Тихий ужас Поднебесной

Тихий ужас Поднебесной
Играющие Драконы подчиняются законам
не классической, а квантовой физики.
Ян Словик
 «Трактат о Драконах»

               
Пролог
Остановить бы шестерых драконов
                И привязать их к дереву фусан,
                Потом, Небесный Ковш вином наполнив,
                Поить - чтоб каждый намертво был пьян.
Ли Бо

- Послушай, а разве Конфуций не умер? – задал я Ледяному Монаху давно мучивший меня вопрос, - ведь, насколько я помню, он жил так давно, что успел обрасти легендами…
- Точно, - поддержал меня Нобутаро, - столько даже бессмертные не живут!
- Бессмертные по определению живут вечно, - ответил ему Ледяной Монах и обратился ко мне: - этот вечный старец, да пребудет его чахлая борода в согласии с ритуалом, живее всех живых. Понимаешь, каждый человек живёт до тех пор, пока о нём помнят и отращивают о нём легенды. Конфуций же позаботился о том, чтобы о нём помнили вечно.
- Раз этот зловредный старикашка бегает где-то по Поднебесной с мухобойкой, значит,    он жив до сих пор, - авторитетно заявил Нобутаро.
- Он как бы уснул. Условно. – пояснил Ледяной Монах, - но время от времени просыпается и причиняет всем довольно много беспокойства.
- А при чём тут наш Дракон? – возмутился Нобутаро, - он что же, причиняет беспокойство Конфуцию?
- Строго говоря, когда он приснился Конфуцию впервые, то ещё был размером всего-то     с большую бабочку, - подумав, ответил Ледяной Монах, - но с тех пор прошло столько времени, что бабочка выросла. Всё остальное вы легко можете представить себе сами. Кроме того, Конфуций так и не научился контролировать свои сны. Он даже свои руки      с мухобойкой и то найти во сне не может. Из-за этого и происходит такая неразбериха. Даже я не знаю, видел ли Конфуций нас в своём последнем сне.
- То есть, ты допускаешь, что мы все могли ему сниться? – я не знал, удивиться мне       или ужаснуться.
- Допускаю, - согласился Ледяной Монах, - не удивлюсь, если он посчитал этот сон кошмаром и, проснувшись, начал нервничать.
- А откуда тебе вообще известно, что Конфуций гоняет мухобойкой Дракона                по Поднебесной? – спросил Нобутаро, - он тебе докладывался?
- Кто из них мне должен был докладываться? – удивился Ледяной Монах, - и без того вся Поднебесная знает, что Конфуций последние три тысячи лет сразу по пробуждении хватается за мухобойку и давай Дракона гонять почём зря! Ритуал у него такой. Он вообще помешан на ритуалах не хуже айнов. Для него они составляют смысл жизни.
- Айны? – поразился Нобутаро.
- Ритуалы, - поправил его Ледяной Монах и добавил: - у него даже мухобойка соответствует ритуалу.
Нобутаро тотчас же заинтересовался ритуальной мухобойкой и потребовал детально живописать её, дабы, увидев сей предмет в руках любого из встреченных нами старцев, тут же скрыться в безопасном месте.
- Боишься, что он примет тебя за Дракона? – скептически осведомился Ледяной Монах.
Нобутаро только развёл руками, дескать, бережёного Будда бережёт.
- Токугава нас всё равно не выпустит, - через некоторое время сосредоточенного размышления убеждённо заявил Нобутаро, - он сошлётся на то, что мы ему дороги          как память.
- Ну к айнам же выпустил, - пожал плечами я.
- Так то айны! – поднял кверху палец Нобутаро, - я же теперь в некотором роде доверенное лицо Токугавы, поэтому с уверенностью могу говорить о том, что знаю.          А знаю я то, что он нас из страны не выпустит. А если и выпустит, то обратно уже            не впустит. А если и впустит, то только для того, чтобы образцово-показательно казнить. В назидание другим самонадеянным путешественникам.
- А можем мы ему объяснить, что это в некотором роде неофициальный дружественный визит на территорию сопредельной страны с целью проведения спасательной операции «Дракон»? – поинтересовался я.
- Можем, - ответил Нобутаро и помрачнел, - но он нас не послушает. Потому что это будет прямым нарушением его указа о том, что никто не может покинуть Ямато. Ты что, Токугаву не знаешь?
- Дотокугавкается он… - начал я строить мстительные планы, - тогда мы можем ему сказать, что мы отправляемся на озеро Бива повидаться с Рыбой. Или это тоже запрещается?!
- Тогда он может пожелать отправиться с нами, - кисло промолвил Нобутаро, - он же как-никак с Рыбой знаком…
- С Драконом он тоже как-никак некоторым образом знаком! Такое знакомство                не забывается. Так что есть предложение взять сёгуна с собой. Пусть познакомится            с соседями, я почему-то убеждён, что он у них никогда не был, по крайней мере, в этой жизни – точно.
- В Поднебесную? Это же против правил!
- Когда речь заходит о нашем Драконе, правила почему-то перестают действовать. А раз Токугава такой принципиальный и вредный, он может нам пригодиться в борьбе                с Конфуцием. Глядишь, отберёт у него мухобойку…
- Токугава с мухобойкой! – восхитился Нобутаро, - до такого даже Рыба не додумался!
- Мы просто пойдём другим путём, - прервал наши с Нобутаро пререкания Ледяной Монах, - иначе Конфуций успеет дотянуться до Дракона мухобойкой, и нам уже                не понадобится никуда идти.
- А на расстоянии она убивает? – пожелал уточнить Нобутаро.
- На расстоянии – нет, но всё равно прыткость пробуждённого Конфуция не следует недооценивать, - ответил Ледяной Монах.
- Итак, мы отбываем тайно, - резюмировал я. – Будем строить очередной плот или попросим Продавцов по-хорошему отдать наш? Им он сейчас всё равно без надобности, они делом заняты. Общественно-полезным.  Или поедем на огненных фениксах?
- Фениксов я боюсь, - поспешил забраковать идею Нобутаро, - вдруг они кусаются?           И вообще, я огненным птицам не доверяю. Особенно, если учесть, что нам придётся переправляться через море. А если они промокнут?
- Тогда предлагай сам, - обратился я к Нобутаро. Тот задумчиво поправил колпак и изрёк:
- Предлагаю улететь на большом воздушном змее! Это будет очень символично. Если получится, то мы сможем сбросить сверху на Конфуция горшок с чем-нибудь вонючим. Пока он будет отмываться и отряхиваться, мы спасём Дракона и быстро вернёмся, Токугава даже не успеет заметить, что нас не было…
- А где мы возьмём большого воздушного змея? – поинтересовался я, - пойдём к Рыбе        с просьбой нарисовать?
- Построим сами! – с энтузиазмом предложил Нобутаро.
- Я не буду ничего строить! – решительно воспротивился я, памятуя Фунаюрэй, - а то опять угонят… Либо Токугава лично пришлёт отряд отборнейших лучников, которым проучит заняться противовоздушнозмеиной обороной, и они расстреляют нас прежде, чем мы успеем набрать требуемую высоту.
Ледяной Монах, как обычно, участия в обсуждениях не принимал, но молчал настолько выразительно, что я понял: он точно знает, как попасть в Поднебесную и обратно. И ещё я понял другое: для того, чтобы спасти Дракона, нам необходимо просто усыпить Конфуция. А заодно и Токугаву – на время. Отдохнуть от государственных дел тоже иногда бывает полезно. Тем более, что в Ямато сейчас стараниями всё того же Токугавы вроде как мир, если не считать совместной атаки айнов и Продавцов на соседствующих корейцев, но это уже другая история, я её потом расскажу.
И ведь никто же не тянул меня за язык… Хотя как раз у Ледяного Монаха такой необходимости не было никогда.
И для начала мы всё-таки отправились на озеро Бива, дабы испросить совета у вредного, но мудрого Рыбы. Против этой поездки Токугава не возражал, и даже выделил Нобутаро три дополнительных дня отдыха и двух блох в качестве сопровождающих. Нас это вполне устроило, а что касается блох, так они и вовсе были в неописуемом восторге, потому что пресноводные крабы успели написать о Драконе целую пьесу и теперь целыми днями репетировали её, стуча клешнями и потряхивая паричками из водорослей. Эту моду они, со слов Рыбы, переняли у блох. Блохи же, со своей стороны, жаждали свежих новостей о своем господине и повелителе, да и сёдзё в монастыре не мешало бы навестить, а заодно и благословение Будды Амиды получить на предстоящее путешествие.




Часть первая.
Поднебесный переполох

Посвящается Тамике, весьма похожей на драконью блоху

Глава 1

В Сяньчи я напоил коня-дракона,
                К стволу фусана вожжи привязал
                И, солнце веткою прикрыв волшебной,
                Отправился средь облаков бродить.
Цюй Юань
Небо – это творческая сила, которая лежит в начале всего существующего. В таком случае получается, что Поднебесная – это своего рода творческая мастерская, в которой есть и свои мастера, и свои подмастерья. И ритуалы у них тоже есть. Как утверждает Ледяной Монах, активной деятельности отдаётся предпочтение перед простым пассивным созерцания мира, поэтому необходима особая бдительность для того, чтобы                эта деятельность привела к положительному результату. По его словам, Конфуций,        ещё будучи ребёнком, часто расставлял согласно ритуальному уставу жертвенные чаши    и сосуды.
- Момент начала деятельности является одним из самых ответственных, - напутствовал он нас перед высадкой на землю Поднебесной. - В нём ещё неуместна деятельность, а нужна лишь замкнутая сосредоточенная подготовка. Поэтому вам следует знать, что вас ожидает.
- Почётная смерть от мухобойки? – осторожно спросил Нобутаро. Лицо его было цвета молодой зелени. Кажется, с непривычки его укачало…
- Не обязательно, - ухмыльнулся Ледяной Монах, - потому что в данный момент мы находимся в поле, а Дракон нырнул глубоко в море. Кстати, драконов в Поднебесной великое множество, потому как она сама по себе была создана изначальным Драконом     из его собственного глаза. Каждый житель этой земли, достигнув определённого уровня мудрости, тоже становится драконом. Кроме того, драконы вообще заведуют тут всем, кроме ритуалов. Ритуалы придумал Конфуций. В конфуцианском представлении               о мироздании человек равен небу и земле, живя между ними и составляя вместе с ними триаду «небо  -  земля  -  человек». Драконы, понятное дело, сочли это неправильным (потому что они – самые главные и самые мудрые) и из вредности сделали Конфуция бессмертным.
- Но зачем? – искренне удивился я.
- В этом выражается мудрость драконов, - принялся объяснять Ледяной Монах, - они посчитали, что один Конфуций, который является мудрецом, а, следовательно, тоже драконом, не может порушить стройную систему мироздания, но вместе с тем вносит        в неё ту необходимую долю хаоса, которая необходима для полноценного функционирования системы «Инь-Янь». Кстати, в данный момент хаос в систему мироздания вносим мы. Потому что мы как бы существуем в двух местах одновременно,   а это противоречит закону мироздания (чтобы у Токугавы не возникло подозрений, мы попросили Рыбу нарисовать нас, вроде того, что он уже проделывал с Суши-саном,           и, таким образом, Нобутаро-второй отправился к блохам во дворец сёгуна, а Басё-второй остался в банановой хижине. Ледяной Монах от двойника отказался, сославшись на то, что если его будет больше, чем один, то мир точно рухнет и погребёт под своими развалинами  не только дворец Токугавы…)
- И где мы будем искать Конфуция? – вопросил Нобутаро, - Поднебесная большая, а я   про неё почти ничего не знаю…
Лично я бы предпочёл отправиться в горы, которые в Поднебесной почитаются как места обитания божеств и скопления «чистейшей энергии», полюбовался бы на «Пять знаменитых пиков», особенно же – на «самую благодатную из пяти гор», вдохнул бы благоухание трав и цветов на её склонах… Но - увы… Ледяной Монах решил прочесть нам лекцию об устройстве Поднебесной. По его словам выходило, что Поднебесная устроена вовсе не так, как описано в свитках, хранящихся в библиотеке Токугавы, из чего я сделал вывод, что мы крайне мало знаем о мире, и что Токугава, мягко говоря, прав, категорически запрещая своим подданным покидать пределы Ямато. Ледяной Монах между тем с самым непроницаемым видом вещал, и от того, что он рассказывал, волосы шевелились по всему телу, Нобутаро же как открыл рот, намереваясь что-то сказать,        так и замер…
- …есть также в Поднебесной гора Блуждающая. Там растёт дерево, похожее на бумажное дерево, но у него листья с чёрными прожилками. Цветы его освещают всё вокруг. Оно называется Дурманное гу. Там же водится животное, похожее на обезьяну, но у него белые уши, и ходит оно, как люди, только сильно горбится. Его называют синсин. Съешь его – и будешь ходить без устали.
- А как его едят? – тут же проявил гастрономический интерес Нобутаро.
- Ртом, - кратко ответствовал Ледяной Монах и продолжал: - а ещё там есть гора Небесного Тигра. Оттуда течёт на юг и впадает в море река Инь. В ней много хуцзяо – тигровых драконов, они имеют туловище рыбы и хвост змеи. Крики их подобны крикам уток. Главное – не перепутать!
- Эти укусят так укусят, - уважительно пробормотал Нобутаро.
- А вот в Чёрной речке, которая течёт с Петух-горы, водится рыба чжуань, похожая на лягушку, но со щетиной. Она издаёт звук, похожий на хрюканье поросёнка. Когда её увидят – быть в Поднебесной большой засухе, это такая народная примета. (и тут мне подумалось, что если бы об этой рыбе услышал Дракон, он не утерпел бы и отпустил бы ехидное замечание по поводу того, не родственник ли это нашего уважаемого Рыбы. Впрочем, я отвлёкся…). На вершине горы Ми растёт много деревьев Бессмертия. Это бывшая персональная плантация Инь-Гуйфэй Фэн-Шуйской. Оттуда же берёт начало река бессмертия Даньшуй, она течёт на запад и впадает в озеро Проса. Там много белого нефрита и имеется ключ нефритового нектара, которым по утрам и в полдень насыщается Жёлтый Предок. Нефритовый ключ вытекает, чтобы оросить дерево Бессмертия,              на котором один раз в пять лет расцветает пять цветов…
- Ух ты! – снова не выдержал Нобутаро и тут же задал целый ворох вопросов: - а нефрит можно есть или его только пьют? И как камень можно пить? А Жёлтый Предок прямо там и живёт? И вообще, он чей предок? Твой?
Похоже, Ледяной Монах несколько опешил, но тут же взял себя в руки.
- Мой предок – он, - заявил он, небрежно махнув рукой в мою сторону. Заявление из тех, от которых отпадают челюсти, иногда вместе с головами. На какое-то время я и впрямь потерял дар речи, Ледяной Монах же тем временем продолжил: - а Жёлтый Предок живёт вовсе не там, а на горе Куньлунь, потому что именно там находится его земная столица, которой управляет Бог Холма Луу, у которого туловище тигра и девять хвостов, человечье лицо и тигриные когти. (Страшно подумать, как в этом случае может выглядеть Жёлтый Предок…). Он управляет также девятью сводами неба, а по совместительству – Садом Времён Года у Жёлтого Предка.
- Хочу там побывать! – тут же закапризничал Нобутаро, - а то в Сад камней вы без меня ходили!!! Почему я всегда пропускаю всё самое интересное?!
- Не советую, - ухмыльнулся Ледяной Монах, - там водится животное, по виду похожее на барана с четырьмя рогами. Оно посетителей воспринимает как законную пищу, поэтому оно тебя съест настолько быстро, что ты даже Сутру Лотоса до конца прочесть   не успеешь. Зато в Восточном море, - продолжил он, - лежит гора Движущейся волны. Она выступает в море на семь тысяч ли…
- Ты хотел сказать «ри»? – уточнил Нобутаро.
- Мы собираемся путешествовать по Поднебесной, соответственно, исчислять расстояния придётся учиться по-китайски, - наставительно произнёс Ледяной Монах, - а на вершине этой горы обитает животное, похожее на быка, с туловищем изумрудного цвета, без рогов, с одной ногой. Когда оно входит в воду или выходит из неё, поднимается ветер и льёт дождь. Оно светится, как Солнце и Луна, а также гремит как гром. Внутри морей живут Матери Вторые, они пасут стада крабов. В Великой пустыне лежит гора, которая так и называется – Гора Солнца и Луны. Это Небесный стержень, возможно, нам даже придётся побывать там, где в небесные врата Уцзюй заходят Солнце и Луна. Там, кстати, тоже живёт один из местных богов, его зовут Е, у него человеческое лицо, зато нет рук, а ноги растут на макушке. А вот за Юго-западным морем, к югу от Красной реки, к западу от зыбучих песков в Долине Небесных Таинств живёт человек, который может быть нам полезен. Он ездит на двух драконах, а в ушах у него продето две зелёных змеи. Это Владыка Открывающий. (У Нобутаро был такой вид, будто он вот-вот грохнется в обморок, да и мне стало как-то не по себе). В Великой пустыне также есть гора под названием Чэнду, что означает Обитель Совершенства. Она держит на себе небо. На ней живёт человек, в ушах которого продеты две жёлтые змеи, и ещё пару жёлтых змей он держит в руках. Его имя Куафу, что означает «Отец цветущего». И, наконец,        за Северо-западным морем, к северу от Красной реки, находится гора Отроги Чжан. Там живёт Чжэнчэн – дух Прямовосседающий с человеческим лицом, туловищем змеи             и красными глазами, расположенными друг над другом. Когда он закрывает глаза – наступает тьма, когда открывает – появляется свет. Он не спит, не ест и не дышит. Его зовут Дракон-Светильник, ибо он освещает Великую Тьму… Он, кстати, дальний родственник нашего Дракона…
- А кто-нибудь нормальный в Поднебесной живёт? – слабым голосом вопросил Нобутаро и страдальчески сморщил нос, - чтоб без змей в ушах и без шерсти в носу, а то все эти, которые с человеческими лицами, как-то не особенно вызывают желания познакомиться поближе и выпить сакэ… А, кстати, как выглядит Конфуций? Он тоже с человеческим лицом?
- Да, лицо у него вполне человеческое, - кивнул Ледяной Монах, - зато всё остальное…
…Нобутаро всё-таки упал в обморок, не успев оценить шутку. Похоже, это становится   для него ритуалом.
Глава 2.
Не могу отыскать
Аромата Сгущенного Храм.
Сколько ли мне блуждать
По заоблачным этим горам?
Ван Вэй

- Мы поплывём через Драконьи Врата, - сообщил Ледяной Монах, - это глубокое ущелье   в верховьях Жёлтой реки. Если старинная легенда не врёт, рыба, прошедшая через Драконьи Врата вверх по течению, превратится в дракона.
- Ты хочешь сказать, - изумлённо воскликнул Нобутаро, - что мы превратимся в драконов и запутаем Конфуция?!
- Для начала тебе придётся превратиться в карпа, - усмехнулся в ответ Ледяной Монах, -  и вообще, Конфуция запутать таким способом нельзя, потому что он точно знает, за каким драконом ему надлежит гоняться. Дело в том, что ему необходимо 117 чешуек именно Нашего Дракона…
- А почему именно 117? – не удержался я.
- И нельзя ли их вытрясти из какого-нибудь местного дракона, раз их здесь великое множество? – поддержал меня Нобутаро.
- Согласно некоторым поверьям, именно 117 драконьих чешуек обладают благой силой, - пустился было в пояснения Ледяной Монах, - но это пока несущественно, ибо мы            не можем дольше висеть между мирами, подобно нашему другу Винь Дао.
- А разве мы не на поле, над которым стелется туман? – подозрительно спросил Нобутаро. Я наконец-то дал себе труд оглядеться – место действительно выглядело странно и даже несколько подозрительно знакомым. Кажется, именно здесь я не так давно познакомился  с Мышь-Яком. Вот интересно, где он сейчас?
- Мы на поле, - усмехнулся Ледяной Монах, - на Небесном Поле, и чем дольше мы будем тут торчать как три панды на опушке бамбуковой рощи, тем выше вероятность того, что расклад стеблей тысячелистника будет не в нашу пользу.
- А что мешает нам спуститься на землю? – спросил я.
- Ничего, - ответил Ледяной Монах.
- Отсутствие лестницы, покрытой парадным ковром из алого шёлка! – заявил вредный Нобутаро, - мы же всё-таки спасатели, поэтому и встречать нас надо соответственно!
- А ты хоть как-нибудь себе представляешь, где мы окажемся, когда спустимся? – в тон ему поинтересовался Ледяной Монах.
- Конечно, в покоях Конфуция! – убеждённо заявил Нобутаро.
- Не факт, - покачал головой Ледяной Монах и поднял руку. На указательном пальце в неверном свете блеснуло простое медное колечко.
- Дешёвка! – презрительно скривился Нобутаро.
- Много ты понимаешь! – оборвал его Ледяной Монах. Это не простое кольцо…
- …а волшебное!!! – благоговейно докончил за него Нобутаро, - сейчас вызовем               на подмогу десять тысяч воинов и с этой непобедимой армией ворвёмся к Конфуцию, отнимем у него мухобойку и усыпим!!!
- А что, если мы предложим Конфуцию не бить Дракона мухобойкой? – вмешался я, - ведь если Конфуцию так необходимы эти чешуйки, то он может просто их попросить.  По-хорошему. Дракон добрый, он поймёт…
- А Конфуций тебе тут же возразит, что тебе жалко этого Дракона, а ему жалко этот ритуал, - безжалостно оборвал мою миротворческую речь Ледяной Монах.
- Зато ЛИЧНО МНЕ не жалко Конфуция! – воинственно заявил Нобутаро и сплюнул себе под ноги.
Похоже, Ледяной Монах с трудом сдержался, чтобы не влепить Нобутаро хорошую затрещину. Причём удерживало его явно не почтение к возрасту. А мне подумалось: ведь была же ещё в стране айнов возможность пожелать Конфуцию всех благ и праведного сна на десять тысяч ближайших вечностей, тогда отпала бы нужда тащиться за тысячу ри сакэ хлебать… Эх, задним умом крепок человек! Где же вы сейчас, Мацукавэ Дарума и Химэ Дарума?...
- Это, - заговорил Ледяной Монах ЛЕДЯНЫМ голосом, - кольцо, на ободке которого вырезаны дракон и цапля. Кто владеет таким кольцом, тому во всём будет удача, но действовать он будет самостоятельно. Причём свойство любых колец такого типа заключается в том, что оно помогает только в том, чего пожелавший ДЕЙСТВИТЕЛЬНО хочет…
Зря я помянул в мыслях братьев Яков. «Вышел Мышь-Як из тумана, бросил камень в обезьяну, просветлилась обезьяна и отправилась в Нирвану…» - вспомнилась некстати детская считалка. Вот они, родимые, призрачно покачиваясь, неторопливо бредут к нам через поле.
- Вот так встреча! – радостно приветствовал нас Мышь-Як, - вы как, насовсем умерли или опять по делам?
- По делам, - кратко ответил Ледяной Монах, а Нобутаро шепотом добавил: - Дракона спасаем. Он здесь, кстати, не пролетал?
- Дракон – нет, - ответил, подумав, Мышь-Як, - но зато здесь недавно был Ван-царевич. Еле избавились от него… (тут он с облегчением вздохнул).
- А что случилось? – Нобутаро, как всегда, хотел всё знать.
- О, это грустная и поучительная история! – Мышь-Як, почувствовав в Нобутаро заинтересованного собеседника присел на что-то вроде призрачного пенька и принялся излагать новости. – Тут в двух словах не опишешь. Вообще-то Ван-царевич у нас бессмертный, хотя сам он об этом позабыл очень давно, а Инь-Гуйфэй об этом, скорее всего, даже не знала. Его полное имя – Ванцзы, и ещё до того, как он подсел на изучение хитропремудростей Книги Перемен, он лет 20 или 30 учился магии у даоса по имени Фу Цюгун. Однажды Ванцзы даже сообщил родителям о том, что он пролетит над ними        на белом журавле в день встречи звёзд Пастуха и Ткачихи. Но в тот день лил дождь, полет не состоялся и все вроде как вздохнули с облегчением. Да и Ванцзы поуспокоился и начал изучать заклинания погоды. А вот теперь у него новое занятие. После того, как его супруга отправилась в ад на перевоспитание, он вообразил себя белой цикадой. Теперь ходит по Поднебесной, держа в лапках чашу с каким-то подозрительным снадобьем          и всем предлагает не думать о дзэн белой цикады. В родительском дворце уже всех достал. Чем только в него не швыряли – и копьями, и нефритовыми вазами, и даже ритуальными треножниками… Да что толку? Этого цикада не задушишь, не убьёшь – он же бессмертный… Пробовали даже к даосу обратиться за помощью, дескать, научил        на наши головы – исправляй. Но тот сказал, что если царевич – дурак, то это к счастью,    и нечего к нему (мудрому человеку) со всякими дурацкими вопросами идти. А ему (Ван-царевичу) скучно стало в Поднебесной стрекозлить, нет пространства для маневра, так он к нам перебрался из моего брата кровь пить. Вы сами-то как, не желаете?
- Да нам бы в Поднебесную попасть поскорее, а то Ледяной Монах торопит… - начал было я, но Мышь-Як беззаботно отмахнулся от меня копытцем.
- Поднебесная никуда не денется. А мы Ван Шу попросим, он вас всех доставит в лучшем виде. Вообще-то, он луну по небу возит, но это ночью. А днем он свободен. А вы закусывайте, не стесняйтесь, у меня тут утка по-сычуаньски и пельмешки…

Глава 3

Дорогие друзья, - нам нечасто встречаться дано, -
Собрались за столом и хмельное нам ставят вино.
Разве мог бы вести я беседу с чужими людьми?
Мы пируем в тиши, за прикрытыми плотно дверьми.

Цао Чжи

Наш спуск на землю Поднебесной прошёл довольно буднично, если не считать небольшого солнечного затмения, когда мы ненароком столкнулись с колесницей возницы солнца Си-Хэ, отчего окрестные крестьяне благоразумно попрятались по домам. Так начался наш путь к заоблачным вратам.
- Для начала я хотел бы представить вас моему другу Ван Ду, - объявил нам с Нобутаро ледяной Монах, - он сведущ в сокровенных искусствах и хорошо различает необычные явления, он искатель необычного и странник в неведомом.
Нобутаро тут же судорожно начал озираться по сторонам, видимо, предполагая, что означенный Ван Ду вот-вот выпрыгнет из рукава Ледяного Монаха или вовсе материализуется из воздуха, однако ледяной Монах успокоил его, заявив, что Ван Ду является вполне приличным китайским чиновником, следовательно, обитает не в его рукаве, а в собственном доме, до которого ещё идти и идти, и, если мы не поторопимся,   то можем остаться без ужина.

