Время Одуванчиков

1.
Мальчик стоял на асфальтовой коже пассажирской железнодорожной платформы. Бетонно-асфальтовый островок утопал в июньской зелени. С 2-х сторон его обтекали потоки железнодорожного полотна. По ним с регулярной периодичностью проносились грохочущие составы. Напротив возвышался берег второй платформы, стиснутой в нежных объятиях кустарников, на запасных путях дремали полувагоны из стали и дерева. Мальчик опирался на невысокий забор, выкрашенный голубой краской. Кое-где краска облупилась, на солнце вылезли ржавые пятна-веснушки, в этих мелких расщелинах железной гнили уютно гнездились всевозможные мелкие букашки. Это было время одуванчиков. Зелёный океан травы покрывался жёлтыми головками растительных медуз, часть налитых цветков уже сворачивались во вторичные бутоны, что бы вновь раскрыться в виде белых пушистых шапок.
В голубом небе щебетали радостные летние птицы, шумела листва. Ленивые облачка ползли по небесному океану. На дворе стоял 2000-й год от Рождества Христова. А может быть и 2010-й, хотя с тем же успехом он мог быть 2016. Россия, центральная полоса, километров пятьдесят от областного центра. Год можно определить только по музыке, доносящейся из динамиков припаркованных тюнингованных «девяток». Но, что это? «Руки вверх», «Вирус», победители программы «Точь в точь» или что-то ещё? Мальчика это не интересовало. Он смотрел прямо перед собой через пару рельсовых потоков, свободных от сонных полувагонов. Среди сочной травы лежал крупный камень. Он был чист ото мха и травы, даже, казалось, пылинки не пристают к нему. Только суетливые муравьи бегают по его телу. И очень странно они бегают. Как будто, попав на камень, начинают суетиться в противоположную сторону. Задом наперёд. Однажды он даже видел, как муравей, свернувшийся калачиком и мёртвый, развернулся и побежал вперёд спиной, прихрамывая и волоча брюшко. С тех пор мальчик стал побаиваться подходить к камню близко и стал наблюдать за ним с железнодорожной платформы. Он бросал в валун мелкие камешки. Они вели себя тоже странно, ударялись о верхнюю часть валуна, и тут же оказывались у его подножия, медленно поднимались вверх по телу камня, до точки соприкосновения. Тогда и раздавался звук удара. Шмяк…
Мальчику было страшновато, но очень интересно. Наблюдал он за камнем целое лето. Особенно любопытные вещи были с ним во время дождя. Странные физические явления, действующие на теле камня, заставляли капли и потоки воды вести себя совсем непривычно. Глаз мальчика улавливал отклонения, но мозг не всегда мог доподлинно идентифицировать происходящее. Колю иногда мутило от увиденного. Струи воды текли, как будто вверх камня, на вершине они исчезали и оказывались уже лужицами у подножия, капли скользили хаотически по камню, извивались в тугие спирали и водовороты. Однажды он привёл сюда даже Дашку и Никиту. Никитка начал снимать на телефон, и всё время восклицал, как газетчик начала 20 века: «Сенсация. Сенсация». Потом переключился на несколько десятилетий вперёд и стал бормотать «Магический камень, тайны и расследования. Знаменитый Уфолог Никита Белощёков ведёт репортаж с места залегания таинственного камня. Проделки НЛО или древней Чуди». Дашка тоже смотрела во все глаза. Коля думал, что теперь-то она согласится держаться с ним за руку, но она жалась к храброму корреспонденту.
Коле было обидно. Холодные капли текли по его лицу, щекотали нос, повиснув на его конце. Никитка и Даша стояли под зонтом, сухие и с влажными глазами, полными восторгом от созерцания камня и от прикосновений друг к другу. Камень не помог Кольке. Не превратился в монстра и не сожрал конкурента, чтобы потом стать покорно перед Колей и ждать пока тот, обхватив Дашу за талию, не вспрыгнет на своего верного мутанта и не понесётся на нём в железнодорожную даль. Он даже не поднялся над землёй, не ударил в голову этого бестолкового Никитку. А ведь Коля и Никита были друзьями; глупая Дашка, глупый Камень.
Никита не выложил видео в интернет. Ночью, когда все пошли купаться на пруд, ребята швырнули его с берега в воду, прямо в штанах. Все смеялись, улюлюкали. Никита тоже, веселился, вначале он расстроился из-за телефона, но Даша его нежно обняла, желая согреть его дрожащего. Он сразу заулыбался и позабыл о потере. А бутылка дешёвого вина окончательно исправила положение.
