Падал белый снег

 
   Жизнь учит каждого и по своему, вот и Она научилась принимать многое, в том числе и то, что не любит терять время, и то, что старость будет, и она будет страшная, как все старухи, и то, что кушать быстро иногда бывает нужно.
Вот и сейчас Она ела стоя у окна, вглядываясь в ливень, в дрожащих под  дождем собак. Откуда все время появляться новые собаки, бегают поджав хвост, просят еду и исчезают словно их не было, померещились. А потом приходят другие, голодные и промерзшие, смотрят с недоверием и бегут дальше неведома куда.
Ей все время было жалко собак, ведь они уже были растерзаны внутри,как многие люди.Она боялась,что в следующей жизни, за эти мелкие подачки–сухой корм на ходу,  она родиться дворнягой и будет бегать с поджатым хвостом, что потом  ее мелкие прикармливания или посторонние горсти корма, в этой будущей, неясной жизни, будут казаться большим предательством, чем просто  равнодушие. Равнодушие- это страшно, но еще страшнее- надежда, которой никто и не давал, а так себе плюсик в карму ставил, жменьками. Она внутренне ежилась от страшных мыслей, остатками приличного человека и стряхивала с себя наваждение и мыслей и ощущений. Каждый хочет семьи и любви, и собаки и люди, да тайно и явно, хотят  одного, но поджимают  душу, как хвост,  и шарахаются в сторону от протянутых рук, за которыми, возможно, просто плюсик в карму.
 Это приходит потом, после того как все идет наперекосяк, в течении не получившейся жизни, и ты выходишь, отплевываясь от бывшей любви, перекошенный, словно в стиральной машинке у тебя был неправильный отжим и тебя повело вкривь и вкось, но выходишь, шатаясь на мягких ногах. Повело-то не мелочно, а вот так, что теперь руки не тянутся вверх обнять чью- то шею, или ноги не идут на свидание, и ты вроде еще ничего, но уже не та, совсем не та. Внутри, вся изнанка перекорежена, швы в некоторых местах пришлось латать дважды, вышли нелепые узлы, и совсем невозможно было кому-то еще показать рубцы внезапно наступившей взрослой жизни.
 Она,как и все уже бывшие чьи-то, старалась не говорить о прошлом. Вон, куда не глянь- не получилось: быть, любить, родить, построить. Нет, ну конечно, сначала как- то осторожно обрывками поговорили про то, что там резало изнутри, а потом переставали. Больший круг  ее знакомых жил своей  новой, совершенной жизнью, в которой теперь все было наполнено такой занятостью, что не было времени на одиночество и заполнено все до краев важным не личным.
  Она даже собаку завести не может, ответственность, или еще чего вдруг и собака ее не полюбит. Хотя нет, она привяжется, да так сильно, и по настоящему и станет потом всю жизнь бояться, что, та не дай Бог  - умрет, собаки же живут мало.  Нет, не нужна ей ни личная жизнь, ни жизнь с собакой.
   Отодвинулась от окна, от мыслей и погрузилась в работу целиком, не замечая времени.
   Впрочем, иногда, дома она замечала, как испаряется время. В переполненной  занятости,  вдруг, предательски вываливались джинсы, которые стали тесноваты.  Морщинки  вылезали на солнце греться то же будучи в отпуске на островах, а синяки под глазами – эти давно встречали ее утром в зеркале, хотя все вроде и давно она делает правильно, бережно, рациональна, тщательно убегая от несчастья любого формата и генерируя положительное во всем. И вот тогда в ее голову залезали  совершенно предательские  мысли, что эта генерация всего светлого, лучшего, доброго, во всем, даже если тебе наступили на ногу, делала ее близкой к полному идиотизму и вытирала в ней способность реально,или критически оценивать мир.  Терпеть же не могла  этих  пустых  улыбок, с детства, но выросла,и привыкла, и сама улыбалась.
