Кошка. Часть вторая. Гл 2

     С этого дня Сеня медленно пошёл на поправку и не требовал круглосуточного Нюсиного внимания, - медсестры справлялись, да и щедро задобренные санитарки старались доказать свою ”почти врач, да не сложилось” квалификацию, - в общем, Нюся смогла вернутся домой, не совсем, правда, зная,  как дальше сложится ее прерванная семейная жизнь и в каком статусе она теперь находится. Но она своими тревогами ни с кем не делилась и  с Сеней будущее не обсуждала. 

     Приезжая по выходным в больницу, она обсуждала с Алексеем Дмитриевичем Сенину дальнейшую реабилитацию, держалась с ним уверенно и нередко ставила его в тупик своими вопросами. Не то, чтобы он не знал на них ответы, но был не готов к любопытствую этой в общем-то простой женщины.  Она увидела его удивление, и однажды ненароком объяснила, что после школы поступила в медицинское училище, да родители ее учебу в городе не потянули, вот и пришлось закончить бухгалтерские курсы: благо, автобус в райцентр в  то время ходил регулярно...

     Наш уважаемый Алексей Дмитриевич во время ее объяснения как-то  смутился, а  потом и вовсе реально покраснел, перехватив Нюсин  пристальный взгляд. ”Вот уж цепкая баба, ведь поняла же, что мне и в голову не приходило, что она может понимать мою речь”. Чтобы как-то сгладить ситуацию, он совсем некстати заговорил с ней о себе, извиняясь таким образом за свою снисходительность, Нюся слушала его не перебивая, присоединённо, слегка склонивши голову набок, и такая тишина исходила от неё, что доктор продолжал говорить, чтобы только не  потерять эту тишину, напомнившую ему далекое далеко, когда все было просто в его жизни, и единственной проблемой дня были разбитые коленки или драка с соседским мальчишкой.

     Потом были ещё какие-то дни, когда они могли переговорить, но все больше о Сене, однако Алексей Дмитриевич теперь с удовольствием посвящал ее в  детали проводимого лечения, вставлял медицинские термины, забирался в дебри научной терминологии и  искал понимание в Нюсиных глазах. Она к тому времени уже была в курсе, медсестры просветили, что в их краях доктор появился после развода с женой, что у него есть взрослая дочь, он по ней очень скучает, жена ему разбила сердце и обобрала до нитки, и доктор после этого поклялся не верить женщинам до конца своих дней. Последнюю часть баек о докторе Нюся не слушала, понимая, что в долгие часы ночных дежурств молоденькие медсестры мысленно адаптируют сюжеты сериалов к реалиям окружающей действительности. А их действительность вращалась вокруг больницы и красавца доктора с (без сомнения) разбитым сердцем. ( Даже если бы доктор был женатым толстячком преклонных лет, они все равно нацепили бы на него образ страдальца, а его жена, понятное дело, была бы последней гадиной, - как же иначе можно уцелеть ночью на посту областной больницы).

     Подошло время Сениной выписки, Нюсю уже предупредили, что ему по-прежнему нужен уход, и этот факт сразу же прояснил ее статус - ну кому, скажите мне, нужен неликвидный мужичок, хоть и при деньгах, но с очень туманными перспективами, как не брошенной или бросившей жене? Бросившей может и не очень нужен, но на неё обычно всё сваливают и все рассчитывают, надеясь, что не совсем уж она последняя сволочь, чтобы о бывшем не позаботиться, забывая, что бросала она своего суженого чаще всего не от хорошей жизни (хотя, признаю, это спорное суждение, но я сейчас говорю о нашей конкретной ситуации). Правда, в данном случае, вопрос кому нужен Сеня не стоял - у Сени, как данность, были Нюся, Катенька и Кошка.

     С Кошкой, однако, случился казус: Кошка Сеню игнорировала, и как он ни старался ее прикормить, она на него лениво не реагировала. Он жаловался на Кошку Нюсе, Катеньке, Толику и всем соседям, он грозился выгнать животное со двора, он пытался ее увещевать, но вскоре стало ясно, что его в жизни Кошки нет. Да и в жизни многих других, кого он знал ”До”, его больше не стало.

     Конечно, Нюся с дочкой и помощницей (Кипелов прислал) делали все, чтобы поднять больного на ноги, он медленно приходил в норму, но ему было дома чуждо, и очень скоро Сеня захандрил. Он что-то снимал, но был, к сожалению, ограничен в передвижении, да и боялся после случившегося отлучаться из дома: парням, которые его отделали, грозили реальные сроки, а многие местные были убеждены, что Сеня сам нарвался, и потому он небезосновательно считал, что ему лучше отсиживаться в саду.

     Он по-прежнему был под наблюдением врачей, на приемы его возили люди Кипелова, тот и сам нередко под разными предлогами появлялся, и Нюся вовсе теперь этому не противилась: со скучающим Сеней было иногда ой как не просто, а приезд Кипелова  давал возможность передохнуть. Нюся сопровождала Сеню в больницу, где ей все были рады, и там встречалась с Главврачом и Алексеем Дмитриевичем, которых она настойчиво зазывала в гости, просто, без церемоний, и они обещали непременно наведаться,  ”особенно на вишнёвое варенье , капустные пироги, рыбалку,  да и в сезон грибов, не пожалеете”. 