У Ван Ду обнаружились гости. Судя по всему, мы попали к нему в разгар высокоучёной беседы. После того, как мы были церемонно представлены хозяину дома и его гостям, ученикам и последователям Чжуан-цзы, в именах и званиях которых я с ходу запутался, нас пригласили присоединиться к трапезе. Будучи людьми воспитанными, китайцы сделали вид, что не замечают наших диковинных одежд. А, может, им действительно было не до нас. Я молча разглядывал собравшихся и прислушивался к музыкальным звукам диковинной беседы, и даже Нобутаро был на удивление молчалив и в беседу не лез. Владеющий Своими Чувствами из Южного предместья сидел, облокотясь о стол, отрешась от всего, смотрел вверх и тихо дышал, словно отсутствовал. Странник Красоты Совершенной (в миру – Яньчэн Цзыю), стоявший в ожидании перед ним, спросил:
- Как же так? Неужто верно, что телом можно уподобиться сухому дереву, а сердцем – угасшему пеплу? Ведь тот, кто сидит, облокотясь о стол, сейчас уже не тот, который сидел, облокотясь о стол, ранее?!
- Во дают! – уважительным шёпотом восхитился Нобутаро, - совсем как наш Ледяной Монах, когда он в ударе…
Я только отмахнулся. Похоже, здесь заведено разговаривать коанами. Неужели, великий Будда, мы всё-таки умерли и попали прямо в палаты просветлённых?!...
- Как хорошо ты спросил, Странник! – сказал Владеющий Своими Чувствами. – Понял ли ты, что сегодня я отрешился от самого себя? Когда ты услышал свирель человека, не знал ещё, что такое свирель земли; когда услышишь свирель земли, ещё не будешь знать, что такое свирель Вселенной…
- Да это даже драконьи блохи знают! – попытался возмутиться Нобутаро, но Ледяной Монах важным жестом дал ему понять, чтобы он замолк и не перебивал, поскольку встревать в чужую беседу невежливо, а уж в беседу просветлённых – тем более. Нобутаро с видом оскорблённого достоинства отвернулся и чем-то обиженно зачавкал.
- Дозвольте спросить, как это узнать? – продолжал Странник, то ли вовсе не услышав Нобутаро, то ли не придавая значения его замечанию.
- Вздохнёт земля, и говорят, что подул ветер. Сейчас он стих. А заиграет – яростно завоет сквозь тьму земных отверстий. Разве тебе не случалось слышать подобные голоса? Ущелья гор, массивы лесов, ямы от вывороченных с корнями деревьев-гигантов подобны носу, рту, ушам; подобны то стремительному потоку, то стоячей воде. Одни бурлят, как поток, другие свистят, как стрела… У одних – шумный выдох, у других – тихий вдох; одни запевают, а другие подхватывают. Прохладный ветерок – малый хор, а вихрь – хор огромный. Разве не слышал ты последних вздохов затихающего ветра? – так вопросил Владеющий Своими Чувствами.
- Свирель земли создаётся всеми её отверстиями, как свирель человека – дырочками          в бамбуке. Осмелюсь ли спросить, что такое свирель Вселенной? – сказал Странник, и тут мы с Нобутаро, не сговариваясь, внятно и достаточно громко произнесли:
- Железная флейта без отверстий!
Собравшиеся воззрились на нас с великим удивлением. Нобутаро попытался спастись привычным образом, то есть, упасть в обморок, но Ледяной Монах вежливо, однако непреклонно удержал его за воротник.
- Как интересно, - промолвил Странник, - я всегда полагал, что это знание доступно только Веселящемуся Дракону Янцзы, а оказалось, что им владеет каждый… Кажется, мир стремительно меняется, и всё то, что раньше тщательно оберегалось от посторонних глаз, всплывает на поверхность, подобно морской пене…
- Я не каждый! – огрызнулся Нобутаро, - я являюсь почётным попечителем драконьих блох при дворе сёгуна Токугавы!
- Я не знаю никакого Токугавы, - после небольшого раздумья объявил Ван Ду, - но я знаю, что драконьи блохи не могут знать того, что ты сейчас произнёс, гость из другой страны!
- Эти блохи знают всё! – гнул своё Нобутаро, - и даже умеют петь и плясать! А он (тут Нобутаро обличительно ткнул пальцем в меня) некоторое время был Бодхидхармой Одного Глотка…
Гости как один прянули передо мной ниц. А я, кажется, уразумел, кто таков наш Дракон на самом деле. И даже испытал по этому поводу небольшое просветление.
- … но теперь освобождён от должности, - закончил за него Ледяной Монах. Гости встрепенулись, но, когда он добавил, что это была идея самого Князя Преисподней, снова повалились на пол.
- В мире живых пребывает он ныне или в мире теней? – дрожа от страха, не поднимая головы прерывающимся голосом вопросил Ван Ду.
- Он пока ещё не решил, - ответил Ледяной Монах, - но, я думаю, что ему нравится пребывать в двух мирах одновременно.
- Подобно Винь Дао? – встрепенулся Странник.
-  Нет, - отвечал Ледяной Монах, - Винь Дао вечно висит между двумя мирами,                не в состоянии действовать, а у нашего бывшего Бодхидхармы хватает кармы пониже спины корежить реальность не только между мирами, но и в нескольких мирах одновременно. Вот и сейчас, к примеру, он существует, так сказать, в двойном воплощении: первый Он сейчас находится в Ямато, пьёт сакэ и размышляет о лягушке, что прыгнула в старый пруд, а второй Он сейчас находится здесь, вполне бодрый               и готовый совершать подвиги, о которых потом будут складывать легенды. Впрочем,       не знаю, может быть, ещё один Он (или даже несколько) находится на берегу озера Бива… Он, кстати, и сам этого не знает точно.
- И вообще, Бодхидхармы бывшими не бывают! – вставил я наконец-то своё слово. А затем попросил у учёных хозяев совета, как нейтрализовать нездоровую активность Конфуция, потому что предложение Нобутаро разрушить систему ритуалов привело наших новых друзей в неописуемый ужас.
- Жил во времена династии Суй некий Хоу Шэн, уроженец Фэнъиня, муж достоинств необыкновенных. Я, Ван Ду, всегда воздавал ему почести, достойные учителя                и наставника, - так начал своё повествование хозяин дома. – Незадолго до смерти он преподнёс мне старинное зеркало. Я чрезвычайно дорожил этим подарком. Ручка этого зеркала имела вид лежащего единорога. Вокруг ручки на исподней стороне зеркала были изображены черепаха, дракон, феникс и тигр. Стоило подержать зеркало на солнечном свету, как изображения на исподней его стороне проступали совершенно отчётливо.         И даже если потом это зеркало помещали в темноту, таинственные знаки не исчезали. Стоило ударить по нему, как раздавался мерный, протяжный звон, который не затихал целый день. Самое замечательное его свойство – умение проникать в сущность вещей. Именно оно может показать, где сейчас находятся Дракон и Конфуций с его мухобойкой. Я принесу его! – с этими словами Ван Ду удалился в кабинет, откуда сразу же послышался истошный крик, и вслед за этим появился он сам, с лицом белым,                как лепесток сливы.
- Зеркало исчезло! – растерянно прошептал он и лишился чувств. Присутствующие были потрясены. Мы с Нобутаро, к сожалению, ничего не поняли, а посему Нобутаро, считающий падение в обморок сугубо своей привилегией, засучив рукава, энергично принялся приводить хозяина дома в сознание, размахивая над его головой сандалией и периодически орошая распростёртого на циновках Ван Ду сливовым вином из весьма кстати подвернувшегося кувшина. Впрочем, себя тоже. Сбежавшиеся на крик слуги бестолково суетились, тем временем я пытался дознаться у Ледяного Монаха о причине этого переполоха.
- Это дурное предзнаменование, - развёл руками он, - волшебные вещи просто так не пропадают. Боюсь, однако, что это проделки Конфуция… Полбеды, если он с ритуалом напутал, однако, я считаю это маловероятным. Конфуций может забыть, спит он или нет, но про ритуал помнит всегда. Карма у него такая.
- Что толку причитать над пропавшим зеркалом? – недоумённо вопросил Нобутаро, не переставая размахивать сандалией, - не разбилось же оно, в конце концов! Если этот высокоучёный Ван Ду не умер, то он сможет погадать на тысячелистнике в лучших традициях незабвенной Инь-Гуйфэй Фэн-Шуйской и всё узнать, если он, конечно, разбирается в толкованиях. И вообще это не наша проблема, нам надо спасать Дракона, пока Конфуций не превратил его в коврик!
- А он может? – заинтересовался я. Честно говоря, у меня и у самого иногда возникало такое желание, редко, конечно.
- Конфуций может всё! – убеждённо закатил глаза Странник и нараспев начал: - это доблестный муж десяти тысяч добродетелей, прославленный в веках как…
Впрочем, нам так и не довелось узнать, как именно Конфуцию удалось прославиться, ибо Нобутаро уверенно заткнул ему рот маринованной сливой. Пока Странник соображал, как лучше отреагировать на такое неприкрытое неуважение, Ван Ду изволил пошевелиться и открыть глаза. Обведя мутным взором комнату, он обречённо вздохнул     и прошептал: - лазоревого сияния тоже нет…
Ледяной Монах хлопнул по воздуху. Раздался раскатистый Хлопок Одной Ладони в его классическом исполнении. Он словно бы шёл издалека, но всё приближался и нарастал, уподобившись рёву дракона и тигриному рыку. Так продолжалось довольно долго,  но потом всё затихло.
- Нашлась пропажа! – возгласил он, - принесите шкатулку!

Глава 4

У горной скалы ручеек пробегает, звеня.
Там с кубком вина я сижу среди ясного дня.
Но ветер прекрасно учел настроенье поэта:
Опавшими листьями он осыпает меня.
Ван Вэй

Почтенный отшельник Су Бин, муж редких познаний, постигший премудрость Ицзина и потому прозревший сокрытое и грядущее, много позже говорил мне: «Священные вещи лишь на короткое время попадают в людские руки. Смута и смерть завладели миром, человек бессилен перед ними. Поспешите вернуться в родные места, пока при вас чудодейственное зеркало и вам не страшны любые преграды.»
Короче говоря, зеркало решило сменить хозяина. Уж и не знаю, чем ему приглянулся Нобутаро – тем ли, что обладал способностью говорить на языке птиц и зверей, или тем, что он был на короткой ноге с выводком драконьих блох, или тем, что его создателем, судя по всему, являлся никто иной, как наш друг Рыба. Думается, что всё-таки                не обошлось без блохи, которая и была представлена озадаченным гостям раздувшимся   от гордости Нобутаро. Блоха казалась помятой и чуть смущённой, но вела себя вполне пристойно.  На вопрос, зачем Нобутаро потащил её с собой, он ответил, что она лучше всех может найти Дракона по запаху. Блоха согласно закивала и выкинула боевое коленце. Странник на всякий случай отодвинулся подальше, а Ван Ду рассеянно почесал её по спинке и промолвил, что рад привечать в своём доме любых гостей, чьё бы обличье они ни принимали. Блоха расчувствовалась и, взяв в лапки одиноко стоящую в углу лютню, принялась наигрывать какую-то печальную мелодию.
- Ты моя умница! – с умилением пробормотал Нобутаро, - вот мы тебе сейчас сакэ нальём…
- Здесь Поднебесная, - напомнил я, - здесь сакэ нет, а бадейку, как ты помнишь, у меня ещё князь Эмма отобрал…
- Как это нет сакэ? – праведному возмущению Нобутаро, казалось, не будет предела, - у них тут что, ритуалом запрещено пить сакэ?!
- Да нет, - замялся Ван Ду, - просто мы не знаем, что это такое. Может быть, это какой-то особый сорт чая? – нерешительно предположил он и предложил отправить слугу                в ближайшую лавку.
- Да вы что?! – продолжал бушевать Нобутаро, - издеваетесь? Где это видано – поить гостей чаем?!  Это тоже выдумка Конфуция?! Да я… я же его в этом чае собственноручно утоплю вместе с мухобойкой, и блох на подмогу позову! Это будет его самый последний китайский ритуал!!!
- Так везде делается, - попытался напомнить я, и тут весь гнев Нобутаро излился на меня, подобно стремительному потоку, что сметает всё на своём пути, не ведая преград.
- А ты вообще пошёл бы… в преисподнюю! К Князю Эмма! За бадейкой!!! Напомнил бы, что ты Бодхидхарма!!! А то расселся тут, понимаешь, чаи гоняет как старуха-процентщица!!! И вообще, не ту страну назвали Поднебесной!
- Ты полегче! – прогудел Ледяной Монах, - а то не ровен час отправлю обратно в Ямато. Вплавь. Своим ходом, если рыбаки не подберут. И малой скоростью, если тайфун             не случится.
Нобутаро мгновенно примолк. И тут явилось спасение в весьма скромном обличье. Блоха перестала музицировать и, смущённо улыбаясь, начала дёргать Нобутаро за полу халата.
- Что, моя маленькая? – тут же жалобно засюсюкал Нобутаро, - обижают тебя эти злые демоны в человечьем обличье?
- Ты поосторожней с демонами, - усмехнулся Ледяной Монах, - а то и впрямь придут и обидят. Вон Бодхидхарма наш недоделанный так для себя до сих пор не может решить, демон я или нет. А вдруг всё-таки да?
Блоха ещё упорней стала дёргать Нобутаро за халат. Когда мы соизволили прекратить перепалку и взглянули на неё, то обомлели, не веря своим глазам. Она держала в лапках… МОЮ БАДЕЙКУ!!! Неужто Рыба всё-таки успел нарисовать копию на памятном свадебном пиру в честь Вечернего Вьюнка?! И как отнесется к этому Князь Преисподней, кстати, сколько их теперь?! Ай да Рыба, ай да Буддин сын!!!
- Пресвятая тысячерукая Каннон… – только и смог растерянно пролепетать Нобутаро.
- Да нет уж, скорее, хитрый расторопный кистепёрый Рыба, - съехидничал я.
Блоха выразительно помахала бадейкой, что слуги восприняли как сигнал накрывать на стол. Ледяной Монах от души расхохотался.
- ЭТОГО я от Рыбы не ожидал, - отсмеявшись, признался он, - но, раз у нас есть вновь обретённая бадейка, придётся, видно, Басё опять становиться Бодхидхармой. А то какая ж бадейка без Бодхидхармы Одного Глотка? Работать не будет. Тем более, что пока неясно, оригинал это или копия. Кстати, я тут сегодня уже слышал заявление о том, что Бодхидхармы бывшими не бывают…
Я прикусил язык и пожалел, что падение в обморок – это личный ритуал Нобутаро, но впредь пообещал вести себя осмотрительней и стать Очень Молчаливым Бодхидхармой.
- Не надейся, - прочитал мои мысли Ледяной Монах, - отмолчаться не получится. А то из поэтов придётся уволить. А вот бадейки Князь Преисподней хватится довольно скоро, поэтому советую пользоваться, пока есть возможность.

- Конфуций ли изобрёл кун-фу? – осведомился у пространства Нобутаро, которому сакэ вернуло хорошее настроение и познавательное расположение духа.
- Нет, - рассмеялся Ледяной Монах, - Конфуций изобрёл «Лунь-юй», а кун-фу изобрёл самый первый Бодхидхарма.
- Тогда можно говорить о том, что Конфуций изобрёл конфу-фу, - гнул своё Нобутаро.
- Что ты имеешь в виду?
- Это ритуал неправедного убийства Дракона мухобойкой, - изрёк Нобутаро. Все уважительно поклонились. Нобутаро приосанился и сдвинул на ухо колпак, - но как можно убить дракона мухобойкой, если он не муха?
Ван Ду постарался втолковать Нобутаро, что представляет собой на самом деле мухобойка Конфуция. По его словам, выходило, что оригинальную идею Конфуций позаимствовал в Индии у тамошних мудрецов, так что убить ей можно не только дракона, но и половину Поднебесной заодно разнести. Вместе с чертогами Желтого Предка.            А мухобойкой эта щтука зовется просто для удобства, потому что так решил Конфуций. Поэтому кун-фу ему не нужно. Он пользуется особенной энергией, которую называет «Кунцзылини» и черпает её из собственной мухобойки.

Для усыпления Конфуция необходим мастер сновидений старец Люй. Во-первых, у него есть волшебное изголовье (если Конфуций, конечно, пожелает приклонить на него голову, в чём большинство присутствующих глубоко сомневалось), кроме того, он владеет рецептом настоя из трав, собранных на перевале Пьянящего Аромата. Против настоя решительно высказался Странник, который, ссылаясь на священные рукописи чуть ли      не кисти самого Жёлтого Первопредка, заявил, что этот настой, помимо прочего, дарует человеку бессмертие, так что, если мы хотим, чтобы Конфуций гонялся за Драконом вечно…
- Так он же и без того бессмертный! – возмущался Нобутаро.
- Похоже, он и так хлебнул от души этой настойки первопредка! – поддержал я.
- А возможно ли такое, - как бы обращаясь к самому себе, предположил Ван Ду, - что действие настойки бессмертия на бессмертного мужа может оказаться противоположным предполагаемому и состояние бессмертия уйдёт само собой? Хорошо бы наш гость Бодхидахрма испросил у Желтого Предка мнение по этому вопросу.
- Испросит, куда же он денется? – со значением хмыкнул Ледяной Монах.
Да уж, мастера они задачи ставить…

Глава 5
В древности глубокой и поныне
Солнце никогда не отдыхало.
Человек без изначальной силы
Разве может вслед идти за солнцем?
Ли Бо

Конфуций в глубокой задумчивости стоял перед Великой Рекой. В правой руке он сжимал мухобойку. Мухобойка подрагивала в руке, но Конфуций этого не замечал. Он полностью ушёл в себя и пытался осознать, что происходит. Началось всё с того, что ему снова привиделся этот кошмар про бабочку. С самого начала сон ему очень не понравился. Мало того, что бабочка из приличествующего нормальной бабочке размеров стала размером не меньше, чем белый тигр с горы Куньлунь, так она имела чудовищную наглость явиться в сновидение Конфуция не одна. После чего сон стал нравиться ему всё меньше и меньше. «Почему этот сон снится мне, а не Чжуан-цзы?» - горестно-недоумённо вопросил Конфуций, но никто не ответил ему, только странный монах из сновидения пообещал, что как только Конфуций найдёт ответ на этот вопрос, то случится чудо и он сделается Буддой. «Но зачем мне быть Буддой?» - удивился во сне Конфуций, на что монах ехидно спросил, отчего бы Конфуцию не стать Буддой хотя бы для разнообразия. «Меня Буддами измерять нельзя! Это не соответствует ритуалу!» - возмутился было Конфуций, но тут появился один из главных японских будд, представился Амидой,           и, с состраданием сияя на несчастного старца, произнёс: «Тебе не нравится быть Буддой? Ты хочешь поговорить об этом?». Конфуций не хотел. Вообще сон явно не соответствовал ни одному ритуалу, а непонятные существа, Жёлтый Предок бы их побрал, продолжали регулярно появляться, и с каждым сном их количество заметно возрастало... Самым мудрым решением было пробудиться и с удовольствием погрузиться в привычный мир, где всё подчинено ритуалу. Вот он и пробудился. Из вод Хуанхэ высунулась голова, венчающая рыбье туловище.
- А, приветствую великого Дядюшку Хэ-Бо, - машинально пробормотал Конфуций.
- О, с совершеннейшим почтением приветствую позднерожденного Кун-цзы! – меланхолично отозвался Дядюшка Хэ-Бо, - опять проснулся? Я не ожидал тебя встретить сегодня. А у меня тут сплошное расстройство: очередную свадьбу отменили. Забыли, поди, что я и разгневаться могу!
- Да, люди испортились, никакого почтения к ритуалу, - пробормотал Конфуций, припомнив, что действительно по традиции каждый год в жёны Хэ-Бо отдавали самую красивую девушку провинции. – Может, у них красавицы закончились? – с сомнением спросил он.
Дядюшка Хэ-Бо зашипел как разъяренная черепаха.
- Я на них уж и наводнение наслал, но эти крестьяне накопали канав и вместо наводнения вышло, что я им задаром помог в орошении рисовых полей, а это уже вообще против правил.
- Не расстраивайся, - посоветовал Конфуций, - мне бы твои проблемы. У тебя-то как раз всё просто: ты им не давай воды, и тут они быстро вспомнят, кто тут главный и как старших не уважать. И красавицу найдут не хуже Инь Гуйфэй Фэн-Шуйской.
- Нет, демонов мне не надо, и без того в реке нечистот полно! – запротестовал Дядюшка Хэ-Бо.
Тут разговор двух почтенных старцев был прерван – один из стражей реки заявил, что на берегу появилась странная компания с неизвестным во главе, который называет себя Бодхидхармой и размахивает непонятной формы ковшиком, не иначе, как собирается вычерпать реку.
- Бодхидхарма давно умер, - авторитетно заявил Дядюшка Хэ-Бо, - я лично был на его похоронах.
- Но у него ритуальный ковшик, - не унимался страж.
- Не глупи, - оборвал его Хэ-Бо, - у Бодхидхармы никакой кухонной утвари отродясь        не было. Были только борода и обувь. Обувь некомплектная. А это наш, как его там… который ещё из Небесного Ковша вино сливовое хлещет… Дун Цзюнь, вот! Так он один из солнечных богов, ему можно. И пошёл вон, мы тут государственные проблемы решаем и разгневаться можем!
- Не он это, - упорствовал страж, - я Дун Цзюня в лицо знаю! Да и кто ж его                в Поднебесной не знает, он один такой красавец в халате из синих облаков с луком             и стрелами в руках. Жёлтым Предком клянусь, не он это!
- Хм, - почесал плавником затылок дядюшка Хэ-Бо, - тогда, наверное, это Ду Кан, правитель Винного источника. Тоже хороший человек, правда, он уже умер, но всё равно было приятно, когда в гости заходил… И вообще, спросил бы пропуск или пароль там… Ступай!!! – рявкнул Дядюшка Хэ-Бо.
Конфуций зябко передёрнул плечами.
- Так он одет не по-нашему и говорит чудно, - уже уходя, бросил страж, - боюсь,                по-китайски не поймёт…
- Вот всему вас, дураков позднерожденных, учить надо, - обозлился Дядюшка Хэ-Бо, и, повернувшись к Конфуцию, выразил мысль, что, видимо, придётся прогуляться              и взглянуть на всё хозяйским взглядом. Лично. А то никакого порядка не будет. Конфуций согласился, и оба старца отправились вслед за стражем.
На берегу и впрямь было неспокойно с самого утра. Похмельный Нобутаро, забравшийся на спящую огромную черепаху, собрав вокруг себя толпу окрестных крестьян, настойчиво призывал к отмене всех без исключения ритуалов, а также предлагал объявить во всеподнебесный розыск Конфуция с последующим его (Конфуция) показательным принудительным усыплением.  Крестьяне ничего не понимали, но на всякий случай согласно кивали головами, усиленно кланялись, а некоторые даже застывали в поклонах.
Конфуций к собранию решил не приближаться и скромно стоял в сторонке, совершенно забыв про грозную мухобойку в руке. В противоположность ему, Дядюшка Хэ-Бо явно решил принять посильное участие в стихийном митинге и вылез на берег. Крестьяне тут же дружно простерлись ниц и Нобутаро, лишенный слушателей, обернулся. И, кажется, мысленно зарекся прикладываться к бадейке чаще одного раза на дню.
- Ух ты, ещё одна говорящая Рыба! – потрясенно выдохнул он и даже потряс головой, дабы убедиться, что перед ним действительно то, что он видит. – Ты настоящий или нарисованный? – обратился он к дядюшке Хэ-Бо вместо приветствия.
Похоже, что впервые за долгую неправедную жизнь Дядюшки Хэ-Бо нашелся человек, который не только не испытал священного трепета, но и вообще знать не знает, кто таков Владыка Великой Реки. Хуже того: человек этот явно поставил под сомнение если не само существование Дядюшки, то, как минимум, его уникальность, ибо спутать его с кем-то ещё до сих пор никто даже не пытался. Это было обидно. И даже очень.
- Да кто ты такой, жалкий смертный?! – от громового рёва Дядюшки по поверхности великой Реки пошла рябь, а звуковая волна сбила с курса косяк мирно пролетающих мимо цапель и те с жалобными криками неизящно посыпались в воду вместе с комарами, бабочками и прочими жителями над-речного пространства. Из воды начали высовываться удивленные морды мелких рыбешек. Нобутаро удовлетворенно огляделся вокруг, происходящее ему явно нравилось.
-  Я есть Нобутаро Чуткие Уши, чтец звериных мыслей, Наставник Блох, друг Дракона      и спутник и собадейник Бодхидхармы Одного Глотка! – подбоченившись и лихо сдвинув на ухо неизменный красный колпак, отвечал Нобутаро Владыке Великой Реки.
- Не знаю никакого Бодхидхармы Одного Глотка, - кисло заявил Дядюшка Хэ-Бо               и добавил: - И ЗНАТЬ НЕ ЖЕЛАЮ!
- А придётся! – с этими словами Нобутаро зловредно начал подталкивать меня в спину. Как повелось, Ледяной Монах в самый ответственный момент отлучился по каким-то своим делам, поэтому выкручиваться из создавшейся ситуации опять пришлось мне.
- Это я, - скромно, как и полагается, представил я на обозрение Дядюшке Хэ-Бо свою скромную персону. И для наглядности даже помахал бадейкой перед носом рыбохвостого старца.
- Тебя нет. – Заключил он после внимательного осмотра меня и не менее внимательного обнюхивания бадейки, - вот и Конфуций может авторитетно, с высоты своей просветленности подтвердить, что тебя просто не может существовать, тем более,              в Поднебесной.
- Где Конфуций? – мигом встрепенулся Нобутаро.
- Да я почти с самого начала здесь, - развел руками Конфуций, - и ничего не понимаю.
- А чего тут понимать? – удивился Нобутаро, - тебе спать давно пора, а ты тут стоишь как больная черепаха и бороденкой своей жидкой трясешь. Кому ты вообще нужен в Поднебесной такой весь из себя пробудившийся?! Одни проблемы из-за тебя! У нас, между прочим, из-за тебя целый Дракон пропал, целый хоровод блох сиротами остался… Стыдно уж в таком возрасте должно быть, так что марш на горшок и баиньки! – глаза Нобутаро по мере этой речи начали вспыхивать фанатичным огнем, и он повернулся        ко мне: - Что ты стоишь?! Пободхидхармь уж старичку внутренности сакэ, да побольше! Пусть-ка отхлебнет из Кубка Князя Преисподней!
Между тем, Конфуций уже начал приходить в себя и даже, по-видимому, принял какое-то решение, ибо поудобнее перехватил мухобойку… Но тут на сцене появилось ещё одно действующее лицо.