Коля не стал напоминать ребятам о камне пару недель, ходил смотреть на него один. В конце лета, когда Дашка уже уехала в город, а им осталось гулять до конца каникул ещё около четырёх дней, Никитка помирился с Колей, они пошли к Камню вместе, взяли с собой на этот раз Данилу, толстенького очкарика. Он был известен, как большой любитель интернета, видео, монтажа, и американской фантастики. Он был нужен ребятам как эксперт. Коля, почему-то думал, что камень разрушится. Ему казалось, что они увидят кучку мелких осколков, крошек и песчинок. Но всё оказалось куда интереснее.
За спинами ребят проносился старый локомотив ЧС2, таща за собой какой-то сборный состав из разномастных пассажирских вагонов. Половина из них была ржавая или с облупленной краской, один был даже с разбитыми стёклами. Закатное августовское солнце садилось за далёкую опушку смешанного леса. Его последние лучи вырывали из зелёной травы валун. Камень изменился. Представьте себе, что скульптор сделали из известняка статую кошки. Большую статую, или скорее статую большой кошки. Она, эта статуя, изображает животное, лежащее в позе сфинкса. Кошка выставила вперёд свои лапы, смотрит перед собой, спина изогнута красивыми линиями, хвост покоится колечками у задних ног. Но потом эту статую начали обливать попеременно то водой, то кислотой, известняк шипит, пенится, выделяет в атмосферу углекислый газ. Все чёткие линии стёрлись, скульптура превратилась в кучу камня, с проглядывающими очертаниями грациозного животного. Но самое удивительное было то, что ещё три месяца назад эта куча была гораздо меньше и совершенно бесформенная. Пухляк Данила включил свою маленькую цифровую камеру. Коля рассказал в камеру историю своих наблюдений, он немного запинался и зачем-то добавил, что в предыдущий раз с ними была Даша.
Никита свернул с бутылки минеральной воды пробку. Подошёл к камню на расстояние вытянутой руки, и нарочито медленно начал выливать воду на остатки каменной кошки. Ребята в последний момент только заметили, что льёт он в небольшое углубление на «спине» статуи. И тут, головы их немного закружились. Снова мозг отказался понимать происходящее. Струя воды потекла, как обычно вниз, вертикально, повинуясь силе тяжести. Но как только первые капли достигли дня выщерблины, то изменила свой ход. Вода начала собираться у подножия камня, течь вверх по его телу, перебираться через края ямки, собираться там, и тугим жгутом взмывать в горло бутылки. Никита опешил, разжал руку. Бутылка упала на камень. Ровно ударилась о то место камня, где располагалась небольшая трещинка. Бутылка отскочила обратно упруго в руку вертикально. Вода спокойно вылилась рядом, не задевая камня. Обеих ямок, как не бывало. Это ребята уже заметят дома, просматривая видео. А сейчас они бросились наутёк от этого странного места.
Данила смонтировал видео за пару дней. Вырезал кое-какие заикания Николая, убрал фразу про Дашу. Он сделал два варианта видео. Одно называлась «Дер натурель», второе «Дас ист фантастиш». «Фантастиш» был подан под соусом видеоэффектов, тревожных звуковых наложений, эффектом сепии и черно-белыми вставками из каких-то хроник, скаченных из интернета. Ребята, собравшись вечером на покосившейся террасе дачного домика Данилы, смотрели эти видео. Им было немного жутко. Они условились прийти к камню через год, снять вторую часть и только тогда выложить это видео в интернет. Никита говорил громко и, хорохорясь, что камня через год не будет, Данила был уверен, что тот лишь вырастит, а Коля никак не мог определиться.
-Это, скорее всего очень странный сталактит, но не пещерный, а земной. Или же это аналог Синь-Камня из-под Переславля-Залесского. Тот из озера выбирается, а этот, скорее всего из-под земли. Может быть там под землёй ключ или горячий источник, вот воды камень вверх и толкает, - предполагал Данила.
-Нет, - вымолвил Коля, - а как быть с водой из бутылки? Мы же все видели,…да и я видел до этого чудеса с каплями и муравьями.
-Это антигравитация. Как в фантастических книгах, тут мы видим два совершенно не связанных между собой явления, совпавшие вместе, - продолжал пухлый Данила, отличник по физике, любитель математики, обладатель 2-х грамот по астрономии, победитель олимпиады по информатике. Автор двух рассказов в жанре фантастика, опубликованных в его ЖЖ и странице в соц.сетях.
