Замки и ключи

Глава 1

Планировали день сумбурно, доехали до места в ночи, как обычно. Поссорились по дороге, как обычно. Подъезжали в молчании, как обычно. Что мы забронировали? Где? Почему опять в последний момент? Много вопросов без ответов. Пропустили нужный поворот. Чертыхнулся, поехал назад. Ночью все коты и дороги серы. Во всяком случае, в Шотландии. Гугл упрямо ведет в самый мрак. Сворачиваю. Еще километр в полной темноте. Дальше карта показывает Северное море. «Мы ночуем в море? В ноябре?» - ехидничаю я. Спутница молчит. Она прокляла день, когда мы сели вместе в самолет. Какая уж тут разница: в море, не в море.

Сквозь темные полосы предполагаемых деревьев пробивается свет. Мираж? Или, быть может, уже корабли?

Еду на свет. Мне в общем-то тоже уже все равно: море, не море. Я тоже человек. Я тоже хочу умереть.

Освещение усиливается. Это еще не море и еще не корабли. Какой-то большой дом в лесу. Классическая сцена из ужастиков? Мы рады. Сейчас все закончится. Нас зарежут, расчленят и съедят. И не придется выяснять отношения.

Парадная дверь мрачного особняка. Рядом ухоженная парковка на несколько машин со старинными фонарями. Все. Можно выдохнуть и предать свою жизнь неизбежному.

С трудом открываем тяжелые и скрипучие дубовые двери. Узкий холл в багровых тонах. Пол в коврах, стены обиты тканями. Почему-то на ум приходит фильм «Сияние». Причем сразу ближе к финалу.

У входа пустой стол с механическим звонком. Никого. Я оглядываюсь. Справа на меня смотрит в упор... ноги подкашиваются сами, я инстинктивно отступаю назад… на меня молча смотрит безобразная сгорбленная старуха в черных одеяниях, злобно сверкая глазами. Нет, показалось.. точнее, это просто портрет. Портрет на стене. Мерзкая старуха. Это уже что-то из Гоголя... спокойно, бабуся!

Я молча обвиняю спутницу в нашей преждевременной кончине - это она выбрала ночлег пару часов назад, не я! Спутница без видимых эмоций смотрит сквозь отель, куда-то в сторону моря. В ее голове уже давно все кончено, и между нами, и с нами.

Нет, я еще поборюсь. Меня дешевыми трюками не возьмешь! Уверенно подхожу к столу и смело бью дрожащей рукой по звонку. Звонок кряхтит и замолкает. А должен звенеть..

Я вытираю потную ладонь об потный лоб и бью по звонку еще увереннее. Дзынннь!.. я снова инстинктивно отступил. Зря я так погорячился, еще был шанс уйти, но теперь..

Из глубины освещенных кровавым пламенем коридоров послышались шаги. Ни один мускул не дрогнул на ненавидящем меня лице спутницы. Я решил поступить по-мужски и не убегать один. Спасать ее я тоже не собирался, в случае чего. Просто умрем вместе. Вместе приехали, вместе и умрем. Я только хотел, чтобы меня убили раньше, чем ее. Во-первых, не люблю смотреть на чужие мучения - у меня очень развита эмпатия к боли. Во-вторых, пусть смотрит как меня истязают, пусть мучается, пусть ей будет стыдно - я же говорил: давай забронируем заранее, а не вот так!



Глава 2

Шаги превратились в человека. В начищенных ботинках, в классических брюках, светлой рубашечке, клетчатой жилеточке, с бабочкой. Гладкое покрасневшее лицо с бакенбардами и забранной гелем или маслом назад челкой. Средних размеров молодой мужчина со спрятанными за спиной руками. «Наверное, с ним я справлюсь..» - неуверенно подумал я и заглянул ему за спину. Топора в руках не было. И даже белых окровавленных перчаток. «Справлюсь!» - твердо кивнул я про себя, а в слух устало улыбнулся: «Хеллоу!»

