Классика жанра

Уже точно времени не помню, но где -то к концу 60-х годов страна готовилась к выборам в Верховный Совет РСФСР седьмого созыва. Вся мощь пропаганды говорила об этом, все газеты и радио. Тогда выборы являлись скелетной основой государства, и это называлось торжеством совесткой демократии. По домам ходили агитаторы, знакомили с биографиями кандидатов и призывали обязательно за них голосовать. И обязательньно голосовали, потому что кандидат на один мандат всегда один, и выбирать, собственно, было не из кого.
Мой отец тогда служил председателем профсоюзной организации колхоза. И оставался вечным доверенным лицом кандидатов на всех выборах. А выборов проходило много. От выборов в Верховный Совет СССР, через областные и районые советы - к самым низовым - сельским.
Верховный Совет РСФСР почитался вторым по значимости - после всесоюзного. Потому кандидаты в него всегда являлись крупнымим государственными мужами, известными всей стране.
И на этот раз было все так же. Отец - доверенное лицо кандидата. Ездил к нему в Москву, возил его по области и району, с другими доверенными лицами этого же кандидата.
Помню - зима была лютая. Ночью корова отелилась - отец с матерью внесли теленка на кухню, положили на солому под полати. А мне с братиями мать давала молозиво. Все ждали, что скоро у нас будет настоящее молоко.
В общем - деревня-деревней. Над родительской кроватью ковер с голубыми оленями, на ковре,на гвозде, балалайка. Отец с нею душу отводил - знатный был балалаешник, о нем даже в самоучителе писали. Свет у нас горел от колхозной электростанции - плотина стояла на речке. Да и то давали электро от сумерек до 12 часов ночи.
И вот однажды днём сижу, уроки делаю у окна. Мать забежала с улицы, торопливо закрыла икону рушниками. За нею вошел какой-то военный. Поглядел на меня и на телёнка, тряхлул мою чернильницу. Посадил на руку оранжевую кляксу, прижёг моей промокашкой - и вышел.
Минут десять минуло.
Я стучу пером о дно чернильницы и вижу, как за окном остановилась "Победа". Одна, вторая, третья,,,Председательский газик.
И выходит из машин начальство. Всё в москвичках с двумя рядами пусклых пуговиц, в шапаках пирожками и белых пимах. Прямо папанинцы.
И один - в длинном красивом пальто, без шапки, в очках, беловолосый и в туфлях.
И всех их ведет отец в хату.
Открыл дверь - белый пар вкатился, поднял до потолка телячий дух на соломе. Все не вошли - многих этим духом отшибло. Вошли отец, председатель и этот, белоголовый, в больших роговых очках. В горнице председатель и отец сели, белоголовый поискал глазами, куда опуститься, и остался стоять. Места занял много, как мебель.
-А это вот сын, Володя - суетливо указал на меня отец, - отличник , уже в газете стихи печатает.
Белоголовый меня не удостоил. Он поглядел на рушники, перевел глаза на балалайку. Отец порывался снять инструмент с гвоздя, но белоголовый так скривился, что стал похож на свой газетный портрет. Я угадал в нём кандидата в Верховный Совет РСФСР по Новооскольскому избирательному округу..
Погостили они пару минут. Потом вышли в том же порядке - первым отец, за ним председатель, следом кандидат . И обрезали дверью шлейф белого морозного пара.
Зачем приходили...
Я глядел, как "Победы", одна за другой, выруливали на середину белой улицы. Последним вырулил газик председателя.
Мать прошла в святой угол, раздвинула рушники на иконе. Я прищурившись, решал задачку. Уже почти стемнело, но скоро должны были включить электичество.