).
А раньше об этом и мыслей не было  («Пусть завидуют»), даже льстили завистливые взгляды.
Природа женщины не проста. Мало на поверхности, все в глубине. Но старость все женщины  воспринимают болезненно.
Еще бы, жизнь росла, крепла, ширилась, распрямлялась, бурлила, как река, потом начала сужаться, мелеть, иссякать.
Не будь запаса внутренней прочности, жалкое было бы зрелище.
Не согласны!
Живи, страдай и радуйся! Все в твоих руках. Бери из прожитого, прочувствованного, завоеванного – все, что хочешь!
Заполняй свою память, свое сознание, свой день, свою ночь.
Можешь, по своему усмотрению, переосмыслить все, что было, сопоставить, выделить. Целая жизнь твоя с тобой, зачем будущее, зачем старты. Справиться бы с прошлым, умиротвориться сбывшимся.
Непростое время,  самодостаточное – маленький пьедестал.
Никто не посмеет нарушить внутреннюю свободу твою, наконец, завоеванную (и упрямство).
Мудрейшее «Все проходит»  обрело реальный  смысл.
«Полновесность» и «просветленность» – великие слова.
Так рассуждая, можно и впрямь поставить пожилых людей на пьедестал. Но… сохраняется разум, сила духа и, конечно же, ирония.
Будущее каждого (каждого!) – это преклонный возраст. Почему так  трудно  это осознавать?
Уважение к старости – единственный путь не рыть самому себе яму: попадешь туда. Так нас создал Господь: коротка молодость, зрелость приносит ценные плоды, но раздает не всем, а по заслугам – только тем, кто правильно взрастил семена.
Назад пути нет.
Нет пути назад!





































1 декабря 2016 г.
Мой  Милан

  Муж был  приглашен на ежегодный кинофестиваль документальных фильмов о спорте в город Милан.
Профессор Франко Аскани, устроитель кинофестиваля, собирает режиссеров со всего мира.
Я решила поехать и посмотреть север Италии. Милан – город европейской моды; кто только не устремляется туда, особенно на рождественские распродажи вещей.
Миланский театр «Ла Скала» известен всему культурному миру.
Мне предстояло многое увидеть и почувствовать.
Получение виз, сдача отпечатков пальцев в Итальянском представительстве в Москве, покупка авиабилетов по интернету, чемоданные сборы…  И вот мы в Милане.
Сколько  здесь отелей и магазинов! Как рыба, ныряешь в море товаров. Обувь, сумки, куртки, шляпы – пошла азартная игра. Но подобрать себе что-либо необходимое – вовсе не просто. Цены кажутся высокими, да и не привыкли мы к такой ярмарке изобилия. Силы этот шопинг уносит.
Хватит! Несколько подарков для семьи сына.   И точка.
Автобусная экскурсия по городу гораздо интереснее.
Больше всего меня тронула фигура Святого Франциска Ассизского, словно я всегда ждала встречи с ним (очень люблю его молитву, повторяю «отдавая получаешь»).   В маленьком городском садике, склонившись, стоял в черной одежде сам Святой Франциск. Впечатление его присутствия, даже при мимолетной встрече (из окна автобуса, медленно двигающегося), очень сильное.
Русский текст идет по наушникам, едва успеваю уловить историю города, памятников.
Проехали квартал для богатых граждан. Здесь особо добротные дома, каждый архитектурно уникален. Нет похожести, стандарта, даже цветы на балконах разные. Впечатление красивой добротной, устроенной жизни, не тронутой жесткой рукой перемен.
Но ничто не может сравниться с Дуомо, восставшим на центральной площади города. Собор устремляется (возносится) в небо изящными острыми шпилями. Каменное кружево стен – многовековая нерушимая мощь.
Он словно  воплотил в себе затерянную в суете огромных городов настойчивую мечту человека – прорвать земную тягость и обратиться внутренним взором к этому чудом  воплощенному вдохновению, ликованию художников, архитекторов, мастеров, прочувствовавших в своем труде великий замысел Творца: дать каждому возможность на миг отойти, избавиться от сильной  приземленности.
Земное познаваемо в небесном освещении!
Но и несчастье даны нам не случайно, хотя трудно принять эту истину.
Несчастье может сломать, подмять человека, может отбросить его далеко назад, и вряд ли он захочет повторять свой путь сначала, оставшись у «разбитого корыта».
Но (бывает!) испытание сломает не человека, а тот  образовавшийся «панцирь»; что держит,  сковал его человеческие творческие возможности в устоявшейся колее всеобщего нескончаемого обреченного жизненного течения (как у всех),  и он, взметнувшись, освободившись, вернувшись к себе самому, начнет по-другому и жить, и видеть, и дышать, начнет пробираться по новой дороге, к только ему ведомой цели – начнет с самого начала, станет творить.
Высокие мысли и занесут высоко, но возвращаться  приходится.
Вот что со мной случилось вдруг.
В одном из магазинов меня обокрали. В новый кожаный итальянский рюкзак (который полюбила «с первого взгляда») я, кроме денег (евро), мобильника, косметички, ключей, некоторых документов сложила все свои золотые украшения, не доверяя сейфу в номере недорогого отеля. (Раньше в поездках я  поступала точно так же, и это представлялось  самым надежным.)
Жуткий момент:  стоишь в чужой стране, не зная языка, с голыми руками (даже перчатки «уплыли»).
Полицейские через пару часов приехали в отель и по смартфону  представили мне всю криминальную картину (камеры наблюдения в магазинах установлены, как следует).
Вот двое мужчин (не итальянской  внешности, скорее латиноамериканцы) обхаживают мой рюкзак, лежащий на скамейке. Муж, которому я доверила его сберегать, присел отдохнуть и достал телефон. Рюкзак лежал сзади, представляя собой легкую привлекательную добычу. Уловив момент, один из воров в одну секунду ловко берет его и несет под мышкой, как свой собственный (камера на выходе показала).
Я «любовалась» их работой, полицейские пожимали плечами, дескать, «поди теперь, ищи-свищи».
Несколько дней сердце екало, казалось, что вокруг нет порядочных людей. И вот тогда-то мы  пошли к Дуоме, чтобы тихо постоять, запрокинув голову, восхититься величием  творения, указанием на ничтожность земной суеты. Тысяча (!) скульптур стоит на крыше  собора, пронзив время. Я не смогла  рассмотреть, узнать, кто они.
В самолете, взлетая, я вновь обратилась памятью к рукотворному чуду, да и теперь, по возвращении домой, впечатление не потеряно. Закрывая глаза, вижу то, чего нет вокруг – красоту в камне.
Абсолютная красота. Сколько усилий надо, чтобы как-то осознать, понять ее.



