de omnibus dubitandum 114. 624

ЧАСТЬ СТО ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ (1911-1913)

Глава 114.624. РАЗВЯЗКА…

    Для инженера эта история была совершенно неожиданна, и он никак не мог себе простить, что попался так глупо. Но Высоцкий был слишком уверен в своей неотразимости, чтобы поверить, будто Юленька может разлюбить его.

    Ему казалось, что стоит только повидаться с девушкой наедине, и она опять будет в его власти.

    Но именно увидеться с нею и не удалось. Два дня инженер ловил девушку в парке, но Юленьки нигде не было видно. Потом он решился идти напролом и явился прямо к ней домой, но девушка спряталась у себя в комнате и не вышла под предлогом головной боли.

    Она забилась в самый дальний угол и только вздрагивала и бледнела, когда с балкона доносился голос Высоцкого. Инженер написал страстное послание, но ответа не получил, хотя Юленька и долго плакала над этим письмом. Два последующих письма вернулись нераспечатанными, и Высоцкий решил, что девушке просто не передают этих писем. Чтобы она сама не захотела ответить ему, этого инженер никак не мог допустить. Тогда он придумал обратиться к студенту.

    Студент уныло брел куда-то через парк, когда Высоцкий остановил его.

    – Здравствуйте, – сказал он развязно, приподымая шляпу.

    Студент посмотрел как-то странно, но остановился.

    – Мы с вами мало знакомы, – очаровательно улыбаясь, продолжал инженер, – но у меня к вам большая просьба… Вы можете мне уделить одну минутку?..

    Студент кивнул головой.

    – Видите ли, в чем дело, – все развязнее и даже легкомысленным тоном продолжал Высоцкий, – ведь вы, кажется, большой друг Юлии Людвиговны?
Студент сделал какое-то неопределенное движение, но опять-таки промолчал.

    Ну, так вот… Вы простите, что я обращаюсь к вам, и, пожалуйста, не примите этого в каком-нибудь дурном смысле… Не можете ли вы передать Юлии Людвиговне мое письмо и попросить ответа?..

    Студент исподлобья посмотрел и ничего не ответил.

    Видите ли, я имею основания думать, что мои письма не доходят до Юлии  Людвиговны, а между тем это очень важно и для меня, и для нее… Вероятно, для вас не тайна, что мы… ну то есть что я и Юлия Людвиговна любим друг друга…

    То же, совершенно неопределимое движение было единственным выражением сочувствия со стороны студента.

    «Вот упрямый баран!..» – подумал инженер, но улыбнулся еще дружелюбнее.

    – Между нами, знаете, произошла маленькая размолвка. Конечно, я был немного виноват, но… Вы простите, что я посвящаю вас в эти подробности, но я так много хорошего слышал о вас от Юлии Людвиговны… и потом, мне совершенно не к кому обратиться!..

    Вообще это довольно глупая история, и если бы я мог повидать Юлию Людвиговну, все, конечно, уладилось бы. Вот вы, как друг, могли бы убедить ее, что нам необходимо увидеться.

    Инженер выжидательно умолк, но студент так же выжидательно смотрел и молчал. Терпение Высоцкого истощилось.

    Ну, так как же?.. Передадите?.. – грубо спросил он, решив, что с этим болваном много церемониться нечего.

    Студент вдруг густо покраснел, словно виноватый, и с усилием ответил: Хорошо… я передам…

    – Вы меня очень обяжете!.. – обрадовался инженер, доставая письмо, – я бы никогда не обратился к вам…

    – Давайте!.. – не глядя, перебил студент, почти вырвал письмо, круто повернулся и зашагал. Инженер даже немного растерялся.

    – Так я вас здесь подожду!.. – крикнул он вдогонку.

    Студент, не оборачиваясь, кивнул головой.

    Юленька была в саду, когда он нашел ее.

    Девушка одна сидела на той же скамейке, и на коленях у нее лежала книга, но Юленька не читала. Все эти дни она просидела дома, боясь встретиться с инженером, и все время проводила в глубине сада, где по целым часам сидела, сжав руки и, бледными отчаянными глазами глядя прямо перед собою на пожелтевшую листву.

    Ей некому было рассказать, что она пережила, некого было спросить о том, чего она не понимала, и девушке казалось, что все кончено, больше жить не стоит.
Неужели же повсюду такой обман, такая же страшная, пошлая грязь?.. Что же это такое?.. Или это она такая несчастная, такая жалкая, что с нею обращаются так подло и гадко, или же все переживают то же самое?.. Неужели и с Анни было так?..

