Юность мушкетера Глава V Явление героя

ГЛАВА V

ЯВЛЕНИЕ ГЕРОЯ

ГЛАВА V

ЯВЛЕНИЕ ГЕРОЯ

Вскоре они доехали до небольшой двухэтажной гостиницы под вывеской «Рог изобилия».  Сойдя с коня, де Шарон помог обессилевшему графу подняться на ноги и дойти до комнаты, размещенной как раз на втором этаже, над трактиром.

На пороге их встретил слуга. Видя, что рука де Гермона плотно прижата к плечу, он тотчас все понял.

— Что с вами, ваше сиятельство? — всполошился он.

— Все в порядке, Томас, небольшая царапина, — попытался уверить де Гермон, проходя в комнату.

— Оно и видно. Позвольте я взгляну.

Убрав руку с плеча, де Гермон тотчас почувствовал боль заставившую его побледнеть и заохать.

— Присядьте, господин мой, — посоветовал слуга, надевая плащ, — Я к г-ну Лакану.

После ухода Томаса, де Гермон осторожно опустился на стул, прислонился затылком к стене и смежил усталые вежды.

Прошло совсем немного времени, и в комнату вошла очаровательная милая девушка лет пятнадцати-семнадцати. Одета она была скромно в светло-коричневом платье  со складочками на лифе, с голубым поясом и с белым чепчиком на чёрной головке. На одной из ее рук, державших фаянсовый тазик, свисала дюжина чистых повязок и одно полотенце.

Граф де Гермон открыл глаза, безразлично взглянул на нее, за тем на предмет, который она несла,   и опять опустил веки.

Де Шарон, напротив, с затаившимся дыханием следил за  хозяйкой. Он с любопытством наблюдал, как она вошла в комнату, поставила тазик на стол,  расправила бинты, затем с озабоченным видом приблизилась к графу и  обвела его красивое лицо полотенцем. Видя, что граф   находится без чувств, она достала пузырек с нюхательной солью и поднесла к его носу

Граф моргнул, открыл глаза и осмотрелся: так поступает человек, который внезапно пробуждается и, очнувшись силиться понять, что же с ним случилось.

— А, это вы, мадемуазель? — прошептал он.  —  Я, кажется, лишился чувств.

— Как вы себя чувствуете, месье? — спросила она, промачивая его покрытое испариной лицо полотенцем.

— Мне уже лучше, благодарю вас, —   ответил де Гермон.

Решив не беспокоить гостя,  хозяйка ему поклонилась и направилась к выходу.

— Скажите пожалуйста: — остановил де Шарон и даже поднялся со стула. — вы хозяйка этой гостиницы? 

— Да, сударь, — ответила она.

  — В таком случае не найдется ли у вас местечка для приезжего бургундца?

— Увы, сударь, – Губы хозяйки тронула мягкая улыбка, — по случаю праздника пасхи в Париж приехало много народу, и все без разбору заселяют гостиницы. Не исключением стала и наша: все комнаты заняты.

— Ах, какая досада!

— Не расстраивайтесь, молодой человек, — сказал де Гермон. — В моей комнате две кровати: та что стоит у стены будет вашей.

— О, как я вам признателен, сударь! — проговорил де Шарон. — Ваше теплое гостеприимство очень для меня лестно, но, право, будет ли это удобно для вас?

— Не сомневайтесь в этом, ваше присутствие скрасит мое одиночество, которое тяготит меня многие годы.

В это время дверь опять приоткрылась, и в комнату на сей раз вошел пожилой в темном бархатном платье, похожее на те, что в ту пору любили носить пуритане. Поздоровавшись со всеми присутствующими, он снял с головы шляпу, подал ее хозяйке,  а сам зажег свечу и велел де Шарону подойти с ней к больному.

— Ну-с, любезнейший граф, где там ваша рана?  — без лишних слов спросил  он у графа, и убрал с его плеча удерживающие кровь тряпки. — Так, все понятно. Лезвие ударило в кость, оттуда и такая боль… Кэтти, подай-ка мою сумку.

Когда она это исполина, он достал оттуда нож, разрезал ткань в том месте, куда указывал граф,    и еще раз оглядел рану.

— Все верно, как и говорил, — заверил лекарь и, достав из той же сумки толстый стержень, подержал его немного в пламени свечи.  — Наберитесь мужества, мой друг, — на этот раз он обратился к графу.

Тот закусил губы.
 