               *  *  *
На следующий день мы поездом отправились в городок Комо, что на границе со Швейцарией.
Огромное живописное озеро под таким же названием, окруженное отдаленно альпийскими горами. От причала по озеру ходят пароходы, катера, заезжая в разные небольшие прибрежные города.
Мы выбрали для экскурсии лучший среди равных городок Беладжио. И поплыли…
Узкое длинное озеро, спокойная глубокая гладь воды, лесистые зеленые с желтым холмы, подступив, видят свое отражение.
Дома стоят у самой воды, другие взбираются повыше. Экскурсовод поясняет, что озеро обустраивали древние римляне, оценив достоинство этих мест.
Причалили к Беладжио, цепко вглядываясь  в характерный городской пейзаж. Выйдя на берег, увидели узкую ступенчатую улочку. Стали подниматься и оказались в особом мире.
Дома на разной высоте, магазинчики, кафе, парикмахерские.
Легко узнать, что находится за каждой кованой дверью: подсказывают витрины на окнах. Устроившись в этих окнах-нишах милые женскому сердцу флакончики духов, маленькие нарядные куколки позапрошлого века, смешные фигурки, свечи, статуэтки, даже ножницы, не случайно собранные, разговаривают своим языком.
Они остро напоминают уют детства, и при всей своей неприхотливости, вдруг предлагают почувствовать, как важно для любого человека тепло домашнего очага, понимание близких, достоинство обыденной жизни.
Наверно, не призывы и лозунги определяют все наши желания и побуждения, ведут по жизни. Есть что-то более  потаенное, человеческое.
Поднялись на городскую площадь. Конечно же, здесь стоит Базилика.
Полюбовались завершенностью линий, лепниной, характерной для готики, шпилем. Сфотографировались на фоне церкви и решили все-таки зайти. В храме не было ни единой души, но горело множество маленьких свечей. Скамейки, стулья расставлены ровными рядами.
Мы сидели и молча смотрели на Деву Марию, на Христа….
Их присутствие.
Думали, мысленно возвращались в свою жизнь. День прошел.
Пароход плыл по озеру уже в сумерках. Берег оставался позади, запечатленный в памяти, по-осеннему особо трогательный,  едва заметный в вечернем мягком свете, облегчившем прощание.
Альпийские вершины вдали, в туманной дымке, бегущая от парохода гладь озера, приближаясь на миг, удалялись навсегда.
Хотелось сбросить грусть, но она опять тихо подкрадывалась.
Есть же на свете такие места! Из века в век сберегается здесь красота отстраненно от преходящих бед и напастей.
Снова и снова эти чарующие пейзажи будут вызывать желание встречи, переходящее  почти в преклонение. Потому что такой  мир, казалось бы, дан каждому, а по сути, не принадлежит никому. Никому… что бы мы ни думали о нем и ни мнили о себе, мы – крохотные частички одного огромного мира.
Не зря я боялась таких путешествий: они тревожат душу.
Есть особые, значимые места, где стоит гул предшествующих поколений. Они строили  (возможно, руками рабов) дома, захватывающие воображение; они жили;  умирали…
Зачем я здесь?
Что я смогу отсюда взять в свою жизнь, а тем более, дать этому тщательно-фундаментально устроенному миру?
Ничего, кроме немого восхищения.
Величие соборов, упорядоченность построек, лужайки…
Моя жизнь где-то далеко отсюда. И душа заметалась, запросила родного, привычного.
Ностальгические первые нотки.
С чего начинается, а может,  кончается чувство родины?
Сложное чувство обретения своего единственного мира, себя.
Ясно, что душевный трепет,  испытанный когда-то впервые от земной и небесной близости, то чувство благодати из детства, юности, от первых сильных впечатлений просыпающейся души, то неизъяснимое состояние, которое, быть может, называется любовью к жизни, как бы оно не проявилось – все это отзовется, повторится, но только там, на родине, по возвращению. Когда-нибудь обязательно отзовется.
Вернувшись вечером в отель, наполненная впечатлениями, я загрустила, хотелось плакать.
Вспоминались улочки, уложенные  речными круглыми камнями (не больше куриного яйца), по которым совсем легко и приятно ходить.
Вдоль лестницы расставлены большие горшки с живыми пальмами и другими деревьями. Кованые тяжелые двери, ведущие в старинные особняки.
Но я не могу найти взаимоотношения с этим привлекательным, восхитительным миром. Он по-своему  замкнут. Мне трудно удерживать душевный покой здесь, где все так красиво и надежно устроено, веками сохраняется.
В их укладе я теряюсь.
Вот мне нужно что-то купить. Прежде всего, я перевожу в уме  евро на рубли: ого, как это дорого!
Молодая продавщица, улыбаясь, что-то щебечет по-своему, складывая покупки в красивые бумажные пакеты. Сколько здесь народу! Больше всего молодые люди – черные, белые, мулаты, азиаты, латиноамериканцы. Все одеты по европейской моде (куртка, джинсы, ботинки), обязательно все с рюкзаками за спиной.
Все сосредоточенно носятся по городу, будто в поисках счастья.
Но для меня усталость оборачивается совсем иным чувством.  (Нас, как полена, сложили в штабель с другими, и ты не можешь пошевелиться, чтобы не рассыпать.)
Сумки, рюкзаки… Это не рюкзачок юного натуралиста, где все самое необходимое для похода  (вспомнила детство). Тогда был мыслительный взор, не такой, не вещественный.
Так можно и до фетишизма дойти, отовариваясь без меры, увлекаясь товарами. Хорошо в Милане, однако такая европейская жизнь не всем подходит. Жизнь в рамках бутиков, кафе со столиками прямо на улице.
Мы привыкли к близости природы необозримой и подсознательно ждем встречи с ней, нашей дикой нетронутой  природой (где-нибудь в Сибири).
 Неужели человек себя совсем не знает, раз в нем столько неудовлетворнных скрытых ожиданий. Похоже на свернутые крылья: не полет, но чувство предвосхищения полета. И вот тебе золоченая клетка, или вольер, все сделано, как надо, придумано, отмеряно. Порядок утрированный, во всем порядок.
Не оценим мы! После заслуженного восхищения последует тоска: не улететь.
Вместо крыльев опять импортный рюкзак за спиной и тот же поисковый инстинкт.
Милан –  город европейской моды принимает тысячи гостей со всего мира.  О, это надо видеть! Это движение народов.
Засыпая, я снова вспоминаю городок  Беладжио и понимаю, что означает приятное слово «комфорт».
    * *  *
Через день, через месяц воспоминания нахлынут, как волны…
Вот мы поднимаемся по невысоким ступеням, уложенным круглыми речными камнями. Я не могу отвести глаз: ни один камушек, утопленный наполовину в твердой основе, нигде не выпал, не раскололся, словно их только что уложили.
Нога не скользит, не устает, глазам приятно от природности такой дороги, словно идешь по берегу моря, усыпанного камнями, отшлифованными волнами.
Площадь  такая  же кругло-каменная.
Вот мы заходим в небольшое кафе наугад. Английскими, русскими фразами заказываем суп, салат, пасту и равиоли. Протертый суп из брокколи, шпината великолепен.
Мы повеселели, разговорились после пива и капучино, счет уже не интересовал. (Напрасно:  чайник чаю на двоих, например, стоит шесть евро, это четыреста пятьдесят наших рублей.)
По ступенькам вниз – сантехнические услуги. Здесь тоже все замечательно обустроено. Блестит никель, не тесно, огромные кнопки на полу (для слива), краны не надо трогать – только протяни руки. Умная комната.  Не может это не нравиться:  все служит посетителям.
Мне (из российской глубинки родом) легко и весело пользоваться такими удобствами цивилизации и, конечно же, тянет дальше бродить и смотреть.
Пожить бы недолго полностью их жизнью! А впрочем, чего здесь особенного, все как подобает. Но это все же  не дома.

   * * *

Капучино – это тоже итальянский колорит. В отеле служащий, средних лет, небольшого роста, с лицом трагического актера подавал этот пенный душистый  напиток с коричневым (корица) сердечком посередине и говорил, слегка наклонив голову: «Даме!»
В день отъезда  он ждал момента, чтобы, стоя за стойкой бара, грустно, понимающе, помахать рукой.
Мне до сих пор хочется вернуться на его завтрак, на кофе с сердечком.

  * * *

Теперь я в своей московской квартире. Я дома!
Думаю: зачем я ездила в чужую страну?
Моя полная жизнь здесь, где веками жили предки, не сходя со своей земли (разве только на турецкую войну прапрадед ходил, получил за это много земли).
Предки…  Когда это было?!
Сегодня мир распахнут.
Смотри, удивляйся!
Наверно, должен человек иногда расширять свой горизонт, свои пределы. Как не взметнуться, не полететь и не приземлиться в другом, диковинном мире, убедиться, как необъятна  земля, бесконечна жизнь.
И близкое становится еще ближе.











14 февраля 2017 г.
                Этот  странный  мир

  В последнее время постепенно стала происходить девальвация слов.
Отдельные очень обязывающие слова, в том числе особо взвешенное слово «талант», то есть «дар Божий», легко и щедро (налево и направо) раздаются при оценке самых разных вещей и людей, порой без различия  (как комплимент).
Талант – редкое явление, при этом хрупкое, сокровенное. И судить о нем вправе не каждый. До оценки, например, литературы надо, как говорится, дорасти.
Слух и глаз человека может затмиться псевдолитературой, искусным внешним воспроизведением или воссозданием жизненных реалий. Разумеется, литературный мир бесконечно разнообразен: на любой вкус.
Талант живет органично, неподдельно, питаясь соками земли, озаряясь Горним светом.
В мире противоречий, где все воспроизводится в ужасающих масштабах (например, оружие), робкий талант может затеряться (кто найдет?)
Создают, рождают одни – дают оценку другие. Сколько талантливых авторов не нашли  должной оценки, остались в неизвестности.
Такова жизнь без прикрас.
Поистине, талант беззащитен, это следует принять.
Можно «раскрутить» певца со средними голосовыми данными.
Писателя – только понять, поддержать. Он все равно останется в тени, застынет в своем времени. Он стихиен.  Господствует случай – стихия искусственная, не природная.
Какая пагубная привычка – легкомысленная оценка, без понимания.
Вопрос: «Зачем я пишу?» Зачем роюсь в своих мыслях, отдаюсь воспоминаниям, многое переживаю заново, пытаясь все это выразить словами.
Сильное внутреннее побуждение. Как это подавлять в себе?
Нужна поддержка. И тогда я обращаюсь к тем писателям, которые «вошли» в мою жизнь, стали нужны, как воздух.
Пусть они далеко в прошлом, они не захватили умы многих (не миллионные тиражи их книг), но благодаря им создается духовное пространство, природа второго, высшего плана.
Соприкосновение с этой средой меняет жизнь простую, дополняет, придает смысл и осознанность.
Сколько нового мы можем узнать благодаря слову, книге. А жизнь, можно сказать, бедна и неприхотлива.
Столетия назад жили люди, достигшие таких интеллектуальных высот, таких вершин человеческого духа, что мы – дети технических времен, урбанизации – смотрим на них снизу вверх.
Мы – совсем другие. Еще бы, пережив войны и революции, помутившие умы целых поколений, депрессии целых государств; атомную бомбежку – с последующим изменением генофонда, испытав все это, мы же многое потеряли, даже понятие «душа».
Следует прямо сказать, что сильно упростились нравы, ниже становится потенциал личности. (Никто об этом много не думает.)
И все же,  дух захватывает от новых возможностей: доступен весь мир земной, можно улететь, доехать, доплыть до «конца земли».
А можно, сидя у компьютера, искать и находить новое. Связь инертная опутала и землю, и умы.
Что произошло с человеком? Он возвысился? Может он посмотреть в прошлое сверху вниз?
Наоборот, читая, например Мишеля Монтеня, его моральную философию, понимаешь, насколько он выше (хотя не покидал свой родовой замок).
Мы стали думать проще, прагматичнее, разучились углубленно мыслить, задавленные информационными потоками.
Современному человеку жить не просто. В цивилизованном пространстве трудно выразить себя – обыкновенного, не выдающегося, добывающегося свой хлеб «в поте лица» по-прежнему.
Он рассосредоточен в огромном, многоликом, постоянно присутствующем мире.
Хочется «очеловечивания», туда – в прошлое, в простоту и безыскусность.
Душа просит равновесия.
Не все способныы совладать с наступательностью  прогресса, с бурной, подчас имитационной деятельностью всех и каждого, этой «суетой  сует».
И всегда борьба за все: славу, богатство и за всякую второстепенность.
Не услышишь даже свою душу, какая она? Во многом раненая, загнанная  в усредненное  пространство,  усталая, сомневающаяся, наивная в своем желании устоять.
Вторичность затмит белый свет. Не сразу разберешься.
Но кто-то постоянно «берет на себя» этот странный мир! Есть люди сильные, настоящие. И тогда тяжелый поток времени обходит их, проносится мимо.
Светлые души соединяются через столетия.
Сильные авторы находят своих читателей через сто, двести, четыреста лет.
Ничто и никто тому не может помешать. Это ли не Свет?