     Однажды Сеня задержался на обследовании, и Нюся коротала время в больничном парке, где, к ужасу своему, наткнулась на сидящего на лавочке в зарослях кустов Алексея Дмитриевича. К ужасу, потому что мгновенно поняла, что тот вовсе не хотел свидетелей своего уединения: лицо его было спрятано в ладони, и во всей фигуре просматривалось такое отчаяние, что Нюся инстинктивно протянула руку и успокаивающе положила ему на плечо, потом вскрикнула, попыталась извиниться и исчезнуть.
     ”Нет-нет, постойте, не уходите, побудьте со мной,” - попросил доктор, и Нюся осталась, присела рядышком и просто сидела, не задавая вопросов ждала, когда он заговорит. И он, конечно, заговорил. О чем? О чём-то. Может быть, о своей неудачной женитьбе, или о ночной операции, когда он не в состоянии был помочь, или о дочке, которая растёт совсем чужой, или о смерти мамы, кроме которой больше никого нет, - обо всем он мог говорить, это совсем не важно , о чем он говорил, важно, что Нюся, замерев, слушала - не часто с ней кто-то говорил не о хозяйстве, урожае или нехватке денег, а просто, отдавая дань ее природной мудрости и душевной щедрости, ничего не требуя взамен - ни жалости, ни ласки, просто говорил, делился, зная что она, Нюся, поймёт и отзовётся на любое слово. В какой то миг доктор спохватился:”Что же это я так Вас утомляю,  Вы не слушайте, не обращайте внимания, Вам и самой не сладко, с Семёном Владимировичем ведь тяжело, правда? Вы ведь совсем разные, это заметно, Вы со всеми разная, Вы уж простите меня, что тут и я ещё....”
     Нюся ничего не ответила, просто провела рукой по его волосам, наклонилась, тихонько поцеловала и ушла.
     А что ей ещё было делать? Там Сеня, нуждающийся в её помощи, здесь доктор, который может и сам не рад, что она рядом оказалась; да и слишком уж он хорош, да и образован, да и чужой совсем здесь, не сегодня-завтра исчезнет навсегда, такие специалисты везде нужны... ”Домой... скорее домой, там живьё не кормленное, Катюша с Кошкой заждались... не хочу... не хочу здесь больше быть... домой хочу”.

     ”Что случилось?” - спросите вы меня удивлённо? Да ничего не случилось с нашей Нюсей, просто доктор, больница, город, Сеня с его фотографией, вальяжный Кипелов, - все это не ее жизнь, не ее территория, и не потому, что она была хуже или лучше, а потому, что так сложились обстоятельства, точка.  И Нюся хорошо знала границы своих сложившихся обстоятельств и укладывалась  в них.  Ей, порой, так смешно было слушать разглагольствования телевизионных див : ”Я в один день изменила свою жизнь” , ”У меня получилось”,  ”Не бойтесь сделать шаг вперёд ”...
      ”Чепуха, - думала Нюся в такие минуты, - пустопорожняя брехня, ” - и переключала программу. А потом ещё долго продолжала мысленный спор с неведомыми собеседниками:”Посмотрела бы я на вас. Вы отчаяние в глазах мой матери видели, когда отец слёг, а ухаживать некому, а работы нет, а меня в училище учить надо, и других рук в семье нет: ”Не справимся мы, Доня, возвращайся”...?”

     А ведь и правда,  вот бы им, этим дивам, в ту минуту быть на ее месте и ”менять свою жизнь”, делая шаг... назад,  забыв о себе и  своих желаниях, подчиняясь жесткой необходимости реальной жизни.  А ведь не сломалась наша Нюся, ведь выжила, выжила наперекор всему: и маму с отцом досмотрела, и замуж как-никак (из чего выбирать-то в посёлке было) вышла, да и по любви они с Сеней сошлись, не по необходимость, и сейчас она его любит ( может больше по памяти, но ведь любит).... А ”я изменила, у меня получилось”, так ты сначала долги жизненные отдай, а потом меняй и получай, а то вон Сеня - поменял и получил, только теперь все эти ”менялки-получалки” на Нюсиной шее висят, и вроде как это так само самой разумеется, вроде как ей ничего не надо ”менять и получать”,  по типу ” так ей же не хотелось, она и так жизнью довольна”... А вы у неё самой когда нибудь поинтересовались, чего ей хочется, или боитесь, что если такие, как Нюся начнут делать свои шаги, менять и получать, то Вам ничего не останется от того куска благополучия, у которого вы околачиваетесь? Ведь Нюся гораздо сильнее и живучей вас, только у неё есть и всегда будут обязательства, через которые она никогда не позволит себе переступить.

     Так что ничего не случилось, просто эти встречи и беседы с врачами, эта ее узнаваемость, благодаря Сениным фотографиям, это недолгое участие в жизни больницы, а особенно - сегодняшний эпизод с доктором, затронули такой пласт забытых и давно похороненных  надежд, что единственно, что было сейчас нужно Нюсе, так это оказаться в своём стареньком, оставшемся от родителей, добротном и надежном доме, прижать к себе Кошку и забыть, забыть все, что произошло, вернуться назад, в ту точку, когда все ещё можно переиграть, когда ещё можно быть вместе,  оставаясь просто Сеней, Нюсей, Катенькой и Кошкой, и делать вид, что так будет всегда.
   

 Продолжение   http://www.proza.ru/2019/12/27/1786