Человек с бакенбардами тоже улыбнулся отработанным формальным движением губ, поправил челку резким движением головы и чрезвычайно любезно и учтиво поинтересовался: «Добрый вечер, сэр, мадам… чем могу быть полезен?» «Да это ж Бэрримор» - осознал я про себя - «настоящий, живой!» Я вальяжно, в стиле сэры Генри Баскервилля, объяснил, что приехал осмотреть имение, доставшееся мне в наследство от погибшего при загадочных обстоятельствах дядюшки… Нет… я вежливо сообщил, что мы хотели бы немедленно бросить свои кости в какую-нибудь из коек этого замечательного отеля, у нас даже имеется бронь. «Два отдельных номера, если возможно» - не пытаясь вежливо улыбаться, добавила моя спутница. Бэрримор посмотрел с интересом на нее и с презрением на меня. «Конечно, мадам» - позвольте ваш чемодан, я вас провожу». Я не хотел выглядеть тем, кем он меня себе вообразил, и первый взял чемодан, сделав шаг в перед. Но Бэрримор предупредительным жестом остановил меня, и ловким движением выхватил чемодан из моих рук… по-моему, у него все же были белые перчатки… не знаю… должны были быть! «Я покажу вашу комнату чуть позже, сэр, после того как провожу леди» - сказал он и не дожидаясь ответа мягкими, но уверенными шагами направился к лестнице, по пути пальцами поддев массивные брелоки с ключами от номеров. Леди последовала за ним.

Я остался стоять, осматриваясь по сторонам. Холл выходил в огромную гостиную с камином и креслами. Две парочки в дальних углах тихо о чем-то шептались. С другой стороны холла находился небольшой бар классического и лаконичного вида, с медной стойкой и обитыми кожей диванчиками, притушенный свет, тихая классическая музыка. Завершая круг, мой взгляд снова наткнулся на портрет старухи. Она еще больше сгорбилась, нос вытянулся в какой-то помятый баклажан. Злая улыбка исчезла. Ее глаза горели ненавистью. Я прошипел ей в лицо что-то нехорошее, и тут же, испугавшись своей дерзости, поспешил по лестнице за Бэрримором и моей бывшей спутницей.

Сквозь приоткрытую дверь был слышен поток чрезвычайной учтивости и любезности, дробленный повторяющимися веселыми «йес». Я вошел. Просторный номер в лучших традициях не то ампира, не то классицизма, разве ж я в этом разбираюсь. В общем, номер выглядел именно так, как может выглядеть благопристойный номер в уважающем себя старинном отеле. У кровати Бэрримор клал красный пузатый чемоданчик на специальную подставку, поправляя свою непослушную челку, а моя спутница, улыбаясь, задергивала тяжелые гобеленовые шторы. При моем входе улыбка спала с ее лица, как и челка Бэрримора. Он выпрямился, пожелал «мадам» приятной ночи и строго велел мне следовать за ним в номер для «господина». Я непроизвольно поклонился ему и чуть не сказал: «Разумеется, сэр». Но когда он вышел, я немного задержался.

Она мягко села на кровать и вопросительно посмотрела на меня. Я на нее. Напряжение таяло, ковры, манеры и иноземный комфорт сделали свое дело. Она вздохнула и опустила глаза, кажется, собираясь что-то сказать, но я опередил ее: «По-моему, номер зачипок, да?!» Она на секунду запнулась, сбитая с мысли. Но я тут же добавил: «Пойду посмотрю свой, надеюсь не хуже будет». Спутница только успела бросить вслед, чтобы я закрыл дверь, она собирается спать. Так я и сделал, поспешив за неуловимым и неумолимым Бэрримором.


Глава 3

Мой номер находился в другом крыле особняка и был также шикарен своей скромной и лаконичной роскошью и стилем. Бэрримор с едва уловимым неудовольствием предложил поднять и мой чемодан, но я тут же запротестовал. Тогда он слегка наклонился, ровно на столько, чтобы не спала челка, и пожелал, если у меня не возражений, оставить меня наедине с собой, а самому вернуться заниматься гостями и прочими заботами. Я позволил. Я даже захотел подойти, на ходу расстегивая золотые запонки, и дать ему из кармана пару фунтов мелочью, на чай, но сдержался. Мало ли, врут фильмы. Да и не было у меня… запонок.