1 марта 2017 г.
                Снова  о  покаянии

  Время от времени в теледебатах, беседах разного плана кто-то вспоминает об отсутствии национальной идеи.
Никто не представляет себе, что означает это словосочетание. Но мысль улавливает некий вакуум, отсутствие чего-то важного, главного, что маячит впереди и не отпускает.
Такое основополагающее понятие как Национальная идея (См. Ольга Колосовская «Рай пуст?», Москва-Санкт-Петербург, 2014) вовсе не забота  всех и каждого («мало избранных»).
Как-то наш уважаемый Президент эмоционально заметил на очередном ежегодном обращении к народу: «Патриотизм и есть Национальная идея, и не надо ничего придумывать!
 Надо!»
Патриотизм, будь это единственная Национальная идея, никак не охватывает полностью все устремления нации. Патриотизм может быть наступательным, может быть даже оправдательным в отношении неприятия интересов другой нации.
Подумаем о другом,  не столь безоговорочном,  не о таком очевидном – о покаянии.
Покаяние – вот первая ступень духовной жизни каждого человека и подготовка к любым продуманным необходимым действиям. Почему?
Потому что это есть очищение себя от скопившегося негатива, зла, неудовлетворения, а значит: прилив светлых сил, праведных устремлений. (На российском флаге  это полоса белого цвета.)
Не менее важна консолидация, объединение,  соборность. Такова форма куполов наших храмов, объединяющих всех в единое духовное пространство ради движения, не застоя. (Голубая полоса флага.)
Прогресс – это цель,  результат. (Красная полоса флага.) «Огненные ангелы» – неугасающая сила на века.
Три объединяющие начала для устранения всех смут, разногласий, инерции, колебаний в обществе.
Без движения, без огня нет жизни.
Движение  начинается, если есть стремление идти вперед после покаяния, очищения.
Без покаяния каждый  (всегда и везде) считает себя правым – и обычный человек, и крупный политик, и вся нация.
Кто рассудит?
 Все правы! А вокруг страдания, несправедливость, ненависть, господство грубой силы, власть оружия.
Покаяние никто не сможет истолковать двояко. Даже трижды правый человек найдет, что приглушить в себе, проверить, взвесить еще раз.
Покаяние не для слабых, не для слабости.
Покаяние возвеличивает, дает новые импульсы, жизненную силу.
Человек, способный к покаянию, делает усилие над собой, и тогда он не станет игрушкой в чужих руках, не будет ведомым. Не к подчинению он готовится, а к объединению равных.
Стоит ли убеждать кого-то, что без прогресса, без обновления, без всеобщего движения нет жизни.
Это же так очевидно!
Почему-то идут споры ради споров.
Как жить в осознании только  силы денег и углеводородов? Мы не созданы как рабы технического прогресса.
Бездуховность современников зашкаливает, отсюда нежизнеспособность, конфликтность и многие пороки берут начало.
Разве это сильный человек, личность, если он даже покаяться не в силах, разобраться с самим собой не может и не хочет, «бревно в собственном глазу» не видит, не замечает, осознано не желает замечать.
Так и живем.





























4 марта 2017 г.
Часы  просвещения

  Давно не читала такую большую книгу, настолько безоговорочно содержательную, захватывающую силой и глубиной мысли.
Прошлый век.
Не  могу устоять, чтобы не процитировать  отдельные фразы, мысли. Можно понять стремление продлить жизнь умных тонких откровений, духовного озарения писателя-богослова.
Архиепископ Иоанн Сан-Францисский (Дмитрий Шаховской).
Позволю себе привести (без всякой привязки и системы) несколько выражений духовного писателя, несомненно, крупной личности, являвшего собой пример неустанного духовного поиска. Он пользовался псевдонимом «Странник», понимая сущность своей жизни как странничество,   прохождение через телесность этого мира.
Архиепископ  Иоанн  вел беседы с русским народом по радио «Голос Америки», будучи в зарубежье, и видел в этом источник будущего восстания, освобождения душ человеческих «от сатанинского плена безбожия и материализма». Он раскрывает, как идти к вечной истине Христовой. Приведу отдельные слова, которые мне показались особо интересными.
«История есть уже начало процесса воскресения».

«Вера  – это высочайшая симфония человеческого сознания».

«Покаяние – особый процесс души. Без вхождения в него нет духовной жизни».

«Дух приходит в зависимости лишь от открытости человека Духу».

«Чем больше грех человека, тем радостнее его покаяние».

Мы, люди – души разного возраста. И часто бываем (даже мы, пастыри) лишь символами служения Богу, а не самим служением. Зная истину, мы не всегда ее имеем».

«Верующий всегда свободен, и в лагерях, и в тюрьмах».

«Господь дивным путем Своей личности привел меня к сознанию моей бездонной греховности, и, приведя к  Себе,  Господь повел меня, как малого ребенка, по незнакомому мне пути покаяния… Хотелось бы всем в мире родителям сказать, чтобы не произносили около детей своих «гнилых слов».

«Господь слышит всех одинаково. Но его  бесконечную доброту и милосердие трогают не машинально произносимые фразы, а продуманное горькое раскаяние».

«Человек грешит беспрестанно».

«Осеняя себя Крестом, вы притягиваете на себя частицу этой высшей жизни».

«Грех различен по своей силе, т.е. всякий грех  есть грех ослушания».

«Духовное отсекание своего зла болезненно подобно увечью телесному».

«Нельзя не вовремя навязывать или объяснять Закон Божий; надо освещать осторожно другую душу».

«Если хочешь совершить что-либо против заповедей Божьих и чувствуешь в это время тяжесть духовную, как бы стыд перед самим собой, – это и есть напоминание ангела, хранящего тебя».

«В книге каждого из вас есть предназначение вам от века; но вы можете просить Творца вашего помочь вам это спокойно и  тихо пройти, если будете просить этого без внутреннего ропота».

«Каждый грех отдельно должен быть развязанным через вас, иначе он останется связанным».

«Ведь просто хотеть – это значит тлеть, а нужно горение, жар сердечный».

«Тлению» способствует еще лень. Порыв есть, но остается порывом и дальше не идет».

«Достойное покаяние –  это покаяние с горьким чувством духовным.  «Я сделала не так, как приказал Господь», – сказать так мало. Надо, чтобы сознание в этой своей вине  было столь ужасно, что и сам поступок обрел отвратительный горький вид, и чтобы мерзость его отталкивала в мыслях, в духе вашем. Трудно это сразу обрести, но необходимо. Сладость сильна, если нет страха».

«Бедность, которая живет завистью и дышит  убийством, не есть благословенная евангельская бедность. Это есть ужасная бедность».

«Смиренный обладатель богатства, считающий себя лишь «управляющим» этого богатства, принадлежащего Творцу, и справедливо владеющим им, приобретающий милостивое  отношение к миру через него, не может быть причислен к тем богатствам, о которых Спаситель сказал, что «горе  им». Нет, таким богатым не горе, а радость, – радость вечная».

«Злом Спаситель назвал не само по себе богатство материальное, но «надежду на богатство», т.е. устройство своей жизни вокруг идеи  материального благополучия».

«Пролетариализация  эта есть внедрение  антихристного  духа в бедных людей.Пролетариализация  бедности есть также отъединение, выключение бедного, в силу его бедности».

«Невозможно никакое восстановление, воскресение нашей православной русской культуры, если мы не пройдем сквозь огонь покаянного очищения и осознания своих грехов и ошибок».

«Греховность плоти земной покрывается печалями земли. Благословенная соль страданий предохраняет дух человеческий от разложения и смерти вечной».

(Как сказано пронзительно!  Только после этих слов я поняла, почему страданиям отводится роль спасения, зачем вообще нужны и существуют нескончаемые людские страдания.)

«Кто не привьется к Лозе Божьей, тот не будет жить. По лестнице земной жизни, по трамплину земных ценностей мы переходим в Царство Божие».
(Опять помощь моему (нашему) недомыслию.  Выходит, преклонные лета – высокие ступени земной жизни. Я давно ждала такого мудрого лаконичного  объяснения. А мы, люди  XXI века, тихо презираем старость. Но и они – старики порой «хороши» в своей бездуховности, бессодержательности, а то и политической оголтелости.)

«Материальный мир есть «посох» для больной души, ее точка опоры, точка приложения первичных сил духа – посох, который помогает идти к Богу, при умении им пользоваться».
(Как не чувствовать благодарности к автору-просветителю, который открывает глаза,  фактически дает свет нашему, что и говорить, замутненному идеологией большевизма, политической неразберихой сознанию.)

«Иоанн Кронштадтский был не только великий старец – духовник России, но он был и харизматик-пророк, посланный России для призывов ее  к покаянию».
(Покаялась Россия? И не думала. Интеллигентные и простые люди считают, что каяться им не в чем. Извращенная непростой жизнью психология.  Отдаленность от истинного Христианства, от предначертанной дороги предков.)

«Начать надо с пламенного очищения своего «внутреннего человека», с целостного (о, никак не половинчатого!) освобождения себя от всех давлений».
Радость общения с умным духовным словом. Много ли подобного вокруг?























6 марта 2017 г.
           Свет  и  тень

   За последние пятьдесят лет и планета, и человек сильно изменились.
Цивилизация  (и здесь, прежде всего, надо отдать должное создателям Интернета) поставила среднего человека на пьедестал, сделав доступными им знания, сведения, факты обо всем, что ему нужно и интересно. Все подается в готовом виде, без рассуждений, размышлений. Думать порой не обязательно. Первый друг – кнопка компьютера. Великое достижение! Никто не сомневается в том, какую услугу человечеству принесло это.
Сколько раньше усилий следовало предпринять, чтобы получить ответ на свой, порой обычный жизненный вопрос. Все сегодня найдешь в Интернете.
Но не бывает лишь одной стороны вопроса, одного блага. Во всем неразделимы свет и тень. Люди становятся механистичными, теряют духовность. Потому что только личный, внутренний поиск, интеллектуальные  усилия ведут личность на следующую ступень.
Ученые – это особый разговор – они постоянно в поиске. Они и создали цивилизацию.
Речь об остальных, тех, кому в руки дали сильнейшее оружие – доступность информации. Как они воспользуются, если это оружие многократно сильнее их самих?
На улице, в транспорте все сидят, уткнувшись в экраны телефонов, смартфонов, планшетов – не могут остановиться. Рабы!
И в этом многие видят свою значимость. Опасную игрушку уготовила нам цивилизация. «Роль личности в истории»  – так всегда  было, есть и будет. Роль личности! Хотя, конечно, нажал кнопку – закипела жизнь виртуальная. Не удержать, не остановить, не урезонить.
