- Ерунда, - сказал Никита, - камень за зиму разрушится, это временное локальное явление. Размеры камня, нам вообще показались увеличенными, трава, скорее всего, порядилась, вот камень и показался нам больше, а с водой и муравьями действительно фокусы, но я склонен в них винить ведьму. Это ведьмин камень, под ним явно ведьмина могила. Может, раскопаем?
Но, почему-то никому не захотелось вновь возвращаться туда, даже самому Никите, он промямлил, спустя пару минут: «Там железка, заругают ещё путейцы, если рядом будем рыть».
Ребята задумались. Камень лежал близко к железной дороге. Если он лежит там давно, то, значит при строительстве путей, его бы обязательно убрали бы, он попадал в техническую зону, значит, что камень этот моложе, чем железнодорожная ветка, а строили её лет сто пятьдесят назад. Теория с ведьмой рушилась полностью. Идея с ползающим синь-камнем, в общем-то, тоже. Камню нужно было преодолеть водоотводящую канаву, железнодорожную насыпь, что бы забраться к запасным путям.
-Может он упал из вагона? «Может перевозили что-то, и он выпал?» —сказал Коля
-И с тех пор растёт? Может это инопланетянин? Он выпрыгнул из вагона со щебнем, когда был маленьким камешком, а теперь лежит на солнышке и питается светом и муравьями? – воскликнул Никита
-Есть рассказ у Рея Брэдбери, про пришельцев, завладевших умами детей, у «Арии» ещё песня есть по мотивам рассказа, - вымолвил Данила.
Всем стало немного не по себе. Холодом повеяло в старой покосившейся терраске небольшого дачного дома Данилы, из-за стены раздавался планомерный храп его отца, только он вносил уютную искру жизни в холодный лёд страха, сковавший мальчиков.
Через пару минут дрожащие губы подростков произнесли слова клятвы «братства камня»: «Мы клянёмся не говорить никому о находке, следующим летом изучить камень тщательнее, а в течение года искать подобные случаи!» Три кулака ударились друг о друга. Тяжелее всего было Никите, он жил зимой в соседнем посёлке, до камня мог добраться пешком, от этого ему было не уютно. Но он твёрдо решил держаться данного обещания, хоть ему было и страшно и любопытно одновременно. Через день пухлый очкарик Данила уехал в Москву, Коля в небольшой подмосковный город, дачный сезон окончательно закончился. Перед уездом было второе заседание братства камня, где все три рыцаря подтвердили свой обет молчания на эту тему. Данила был объявлен рыцарем-хранителем видео, Никита рыцарем камня, а Коля рыцарем-первооткрывателем. Коля вспомнил о Даше, что она тоже могла бы стать леди-первооткрывательницей, но потом подумал, что она впервые камень увидела вместе с Никитой, и тогда она тоже должна была стать леди-камня, а ему очень не хотелось, что бы Даша и Никита носили один и тот же титул, он промолчал. Никита о Даше вообще не вспоминал.
Зимой Никите было не до камня. Он пытался учиться, сбегал с уроков, хулиганил по посёлку. А в марте, неожиданно выяснилось, что Никиткин отец какой-то важный специалист, волей судьбы проживающий в маленьком посёлке, и на его резюме откликнулся «Газпром», и теперь Никита и вся его семья из пяти человек и кошки, направляется в город Усинск, что в республике Коми на ПМЖ, минимум лет на семь. Никите было грустно немного, но тяга к приключениям в его душе взяла верх над грустными эмоциями. Он написал Коле и Даниле, что «рыцарь камня» отправляется на Север, будет приобретать опыт от мудрых лопарей». Никита, конечно ещё не знал, что лопари-самоеды живут совсем в других краях, но это совсем другая история.
Никита решил всё же отправиться на прощание к камню. Но об этом не сказал братству. Ему было немного страшно, тем более что темнело рано, он решил сходить к камню вместо школы, всё равно, он переводился в другую в другом городе, и это ощущение новой жизни придавало ему смелость.