Итак, я остался один, в своей комфортабельной комнате, в каком-то небольшом шотландском особняке, на краю мира. Ощущение очень приятное - можно, наконец, выдохнуть, вдохнуть, и снова выдохнуть. Я положил свой неказистый чемоданчик на изящную подставку, выглянул в окно, в ночной мрак, поглощающий тусклые фонари фасада, прошелся от стены до стены... и тут же вышел, хлопнув тяжелой дверью.

Сбежав по лестнице, я заглянул в пустующий бар, увернулся от портрета старухи и ввалился в салон, то есть гостиную, то есть «дроуинг-рум», если говорить как принято в чужом монастыре. Там был свет, там был воздух, две живые парочки все еще сидели в разных углах, попивая что-то в красивых стаканах и общаясь на пониженных тонах. Треск камина заглушал неразличимые слова чужого языка. По стенам висели огромные портреты каких-то значительных особ давних времен, судя по одежде и потрескавшейся краске. Мимо пронесся Бэрримор, стараясь не касаться пола, аккуратно сдвинув меня воздушным потоком: «Экскьюз ми, сэр». Я извинил его, но тут же потопал за ним, не способный оторваться от земли.

За массивными дверями скрывалось еще одно помещение по размерам не уступающее «дроуинг-рум». Длинные столы, покрытые накрахмаленными плотными скатертями. Фужеры, стаканы, тарелки, отражающие электрический свет, тканевые салфетки. Понятно, это «дайнинг-рум». Ни одного человека не было, Бэрримор то же куда-то загадочно пропал. Я решил осмотреться.

Огромные окна выходили в ночную пустоту, разделяясь перегородками на черные квадраты и прямоугольники. С каждой стены по всему периметру свисали портреты, незнакомые лица малознакомых эпох. Они презрительно глядели на сервированные столы, разодетые в свои лучшие одежды. Кто военный, кто вдова, кто на коне, кто на стуле, кто со шпагой, кто скромно скрестив руки в драгоценных камнях. Им больше не отведать земной пищи, но под их взглядом и у живых пропал бы аппетит.

Для ужина час был уже поздний, а завтрак не входил в нашу бронь - нам, как обычно, выезжать до восхода солнца, чтобы накрутить очередные 400 миль, и упасть в новом месте на импровизированный ночлег… она слишком молода, ей, наверное, по кайфу такой забег.. зря мы пустились в совместное путешествие. Надо бы не забыть с утра сказать ей что-нибудь хорошее. Она же не виновата, что я стар, и привык жить по-своему, без уступок. Я скажу ей: «привет, ты как?..» мягко скажу, заботливо. Проявлю небезразличие. Ей со мной тут и так не просто… да, только завтра, а сейчас мне бы...

Мои мысли прервал стремительно появившийся из ниоткуда Бэрримор. «А, сэр, осматриваетесь? Ужин подавали раньше, сожалею». Не выказав особого сожаления, Бэрримор изящным танцем обошел столы, ловко раскладывая ножи и вилки. К завтраку, видать.

«Да-да, я просто изучаю местность. А что это за портреты, вы не знаете?» - натужно улыбнулся я. Если бы в этом доме мне предложили краюшку хлеба или кувшин вина, на худой конец, я бы не стал долго упираться. Но кто поймет как тут у шотландцев все устроено.

“Разумеется знаю, сэр, здесь представлена большая часть династии Ротшильдов. В 18 веке они выкупили этот замок у семьи Макдональдов, чтобы проводить свадебные торжества... извините, сэр» - Бэрримор аккуратно подвинул меня боком, продолжая парить над столами. Я понимающе кивнул: «ишь ты.. воно как!». Так я узнал, что нахожусь в замке, да еще для торжеств, да еще и принадлежащему Ротшильдам, да еще и Макдональдам… я много узнал в одно мгновение. Бэрримор камердинерским чутьем уловил произведенное впечатление. «Семья по-прежнему владеет этим замком, сэр, но последние 30 лет сдает его нашему отелю» - гордо добавил он, следя за моей реакцией. «Ишь, вона как..» - глупо повторил я. И заново стал рассматривать портреты. Теперь они имели за собой маленькую историю. Бэрримор поглядывал на меня, изящно кидая вилки с ножами на стол.