Тем временем  Лекарь без лишних слов прижал раскаленный стержень  к кровоточащей ране.

Де Гермон не удержался от крика: жгучая, мучительная боль пронзила его руку и как будто обхватила всю голову. Он вздрогнул, вскрикнул и глаза его снова закрылись.  Когда он очнулся, все уже было окончено. Лекарь побрызгал ему в лицо водою, затем оставил на столе какой-то пузырек и, раскланявшись, вышел.

Томас удалился вслед за ним, за ними вышла побледневшая хозяйка, а за ней де Шарон. Так идя вслед ними, он невольно стал свидетелем их презабавного диалога.

— Ну как мой хозяин? —  спрашивал Томас у лекарь.

— Сама по себе рана не опасна. Меня беспокоит другое - сам организм. Он сильно ослаблен, так что малейшая рана отнимает у вашего хозяина массы сил.  И я боюсь, что однажды после одной из таких ран господин де Гермон больше не поднимется.

— Иногда у меня складывается такое впечатление, что он того и добивается, — сокрушался Томас.  — И все из-за этой треклятой ведьмы, чтоб ей в аду провалится.

— Ведьмы? — удивилась Кэтти.

— Простите, сударыня, я не так изволил выразиться. Ведьма —   жена моего господина, из-за которой он страдает.

— А, так граф женат! — подхватил эскулап

— Когда-то был, но потом жена его скончалась, принеся перед этим в наш дом неприятности.

— Вы никогда ничего не рассказывали мне об этом, — В глазах Лакана загорелся неподдельный интерес. —  Давайте выпьем по стаканчику вина и вы мне расскажите эту историю. Думается, что она будет очень занятной.

— Сожалею, г-н Лакан, но я не могу вам ее рассказать.

— Почему?

— Эта тайна. Если граф узнает, что я ее кому-то разболтал он меня убьет.

— Ну тогда просто так выпьем. Я вас угощаю.

— Благодарю вас, господин Лакан.

— А я принесу вам на фирменный паштет, — пообщала юнная хозяйка и скрылась.

Так как к столу де Шарона не звали а интересующий его разговор подошел к завершению,  он вышел на улицу, огляделся по сторонам и  выбрал одну из улиц ведущую к храму Сен-Сюльпис.

Там  он встретил  своего слугу Глюма, с которым распрощался возле долговой тюрьмы «Отцы-кармалитов, чему сам того не ожидая обрадовался.

— Глюм! Так вот ты где! —радостно воскликнул он.

— Г-н де Шарон! —взаимно возликовал слуга и бросился ему на встречу. —А я вас повсюду ищу.

— Отчего же ты не поехал с нами? —спросил у него бургундец.

— Не осмелился. Вы сказали:" Иди вон!" Вот я и остался. А потом я проклял себя за то, что принял такое решение, ведь вы так похожи на покойного хозяина.  Я до сих пор помню, как он  бывало накричит на меня, побьет, а потом давал  четыре су и стаканчик вина.


— И не мечтай об этом. Я сам без единого экю в кармане, а мне еще придется расплачиваться чем-то за угол в гостинице, который мне любезно уступил мой друг. Дружба дружбой, ну и честь знать надо.

— А может вы у господина де Монтале попросите?

— Хе, так он мне и даст!  Прогонит взашей, и побьет при всем честном народе. Нет уж! Лучше давай попробуем разыскать мадемуазель де Бушар. Она то мне точно ни в чем не откажет.

—А где она живет? —осведомился Глюм.

—Вот в том то и оно, — с тоской проговорил де Шарон. — мне было тогда не до улиц. Но, позволь, ведь я тебя встретил на этой улице. Ты меня еще благодарил.

—А! Так это было на улице  Отфей, я запомнил ее, и могу проводить.

— Я буду тебе благодарен. Пошли.

Они прошлись по улице Малой голубятни, затем по улице Фю, потом по аббатству Сен-Жермен и наконец оказались на нужной улице, возле нужного дома.

Несмотря на столь счастливую находку де Шарон не решился войти в дом, пока не убедится, что хозяина в нем нет. Для этой цели он первым отправил слугу, велев  тому все хорошенько разузнать. Но  к удручению бургундца  ни г-на Мезонфора, ни м-ль де Бушар дома не оказалось .

— Вот же незадача, —огорчился де Шарон. — Что ж, придется попросить де Гермона подождать немного с выплатой. И сделать это нужно как можно скорей.

И пошли они обратною дорогой в гостиницу «Рог изобилия».