9 марта 2017 г.
Пышным  цветом  зацветает  фашизм

  Стало спокойно-будничным отношение к событиям  на Донбассе, как будто это обычная история.
В то же время люди разного круга живо обсуждают всякую чепуху, мелочи  жизни.  На всех каналах какие-нибудь игры (например, «на миллион»), как нарочно, плодят халявщиков, мечтающих без усилий заполучить большие деньги.
Многие не любят назиданий. А я не люблю, когда «опускают планку», не называют «вещи своими именами», не проводят водораздел в сознании человека между добром и злом.
Уж лучше разумное назидание, чем укоренившееся равнодушие к чужому горю, к игре со смертью
Эти пустые, равнодушные, сытые глаза!
Мы все одинаковы: любим близких своих, стремимся проявить, раскрыть свои способности, раскрутить свой внутренний «механизм», трудимся, мечтаем.
Одинаковы люди!
Откуда берется жестокость, гибельность в ореоле нацистских, геополитических, псевдодемократических, «углеводородных» и просто ненавистнических, ущербно-националистических теорий?
Будь я художником-карикатуристом, нарисовала бы «портрет» украинской «вспенившейся»  политики: дежурный  «лидер» наскоро сколоченного образования (фамилию его не помню, много чести будет), провозгласивший свою свору новой партией (с программой ни больше – ни меньше, как вернуть Украине атомную бомбу, забрать у России Крым, захватить и прикончить Донбасс)  вручает президенту Порошенко огромный букет, состоящий из множества  черных нацистских знаков, оставшихся от «гитлеризма».
А тот, владея несметным капиталом, побаивается своих националистов и либезит  перед американскими патронами,  потому берет букет, а после просит и  просит деньги у Западных хозяев.
Черный крест с направленными в разные стороны короткими линиями – фашистский знак. Все его помнят и вздрагивают при его появлении. Этот знак смерти теперь перекочевал в Украину.
(После Великой Отечественной войны мы, послевоенные дети, в играх своих, бывало, изображали, рисовали его где-нибудь на трухлявой двери сарая, хотя хорошо понимали его крамолу.)
И вот, в начале  нового XXI века всплыл этот символ гибели человечества на флагах, на одежде – в слабоумных головах. Дело доходит до тату-наколок. Себя не жалеют. Ради чего?
Когда молодчики под этим знаком (а с ними молодые девушки) идут по Киеву и Львову в смрадном дыму факелов, плывет реквием по Украине, по  чистой родной Украине.
Так вот, букет… И знакомое мимическое выражение круглолицего великовельможного пана, натянутая  полузастенчивая  улыбка. Букет принять  характерным наклоном головы  -  немного набок, направо.
А попробуй, не прими!
Ходят по Киеву, бряцают оружием, кричат, бросают в мусорные баки,  обливают зеленкой, то есть «люстрируют» неких чиновников, по своему усмотрению, претендуют и на большее.
А чем эти люди обычно занимаются? Что еще беспокоит их молодые (и не очень) головы?
Известно, что сам президент строит по ходу дела новую кондитерскую фабрику, причем в России, дополнительно к липецкой.
Кто-то кого-то грабит.
Хотеть после всего этого правды, справедливости, разумного поступательного движения в жизни славянского мира и всей планеты…
Наивно!
Но жизнь, чтобы уловить какое-то движение, нужно измерять столетиями.
Не живут  столько люди!
(Сколько проживут те, кто прошел пытки СБУ, кто едва ходит с переломанными ногами и руками.)
Жаль, что я не умею рисовать. Карикатуристы в такие смутные времена особо точно и ярко выражают дух современности.
Гениальный Чарли Чаплин точно пародировал Гитлера, подбрасывая вверх воздушный шарик, разрисованный под глобус, пока тот не лопался.
Вчера в цветочном магазине я видела авторскую композицию: множество деревянных палочек, изогнутых под прямым углом и соединенных между собой так, что получился круглый шар. Необычный плод фантазии художника-декоратора.
Если палочки изогнуть и склеить по-другому (как известный знак), покрасить в черный цвет, то видится опять упомянутый букет, и шарж готов.
Куда-то опять заводит растревоженное мышление…
Ну, букет, шарж из фашистских знаков.
«И что?» – скажет равнодушный человек. У него не рисует образов фантазия, не растревожен мозг, он хорошо спит.
Проходит время, и это жесткое время пройдет.
Забудутся ли пытки своих сограждан и захоронения полуживых молодых девушек на донбасской земле?
Кто исправит этот кривой изгиб истории нашей Украины?
Дожить бы…
Думается в бессонную ночь опять о неопознанном Разуме Вселенной…
Тяжело бывает на душе, безвозвратно, бессильно, как никогда ранее.


   12 марта 2017 г.
У  себя  дома

  Вернувшись из Италии, я невольно отдаюсь воспоминаниям. Но не лучезарны и эти  мысли. Я не о поездке: Италия прекрасна. Остались пронзительно яркие впечатления от встречи с красивыми городами, и что удивительно, хотелось ловить взглядом каждый дом: не кое-как его сооружали.
Омрачала мысль о нашей  многострадальной стране (по контрасту). По планам пятилеток  в наших городах спешно возводились пятиэтажные панельные дома – «хрущевки» (прозвали их так).
Радость и спасибо: вытаскивали людей из набитых коммуналок, подвалов, бараков, семейных общежитий. Кто жил там, тот поймет.  Жили и страдали тысячи.
Первая в жизни отдельная квартира! Особая радость – пятиметровая собственная кухня!
Но пятиэтажки-хрущевки, одинаковые неприхотливые коробки, рассчитанные всего на несколько десятилетий, пережив не одно  поколение, стоят,  как стояли,  превысив все нормы эксплуатации.
Московские пятиэтажки возвратили зависть и восхищение, испытанное в Милане и Комо.
Сравниваю их жизнь – внешне упорядоченную, соразмерную, веками сложившуюся, с жизнью своей, далеко не благоустроенной, не очень комфортной.
Еще бы, столько лет постоянного восстановления после войн, революций, перестроек.
Нашим предшественникам удавалось то разрушать все, то восстанавливать (далеко не творческий это процесс).
Сотни своих великих Храмов разрушили под «мудрым» руководством сталинской партии.
Что после этого говорить о жилищах (избах, бараках, коммуналках), когда летели в воздух (и падали оземь) веками возводимые христианские святыни. Колокола сбрасывали,  как мусор.
Можно представить (скорее, невозможно), что творилось в несчастных головах тех людей – соучастников и соглядатаев, свидетелей вандализма, самоуничтожения.
Мы – потомки разрушителей, летаем по всему миру, видим бережно сохраненную, увековеченную память, духовность, воплощенную в нерушимой мощи Соборов, Дуом, а, возвращаясь домой, никак не можем успокоиться, подавить свою ущербность, сопоставив их образ жизни с нашим.
Так, Кельнский Собор строился 650 лет. Разрушить его можно было бы за один день. Но и воображения не хватит представить такую картину, национальную катастрофу: ведь за любым таким сооружением стоит исторический контекст, его не стереть, не уничтожить.
Мы же переживаем вселенские катаклизмы, крепко вооруженные большевистской доктриной: «Весь мир  насилья мы разрушим до основанья, а затем мы наш, мы новый мир построим, кто был никем, тот станет всем…»
Зачем?
Психология разрушения (разрушителей) лиха и бездумна.
Может, по контрасту, в западной стране чувствуется  созидательная настроенность, забота о своих гражданах, о частной собственности. Другое мышление.
Дуома в центре Милана – это гигант, воплотивший национальный дух, силу и красоту в камне.
Издалека стены собора кажутся кружевными, как небесное плетение. Восхищенный взгляд видит то, что рождается вдруг в сердце.
Наши русские (и украинские) храмы несли в себе неземную силу духа и ставили людей над земными тяготами, поднимали над бедностью, над неизбежностью страданий.
Рушили Храмы временщики-властители (это было всего несколько десятилетий назад!), чтобы доказать, утвердить свою недолговечную власть – власть обычных, недалеких людей, ничтожных в своей недальновидности, в попрании духовного,  богоподобного образа человека.
Где теперь они со своей диктаторской властью?
Уже и косточки сгнили.
А память народная хранит и Гулаг, и носившиеся по ночам «воронки», и «дело врачей».
Болью отзывается недавнее прошлое. Сегодня стали восстанавливать разрушенное, поруганное. В Храмы потянулись молодые люди, казалось бы, не воспитанные в  христианской морали.
Зачем рушили? Начинай сначала!
Европа всегда  подчеркивает свою духовную свободу.
Мы-то чем хуже?
Какие были наши предки! (Мои предки – трудолюбивые православные малороссийские казаки.)
Необъятные земли, неоглядные просторы!
Почему у нас далеко не каждый может насладиться благоустроенным бытом,  материальным достатком, спокойной размеренной жизнью?
А теперь еще вражда в сердцах: Украина, родственная и близкая, отвернулась, упрекает, мстит за что-то, учит детей неприязненному отношению к  России.
Все это – эхо гражданских войн. На поколения вперед искалечили души, когда отнимала собственность, стирали даже понятие  хозяйского отношения к жизни, атеизмом выхолащивали представление об однодневности и вечности.
Как следствие – пролетарская психология, переросшая в культ всего материального.  От коммунистического учения в головах и следа не осталось.  Ох, и любит человек все  «свое»!
(Помню, в нашем поселке в пятидесятых-шестидесятых годах каждую весну  вспыхивали драки между соседями:  межу между огородами поделить не могли).
Вот теперь мы носимся по Европе и смотрим на их благополучие не своими глазами.
А ведь у них ни у кого нет такой необъятной тайги, таких больших чистых озер, как Байкал, нет такого чернозема, как в Украине или Брянской области.
 Простора нет!
Россия особенная.
Куда мы и украинцы придем через сто лет? Интересно. Но жизни не хватит, чтобы наблюдать  виток истории. Может, это к лучшему: невозможно соединить воедино и прошлое, и  будущее.
Но главное мы  обязаны сберечь. В Милане я часто разговаривала по-русски с западными украинками, польками, прибалтийками. По-русски говорили!
Одни там живут, работают в магазинах и  отелях, другие приехали как туристы.
В чужой стране, оказывается, нетрудно найти общий язык.
Там, где нет глобальных разрушений материальных и, главное, духовных, происходит селекционный отбор нации.
Жаль, что наши властолюбцы прошлого века не думали об этом, а тешили свои, совсем иные желания.



















14 марта 2017 г.
                Эмоция

   Приходит на ум стихотворная строка Ивана Бунина: «там мертвый дом».
А как назвать руины домов, где осколками снарядов разорваны и покалечены дети? Школа: класс в лужах крови.
Это город Алеппо.  Очередной террористический акт.
Раньше мы не особо знали этот исторический город; мало ли  прекрасных  стран и  городов на Земле.
Сегодня, включая телевизор,  слышим: «Алеппо, Алеппо…»
Включишь механически, по привычке… а там кадр: молодой мужчина трясется, хватает в отчаянии за голову, у него погибли сразу трое детей.
Мощнейшее оружие попало  в сомнительные руки. Знамение времени.
Что будет с планетой через тысячу лет?! Скажите!





