Снег под ногами скрипел, солнце играло бликами света на рельсах, чёрные кусты и деревья контрастировали с ярко-белым пейзажем. Русская зима, красота. Никита стоял на платформе, опёрся руками на голубой заборчик, подёрнутый инеем, в уютных ржавых выщерблинах теперь гнездились не мелкие насекомые, а кусочки льда и одинокие снежинки. Поезда проносились за его спиной, обдавая яркую куртку снежной порошей. Часть снега залетала за шиворот, обжигая холодом кожу, стекая ледяной водой по спине. Но Никите было наплевать на эти неудобства. Он пристально смотрел вперёд, туда, где над снежным покровом возвышалось что-то каменное, как будто голова на тонкой шее торчала на высоте 20-30 сантиметров. Никите было страшно. Он не понимал что это. Каменная голова, хвост, или вывернутая нога чего-то слоноподобного. «Голову» венчала снежная шапка. Далее голова была приплюснутой, поражённой эрозией, без видимых признаков глаза, носа. И действительно походила на слоновью ногу, обращённую стопой вверх. «Шея» была тоньше, и более гладкой. Она была немного перекручена против часовой стрелки, явно виднелись линии напряжения. Чем-то вся эта скульптура напоминала знаменитую фотографию Лох-Несского чудовища. Никита проглотил тягучую слюну. Облизал с перчаток снег. Легче не стало. Он полез в карман за телефоном. Сфотографировать и тут же отправить ребятам. От страха и мороза пальцы плохо слушались. Никита уронил телефон в снег. Нагнулся за ним, продолжая опасливо смотреть на «чудовище», очистил объектив фотокамеры от снега, подышал на объектив, подождал, немного пока он отпотеет. Потом Никита услышал знакомый звук, по рельсам запасного пути, лежащего рядом с камнем, полз тепловоз с пятью топливными цистернами. Локомотив начал тормозить, чуть-чуть не достигнув камня. Никита начал судорожно фотографировать. Первый кадр получился смазанным, второй почему-то чёрным, старый тепловоз, изготовленный в славном городе Торжке, закрыл собой камень от взора Никиты. Потом дёрнулся, лениво прополз дальше на пару метров. Между рельсом и цистерной можно было увидеть просвет, если подобрать угол зрения, спустившись с пассажирской платформы, то кое-какие контуры камня можно было разглядеть. Никитка так и поступил героически, обливаясь то горячим, то холодным потом. Но обойти состав и подойти к камню он не решался. Сделал пару кадров, отправил ребятам сообщение, и помчался наутёк, про себя Никитка говорил: «Привет Усинск, прощай мистика»…
Через некоторое время, когда сошёл снег, в станционной мастерской вечно пьяный обходчик дядя Слава рассказывал своим трезвым коллегам, что видел, будто бы чудо. Рядом с путями станции сейчас есть небольшой холмик, в том году это был камень, как будто на камень этот кто-то набросал земли. И главное, дядя Слава сам видел, как вода от таявшего снега не смывала грязь с холма, обнажая камень, а наоборот, как будто одевала камень в грязь. И ещё дядя Слава божился, что к холмику этому ни ногой, что там творится чертовщина какая-то, что он бросает пить и переводится в Москву на Рижский вокзал. Заявления про «бросит пить» было встречено дружным смехом, да и ни на какой вокзал дядю Славу не звали, а молодой узбек, работавший на железке нелегально, заявил, что, наверное, ни на одном вокзале даже о существовании дядя Славы и не знают и улыбнулся всеми своими четырьмя золотыми зубами. Дядя Слава обиделся, и подсев к старшему смены, на ухо начал ему говорить, мол, место это проклято, и трава на этом холме гуще и зеленее, и что он Вячеслав Михайлович Белинский не пойдёт туда работать.
Железнодорожники не поверили дяде Славе, хотя в его словах была доля истины. Рядом с пикетным столбиком действительно всё лето было ярко-зелёное травяное пятно на небольшом земляном холмике. Это место было тщательно сфотографировано Данилой и Николаем в конце мая, но за всё лето они побоялись подойти к нему и тем более разрыть. Даже весьма здравое заявление Коли, что, скорее всего, железнодорожники засыпали камень землёй и мистика тут не при чём, не смогло пересилить их потаённый страх.
Чего не сделаешь ради девушки, особенно когда тебе четырнадцать или пятнадцать лет. Никита уехал, и Даша следующим летом заскучала. Коля оказался как раз рядом, её не интересовали остальные ребята из их компании, она регулярно переписывалась с Никитой. Но Николай не унимался. Ведь и ему остальные девчонки, кроме Даши, в их летней компании, совершенно не были интересны. Уже была между ними и бутылка вина, как тогда, год назад с Никитой и под луной они гуляли. Даша оставалась холодна и задумчива. Уже и толстяк Данила нашёл себе какую-то подружку из соседнего дачного посёлка, кто говорит красавицу, кто говорит, что это был парень, ведь никто не видел подружки Данилы, хотя он ходил счастливый и с засосами на толстой шее. Николай решил применить последнее средство. Он выпросил у рыцаря-видео «Дас фантастиш», в видеоряд которого Данила уже встроил зимнее фото Никиты, и показал его Даше. Да, это было нарушение братства камня, но какое теперь братство? Никита уехал, да и камень где-то под землёй. Николай предложил Даше сходить к этому холмику вместе и раскопать его. Он решил сделать то, на что год назад они не решились. Даша немного помялась, но согласилась. В её скучающем взгляде зажегся огонёк, который вмиг распалил и сердце Николая, в его душе затеплилась надежда.