Когда через тридцать минут, де Шарон вошел в комнату графа, де Гермон уже бодро сидел за столом и глядел в опустевший стакан.

— Не щадите вы себя, ваше сиятельство, — бурчал тем временем Томас. — Хоть бы день похворали.

— К чему мне хворать?  Я здоров! — отвечал на это граф.

— Здоровы, как же! Г-н Лакан говорит, что на вас живого место не осталось. Все сплошными шрамами покрыто.

— Принеси мне лучше вина.

— Я то принесу, мне не жалко. Мне вас жалко. За что вы губите себя? В чем корите? За смерть той ведьмы!  Так она...

—  Не тебе ее судить, — прервал его на полуслове граф.

— Да, конечно, кто я такой, чтоб осуждать ее за смерть хозяина.

— Дьявол! — С этими словами де Гермон метнул в него стакан, который пролетев над головой Томаса и ударился об стену.

Томас в ответ промолчал.  Взяв  веник и совок, он нагнулся к осколкам стекла.

В то же время де Гермон сидел на прежнем своем месте и точно погрузился в грезы.

Но скрип половицы тотчас же  вывел его из сего состояния.   

— Фу ты черт!  — воскликнул он сердито.  — Кто там еще? Черт подери! Неужели нельзя оставить меня в покое!

— Прошу прощения, г-н де Гермон, — проговорил де Шарон выходя из тени, которая, под действием стоявшего неподалеку шкафа, образовалась на его лице. — Если я пришел не в добрый час, я могу уйти.

— А-а это вы, дорогой друг! Да нет же, нет! Проходите, садитесь.

Радушие в голосе де Гермона тут же переменилось на требовательный тон, когда перевел свой взгляд на Томаса:

— Как! Ты все еще здесь, бездельник! Долго ли я буду ждать вина?!

— Сейчас принесу, г-н граф, — на этот раз услужливо проговорил слуга и тут же скрылся за дверью.

Когда де Шарон остался наедине с графом, то сел рядом с ним на скамью и промолвил:

— Простите, сударь, а о какой женщине говорит все время ваш слуга?

— Он, что, и вам говорил о ней? — с возмущением спросил де Гермон.

— Нет, — возразил молодой человек, — просто я услышал, как вы говорили о женщине, и подумал...

— Не обращайте внимания, мой милый друг, — поспешил перебить его граф. — Томас — большой выдумщик. Он часто придумывает всякие страшные истории, вызывающие скуку. Давайте поговорим о вас. Вы отлично владеете шпагой, как я заметил, и мне кажется само Проведение вам велит быть мушкетером.

— Я давно мечтал об этом, — начал угрюмо де Шарон, — но чем больше прибываю в Париже, тем все меньше на это надеюсь.

— Ничего, я помогу вам! Завтра, скорее всего, нас с д’Аваллоном пригласят на аудиенцию  к г-ну де Монтале, и там, на приеме, мы  замолвим о вас слово.

— Помилуй Бог, время ли думать об аудиенциях, когда у вас такая рана?

— Лекарь сказал, что рана отнюдь не опасна. Стало быть мне ничто не помешает выполнить свой долг, и помочь вам с карьерой.

— Нет, право, сударь, мне не ловко.

— Оставьте, де Шарон. Не лежать же мне из-за такого пустяка в постели. Если б каждый мушкетёр из-за царапины отлеживался дома, королю бы служили одни повара. Однако этот бездельник совсем запропастился.

— Я здесь, ваше сиятельство, — входя в комнату, отозвался Томас.

— Томас, к завтрашнему дню, сшей моему другу платье.  Утром ему предстоит произвести впечатление   на г-на де Монтале.

— Ах,  господин мой! —всплеснул руками Томас. —Да, когда же я успею? Мне нужно купить сукно, кружева, каменей...

— Если я не ошибаюсь, — перебил его граф,  — накануне, ты хотел  мне сшить костюм; так вот, я считаю, что надеть его должен мой юный друг де Шарон.

— А сами завтра, что наденете? Сегодняшнее платье?!

— Разве это кто-нибудь заметит? Ах, Томас, ты сам не ведаешь что говоришь. Ведь только благодаря этому человеку я все ещё копчу святое небо. Де Шарон спас мне жизнь.  Я хочу его отблагодарить.

— Воля ваша, господин граф, — покорно произнес Томас и поклонился.

— Простите меня, сударь, — возразил де Шарон. — но я всего этого не возьму, и даже не просите.