«Фамильные портреты Макдональдов вы могли наблюдать в помещении бара, вы заходили туда?» - смягчил он свой тон до почти приятельского. «Вы знаете, вообще-то, я именно туда и направлялся. Я бы хотел выпить стаканчик виски, если у вас имеется, разумеется» - заплетаясь пересохшим языком в словах, я с надеждой посмотрел на Бэрримора.

В таком месте чертов стаканчик наверняка стоит целое состояние, но, во-первых, мне надо снять стресс от безумных переездов и потерянной коммуникации с той, кто, наверное, уже спит и видит кошмары в комнате наверху, во-вторых - не выпить односолодовый в замке, в Шотландии, с классическим дворецким, которого только можно представить - было бы преступлением, на которое я пойти не решился.

Бэрримор слегка заметно оживился: «Конечно у нас есть виски, сэр… вы любите виски?» «Люблю ли я виски?!» - начал я эмоционально, но не придумал как выразить на английском свой рафинированный алкоголизм - «да, я люблю виски». «Какой виски предпочитает сэр?» - немного замедлился Бэрримор в ожидании ответа, забыв положить очередную вилку. «Фактически любой... знали бы вы какие тошнотворные пойла мне приходилось пить в жизни» - хотел сказать я, но выбрал другой ответ - «не откажусь от односолодового». Бэрримор положил еще одну вилку. Мне показалось, его рука дрогнула. Он не смотрел на меня, но все его уши и глаза сползли на спину, стараясь не пропустить ни одного движения моих губ. «Значит, сэр любит односолодовый… могу я полюбопытствовать, какой именно вам предпочтительнее? У нас имеется много сортов, знаете ли».

Я чувствовал, что сейчас происходит нечто важное, как минимум, для него, а может и для меня. Я чуть помедлил с ответом, но решил пойти ва-банк, была не была: «Знаете, я уважаю различные сорта…» - в унисон его интонациям начал я - «но, если бы у вас, к примеру, был Лагавулин 16-летний, то…». Бэрримор небрежно бросил вилку на стол, она упала, со звоном задев тарелку. «Я вас понял, сэр» - с непонятным возбуждением прервал он меня, затем быстро прошел мимо, приостановился, слегка наклонил голову, рукой почтительно указывая на бар - «Пройдемте, сэр! Прошу вас!». Он ждал, замерев в указательной позе. Я нервно почесал бороду, не до конца понимая происходящее, и торжественно последовал в бар. Бэрримор дождался, пока я пройду мимо, затем «отмер» и тут же обогнал меня, забегая за барную стойку.


Глава 4

Бар был относительно небольшой и уютный. В углу, оказывается, спряталась еще одна парочка благообразных гостей, тихо переговариваясь. Я вежливо кивнул, они ответили улыбкой. На стенах так же висели какие-то портреты, но это имело уже меньшее значение. «У входа вы наверняка заметили портрет пожилой леди» - сказал Бэрримор, исчезая и появляясь из подсобки. «Еще бы! Испугала меня… я чуть не об…» - я запнулся и не стал продолжать мысль, боясь разрушить призрачный мостик, загадочно соединивший нас минуту назад. «О да, сэр! Это никто иная, как дочь первого Макдональда, основателя династии. 16-й век. Она с детства была немного не в себе, и, по слухам, умерла при загадочных обстоятельствах. А когда уже была захоронена, пыталась выбраться из могилы… Ужасная смерть, сэр. С тех пор, ее призрак так и блуждает ночами по узким коридорам замка, сэр» - Бэрримор торжественно замолчал, закончив заготовленную страшилку. Я уважительно кивнул: «Вот как, до сих пор… и что, вы ее видели?» - сглупил я, пытаясь поддержать игру. Бэрримор не обиделся, даже улыбнулся: «Лично я - нет, сэр. У меня крепкий сон после тяжелого рабочего дня. Но другие работники отеля иногда слышали, как кто-то бродит по темным коридорам, когда нет постояльцев…». В возникшей паузе он достал с подсвеченной стеклянной полки бутылку Лагавулина, открыл и отработанным движением, зажав одну ноздрю, резко втянул носом тяжелый запах торфа из бутылки, словно кокаинщик со стажем.