Николай понимал, что это может быть классным свиданием, но некоторый страх перед камнем всё же жил в нём. Он половину дня думал звать с собой рыцаря-видео или не звать. В итоге решил пойти туда вдвоём с Дашей, без камеры, без свидетелей. Почему-то он был уверен, что это камень поможет ему.
С собой они взяли небольшую садовую лопатку, фонарик, бутылку пива Николаю и банку алкогольной сладкой отравы Даше, во внутренний карман куртки Николай положил пачку розовых презервативов. Лунный свет отражался на путях, они казались масляными, словно огромные жирные гусеницы, сплелись у их ног. Островок бетонной платформы висел над океаном травы как диковинный космический корабль. Полковник Николай Бахтин и его очаровательная помощница лейтенант Дарья Лисичкина вступили на неизведанную планету. Они шли, держась за руки, двое землян во враждебном мире. Они приближались к странному древнему захоронению ксеносов, открыв этот могильник, они приблизят человечество к разгадке вечной тайны бытия. Коля волновался, Даша была спокойной как бык. Его сердце колотилось, ладонь потела, рука Даши была холодна. Полковник Бахтин подумал, что возможно её тело уже захватили отпрыски древних ксеносов и Лисичкина ведёт его в пасть матке чужих, которая поглотит его. Лисичкина и правда была похожа на Королеву Клинков, Николай, чуть не вымолвил: «Сарра», когда посмотрел на её рыжие локоны в лунном свете. Голова кружилась. Он уже начал ругать себя за эту авантюру.
Они приблизились к холмику. Он казался выше и плотнее. Но, может быть это всего лишь игра ночного света и обман зрения. Коля опустился на колени, сжимая в руке лопату. Он начал копать. Аккуратно снимал слой за слоем. Даша светил фонарём. Она так не промолвила ни слова. Николай ощущал что-то странное, когда работал лопатой. Будто бы под ней образовывались воздушные ямы, он не понимал, закапывал он или откапывал этот холм. Совершенно незаметно земля отступила, обнажая камень. Кошка-сфинкс была на месте, только более чёткая, чем в предыдущий раз, из спины торчал обрубок крыла. Похоже, это именно оно торчало над снегом, когда сюда приходил Никита. Даша ойкнула. Николай попятился, споткнулся и упал в траву. Они оба услышали странный раскатистый гул. Даша закричала, странно дёрнулась и прыгнула в сторону. Кошка ярко осветилась, на её морде отчётливо были видны каменные глаза и нос. Николаю казалось, что он сходит с ума. Кошка слегка затряслась, поднялся ветер, свист и гул, что-то тяжёлое проносилось мимо. Неожиданно Николаю стало легче. Мимо проносилась обычная жизнь, скорый поезд освещал своими мелькающими окнами примятую траву. Николай поднялся. Осознание обыденности произошедшего отрезвило и Дашу. Она подошла к Николаю, обняла его сзади, прижалась, её сердце сильно билось. Николай вздохнул. Он принял решение. Крепко взял лопату он начал наносить удары по статуе кошки. Но тут настоящий ужас обуял ребят, уже никакой поезд, никакие весёлые зелёные светофоры не могли прогнать его. Чем сильнее Николай бил по телу кошки, тем глаже и чище она становилась. Было темно, но ему на миг показалось, что известковой крошки, лежащей вокруг статуи, стало меньше, она как будто возвращалась на свои места. Николай снова отпрянул. Посмотрел на Дашу, она была бледна как смерть. Николай начал молча закапывать странную статую. В нём больше не было страха, только какое-то тупое желание закопать. Он работал усиленно, снова странное чувство воздушных ям и непонятных сопротивлений было с ним. Когда земля почти достигла спины кошки, Даша начала своими белыми девичьими руками загребать грязь и, глотая слёзы, помогать Николаю закапывать статую…
Рассвет они встретили крепко прижавшись друг к другу. Даша сладко жмурилась на тёплое ласковое солнце, её руки играли в волосах Николая. Камень всё-таки помог ему исполнить своё желание. В то взрослое утро Николаю казалось, что единственным предназначением камня было сблизить их с Дашей, толкнуть в объятия друг другу, растопить лёд в её глазах, зажечь огонь в её нежной девичьей груди. Коля улыбнулся, и тихонько прошептал в пустоту :«Спасибо, пришелец»…
2.