— Это почему же? — удивился граф.

— Не поймите меня превратно, сударь но таков мой принцип - ни у кого и ничего не принимать даром, кроме короля.

— Что ж, если у вас такой принцип,— задумчиво проговорил граф, —   то заплатите мне за все 4 су.

— Всего 4 су? Но ведь столько получает мой слуга.

— Мы все кому-нибудь слуги, сударь, я — слуга короля, король - Господа Бога.

—Но ведь это все равно что даром.

— Ах, милый мой, деньги для меня уже давно ничего не значат.

— Я вас не понимаю, сударь.

— Ваше счастье, дорогой друг, вы молоды…

— А разве вы несчастливы, служа королю, в окружение друзей:

— Счастлив, — с горькой улыбкой подтвердил де Гермон. — Может быть это и есть мое   единственное счастье... Ну полно обо мне. Расскажите-ка лучше о себе.  Как вы находите Париж? Надеюсь он гостеприимно вас встретил.

— Ах, сударь, — с усмешкой ответил де Шарон, — Еще два месяца назад и подумать не мог, что впереди меня будут ждать такие приключения. Ведь еще совсем недавно я был простым семинаристом.

 — Да, ну…

— Увы, хотя сколько я себя помню   все мои мечты были связаны с военной карьерой.

— Но что же вас тогда заставило посвятить свою жизнь Господу и церкви? — осведомился де Гермон.

— Воля моей матушки, — продолжал де Шарон, — С тех пор как погибли два моих брата при сражении Эсковили, она и слушать ничего не хотела о военной карьере, и видела меня ни кем иным как аббатом какой-нибудь коммуны. С этой целью она отправила письмо в Париж своему брату епископу  Дюбуа, в котором просила зачислить меня в Иезуитский колледж.

Мой дядя согласился на это. Он тотчас приехал в Шарон, чтобы увести с собой дорого его сердцу племянника.

Для меня в принятом решении были и хорошие, и дурные стороны. С одной стороны слово «Париж» приближало меня к заветной мечте, ибо я самого начала решил сбежать из иезуитского колледжа. С другой стороны мысль о разлуки с матушкой омрачала   и ум, и рассудок. Но делать было не чего. Я отправился с дядей в Париж.

Чрез двадцать восемь дней мы уже были у цели. Меня проводили в колледж, ознакомив со строгими правилами, и так я стал семинаристом. Осталось за малым: придумать план побега. И вскоре этот план был найден. Как и все остальные воспитанники, которым уже исполнилось пятнадцать лет  и которые обучались в классах риторики и философии, я жил в отдельной комнате, но для  большей надёжности вместе с со мною спал мой  дядя; правда единожды заснув, почтенный попечитель спал праведным сном младенца. Это именно то, что мне было нужно.

В один прекрасный день, выждав еще четверть часа, я тихонько соскользнул с кровати наземь, остановился и прислушался. Раскатистый храп аббата Дюбуа, продолжал наполнять собой комнату. Постояв еще немного на месте, я нашарил стул, на котором были сложенные вещи моего дядюшки, перенес всю одежду со стула себе на постель и начал одеваться.  Это мне удалось без каких либо досадных случайностей. Закончив с туалетом, я, ставший с ног до головы вылитым аббатом Дюбуа, осторожно отворил дверь, вытянул шею, дабы убедиться, что в коридоре никого нет, вышел на лестницу, спустился во двор и, постучав в комнату привратника, громко сказал:

« Я аббат Дюбуа, наставник шевалье де Шарона. Мой племянник сильно занемог,  и я иду искать врача».

Полусонный привратник увидел в форточку одеяние аббата и отпер калитку, проворчав несколько слов, которых я не разобрал. Так я очутился на свободе.

Дослушав историю да этого места де Гермон рассмеялся.

— Клянусь честью, де Шарон, — проговорил он, — вы приняли правильное решение стать мушкетером, ибо лучше быть хорошим солдатом, чем никудышным викарием. Ну так и что же было дальше?

А дальше случилось то, что мы надеемся помнят читатели. Де Шарон невольно спас от смерти Бекингема, был ограблен беглыми каторжниками, столкнулся с разъяренными гвардейцами его преосвященство, встретился с прекрасной мадемуазель де Бушар, был посажен в тюрьму за дуэль с господином Рошне и наконец был вызволен аббатом де Рамисом, благодаря котором познакомился со славной тройкой не разлучных друзей мушкетеров.