Если не знать, что это торфяной виски, можно было предположить, что подожгли резину дубовой головешкой. Но мне нравился этот запах, заполняющий все пространство. Судя по проявившемуся румянцу на щеках Бэрримора, ему тоже нравилось. «Итак, вы любите Лагавулин шестнадцатилетний. Прекрасный виски, должен сказать, я немного разбираюсь, на любительском уровне, разумеется. И это мой любимый виски. Не каждому он по вкусу, но он прекрасен… вы чувствуете обгорелый дуб, торф, а так же легкий запах апельсиновых корок?» - Бэрриммор протянул мне бутылку. «Про торф и дуб я знаю, да, но чтобы апельсин…» - с сомнением ответил я, сглатывая слюну. Я втянул из горлышка запах по образу и подобию, зажав ноздрю. «Да! Точно! Апельсин, я чувствую!» - обрадовался я как ребенок. Бэрримор строго поднял вверх указательный палец. По-моему, все же, белых перчаток не было, или уже не было: «Апельсиновые корочки, сэр» - поправил он меня. Я послушно согласился и протянул руку: «Витя». Бэрримор поправил спавшую было челку и пожал мне руку, назвав то единственное имя, которым могли назвать столь классического шотландца: «Скотт, очень приятно». Он не добавил «сэр», и в этот вечер уже больше не добавлял.

«Итак, вы хотите продегустировать Лагавулин?» - объявил Скотт, словно фокусник перед представлением . «А давайте что-нибудь еще интересное, а? Лагавулин я и так хорошо знаю» - бросил я с вызовом. И вызов был тут же принят. «Кхм… что-то интересное, ок!» - Скотт выставил на стойку несколько бутылок, открывая и затягиваясь носом из каждой. «Но только немного, я много не потяну… сколько стоит, кстати?» - занервничал я. «Виски у нас дорогой, к сожалению, сами понимаете, отель… 7 фунтов - чейсер… так что, пробуем?» «Да, один обязательно… может быть два». На том и порешили.



Глава 5

Гости незаметно растворились, часы били за полночь, камин трещал. Мы были вдвоем. Друг на против друга. Скотт и я. Я и Скотт. Нас разделяла покрытая медью барная стойка, на которой была выставленная батарея различных сортов виски и несколько опустошенных и недопитых стаканов. Скотт открывал очередную бутылку, наливая мне 20 мл «на пробу». Я нюхал, пытаясь услышать описываемые им ароматы, затем пробовал глоток, пропуска по небу, неспешно, в самое горло. Тепло расходилось по телу, спирты били в голову. Я чувствовал все оттенки и вкусы, по которым меня проводил учтивыми подсказками шотландский Вергилий. Затем мы добавляли из врезанного в стойку медного старинного крана 2-3 капли воды - зависело от конкретного виски, и новые облегченные ароматы вскрывались в уже известном вкусе. Цвели цветы, падали с деревьев обожженные солнцем цитрусовые, бросался в топку шоколад и орехи, откуда не возьмись вырастал огурец, пчелы какали медом прямо мне на язык. У Скотта были свои взгляды на пропорции воды с виски - результат бесконечных опытов долгими вечерами дома. «Жена жалуется, что я занимаюсь любовью с виски, а не спей» - откровенничал со мной Скотт, улыбаясь кривыми зубами, челка давно спала на лоб, и никто ее уже не поправлял.

Скотт отказывался пить вместе со мной - работа есть работа. «Факинг джоб, ненавижу правила» - сокрушался я. «Да-да, факинг джоб» - соглашался Скотт, вынюхивая очередную бутылку. Глаза его мутнели, лицо краснело. «Погоди, Скотти, давай теперь я сам угадаю запах. А то, чтобы ты мне не сказал - я чувствую. Это какая-то подмена. Ты мне внушаешь. Я хочу сам!» - ударил я по столу пустым стаканом. Скотт тут же схватил новую бутылку: «Ок! Давай сам! Я молчу. Но учти - это просто игра. Ты погружаешься в ассоциации, ты концентрируешься, ты отдаешься своим ощущениям - давай!»