16 марта 2017 г.
Оскал  истории

  Где кончается осязаемое и начинается духовное?
Нет границ. Духовное присутствует везде. Душа соприкасается с природой человека, со всем его миром.  Но он не всегда ее чувствует, и тем самым хоронит.
Когда скульптор воплощает свой замысел в камне – там душа. Иначе как объяснить те минуты восхищения, переживания, что испытываем мы, глядя на художественные ценности в музеях. Сколько поколений людей пережили и переживут эти создания рук человеческих.
 Вандалы в Сирии разгромили целый  город древних бесценных шедевров. На руинах города Пальмиры жаркий ветер  разносит зловещие следы «четвероногих», поступь дьявола. Где разрушение – там всегда ад.
Исчезла  многовековая Пальмира – исчезла память поколений – самые крепкие узы Земли. Это случилось в XXI веке! Век основополагающих высших человеческих ценностей – новая ступень цивилизации.
И руины…
Мусульманский мир христианину не понять.
В Косово тоже разрушили православные Храмы, истязая души верующих, призывая ад на землю.
Это большая политика, бездоказательная.
А сколько храмов разрушил на Руси провозвестник всеобщего счастья – коммунистический режим?
Взрывали святыни!
Священникам прокалывали животы, волосы срывали вместе с кожей.
Голодомор был. А как назвать происходившее? Я читала документальные материалы о том, как полуживые от голода крестьяне уползали по рельсам в райцентр, а там умирали, лежа бессильно в сквериках на скамейках и на траве. Было!  Не скрыть, не забыть!
И души рушились со взрывами храмов. Сразу  на лицах, разделяющих удар падающего на землю колокола, появлялся своеобразный оскал.  Рукоплескали «лапами».
Память о прошлом, его осмысление, оценки не бывают  строго объективными, человек по-своему судит.


               * * *


Николай Евгеньевич Пороховник, писатель (мой муж) в 90-ые годы неожиданно для многих создал мощный потрясающий документальный фильм «Крест России». На самом деле он давно шел к тому, чтобы не только словами, но и сохранившимися в архиве фотографиями и кинокадрами рассказать всему миру о преступлениях красного террора в назидание потомкам.
Кадры не лгут,  холодя  кровь.
Рушат Храмы в городах и весях, сбрасывают кресты на землю под улюлюканье простых, одетых в лохмотья людей.
Грузовик везет явно не трезвых, с перекошенными лицами гогочущих, будто осатанелых, буйных мужчин и женщин под трепещущим плакатом «Религия – опиум для народа».
Идет дикторский текст… Сильные, трагические, по-своему возвышающие  слова об исторической национальной трагедии. Скупо, в рамках кадров.
Поистине опиумом вседозволенности стала антирелигия.
На очень ограниченные средства (90-ые годы были) автор снял этот бесценный фильм (как сценарист,  как режиссер и автор текста, и  даже диктор – все в одном лице).
Когда состоялся показ в Доме кино, зрители (а там собрались маститые кинодокументалисты и студенты-дипломники) устроили после просмотра минуту молчания.
Начались выступления.
Вначале восторженные, благодарственные (больше молодая смена и приглашенные гости восхищались).
Затем стрелку повернули, перевели.
В бой вступили критики, и чтобы охладить впечатление, один из профессионалов стал указывать мелкие недостатки, обусловленные, прежде всего, малозатратностью  фильма, отсутствием достаточных денег. («Не так озвучен, не тот голос» и пр.)
Потом нашелся еще профессионал, который заявил, что лучший фильм (всего в показе участвовало четыре молодых режиссера) – о цыганах. Так и сказал, не упомнив даже названия.
Это был проходной короткий фильм о заезжих цыганах, не вызывающий вообще никаких эмоций.
(«Крест России» он поставил ниже дипломного  фильма, сделанного  «на скорую руку»?!)
Всем известно, что  цыгане время от времени кочуют, «выживают» по- своему (живут не хуже наших работяг). Удивляться этому, да еще в 90-ые годы, в  нищее время – по меньшей мере, странно.
Я тогда убедилась,  чего стоят некоторые оценки, и что за ними стоит.
В те «шальные» годы наша небольшая семья, равно как и многие, не ухватившие  «куска» благ, выживали хуже тех цыган с экрана, которые выпрашивали себе на жизнь (бывало, мошенничеством) и посылали своих детей клянчить еду, объясняя тем, что  они в свое время кормили вот так же своих родителей.
По всей видимости, и у того человека, что посочувствовал  цыганам, не сильно в карманах звенело, отсюда и негативизм  всплыл.
А фильм «Крест России», как прожектор, пронзил равнодушие.
Оценки, выходит, бывают разные: завистливые, недоброжелательные, полные  «профессиональной» забубенности, что вовсе не взлет.
Нет эмоции – гаснет мысль.
Посмотрите «Крест России»!
Ничего, если сердце  забьется и слезы подступят, в иной момент и кулаки сжимаются. Это не потому, что сила восстает, а потому что в себе почувствуете конец бессилию перед  горькой правдой жизни, захочется защитить правду от словоблудия, заговаривания. Почувствуете очищение души, может и покаяние.
Это Крест, наш  общий российский Крест.
Через некоторое время «Крест России» открывал один из самых крупных в мире кинофестивалей в г. Кракове (Польша), потом его смотрели в Испании, Германии и на кинофестивалях в России.
В прокат фильм не попал.
Хорошо, что есть теперь Интернет (пожалуй, нужно фильм туда поместить).





























17 марта 2017 г.
                Бессонница

   Ночью, в темноте  почему-то приходят часы прозрения.
Все происходящее вдруг заявляет о себе по-другому, словно открываются глаза и видят то, что скрывалось, отодвигалось на задний план.
Обрывки прошлых разговоров становятся значительными. Если кто-то слукавили, он разоблачается. А прошлое  через года спешит возвратиться, устраивается рядом и требует внимания.
Эти бессонные часы в середине ночи – часы принятия решений, часы разочарований, часы утешения.
Утром станет легче, мысли будут направляться на насущные дела и потеряют свою власть.  Жизнь дневная  захватит, поведет, надо делать что-то конкретное, надо начинать с начала.
Но ночь опять наступит и возвысит, словно ты властелин мира (своего мира). Тьма прикроет все, не заслуживающее внимания, останется внутренний свет, и поплывут чередой дни, года, знакомые и близкие лица, среди них и лица попутные, случайные, а сколько слов, разговоров, недосказанности, сомнений, недоверия…  Какие странные гости посещают.
Утро снова  все рассеет  разгонит.
Ушли переживания, тревоги, все стало яснее, проще. На то и день приходит, чтобы загнать нас в обычную колею. Дневные часы сами ведут,  ты им подчиняешься. Но почему-то ночь решает главное, повторяет пройденный урок.
Обращенность к себе самой, осмысление всего, что происходит вокруг… А потом обязательно намечаются дальнейшие дела, простые житейские вехи. Надо жить дальше, путь не окончен, а изменить  ничего уже нельзя. Были ошибки, значит, так и должно было случиться.
Не убивайся, вспоминая прошлое, не кори себя за то, что сделала так, а не иначе. Не от нас зависит все, что происходит, мы только исполнители, и преград хватает.
Поражает  непреодолимость всех событий, случаев, побуждений.
Мы только подчиняемся,  иногда сопротивляемся.
Но если бы все это понимать и чувствовать смолоду,  не получилась бы жизнь: расчет может убить природную стихию и  радость новизны.








18 марта 2017 г.
О  дружбе  и  душевной  привязанности

  Всю жизнь мне не хватало друга  (подруги)  моего склада.
Конечно, были они. Но мы разнились по складу ума, характеру, представлению о мире, по особенностям натуры, душевному настрою.
С возрастом еще труднее: ни о какой проникновенности говорить не приходится, а ведь  дружба предполагает именно обращенность друг к другу.
Отношения чаще складываются досуговые, поверхностные.
Люди творческие, пишущие чаще одиноки.
Размышляя, пытаясь понять мир, природу вещей – пребывая в духовном поиске, простое житейское общение ограничиваешь, воспринимаешь как ненужное. Оно отвлекает (хотя заполняет «пустоты» настроения).
Иногда кажется, что всем хочется разгрузить свои тяготы, нужны советы, поддержка, участие.
До чего хрупкая граница личного биологического пространства, его следует оберегать.
Потребность полноценного общения может удовлетворить только литература. Это вторая жизнь.
Я тщательно выбираю книги из множества разных по жанру, эпохе, вообще по сути.
Книги меняются по мере того, как проходит время: иные пристрастия, интересы, увлечения (многие возвращаются, но  воспринимаются совсем по-другому).
Сегодня у меня на столе «Окаянные дни» Ивана Бунина (в который раз!).
Невольно сравниваешь свое время с тем «бунинским» временем. Трагизм его, как эхом, отзывается через года, волнует, тревожит.
Эмиграция – настоящая трагедия для русского писателя, всеми корнями  восходящего к родной земле, к своей дворянской усадьбе. Каково было рвать корни, пускаться в неведомый путь.
Я верю слову Бунина. Он любил  родину, негодовал, чувствуя  развал всех скреп,  «разрыв бытия». С его художественным  чутьем,  ярким талантом он стократ сильнее -  своей «кожей», умом и сердцем не принимал падение страны.
Писатель пропускает через себя все звуки и краски времени, странные,  невообразимые. События эпохи кровно его затрагивают: рушилось самое главное. Ему больно, беспокойно, обидно.
Он резко отвергает все, что не совпадает с его представлением о жизни общественной, личной культурой.
Я читаю дневниковые записи Бунина, принимаю близко к сердцу все его переживания, начинаю жить по его «градусу».
Меня захватывает его «камертоновая» близость со временем, его незащищенность, отзывчивость. Я  не просто погружаюсь в те дни, но глубоко чувствую откровенное негодование, неприкаянность писателя, его душевные изломы.
Я понимаю, насколько мы зависим от духа времени, от политики, от тех людей, кому история поручила «перековать» мир.
Духовное общение с такой личностью вне времени, глубоко и удивительно.
А к чему сводится  общение с современниками, со сверстниками? К времяпровождению, обмену мнениями  «со своей колокольни».
Это,  конечно, тоже нужно, чтобы не оставаться «в своей скорлупе», но не более.
Были ли у Бунина друзья? В полномсмысле слова, не было. Общался он больше с писателями. Но чувствуется, как обособлен его мир.
Мир писательский  – не «сообщающийся сосуд», чтобы сливаться с миром другой личности, даже трижды достойной.
Женская дружба и вовсе всегда подвергалась сомнениям: существует ли она?
Объяснение тому кроется в природе женской натуры. Но это особая тема.
Книжное общение явно компенсирует, замещает отсутствие реального глубокого общения.
Почему я так настойчиво стремлюсь соединить свое  понимание жизни и впечатление от умной, по-своему поучительной книги?
Потому что Бунин, словно учитель, показал свое  отношение ко времени, к случившемся грандиозным переменам, показал искренне и неистово.
Я сейчас пишу книгу о себе, о своем времени. Как женщина, я по-своему, смягчая, понимаю его и сравниваю с бунинским  «отторжением». Но общего мало: не повторяются времена, река Лета течет, не оглядываясь. Но я рада любой аналогии, и никто не запретит мне обращаться к Бунину. Писательотчаяннопротестует против всеобщего сумасшествия первых революционных лет.
Процитирую:
«Нельзя огулом хаять народ!»
А «белых, конечно можно.
Народу, революции все прощается – «все только эксцессы».
А у белых, у которых все отнято, поругано, изнасиловано, убито – родина, родные колыбели и могилы, матери, отцы, сестры» – экцессов, конечно, быть не должно».
На другой странице, под другой дневниковой  датой:
       «Подумать только: надо еще объяснять то тому, то другому, почему именно не пойду я служить в какой-нибудь  Пролеткульт!  Надо еще доказывать, что нельзя сидеть рядом с чрезвычайкой, где чуть не каждый час кому-нибудь проламывают голову, и просвещать насчет «последних достижений в интсрументовке стиха какую-нибудь хряпу с мокрыми от пота руками!»…