Глава 6.
Белые камни в речке устлали дно.
Небо застыло. Мало красной листвы.
На горной дороге дождь не падал давно.
Влажное платье небесной полно синевы.
Ван Вэй

- Во имя Жёлтого Предка, что здесь происходит?! – раздался весёлый, я бы даже сказал, слегка навеселый, голос.
Когда осела туча желтой пыли, нашим глазам предстала колесница, запряженная самыми что ни на есть солнечными конями. С которой легко и непринужденно соскочил… похожий на человека очередной бессмертный. Теперь понятно, почему в Поднебесной столько жителей. Если хотя бы десятую часть населения составляют бессмертные, то на этой земле в скором времени негде будет жить, так что я как-то сразу лучше начал понимать Инь-Гуйфэй и даже проникся сочувствием к Лунному человеку У-Гану.
- Мы тут, между прочим, самозванца поймали! – ехидно и как будто даже с претензией похвастался рыбохвостый Дядюшка Хэ-Бо.
- Кого на этот раз? – лениво удивился бессмертный и приложился … к БАДЕЙКЕ. Либо это шутка Князя Эмма, либо имущество Преисподней разбазаривается в таких масштабах, что эта волна докатилась аж до Поднебесной, либо это такая насквозь мудрая форма дзэн, что даже и пытаться постичь её не стоит пытаться. Я остолбенело уставился на БАДЕЙКУ в СВОЕЙ руке, машинально отхлебнул и перевёл взгляд на пришельца. Тот сделал то же самое и у меня возникло ощущение, что я отражаюсь в зеркале другого мира – мира Поднебесной. Потому что я держал бадейку в правой руке, а бессмертный – в левой. Воистину, чудо случится, мои мысли станут легки, и возьму я в левую руку бадейку из правой руки…
- Ты кто такой? – хором спросили мы друг у друга в наступившей тишине.
- Я – Бодхидхарма Одного Глотка, - первым представился я, - временный владелец адской бадейки Князя Преисподней.
- Я – Повелитель Востока Дун Цзюнь, - в то же время начал представляться новоприбывший, - периодический пользователь Небесного Ковша. Бессмертный, между прочим.
Так я и думал.
- А я – не знаю, - и я действительно не знал.
- Ты обретешь бессмертие в веках и в легендах, - убежденно сказал он и предложил померяться глубиной бадеек, а в качестве судей пригласить всех собравшихся.
- А… где же Конфуций? – спросил я, внимательно осмотрев берег. Мудрого старца нигде не было.
- Он улетел и не обещал вернуться, - подозрительно-безмятежно отозвался Нобутаро  и уселся поудобнее на своей черепахе.
- Как это – улетел? – не понял я.
- Обыкновенно: сел на мухобойку и позорно сбежал, - ответил Нобутаро и озабоченно стал расправлять полы халата вокруг себя, чтоб черепахе не напекло панцирь, объяснил он.
- А куда?
- Блоха узнает. Я к нему в мухобойку Блоху подсадил, - хитро признался Нобутаро. – А то вдруг он к Дракону полетел? Так что Блоха и Дракона защитит в случае чего, а то и вовсе мухобойку испортит. И тогда Конфуций отправится спать хотя бы от огорчения.
- Или другую мухобойку сделает. С поправкой на блошиный фактор.
- А мы через волшебное зеркало будем за Блохой следить, так что всё будем знать. А пока здешнего Рыбу будем пытать, - кровожадно облизнувшись, грозно произнес Нобутаро.    Не завтракал, что ли?!
- Как это – пытать? – заинтересовались все, в особенности заволновался Дядюшка Хэ-Бо, в чей огород, собственно, и приземлился этот камень. – И зачем сразу пытать? Я вам и так всё расскажу, даже то, чего не знаю, только мне для храбрости глоточек бы во-он из той бадейки…
- Из которой? – хором удивились мы с Дун Цзюнем, - их тут целых две! И обе разные.
- А давайте из обеих всё содержимое в реку выльем! – тут же влез с конструктивным предложением Нобутаро, - помните, как на озере Бива всё замечательно вышло? Да и зверюшкам радость…
- Учти, они бездонные, - строго предупредил я, - и от этого может пострадать не только Поднебесная.
- А что? Потоп – это весело! – радостно вклинился Дядюшка Хэ-Бо. – Как сейчас помню: жили-были два злобных человекозмея: Гун-гун и Сян-Лю. Однажды они подрались, правда, сейчас уже никто точно не помнит, по какому поводу, но в итоге Гун-гун решил покончить с собой и стал биться головой о гору Бучжоуцань, на которой покоилось небо. Гун-гун, как ни странно, даже сотрясения мозга не получил, но гора от удара раскололась…
- И хляби небесные разверзлись, - закончил за него Дун Цзюнь.
- Предлагаю отложить репетицию всемирного потопа до… других времен, - решил всё-таки я.
- А зря, - огорчился Дядюшка Хэ-Бо, - видишь, как сверкает поверхность реки? Это в глубине резвится бог Товэй, у него хоть и бараньи рога, и тигриные когти, но зато человеческая голова и винолюбивая печень…
Дун Цзюнь, в свою очередь, весьма заинтересовался историей, приключившейся на озере Бива, и пока я, как мог, рассказывал ему о тамошних крабах, карпах и знакомстве               с Кистеперым Рыбой, Нобутаро согласно кивал головой, что не мешало ему заниматься сравнением бадеек. Дядюшка Хэ-Бо, активно помогавший ему, от обилия нахлынувших чувств даже несколько расстроился, что не умет рисовать, и тотчас же отрядил одного      из стражей реки в ближайший город за самым лучшим художником, дабы брать у этого последнего уроки каллиграфии.
Не менее расчувствовавшийся Нобутаро поведал присутствующим также историю взаимоотношений Дракона и Конфуция, которая, собственно, и привела нас                в Поднебесную. Дядюшка Хэ-Бо лил уже такие слёзы, что, пожалуй, всемирный потоп грозил нам и без бадеек, зато Дун Цзюнь нахмурился и продолжительное время молча       и сосредоточенно наблюдал за полетом облаков. Затем он тряхнул головой, как бы отгоняя наваждение и изрёк:
- Вы что-то путаете. Всю историю Поднебесной, насколько я её помню, а помню я её с момента сотворения, Дракон снился вовсе не Конфуцию, а Чжуан-Цзы, который               с Конфуцием и в родстве-то не состоит. Так что каким образом он умудрился в эту историю затесаться, я вообще ума не приложу.
- Но ведь Дракон исчез как раз тогда, когда проснулся Конфуций, - в недоумении почесал колпак Нобутаро, - причём сам Дракон был твердо уверен, что дело именно в Конфуции, он сам так говорил, и многие это слышали. Да и блох бы он просто так никогда                не покинул. Видели бы вы их, когда они на сямисэнах играют…
- Надо с мастером Люем поговорить, - согласился после недолгого раздумья Дун Цзюнь, - он у нас по сновидениям главный. Уж если кто-то там напутал, то он обязательно разберется. А я вас к нему провожу, потому что меня эта история и самого очень заинтересовала. Особенно та часть, которая про бадейку, - подмигнул он мне, - да и две бадейки надежнее, чем одна. Ну как, бессмертные, договорились?
- И я с вами, - неожиданно заявил Дядюшка Хэ-Бо, - а то надоело тут в реке мокнуть, так   и насморк недолго подцепить или ещё какую заразу. А я тоже давно по Поднебесной не путешествовал, и вообще мне отпуск полагается!
- Опять фуро за собой таскать? – тоскливо ужаснулся Нобутаро, - что ж за карма у нас такая собачья?!
- Зачем фуро? – искренне удивился, в свою очередь, Хэ-Бо, - у меня как раз для таких случаев колесница имеется на драконьей тяге. Мне в корыте ездить по статусу                не положено, потому что я как-никак божество, хотя и не верховное. А за меня тут Ди-Цзян, Предок Реки, на хозяйстве побудет. Он – Отец Хаоса, поэтому его все искренне боятся и уважают. Хоть у него нет ни лица, ни глаз, зато есть шесть ног и четыре крыла! И он очень любит петь и танцевать, так что развлечения тут в мое отсутствие обеспечены.
- И куда лежит отсюда наш путь? – поинтересовались мы с Нобутаро у Дун Цзюня.
- Думаю, для начала навестим Желтого Предка, он там у себя на Кунлуне совсем закис от безделья…
- Отчего так?
- Так у него дел никаких не осталось – империю создал, бессмертия достиг, врагов всех перебил, колесницу изобрел, даже просвещением успел позаниматься. К примеру, научил людей отливать из бронзы колокола и треножники, бурить колодцы, мастерить телеги и лодки, даже музыкальные инструменты делать. Он и сам музыкальному искусству  не чужд – видели бы вы, какой чудесный барабан он сделал себе из шкуры бога грома!.. А пока добираться будем, вы заодно и на Поднебесную полюбуетесь. Снизу. А то всё сверху, с высоты птичьего помёта…
- А ты откуда знаешь? – подозрительно покосился на него Нобутаро, - мы ж старались потихоньку…
- А кто Си-Хэ напугал аж до солнечного затмения? – откровенно расхохотался Дун Цзюнь, - я же солнечное божество, мне на вас столько жалоб принесли… Вы же                не думаете, что я оказался здесь СЛУЧАЙНО? Случайных вещей в мире вообще              не происходит, это закон мироздания. За вами же присмотр нужен, особенно за этим       (он выразительно покосился на Нобутаро) … тихим ужасом Поднебесной!
Кто бы возражал.

Глава 7.
Креветкам и угрям из озерка
Неведомы ни море, ни река.
Чирикает на крыше воробей –
Ему ль постичь дорогу лебедей?
Цао Чжи

Ледяной Монах и Дун Цзюнь встретились как старые знакомые. Я уж в очередной раз принял было решение ничему не удивляться, но… всё-таки удивился. Я так и не смог решить для себя, демон он или нет, но его категорическое знание Поднебесной во всех деталях всё же удивляло. И я решил поговорить по душам с Дун Цзюнем, как-никак братья по бадейке.
- Так ты не знал? – не особенно удивился тот, - это же Сам повелитель подземного царства. Кстати, в его обязанность входит спасение душ из подземного судилища. Твоей тоже, правда, в далекой перспективе. Его человеческое имя было Фу Ло-бу, и при своей жизни он действительно был монахом, пока ему это не надоело. Тогда он сел в гроб  и умер, превратившись в Дзицан-вана. А разве ты никогда не замечал, что он никогда не пользуется фонарем в темноте? Это потому, что в левой руке у него жемчужина, свет которой освещает дороги подземного мира.
Так мне многое стало понятным, в том числе – странности в поведении Князя Эмма, возвращение бадейки и даже угроза навсегда оставить меня бессмертным. Похоже, что Князю Преисподней я сильно не приглянулся. Или он просто не хочет ссориться по этому вопросу с Ледяным Монахом. Хорошо это или плохо? Видимо, раздумья отразились у меня на лице, потому как Дун Цзюнь принялся меня утешать.
- Да не забивай голову, - убеждал меня он, - быть бессмертным не так уж плохо,                а Бодхидхармой – тем более. Давай по дороге в Шаолинь завернём, я тебя с тамошней монашеской братией познакомлю. У шаолиньских монахов вообще к Бодхидхармам особенное отношение. Понравится – останешься у них, станешь Бодхидхармой Вторым     в двух сандалиях и будешь мастером чань бадейки. Сам Будда обзавидуется!
- Чего… бадейки? – не понял я.
- Ну… дзэн. Чань. Какая разница, как называть путь, если это то же самое, только разными словами?
- А как я узнаю, что это тот же самый путь?
- Никак. То есть, пока не пройдешь – точно не узнаешь.
- А как я узнаю, что прошел?
- А как только тебе всё станет до Желтого Предка. Даже бадейка больше не понадобится.
- А чего ж ты сам до сих пор при бадейке?
- Так я ж не Бодхидхарма. Тем более, что в моей бадейке – целый отдельный мир. Хочешь посмотреть? – с этими словами он протянул мне СВОЮ бадейку. Внутри неё плескалось звездное небо, посередине которого я увидел слабо светящуюся лодку, в которой дремал одинокий и, судя по всему, Очень Древний Старик.
- Жил старик со своею старухой у самого звездного неба, - начал комментировать Дун Цзюнь, - Старика звали Доу-фу, а Старуху – Доу-му. Они жили в Небесном Ковше и были у Старика волшебный меч, разрубающий нечисть, по имени «Меч Семи Звёзд»,                а у Старухи – снадобье бессмертия, которое мудрые даосы именуют «цисинсань»,          по-простому – «Порошок Семи Звёзд», а в свободное время, которого у них много, Старик и Старуха владычествуют над судьбой и смертью людей. У Доу-му четыре лица и восемь рук, она почти небесный паук, и восседает на звездном лотосе. Можешь с ней поздороваться, она тебя видит.
- А старик?
- Старик спит и видит тебя во сне. И вообще, лучше его не будить, он сейчас занят звездной ловлей.
У меня возникло стойкое ощущение, что как минимум половина всех бессмертных в Поднебесной живёт и действует во сне. Во сне рыбу ловят, во сне едят и пьют, во сне друг к дружке в гости ходят. Вот интересно, а как они спят? И вообще возможно ли спать во сне? Вот загадка. Решу её – и попрошу перевода из Бодхисаттв в Будды. Ибо стану совершенномудрым просветленным, если, конечно, разум не покинет меня раньше. Хотя, может быть, это и есть полное постижение дзэн? Ну или чань, как говорят китайцы…
- Получается, разница между нашими бадейками состоит в том, что из моей мы пьём сакэ, а из твоей – звездное небо? Интересно, как это – проглотить звезду? Говорят же – «звезда во лбу». А если звезда в желудке???
- Не совсем так. Точнее, совсем не так. Из любой бадейки (а их в Поднебесной гораздо больше, чем ты думаешь) можно пить всё, что захочешь, ибо любая бадейка, какую бы форму она не имела, есть вместилище Вечности. Просто тебя неправильно научили чань или дао содержимого бадейки. На самом деле, в ней есть всё. Точнее, будет, если ты правильно сформулируешь просьбу. Сакэ, например, или сливовое вино с ароматом хризантем, или напиток бессмертия, или звёздное небо, или Великий Океан… Высший пилотаж, конечно, - это Великая Пустота, но на вкус она, как бы тебе объяснить,               на любителя, что ли. Лично мне не понравилось. Вообще-то, бадейка – она универсальная. Ей нет предела, как нет предела, скажем, Млечному Пути. Но это уже скорее дао бадейки, чем чань.
- Так отчего же ты раньше не сказал?
- А ты не спрашивал, - невозмутимо парировал Дун Цзюнь, - а разве это так важно? Любой ответ приходит тогда, когда задан вопрос, на незаданный вопрос никто, даже тысячу раз бессмертные, отвечать не будут.
- Мы же могли запросто заказать целую бадейку сонного зелья для Конфуция!
- Так я же уже говорил, и ещё раз повторяю, что с Конфуцием всё как раз не так просто, как кажется. Поэтому заглянем-ка к старцу Люю прямо сейчас, чтобы потом обратно не возвращаться. Он, если и не растолкует, что происходит, то хоть подскажет что-нибудь с высоты своего жизненного опыта. Или просто будущее предскажет.
- А Желтый Предок?
- Желтый Предок подождет. Он же, напоминаю, бессмертный и никуда не торопится. Учись. А вот старец Люй как раз остановился на постоялом дворе неподалеку, а он старец весьма бодрый, ведет подвижный образ жизни… Тем более, что Дядюшка Хэ-Бо всё равно раньше, чем к завтрашнему утру в дорогу не соберется. Если вообще не передумает. У него, понимаешь ли, 64 пятницы на неделе. И все в полном соответствии с «Книгой Перемен».

Глава 8.
Вечереет… Вот он:
за излучиной тихий затон.
Тут спокойствием «чань»
усмирен «ядовитый дракон».
Ван Вэй

Старец Люй, казалось, спал на ходу. Выглядел он на все сто, хотя ему запросто могло быть и больше тысячи. Насчет его бессмертности уверенности не было даже у Дун Цзюня, а Ледяного Монаха я по понятным причинам расспрашивать не стал. Нобутаро                не пожелал расставаться с черепахой (зверюшка бесхозной оставаться не может) и остался охранять её сон, составляя компанию Дядюшке Хэ-Бо, который ввиду отъезда устраивал смотр стражам реки и раздавал хозяйственные поручения помощникам.
Так что к мастеру сновидений мы отправились вдвоем с Дун Цзюнем, прихватив              (от Нобутаро подальше) обе бадейки.
После того, как мы изложили свою просьбу, старец Люй поскреб бороду и заявил, что вообще-то он один ничего сказать не сможет, даже если отхлебнет из обеих бадеек одновременно, поэтому предложил устроиться за ближайшим столиком и что-нибудь перекусить, потому как ему в ближайшее время мы будем только мешать, поскольку ему необходимо спросить совета. На Совете нам дозволили присутствовать, но без права голоса. Для начала он потребовал нефритовую чашу, после чего аккуратно влил в неё равное количество субстанции из обеих наших бадеек, тщательно перемешал бамбуковой палочкой в форме Жезла Жуи и написал иероглиф, открывающий вход. После чего из чаши начали прибывать его коллеги по ремеслу. Первым появился Человек-Колокол с человеческим лицом и птичьим клювом, чем-то напомнивший мне давнего знакомца Бумбуку. Снизу из-под колокола торчали две птичьих лапы с острыми когтями, волосы   на голове стояли дыбом. В правой руке он держал тыкву. Он церемонно погудел и был представлен как Ба Чжа – Бог, уничтожающий саранчу. За ним появился ещё один птицечеловек – клюв у него, во всяком случае, был вполне птичий, хотя крыльями он напоминал скорее летучую мышь.
- Это мифический Бянь Цао, знающий целебные свойства растений, видящий сквозь стены и проникающий взором во внутренности человека, - прошептал мне на ухо Дун Цзюнь, - однажды ему даже удалось оживить принца царства Го.
- А чем же он нам-то поможет? – прошептал я в ответ, - наш Конфуций и без того более чем живой, хуже того, вообще бессмертный…
Бянь Цао сделал вид, что не заметил и не услышал нас, и подсел к Ба Чжа, и они начали оживленно о чем-то щебетать и щелкать клювами.
До сегодняшнего дня я наивно предполагал, что выражение «квадратные глаза» используется в чисто метафорическом смысле, однако у следующего участника совета глаза были именно такими, составляя разительный контраст с поросшим густой шелковистой шерстью телом.
- Это бессмертный старец Во Цюань, - видя моё замешательство, снова дал пояснение Дун Цзюнь, - он умеет летать и мчаться по земле.
- По-моему, он выглядит странно даже для бессмертного, - философски заметил я.
- Не обращай внимания, это он лекарственных трав с горы Хуаншань переел. Если будет предлагать тебе пожевать семена сосны – не соглашайся. А то тебя потом не только родная мать не узнает, но и Князь Преисподней.
- А вот и Шэнь-пань пожаловал! – радостно возгласил Бянь Цао, отмахиваясь от меча в руках очередного прибывшего. Ничего не скажешь, оригинальные у них тут                в Поднебесной приветственные ритуалы. Впрочем, Шэнь-пань, в отличие от остальных, казался вполне человеком в обычном красном халате («Секретарь главы загробного мира Ян-Вана» - пояснил специально для меня Дун Цзюнь).
- Так он отвечает за жизнь? – надо же было проявить интерес к происходящему.
- Нет, управителем жизни у нас Сы-мин, который попеременно принимает мужское либо женское обличье, но он сегодня занят: медитирует во Дворце Нефритовой Пустоты. Зато, как я вижу, старец Люй призвал прозорливого Цан-цзе, проникшего в глубинный смысл следов птиц и рыб! – с этими словами Дун Цзюнь указал на четырехглазого чиновника, церемонно отряхивающего полы халата. Обилие бессмертных начинало тяготить, всё-таки многовато для одного Бодхидхармы, и как Дун Цзюнь умудряется всех помнить?!
Последней появилась улыбающаяся благообразная старушка с человеческим глазом в руках – Яньгуан няннян, Матушка зрения. После чего старец Люй объявил заседание открытым.
 
После бурного транс-шаманского совещания старец Люй огорошил нас тем, что Конфуций преспокойно себе спит и просыпаться не думал. И что снится ему вовсе не Дракон, и вообще на всех драконов этого мира, а также всех драконов других миров ему, Конфуцию, глубоко плевать с вершины горы Хуаншань. И вообще он просил его              не будить и не беспокоить каким-либо иным способом. А если у нас путаница                с реальностью – так это не его, Конфуция, проблема, для решения этих проблем существуют Жёлтый Предок и десять тысяч других бездельничающих бессмертных.
- Так кто ж у нас под видом Конфуция Дракона пытает и по Поднебесной на мухобойке летает? – озадаченно переглянулись мы с Дун Цзюнем.
- А это уж вам выяснять, - развел руками старец Люй, - нефритовое изголовье я вам одолжу, но предупреждаю сразу: в царстве снов не задерживаться, ничего руками            не трогать и основы мироздания не потрясать.
И мы, погрузившись в сон, вновь оказались на уже знакомом Небесном Поле. Да уж, воистину место встречи изменить нельзя… Похоже, мы здесь не единственные посетители в этот час. В тумане слышно, как призрачными голосами спорят с кем-то братья Яки. Впрочем, сейчас наша главная задача – выяснить, не пролетало ли здесь существо, похожее на Конфуция, или, по крайней мере, считающее себя таковым? Между тем, спорящие мало-помалу приближались к нам. Узнаю знакомые голоса, будто я вновь         на равнинах Ямато и нестройные звуки блошиных сямисэнчиков… БЛОХИ?! ЗДЕСЬ?!?! Что, во имя Будды Амиды, произошло в Ямато? Впрочем, продолжить мысль я не успел. Послышалось отчетливое бряцание боевых доспехов и из тумана во всей красе вышел… Токугава Иэясу. Трижды возблагодарим же Будду Амиду, что Нобутаро не здесь,               а на берегу Хуанхэ…
- Коннитива!!! – подозрительно радостно приветствовал он меня. За Токугавой из тумана начали появляться блохи, в боевых шлемах поверх неизменных паричков, - а мы тут на подмогу пришли.
- А как вы нас нашли? – поинтересовался я.
- А блохи Рыбу защекотали, и он признался, что вы сбежали, - при этих словах Токугавы блохи согласно затопали.
- Хватит токугавкать, бодхидхармить и неботрясение устраивать! – на правах хозяина поляны оборвал наши приветственные церемонии Мышь-Як, - вам тут вообще находиться не положено! Особенно с оружием.
- Да мы вообще Конфуция ищем, - смущенно попытался оправдаться я, - он тут                не пролетал?
- Конфуций спит, - безапелляционно заявил Мышь-Як, - а вам что, старец Люй свиток не передавал? Он же специально создавал транс-шаманское совещание, я записывал и запоминал! Я всё записываю, - гордо пояснил он, - для создания истории Поднебесной. Раньше этим занимался Винь Дао, но теперь это поручили мне. А то с ним хлопот было больше, чем пользы – то свиток потеряет, то дважды на одном свитке запишет так, что потом ни один даос эти знаки не сможет расшифровать, а то и вовсе зависнет посреди записи. Мы ему уж и халат по-новому расписали, и бумагу рисовую вместо бамбуковых дощечек давали, и кисти новые… Зачем такой Винь Дао нужен Поднебесной?! – горестно заключил Мышь-Як.
- Ну, не совсем Конфуция, - вступил в разговор Дун Цзюнь. Блохи заинтересовались и подошли поближе, окружив его грозным маревом.
- А кого? Заблудившегося безумного айна с мухобойкой? Так он сначала здесь фениксов распугал, а потом и вовсе в пустыню подался на пару с Ванцзы, точнее, у него система управления вышла из строя («Ай да Блоха!» - уважительно подумал я, подивившись дальновидности Нобутаро), и теперь он где-то в районе пустыни Гоби. Точное место не назову, потому как не знаю, но вы заходите попозже, я уточню. А теперь марш в Поднебесную! Только на этот раз я вас, пожалуй, в корзине отправлю, а то два затмения за два дня – это перебор, люди не поймут, и начнутся лишние беспорядки, а их тут и без вашего вмешательства творится больше положенного….

Глава 9.
Из восточного залива солнце,
Как из недр земных, над миром всходит,
По небу пройдет и канет в море.
Где ж пещера для шести драконов?
Ли Бо

При появлении Токугавы с блохами у Нобутаро округлились глаза.
- Век риса не видать! – изумленно пробормотал он, - ты ли это, Токугава?
- Не знаю, - честно ответил Токугава, чем поверг и меня в изумление тоже, - кажется, да. Надо у Рыбы спросить. Блохи точно настоящие, за остальное не поручусь.
Тут он обернулся и увидел Дядюшку Хэ-Бо. Кое-как справившись с изумлением, он спросил: - А ты что здесь делаешь, Рыба, друг кистеперый?
- Я здесь живу, - ответил Дядюшка Хэ-Бо, - а вот что здесь делаешь ты? И вообще ты кто?
Я принялся объяснять. По мере понимания ситуации Дядюшка Хэ-Бо кивал головой, но выражение его лица менялось как небо перед тайфуном.
- Я хочу познакомиться с великим непревзойденным мастером Рыбой! – торжественно провозгласил он, - поэтому, как только в Поднебесной установится должный порядок,       я сам отправлюсь к нему в гости!
Токугава выразил полное одобрение и согласие. Но тут появился Ди-цзян с сообщением, что хаос стал уж как-то совершенно хаотичен и перестал подчиняться своему создателю. Ему то есть. Вдаваться в объяснения он отказался и просто указал на реку. Как он смог там что-то углядеть, не имея ни лица, ни глаз, оставалось загадкой. Зрелище было до того противоестественным, что казалось сном. Впрочем, мне уже не привыкать. Против течения великой Реки Хуанхэ величественно двигался айнсберг. С него доносилось заунывное на два голоса завывание «Ледяной горою Айнсберг вдоль Китая проплывает, и его не остановит даже сам Морской Дракон…». Похоже, что Ёлыпалу со Святым Патриком не удалось уплыть далеко. А, может, они и не очень старались. Складывается ощущение, что они тоже считают себя бессмертными. Хотя встретиться со старыми знакомцами было приятно.
Как выяснилось, с Морским Драконом они всё-таки успели повидаться, подружиться и даже побывать у него в гостях, в подводном дворце на дне Восточного моря. Вот уж никогда не думал, что айнсберги способны опускаться на дно, но, впрочем, я о них действительно знаю очень мало, зато рискну предположить, что Лун-Ван (таково истинное имя Владыки Драконов) запросто мог использовать какой-нибудь особый вид магии. Жителей Поднебесной он, как правило, стращает до икоты и дрожи в коленках,     но наших бравых Ёлыпала и Святого Патрика, на мой взгляд, застращать совершенно невозможно. Скорее уж наоборот. Нобутаро, покончив с приветствиями, тут же приступил с расспросами, дабы удостовериться, что наш Дракон, рассказывая о дедушкином дворце, ничего не напутал и не прибавил от себя. Этот труд взял на себя дядюшка Хэ-Бо, поскольку, по его словам, он лично неоднократно бывал в резиденции Лун-Вана, правда, ещё в молодости. Вновь прибывшие благородно согласились из почтения к возрасту, и он начал повествование: «Дворец Лун-Вана превосходит собой всё когда-либо виденное вами ранее на суше. Ибо Лун-Ван необъятен, несравненен и безграничен в мудрости своей. Все его залы наполнены такими богатствами, о которых на земле и понятия не имеют: золотые резные двери художественной работы, украшенные драгоценными камнями, коралловые решетки, мозаичные картины из редких камней, все стены украшены жемчугом                и бирюзой, пол усыпан золотым песком – всюду соединение блеска, красоты и достатка».
- А ещё он, вроде бы, собрался в какой-то военный поход, - сообщил с доверительным видом Святой Патрик, - мы сами видели, как по всем направлениям мчались самые быстрые рыбы, развозя приказы. Все светящиеся морские рыбы и животные зажгли свои фонари, и при их свете шли приготовления к предстоящему выступлению в поход. Рыбы-пилы и рыбы-мечи оттачивали своё оружие, рыбы-молоты обновляли обивку на обеих сторонах своих палиц, крабы подновляли бугорки своих клешней…
- Не иначе, собирается присоединиться к нам, - ужаснулся я и, глядя на недоумевающие лица Святого Патрика и Ёлыпала, счёл нужным пояснить: - к нам все присоединяются. Даже Токугава.
- А куда вы, собственно, собрались? – полюбопытствовал Святой Патрик, - мир менять?
- Да нет, Дракона выручать.
- А что с ним? В последний раз, когда мы виделись, он просто растаял в воздухе. А что, для драконов это противоестественно? У нас, к примеру, чеширские коты именно так и поступают, правда, в воздухе иногда остается их улыбка, но это явление временное. Мы привыкли. А у вас как-то по-другому?
- Да мы теперь сами не знаем. И неизвестно, знает ли даже Жёлтый Предок. У него мы пока не спрашивали. Но собираемся.
После чего мы рассказали о результатах нашей беседы с мастером сновидений Люем.
Святой Патрик, выслушав отчет о деле неправильного Конфуция, заявил, что спасти Поднебесную может только ритуал экзорцизма, поскольку у него на родине на мётлах летают только ведьмы, а уж о полетах на мухобойках нет упоминаний даже в самых старых манускриптах.
- Тогда нам нужен даос, - заключил Дун Цзюнь, - но есть одна проблема…
- Может ли даос победить хаос? – вырвалось у меня.
Как выяснилось, в том месте, где обитает дух, надо для начала воздвигнуть алтарь. Вот только для этого нам нужно нашего псевдо-Конфуция изловить, дабы не воздвигать алтари по всей Поднебесной. Осталось только определиться, идём ли мы, как собирались, к Жёлтому Предку или, сообразуясь с информацией Мышь-Яка, отправляемся в пустыню. Мнения присутствующих разделились. Токугава жаждал познакомиться с Жёлтым Предком, блохам было всё равно, Дядюшка Хэ-Бо поддержал Токугаву, Нобутаро предлагал подождать всех на берегу, Святой Патрик и Ёлыпал остервенело рвались в пустыню, пусть даже и пешком. Дун Цзюнь предложил дождаться Лун-Вана с его войском, чтобы провести общее голосование.
- Дракон в столице Поднебесной! И не просто в столице, а в Запретном городе! – раздался голос невесть откуда взявшегося Ледяного Монаха. Блохи радостно приветствовали его     и начали строиться в боевой порядок.
- На Пекин! – скомандовал Токугава. Блохи взяли «на караул», а затем быстро выстроились в боевой клин.
Из-за плеча Ледяного Монаха на всё это с улыбкой взирал Чжан Тянь-Ши, с некоторых пор друг и соратник Князя Преисподней. Вот, значит, куда уходил Ледяной Монах и с КЕМ он советовался. А мы-то с Дун Цзюнем возомнили, что самые умные. Да мы же против него ровно как дети в песочнице времени, пусть даже и с адскими бадейками…