   Уже после работы у парадной Она на секунду остановилась и традиционно  сыпанула горсть корма уличным котам, оглянулась- есть ли какие дворовые псы, но  не заметив никого, юркнула домой.
  Вдох - выдох, легкий ужин, сегодня вечер чтения и наверно еще нужно что то успеть из домашних дел, завтра ведь йога и потом еще в кино- они регулярно  собрались стайкой уверенных девочек на пятом десятке лет.
  Она любила стоять у окна и пить чай и  видеть затихающий день.Зимняя ночь спускалась рано, и сегодня, впервые, укутывала город  красивым  снегом. Уставший день  угасал в редком потоке машин, гасли окна.
-  Все, спать,  даже читать не буду, - сказала Она себе вслух, она любила в себе собеседника и говорила порой так,чтоб слышать не пустоту,а голос.
  Боковым зрением она уловила, как на дороге притормозила машина, водитель вышел и открыл заднюю дверь, кинул  мешок, воровато оглянулся, и уехал- быстро  взвизгнув тормозами, как вскрикнул.
-  Странно конечно,- бормотал еще звучал ее голос, а  мешок начал неуклюже шевелиться, и двигаться.
   Секунда- ее прошибло током осознания всего происходящего.
   Секунда- можно задвинуть штору и стать соучастником убийства.   
   Секунда -в голове застучало сразу все, кровь хлынула к вискам, ее пронзил ужас, она не могла оторвать глаз от окна.
   Секунда - следующая машина вильнула, огибая странный предмет на дороге.
   Все остальное: голыми домашними ногами в модные валенки, куртка на распашку,  рывок по ступенькам вниз, жуткий визг тормозов - секунда или даже две...
   Секунда - вот Она уже ползет по снегу  идеальной домашней одеждой и тянет этот мешок на себя.   
   Водитель, парень, выпал из  дверей и из понимания, то же лег и тянет из под колес этот самый мешок, с  силой тянет, по настоящему. 
- Нет, нет, так ничего не выйдет, - выпрямился и толкнул из всего страха, чуть назад,  бездушную железяку.
   Секунду - на снегу неловко торчат  и елозят  голые ноги.
   Секунду -Она выбирается  с белым лицом, открывает мешок и там щенки, уже обмякшие.
   Крови не было, совсем не было, просто были чуть теплые мертвые щенки, обычные, страшные и смешные, никому не нужные ни зимой, ни осенью, маленькие остывающие комочки.
  Ее колотило крупной дрожью, как в чужом кино, и она с силой прижимала к себе весь мешок, а снег лепил снежинками на всех одинаково и  ужас охватил ее от того, что она физически  ощутила, как жизнь испарилась всего за в секунду и теперь  в ее руках и еще теплый,но уже мертвый комок.
- Я не видел их, Господи, - бормотал водитель,- я не хотел. Ужас какой,я  не знаю откуда тут это, как все это случилось. Вы, вы откуда ? Да отпустите уже!!! Отдай говорю!!Я сам похороню, честно, ты слышишь? Дай, ГОВОРЮ -  и дернул с силой- Честно похороню.
   Они стояли все посередине зимы, посередине ночи, одни в снежной метели, где  закончился  день, транспорт, чья-то маленькая жизнь, и каждого трясло  от ужаса, что теперь уже не будет, как было.
   Он разжал ее пальцы, вытащил мешок,кинул в багажник и живой!Один- то был еще живой! Он взвизгнул, словно только сейчас ему и стало и больно, и страшно.
- Отдайте… живого мне отдайте,- говорила она остекленев глазами и Он повинуясь ее  грудному голосу вытащил живого из багажника. Вытащил, отделив от мертвых, уже тихих, словно спавших щенков.
  Она  шла домой пружинистой подпрыгивающей походкой, прижимая к себе странного, страшного, теплого,живого, родного щенка…
   Падал белый снег…