Скотт налил новую порцию неизвестного мне виски. Я взболтнул стакан, я втянул носом спирты, я настроился. «Мм… дерево, я чувствую дерево..» Скотт дернул носом из горла бутылки: «Да, верно. Это снова обожженный дуб, у островных такой привкус часто, выдержка в бочках… а что еще?» «Еще?» - удивился я и сосредоточился, как шаман, впадающий в трансцендентный экстаз: «Ээ… щас, щас… орехи?!» - я открыл глаза. Скотт одобрительно кивнул: «Да, верно лесной орех и немного ноток свежей перечной мяты. Не пытайся угадать, говори свои личные ощущения, это же просто игра в удовольствия» - наставлял меня мой новый друг. Он добавил пару капель воды в стакан: «Ну, что чувствуешь?»

Я снова вдохнул и вдруг… что-то стало проясняться в моей замученной голове, как будто спала пелена, слепота, глухая стена бесчувствия, передо мной открылась целая картина, прекрасная картина, наполненная цветами, ароматами, вкусами. Я начал шептать что-то, не открывая глаза, боясь утерять контакт с чудом: «Так, так… лес, переходящий в небольшое поле, усеянное рожью и полевыми цветочками… оно спускается к самому морю... легкий бриз колышет колосья... капли воды остаются на пожелтевшей от солнца траве… бабочки садятся на раскрывшиеся бутоны цветочков… «Так, ладно, хватит… это просто игра, к черту ее» - прервал меня Скотт, на всякий случай еще раз нюхнувшую из той же бутылки. «Там дуб и миндаль… ладно, не важно». Он подальше отставил бутылку.




Глава 6

«Скотти, а ты что, правда веришь в привидения?» - я уже почти лежал на стойке. Игры с сознанием истощили меня. А может и большое количество виски на голодный желудок. Скотт тоже был порядком пьян от этих своих наркоманских занюхиваний, хоть и старался не подавать вида. «Все может быть» - улыбнулся он - «а потом, мы, шотландцы, любим сказки, всякие байки про привидения и прочее, так что надо соответствовать». «Ты религиозный?» - осторожно поинтересовался я, растекаясь по стойке телом, и по своим личным проблемам в мыслях... надо будет сказать ей что-то теплое, с утра. Что-то простое, человеческое. Пусть даст мне пощечину, в конце концов. Пусть. Я улыбнусь, и подставлю другую щеку. «Моя семья - католики» - посерьезнел немного Скотт - «а моя личная и единственная религия тебе уже знакома… и моя библия лежит вон там, на камине».

Я подошел к камину, на котором лежала толстая зеленая книга. Вполне могла бы оказаться Библией, но это был путеводитель некоего Майкла Джексона по миру виски. Полный теска кумира моего детства, но совсем иной человек. Я взял книгу и вернулся за стойку. «Этот человек - бог!» - заявил Скотт, вынюхивая очередную бутылку – «он перепробовал все существующие сорта шотландского виски, и всем им дал свое описание по вкусу и аромату, чрезвычайно интересное и точное, а так же каждому поставил свою оценку. И эта оценка для производителей виски, как звезда Мишлен для ресторанов. И посмотри там Лагавулин шестнадцатилетний. Если не ошибаюсь, Майкл дал ему 9,4 балла - это чрезвычайно много, особенно для популярных сортов». Скотт взял у меня книгу и, послюнявив пальцы, быстро перелистал страницы туда-сюда. Действительно, такими отточенными движениями можно было листать Библию, зная точно на какой странице какая глава, и что в ней приключилось с Иисусом и прочими героями. «Да, я прав! 9,4 - и я с ним полностью согласен». Скотт бережно закрыл книгу и отложил в сторонку.