Глава 10.
Я хочу смешать с землею небо,
Слить всю необъятную природу
С первозданным хаосом навеки.
Ли Бо

Наше войско, хотя и несколько разношерстное, выглядело весьма внушительно. Впереди выступал Лун-Ван, по бокам от него с левого фланга шествовал Токугава во главе блошиного отряда, справа ехал на парадной колеснице Дядюшка Хэ-Бо. Чуть поодаль двигались Ёлыпал, Святой Патрик и Нобутаро верхом на черепахе, которую Нобутаро прозвал Изначальной Черепахой и теперь учился читать трещины на её панцире, вспомнив былое ремесло гадателя. Ледяной Монах шел в стороне, мы с Дун Цзюнем замыкали шествие. Меня беспокоил визит к Сыну Неба.
- Послушай, - обратился я к своему спутнику и собадейнику, - раз уж мы идём в столицу, так непременно встретимся с императором, а раз встретимся, так нам непременно  по церемониалу нужно будет преподнести подарок, а у нас ничего нет. Как ты думаешь, может, блоху ему подарить? А то неудобно совсем уж с пустыми руками являться…
- Ну раз придём с пустыми руками, так и оставим это у него, - безмятежно отозвался Дун Цзюнь. Я несколько опешил.
- Так если мы ничего не принесём, как мы сможем что-то оставить?
- Тогда унесем обратно.
- Но как мы можем принести и унести то, чего у нас нет?
- То, в чем ты не испытываешь недостатка и есть то, чего у тебя нет. В крайнем случае, если ты уж так беспокоишься, можешь оставить ему свой след. Такие случаи уже бывали. В Гуанчжоу, например, есть Храм Пяти Бессмертных. Там в одном из двориков есть углубление в камне. Тамошние даосы считают, что это след одного из тех самых бессмертных. Самое смешное заключается в том, что скульптуры остальных четырех стоят там скромно в уголке, а вот скульптуры самого толстого, который след оставил, нет. Невидимый он был, что ли? Тогда это воистину страшное существо. Представляешь, сколько народа он способен в Поднебесной передавить? Вот, к примеру, идём мы с тобой, беседуем и вдруг кто-то из нас сам по себе сплющивается в этакий бессмертный божественный коврик. Интересно, имеет ли коврик природу Будды?..
Дальше мы шли в молчании, обдумывая эту мысль, пока Нобутаро, по своему обыкновению, не начал капризничать.
- Далеко ещё до столицы? – плаксиво поинтересовался он, - а то у меня черепаха устала и пить хочет!
- Мы идём не совсем прямо в столицу, - внёс ясность Ледяной Монах. – Мы идём за три моря.
- За три моря я уж ходил, - почесав бороду, доверительно сообщил Ёлыпал, - весьма познавательно, но второй раз неохота…
- Куда?! За какие три моря? – удивились все, даже блохи.
- Известно, за какие: Бэйхай, Чжунхай и Наньхай. По-нашему это будет Северное море, Центральное море и Южное море, - соизволил пояснить Ледяной Монах.
- Обуддеть и ободхидхармиться, - начал буддохульствовать Нобутаро, - мы так                не договаривались. Ты же сам сказал, что Дракон в столице! Он что, сбежал оттуда, что ли?!
Ледяной Монах, Дун Цзюнь, Лун-Ван, Чжан Тянь-Ши и Дядюшка Хэ-Бо так и покатились со смеху. Отсмеявшись, наперебой стали объяснять, что вообще-то моря – это так, для красоты и поэтической образности, на самом деле это цепь озер, причем не очень даже глубоких, расположенная западнее Запретного города. И что все эти три моря Лун-Ван может выхлебать одним глотком, но моря эти совсем не простые, а ритуальные,          и вроде как три в одном символизируют мифическое озеро Тайе. В нем ещё есть три острова, которые символизируют не то три магические горы, то ли затерянные где-то       на окраинах мира легендарные острова бессмертных – Пэнлай, Инчжоу и Фанчжан.
Дракон, судя по всему, нашел себе временное пристанище в Павильоне Пяти Драконов. Поэтому мы решили отправиться прямо туда, обойдя главный дворец широкой дугой.
На берегу озера было тихо и пустынно, за исключением одинокого человека с удочкой.
- Сын Неба изволит наслаждаться рыбной ловлей! – прокомментировал Дун Цзюнь, – это у него ритуал, потому что рыбы в этом озере всё равно нет.
- Всю выловил? – это Нобутаро спросил, - так давайте ещё нарисуем! Он же не будет их есть?
- Ты не так понял, - рассмеялся Дун Цзюнь, – рыбу здесь распугивают народной музыкой. Это что-то вроде местного развлечения.
Нобутаро от удивления вытаращил глаза.
Зато именно здесь произошло постижение нами чань рыбы. Вот как это было. Лун-Ван поведал, что однажды Чжуан-цзы и Хуэй-цзы прогуливались по мосту через реку Хао. Чжуан-цзы сказал: «Как весело играют рыбы в воде! Вот радость рыб!». «Ты ведь не рыба, - возразил ему Хуэй-цзы, - откуда тебе знать, в чем радость рыб? Неужели ты постиг        их чань?». «Но ты ведь не я, - заметил в ответ мудрый Чжуан-цзы, - откуда ты знаешь,         что я не знаю, в чем заключается радость рыб? Мне об этом рассказала река Хао».
- На самом деле он этого не знал, - заметил Лун-Ван, - это я ему рассказал, потому что сама река говорить не может, а её хранитель в тот день … тоже был не в голосе. Могу и вам рассказать. И даже показать.
Морское войско Лун-Вана, почуяв близость воды, радостно ринулось в озеро, вздымая тучи искрящихся на солнце брызг.
- Вот он, настоящий чань рыб! – расплылся в довольной улыбке Лун-Ван, - только вот вода сильно пресная, как бы это на здоровье не отразилось. Соли ни у кого не найдётся?
- Сейчас на кухне спросим, - предложил Дун Цзюнь, - а заодно и обед закажем. А то всухомятку даже мы с Бодхидхармой долго не продержимся, а дел ещё столько,               что времени на ужин может и не хватить. И вообще, нам ещё к Сыну Неба на аудиенцию идти, а на голодный желудок в гости ходить нехорошо, тем более, к императору Поднебесной. Тем более, что там только чай подадут, так по ритуалу положено.
- Это тоже Конфуций придумал?
- Дался тебе этот Конфуций! Какая страна - такие и ритуалы. И не спорь.

- А где сейчас Чжуан-цзы? – как бы невзначай спросил я у Ледяного Монаха
- В Павильоне Благих Причин на Нефритовом острове. Медитирует, скорее всего. Это недалеко отсюда. Вы успеете перекусить. И даже вздремнуть.
- А как же Сын Неба? Он как-то не попрощавшись ушел, удочку на берегу позабыв…
- А он в Запретный город вернулся, у него там утка по-пекински стынет. Императорская кухня тут, кстати, неподалеку. Можешь побить меня бадейкой, но хочу сказать, что Конфуций (тот, который сейчас спит на горе Хуаншань) уподоблял хорошо приготовленное блюдо хорошо управляемому государству.
На пороге кухни нас встретил типичный китаец, который раскланялся и долго изливал на нас потоки разнообразных благопожеланий.
- Уважаемый, можем ли мы заказать скромный обед для нашего небольшого войска? – прервал его словоизъявления Дун Цзюнь.
- Обязательно! Здесь же кухня, значит, и очаг имеется, а раз очаг - значит, и я – Князь Очага, Бог Очага, Повелитель Очага, Бодхидхарма Очага и Повелитель Судеб Восточного Угла Кухни. Можно просто Хозяин.
- Гляди-ка, ещё один Бодхидхарма! – расхохотался Дун Цзюнь, - может, у тебя и бадейка имеется?
- А как же! - Гордо посторонился с порога хозяин кухни и обвел рукой внутреннее пространство. Клянусь зубами Будды, вся кухня была заполнена бадейками самых разных форм и размеров. Может, мы по ошибке вместо кухни забрели на склад бадеек?! И сколько ж тогда бодхидхарм в Поднебесной?!?!
- Так вы за бадейкой или вам обед подавать? – задал вопрос на уточнение хозяин, - если обед, то на сколько персон и какой кухни? А то у нас их восемь и все разные. Может, пока в качестве перекуса дисам подать? У меня как раз дайконовые пирожки с пылу с жару и вареники типа цзяоцзы. А из кухни Лу можем заказать суп из акульих плавников и ласточкины гнезда. Кстати, сейчас как раз там готовят свежего карпа в кисло-сладком соусе и тушеное морское ушко…
- Рыбных блюд не надо! – категорично заявил Дун Цзюнь, - а то Дядюшка Хэ-Бо над ними плакать начнет, а Лун-Ван тебя самого распорядится потушить в любом соусе на твой выбор. И ведь потушат, не сомневайся!
- Понял, понял, - засуетился хозяин, - тогда кухня Цзянсу: засоленная утка, «хрустальные свиные ножки», фрикадельки из свинины и порошка крабового панциря, «Прощай,  моя наложница»…
- А кому из гостей предполагается подавать человечину? – не понял я.
- При чем здесь человечина? – удивился хозяин, - это рагу из черепахи в вине, нежный вкус и непревзойденная сервировка!
- Наложницу всё-таки не надо, - подумав, отказался я, представав, как могут обидеться Нобутаро и его черепаха.
- Но свинину со вкусом рыбы подавать? – пожелал уточнить хозяин.
- Подавать, - решил я, - мы будем ею Токугаву потчевать. Вряд ли ему в Ямато доводилось вкушать столь изысканный деликатес.
- Лун-Вану мы, пожалуй, закажем пудру лотосового корня, а прочей мелочи, включая блох, думаю, стоит отведать сборную солянку под названием «Муравьи взбираются на дерево», - подвел итог Дун Цзюнь.
- Почему на дерево? – спросил я.
- Оттуда обзор лучше, - усмехнулся Дун Цзюнь в ответ.
- Позвольте осведомиться, куда подавать обед? – вопросил хозяин кухни.
- В Обитель Успокоения Сознания, - подумав, ответил Дун Цзюнь, - прямо к прудам. Будем вкушать изысканные яства и любоваться лотосами.
К Обители Успокоения Сознания мы подошли во главе целой процессии кухонных слуг, которые несли на яшмовых подносах разнообразные и обильные кушанья, которыми можно было бы при желании накормить половину обитателей Поднебесной. Специально по заказу Лун-Вана двое из них тащили огромный тюк с морской солью. Воистину, «давай поспорим, что это озеро станет морем».
После трапезы я почувствовал, что буддею прямо на глазах. Если я пробуду                в Поднебесной ещё некоторое время и каждый день меня станут так кормить, то меня уже через две луны не узнает сам Князь Преисподней. Даже для того, чтобы просто пошевелиться, требовались сверхбодхидхармные усилия, а уж поднять руку и почесать нос – задача и вовсе непосильная. Хорошо, что хоть колесо кармы вручную ворочать        не надо…
- Да, совсем ободхидхармился наш Басё, - заключил Нобутаро, придирчиво обозрев меня со всех сторон, - так опьянел от еды, что похож на большой рисовый куль. Впрочем, не ты один, - сострадательно добавил он, - Блохи тоже объелись. Им принесли, помимо всего прочего, какие-то местные сладости под названием «Борода Дракона», так они теперь вообще с блюда слезть не могут. Так и лежат там, круглые, как пельмешки, так что ими можно играть в блохулинг. Да, кстати, чуть не забыл. Хозяин Очага, он же – Бодхидхарма Кухни, заметил проявленный вами интерес к его кухонной утвари, конкретно – к бадейкам, - хихикнул Нобутаро, - и прислал каждой блохе в подарок по бадейке. Персонально и с дарственными надписями.
Похоже, что легендарные Боги Кармы сподобились-таки оборотиться ко мне своей тыльной стороной, причем все разом. Сговорились они, что ли?!
- А… Токугаве он тоже бадейку приподнес? – слабым голосом пожелал уточнить я.
- Пытался, - снова хихикнул Нобутаро, - только Токугава отказался. Сказал, что он            и без того сёгун, и что отпуск у него скоро закончится, а в Ямато с бадейками только сёдзё ходят. Если ниппонцы начнут путать сёдзё с сёгуном, то это весьма нехорошо будет,         а он против беспорядков на вверенной ему территории. Кроме того, он сказал, что у него нет третьей руки, чтобы носить в ней бадейку, а отращивать её даже по такому исключительному случаю он отказался. Категорически. Ибо тогда он может войти             в анналы Ямато как трёхрукий сёгун, а он против. Я думаю, что он просто опасается, что после смерти его в этом случае не похоронят как полагается, а посадят в прозрачный кувшин с сакэ и будут возить по ярмаркам непослушных детей пугать и пьяных самураев. И вообще у него ж теперь с полсотни блох на попечении, и с сего дня у каждой – бадейка. Если он вздумает проводить ежедневный смотр бадейкам, то управлять государством будет некогда, и тогда на роль сёгуна придётся приглашать кого-нибудь другого…
- Так у нас же, как я понял, запасной Токугава есть, тот, которого Рыба нарисовал              и который сейчас в Ямато политикой заправляет, - я попытался внести ясность хотя бы      в этот вопрос.
- Нарисовал, а как же! – подхватил Нобутаро, - только НАШ Токугава желает быть первым и, хуже того, единственным. Не удивлюсь, если по возвращении он собственноручно распилит своего преемника бамбуковой пилой на какую-нибудь хитрую дзэнскую мозаику. Да и сам посуди – пятьдесят бадеек лучше, чем одна!
- Всё, - обреченно подумал я вслух, - пора уходить из бодхидхарм. Кто там в Будды крайний?
- Да не переживай, - махнул рукой Нобутаро, - пойдём лучше к Дракону, поговорим с ним, глядишь, всё и закончится, вернёшься домой, сдашь бадейку Князю Эмма и будешь думать, что тебе всё это приснилось. Или ты не рад?..


Глава 11.

Даже мудрый дракон
Опирается на облака,
Чтобы в небо взлететь,
Распластав свои мощные крылья.
Цао Чжи

Дракон гордо восседал на подушках цвета старой яшмы, сложенных в форме трона на платформе из стеблей золотого бамбука.
- А у меня новая блоха! – гордо похвастался он.
- Как ты себя ведешь? – с отвращением взглянул на него Лун-Ван, - глядя на тебя, даже Феникс от стыда сгорит!
- А что такое? Сижу себе, чайник починяю, блоху воспитываю, - отозвался Дракон, - Фениксу, кстати, ничего не сделается, он только рад будет. А если при его самосожжении пострадает пара-другая даосов, которые его совсем заездили, так тут вообще сплошная польза… (тут Дракон кровожадно облизался, после чего я заподозрил, что даосы наступили ему на какую-то больную мозоль на хвосте. Или покушались на легендарные 117 чешуек).
- Кто тебе разрешал пилюли вечной жизни глотать без рецепта? – возмущенно вопросил Лун-Ван, - когда же ты, наконец, поймёшь, что вредно тащить в рот всякую гадость? Тебя что, ничему не научил пример Лю Хая?
Дракон потупился и начал покаянно водить когтем по полу, оставляя в камне глубокие борозды. Лун-Ван же пояснил (специально для гостей из Ямато), что Лю Хай был даосом, а все без исключения даосы просто помешаны на различных снадобьях бессмертия, включая пилюли. Поэтому он (Лю Хай, естественно, а не Лун-Ван), следуя традиции, тоже изготовил такую пилюлю, но, по всей видимости, что-то напутал в рецепте, поэтому его тело начало постепенно исчезать, в итоге он превратился в журавля и улетел в небо. И где-то там до сих пор летает. И гадит время от времени на рисовые поля, за что его очень уважают местные земледельцы.
- А у него, - Лун-Ван указал когтем на Дракона, - теперь запор.
- А я так старался… - Дракон выглядел смущенным, - даже у Суши-сана специально уроки брал…
- Впервые слышу, чтобы Суши-сан занимался изготовлением пилюль бессмертия, - вмешался Токугава, - он же повар, а не аптекарь!
- А я ему рецепт показывал, - пояснил Дракон, - собственного, между прочим, сочинения.
- А зачем ты тогда на Конфуция повозку катил?! – не выдержали уже мы с Нобутаро.
- Потому что искусный мастер не оставляет следов. Десять лет я не мог найти дорогу назад, а теперь и вовсе позабыл, откуда пришел. Цикада сбрасывает свою золотую кожицу.
- Только не цикада! – решительно запротестовал я, вспомнив рассказ Мышь-Яка, - а то не ровен час сейчас сюда ещё белая цикада в образе Ван-царевича, и всем настанет полный ПОДНЕБЕСДЕЦ. «Причем последний обычно подкрадывается очень незаметно» - подумал я, вспомнив о свершившемся блохо-бадеечном катаклизме. О котором пока ещё не знает Князь Преисподней. Или уже знает?...
- Что настанет? – искренне заинтересовались все.
- Ну… явится вашим взорам изначальный край Поднебесной, - пояснил я.
- А подробнее? – заинтересовалась общественность. Я вздохнул, и тут меня накрыло вдохновением (или просветлением?), и я начал мрачно пророчествовать. Невесть откуда возникший Мышь-Як пристроился в уголке и споро застрочил бешеной скорописью «куанцао» по чистому свитку. («Каллиграфия — зримое отражение души человека» - эти слова, сказанные в свое время мыслителем и каллиграфом Ян Сюном, только подтверждали тот факт, что ничто человеческое Мышь-Яку не присуще. Во всяком случае, после беглого взгляда на его творчество, я подумал, что расшифровать написанное под силу, пожалуй, только Желтому Предку. Да и то не факт).
- Это когда все хлебнут от души Великого Пофига из бадейки (неважно из какой,              их в Поднебесной, насколько я успел понять, даже больше, чем бессмертных) и загнут край мира за другой край мира как при лепке пельменей, в результате чего, если вы намажете глаза глазной мазью, какую дали однажды цензору Фэн Эню управители глаз яньмусы, вы увидите то, что увидел я. А я видел в руке у Желтого Предка огромный нефритовый  свиток, и стало мне не по себе. И видел я Желтого Предка, провозглашающего громким голосом: кто достоин развернуть этот свиток? И никто         не мог, ни на небе, ни на земле, ни под землёй ни развернуть этот свиток, ни заглянуть       в него. И один из мудрых даосов сказал: вот Первопредок Птицечеловек Фу-Си, кто может сделать это! И он пришел и взял свиток из рук Жёлтого Предка, и когда он взял свиток, 24 животных и 24 старца и 36 небесных полководцев пали ниц и поклонились ему. И я видел, что он сломал первую из печатей на свитке, и я услышал одно из животных, говорящее как бы громовым голосом: иди и смотри. И я пошел и посмотрел. И вот черный дракон Сюань-Лун, что обитает в глубинах мистических вод, и на нем восседает Чёрный Государь Хэй-Ди, сопровождаемый духом Се-гуан-цзи и помощником Сюань-мином.        И с ними Сюань-У, перевитая змеёй черепаха. И вот лазуритовый дракон Цин-Лун, самый сострадательный из драконов, и на нем восседает Зелёный Государь Цан-Ди, сопровождаемый духом Лин-вэй-ян, чудотворным, могущественным, глядящим вверх       и помощником Гоу-маном. И вот алый дракон Чжу-Лун, дарующий благословение озёрам, и на нем восседает Красный Государь Чи-Ди, сопровождаемый духом красного пламени Чи-бяо-ну и помощником Чжу-жуном. И с ними красная птица Чжу-цяо. И вот белый дракон Бай-Лун, самый добродетельный из драконов, и на нем восседает Белый Государь Бай-ди, сопровождаемый духом Чжао-цзюем, призывающим и отталкивающим,                и помощником Жу-шоу. И с ними белый тигр Бай-Ху. И вот желтый дракон Хуан-Лун,      и на нем восседает Хуан-Ди, сопровождаемый духом Хуан-шунем, заглатывающим стержень, и помощником Хоу-ту. И с ними – единорог Ци-Линь. И потом сразу одновременно произошли землетрясение, цунами и метеоритный дождь, и солнце стало мрачно как чиновник после уплаты налогов. И звезды небесные пали на землю, и небо скрылось, свернувшись на манер свитка, и горы и воды сдвинулись с мест своих, и люди попрятались… А потом стало тихо и всем стало страшно. А потом Конфуций взял свиток и съел его, и сказал, что вкусом он как горный мёд, а потом ему стало дурно.
- Вот что случается с теми, кто перебирает книжной премудрости, пилюль бессмертия или Великого бадеечного пофига… - уважительно, сочувственно и проникновенно произнес в наступившей тишине Ледяной Монах.
- Во завернул! – восхитился, в свою очередь, Дун Цзюнь, - началось-то всё с простой блохи…
- Да я вообще не блоха! – возмутился выползший из-под драконьего хвоста изрядно помятый, но смутно знакомый китаец в богато расшитом золотом парчовом халате и совершенно не вяжущимся с ансамблем парике «а-ля блоха», в котором мы, после недолгого размышления, признали Сына Неба. – Я вообще против этого произвола            и требую, чтобы все вы пали передо мной ниц, как полагается по придворному протоколу!
- Мы тут все бессмертные, - парировал Дун Цзюнь, - так что нам придворный протокол соблюдать вовсе необязательно.
- А я сёгун, - встрял Токугава, - и при мне блохи, но они кланяться не умеют, только кататься. Можем их попросить.
- Ну как, не передумал ещё подарок вручать? – ехидным шепотом поинтересовался у меня Дун-Цзюнь.
- Можем в подарок у здешнего кухонного Бодхидхармы бадейку выпросить, - в тон ему откликнулся я, - а то он теперь вроде бы тоже в определенном смысле блоха, а блохи у нас нынче при бадейках, если верить Нобутаро.
- Да ты что? – не поверил Дун-Цзюнь, - это во что ж теперь превратится Поднебесная?!
- Давай мы и про это тоже спросим у Желтого Предка, если когда-нибудь всё-таки до него доберемся, - предложил я. На том и порешили. После чего мы с Дун Цзюнем по личной просьбе Токугавы и с одобрения Лун-Вана отправились к лотосовому пруду за блохами, а Святой Патрик с Ёлыпалом двинулись в сторону Нефритового острова, задавшись целью познакомиться с легендарным философом Чжуан-цзы, раз уж не удалось встретиться с Конфуцием. Впрочем, они пообещали присоединиться к нам попозже, когда мы соизволим определиться с дальнейшими планами и маршрутами.