«Все будет забыто и даже прославлено! И прежде всего литература поможет, которая что угодно исказит, как это сделало, например, с французской революцией то вреднейшее на земле племя, что называется поэтами, в котором на одного истинного святого всегда приходится десять тысяч , выродков и шарлатанов… Да, мы надо всем, даже и над тем несказанным, что творится сейчас, мудрим, философствуем…»
Много кадров из одесской жизни тех окаянных лет дает великий писатель. (Женщине, поистине стыдно их повторять, настолько они грязны.) Это зеркало жизни нашей страны, когда грянул революционный переворот. Какая неизмеримо-мучительная душевная трагедия постигла Бунина  - дворянина, аристократа. Его дни,  ночи, превращенные в страдание…
«Борешься с этим, стараешься выйти из этого напряжения, нетерпеливого ожидания хоть какой-нибудь развязки – и никак не можешь. Особенно ужасна жажда, чтобы как можно скорее летели дни».
Вот  «живая летопись»  Ивана Бунина. Когда я читаю его душевные «изломленные» переживания, у меня начинает ныть сердце. Чужая боль, нашедшая полное словесное выражение, становится твоей болью.
Зачем мне это? Но тогда можно спросить: «А зачем нам боль Христа?» Боль – провозвестник радости, если правильно понимать христианство. Все живое болит и радуется.
Глубокое сопереживание – первый признак дружбы, сердечной привязанности.  Я говорю: «Мой Бунин», потому что с ним вместе переживаю «Окаянные дни».
















20 марта 2017 г.
Поединок

   Смотрела накануне телепрограмму «Поединок». Спор приверженца коммунистической идеи и демократа.
Смотрела, слушала и убеждалась еще  раз: как свет, как воздух, всем нам, христианам, необходим  настрой покаяния, хотя бы внутренний настрой.
Коммунистам – за гибельную напористость. По трупам шли, всех толкали вперед, толком еще не зная  – куда. Вряд ли хоть один из них осмыслил все и верил в сказку по-настоящему. Много имитаторов.
А трудовые люди, как во все века должны были обеспечивать «идеи» и идеологов. При этом искали лазейки: жить хочется.
Демократам-реформаторам («ваучеристам») – за вирусную скрываемую шкурность.  (Как было в девяностые? «Грабь награбленное!» Теперь один процент (1%) «новых элит» сосредоточили (присваивают) семьдесят пять процентов (75%) национального богатства огромной страны в своих руках (вернее «карманах»); присвоили или сумели заработать ловко, поди, разберись теперь.  Богатые, «новые» – причина неуравновешенности в обществе. Как быть равнодушным к новой несправедливости – к гигантскому расслоению населения, которому еще вчера вбивали в голову коммунистические идеалы. Теперь: «кому бублик, кому дырка от бублика».
И вдруг неадекватность: всеобщая ностальгия старой гвардии по красному сталинизму, «по твердой руке» («кулаку»).
Есть один редактор газеты,  готовый  растерзать инакомыслящих, по-другому думающих. После бурной тирады он говорит: «Аминь!»
Политические телевизионные баталии приобретают уже характер испанской корриды.
И  тем, кто сидит на судейском стуле (эксперты) и просчитывают баллы, плюсы и минусы, оценивая «поединок», тоже не мешает покаяться.
Они тоже опасно балансируют, тоже пристрастны.
Не удержаться в мире политических страстей!
Покаяние всех может образумить, охладить. Увидев свое внутреннее зеркальное отражение, человек опомнится: сзади вечность, впереди что?
«Аминь» не к месту, не ко времени – грех, как и непробиваемая гордыня, самомнение.
Бывает присвоение  истины, и человек «юлит»: «и вашим, и нашим». Грех лицемерия силен последствиями: уводит от правды.
Все истолкователи истины, кроме великих ученых и невеликих тружеников, на которых земля стоит, – это лишь сменяющиеся поколениями констататоры  истории.  И всяк норовит по-своему менять, истолковать и всех в этом убедить, навязать свое  мнение.
А все  уже было-было…
«Шли Брат на брата, сынове против отцевъ, рабы  на господ, друг друга ищутъ умертвить единого ради корыстолюбия, похоти и власти, ища братъ брата достояния лишить, не ведающие, яко премудрый  глаголетъ: ища чужого, о своем в оный день возрыдаетъ…»
(Татищев «Российская история»)

В том-то и беда, что свою душу человек не чувствует без покаяния, а чужую готов громить.
Полночи шли споры в «Поединке» (программа Владимира Соловьева).
А что докажешь, если планетарный коммунистический эксперимент с треском провалился.
На обломках не сразу что-то построить можно.
Десятки лет тот строй будут и оплакивать, и охаивать, особенно те, кто не смотрит « в зеркало».
Нет мира в душах – нет мира на земле.
Спорьте, кричите, плюйте друг на друга:  без мира нет  простой истины.



























22  марта  2017 г.
Предтеча  смерти

   В доме на Измайловском бульваре, где мы недавно поселились, нас предупредили жители: «В нашем подъезде собираются наркоманы».
«Вот те раз!  Собираются, как у себя дома», – подумала я.
  Измайловский бульвар!  Это моя юность. Здесь было в одной из кирпичных  пятиэтажек  мое общежитие, куда я возвращалась в полночь после вечерних занятий в институте. На скамейке бульвара я даже готовилась к экзаменам. Здесь я впервые почувствовала очарование весеннего города, когда зацветала сирень, зеленели клумбы, потом нетягостную осеннюю грусть, когда желтые листья  ветер разносит по одиноким скамейкам.
Как-то случилось, что в конце жизни я опять вернулась на Измайловский бульвар, и нет дня, чтобы я мысленно не возвращалась на несколько десятилетий назад, особенно если прохожу мимо того дома. Подумать только, какие «круговороты» происходят. Наверно, это не случайно, как все в нашей жизни.
Когда шло оформление документов на квартиру, переезд, все силы были направлены на это непростое дело (можно сказать, испытание). Наконец, поселились на новом месте. Через несколько дней я узнала, что в нашей квартире жила замечательная семья: родители – врачи-кардиологи и две дочери. У них случилось несчастье: погиб от передозировки наркотиков молодой человек – их сын и брат. Валерий окончил юридический вуз, работал на таможне, все было хорошо до поры до времени.
Как многие молодые люди из этого подъезда дома, он пристрастился к наркотикам. Его постигла страшная расплата.
Невозможно представить жизнь семьи, где случается такое несчастье, непереносимое горе. (Откуда брать деньги?)
Пошли большие банковские долги, следом визиты коллекторов-выбивал, срывы дверных замков, угрозы. (На соседей это невольно тоже ложится.) Когда мы въехали в  неблагополучную квартиру, то  неожиданно столкнулись с кучей бумаг – по почте шли уведомления о долгах погибшего и его родственников. Из почтового ящика то и дело приходилось извлекать банковские долговые письма к прежним жильцам.
Мы объяснялись с приходящими работниками коллектора, звонили по указанным в документах  телефонным номерам, объясняли, что не мы должники, а предшественники.
Где они живут, мы не знали. (Цепочка купли-продажи состояла из пяти семей, кто куда переезжает – информация закрытая.)
Странная и страшная история. Жила семья. Два поколения образованных культурных людей. Дети (по их рассказам) с ранних лет посещали Храм, занимались музыкой. Уважение, любовь, лад в семье. Откуда навалилась на них эта чума  XXIвека?
Как, когда  Валерий сделал первый шаг?
 Сатанинская сила соблазна!
Впервые испытав  эйфорию, колоссальное  новое ощущение, которое по свидетельству искушенных, не сравнимо по силе ни с каким иным удовольствием на земле, эту телесную власть, молодой парень потерял волю.
Говорят, ощущения не сравнимы  ни с алкоголем, ни с любой страстью, ни с «мышечной радостью» спорта.
По-дьявольски соблазнительная пропасть наслаждения. Тяга становится непреодолимой.
Но! Это предтеча смерти.
Ни один человек, погрузившись сполна в бездну наркотического царства, не остался живым как личность.
Физическая смерть не за горами.
У всех подобных историй один конец.
Не должно быть первого раза!
Ты  шагаешь  в пропасть!
Кто подхватит, вытащит, если уже сделан шаг в никуда!
Вот и здесь: религия, образование, семья…и пропасть…
Первый шаг… первый!

