«А давай пари, раз ты такой профи в виски!» - ударил я кулаком по столу. Душа требовала зрелищ, жидкий хлеб давно уже сделал свое дело. Затуманенный взор Скотта вновь прояснился: «Не то, чтобы… я же говорил, я всего лишь любитель… а во что мы будем играть?» Я высунул деньги из кармана: «Ставлю десять фунтов, что ты не сможешь угадать 4 из 5 бутылок разного виски по запаху!» Скотт не думал ни секунды, он только тряхнул головой, сбросив непослушную челку еще ниже, и достал деньги из кармана: «Идет!»

Я велел закрыть ему глаза, и, пошатываясь, зашел за барную стойку. На полках стояло более 50-ти бутылок разных виски. Но Скотт настаивал, что ему нет разницы, я могу брать любые. Я взял 5 бутылок наугад и поднес первую к его всевидящей ноздре. Скотт сперва немного размялся, как бегун перед стометровкой, потряс шеей, плечами и взял твердой рукой бутылку. Другой рукой он зажал ноздрю. Пауза. Сильный вдох. Скотт откинул голову назад, дожидаясь, пока запах пройдет тело насквозь. Затем он медленно, словно возвращаясь из кислотного трипа, поднял голову. «Макаллан» - отчеканил он - «двенадцатилетний». Я онемел в восхищении.

Скотт вдруг начал увеличиваться в размерах, стремительно возвышаясь надо мной, пока голова его не уперлась в дубовые потолочные балки. Он так и остался стоять величественной статуей, а я с трудом тянул к его носу следующую бутылку. С ней было проделанное все то же самое. По итогам, Скотт все же оказался не бессмертным богом, и два раза из пяти он досадно ошибся. Но одна из бутылок была настолько неинтересным и неуникальным «блендедом», который Скотт к тому же и презирал, что мы решили сыграть финальный раунд: пан или пропал. Одна бутылка, одна попытка, один шанс на победу или проигрыш.

Я снова зашел в бар, а Скотт чуть согнул колени, опершись на стойку, как бильярдист на стол. Я пробежался пьяным взглядом по бутылкам и выцепил ту единственную, которую и должен был взять. Я тут же сунул ее Скотту в руку, убедившись, что глаза его плотно закрыты. «Ну же, Скотти, давай, дружище. Одна ошибка - и голова с плеч!» «Знаю, я знаю» - бормотал Скотти, нервно подергивая шеей.

Я сел на барный стул и замер, не мешая происходить чуду. Скотт аккуратно поднес бутылку к носу, в этот раз очень мягко вдохнув обеими ноздрями, словно боясь разрушить неуловимую ниточку духовной связи с напитком. Он потянул носом один раз, другой… третий. Капля пота выступила у него на раскрасневшемся лбу. Скотт поставил бутылку на стойку и вытер ладонь об накрахмаленную рубашку. «Нет… нет… не может быть» - бормотал он, переступая с ноги на ноги. Он снова взял бутылку и снова аккуратно поднес к носу, едва вдыхая аромат. «Да нет… я не верю!» - в отчаянии воскликнул он и с грохотом поставил бутылку на стойку, едва не разбив дорогостоящий напиток. «Спокойно, Скотти, спокойно, я знаю, у тебя получится» - шептал я, аккуратно всовывая назад ему в руку тяжелую бутылку. Скотти нервничал, Скотти потел. В этот раз он решил обойтись без изяществ, и отчаянно зажал пальцем ноздрю, втянув воздух так, как втягивают героин наркоманы в фильмах перед летальным исходом. Затем он медленно опустил бутылку и откашлялся: «Я.. я не знаю, как это может быть, но… но у меня просто нет никаких иных версий. Я… я осмелюсь высказать мнение, и пусть даже это будет большой ошибкой, но… но я полагаю, что этот виски не может быть ничем иным как…» - он на секунду запнулся, а затем выпалил, как человек на эшафоте, не боящийся смерти - «это Лагавулин, шестнадцатилетний!» С этими словами он ударил кулаком по столу и открыл глаза. «Урааа!» - я вскочил и побежал за барную стойку обнять победителя, чемпиона мира, легенду, полубога!

