Памятка для будущих времён

...«Когда я попадаю в большой книжный, ощущаю физическую дурноту от чудовищного изобилия псевдолитературы. Откуда взялось такое изобилие неталантливых, но амбициозных и плодовитых авторов? Зачем издатели вкладывают деньги в тошнотворные опусы графоманов, ведь сейчас читают очень мало?»

Дмитрий, дорого, это возникает… Этот феномен я могу объяснить. Это возникает оттого, что мы с вами современники всей этой ерунды. История все это отфильтрует, и будет казаться, что хорошей литературы было мало и что вообще литературы было мало. И останется то, что останется. Но уверяю вас, книжные магазины 70-х годов были забиты такой же чухней. Я сейчас, конечно, с невероятным интересом и жадностью перечитываю книжки про шпионов 50-60-х годов для того, чтобы восстановить генезис нынешнего геополитического бреда, условно говоря. И мне чрезвычайно интересно читать дрянь, которая печаталась в «Красной нови» в 1929 году. Но ведь эта дрянь стала интересна с годами, как антикварные котики становятся драгоценностью сто лет спустя, как станут драгоценными слоники, над которыми та же Матвеева измывалась. Это все становится интересно с годами.

Для современника литература полна шлака на 90 процентов. Останутся от нее, потом, допустим, Бабель, допустим, Луговской, допустим, две строчки Федина, допустим, что-то из биографии Фадеева, а остальное просто канет. «В курганах книг, похоронивших стих, железки строк случайно обнаруживая» – потому что шлака огромное количество. И когда мы будем двадцать лет спустя вспоминать сегодняшнюю эпоху, может быть, мы будем, как Константин Сонин, говорить, что это было время расцвета русской прозы, а может быть, как большинство современников, как тот же Кузьменков, будем говорить, что это было время упадка беспрецедентного. Не важно, нам важна будет картина. А для современников в шлаке тонет вообще все. Вы себе не представляете, сколько поэтического шлака альманашного существовало в пушкинские времена. Конечно, меньше, чем в нынешние – печатание не доходило до таких цифр, а уж до тиражей – вообще. Но ничего не поделаешь, у Пушкина была масса современников, о которых мы не помним. Будет сиять несколько имен, и схватка идет за то, какие это будут имена, а вовсе не зато, какие будут тиражи.

Фрагмент из авторской передачи Д.Быкова "ОДИН" от 20 декабря 2019 г.