Сколько в жизни странного!

Странная это была квартира! Я бы даже сказала – оч-чень странная. Второй такой не найти во всём доме. Да и сам дом  выглядел необычным:  невысокий - всего четыре этажа – он стоял буквой « П». Причём его «перекладина» вдоль дороги была неимоверно длинной: если у одного угла располагалась автобусная остановка, то следующая как раз у другого угла дома.Правда, имелось две арки, через которые можно было и пешеходам и машинам из двора попасть на улицу. «Ноги» этой самой «П»  создавали собой уютный, довольно вместительный дворик, который от соседнего был отделён сараями и двумя рядами старых толстых с раскидистыми кронами лип и клёнов. Они защищали двор от ветров, а в летнюю жару дарили тень и прохладу. Под тихий шелест листвы так хорошо спалось малышам в колясках и дремалось пенсионерам на лавочках.
            Во дворике были беседки, где по вечерам любила собираться молодёжь попеть под гитару, столики для доминошников и даже маленькая самодельная качалка, а так же песочница с полосатым грибком. И вокруг благоухали цветочные клумбы, пёстрые, яркие, чего не было в других дворах. Над клумбами порхали бабочки и мотыльки, за которыми охотилась детвора с сачками.
             Чему же удивляться, если этот  необычный дом  находился на такой же необыкновенной улице! Улица эта, довольно широкая, с газонами по обеим сторонам, тротуарами, с двухсторонним движением имела (официально!) двойное название! Одна сторона называлась улицей Волжской, противоположная гордо именовалась проспектом Балтийским.  Необычный дом стоял на «проспекте».
             Чудно было, проснувшись в доме на проспекте и перейдя на другую сторону, оказаться на улице, которую даже не знаешь, как обозначить – она ведь не была соседней, параллельной или ещё какой – то… Смешным казалось каждый день с этой улицы ехать в центр по делам, на занятия в институт, чтобы вечером опять вернуться сюда же, на этот раз на проспект. Куда там Ролану Быкову с его улицей «Койкого» в фильме "По семейным обстоятельствам"!
                Вот на этой удивительной улице стоял необычный дом со странной квартирой в  одном из подъездов на «перекладине» буквы «П».
Лифта в четырёхэтажном доме отродясь не имелось, но это никого и не огорчало – лестница  широкая с пологими, очень удобными ступенями, всегда чисто вымытыми, с прочными перилами устраивала всех. Лестничные площадки были такими просторными, что  в зимние холода, а также в непогоду осенью и весной здесь ставили стол для пинг-понга, и играли, нисколько не мешая соседям вести привычную жизнь, ходить вверх и вниз. Если у соседей случалось торжество, двери квартир напротив распахивались, и лестничная площадка становилась общим залом для торжеств, на ней ставились столы, как продолжение тех, что были в квартире, и веселье превращалось в разливанное море.
             Странная квартира находилась на четвёртом этаже. Если в остальные жилища вели обычные двери, то в странной входная дверь была  двух створчатой из какой – то очень крепкой тёмного цвета древесины, при стуке она издавала какое – то гудение, схожее с густым гудением шмеля. Дверь оказалась настолько широкой, что обычно открывали одну створку, чтобы пришедший или выходящий мог свободно это сделать, то есть, свободно пройти, а не протиснуться.
            От порога за  входной  дверью открывался коридор. Если в соседних квартирах это было помещение  довольно узкое прямоугольной формы, то коридор странной квартиры тоже был не без странностей: он весь состоял из каких – то выступов и углублений, в которых находились двери, а за ними  открывались кладовки и кладовочки, чуланы с чуланчиками, где стояли стеклянные банки, лежали стопками какие – то книги, висели зашитые в старые простыни  вещи. В коридоре было  девять или десять дверей, из которых  только две вели в комнаты. На выступах и в углублениях коридора находилось несколько зеркал разных форм и размеров, в рамах и без. Жильцы квартиры считали, что от них светлее. На самом деле зеркала вносили изрядную путаницу: изображение в них двоилось и даже троилось. Казалось, что идёшь к одной из дверей в кладовку или комнату, а оказываешься, как в зазеркалье, совсем в другом месте и недоумеваешь, как ты сюда попал. Эта путаница порой вызывала смех, а порой и безотчётное беспокойство, желание поскорее попасть в привычное пространство.
           И тут обнаруживалась ещё одна странность – в этой квартире не было ни одного обыкновенного окна, зато изумлённому взору  открывались четыре… балкона! Да какие – длинные и широкие настолько, что поперёк  свободно помещался сундук и рядом табуретка.  Странная квартира не была угловой или объединённой в одну из двух. Стены как и во всём доме удивительно ровные и такие толстые, что шумы из соседних квартир, подъезда и улицы не проникали, то есть совсем – ни голоса, ни скрип, ни стук.
            Жильцов или обитателей этой странной квартиры соседи, не заморачиваясь и не задумываясь, называли одни – эти, что из странной,  другие просто странными. Семья была тихая, спокойная, как сказали бы сейчас – не проблемная. Муж, жена, трое детей – две девочки и мальчик. Но тут опять непонятность до странности. Мужа,главу и отца звали Зюська. Да не просто  звали (я вообще думала, что это прозвище с детских лет), а писался он по паспорту -Зюська. Жена Зюськи именовалась Маличкой, не знаю, было ли  это её полное имя. Приезжая к тёте летом на каникулы, я подружилась со старшей дочерью Зюськи и Малички Людмилой, которая всем и всегда  представлялась своим полным именем, категорически отвергнув всяких Милочек и Люсей. Она – то мне и показала паспорт отца, где чёрным по белому было написано и гербовой печатью удостоверено, что он  Зюська! Я не позволила себе ни то что пошутить, но даже улыбнуться!
  Я так поняла, что представляясь полным именем, Людмила самоутверждалась и отстаивала своё человеческое достоинство.
                Из этой странной квартиры только однажды понеслись то ли вопли, то ли душераздирающие  стоны. Так как по летнему времени  балконные двери  были приоткрыты, то дикий рёв Зюськи сотряс весь двор. Оказывается, Людмила, поступив в техникум дошкольного воспитания, при получении паспорта изменила отчество на «Захаровну».
               Отец был вне себя от гнева и, не слушая её объяснений, что с таким отчеством над ней будут смеяться даже детсадовцы(!), а не только их родители, пригрозил броситься с  балкона. Но Людмила была непреклонна и заявила, что с отчеством по его имени с балкона бросится она.
            Стоило дочери это сказать, сразу всё стихло. Зюська замолчал на неделю, даже со своей Маличкой не проронил ни слова. Людмила законно стала Захаровной. Много времени спустя она призналась, что отец со слезами на глазах обнял её и сказал – почему я сам не додумался сменить своё странное имя, всю жизнь терпел насмешки.
          Прошли годы, и время развело нас. Вся эта история стала воспоминанием детства и юности.
          А ведь до сих пор существует странная квартира в необычном доме на удивительной улице с двойным названием. Обитателей её я не знаю, а жаль, может, кто – то жив из прежних жильцов. Наведаться, что ли?