Эфир давно бурлил вокруг меня. Через его нежное марево мои умирающие глаза видели миллионы звёзд, лучи далёких галактик касались моих зрительных рецепторов. Я чувствовал кожей огонь пульсаров и леденящее дыхание чёрных дыр. Дух, изначальная частица Творца, запечатанный в моём теле с рождения, парила рядом. Я ещё чувствовал связь, но понимал, что мне осталось не долго. Моя Душа металась в агонии. Она медленно разрывалась на две части. Одна полетит вместе с Духом на Суд, другая часть будет сопровождать тело до конца. Мой народ знает легенды, в которых говорится о существах, чьи Души не разрываются Смертью, наверное, это счастливцы. Страшная боль и судороги трясли моё тело. Я рыдал, я выл инфразвуком в космическую тьму. Мой народ знает много молитв, но сейчас я не помнил ни одного хвалебного слова от мучений рвущейся Души, я плохой Спасинианец. Почему я здесь? Почему нет рядом священника, который разрезал бы мою Душу быстро и просто? Я попытался сконцентрироваться и помочь Душе разорваться. Выходило не просто, но в моих слуховых органах зазвучал звук лопающихся серебряных нитей. Я понял, что процесс разделения почти завершён. Силы вернулись ко мне, сердца забились сильнее, мой хвост нежно завибрировал. Я крикнул инфразвуком в космос: «Господи, возьми половину Души моей, не суди её, пока вторая половина не покинет тело, дай мне огня». Потом ультразвук боли из моего рта рассёк небольшой астероид в трёх кольцевых лапах от меня. Я, точнее то, что от меня осталось, впал в забытье.
Мне снилась вновь и вновь гибель моего экипажа. Огонь плазменных двигателей, крики команды, стоны палуб корабля. Мы подвели весь наш прайд, мы погибли бесславно, но с молитвами на усах, может это поможет нашим Душам. Я летел дольше всех в космическом море. Я даже боролся, думал, что выплыву в этом вязком участке космоса, пристану к какой-нибудь колонии существ наделённых Духом. Мой штурман свалился в тело газового гиганта, он летел быстро, легко;  наши отважные космопроходцы разбились об астероидный вихрь. Мне удалось проскочить и мимо притяжения гиганта и мимо астероидной мясорубки. Не знаю зачем. Что бы мучиться вот так? Наверное, это моё наказание. Наш священник погиб сразу. Тихо, мирно, ни секунды не пребывая в открытом космосе, счастливец, анахорет…
Я очнулся от странного толчка. С болью разлепил глаза. Мир казался искажённым, голова не соображала. Осталось покалеченное тело и половинка Души, отвечающей за примитивные чувства, и почему-то память. Мне хотелось есть, совокупляться, драться. Чуть-чуть хотелось исследовать, всё-таки это моя базовая черта, я улыбнулся про себя. Тем временем я падал, падал, захваченный полем притяжения небольшой планеты, мне показалось, что она третья от звезды. Я понимал, что впереди ещё одно испытание. Я буду гореть в атмосфере. Снова боль. Но уже не так страшно, я ведь на половину мертвяк. Теперь, когда и боль, и забытьё начало отступать, я стал слышать свою вторую половину Души. Ей тоже не просто, она тоже дремлет в муках, Хранитель залечивает ей раны, ей даже хуже, чем мне, она вырвана с корнем из ещё живого тела. Очень скоро наши голоса и взгляды снова сольются, а потом мы объединимся для Суда, но пока мыслю я – примитивный мертвец с половинкой жизни.
Я принял позу спокойствия. Я начал снижаться в тело планеты. Планета была живой, наделённой жизнью, скорее всего углеродистой, белковой, я плохо соображал. Планета была населена живыми существами, с Духом Творца, наделёнными разумом. Остатков моей Души явно не хватало, что бы понять, что они со мной сделают. Ни их развитие технологий, ни их успехов в познании Творца, я не мог достойно оценить.
Я горел, атмосфера была кислой, я вновь пророкотал инфразвуком. Чем ближе я был к земле, тем страннее мне казались местные жители. Что-то было не то, что-то было совсем не так у них, что-то необычное.