Глава 12.
Волшебная жаба и через дверь
Пошлет благовонный дым.
И яшмовый тигр поднимет ведро,
Вода ж устремится вниз.
Ли Шан-Инь

Нобутаро мы застали в великой печали на берегу пруда. Он понуро свесил ноги в воду, и даже черепаха казалось очень грустной.
- Ой, блохи, блохи, вы у меня так плохи! – причитал Нобутаро, подперев голову руками и раскачиваясь из стороны в сторону.
- Да не переживай ты так, от переедания ещё ни одна блоха не умирала! – попытался утешить я, но Нобутаро только запричитал ещё громче. Из его горестных сетований выходило, что блохи совсем отбились от рук, причем те только нобутариных,                но и токугавиных, потому как один из местных служителей выучил их азартной игре      ма-цзян, и теперь в Обители Успокоения Сознания никакого спокойствия нет, а выглядит она как какой-то притон, о чем он, Нобутаро, бесконечно сожалеет. Потому что те блохи, которые не развлекаются блохулингом и блохболом, самыми, на взгляд Нобутаро, пристойными для них развлечениями, совершенно не похожи на себя, а использовать кости священного животного цюнь-цюнь для азартных игр и вовсе недопустимо. Поэтому он не удивляется, что в Поднебесной всё встало с ног на голову и даже Конфуции размножаются не по фэн-шуй! Хотя есть мнение, что именно он всё это и придумал…
Мне никогда не доводилось играть в ма-цзян, хотя я и слышал от Лун-Вана, что придумал эту игру рыбак Цзе в качестве средства отвлечения рыбаков от морской болезни, мешавшей им ловить рыбу в открытом море при большой волне, поэтому сетования Нобутаро, возможно, обоснованные, казались мне непонятными и преждевременными. Блохи вели себя не более странно, чем обычно. Те из них, которые смогли при помощи слуг скатиться с блюда, успели свести знакомство с целань-шэнями (как объяснил Дун Цзюнь, это духи-хранители монастырей и храмов, которые отчаянно скучают без компании, потому как разные паломники обычно очень благочестивы и от этого скучны). За всем этим, прислонившись к храмовой стене и жуя стебель конопли, наблюдал Чжан Тянь-Ши, который и кивнул нам с самым невозмутимым видом.
- Духи-хранители учат блох управлять Вселенной, - прокомментировал он происходящее, попутно заткнув рот Нобутаро невесть откуда взявшейся хурмой. Нобутаро зачавкался и на время затих. Черепаха, следующая за ним по пятам, от удивления чуть не выпрыгнула из панциря.
- Вот ведь как случается, - ухмыльнулся у меня за спиной Ледяной Монах, - один Жабу расколдовывал, другой Черепаху нашел. Между прочим, обо всём этом можно узнать из ма-цзян, который может использоваться не только как азартная игра, но и как гадательная система.
- Вроде И-Цзина? – блеснул было познаниями я.
- Ты вообще можешь бамбуковой палочкой по бадейке гадать, но в целом суть ухватил. Черепаха в ма-цзян относится к масти бамбуков. Вообще-то, появление Черепахи обычно означает, что требуется время на раздумье, но я не могу постигнуть, зачем это Нобутаро? Он, как показали предыдущие события, либо не думает вовсе, либо думает, но лучше бы он этого не делал. А времени у него как у бессмертного вообще неограниченный запас.
- Как, и он тоже бессмертный?! – обилие бессмертных начинало просто угнетать.
- Вроде того, - расплылся в адской улыбке Чжан Тянь-Ши, - мы его у Князя Преисподней вроде как выпросили на неопределенное время. Возможно, впоследствии Буддой сделаем, чтоб за порядок в мире животных отвечал. Всем хорошо станет, начиная хотя бы вот с этой черепахи…
- А как связаны между собой черепаха и бамбук? – не вполне понял я, - бамбук – это же вроде трава, хотя и похожая на дерево…
- И весьма полезная трава, - пробулькал, прикладываясь к бадейке (почему-то моей), Дун Цзюнь, - бамбук можно есть, пить в виде отвара из молодых побегов, смешанных с кукушкиными слезами – очень, кстати, освежает, и даже курить, из него можно построить что угодно, и он растет везде, во всяком случае, в Поднебесной. Только увлекаться не стоит – съесть без вреда для здоровья много бамбуковых листьев может только панда, а у лошади, к примеру, от такого угощения нервный тик начинается. А ещё с ним можно разговаривать. Одному из наших поэтов он однажды даже нашептал          про пустоты бытия. Впрочем, если тебе так уж интересно, я тебе дам почитать «Трактат     о бамбуке». А в ма-цзян к бамбукам, к твоему сведению, символически относятся также зеркало, утка, жаба, карп, лотос, вода, гриб и ива.
- Масть БУМБУКОВ! – восхищенно прошамкал Нобутаро, успевший справиться                с хурмой, - вот здорово!!! А я и не знал, что в Поднебесной тоже водятся чайники-оборотни!!!
- В Поднебесной водятся только колокола-оборотни, - уточнил я, - сам видел на транс-шаманском совещании у старца Люя.
- Жаль, - огорчился Нобутаро, - без Бумбуку как-то грустно. Я к нему привык, да и блохи тоже…
- Блохи теперь привыкли к Токугаве, - наставительно заметил я, - ты бы ещё Колобка-Оборотня вспомнил… А Токугава, кстати, блох прямо сейчас требует представить пред свои светлые и грозные очи, дабы они совершили ритуальное катание перед Сыном Неба. Потому что других кандидатур нет. Мы, собственно, за ними и пришли.
- Могли бы и не торопиться, - заметил Чжан Тянь-Ши, - они пока значения костей ма-цзян не запомнят, никуда не покатятся. Их целань-шэни не отпустят, причем не только к Сыну Неба, но и к самому Желтому Предку. Потому что они никому не подчиняются, кроме самих себя, следовательно, никого не слушаются. Так что придется потерпеть, пока у них правила игры либо не закончатся, либо не изменятся. Да и некоторым бодхидхармам послушать не вредно, кто знает, как это знание может пригодиться в будущем…
Нобутаро раскрыл было рот, но Чжан Тянь-Ши намекнул, что у него есть ещё целая корзина хурмы разной степени зрелости, так что Нобутаро может либо молча угощаться по своему усмотрению, либо он, Чжан Тянь-Ши, лично возьмет на себя труд потчевать Нобутаро этим, вне всякого сомнения, полезным для здоровья фруктом, да ещё Ледяного Монаха в помощники возьмёт. Означенный Ледяной Монах молча, но с энтузиазмом закивал головой. Разобиженный Нобутаро молча придвинул к себе корзину и даже, как мне показалось, попытался уговорить Изначальную Черепаху составить ему компанию по уничтожению угощения, но мудрое животное сочло за лучшее переместиться поближе к блохам. Интересно, будет ли черепаха есть хурму, если её правильно этому научить?
Пока мы препирались с Нобутаро, целань-шэни успели объяснить блохам про масти дотов и символов, а также о Ветрах и Драконах. Впрочем, Дун Цзюнь заверил меня, что это на самом деле не так уж важно, и что он всё это обстоятельно растолкует мне позже, а вот что действительно важно - Кости Высшего Приоритета, которых всего четыре, зато двойных, составляющих Восемь Стражей Даосизма. «Это должен знать каждый Бодхидхарма, - наставительно сказал он, - особенно после твоей вдохновенной проповеди, из которой ты сам, похоже, ни беса не понял». Поэтому я узнал, что сливовый цвет связывается с Восточным ветром, цветок орхидеи – с Южным, бамбук – с Северным, а хризантема – с Западным.
Просто обуддеть, как они в Поднебесной умудряются всё связывать так, что узор бытия никак не распутывается, сколько к бадейке не прикладывайся…
Между тем, блохи выстроились по четырем сторонам света. Похоже, начинается практика – ролевая игра в ма-цзян, причем блохи явно намереваются иероглифично изображать символические значения костей. Это вам не театр Но и похмельные самураи, это самая настоящая Пекинская Опера…
Считается, что название «ма-цзян», в вольном переводе с китайского означающее «воробей», возникло из-за того, что стук костей во время игры напоминает щебетание этой милой птицы. Видимо, срочно придется придумывать другое название, ибо топот блошиных ножек, точнее, их гэта с подковками, напоминает скорее грохот обвала в горах. Надо же, такие маленькие, а шуму от них как от небесных барабанщиков! Воробей             в Поднебесной, насколько я смог уяснить, символизирует сообразительность, а вот блохи в местной символической традиции, вроде бы, ассоциируются с людьми, которые возникли из блох на теле первочеловека Пань-Гу, и, как мне кажется, традиция их            не очень жалует. Ну вот… разбодхидхармился отчего-то… Правильно! Я же пока ещё Бодхидхарма, поэтому имею право устанавливать новые традиции! Назло Конфуцию.    То-то Нобутаро с Драконом, у которых на Конфуция по зубу у каждого, обрадуются! Особенно Дракон, который уже явно начал преобразования, причем сразу с Сына Неба. Если так пойдёт дальше, то страшно подумать, во что мы способны превратить Поднебесную!
Целань-шэни меж тем уже выстроили ритуальную «стену» высотой в 2 блохи. «Великая Блошиная Стена», - прокомментировал Чжан Тянь-Ши. Насколько я понял, для классической конфуцианской игры в ма-цзян требуется 144 блохи, причем каждые             4 блохи должны быть одинаковыми, в смысле, изображать одно и то же.
- Хватит ли у нас блох? – вслух задумался я.
Блохи, видимо, тоже задумались, потому что, посовещавшись, объявили, что трёх драконов им не нужно, хватит и одного, а именно – ИХ дракона. Точнее, нашего.
- Так у нас их теперь уже два, если считать Лун-Вана, - воззвал к блошиной совести Нобутаро, - так что предлагаю драконов оставить в тройном составе – наш, Лун-Ван и запасной дракон, а вот одинаковых блох и впрямь не надо, а то подерутся!
Однако его идею насчёт блох забраковали целань-шэни, поскольку, по их словам, весь смысл игры заключался именно в парности признаков. В итоге блохи путем жеребьевки всё-таки разделились на необходимые по ритуалу группы, а правила было решено исправлять и дополнять по ходу игры. Однако Ледяной Монах заявил, что жаль тратить драгоценное время на посторонние развлечения, а раз уж здесь всё равно присутствует Бодхидхарма, то правильнее было бы погадать на блохах на ближайшее будущее. Для этого «Великую Блошиную Стену» разобрали под горестные завывания целань-шэней, которых таким образом лишили законного развлечения. Блох выстроили в два ряда, после чего Ледяной Монах объявил, что гадание должен производить лично Бодхидхарма. Для этого мне надели на глаза повязку и велели наугад выбрать 6 блох из 49 имеющихся в наличии плюс ещё одну, а затем их требовалось расставить в форме Небесного Ковша, после чего Ледяной Монах и Чжан Тянь-Ши возьмут на себя труд растолковать результаты.
- Гадание Бодхидхармы Одного Глотка на блохах ничего не говорит о прошлом! – предупредил Ледяной Монах, - оно указывает на события настоящего, а также в общих чертах предсказывает будущее.
Во время произнесения этой напутственной речи он схематично выкладывал на плитках пола контуры Небесного Ковша из стеблей конопли, позаимствованных у Чжан Тянь-Ши. Блох он, кстати, тоже вызвался расставлять сам, хотя и в порядке очередности моего выбора.
- Первые четыре блохи взаимосвязаны между собой, седьмая – самая важная, ибо это итог всем происходящим и будущим событиям, - предупредил меня Ледяной Монах, - так что не ошибись с выбором, Бодхидхарма…

Глава 13

Старый заяц и грустная жаба тоскуют на бледном небе.
Облачные дворцы опустили косые лунные стены.
Яшмовое колесо прокатилось по травам в росистом блеске.
Фениксовые подвески бессмертья цветут на коричной ветке.
Ли Хэ

- Первая Блоха Настоящего! – выкликнул Ледяной Монах. Я наугад простер руку                и ткнулся пальцами в блошиный паричок.
- Пятерка Дотов! – провозгласил Чжан Тянь-Ши, - символизирует Дракона, цветение сливы и азартные игры. Пока всё, вроде бы, верно. Так держать, Бодхидхарма!
Блоху установили на ритуальное место. Вторая Блоха Настоящего, назначенная ранее целань-шэнями Восточным ветром, оказалась символом весны, зелёного цвета вообще, созвездия Дракона и леса. Третья Блоха Настоящего (Тройка бамбуков) в ма-цзян соответствует Лунному зайцу и Лунной жабе. После выбора этой блохи Ледяной Монах    и Чжан Тянь-Ши от души хохотали, видимо, припомнив свадебный переполох в деревне айнов.
- Ай да Бодхидхарма! – хлопнул меня по плечу Ледяной Монах, - не зря тебе бадейку вернули, ты даже вслепую все наши насущные проблемы видишь, и даже веки поднимать не надо!
- А что всё это мною выбранное означает? – осведомился я, ибо понял только, что наше настоящее, с какой стороны не взгляни, связано с Драконом, и его борода, хвост и когти торчат даже из костей ма-цзян. Впрочем, мы и в Поднебесной оказались из-за него. Или я чего-то не дослушал из объяснений значений костей и все они так или иначе завязаны на Дракона?!
Ледяной Монах между тем тихонько посовещался с Чжаном Тянь-Ши и огласил «блоховерсию» настоящего:
- Дракон – он дракон и есть. Он имеет природу дракона – странную и непредсказуемую. Это в целом. Наш же Дракон и вовсе не имеет себе равных, потому что он – Веселящийся Дракон Янцзы, и его веселье принимает подчас экзотические формы. А ещё он любит играть. И сейчас он как раз играет, а всё в Поднебесной, да и не только в ней, вроде как фишки в его игре, которые он перемещает по своему усмотрению и вовсе без каких-либо правил, из-за чего в Поднебесной всё идёт наперекосяк.
- А Конфуций – это тоже его фишка?
- Конфуций – это вообще фишка ма-цзян, но в целом не поручусь. Дело в том, что Конфуций тоже играет, только, в отличие от Дракона, он играет в порядок. Но, поскольку драконов изначально больше, чем Конфуциев…
- А сколько у нас Конфуциев? – перебил я Ледяного Монаха встречным вопросом. – Пока что нам известны два, один из которых, если верить Мышь-Яку на слово, изволит почивать, а второй затерялся где-то в пустынях севера. Так сколько же их всего, включая тех, которых мы ещё не знаем? – меня одновременно и любопытство разбирало, и злить начинала абсурдность ситуации.
- Честно говоря, не знаю, - обескуражено произнес Чжан Тянь-Ши, - до тебя этим вопросом никто не задавался. Во всяком случае, в Поднебесной. Даже Конфуций был уверен в том, что он один.
- А как вы тогда контролируете соотношение порядка и хаоса?
- А ты задаешь слишком странные вопросы для поэта…
- Зато для Бодхидхармы нормальные. Так что там с порядком и хаосом? Как я понял, принцип «Инь-Ян» в данном случае не срабатывает. Иначе бы число драконов было равно числу Конфуциев. Как я понял со слов Ледяного Монаха, драконов в Поднебесной… до Жёлтого Предка, а Конфуциев мы пока знаем всего двух, причем про второго ещё доподлинно неизвестно, Конфуций он или нет.
- Ну ты даёшь, Бодхидхарма! – в голосе Ледяного Монаха слышалось искреннее восхищение, - быстро учишься. А вообще ты натолкнул меня на интересную мысль: провести всеподнебесную перепись Конфуциев и драконов – вот ключ к решению вопроса хаотичности Поднебесной. Только вот незадача: Конфуциев у нас пока два, а вот Дракон – один (Лун-Ван не считается), следовательно, в Поднебесной порядка должно быть в два раза больше, а тут на каждом шагу нестыковки с привычным укладом, взять хоть Сына Неба…
- Или Токугаву, - добавил я.
- Или Токугаву, - согласился Ледяной Монах.
- То есть, нам нужно срочно проводить перепись, - подытожил Чжан Тянь-Ши, - кому поручим?
- Сыну Неба, кому же ещё? – пожал плечами Ледяной Монах, - а Токугаву уговорим временно поисполнять обязанности императора, опыт государственного управления у него есть.
- А как мы будем трактовать Третью Блоху Настоящего? То есть, Лунного Зайца? То есть, Жабу? – я сам уже запутался в этих хитросплетениях ма-цзян.
- А никак. Лунный Заяц, как ты помнишь, связан с бессмертием и растущим на Луне коричным деревом, которое по требованию Инь-Гуйфэй пытался извести под корень Лунный человек У-Ган. Но, поскольку Инь-Гуйфэй в настоящее время не может никому навредить, оставим всё как есть и положимся на волю Будды, - заключил Ледяной Монах.
- А Жаба?
- А Жаба связана с исцелением. Так что если ты вдруг почувствуешь, что на тебя или кого-либо другого накатывает состояние, которое в народе называется «давит жаба», - стукни его хорошенько по темени тремя бамбуковыми стволами. Жаба, конечно, никуда не денется, но вот подавляемый ею начнёт не-думать о жабе в соответствии с принципами чань. И вообще, пора выбирать Блоху Переходного Времени. А на дурацкие вопросы мы тебе позже дурацкие ответы дадим.
Блоху я выбрал, но ситуацию это прояснило мало, поскольку меня угораздило остановить свой выбор на 8 Символов – самой, как мне объяснили, загадочной из костей ма-цзян, обозначающей узел. Как Ледяной Монах, так и Чжан Тянь-Ши от комментариев отказались и потребовали выбрать двух Блох Будущего. Я выбрал, но ясности опять же    не прибавилось, в лучших традициях чань, поскольку первая Блоха Будущего обозначала Гриб как символ бессмертия и необычности, что Чжан Тянь-Ши истолковал как неожиданное событие, которое будет замечательным, интригующим и надолго запомнится всем присутствующим при гадании, а, возможно, не только им. Вторая Блоха Будущего изображала некоего безымянного и безотносительного Белого Дракона, который, в свою очередь, является символом загадочного неизвестного. Похоже, что         в результате гадания мы будем знать даже меньше, чем до него. Я даже начал сомневаться в мудрости китайцев и даже поделился своими сомнениями с Ледяным Монахом, который предложил отбросить вышеозначенные сомнения к Желтому Предку и сосредоточиться, поскольку гадание ещё не закончено и сейчас предстоит сделать самый важный выбор – Блохи Итога, что даст возможность определиться с дальнейшими телодвижениями. Также он недвусмысленно указал на то, что только от моего выбора зависит, вернусь ли                я вообще в Ямато или буду обречен вечно нести ответственность за беспорядки                в Поднебесной. Умеет он утешить…
Я беспомощно, если не сказать – обреченно, протянул наугад руку. Рука угодила                в межблошиное пространство. Было тихо, как будто все разом перестали дышать, и даже подковки блошиных гэта не издали не единого звука. Я сделал шаг вперед и всё вокруг вдруг пришло в движение. По всей видимости, блохи решили изобразить хаос, впрочем, при таком Драконе они едва ли могли научиться чему-либо другому. Хотя, если посмотреть с другой стороны, сейчас они формально находятся на попечении Токугавы,    а второго такого любителя воинской дисциплины ещё поискать. По части придирок он самого Конфуция за пояс заткнёт запросто. Имеет ли Токугава природу Конфуция? Имеют ли блохи природу Дракона? В вихре этих мыслей мне удалось каким-то непостижимым для меня самого способом поймать блоху и я вручил её косматую тушку Чжану Тянь-Ши. От удивления у него вытянулось лицо, хотя ранее я справедливо полагал, что адские чиновники удивляться просто не умеют.
- О чем ты думал, Бодхидхарма? – удивленно вопросил он, но я в ответ просто безмятежно улыбнулся, ибо уже понял, что Блоха Итога изображает Конфуция, который держит в руке опахало вроде тех, которыми пользуются ученые даосы. И впрямь прав был Ледяной Монах, - учусь я быстро. Победит ли даос хаос или хаос поглотит даоса? В конце концов, Чжан Тянь-Ши запросто мог бы прочитать мои мысли, если бы захотел. Не удивлюсь, если он так и поступил.
Блохи во главе с Дун Цзюнем отсалютовали мне бадейками.
- С Конфуция начали, Конфуция и кончим! – подал со своего места кровожадный голос Нобутаро, успевший, видимо, справиться с хурмой.
- Или Конфуциев… - задумчиво промолвил Дун Цзюнь, - их много, а ты один против них, совсем как легендарный герой!
Нобутаро приосанился. В результате было решено, что мы с Дун Цзюнем забираем блох    и возвращаемся к Токугаве, где они ритуально катаются перед Сыном Неба, за что он должен пообещать издать указ о всеобщей переписи Конфуциев и Драконов на территории Поднебесной, контроль же за исполнением поручить Мышь-Яку, раз уж он всё равно исполняет обязанности Винь Дао, только без постоянных зависаний.
- А что потом? – кисло поинтересовался я. Похоже, что возвращение в Ямато накрылось панцирем Изначальной Черепахи…
- А потом мы всё-таки, надеюсь, двинемся в гости к Желтому Предку, - предположил Дун Цзюнь, - потому что перепись в Поднебесной – дело долгое: пока Сын Неба придумает указ, пока Мышь-Як всех перепишет, пока чиновники сверят все списки, пока создадут церемониальный список для Сына Неба… Мы за это время несколько раз сможем прогуляться до Желтого Предка и обратно, даже если двинем кружным путем через горы Севера, пустыню Гоби и Шаолинь. Однако начинать нужно уже сейчас, поэтому забираем блох, Нобутаро и черепаху и идём убадейкивать вопрос с Сыном Неба.
Тут Дун Цзюнь недвусмысленно приложился к бадейке, блохи тут же последовали его примеру, причем настолько синхронно, будто несколько лун репетировали. И кто из нас тут быстро учится?! Нобутаро тем временем пошептался с одной из блох, и она церемонно протянула бадейку черепахе. Ледяной Монах и Чжан Тянь-Ши переглянулись:
- Рановато ему пока в Будды идти…
- Ну не черепаху же Буддой назначать…
- Но мысль интересная, почему бы и нет?...

Глава 14.
Луна под утро ещё светла;
Рыбы в сетях бьются.
Люди готовят к отплытью лодки;
Вот-вот начнётся прилив…
Ван Чжи-Дэн

Нельзя сказать, что нас ожидали с нетерпением. Скорее уж можно было предположить, что о нас просто позабыли. Сын Неба, похоже, уже успел подружиться с Токугавой, во всяком случае, они вполне мирно сидели друг напротив друга и сосредоточенно играли в «Камень-Ножницы-Бумага». Лун-Ван мирно дремал, Дядюшка же Хэ-Бо учил Дракона   и лун-вановское воинство игре в «Море волнуется». Более эффектно, чем ма-цзян, и гораздо проще. «Море волнуется раз!» - картинно взмахивал рукавами халата Дядюшка Хэ-Бо, отчего во все стороны летели сверкающие водяные брызги и вовсю сыпался речной песок вперемешку с речным же жемчугом. При этом лун-вановское воинство старательно изображало различные аспекты морского хаоса: рыбы усердно шевелили хвостами плавниками, отчего песок и жемчуг летели во все стороны; крабы угрожающе щёлкали боевыми клешнями и пятились то вперед, то назад, видимо, изображая приливно-отливную волну. Дракон же топорщил чешую и извивался, видимо, изображая море как таковое. «Море волнуется два!», - продолжал дирижировать этим безумием Дядюшка Хэ-Бо. На нас просто обрушилась жемчужно-песчаная буря, от которой блохи тут же благополучно спаслись, опустив забрала боевых шлемов, нам же с Дун Цзюнем не оставалось ничего лучшего, как отбивать бадейками летящие в глаза особо крупные жемчужины.
- Хорошо, что речной мусор и нечистоты не являются атрибутами игры, - с чувством высказался Дун Цзюнь, за что и был под громовой хохот Дядюшки Хэ-Бо вознагражден «угощением» в виде старого повозочного колеса, против которого бадейка оказалась бессильной.
- Я так не играю! – обиделся Дун Цзюнь и от души плеснул из своей бадейки в сторону Дядюшки Хэ-Бо. Последний испуганно завопил, а рыбы и крабы резво прыснули в разные стороны. В воздухе начало ощутимо сгущаться зловоние. Даже Токугава с Сыном Неба изволили оторваться от своей игры. Воздух набух тремя фигурами, судя по очертаниям – женскими.
- Это что за?… - не успел закончить вопрос Сын Неба и, зажав пальцами нос, удалился со всей возможной скоростью.
- Только этого не хватало… - тоскливо пробормотал вмиг присмиревший Дядюшка Хэ-Бо, а Лун-Ван приоткрыл один глаз.
- Кто это? – поинтересовался Дракон и чихнул. Дун Цзюнь, похоже, сам был несколько озадачен, однако на вопрос ответил:
- Это Юнь-сяо, Цзюн-сяо и Ви-сяо, девы отхожего места…
- Твои родственницы? – ехидно поинтересовался Нобутаро.
- Что ты, что ты! – в ужасе замахал своей бадейкой Дун Цзюнь, - я вообще не виноват, они сами пришли!
- А зачем же ты здесь всё… удобрил?! – оскорбился в лучших чувствах Дядюшка Хэ-Бо.
- Да я ж не специально… - принялся оправдываться Дун Цзюнь, - ты первый начал колесами швыряться почем зря, ну я и решил ответить контрнаступлением, как Сунь Цзы учил…
- Сунь-Цзы такому не учил, - безапелляционно встрял в беседу Токугава, - но раз уж ты их вызвал, так сам с ними и разбирайся, а мы пойдем Сына Неба успокаивать. Он взмахнул боевым веером и блохи, тут же выстроившись в боевой клин, бодро двинулись за своим нынешним предводителем.
- Ума не приложу, что с ними делать, - нахмурился Дун Цзюнь, наблюдающий через край бадейки за нежданными гостьями, - я про них только слышал, да и то странное…
- Ну так хоть вспомни, что ты слышал, - ядовито потребовал Дядюшка Хэ-Бо.
- Любят творить зло, используя даосские магические приемы, - послушно начал вспоминать Дун Цзюнь, - но вот какие, спросить не у кого, среди присутствующих даосов нет…
- Может, их просто помыть? – с сомнением предложил я, - а то вид у них… неаппетитный.
- Ты собираешься их съесть? – с ужасом выпучил на меня глаза Дракон. Было отчего. Все три девы одним своим присутствием могли отнять присутствие духа у самых закаленных. Казалось, что на их лицах единственным живым элементом были огромные как плошки багровые глаза, полыхающие недобрым огнем, правда, частично их скрывали сальные нечесанные неопределенного цвета космы. В ширину эти «красавицы» были явно раза       в два толще собственного роста, а уж улыбки…
- Наму мёхо рэнге кё… - испуганно запричитал за моей спиной Нобутаро. То ли девы отхожих мест оказались неграмотными, то ли дзэнская Сутра Лотоса в Поднебесной        не работала, но вся отхожая троица уверенно двинулась в нашу сторону. Судя по звуку, Нобутаро спасся в излюбленном обмороке. Моя рука с бадейкой непроизвольно дернулась, и мощная волна сакэ обдала дерьмовых (в прямом смысле этого слова) дев       с ног до головы.
- Ф-фу… - Дракон закрыл нос обеими лапами, - ну и вонища! Тут теперь благовоний не напасешься. Теперь это будет Павильон Отхожего Места, и сюда будут отправлять государственных преступников.
- Ага, и легенды складывать, - сморщил нос Дун Цзюнь, - о свирепой головомойке, которую устроил Бодхидхарма Одного Глотка девам отхожих мест…
- Неудавшейся к тому же, - сориентировавшись в ситуации, добавил я. Потому что смыть за пределы павильона гостий мне, пожалуй, не удалось, несмотря на все старания. Правда, они стали чуть более чистыми, но их естественный… аромат, смешавшись с ароматом сакэ, валил с ног противников на хорошей дистанции. Хихикая (видимо, я переусердствовал с количеством сакэ, и оно было употреблено девами внутрь)                и покачиваясь, они приближались и вытягивали вперед руки с обломанными грязными когтями.
- Руки прочь от бадейки! – грозно предупредил я, но, похоже, меня не услышали.
- Может, землетрясение по-быстрому устроим? – предложил совершенно уже пробудившийся Лун-Ван. А я только сейчас обратил внимание, что дерьмодевы держали   в руках ночные горшки.
- У них антибадейки! – с ужасом выдохнул Дун Цзюнь.
- Не понял?!
- Ни одна бадейка в Поднебесной не работает против антибадейки! Они вроде как друг друга нейтрализуют, ну вроде Инь и Ян.
… Тень, прилетевшая с мифического моря Тайе, накрыла покинутый императором Запретный Город…
- Даос Лю Хай, - уважительно склонил голову сам Лун-Ван, - как раз вовремя. Он думает, что здесь идёт массовое удобрение рисовых полей. Думаю, он сможет нам помочь.
- Воздух!!! – вдруг заревел Лун-Ван.
Мы с Дун Цзюнем инстинктивно прыгнули в стороны, а на то место, где мы только что стояли, свалилась целая гора органического удобрения с характерным видом и запахом. И даже теплая.
- Хорошо, что не озеро, - высказался Дун Цзюнь. Мне бы его оптимизм.
Над этой импровизированной горой возникла безмятежная улыбка даоса и глубокий полный обертонов голос вопросил:
- Не опоздал ли я?
Дерьмодевы от случившегося вроде как опешили и нерешительно топтались поодаль.
- Лю Хай промахнулся? – нерешительно вопросила улыбка даоса.
- Да так, самую малость… - начал было Дун Цзюнь, но тут двери павильона распахнулись, впустив волну свежего благоуханного воздуха.
- Так вот ты какой, Чеширский Кот! – в проёме стояли Святой Патрик, Ёлыпал и Чжуан-Цзы.