Мы прыгали и радовались как дети. Скотт на некоторое время потерял дар речи и только мычал что-то типа: «я не мог поверить, ты сбил меня с толку, ты же знаешь, я же его так люблю, мы же вместе его так любим, ну это же Лагавулин, это же он, я понял с первой секунды, как только открыл пробку»… Да-да, на самом деле, он не потерял дар речи, а болтал возбужденный без умолку. А я радовался вместе с ним, искренне восхищаясь его шотландским нюхом.

Постепенно страсти улеглись. Я отдал ему честно проигранные деньги, он, в свою очередь, отказался принимать плату за все, выпитое мной за вечер, что, к слову сказать, в десять раз превышало мой проигрыш. Но разве дело в деньгах? Он все еще ходил возбужденный по бару туда-сюда, я хлопал его по плечу, и обнимал, и снова хлопал. Но мне пора было идти спать - завтра новый тяжелый день приключений... Нельзя так портить путешествие. Надо будет извиниться перед ней, даже если я не считаю, что в чем-то виноват. Надо. Ради путешествия. Ради нас, в конце концов, а почему бы и нет. Скотт на прощание пожал мне руку, по-простому, по-братски, заявив, что это один из лучших вечеров в его жизни. Я согласился, что мы прекрасно провели время. «Осторожней с мертвой старушкой» - бросил я и поплелся в свой номер.




Глава 7

Встал я рано утром, как обычно. Еще не рассвело. Я спустился вниз. Старушка на стене неожиданно улыбалась в первых лучах туманного солнца. То же мне, призрак. Покойся с миром, бабуся. Спасибо за ночлег. В «дроуинг-рум» толстая полячка разжигала новыми дровами камин, выгребая вчерашнюю золу. Я кивнул ей, взял себе кофе, сам налив кипяток, и вышел на улицу.

Как обычно, с утра все представилось в ином свете. Я оказался в чрезвычайно уютном и ухоженном парке с многолетними деревьями и стриженными газонами, земля была покрыта разноцветным ковром известных и неизвестных листьев. Пели ранние птицы. Небольшой, но красивый замок острыми концами крыш впивался в низкое облачное небо. Я вдохнул свежий утренний воздух и обошел здание.

С обратной стороны открывался совершенно неожиданный вид. Прямо возле замка оставалась еще зеленая полоска газона с маленькими деревянными лавочками, а за ней начиналось Северное море. И под словом «начиналось» я имею ввиду именно это. Можно было видеть, как сушу постепенно прорезали потоки подземных и наземных ручейков, все больше расширяясь и затапливая оставшиеся клочки земли, а дальше уже широко разливалась вода, уходя далеко за горизонт, где еще виднелись одинокие корабли, а дальше просто серо-белая полоса. Где-то там какая-нибудь Норвегия, Ледовитый океан и вечная мерзлота...

Я вздохнул, докурил сигарету, допил кофе, и поспешил вернуться греться в уютном замке у камина.



Глава 8

Расположившись в большом кресле, я ждал, когда проснется моя спутница. «Я покажу ей эту красоту, это море - и все наладится…» - умиротворенно размышлял я. Мимо, знакомой упругой походкой пронесся мужчина в отглаженных брюках, и накрахмаленной рубашке, и бабочке, и… «Скотти!» - воскликнул я, привставая. Скотт слегка обернулся на ходу и слегка кивнул головой: «Доброе утро, сэр». Его челка была аккуратно уложена гелем…

Через секунду вышла заспанная спутница с чемоданом. «Доброе утро!» - улыбнулся я и пошел ей навстречу. «Доброе…» - она накинула пальто и направилась к машине. Я растеряно застыл, оглянулся… мне показалось, что Скотти… точнее, Бэрримор, быстро отвел взгляд, протирая вдалеке тарелки для завтрака.

Она уже ждала в машине. Я положил чемоданы в багажник, опустился на холодное кожаное сидение и вставил ключ. «Ну что… поехали?» - вздохнув, посмотрел я на свою спутницу. Она молча кивнула.

Я выжал газ. Мы стремительно удалялись от замка. Впереди новый день приключений. Как обычно.