26 марта 2017 г.
Светлой  памяти

  Целый день проплакала, сидя у телевизора,  слушая воспоминания о Докторе Лизе.
25 декабря она погибла.
Упал самолет в море в шести километрах от г. Сочи. Восемьдесят с лишним человек на борту: артисты ансамбля им. Александрова, экипаж самолета, журналисты нескольких телеканалов.
Доктор Лиза, как обычно, спешила на  помощь раненым сирийским детям.
Теперь ее добрая душа на Небесах вместе с погибшими детьми, которых не спасли.
Как мы живем на этой грешной Земле?!
Сегодня день траура, и все каналы прекратили нести обычную «пургу»: кто кого бросил – из гламурной жизни;  кто как похудел;  какими продуктами можно отравиться, а они лежат себе на полках магазинов; сколько людей умерли, выпив «Боярышник» с метиловым спиртом, перепутав название.
Это, наверно,  тоже нужно знать нам, неосведомленным. Знаем мы далеко не все. Целая армия журналистов не справляется.
И зло не на последнем месте  в информационном потоке. Много зла!
И вот – погибла вместе с другими Доктор Лиза.
О Лизе все говорили с огромным уважением, со слезами.
Поразила меня молодая женщина из Донецка, которая прилетела рассказать о Докторе Лизе.
Она говорила о том, как снаряд попал в ее дом, был убит ее муж, ранены  грудные дети-двойняшки. Доктор Лиза оказалась рядом. Они вместе спасали шестилетнего сына, отправляли автобус с детьми из города.
Женщина из Донецка с внешностью кинозвезды. И сколько горя в ее красивых раскосых глазах! Она старается говорить спокойно, лишь вскользь упомянула, что отправляла сына на автобус с одной рукой (ей оторвало руку!). Спасибо, Лиза помогла.
Доктор Лиза – хрупкая маленькая женщина с огромными темными глазами, вместившими в себя  чужую  боль. Она нам  (кто слышит) доказала, что «чужой» боли не бывает, и отдавала все свои силы, свою душу и сердце другим, чтобы вместе переносить боль.
«Война – это ад на земле»,  – сказала Доктор Лиза всего за несколько дней  до гибели, когда Президент Путин награждал ее в числе других орденом «Герой Отечества».
Лиза спасла десятки, может сотни людей, больше детей.  Помогала всем, не разбираясь, кто бомж, кто обиженный, кто больной психически.  Все люди.
А мы порой  начинаем думать и утверждать, что мир совсем ожесточился и изолгался, что добро исчезает.
Да, мир запутался в лабиринте противоречий, а без светлых душ мог бы совсем погрузиться во тьму.









































30 июня 2017 г.
                Ночные  теледебаты

  Постепенно в моей жизни появилась необходимость регулярно погружаться в политические дискуссии. Быть обычным телезрителем непросто. Перед тобой сильные аналитики, обозреватели, профессора, журналисты демонстрируют силу своего мышления, претендуя на истину. Так в природе ручьи бегут, несутся каждый  сам по себе, а впадая в общее русло, сливаясь, теряют свой ход, подчиняются общему мощному течению. 
Здесь по-другому. Скорее похоже на военное противоборство. Участников  даже  ставят напротив друг друга,  по убежденности.
Ох, и кричат они, говорят одновременно в три голоса, теряя всякое терпение.
Война мнений!
Кто самый умный, самый глубокий, интересный из участника – до сих пор я не выбрала. Почти все достойные, умные, эрудированные.
Вчера до двух часов ночи шел «Поединок» в программе Владимира Соловьёва.
Опять эта болезненная тема – «Историческая личность Сталина». Спровоцировали: на здании Московской Юридической Академии (я здесь училась) повесили мемориальную доску в честь Иосифа Виссарионовича.
Пришло кому-то в голову в такое непростое время (когда страна косвенно участвует в двух войнах – помогает Донбассу и Сирии) опять «отрыгнуть» сталинскую тему.
Тема болезненная по-настоящему.
Мы негодуем по поводу  почитания Бендеры, Шушкевича, а Киев и весь мир нам указывают на Ленина и Сталина,  отождествляя  их.
Лучше бы я не включала телевизор: сложные переживания. До сих пор не угасла классовая  враждебность в обществе.
Теледебаты все  аккумулируют. Но и здесь не истина «во главе угла», а напористость участников, способ подачи материала (хитрость не на последнем месте).
«За Сталина» проголосовали в десять раз больше телезрителей, чем за его низвержение с пьедестала, хотя разоблачительная сторона была очень сильной.
Молодые люди тоже  превозносят Сталина – вождя народов?! Старое поколение очевидцев сильно поредело.
Кровавой ценой Иосиф Сталин узурпировал власть и собрал страну.
А зачем нашу страну вначале  превратили  чуть ли не в руины его соратники-большевики, развязав Гражданскую войну?!
Деревню патриархальную  многовековую,  зачем разрушили?!
И «голодомор» сталинский  был, был! Не пытайтесь заговорить.
Тема настолько болезненная  для тех, у кого предки попали в «молох» сталинского режима, что лучше не спорить, не доказывать очевидное.
Споры уже становятся профессией.
Вот аргумент! А тебе – контраргумент!
Страшна другая мысль: откуда в людях в страшные исторические переломы берется столько гнили?
Ведь было сделано четыре миллиона доносов (из передачи узнала) наших советских граждан на других, точно таких же граждан (зависть, злоба, услужничество).
Донос – это гибель.
Никогда люди не станут людьми, если будут такие болезненные, сатанинско-властолюбивые, жестокие лидеры, как Сталин.
Перестройка, многими теперь проклинаемая, откуда произошла, разве не из полного тупика, куда приехала в итоге наша великая держава?
И опять «по трупам пошли» корыстолюбивые, бездуховные люди – теперь торгаши, новые предприниматели, захватчики чужой собственности, природных ресурсов.
Вышли-то все из одного «социализма»!
Соскучились сегодня люди по «сталинской руке». (А сами не хотели бы в такой «руке» побывать?) Рука его создала раболепство, безжалостность, человеконенавистничество. Узнаете?
За красивыми словесными ширмами («Жила бы страна родная…») души людские уродовались.  Рушился генофонд нации.
«Родная» не будет мучить в застенках, расстреливать «без права переписки» своих детей: великих ученых, таких как биолог Вавилов (он по памяти, сидя в тюрьме с опухшими ногами, писал научный трактат); духовных лидеров, священников, таких как  Флоренский (он же ученый-химик, и биолог, и философ); писателей, поэтов (здесь можно захлебнуться словами); военачальников (цвет военной интеллигенции, талантливых стратегов); и простых граждан (если так можно выразиться).
Список велик: инженеры-конструкторы, артисты, культурные земледельцы-крестьяне. А врачи? – «Дело врачей» (уголовные дела)…
Всех, кто что-то из себя представлял, кто работал на страну, на ком и стоит земля русская, всех к стенке!
Недоучка  Иосиф Джугашвили всю русскую (и не только) нацию сжимал в «железном» кулаке.
Теперь любители «тролить» доказывают, что  без него пропали бы.
Казалось бы умные люди…
Пусть спорят политики, общественные деятели – все; но пусть по-настоящему  докажут и разъяснят, как на здоровую трезвую голову все содеянное  с людьми понять, принять, простить и еще памятники тем вождям восстановить.
В наивные, не замаранные души все  можно вдохнуть. Но где же совесть?
Извращение получается, мазохизм.
Вся страна в атеистическом бреду и страхе покрылась огромными памятниками-идолами, как больной волдырями.
Преклоняйтесь!
Сходите с ума! Ёрничайте!
Врачи (Бехтерев) говорили о душевной болезни вождя, его паранойе (отсюда и сатанисткая сила власти).
Да куда делись те врачи?!
Но сегодня опять петь похоронные гимны, славить, оправдывать кровавый террор…
А хочется любить свою страну безоговорочно,  гордиться и предками, и современниками.
Президент стоит в Храме… А вы кричите,  Сталина зовете.
Когда невинные души распинали, как можно было жить, радоваться, подавляя страх, что и тебя, и детей твоих вот так же могут унижать, казнить прислужники жесткой Идеи.
Сапогами по душам!
Слезы… Спустя десятилетия…

    * * *

Мы, русские, украинцы – славяне до сих пор по разные стороны баррикад под влиянием «горца, душегуба и мужикоборца», по словам  Осипа  Мандельштама (поплатился поэт за хлесткое слово и здоровьем, и жизнью).
«Артиллеристы, Сталин дал приказ» (песней доказывают).
А пушки кто делал на эвакуированных за Урал заводах? – дети, женщины голодные в обморок падали у станков.
Какой там его «приказ», не будь хребта народного, не будь интеллектуалов-гениев, создающих все от гвоздя до ракеты. А спорщики до сих пор захлебываются: «Сталин! Сталин!»
















2 июля 2017 г.
                На  обрыве
       (раздумья)

                «Чем    больше страдает и тоскует      
                душа на земле, тем прочнее
                основание для ее возвышения».

                Марина Маслова
                (преподаватель  Курской
                духовной  семинарии)

  «Основание для возвышения»…
Доходят ли до нашего разума такие слова? Разве что как утешение.
«Возвышение»  применительно  к себе можно понимать как стремление, желание приподняться над всей этой житейской неразберихой, над политическими играми. Молодые доверчивые умы совсем запутаются в сетях лукавства и лицемерия.
Как редко в последнее время  приходилось удивляться чистоте и благородству кого-либо, с кем  вольно или невольно сталкивались.
И как часто я поражалась проявлению совсем иных, противоположных качеств.
 Принято говорить о выживании, имущественном расслоении (дневные затраты одних равны месячному бюджету других), бедных в стране несравнимо больше, чем состоятельных.
В провинции бросаются  в глаза дворцы и хижины.
Всех вконец затравит ложь большая и малая, на всех уровнях, общественных ступенях.
Принижает ложь – никак не возвышает.
(Житейский пример. В доме на Измайловском бульваре, куда мы переехали два года тому назад, больше тридцати лет не было даже косметического ремонта. Чего мне стоило добиться  его!  Ведь по бумагам дом был уже отремонтирован.)
Всякие подобные неурядицы непрестанно дают знать о себе и разрушают гармоническое представление о мире. Это начало страдания.
Начинает казаться, что мусор, грязь и обшарпанность не только в подъезде, за красивыми фасадами то же самое,  за красивыми словами тоже.
К «возвышению», как к финишу, нужно подойти. Слишком много преград на пути. Страдать постоянно, страдать за других, наблюдая как войны сотрясают мир, как проносятся трагические кадры из Сирии, Донецка – так воспринимать жизнь невозможно. Это вытравит всю радость. Жить без радостных мгновений, без полноценного ощущения полноты жизни – невозможно, не правильно. Это ломает человека, связывает ему руки.
Как же уберечь свою душу от равнодушия, эгоизма, не спрятавшись в свой единственный маленький мирок как в панцирь?
Может, ограждать себя от негативной информации (так делают многие), но так перестанешь уважать себя, обрастая  «толстой шкурой».
Негатив  все равно прорвется, с другой стороны. Потому что суждено человеку «страдать и тосковать».
Но разве для этого мы приходим в мир?
Нет, приходим познавать, добиваться целей, любить, подниматься над всякими невзгодами, удивляться и … удивлять.
Это всем дано свыше!
Зачем тогда превозносить страдание? Оно неизбежно, как тень и проходит от прямого солнечного света. (В полдень тени исчезают.)
Светлых душ много, и будет так до скончания веков.
Что дальше – никто не знает.



