Глава 15

Да будет удача в делах твоих, странник!
В начале пути о конце позаботься.
Воспользуйся всеми удобными днями
И побереги себя в дальней дороге.
Тао Юань-Мин

- Великий Совершенномудрый Чжуан-Цзы поведал нам, как можно без даоса победить хаос! – похвастал Ёлыпал.
- Да ну? – не поверил Дун Цзюнь. Ёлыпал потребовал бадейку «для сладкозвучия голоса», после чего поведал краткую, но весьма поучительную историю.
- Чжуан-Цзы говорит, что Владыкой Южного океана был Поспешный, Владыкой Северного океана – Внезапный, а Владыкой Центра – Хаос. Всё это было ещё                до появления Желтого Предка. Поспешный и Внезапный часто встречались на земле Хаоса, который принимал их весьма радушно, поэтому они решили его отблагодарить. Они долго советовались и в конце концов решили, что у Хаоса нет семи отверстий, которые есть у каждого человека, чтобы видеть, слышать, есть и дышать. Поэтому они задумали проделать в Хаосе эти отверстия, и каждый день проделывали по одному,           и на седьмой день Хаос умер…
- А всё из-за того, что они кое-что забыли, - ухмыльнулся Лун-Ван, которому эта история, конечно же, была знакома во всех подробностях, - они забыли про самые важные отверстия: восьмое и девятое. Без восьмого, - он выразительно покосился                на «произведение» Лю Хая, - не будет удобрений для рисовых полей, а без девятого         не будет круговорота воды в Поднебесной. Я сам в воде обитаю, потому знаю, - гордо заключил Лун-Ван.
- Но в результате от действий Поспешного и Внезапного польза всё же была, - прокомментировал рассказ Ёлыпала Чжан тянь-ши, ведь в результате смерти Хаоса возникли Вселенная и Поднебесная.
- А кто такой Чеширский Кот? – Нобутаро, которого уже привели в чувство, как всегда, хотел быть в курсе событий.
Святой Патрик жутко смутился и пояснил, что вообще-то он лично Чеширского Кота никогда не видел, точнее, видел, но только один фрагмент. А именно – его улыбку. Полный рот острых как бритва зубов, живущий своей собственной жизнью. То есть, эта улыбка с зубами наружу умеет разговаривать. Выслушав откровения Святого Патрика, Лю Хай решил материализоваться полностью. Так я впервые увидел живого даоса. Обозрев пространство, Лю Хай скривился, однако не растерялся и выудил откуда-то        из бездонных складок своих лохмотьев благовонную палочку толщиной, пожалуй, в мою руку. Внимательно её осмотрев, он потребовал огня, на что Дун Цзюнь поспешно притащил целую жаровню горящих углей. Лю Хай воскурил своё благовоние                и забормотал заклинание: «Вот благовонная палочка для поклонения Трём Чистым. Струи дыма образуют знаки-печати и достигают высшей пустоты. О, тысячи совершенных, десять тысяч святых, придите, не медля, в этот сиятельный двор!».
- Он что, решил поглумиться над нами? – возмутился Нобутаро, - где тут чистые и где тут сияние?! Даже Бодхидхарма воняет, да так, что теперь всякий будет нос воротить да приговаривать: «Фу-фу, бодхидхарминым духом пахнет»!
- У нас хурмы случайно не осталось? – спросил я у Дун Цзюня. Тот, похоже, уже научился понимать меня с полуслова, собрат по бадейке как-никак.
- А как же? Полкорзины. Только её раскопать ещё надо, - он выразительно стрельнул глазами в сторону кучи, - да и помыть бы не мешало. Хотя последнее вовсе                не обязательно. Даосы, к примеру, ничего не моют, а особенно – хурму…
- Дышите глубже! – скомандовал Лю Хай.
- Издеваешься?! – возмутился Дядюшка Хэ-Бо, - хочешь, чтобы мы все здесь умерли страшной смертью?!
- Не перегибай, - примирительно сказал Дун Цзюнь, - мы бессмертные. Все, включая черепаху. Вообще, насколько я способен понять Лю Хая, он хочет, чтобы мы, ровно дыша ко всему, включая эту кучу органики, отрегулировали физические и психические процессы в организме. Если я правильно понимаю, такая практика у даосов называется «взращиванием алмазного тела». Можно только радоваться, что он не просит нас возвращаться к «семенам вещей».
- Куда возвращаться? – высказал недоумение Нобутаро.
- Ну, к доформенному миру, - пояснил Дун Цзюнь, - когда вещи, собственно, ещё вещами не были. Сразу видно, что ты никогда в жизни не видел старцев-даосов с розовыми щеками и ясным взором младенца.
- Отчего же, видел, - парировал Нобутаро, - у нас так выглядят впавшие в детство самураи. Да и Токугава иногда тоже бывает таким ясновзорым…
- Знаешь, как даосы говорят? Будешь двигаться поступательно – станешь обыкновенным, будешь двигаться попятно – станешь мудрецом.
- А если я буду двигаться как Изначальная Черепаха? – не унимался Нобутаро.
- Станешь изначально-черепаховым старцем, - подумав, вынес вердикт Дун Цзюнь, - а пока упражняй дыхание, дабы оно превратилось в дух.
Нобутаро демонстративно заткнул нос пальцами.
Между тем, даос Лю Хай в каком-то замысловатом танце кружился вокруг трёх обалдевших дерьмодев, размахивая своей благовонной палицей не хуже легендарных Небесных Полководцев, и каждый раз, когда дым благовония складывался в иероглиф «чистое», девы становились всё более похожими на обычных людей. Во всяком случае, из их глаз уходило фанатичное безумие, да и грязь отваливалась.
- Он возвращает им истинную сущность, - благоговейно проговорил Дун Цзюнь. Чжуан-Цзы задумчиво кивнул.
- А что это вы тут делаете, а? – вернувшийся Сын Неба, прикрывая нижнюю часть лица шелковым платком, вспомнил наконец-то, что он тут вроде как главный.
- Да иди уже отсюда! – рявкнул на него Лун-Ван.
- Да я ж только спросить хотел… - робко возразил Сын Неба. Дун Цзюнь, мягкосердечный по природе, пояснил, что даосский мастер творит даосское чудо прямо на глазах у позднерожденных, изменяя изначальную природу вещей. Во всяком случае, девы отхожих мест выглядели уже более чем пристойно, думаю, что им вполне могли позавидовать Ян-Гуйфэй и Инь-Гуйфэй Фэн-Шуйская. Они уже вполне могли предстать перед светлым ликом самого Сына Неба. Последний же, точно зачарованный, бараньим взглядом взирал на старшую из них.
- Чего это он? – поинтересовался Дракон, проследив за направлением императорского взгляда.
- Любуется, - расплылся в ухмылке Лун-Ван, - и ещё подумывает, не сделать ли её любимой наложницей.
- Дурацкие у тебя шутки, - нахмурился Дун Цзюнь.
- А я и не шучу вовсе, - продолжал усмехаться Лун-Ван, - я умею читать человеческие мысли, забыл?! Да и какая, к Жёлтому Предку, разница, кто у императора в любимых наложницах ходить будет? У него их всё равно ровно песку морского, никто и внимания не обратит.
- Так это ж… почти императрица, - скорбно поморщившись, возразил Дун Цзюнь.
- Почти. Но не совсем. Почувствуешь разницу – порекомендую тебя в Бодхидхармы, - ухмылка Лун-Вана стала ещё шире и предвещала не хорошее, но интересное.
- А что? Будет весело, - подключился Дракон, - при таком повороте событий проблема подлинности Конфуция решится сама собой.
- Это как? – кисло поинтересовался Дун Цзюнь.
- Так представь себе любую из этих… м-м-м… отхожих дев… в качестве официальной супруги Сына Неба! – с энтузиазмом предложил Дракон, - истинного Конфуция же от этого точно Бодхидхарма сандалией по темечку хватит! И даже даосские киноварные пилюли бессмертия не сработают против такого вопиющего антиритуала!!!
- И перепись уже незачем будет проводить… - вырвалось у меня.
- Зато какой пир можно будет закатить! – тут же закатил глаза Нобутаро, - можно будет позвать Суши-сана и он приготовит праздничное терияки из макаки! И пельмени                в чайнике.
- Вот уж и не знаю, победил ли даос хаос, - вслух подумал я, - глядя на происходящее, я рискну предположить, что он его только ещё больше усугубил…
Сын Неба между тем вновь обрел способность двигаться, благо, даос несколько угомонился и перестал размахивать благовонием как боевым посохом. Император почтительно приблизился к Юнь-сяо, которая скромно потупила взор. Цзюн-сяо тем временем украдкой поглядывала из-под опущенных ресниц на Дун Цзюня.
- Костями чувствую, что у нас скоро состоится две свадьбы! – Лун-Ван ухмылялся уже во всю пасть. «Похоже, благовония даоса как-то странно действуют», - подумал я и на всякий случай отхлебнул из бадейки. В голове прояснилось, но пространство осталось прежним.
- Нет, ТРИ! – заявил Нобутаро, хитро подмигнув, - мы просватаем Ви-сяо за Винь Дао!
- Не зря тебя Дун Цзюнь назвал Тихим Ужасом Поднебесной, - заметил я.
- Тогда я буду громким, нет, громыхающим ужасом Поднебесной! – пообещал Дракон и гордо раскинул крылья. Блохи, столпившиеся у входа в павильон, приветствовали это цоканьем подковок и звоном бадеек.
- Вот настоящий громыхающий ужас Поднебесной, - изрёк Нобутаро и простер руку в блошином направлении.
А меня дернул за рукав Святой Патрик.
- А Жёлтого Предка на свадьбу пригласим или как? – драматическим шепотом поинтересовался он.
- Непременно, - ответил за меня Ледяной Монах, - нужны же нам свидетели этого события, которое, без сомнения, войдёт в анналы Поднебесной как нечто выдающееся. Так Бодхидхарма на блохах нагадал. Вторым свидетелем, я думаю, не откажется стать Князь Преисподней, а я ЛИЧНО проведу церемонию бракосочетания.
Даже у Лун-Вана отвисла челюсть.

Глава 16

Вдоль ограды пройдя, я из западных вышел ворот
И на запад смотрю, на уступы скалистых высот.
Как вздымаются круто хребты – над грядою гряда,
Утонула во мгле бирюзовая даль без следа!
Се Лин-Юнь

Когда суматоха несколько улеглась, стало ясно, что Сын Неба категорически настаивает на законном браке с Юнь-сяо, Дун Цзюнь столь же категорически отказывается брать в жены Цзюн-сяо. Мнения Винь-Дао никто не знал, но на всякий случай его торжественно пообещали в мужья Ви-сяо, при этом Нобутаро активно ссылался на то, что Винь Дао всё равно, а свадьба в один день с императором – это просто эпохальное событие для Поднебесной. И что такой честью надо гордиться, а не лезть в бадейку как некоторые, не проявляющие верноподданнических чувств и так далее. Нобутаро явно забыл, что из присутствующих никто подданным Сына Неба не является и продолжал вещать в том духе, что лично он, если бы его о чем-то подобном попросил сёгун Токугава, женился бы даже на блохе. Пришлось напомнить впавшему в раж бывшему гадателю, что жена у него уже есть – в Ямато, а заодно и припомнить, что его семейная жизнь была достаточно кровопролитной, чтобы он ней можно было сложить героическую боевую песнь, и что образцовой её назвать не смог бы никто, за исключением, пожалуй, бога войны Хатимана.
Дун Цзюнь, оторвавшись от бадейки, сообщил, что он готов уступить Цзюн-сяо Нобутаро в каком угодно качестве, но Нобутаро после моих перечислений его семейных «подвигов» как-то сник и поволок Изначальную Черепаху к выходу из павильона (блохи почтительно расступились и даже взяли «на караул»), сославшись на то, что животное просто необходимо прогулять на свежем воздухе. Дун Цзюнь метнул ему в спину свирепый взгляд.
- Не расстраивайся, - посоветовал я, - мы сейчас всё равно пойдём к Жёлтому Предку. Путь, насколько я понял со слов Ледяного Монаха, весьма изобилует трудностями, опасностями и разнообразными ловушками, так что ходить мы в перспективе можем до скончания мира. Кроме того, возвращаться – плохая примета, поэтому ты свою красавицу можешь больше никогда не увидеть. А она может кого-нибудь другого выбрать, да вот хотя бы Дядюшку Хэ-Бо, у него опыта в таких делах много…
- Эй, эй, полегче! – в ужасе замахал руками Дядюшка Хэ-Бо.
- Так ведь ты сам жаловался, что у тебя очередная свадьба сорвалась, - удивился я, - так вот тебе невеста. С приданым, надо полагать.
- Я передумал, - сообщил Дядюшка Хэ-Бо, - уж лучше к Жёлтому Предку, хоть какое-то разнообразие…
- Даоса с собой пригласим? – поинтересовался я.
- Обойдётся, - мрачно обронил Дун Цзюнь, - но если вы собираетесь его брать с собой, тогда я не пойду. Даос не нужен. Пусть сначала здесь за собой разгребёт. Ибо сказано, что воин не должен бояться смерти, а землепашец – навоза.
- Ну и Будда с ним, с этим даосом, - покладисто согласился я.
- Но Сына Неба взять необходимо, - возразил Дракон, - он же теперь моя единственная блоха!
- Твоя единственная блоха собирается вить гнездо! Не мешай ему, - заявил вернувшийся вместе с Сыном Неба Токугава.
Никогда не доводилось слышать о том, чтобы блохи вили гнёзда. Я спросил об этом у Токугавы, но он туманно сослался на то, что это поэтическая метафора, и, кроме того, поскольку он идёт с нами, то блохи последуют за ним, а, значит, недостатка в них            не будет. Дракон немного поканючил, но в конце концов согласился с решением сёгуна     и отправился устраивать смотр блошиному воинству.
- А кто-нибудь знает дорогу к Жёлтому Предку? – вежливо спросил Святой Патрик.
- Всё её знают, - буркнул Дун Цзюнь, - точнее, их две: одна прямая, а другая – со всевозможными загибами и перегибами.
- Я ни одной из них не знаю, - хором заявили я, Токугава, блохи и Ёлыпал.
- Я лично отведу вас, - пообещал Лун-Ван, - а заодно расскажу о рыбах Северных гор, чтобы дорога не показалась вам слишком длинной.
- Откуда в горах рыбы? – озадаченно спросил я.
- Рыбы есть везде! – наставительно пошевелил жабрами Дядюшка Хэ-Бо, - но рыбы северных гор не знают себе равных, - добавил он и выразительно закатил глаза.
В конце концов мы условились с Сыном Неба, что он прежде всего издает указ не только о подготовке к собственной свадьбе, но и о переписи Конфуциев, а пока всё это претворяется в жизнь, мы прогуляемся до Куньлуня и обратно. Заодно Жёлтому Предку приглашение на свадьбу лично в руки передадим. Будет он у нас свадебным мандарином, что бы там Ледяной Монах не говорил.
- А с Винь Дао как быть? – озаботился Дракон, - у него же тоже свадьба, хотя он об этом пока не знает…
- А ты с Мышь-Яком посоветуйся, - предложил я, - он придумает, как донести до сведения Винь Дао эту удивительную весть. Воистину, правильно говорят китайцы: метил камнем   в крысу, а попал в вазу…
- Да донёс уже! – скривился неизвестно откуда появившийся Мышь-Як.
- Он согласился? – обступили мы нового заведующего Небесной Канцелярией.
- Конечно, - удивился тот, - отчего бы нет? Теперь он без конца повторяет, что Винь Дао любит Ви-сяо. Так что шли бы вы уже… к Жёлтому Предку, пока в Поднебесной хоть остатки порядка сохранились. Да, кстати, вы же всё равно на север идёте? Заскочите по дороге в пустыню Гоби, заберите оттуда своего недоделанного Конфуция, а то он там всех достал уже своей мухобойкой. А там и без него беспорядки есть кому творить. Я с вами лекаря на всякий случай отправлю. Он хорошо умеет готовить успокаивающие снадобья.
- Не надо нам лекаря, - отказался Лун-Ван, - у нас свой есть.
- Ах, да, я и позабыл про Сунь Сы-мяо, - сконфузился Мышь-Як, будто попав носом в золу, - но на свадьбу Сына Неба ни в коем случае не опаздывайте, вы ведь почётные гости!
- А перепись Конфуциев проведёшь? – спросил Дун Цзюнь.
- Непременно! – заверил его Мышь-Як, - вам только Конфуциев или ещё кого? Чжуан-Цзы нужны?
- Я у нас один! – высокомерно заявил легендарный философ.
- До тех пор, пока Дядюшка Хэ-Бо не научится рисовать или пока Рыба из Ямато              не пожалует, - философски добавил я. Дракон с Токугавой переглянулись и понимающе заулыбались. Мышь-Як вспомнил Рыбу и присоединился к ним. Отсмеявшись, он откланялся, после чего Лун-Ван торжественно представил собравшимся своего личного лекаря Сунь Сы-мяо, автора «Тысячи золотых рецептов с комментариями», которые ему лично продиктовал дракон озера Куньминху, какового легендарный лекарь пользовал      от какой-то драконьей хвори. Много веков эти рецепты представляли тайное знание           и хранились под множеством замков и неусыпным надзором стражи в подводном дворце означенного дракона, но Сунь Сы-мяо обладал какой-то сверхъестественной способностью не только располагать всех к себе, но и подчинять. Напрактиковавшись      на драконе из Куньминху, а заодно и на его приближенных, он не постеснялся заявиться во дворец самого Лун-Вана, для которого стал не только лекарем, но и личным другом       и даже кем-то вроде советника, получив от Повелителя морских глубин медицинское сочинение «Сокровище дракона», после чего его авторитет возрос в десять тысяч раз, причем не только среди драконов, ибо Сунь Сы-мяо относился к своим медицинском умениям как к искусству и мог излечить любых обитателей любых миров от тысячи хворей, за что и был в своё время произведен в божество медицины.
Критически обнюхав нас, лекарь велел всем, включая блох, тщательно вымыться в пруду мыльным корнем и незамедлительно переодеться в чистое, иначе он закроет всю нашу компанию в карантин и посадит на диету из жидкого риса и бамбуковых червяков луны на две. Лю Хаю же, придирчиво исследовав его «произведение», он посоветовал отправиться в горы, дабы последний изловил и съел животное эршу, похожее на мышь       с головой зайца и туловищем лося, что должно радикально избавить мудрого даоса           от болезней живота. Заодно уж он посоветовал изловить и съесть птицу Е, в результате чего даос должен излечиться также и от слабоумия. Лю Хао попытался было оскорбиться за такую трактовку собственной даосючести, но Сунь Сы-мяо на пальцах объяснил ему, что нужно совершенно выжить из ума, чтобы тянуть в рот всякую гадость, даже если      на ней написано, что это пилюли бессмертия. И добавил, что вместо птицы Е с тем же успехом даос может угоститься рыбой чжи, но за ней нужно идти аж до реки Сяо. Лю Хай задумался, а мы, отмывшись, всё-таки вышли на дорогу, ведущую к владениям Жёлтого Предка. Во всяком случае, задумано было именно так…

Глава 17.

Очертанья горы так прекрасны в закатный час,
Когда птицы над ней чередою летят домой!
В этом всем для меня заключен настоящий смысл.
Я хочу рассказать, и уже я забыл слова…
Тао Юань-Мин

Дядюшка Хэ-Бо на пару с Лун-Ваном в первый же день пути и впрямь, выполняя свое обещание, рассказали нам немало интересного, иногда к ним даже присоединялся            со своими «тридцатью лянами» Сунь Сы-мяо.
- Вот, к примеру, рыба хуа из реки Чжупи, - говорил Дядюшка Хэ-Бо, - она похожа на угря, но имеет красную спинку, а её голос подобен звукам лютни.
- А разве рыбы умеют говорить, петь и играть на музыкальных инструментах? – простодушно удивлялся Нобутаро.
- Рыбы умеют всё! – важно отвечал Дядюшка Хэ-Бо, - даже рисовать. Ты сам рассказывал. Да хоть на меня посмотри: я вообще всё умею!
- Ты не умеешь писать, - парировал Нобутаро, - я помню, что тебя до сих пор на берегу Хуанхэ учитель каллиграфии дожидается!
- Ишь, какой злопамятный! – подивился Дядюшка Хэ-Бо, - да ещё имеет наглость старших перебивать! Я, между прочим, рисовать не умею, а вот писать – легко и непринужденно! Даже тебя могу научить. Я, между прочим, даже свой стиль каллиграфии изобрел, называется «Трезвая муха, избегающая бадейки Бодхидхармы»!
Нобутаро переглянулся с Изначальной Черепахой и на время подозрительно умолк.
- … а если эту рыбу съесть, то можно излечиться от бородавок и наростов, - продолжал развивать мысль Дядюшки Хэ-Бо Сунь Сы-мяо.
- А ещё в этой реке много водяных коньков, - добавил информации Лун –Ван, - они с виду похожи на маленьких лошадей, только ноги у них полосатые и хвосты напоминают коровьи. А ещё они кричат человеческим голосом.
- А что кричат? – полюбопытствовал Нобутаро.
- В основном, всякие непотребства, - отвечал, подумав, Лун-Ван, - но иногда, когда на них накатывает, могут и Сутру Лотоса…
- Ух ты! – немедленно восхитился Нобутаро, - давайте одного с собой в Ямато возьмём, я его в монастыре сёдзё подарю!
- Не сегодня, - прервал его я, - мы сейчас не в Ямато идём, а к Жёлтому предку. Может быть, на обратном пути…
Лично я ни в какой обратный путь не верил, потому что если он и будет, то явно возвращаться мы будем другой дорогой. Потому что мы всегда идём вперед и не ищем легких путей. Зная моих спутников, я заранее предполагал, что они постараются провести нас по всем тропам Поднебесной. Либо Ледяной Монах предложит «срезать» через Небесные поля, либо Лун-Ван загонит нас в глаз какой-нибудь мифической рыбе, если, конечно, Дракон опять не сотворит какого-нибудь финта крыльями. И, о Будда, нам же ещё Конфуция из пустыни забирать!!! Не буду думать об этом сегодня, подумаю об этом завтра. Или даже послезавтра…
- А вот в реке Биху, - продолжал дядюшка Хэ-Бо, - очень много рыбы Ю, которая похожа на петуха, хотя бы потому, что она вся покрыта красными перьями. У этой рыбы три хвоста, шесть ног и четыре головы. А голос её напоминает крик сороки.
- Слушая голоса рыб, мы постигаем их чань, - кивнул головой Дун Цзюнь. Лун-Ван одобрительно кивнул, но Нобутаро в очередной раз решил проявить вредность.
- Даже наш Рыба был безногий, - заявил он, - рыб с ногами не бывает!
- Мне лучше знать, - оборвал его Дядюшка Хэ-Бо и тут же высунул из повозки свои мокрые лапищи, которые вполне могли сойти за ноги очень большого размера, - а это ты видел?!
- Так ты же не рыба! – упорствовал Нобутаро.
- А если тебя утопить, ты будешь кто? – хитро прищурившись, спросил Дядюшка Хэ-Бо.
- Утопленник, конечно! – с ходу ответил Нобутаро.
- Это если ты сам утопишься, - не согласился Дядюшка Хэ-Бо, - а вот если тебе, предположим, утопим я или Лун-Ван, то ты превратишься в рыбу. Потому что мы захотим, чтоб служил ты нам в образе рыбы и был бы у нас на посылках.
- В образе медузы, - уточнил Лун-Ван, - до рыбы он ещё не дорос. А, кроме того, если он станет рыбой, то его собственная черепаха съест и не поморщится. С чешуёй и костями. Ну, возможно, колпак выплюнет… Или захочет стать краснооколпаченной черепахой. Красноухие точно есть, сам видел.
- А вот Ледяной Монах ещё в самом начале пообещал, что мы все превратимся в карпов, - гнул своё Нобутаро.
- Карп – рыба благородная, некоторые из них могут даже превращаться в драконов, - ответил Лун-Ван, - но к тебе это не относится. Ледяной Монах может превращаться в кого пожелает, только не хочет. А тебя я в медузу хоть сейчас могу сплющить. Хочешь?
- Нет, - решительно отказался Нобутаро.
- Зря. Потом не говори, что не предлагали, - хмыкнул Дядюшка Хэ-Бо и, обернувшись к Лун-Вану, спросил: - а, может, мы его в рыбу хэло превратим? У которой одна голова и десять туловищ?
- Не стоит, - подумав, с сожалением отказался от идеи Лун-Ван, - ты себе даже представить не сможешь, сколько энергии ци ему потребуется, чтобы прокормить столько тел, у него либо рот порвется, либо он черепаху съест, да и половину моего войска впридачу, а тебе хвост надкусит и потом долго будет маяться несварением желудка…
- Может быть, я его съем? – предложил Дракон и заурчал животом, - а то я уже как-то проголодался…
- Не советую, - вмешался Сунь Сы-мяо, оттаскивая побледневшего Нобутаро в сторону, - а то вне очереди в карантин посажу.
- Да я ж пошутил, - пошёл на попятный Дракон, - что в нём есть? Кожу и кости?                И вообще, я друзей не ем, но зато если поймаем Конфуция, то его уж непременно изжарим на вертеле и попируем…
- До переписи мы ни одного Конфуция не съедим, - поспешил вмешаться я, - и вообще человечину есть негигиенично.
Меня поддержали Дун Цзюнь, Токугава и Сунь Сы-мяо, после чего Дядюшка Хэ-Бо вернулся к первоначальному повествованию. Клянусь Буддой, у него выходило ничуть    не хуже, чем у Ледяного Монаха, когда он описывал нам удивительную землю Поднебесной. В отдалении раздался крик сороки.
- О, именно так кричит рыба Ю? – спросил я на всякий случай у Дядюшки Хэ-Бо, но тот решительно замотал головой.
- Нет, так кричит рыба сиси, она, кстати, и с виду похожа на сороку, но у неё десять крыльев, и все они покрыты чешуёй, так что, надеюсь, не перепутаешь, когда увидишь.
- А если её съесть, то никогда не заболеешь желтухой, - добавил Сунь Сы-мяо, из чего я сделал вывод, что никто в Поднебесной, включая Сына Неба и Жёлтого Предка, эту рыбу никогда не употреблял в пищу. Возможно, из-за крыльев, или они просто не умеют её готовить…
Между тем, дорога стала как будто шире. Красная глина, на которой мы то и дело поскальзывались, наконец-то закончилась. Мы уверенно попирали стопами россыпь радующих взоры голубовато-зеленых камней. Нам было легко и радостно, только Нобутаро дулся на Дракона и Лун-Вана, посему восседал на спине черепахи с самым кислым выражением на лице. Лун-Ван, шедший во главе колонны, вдруг остановился,        а Ледяной Монах поднял ладонь, призывая всех соблюдать тишину. Издалека донесся жалобный детский плач, от которого мороз шёл по коже.
- Это кричит Яюй, - внимательно прислушавшись, объявил Лун-Ван, - мы обойдём его стороной.
- Он что, знаком со всеми сиротами в этих горах? – тихонько спросил я у Дун Цзюня.
- Яюй – это животное, похожее на буйвола с красным туловищем и человеческим лицом, - объяснил Дун Цзюнь, - сам я его не видел, но читал его описание в «Каталоге Северных Гор». Его вообще мало кто видел, особенно из людей, но те, кто видел, уже, увы, никому никогда ничего не расскажут.
- Такой страшный?
- Нет, такой голодный. Пожирает людей, причем с кожей, костями, волосами                и внутренностями. И даже не даёт времени на прощание с родными и написание завещания. Поэтому я согласен с Лун-Ваном в плане того, что нормальные герои всегда идут в обход.
- Лун-Ван тоже боится? Он же дракон, причем могучий!
- Береженого Будда бережет.
Мы свернули на неприметную тропинку, ведущую к реке, но и оттуда послышался совсем уж многоголосый плач. По команде Токугавы блохи выстроились в боевой порядок, но Лун-Ван и бровью не повёл, а только ухмыльнулся по своему обыкновению, а после соизволил пояснить, что на сей раз бояться нечего, потому что это дают концерт собакоголовые рыбы чжи, соперничая с лягушками из соседнего озера.
- До темноты нам нужно добраться до царства Безруких, - объявил Лун-Ван, - там мы заночуем, если сможем благополучно миновать подножие горы Колокол.
- Почему? – удивился Нобутаро, - там тоже место встречи с плачущими людоедами?
- Нет, потому что на южном склоне горы Колокол мы можем встретиться с Желтым Предком, который высаживает там нефритовые цветы, которые собирает на горе Ми, что на западе, по соседству с его дворцом. Камнерезы говорят, что самый прекрасный нефрит – хуаюй, потому что он твердый и крепкий, блестящий и гладкий. Он играет всеми цветами радуги, поэтому боги и духи неба и земли вкушают его по утрам и в полдень.
- Значит, Жёлтый Предок изобрел съедобный Каменный Цветок? – продолжил удивляться Нобутаро.
- Не изобрел, а пересаживает, - поразился его недогадливости Лун-Ван, - а Каменный Цветок изобрели драконы в совсем незапамятные времена, когда Жёлтый Предок вообще ещё не родился.
- А почему он не пересаживает цветы на Кунлуне, поближе к дому? – удивился, в свою очередь, я.
- А там у него садовник вредный, - ухмыльнулся Лун-Ван, - он полагает, что                не желтопредковское это дело – в земле ковыряться, дескать, духи самых первых первопредков могут разгневаться и непотребство какое-нибудь сотворить.                Вот и приходится ему подыскивать грядку подальше. А здешние жители всё одно безрукие, ногами ведь или зубами не то что цветок, - баклажан не посадить… Им только   в радость, что Желтый Предок тут развлекается и пользу приносит. Развлекается, кстати, вполне безобидно, никаких тебе жертвоприношений, изменений русла рек                и передвижения гор.
- А если Жёлтый Предок живёт на западе, чего ж мы на север идём?! – возопил Нобутаро.
- Так нормальные герои всегда идут в обход, - пояснил Ледяной Монах, - вам обещали прогулку по Поднебесной, вот мы и гуляем. Тем более, что у нас на севере дело есть: мы Конфуция нашего из пустыни забрать должны. Хотя он и не совсем Конфуций…
- А кто же он?
- Я предполагаю, что это ученик Конфуция по имени Ян Хо, но на Конфуция он похож как зеркальное отражение, так что их все путают. А по части ритуалов он ещё дотошнее Конфуция.
- А зачем он нам, если он не Конфуций?
- Пригодится… - туманно ответствовал Ледяной Монах.
Лун-Ван между тем на правах предводителя объявил короткий привал, поскольку к его воинству выразили желание присоединиться также и некоторые из речных обитателей, против чего царь драконов не возражал и милостиво принимал пополнение, приняв для разнообразия в компанию Дядюшку Хэ-Бо, который вызвался представлять новобранцев непобедимой водной армии. Эх, жаль, нет нашего кистеперого друга Рыбы, уж он-то точно зарисовал бы это великолепие для истории. Одна рыба Цы, похожая на лягушку, вызвала умиление даже у видавшего виды Нобутаро. Рыбы как рыба, если бы не то обстоятельство, что на одну голову у нее приходится десять туловищ, этого даже в поэме не описать, это видеть надо! Зато, как объяснил Дядюшка Хэ-Бо, появление одноглазой икающей рыбы Бо предвещает в Поднебесной большую засуху, что может быть использовано как секретное, но при этом весьма смертоносное оружие против любых врагов. Правда, в этом же качестве можно использовать крылатую рыбу Хуа, но недавно она переела и теперь мается несварением желудка… На лягушку также весьма смахивали скромная беломордая рыба по имени Сюби и черномордая рыба Лунь. Человеко-рыб, чем-то напоминающих водяных саламандр, явилось никак не меньше двух десятков, все они выразили почтение Лун-Вану и было милостиво зачислены на довольствие. Ещё к войску присоединились Иссохшая рыба Пянь Ку, стайка «тигровых драконов» хуцзяо, имеющих рыбьи туловища со змениыми хвостами, Кистеперая рыба Жаньи…
Очень странно, но река даже не вышла из берегов…


Глава 18.