Я рухнул на лужайку, усеянную жёлтыми и белыми цветками, от моего падения в небо взметнулось множество семян на мягких белых парашютах. Я упал рядом со стальным сооружением, похожим на дорогу из эпохи древности моего мира. Удар потряс моё тело, ставшее и так хрупким, и окаменевшим от дыхания Смерти, я чувствовал, как внутри песчинки уплотнялись, обнажали лакуны. Мой инфразвук пошатнул агрегат, ползший по дороге. Я увидел местных жителей. Тонкие, вертикальные, суетные. Они странно перемещались, как будто пятились. Они провожали взглядом моё приземление. Их головы опускались сверху вниз. Они рывками подходили к месту моего падения. Я забеспокоился. Я не хотел общаться с этими странными существами. Тем более что я не был представителем своей расы, я был полутрупом. Я начал закапываться своими обрубленными и обломленными лапами. Почва была мягкой, прохладной, насыщенной корнями трав. Я ожидал, что они начнут раскапывать холм, готов был уйти так глубоко, как это только возможно. Но своим тепловым зрением я видел, сквозь слой земли, что местные утратили ко мне интерес. Всякий. Они занимались своими делами, пятясь и нервно махая конечностями. Я начал дремать, моё измученное тело медленно умирало под землёй. Половинки Души практически установил полную связь. Я уже и не очень знал, где я – умираю в земле или топчусь у ворот Суда. Но что-то меня продолжало беспокоить. Зелёный пейзаж сменился чёрным, тот в свою очередь белым и наконец, золотым, после этого вернулась зелень. Мне не очень хотелось капаться в окружающем мире. Но его поведение настораживало меня. Текущие воды под землёй ослабили моё окаменевшее тело. Я слышал, как истончилось и хрустнуло крыло. Мне осталось не долго, скоро моя Душа окончательно воссоединится. Неожиданно я почувствовал, как земля вокруг меня исчезла. Я видел вокруг тьму и слышал голоса. Мне не хватало сил идентифицировать произошедшее. Мне казалось, что я напугал кого-то, моё тело получило удары металлическими предметами, хотя мне было уже всё равно.
В следующий раз я очнулся вновь под слоем земли. Нет, так терпеть больше нельзя. Я очень вяло и слабо освободился от земли. Она не давала телу окончательно разрушиться. Замёрзшая вода покрыла мою известковую корку. Я понимал, что ещё пол оборота вокруг звезды, и я обрету свободу и покой. Источи меня вода, источи меня холод…
3.
-В какой-то книге, приписываемой древним индусам, сказано следующие: «Лучшими друзьями являются друзья детства, друзья студенчества, друзья семьи». Насчёт древности трактата можно сомневаться. Ибо в привычной нам в Индии, даже в веке XIX, студентов ещё не было. Но само по себе заявление это не теряет актуальности. Так почему же именно друзья детства, или студенчества, являются самыми надёжными?
Ответ прост. С другом детства у тебя было гораздо больше «первых разов», чем с коллегой по работе. У тебя на глазах твой друг впервые выкурил подобранный с пола бычок, ты передавал через своего друга записки своей первой любви, в институте вы с однокашниками, чаще всего впервые пробуете алкоголь, ну или первый раз пьёте по-настоящему. В школе впервые вам всем дают отметки и оценки. И так далее. Между людьми, у которых был «первый раз» хоть в чём-то, гораздо ближе друг к другу, между ними разлита тайна открытия двери, обзор «Терры инкогнито», они вместе совершили маленькое путешествие. В свои 14 лет два друга вместе повели своих подружек в кино. Это маленький секрет, маленькая тайна, но она настолько значима, что может сцементировать дружбу на века.
Любые действия являются отражением твоего первого раза. Да, можно улучшить свои показатели, но всё равно, они будут в тени твоего первого раза, в его оперативной тени.
Всё просто. Вот на листке бумаги точка. Начало твоего жизненного пути. Вот другая точка, твоя смерть. Между ними протянем линию жизни. На ней отметим риску, например, первый поцелуй в 15 лет. Точка рождения и точка смерти при этом должны совпадать. Начало и конец одинаковы. Тебя или ещё нет – до рождения или уже нет после смерти. Душа твоя не на Земле. Ты ещё или уже одинаково не существуешь. Точки накладываются друг на друга. Кривая изгибается в дугу и замыкается в окружность. Теперь мы видим, что точка «первого поцелуя» лежит на окружности. Внутри окружности лежит поле действий. Поле других поцелуев, в нашем случае, но оно, так или иначе, ограничено линией «первых разов». Да, наша жизнь не плоская. Круг превращается в шар, и по оси Z наш 99 поцелуй может быть выше, чем первый, но всё равно, он находится внутри сферы. Да, мы образ и подобие Бога, поэтому глупо ограничиваться 3-мя измерениями, окунёмся в 4, 5-10. В четвёртом измерении по 4 осям точка нашего первого поцелуя может быть ниже точек последующих, но всё равно, она находится на внешней границы фигуры, в какой бы геометрии она бы не была исполнена.