    Юленька представила себе добродушного ротмистра и впервые увидела в нем только сытое, грубое, пошлое животное. И все мужские лица, которые она представляла себе, были такими же чувственными животными. Отвращение и тоска сжимали сердце девушки. Она чувствовала себя точно среди диких зверей, совершенно беспомощной и беззащитной.

    А где же та любовь, о которой она читала и слышала?..

    Песок заскрипел под грузными шагами. Девушка испуганно вскинула глазами и увидела студента.

    Краска разлилась по ее побледневшим, похудевшим щекам. Юленька торопливо опустила глаза в книгу. Вот вам письмо… – не здороваясь, сказал студент.

    Те же огромные, пугливые глаза остановились на письме, которое он протягивал, но Юленька не взяла письмо.

    Студент уныло и внимательно посмотрел на нее и опустил руку.

    – Может, вы не хотите?

    Юленька взглянула ему в глаза, потом на письмо, потом опять на него, и он видел, как она колебалась.

    Боже мой, как хотелось девушке прочесть это письмо, поверить, что здесь одно недоразумение, что все объяснится, и тогда… Что – тогда, Юленька не знала, но мысль о том, что она уже никогда не увидит инженера и не почувствует его поцелуев, казалась ей невозможной, страшной, как смерть.

    Зачем студент смотрел так серьезно и строго, что Юленька даже не посмела показать, что делается у нее на душе?.. Ей казалось, что, если она возьмет это письмо, студент будет презирать ее, как самую ничтожную женщину. Да и презирает уже!..

    Студент подождал, подумал, потом решительно сунул письмо в карман и пошел прочь.

    – Коля!.. – жалобно вскрикнула девушка, когда студент был уже далеко.
Коля оглянулся.

    Юленька жалко улыбнулась ему, точно умоляя о пощаде, но взгляд студента был так же строг и серьезен. Силы оставили ее. Она закрылась руками и заплакала.
Коля внимательно, казалось, без жалости, сверху смотрел на ее мягкие вздрагивающие плечи, повернулся и ушел.

    Инженер ждал его, нетерпеливо прохаживаясь взад и вперед.

    – Ну, что?.. – быстро спросил он, когда студент появился из-за поворота.
Коля молча протянул письмо.

    Инженер поспешно схватил конверт и тут же узнал свой собственный прекрасный почерк.

    – В чем дело?.. Вы не передавали?.. – слегка покраснев, спросил он.

    – Нет, я передал… – уныло возразил Коля.

    – Ну и что же?..

    – Ну и ничего… – еще унылее пробормотал он.

    Инженер вспыхнул. Насмешка почудилась ему в голосе, студента, и в самом деле показалось, что положение глупо и комично. Злоба и желание на ком-нибудь сорвать ее охватили инженера.

    – Тэкс-с!.. – процедил он сквозь зубы. – Очень хорошо!.. Благодарю вас!.. Это я и сам мог бы сделать… болван!.. – пробормотал он про себя.

    Коля услышал и слегка побледнел, но не сказал ни слова. Инженер нагло посмотрел на него. Покорность студента, которую он принял за трусость, подзадорила его.

    – В таком случае, – медленно и со смаком начал он, – передайте вашей прелестной Юленьке, что она просто…

    Инженер невольно запнулся, так страшно побледнел и выпучил глаза Коля. Но прежде чем Высоцкий успел что-нибудь сообразить, студент бешено схватил его за грудь, рванул к себе и со всего размаха ударил спиной и затылком о ближайшее дерево.

    Шляпа соскочила с головы инженера, он тяжко крякнул, и перед глазами у него дугой полетели все сосны и домики.

    Дальнейшее произошло с быстротой молнии: вырвавшись из рук Коли, инженер отскочил шага на два и поднял палку, но палка со странной легкостью выкрутилась у него из рук и от жгучей боли в щеке и ухе Высоцкий едва не потерял сознание. Он пытался закрыться руками, но удары сыпались как град на руки, на голову, на спину, ноги его разъехались, и, оглушенный, разбитый, не похожий на человека, он, бессильно, ткнулся головой на мягкую кучу пыльной хвои.

    Откуда-то набежавшие люди держали Колю и вырывали у него палку инженера. Со всех сторон кричали, ужасались, суетились, махали руками. Человек пять сразу попытались поднять инженера и никак не могли поставить его на ноги.

    Лицо Высоцкого было страшно до неузнаваемости, изо рта и носа текла кровь, смешанная с грязью, зубы стучали, глаза смотрели бессмысленно и дико.

    В трех шагах, посреди аллеи, стояла Анни и с ужасом смотрела на инженера, а грузный ротмистр заслонял его от рвущегося Коли и кричал:

    – Да вы с ума сошли, что ли?