                Эпилог
  Наш мир – мир противоречий.
Жесткие жизненные реалии не оставляют иллюзий. Радужные надежды диссонируют с жизнью.
Тем более, не оскудеет духовная энергия тех, кто своим веским словом призван оставить след в памяти потомков.
Литература изначально – отражение жизни. Слово первым отзывается на все происходящее с человеком, народом.
Что бы ни происходило, простому человеку важно все осмыслить, принять или отвергнуть, причем не с помощью простого назидания, а через тонкие нити связи с выразителями духа своего времени.
Через Слово мы становимся  наследниками прошедших времен.
Бывает, искрометное слово начинает творить чудеса: зажигает, ведет, утешает, помогает.
Одни авторы пытаются выразить настроения, чувства своего поколения, другие уходят в духовный поиск своей личности, из «первых уст» передавая свое  познание, открытие мира, пополняя общее  Культурное пространство.
Хочется  «живого»  читателя.
Панцирь  равнодушия, оскудение духа – это преждевременный уход из жизни.
Не случайно  нам  всем  даны  одинаковые  возможности,  чувства  и движения душ, только выражаем мы это по-разному.
Самовыражение – это и есть жизнь от первых слов до последнего вздоха. (Какое это жгучее желание,  подавляемое,  неуверенностью, сомнением.)
Мы выбираем свое предназначение: профессию, работу, образ жизни,  выражаем себя.
Только раб  ничего не может:   в нем постепенно умирает творец.
Люди, бывает, изощряются в желании заявить о себе.
Но прежде, чем «подать голос», следует услышать его в себе, почувствовать, взвесить  свои возможности. Семена должны прорасти.
Остаться безликим никто не согласен. Но путь тернист.
Ищет человек на Земле любви, богатства, славы. Обо всем этом наши чудесные сказки с их отдаленностью от реальности, но точным выражением сути бытия.
Что если бы этого не было?
Спала бы душа, не пробудившись, замерла: словно тьма, тюрьма в самом себе.
Лучше протест, боль, неизбывные страдания, потери, но пусть остается желание, стремление «выйти из себя». Это настоящая жизнь -  вечная  неутоленность  души.
Вот я и прожила «кусочек» жизни в мыслительном потоке, в живом будоражащем  ключе.
Второе слово мне больше нравится, оно открывает вход в интереснейшее пространство: не «здесь и сейчас», что признают и любят многие, а широко и безвременно, насколько позволяют возможности, подготовка, «выковка» прошедших лет.
«Внутренний  взгляд», «внутренний голос» –  это не совсем наши голоса и глаза. Тем сложнее и ценнее познать и донести эти, во многом  умозрительные наблюдения  и посылы.
Возвращаясь к главному мотиву моих эссе, я опять и опять понимаю, насколько двойственная наша человеческая сущность, и нет большего интереса, открытия, чем уловить вторую – не телесную, а духовную сущность свою.
Очевидно, что сегодня далеко не каждого это волнует.
Время наше странное:  лучшие люди, бывает, обделены элементарными благами.
Но  если при этом принизить духовность, то ниже станет и ступень нашего пребывания здесь, в земной круговерти (богат ты или беден).
Изначально человек стоит перед выбором: пусть потрудится душа.
Духовное не привычно; телесное  проще, убедительнее. Это понятно: кто не хочет быть сильным, здоровым, жизнелюбивым, успешным.
Не потерять бы за  наступательной телесностью не столь ощутимые душевные истоки (тело любит «верховодить», даже мстить).
Вдруг наступит душевный голод?
А слово ведет к живому ключу, чтобы очистить, питать, пробудить новые желания.
Не просто все!
Мы, маленькие люди, ведомые, заполитизированные, закомпьютеризированные,  вовсе  не  подозреваем,  не думаем,  какой чудодейственной силой обладает художественное слово, оно, бывает,  выше технических достижений.
Став приверженцем необычного жанра – напрямую выражать себя, я распахнула свой мир. Но ведь это сверхзадача!
Конечно, мои читатели –  не толпы, а  немногие чуткие люди, для которых думать, чувствовать, любить, по-славянски страдать – значит, жить.
Согревает мысль о том, что они, как долгожданные гости, войдут в «мой дом».
Спор может возникнуть, мыслительный, думаю «на равных».
Моя Летопись – это  не абсолют, она поистине «моя».
Никто еще не стал  выше самого себя.
Я радуюсь, вспоминая, что со мною мой  Крым, благословенный уголок земли, ставший родиной. Здесь небо ближе.
Люди приходят в мир – познают,  трудятся, спорят, часто враждуют, неистово хотят любви и понимания. Потом уходят…
Пути не кончаются.
И все же, зачем мы живем, постепенно растрачивая силы? Ради чего воюем, враждуем, доказывая власть временного?
Человек хотя бы в конце жизни должен понять себя и приобщиться к безмерному миру.
Ответы не спешат ему навстречу. Их посылает Мудрость.
               
                Осени забытое дыханье,
                Журавлей неуловимый след.
                В этом затянувшемся прощанье
                Есть несостоявшийся ответ.

                Все теченьем времени сокрыто,
                Чередой ночей, и дней, и лет.
                Вкус земных плодов к исходу лета –
                В поиске оставленный ответ.

                А весной поток лучей прорвется
                Через сонмы отходящих лет,
                Радостью небесной отзовется
                Вечно будоражащий ответ.      

 Старость – это жизнь в сухом остатке. Смешно.
Пора, казалось бы, прощаться с этим миром, миром закономерных случайностей, миром, балансирующим на грани добра и зла.
Но… Приходит чувство – очень странное чувство незавершенности, словно жизнь еще не началась, лишь слегка прикоснулась крылом – крылом времени.
 А ведь миновала эпоха великих свершений и великих злодеяний. Предки мои пали от их руки, мне достались отголоски.
Конечно, человек – не продукт своего времени, хотя…
Он сам задает масштаб своей личности, с тем или иным знаком, и борется за место под солнцем. Спорит!
Спорит уже с самим собой. А в пылу телевизионных дискуссий  порой даже сотрясается дерево Истины. ( «Истина – душа Вселенной», - писал Авиценна).
Что это дает?
Иногда кажется, что еще одна победа силы мысли, разума, здравомыслия, и настанет миропорядок, радость прибудет.
Но силы другого порядка уже кипят в глубине вселенского котла и выходят на поверхность мелкими и крупными пузырями, взрывая логическую связь вещей и людских отношений.
Бурлит мир нечеловеческими страстями. Сколько непонимания, жестокости, злобы, ненависти, цинизма!
И нескончаема тревога за детей.
Мир, полный тревоги, затаившийся в ожидании. Как осмыслить все это?      
Мысли – единственные проводники между мигом и вечностью, эти вездесущие хрупкие, эфемерные нити, рвущиеся от жесткой материальности мира.
Насколько главенствует материальность? Не знаю.
Но сила мысли и слова способна разрушить любые представления – все, с чего начинается и заканчивается мир.
Мал человек без веры, без осмысления своей сути! И самое трудное – борьба с самим собой. Это знает каждый.
Борьба без победы, если не искать, не чувствовать высшие истоки.  Они в самом человеке.
 Но нет! Он хватается за грозное оружие, и других заставляет стрелять и убивать. Не остановить!
«Благополучие – случайно: продолжит время свой полет, и снова взмахом многокрылым нас в неизвестность унесет» (Персидский поэт Ас-Самарканди Мухаммед ибн  Али, ХII век).
Неужели раньше люди были умнее?
Всегда были и  продолжаются привычные споры: что первично – что вторично. Духовное? Материальное?
Многое – за пределами понимания.

                ***

  Мария стояла, глядя в глаза своему Сыну, распятому на кресте.
Скорбь Матери, уходящая в вечность…
Его мучения – мучения Матери. Он знал, что все происходящее временно. Она это чувствовала, не зная.
Что, как не вера, держала Ее в тот миг, сосредоточивший жизнь и время, конец и начало.
Вера – движение жизни. Иначе скорбь земная нас разрушит.
Есть большая фреска над могилой Христа в Иерусалиме. Мария над измученным сыном…
Эта картина перевернула мое сознание. Я долго рыдала, выйдя в маленький дворик при храме, не в силах перенести сопричастность к скорби Богоматери от истязаний ее невинного Сына. Никогда раньше я так близко не соприкасалась с главной сущностью духовного мира, с запредельным пространством человеческих чувствований, с невыразимым состоянием безысходности и исхода. Никогда еще не приходила такая острая скорбь.
Но темноты не было. 
Образ святой Марии настолько высок, исходит неземной силой, притяжением и светом, что наши непреходящие тяготы и падения, все страдания наши, как песчинки, притягиваются к нему.
 Не всегда мы способны осознавать это в тяжелую минуту. Но благословенное чувство, не зависящее от наших тщетных попыток что-то доказать, - устремление, раздвигающее рамки обычной жизни, наше лучшее начало (которое мы осознанно или неосознанно то и дело теряем), приподнимает с земли.
А мы то и дело утверждаем и лелеем материальность. Что значит вся эта «весомость» в минуты больших сомнений и  надежд? Хотя… наверное, что-то значит.
Злодеяния человеческие стоят отдельно. Сколько бы человек ни юлил, ни отрекался от зла, какие бы теории он ни придумывал, ни открывал в оправдание насилия и убийств, - такой человек обречен. Бессмысленны все попытки демонстрировать искажение Божьего замысла: через страдание к Свету. Дерзость всегда оборачивается провалом, мраком, безысходностью, падением в пропасть небытия.
Скорбь Святой Марии, омывающей тело своего Сына, - светлая.
Не нам, грешным, судить о том.
Лучезарный Свет!