Николай закончил говорить. Он потушил безникотиновую сигарету, и повернул голову к окну. Там с высоты 42 этажа была хорошо видна Москва, горящая миллионами огней, дышащая в ритме 2048 года. Почему-то Николаю вспомнился старый полустанок, и большой странный валун у путей. В том далёком детстве будущее казалось таким чудесным и прекрасным. Собственно, это будущее даже наступило. И машины полетели, и даже на Марсе засверкали первые купола земных колоний. И счастье, счастье взрослой жизни, всегда дышало влажным тёплым воздухом в ухо Николаю. Но, вот детское ощущение бесконечного неба, глубины изумрудного цвета травы, и тихого перестука поездов, уже никогда не вернуть, каким бы счастливым взрослым ты бы не был…
Николай обернулся и посмотрел на друга своего детства Данилу. Тот молчал, вдумываясь в слова Николая. А потом предложил съездить к тому славному камню, оставившему в их воспоминаниях мощный след. Николай согласился не раздумывая, а на пухлых щеках Данилы просияла яркая улыбка. Они без труда достигли бывшего дачного посёлка. Посёлок сильно преобразился. Дома, новые, красивые, покрывали всё вокруг, почти не осталось маленьких фанерных домиков их детства. Вместо памятного смешанного леса, бросавшего тень на станцию, высился пусть и достаточно дремучий, но всё же парк. Здание станции было отремонтировано, стало приятного насыщенного зелёного цвета, обрело панели солнечных батарей, точки подключения к Сети и всевозможные информационные табло, хотя оно до боли напоминало о событиях 30-ти летней давности, несмотря на своё усовершенствование. На даче Николай не был давно. Они продали свой дачный домик буквально на следующий год после второго лета с камнем, семья резко испытала нужду, когда заболела сестра Николая. У Данилы от дома осталась старая покосившаяся терраска, но он с юности не ездил туда. Летом не было времени, математические олимпиады, сайты, монтаж, издание первой книжки. Вся остальная их дружная детская дачная компания распалась и разбрелась по городским жизням, так же вскоре, кто-то, вступив на порог института, кто-то после окончания его. Все стали взрослыми.
Двое мужчин перебрались через пути. Километраж дороги не изменился, именно поэтому они с лёгкостью нашли неприметный холмик рядом с пикетным столбом. Им захотелось подойти поближе. Даниле позвонила жена, но он сбросил звонок коммуникатора. Им было не до того. Мужчинами завладел азарт, как когда-то мальчишками. Они приблизились к холмику, под которым лежал их «сфинкс». Сердца их учащённо бились, у Николая Михайловича, как тогда вспотели ладони. Данила Андреевич навёл камеру коммуникатора на холмик. Они медленно приближались к камню. Не сговариваясь, решили раскопать его, и даже если под землёй была бы только пустота, это был бы один из самых прекрасных моментов в их жизни. Вокруг них плясали и кружились парашюты одуванчиков, поднятые в воздух неведомой силой. Не дойдя до холмика десяток шагов, они пошатнулись, неожиданно услышали гром и подземную дрожь, еле-еле успели отпрянуть на пару шагов назад. Стоящий на запасных путях древний торжковский тепловоз качнулся, как будто от направленной именно в него волны. Холмик разверзся и оттуда в небо вырвался столб пламени. И снова, как тогда в детстве у них закружились головы. Не было понятно взлетает что-то оттуда, или, наоборот падает с неба.
Данила не удержался и упал. Объектив его коммуникатора уткнулся в грязь. Николай на ногах устоял, копоть, пыль легли покрывалом на его костюм, залепили глаза и нос, но он радостно закричал в небо: «Привет, пришелец». Потом всё резко стихло, и только далеко в небе тихо звучали басовые ноты, словно бы прокрученные задом наперёд. Вокруг Николая и Данилы не было как будто ничего, только кружились белые пушинки одуванчиков…

Октябрь 2014