В мире жизнь человека не имеет корней глубоких.
Упорхнет она, словно над дорогой легкая пыль.
И развеется всюду, вслед за ветром, кружась, умчится.
Так и я, здесь живущий, не навеки в тело одет…
Тао Юань-Мин

Нобутаро то ли перегрелся на солнце, то ли просто утомился, так или иначе, он громко заявил о своём желании постигать чань Изначальной Черепахи. Поскольку всё вокруг имеет природу чань, то и черепаха должна в полной мере соответствовать этому пути. Напрасно Дун Цзюнь пытался втолковать, что в таком понимании это будет уже не чань, а дао. Нобутаро упорно стоял на своем. Я предложил было погадать на блохах, но они отказались и разбежались по окрестностям, играя в «блохнашки». Дун Цзюнь предложил Нобутаро в утешение научиться гадать на черепашьем панцире, а Токугава предложил не думать о белой цикаде, а Ледяной Монах хмыкнул и заявил, что Нобутаро способен постичь только дзэн, а вот для постижения чань и уж тем более дао, ему необходимо китайское имя.
- ДЫК! – с готовностью предложил Ёлыпал.
- Нет, это будет твоё китайское имя, - сообщил ему Ледяной Монах, а имя Нобутаро мы просто будем читать на китайский лад. В вольном переводе оно будет означать «Сладкий картофель».
Мы же с Лун-Ваном мирно пили чай, сидя в тени раскидистого дерева.
- А почему местных жителей всё-таки называют безрукими? – поинтересовался я у него, - у них совсем рук нет или тут какая-то особая форма чань?
- Да нет, руки у них есть, только они ими пользоваться толком не умеют. Подозреваю в этом злой умысел Жёлтого Предка или вообще его проклятие.
- За что ж он так?
- А ты послушай. Здесь, в северных горах, великое множество камней, которые вполне можно использовать как для устрашения, так и для украшения. Про нефрит я рассказывать не буду, его во всей Поднебесной просто завались, причем какого хочешь. А здесь и прозрачные фиолетовые камни, и мрамор, и яшма яо, и лазоревый камень, и черный камень неши, и жерновой камень ди, и камень инь… А Жёлтый Предок, как я уже говорил, от нечего делать занимался обустройством Сада Каменных Цветов и стал велик   в этом. Было время, когда он даже здешних мастеров лично обучал искусству создания каменных цветов, благо камня хватало. Был у него любимый ученик Дань Ил,               хоть и сирота недокормленный, но талантливый и надежды подавал большие. Вот ему Желтый Предок премудрость свою и передавал, это было ещё до того, когда он окончательно перебрался на Куньлунь. И всё шло заведенным порядком, покуда этом самый Дань Ил не решил во что бы то ни стало Жёлтого Предка в искусстве превзойти.    А цветы он к тому времени творил – залюбуешься. Вот, к примеру, у меня во дворце он    из зеленого нефрита водоросли вырезал – от настоящих не отличить, и жемчужины на них как слёзы висят, даже рыбы от умиления плакали, а Дядюшка Хэ-Бо до сих пор завидует. И вот Дань Ил, как в возраст вошёл, пришел к Желтому Предку и заявил, что видел он     во сне цветок дивный, каких в Поднебесной днем с фонарем не отыскать, и что хочет он красоту эту космическую в камне изваять, чтобы Желтый Предок им гордился. А все остальные тут же должны чань каменного цветка постичь и ему, Дань Илу, хвалу вознести и благовония воскурить. Желтый Предок его выслушал и отправил на гору Змеиную, там вроде как камень особенный, специально для этого предназначенный, равного которому    в Поднебесной ничего нет. И сходил Дань Ил на гору Змеиную, и приволок он оттуда камень особенный и трудился день и ночь отдыха не ведая. Но то ли он чань недопостиг, то ли секреты мастерства ему Желтый Предок не все раскрыл, только всё у него как-то вкривь и вкось выходило – то стебель не туда изогнётся, то лепестки никак нужной формы не становятся… Уж он и гадателей звал, и жертвы духам предков приносил, только         без толку всё. И вот как-то раз в его мастерскую забрел странствующий геомант, осмотрел творение Дань Ила со всех сторон и спросил: «Что, Дань Ил, не выходит у тебя Каменный Цветок?». Тут Дань Ил упал к нему в ноги, кланяться начал да совета умного геомантского испрашивать. Сжалился геомант и объяснил неразумному мастеру, что        не по силам ему камень тот, да не все секреты раскрыл ему Желтый Предок, и что не худо было бы Дань Илу у настоящих мастеров поучиться, да хоть бы и у Хозяйки Медной Горы, которая чань Каменного Цветка придумала и через сон вещий ему послала. Тут Дань Ил расколошматил в сердцах своё произведение, попрыгал для верности на осколках да вон выбежал. Так его с тех пор никто и не видал ни в этих землях, ни вообще                в Поднебесной. А Желтый Предок пришел, посмотрел на то безобразие, что Дань Ил после себя оставил, плюнул с досады и заявил, что все здесь безрукие какие-то, да пусть так и остается, он больше никого ничему хорошему учить не будет. И удалился                на Куньлунь.
- ДЫК!!! – раздался у меня над ухом зычный бас Ёлыпала. От неожиданности даже Лун-Ван расплескал чай.
- Ты что это пугать всех вздумал? – напустился на Ёлыпала Лун-Ван, - не позволю, чтобы в войске под моим началом такие дела творились!
Однако в моей голове шевельнулся какой-то обрывок воспоминания, что подобное уже было. Ну, конечно же, история Инь-Гуйфэй Фэн-Шуйской и Ван-царевича. Как раз Ёлыпал нам её и поведал, когда появился в деревне айнов. И тоже что-то связанное с проклятием. Я молча протянул ему бадейку, тихо понадеявшись, что и на этот раз Ёлыпал расскажет нечто удивительное. Предчувствие меня не обмануло.
- Дык, - уже тише повторил Ёлыпал и, удостоверившись, что слушатели собрались вокруг него, неторопливо заговорил:
- Слыхал я про вашего Дань Ила. Вовсе не пропал он. Просто забрел так далеко на север, что на ваших картах это место никак не обозначено. Даже в «Каталоге Заморья Севера» ничего нет, я специально проверил. А он был молод, глуп и смел, а ещё верил в силу духов предков и чань Каменного Цветка, а на остальное ему было плевать. И он плевал, и так отмечал свой путь. И далеко на севере нашел он Медную Гору, и встретила его Хозяйка и повела смотреть на сады каменные диковинные, какие Желтому Предку            и не снились по причине убогости фантазии, и снизошло на Дань Ила просветление,           и стал он Буддой Каменных Цветов. Но к Желтому Предку ему возвращаться уже вовсе никакого резона не было, его и там неплохо кормят.
- Да неужели Желтому Предку это неведомо?! – всплеснул руками и чаем Дун Цзюнь.
- Да отчего же не ведомо? Он в курсе, просто ничего сделать не может, - пояснил уже включившийся в беседу Ледяной Монах, - пока Дань Ил из-под земли носа не высовывает да чань свой в умы поднебесные не несет, Желтый Предок ему вроде как и не указ. Он же только на земле главный, да и то не на всей, а вот под землей или под водой власти уже   не имеет, там другие владыки со своими законами. Дань Ил сейчас вроде как по нашему ведомству проходит, но Хозяйка Медной Горы уж сильно к нему привязалась и отдавать не хочет. А незваным гостем к ней тоже соваться ни у кого охоты нет. Она гостей непрошенных так привечает медной сковородкой, что звон идёт – всё живое глохнет        на многие тысячи ли окрест. Бодхидхарма со своей сандалией в сравнении с ней сущий младенец. Хозяйка Медной Горы не только чань Каменного Цветка практикует, но и стиль «Медной Горы Сковородки». Хотя я бы это назвал танцем смерти, ибо от медной сковородки спасения нет.
Все уважительно пригубили чай и почтили минутой понимающего молчания таланты той, которая способна противопоставить смертельное оружие всем умениям Жёлтого Предка.
- А если против неё Конфуций с мухобойкой выйдет? – Нобутаро, похоже, надоело постижение чань Черепахи, и он с радостью оседлал любимого конька.
- Это будет славная охота, - развеселились Лун-Ван и Ледяной Монах, - по силе воздействия на пространство эти два ритуальных предмета теоретически кухонной утвари практически равны, так что можем на всякий случай пари заключить. Потому что в живых останется только один герой этой битвы, если она состоится.
- Лично я ставлю на Хозяйку Медной Горы! – сразу же заявил Нобутаро. Никто                не оспаривал его права, все понимали, что он хоть на Ян-Вана, хоть на дев отхожих мест  поставит, лишь бы против Конфуция.
- Меня женщины много обижали, поэтому я всё-таки за Конфуция, - привёл контрпричину Дядюшка Хэ-Бо.
- А кто будет принимать ставки? – спросил Дун Цзюнь.
- Мышь-Як, конечно, он лицо не заинтересованное, - предложил Лун-Ван, - или Ледяной Монах, ему проще…
- Конечно, проще, - на удивление покладисто согласился Ледяной Монах, - что ставить будете?
- Супругу, - тут же откликнулся Нобутаро и в ответ на наши недоуменные взгляды пояснил: - её не жалко…
- Два цзиня речного жемчуга, - подумав, сделал ставку Дядюшка Хэ-Бо.
- Кости медузы, - подумав, объявил Лун-Ван, - на Конфуция, я же всё-таки патриот Поднебесной!
- К тому же жадный… - прогнусавил себе под нос Дракон.
- Хозяйственный, - поправил его Лун-Ван, - я же не знаю, кто победит…
- Полбадейки на Хозяйку Медной Горы, - заявил Дун Цзюнь, - она же всё-таки дама!
- Своего двойника, оставшегося в Ямато, - не отстал Токугава, - на Конфуция!
- Дракона! – посовещавшись, единогласно проголосовали блохи, - на Хозяйку Медной Горы!
- Блох! – презрительно фыркнув, парировал Дракон, - против Конфуция, конечно!!!
- Сандалию Бодхидхармы, - решился я, - если найду. Но готов отдать одну из своих. Или даже обе. Ставлю… на себя.
- Ты что, хочешь нам всё веселье испортить?! – накинулись на меня проникшиеся азартом игроки.
- Не вмешивайтесь, - перекрыл гомон голос Ледяного Монаха, - он Бодхидхарма Одного Глотка. И решает за себя сам. Костями чувствую, что его вмешательство может спасти мир от помешательства.
Необходимо было срочно отвлечь общественность. Я от души хлебнул из бадейки и осмотрелся. На южном склоне горы кто-то был.
- А это случаем не Желтый Предок к нам пожаловал? – спросил я, рассматривая человека в желтом парчовом халате и широкополой шляпе. То ли он весь светился собственным светом, то ли солнце в глаза било, но от него явно исходило ощущение… бессмертности.
Лун-Ван уставился в указанном направлении.
- А вот и не угадал, Бодхидхарма! – хитро прищурившись, объявил он, - это Предок Желтого Предка, у них вроде как семейная привычка мир облагораживать. Но вообще-то, как мне представляется, он здесь не за этим. Он садово-огородные дела Желтому Предку передал, а вот за разведением всяких животных продолжает лично следить. Да вон рядом с ним как раз один из его здешних питомцев по имени Чжуинь.
- Где? Не вижу, - пожаловался Нобутаро.
- Как это где? Везде! Это животное со змеиным туловищем красного цвета, всего сразу увидеть, конечно, трудновато, поскольку длиной он в тысячу ли, но лицо-то ты видеть должен! Оно вполне себе человеческое, и даже улыбается! Помаши ему рукой!
- Мне кажется, нам уже пора идти дальше, - спешно подхватился Нобутаро, - а то эти безрукие, кажется, даже хуже айнов будут… Тут кто-нибудь другой не живёт случайно поблизости?
- Живут, - утешил его Дун Цзюнь, - тут местность густонаселённая: Одноглазые, Мягкотелые, Глубокоглазые, у них у всех хоть по одной руке всё же имеется. Ещё есть Безутробные, но у них нет внутренностей, поэтому они не вкушают пищи, следовательно, угощать тебя не будут, останешься голодным. Ещё на море живут Шепчущие на ухо,       но к ним мы не пойдём, потому что они в ссоре с Лун-Ваном. Но зато можем пойти           к Ходящим на цыпочках или в Долину Выплёвывающих Шёлковую Нить. Лучше всего, конечно, заглянуть на огонек к богу севера, по слухам, там неплохо кормят, хотя он            и предпочитает варить пельмени в чайнике, но хоть какая, но еда. Зовут его Обезьяний Силач…
- А… он… это… тоже… с человеческим лицом? – Нобутаро впервые за всё время нашего с ним знакомства начал заикаться. Допекли его, видимо, местные божества с их диковинными обличьями…
- За лицо не поручусь, - честно отвечал Дун Цзюнь, - но голова определенно человеческая, правда, туловище птичье, но зато в уши продеты две зелёные змеи…
- А может, мы сами что-нибудь на ужин состряпаем?! – взмолился дрожащим голосом Нобутаро, - отойдём в сторонку и потрапезничаем без посторонних глаз.
- Ну, как хочешь, - пожал плечами Дун Цзюнь, - а ты хоть готовить из местных продуктов умеешь? А то у нас с собой ничего нет, даже риса.
- О, это я, с вашего позволения, возьму на себя, - выступил вперед Сунь Сы-мяо, - мне бы только треножник да котёл побольше, я вам суп бессмертия сварю, палочки оближите!..

Глава 19.

Хоть один я сегодня, но первую чарку выпью.
А она опустеет – наклониться кувшин готов.
Время солнцу садиться – отдыхают живые твари.
Возвращаются птицы и щебечут в своем лесу.
Я стихи распеваю под восточным навесом дома,
Я доволен, что снова жизнь явилась ко мне такой!
Тао Юань-Мин

В отличие от Суши-сана, Сунь Сы-мяо многоречивостью не отличался. Да и то сказать, он явно никогда не медитировал на кухонную утварь, однако, он категорично заявил, что хороший лекарь должен уметь всё, особенно стряпать, поскольку от правильно подобранной диеты зависит регулирование потоков энергии ци в организме, и даже прочел небольшую проповедь о вкусной и здоровой пище. Лун-Ван предоставил ему действовать на своё усмотрение, остальные в решения Лун-Вана предпочли                не вмешиваться. Кроме Нобутаро, естественно, который тут же потребовал котёл и для себя, причем не бронзовый, а нефритовый. После чего, порывшись в одном из своих узлов, победно сияя, извлек на свет буддин какой-то пакет. На вопрос, что это, он гордо ответил, что это сухое вино, порошок которого ему лично нарисовал Рыба красной тушью по рецепту самого Суши-сана.
- Тебе что, бадеек не хватает?! – искренне поразился до глубины души Дун Цзюнь, - оставь на черный день!
Нобутаро тут же начал ссылаться на тоску по родине и радикулит. Последнее услышал Сунь Сы-мяо и тут же облепил Нобутаро с ног до головы чрезвычайно липкими                и вонючими пластырями, строго наказав Черепахе и блохам следить, чтобы больной пребывал в неподвижности и спокойствии, для врачевания же души прописал сакэ            и музыку. Довольные блохи расставили вокруг Нобутаро бадейки, расчехлили сямисэнчики и уселись вокруг него плотным кольцом. Помня их репертуар, я на всякий случай переместился поближе к Сунь Сы-мяо, который колдовал над супом.
- Ноги рыбы сяо, - бормотал себе под нос лекарь, бросая в котел нечто, отдаленно напоминающее куриные лапки, - голова рыбы чжи, лица птиц баньмао, хвосты птиц сяо, ноги человеко-рыб, крылышки птиц цзюйцзю…
- Это суп или микстура? – на всякий случай осторожно поинтересовался я.
- Пока ещё не решил, - пробормотал Сунь Сы-мяо и начал яростно перемешивать варево нефритовым пестиком, - думаю, если добавить красные хвосты быков лиху, то всё-таки будет суп. Пробовать будешь? – и он щедро протянул мне полную поварешку.
- Не ешь, зверем цюнь-цюнь станешь! – прошелестел в меру мелодичный голос                и заботливая рука перехватила сей предмет кухонной утвари.
Сунь Сы-мяо зашипел было как ошпаренная кошка, но потом вдруг низко поклонился. Я обернулся, чтобы увидеть своего благодетеля. Передо мной возвышалась фигура, одетая в зеленое платье.
- Да кланяйся же, Янь-ван тебя забери! – зашипел на меня Сунь Сы-мяо и потянул за полу халата, - это же сама Дочь Желтого Предка!..
Ну что ж, особа весьма выдающаяся. Надо полагать, пошла в папу. Росту в ней гораздо больше, чем во всех известных мне на сегодняшний момент бессмертных вместе взятых. Одних только жемчужных подвесок с головного убора свисает столько, что глаза вытаращил даже Дядюшка Хэ-Бо, а уж его-то жемчугом не удивишь… Но БЛОХА, сопровождающая её на правах домашней питомицы…
Нобутаро воздел руки к небу и, глядя в волшебное зеркало, нараспев загнусавил: «Свет мой, зеркальце, скажи, да всю правду доложи: где Конфуций, подлый змей, с мухобойкою своей?!»…
Как выяснилось, Конфуций как раз здесь и пал с неба вместе со своей мухобойкой. Испортила её всё же блоха, предъявившая Нобутаро свиток с каким-то хитрым чертежом, правленым киноварной тушью. Нобутаро раздулся от гордости и признал блоху самым лучшим механиком Поднебесной и тут же побежал с блохой и чертежом к Токугаве, дабы просить для гениальной блохи награды и присвоения придворной должности Главного Конструктора.
Лично мне мухобойка как-то не показалась особо сложной конструкцией, хотя, честно говоря, у меня не было времени исследовать её внимательно, в отличие от подсадной блохи. Однако моего мнения никто не спрашивал.
- Так вы Конфуция ищите? – вскинула бровь Дочь Желтого Предка. Что-то нехорошее прозвучало в её интонации.
- Да, он нужен нам, - почтительно поклонился Дун Цзюнь.
- Он ушел в северные пустыни за просветлением. И предупредил, что за ним гоняется шайка разбойников, и даже описал вас весьма похоже. Правда, не всех. Не могу только понять, как в вашу компанию затесался почтенный Лун-Ван… Но как бы то ни было, мне придется задержать вас всех до выяснения обстоятельств.
- Да ну?! – скрежетнул зубами Лун-Ван. Блохи оставили Токугаву и выстроились в боевом порядке по обе стороны от Повелителя Морей.
- А ты прежде докажи ещё, что ты Дочь Желтого Предка! – потребовал вредный Нобутаро, высунувший голову из-за хвоста Лун-Вана, - потому как лично я тебе ни на лян серебра не верю! Тут у вас в Поднебесной кто угодно кем угодно назваться может, одних только Конфуциев развелось как собак нерезаных! Вон и Мышь-Як подтвердит, он как раз перепись проводит!
- А как же, подтверждаю! – тут же материализовался недовольный Мышь-Як                с бамбуковой кистью в руке, - ей ещё Винь Дао в незапамятные времена родословное дерево нарисовал. Вообще-то, между нами, у Желтого Предка детей чуть ли не половина Поднебесной, но дочь – это особенный случай. Вообще-то её зовут Демон-Засуха,             и её история весьма печальна. Она восходит к тем временам, когда Желтому Предку угрожал некий враг по имени Чию. Их битва должна была состояться на пустоши Цзичжоу, но Желтому Предку было лень выходить на битву лично и он послал разбираться со зловредным Чию Откликающегося Дракона. Чию оскорбился и попросил Старшего Дядюшку Ветра Фэнбо и Повелителя Дождя Юйши поднять сильный ветер        и дождь и Откликающегося Дракона чуть не смыло за край мира, но Жёлтый Предок всегда славился своим коварством и умением припрятать лишнюю кость ма-цзян в рукаве, поэтому он отправил на дельнейшие разборки свою дочь, которая Демон-Засуха и есть.     В результате за край мира смыло Чию, после чего Фэнбо и Юйши, сверкая пятками, покинули поле боя, но вот Дочь Желтого Предка подрастеряла свои силы и взобраться обратно на небо уже не смогла. А Желтый Предок отказался ей помогать, хуже того,        на неё начал жаловаться Младший Дядя Уравнивающий, назначенный Желтым Предком на должность Прародителя полей…
Сама героиня этой грустной повести молча стояла рядом, скорбно кивая головой…
- …а на самом деле Конфуций никуда не ушел, - в заключение огорошил нас Мышь-Як, - куда ж он без мухобойки?...
- Так где же он?! – хором возопили Дракон и Нобутаро.
- Он скрывается за сараем, в котором мухобойка стоит.
Для начала я решил заглянуть внутрь сарая. Мухобойку с нашей последней встречи Конфуций явно усовершенствовал. Или это блоха постаралась? Во всяком случае, в своем нынешнем варианте конструкция напоминала нечто среднее между мечом, булавой и копьем. И если раньше я не очень серьезно отнесся к рассказу Ледяного Монаха о том, что такая штука может запросто разнести половину Поднебесной, то теперь я практически перестал сомневаться в справедливости этого утверждения. Во всяком случае, в руках она уже точно не поместилась бы. Разве что в руках Желтого Предка, если дочь пошла в него. А, кстати, кто её мать? Этот вопрос я решил задать Дун Цзюню, но чуть позже. Для начала всё же следовало разобраться с адской машиной Конфуция, благо, что у меня в руках остался составленный Блохой чертеж с описанием. Блошиный стиль каллиграфии, конечно, оставлял желать лучшего, но кое-что разобрать можно. «Дзиньганси, яп. конгосё, - было нацарапано вместо заголовка, - мощное оружие, разит без промаха, при этом остается невредимым в любой ситуации. Может использоваться для управления погодой, изменения речных русел и взрывания скал».
- Любуешься? – раздался у меня за спиной голос Дун Цзюня, а следом появился и он сам, причем его левая рука привычно сжимала бадейку, а в правой он держал медный колокольчик, издающий весьма немелодичный звон.
- Ты что, собираешься блох отпугивать? – покосился я на сомнительный музыкальный инструмент.
- Нет, - ухмыльнулся Дун Цзюнь, - собираюсь угнать у Конфуция мухобойку, а то мы так до скончания мира за ним гоняться будем, а без мухобойки он далеко не убежит.
- А колокольчик тут при чем? – искренне удивился я. Дун Цзюнь отхлебнул из бадейки     и снизошел до объяснений:
- То, что Конфуций позиционирует как мухобойку, на самом деле представляет собой весьма древний артефакт, что-то типа мирового скипетра, символизирующего пробужденное сознание и искусные средства. А вот ритуальный колокольчик символизирует пустоту. Во всяком случае, так говорится в древних текстах. Если их соединить, то вроде как должно случиться всеобщее пробуждение Конфуциев                и соединение их в одно единое целое. Ясно?
- Нет, но отчего бы не попробовать? Если бы ещё удалось разобраться в этих блошиных закорючках…
Дун Цзюнь отобрал у меня свиток и начал внимательно его рассматривать, после чего опустил кончики пальцев в бадейку и окропил написанное. Иероглифы стали выпрямляться и перемещаться по свитку, выстраиваясь в строго определенный порядок.
- Корректирующая жидкость, - пояснил Дун Цзюнь, - говорят же, что в иных текстах     без пол-литра не разберешься… А Блоха-то подкованная оказалась, ты только посмотри, она тут целую инструкцию составила! Не зря её Нобутаро к награде представить задумал. Вот послушай, что она пишет: «Есть несколько способов активировать дзиньганси. Способ первый – медитативная активация с помощью пристального смотрения и множественного произнесения секретной мантры. Примечание: мантру эту Конфуций наверняка знает, но утаивает…».
- А если попробовать «Лотосовую сутру»? – разумно предположил было я, но Дун Цзюнь кисло покачал головой.
- «Лотосовую сутру» все знают, даже неграмотные, - забраковал он идею, - так что ничего тайного в ней нет. Так что данным способом этот летательный аппарат не запустить… Если он вообще сможет действовать после блоховмешательства.
- А если наоборот?
- Наоборот это будет самое извращенное буддохульство, какое мне вообще когда-либо приходилось слышать, тем более, что я этого слышать не желаю, - загнул тяжеловесным стилем Дун Цзюнь.
- А что Блоха там дальше пишет? – спросил я и мы вернулись к изучению инструкции. «Есть также прямой способ, - было накорябано далее, - приведение дзиньганси в активное состояние проводится чем-то вроде видоизмененного жесткого цигуна. Конфуций шумно дышит, и на выдохи направляет энергию «кунцзылини» через руку в дзиньганси.»
- Ничего не скажешь, оригинальный способ, - протянул Дун Цзюнь, - только вот откуда ж нам брать эту энергию? Разве что пытать Конфуция десятью тысячами страшных китайских пыток…
- А в бадейку не найдётся? – спросил я на всякий случай, - ты же говорил, что в ней есть всё…
- Ай да Бодхидхарма, ай да Буддин ты сын! – пустился в пляс Дун Цзюнь, - такое даже Желтому Предку в голову не приходило!!! Хватай бадейку и насыщайся!
- А почему я?
- А потому что твоя идея. Не блоху же заряжать! К тому же, никто не знает, как подействует бесконтрольное поглощение энергии «кунцзылини» на молодой неокрепший блошиный организм. А ты всё же Бодхидхарма, тебя не жалко. Пей, говорят тебе! А я      на страже постою, а то не ровен час, Конфуций прибежит и всю малину испортит…
- А я уже здесь! – просунул было в дверь бороду наш неугомонный старец, но Дун Цзюнь ловко засветил ему бадейкой в лоб и наш просветленный друг на некоторое время перестал нам мешать. Я взял из рук Дун Цзюня бесценную бадейку. Что бы в ней              не плескалось, отступать поздно.
- Ну как? – на лице Дун Цзюня было написано искреннее любопытство.
- Всё нормально, самочувствие хорошее, к старту готов, - бодро ответил я, причем не покривив душой. Дзиньганси завибрировала у меня под руками, так что угон конфуцианской мухобойки мог оказаться самой большой сенсацией в Поднебесной.
- Предварительная ступень, - начал отсчет Дун Цзюнь, - промежуточная… главная… Подъём!!!
- Поехали! – выдохнул я и взмахнул рукой. Уже после Мышь-Як записал в одном              из исторических свитков следующее: «Старт мухобойки «Дзиньганси-1» в блошином стиле был произведен из временной резиденции Дочери Желтого Предка в северной части Поднебесной с Бодхидхармой Одного глотка в качестве Конфуция. Позывной Бодхидхармы – «Бамбук»…


Глава 20

Цвет перьев зимородка - цвет наряда
                Красавицы, что в зале танцевала.
Кого по красоте поставлю рядом?
Одну луну – и не смущусь нимало.
Ли Бо               

Полёт начисто стерся из памяти, осталось только ощущение, что было очень красиво, будто прорываешься через радугу…
Вот мы и снова в Поднебесной… Задачу выполнил, приземлился в заданном районе, чувствую себя хорошо, ушибов и поломок нет… Хорошо-то как! На месте посадки мне была вручена медаль «За освоение земель Поднебесной через межконфуцианское пространство», а Токугава даже произнес прочувствованную речь о том, что народ Ямато (в лице него и Нобутаро) разделяет удовлетворение народа Поднебесной (в лице Дун Цзюня, Лун-вана и прочей общественности) в связи с благополучным полётом Бодхидхармы, представляющим первое проникновение в транс-конфуцианское пространство.
После чего случился несанкционированный праздник…
… Ван-цзы в белом халате узорчатого шелка танцует танец белой цикады. Блохи прониклись и двинулись вокруг него хороводом.
- Он что, так и собирается танцевать всё время? – кисло поинтересовался Нобутаро, - надеюсь, нам не надо присоединяться?
- Танцующий с Блохами! – восхитился, со своей стороны, Дракон, - как жаль, что он цикада!
Черепаха, подумав, решила присоединиться.
- Танцует вся Поднебесная! – сдался Нобутаро.
- Травы и камни тоже? – заинтересовался я.
- Это уже точно будет концом Поднебесной, - задумчиво пробормотал Дун Цзюнь, - от такого зависнет даже бесперебойный Мышь-Як, и станет у нас два Винь-Дао…
… Странно, но у нас действительно как-то получается всех по два, а то и больше, будто мы отражаемся в каком-то огромном космическом зеркале, и что волшебное зеркало Ван Ду есть маленькое зеркальное отражение этого огромного зеркала, которое и постичь-то нельзя. И что всё, что с нами происходило в Поднебесной, уже происходило с нами в Ямато, но происходило по-иному… И что я вот-вот что-то пойму, но это что-то ускользает, как солнечный зайчик. Может, если постичь чань этого зеркала, то удастся постичь чань всех вещей и явлений, которые оно отражает? А вдруг (я вздрогнул от этой мысли) мы сами являемся отражениями, живущими по какому-то плану, составленному теми, кто находится в пределах отражающей поверхности Великого Зеркала Пустоты?
- Прекрати это бесполезное умствование, - раздался в моей голове голос Будды Амиды, - ты неотразим, потому что двух одинаковых Бодхидхарм не бывает.
- А как же Дун Цзюнь? – не согласился я.
- Дун Цзюнь не Бодхидхарма, причем ни в прошлом, ни в будущем, ни прямо сейчас. Так что можешь не глядеться в него как в зеркало, а то голова закружится, а ваш местный лекарь тебе с радостью ТАКОЕ пропишет… А я тебе, между прочим, благословение на это путешествие не для того давал, чтобы ты здесь расхворался и умер. Потому что ты теперь (по секрету) официально бессмертный: в ад тебя не пустят по обоюдной договоренности Князя Эмма и Ледяного Монаха, в раю ты нам не нужен со своей бадейкой праведников смущать, а на Небесных Полях Мышь-Як командует, а он на тебя уж жалуется, что ты ему постоянно идеальное соотношение порядка и хаоса нарушаешь. Так что деваться тебе некуда, Бодхидхарма-с-Бадейкой в двух сандалиях.
- В смысле, в каждой сандалии по бадейке?
- Да ты конструктивист, изобретатель и рационализатор! Да такого даже ваш Рыба вряд ли когда-либо додумается! Сандалии с бадейками!!! По колено в сакэ или что у тебя там плещется! Хотя… Где-то я слышал, что в каких-то далеких варварских землях принято пить вино из туфелек. Но сакэ из сандалий – такого ни в Ямато, ни в Поднебесной никто никогда не видел! До такого может додуматься только Бодхидхарма. Так что отныне нарекаю тебя Бодхидхармой-сакэсандальнобадеечным! Только блохам не говори, а то они тоже такие сандалии захотят…
- Тогда у меня вопрос по Конфуциям. Они отражаются или размножаются?
- Ни то, ни другое. Видишь ли, Конфуций обладает фрактальной природой, то есть он есть множество, обладающее свойством самоподобия, иначе говоря, он приближенно совпадает с частью себя самого. И получается, что целый Конфуций имеет ту же форму, что одна или более его частей. Это я тебе как Будда говорю, можешь поверить на слово.
- Хотелось бы понять, можно ли измерять Конфуция частями? И как понять, часть он или целое? Вот наш, например, который с мухобойкой…
- А понимать тебе это нужно в духовном смысле, а ты, похоже, до этого уровня понимания ещё не дорос. Так что тебе для начала лучше внимательно ознакомиться           с триграммами И-Цзина, где всего в двух линиях заключено толкование и понимание ВСЕГО мира. Поймёшь – станешь настоящим Бодхидхармой. В смысле, по-настоящему просветленным. И в этом аспекте природу множественности Конфуция хорошо отражают, скажем, звездное небо, морские раковины, снежинки. Если бы ты хоть раз обратил свой духовный взор в сторону Индии или Тибета, то ты бы знал, что в этих странах                в буддийской практике широко используется такое понятие, как мандала, то есть, геометрический символ сложной структуры, который может пониматься как карта Космоса или модель Вселенной. И с этой точки зрения множественность того, что тебя окружает, вовсе не является чем-то удивительным. Просто ты ещё недоучка как Бодхидхарма, тебе в Шаолинь надо хотя бы на неделю, там тебе понимание в голову вобьют накрепко.
- А что же нам всё-таки делать с Конфуцием?
- Могу только дать совет: не мешайте, он действует в соответствии с принципами организации Вселенной. Просто наблюдайте. И летательный аппарат его больше               не трогайте без разрешения. А то хаос возрастает, нам тут поступило прошение                на возведение вашей шустрой Блохи в ранг Будды, а это уже совершенный беспредел, потому что Будды Конфуциями не размножаются, это две совершенно разные философские системы. Следуйте по стопам Конфуция, но не наступайте ему на пятки,        а то мировая паутина опять треснет, а у нас штопать нечем… И вообще, заболтался я          с тобой, а за тебя вообще-то Ледяной Монах отвечает. Так что на сегодня ты свободен      от мыслей.
- Предлагаем выпить за дао Бодхидхармы! – радостно провозгласили блохи, незаметно окружившие меня, пока я мысленно общался с Буддой Амидой, и в такт размахивающие бадейками. Все, как одна, и как их только Нобутаро с Токугавой различают? Одна это блоха или полсотни? Являются ли они частью целого или это целая блоха отражается в моем сознании?
- СКАЗАЛ ЖЕ: СВОБОДЕН. ОТ МЫСЛЕЙ. – прогремел у меня в голове голос Будды Амиды.
- Туповат я для Бодхидхармы, - покаянно развел руками я.
- Вот это правильно, - уже тише обрадовался Будда Амида, - на сегодня тебе вообще хватит впечатлений. Отправим-ка мы тебя спать. Эй, старец Люй, подай-как сюда волшебное изголовье, да поживее! Умаялся горе-Бодхидхарма наш, отдых ему нужен,      не бадейку же ему под голову вместо подушки класть! «А хорошо бы…» - подумать дальше я не успел и погрузился в пустоту небытия, даже не успев поздороваться              со старцем Люем. Главное, не проснуться одной из версий Конфуция…

Глава 21

Большая Медведица в небе легла, и острые пики гор
                Сквозь воздух колючий тянутся к ней, хотят посмотреть в упор.
                Разверзлась Вселенная. Облака, как море, плывут вослед.
                И в небеса обозначен путь: ворота к нему - хребет.
Тань Сы-тун

Когда я проснулся, вокруг стояла звенящая тишина. Неужели все ушли и оставили наконец-то меня в покое?! Или я больше не Бодхидхарма, только об этом не знаю? Так или иначе, пришла пора насладиться безграничным счастьем безбрежного спокойствия!
С такими мыслями я потянулся и открыл глаза.
- С добрым утречком, Бодхидхарма! – раздался у меня над ухом ехидный голос Нобутаро, а под нос мне блошиными лапами была подсунута чашка суньского фарфора с ароматным чаем пуэр.
- А где все? – спросил я, тихо надеясь, что все успели разбрестись по Поднебесной по своим делам и предоставили меня, наконец-то, самому себе.
- Здесь, - пожал плечами Нобутаро, - протри глаза.
Действительно, вокруг меня почтительно расселись блохи, поодаль свернулся в клубок Лун-Ван в окружении своего воинства, к стене сарая прислонились неспешно жующие травинки Дун Цзюнь, Цзян Тянь-Ши и Ледяной Монах…
- А Токугава где?
- Токугава приставлен к Конфуцию в качестве телохранителя, - хихикнул Нобутаро, - потому что он отказывается от собственной свадьбы и грозится сбежать. А тебя Будда Амида беспокоить не велел.
- Так вроде ж у Конфуция перепись намечалась, а не свадьба…
- Мы тоже так думали, а вот поди ж ты, его пожелала в мужья сама Дочь Желтого Предка, а от такой партии только мухобойкой и отбиваться. Он вообще какой-то странный стал после того, как вы у него мухобойку сначала угнали, а потом вернули. Даже я не понял, чему он больше удивился.
- Так, может, у Мышь-Яка спросим? – предложил я, - он всё знает.
- Не всё, - яростно размахивая кистью, материализовался растрепанный и какой-то нервный Мышь-Як, - Вы думаете, что у меня сто глаз? Я вам не мифическое волшебное чудовище, и вообще я за перепись отвечаю, а вы мне опять хаос создаёте! Особенно Конфуций! А если все конфуции жениться надумают??? Вы хоть представляете, что это равносильно концу света? Вообще вношу от себя предложение посадить Бодхидхарму под замок в какой-нибудь прочный ящик и не выпускать до конца мира. Ну или хотя бы переписи.
Тут все весьма удивились, и в первую очередь – я.
- Так ведь он же спал, - удивленно протянул Нобутаро, - и мы все, включая блох, честно охраняли его сон. И можем подтвердить, что он никуда не ходил и никаких деяний           не совершал. Да ему Будда Амида даже думать запретил! Или ты не послушался? – с сомнением обратился Нобутаро уже ко мне. Я зевнул и протер глаза.
- Конфуций, между прочим, тоже спал! – заявил Мышь-Як, - что не мешало ему безобразничать и перекраивать выкройку Вселенной!
- А что я такого сделал, пребывая во сне? – мне и самому было весьма интересно.
- Во сне – не знаю, - ответил Мышь-Як, - а вот в ящик тебя запереть всё равно надо. Ты дурно влияешь на людей.
- В плане бадейки? – пожелал уточнить я
- Нет, в плане женитьбы. Ты вроде как за бадейку формально отвечаешь, а сам оглянись вокруг: куда придёшь – там сразу все вдруг свадьбами начинают бредить. И ведь женятся же в конце концов!
- Пока, насколько мне помнится, свадьба была только одна. В деревне айнов.                И устроилась она сама собой, даже раньше, чем мы туда прибыли. Да хоть Дракона спроси, он подтвердит!
- Подтверждаю, - кивнул Дракон, - такое не забывается. А меня Конфуций прямо               со свадебного пира умыкнул, за что его надо наказать!
- Зависть – чувство нехорошее и имеет дурное влияние на пищеварение, - наставительно произнес Сунь Сы-мяо, - и его нужно лечить. У меня тут где-то, кажется, есть такая специальная микстура из личинок навозных мух…
-  Да пошли вы все к Жёлтому Предку! – раздраженно бросил Мышь-Як.
- Так мы туда и без твоих напутственных благословений идём, - пожал плечами я, - причем всем войском или как там у нас эта формация называется... Хоть и небодро,            с остановками по пути для любования луной и пейзажами. А также для прикладывания      к бадейке.
- И всё же чем тебе Бодхидхарма не угодил? – упорно допытывался Нобутаро.
- Он хаос создает, - не менее упорно стоял на своем Мышь-Як.
- Так давайте его переименуем, - миролюбиво предложил Дун Цзюнь, - пусть станет Бодхидхармой Свадеб. А бадейку на память оставим, надо же молодоженов всяких как-то благословлять, отчего ж не бадейкой?
- Не хочу, - отказался я. В самом деле, что на них на всех нашло, вчера Будда Амида, сегодня Мышь-Як с Дун Цзюнем. Тем более, что вся эта затея с планируемыми свадьбами Поднебесной зародилась у общественности под влиянием давешних даосских благовоний, так что я тут, можно сказать, не в ролях. Вместе с бадейкой.
- А что у тебя сегодня в бадейке? – поинтересовался я у Дун Цзюня, предполагая, что блохи умудрились чего-то с дунцзюневским напитком наэкспериментировать, возможно, что не без помощи нашего драконьего лекаря, следствием чего стало всеобщее легкое умопомешательство.
- Как обычно, - после продолжительного глотка ответствовал Дун Цзюнь и протянул бадейку Мышь-Яку.
- Думаешь, это его отключит?
- Думаю, это вряд ли. Но поднять градус настроения – может. А то оно у него… хаотическое. И я подозреваю, что здесь всё дело в Будде Амиде.
Час от часу не легче. Мы все вопросительно уставились на Дун Цзюня, пытаясь уследить за стремительными виражами его многомудрой мысли. Тот расплылся в довольной ухмылке и соизволил пояснить:
- Когда Будда Амида освободил Бодхидхарму от мыслей, мысли никуда не делись. А поскольку Будда Амида запретил им быть в голове Бодхидхармы, то временно разместил их в других головах. Так что теперь их думают блохи.
- Хаос рулит! – немедленно восхитился Нобутаро, - всем зверюшкам по бодхидхарминой мысли! А черепахе что-нибудь досталось?
- У нашего Бодхидхармы столько мыслей нет, - безжалостно заявил Ледяной Монах, - и вообще пора прекращать эту бесполезную дискуссию. Предлагаю подвести итог. Первое: Бодхидхарму в ящик запирать нельзя (тут мне подумалось, что из этого получился бы неплохой дзэнский коан: почему нельзя запирать Бодхидхарму в ящик?), потому что тогда пришлось бы его переименовывать в Бодхидхарму-В-Ящике, а это усилит и без того прогрессирующий хаос, и виноват в этом будет уже Мышь-Як. А ему этого не простят Боги Кармы.
- А это ещё кто такие? – влез со своим неуемным любопытством Нобутаро, - они тоже с нечеловеческими лицами или как?
- Придут – увидишь, - пообещал Ледяной Монах.
- А что мы с ними будем делать? – задала вопрос одна из блох, после чего Нобутаро временно лишился дара речи.
- Ну вот, теперь у нас даже блохи разговаривают как Бодхидхарма, - удовлетворенно резюмировал Дун Цзюнь, - как хорошо, что наш Бодхидхарма немногословен и мысли у него простые как рисовое зерно. Страшно представить, если бы Будда Амида вздумал в их головах разместить мысли Нобутаро…
- У блох непременно свои бодхидхармы должны быть! – заявил Дракон, - И БУДУТ!
- Блоххидхармы?! – округлил глаза Мышь-Як, пребывающий, по моим наблюдениям, в некой смеси ужаса с прострацией. Мы с Дун Цзюнем, не сговариваясь, протянули ему свои бадейки, и даже Сунь Сы Мяо достал из лекарской сумки какой-то флакон. Чжан Тянь-ши и Ледяной Монах откровенно веселились, и даже Лун-Ван соизволил одобрительно хмыкнуть.
- Так что мы будем делать с Богами Кармы? – терпеливо повторила свой вопрос блоха.
- О карме разговаривать. Пусть меняют. На то они и боги, - безапелляционно заявил Лун-Ван, - и вообще сейчас это неактуально, посему предлагаю вернуться к нашим блохранам… блоххидхармам… Запутался. Пусть Ледяной Монах продолжает, у него это лучше выйдет.
- Продолжаю, - заговорил Ледяной Монах, - надеюсь, по первому вопросу возражений нет, в ящик никто никого не сажает. Потому что при таком подходе каждого                из присутствующих, будь они даже трижды бессмертными, пришлось бы погружать           в персональный ящик, а такого количества ящиков в Поднебесной может просто              не найтись. Да и вообще ящичная модель Поднебесной лично мне не нравится. Тем более, что с кармической точки зрения мы и так уже давно все сидим в ящиках, из которых имеется только один выход – в Нирвану, но это долгая и трудоемкая работа, которую мы обсудим как-нибудь в другой раз. В настоящий же момент я полагаю, что у нас накопились сразу четыре вопроса. Первый – поход к Желтому Предку. Второй – перепись Конфуциев. Третий – целесообразность извлечения Дань Ила из-под земли. Четвертый – свадьбы, но это уже в последнюю очередь. Блохи! Быстро принять формацию летящего аиста! Бодхидхарма гадать будет!
- Хорошо, что не гадить, - не смог удержаться от язвительного замечания вредный Нобутаро, - а ты как себе представляешь гадание бодхидхармы на собственных мыслях?
- Да, не учел, - обескураженно развел руками Ледяной Монах, - тогда пусть гадает по панцирю Изначальной Черепахи.
- Не буду, - запротестовал уже я, - для этого черепаший панцирь нужно раскалить на огне, а она живая, ей будет больно, а увеличивать меру страданий живых тварей мне как Бодхидхарме не положено, так что на это я пойти не могу!
- А тебя никто и не заставляет никуда ходить. Ты Бодхидхарма или кто? – удивился Лун-Ван, - просто читай её спину, там все написано.
- И когда только Нобутаро успел? – на этот раз съязвил уже Дракон. Нобутаро смутился, покраснел до цвета своего колпака, а затем напустился на Дракона с обвинением в гнусных инсинуациях. Дракон, естественно, не пожелал остаться в долгу и обмен взаимными обвинениями грозил затянуться надолго. При этом все остальные откровенно веселились. Даже Мышь-Як. Только Черепаха казалась задумчивой и с некоторым сомнением качала головой, а затем выползла из панциря, и он с тихим звоном упал к моим ногам.

Глава 22

К полудню редкие скользят по небу облака.
Цветущих ив миную ряд, и предо мной – река.
Как тем понять, кто здесь стоит, в душе моей пожар?
С укором кто-то говорит: «Резвится, как школяр!».
Чэн Хао

- Ну и что там пишут? – поинтересовался Нобутаро, отчаянно пытающийся взглянуть на панцирь из-за моего плеча. Я молча посторонился. Нобутаро придирчиво осмотрел панцирь со всех сторон, даже зачем-то понюхал и полизал, после чего недовольно изрек:
- Ничего не понимаю! Растолкуй.
- Да я и сам ничего не понимаю, пусть Ледяной Монах толкует.
Между тем, к панцирю подошли Дун Цзюнь и Лун-Ван, внимательно всмотрелись в какие-то только им понятные знаки, переглянулись и кивнули друг другу. Ледяной Монах и Чжан Тянь-ши проявили полное отсутствие интереса к происходящему. Нобутаро же продолжал настырно требовать разъяснений, ссылаясь на то, что это его личная подопечная черепаха, поэтому он желает знать в подробностях, какую мудрость она несет на своей спине.
Вот тут-то и пританцевал к нам Ван-цзы, будто только его и не хватало нам        до полного хаоса, и с легкостью, вполне достойной белой цикады, вспрыгнул на панцирь и начал выплясывать какой-то замысловатый танец, напевая при этом что-то вроде «Бодхидхарма, Бодхидхарма, у тебя плохая карма!». От подобного зрелища даже Ёлыпал со Святым Патриком несколько остекленели, не говоря уж об остальных. Мышь-Як чуть было не захлебнулся, ибо в тот момент как раз угощался из бадейки Дун Цзюня. И только блохи оказались на высоте и не посрамили чести империи. Точнее, это была как раз          та самая блоха, что задавала вопрос о Богах Кармы. Отобрав у оторопевшего Токугавы боевой веер, она от души приложила им Ван-цзы прямо в лоб, отчего тот немедленно свалился с черепашьего панциря как рисовый куль. «Это за Бодхидхарму», - удовлетворенно произнесла Блоха, обозрев дело лап своих, и повторила маневр.                У бедняги Ван-цзы глаза сошлись на переносице. «А это – за карму!», - в исполнении Блохи эти слова прозвучали как приговор, и в тишине раздались бурные продолжительные аплодисменты, переходящие в овацию. Присутствующие ожили             и принялись растерянно озираться по сторонам.
- А вот и Боги Кармы пожаловали, - потер руки Ледяной Монах, - а мы уж заждались…
- Сакэ хотите? – с полсотни бадеек взметнулось вверх, подобно боевым стягам.
- Весьма благодарны и не откажемся, - сообщили отовсюду бестелесные голоса, - а вы пока продолжайте, мы будем изволить наблюдать.
- Голоса без ртов, - прогудел Лун-Ван, держа панцирь на вытянутых лапах и удивленно потрясая бородой, - очень интересно, особенно, если учесть, что здесь явно просматривается гексаграмма «рот»…
- Так, значит, мы съедим, наконец, Конфуция? – обрадовался Дракон, - или только понадкусываем? А то мне в прошлый раз запретили, а я крови хочу… А ведь это самое быстрое и полезное решение!
Лун-Ван, оторвавшись от разглядывания панциря, не преминул напомнить кровожадному внуку, что тот Конфуций, которого он собирается укусить, вовсе не Конфуций, но если уж у Дракона настолько чешутся зубы, что ему непременно нужно кого-то укусить, то пусть кусает себя за хвост, чтобы на собственном опыте понять, что значит быть надкушенным. После чего вернулся к толкованию гексаграммы.
- Верхняя триграмма обозначает гору, нижняя – молнию, то есть, вверху начало неподвижное, снизу же, наоборот, подвижное. Здесь все действуют на свой страх и риск, включая Бодхидхарму. Если только Боги Кармы не предусмотрели нечто иное.                Но, поскольку они находятся здесь и молчат, значит, иного пути нет.
- А можно ли подробнее и проще? – поинтересовался я, - я всё же Бодхидхарма, если Боги Кармы не предполагают иного, следовательно, мне положено заглядывать за грань мира и проникать в суть вещей.
- За грань мира ты забросишь волшебную черепаху, - слабым голосом прошелестел начавший приходить в себя после «блохотерапии» Ван-цзы, - не ожидай помощи извне, отклониться суждено от основы, чтобы питаться на песчаном холме. Поход –  к несчастью… Невозможен брод через великую реку…
- Молчать! – и боевой блошиный веер прервал поток сознания оглушенного царевича. Блоха угрожающе топнула ногой и распорядилась: - А ну, несите эту бессмертную падаль лекарю для опытов!
И даже Токугава воззрился на неё с уважением и ужасом.
- Как бы не дошло дело до того, чтобы она сделалась сёгуном, - округлив глаза, мрачно предрек Нобутаро, - потому что я тогда в Ямато не вернусь, мне страшно даже представить, какие она порядки заведёт. И Токугаву не отпущу. И вообще, с какой стати эти блохи тут раскомандовались? Дракон, призови уж их к порядку!
Меж тем блохи, посовещавшись, выстроились в боевой порядок и направились                к Токугаве, бодро скандируя на ходу «Блоххидхарму на царство!».
- Да сделайте же кто-нибудь что-нибудь! Почему молчат Боги Кармы?!
- А мы не молчим, - раздался ответ, - просто мы не очень понимаем, что именно ты хочешь, чтобы мы сделали.
- ПОРЯДКА!!! – взвыл дурным голосом Мышь-Як, внезапно обретя дар речи.
- Да будет блохам – блошиное, а бодхидхармино пусть возвратится к Бодхидхарме! – прогремело вокруг. И настала тишина.
- А ты, оказывается, подл и коварен, Бодхидхарма Одного Глотка, - сурово глядя на меня, произнес Дун Цзюнь, - не ожидал от тебя такого, собрат по бадейке!
- Я их этому не учил, - отперся я, - это уж скорее с Будды Амиды спрашивать надо, может, он им слово какое заветное шепнул…
- Не надо перекладывать с бодхидхарминой кармы на буддину! Они же были носителями ТВОИХ мыслей. Не Будда же Амида за тебя их думал…
- …и не их вина, что они развили их по-своему, - молвил слово в мою защиту один из Богов Кармы. – Драконьи блохи эволюционируют по-своему, и даже не каждому бессмертному, будь у него хоть три руки, и в каждой по бадейке, дано проникнуть             в скрытую суть глубины их трансформации. Подойди сюда, - приказал Голос Блохе            с боевым веером Токугавы. – За проявленную храбрость данной нам властью возводим тебя на новую ступень, и отныне ты станешь Блоххидхармой, светочем и хранителем блошиных знаний. Произноси клятву!
Блоха гордо подняла голову и пронзительно запищала:
- Я, Блоххидхарма-Первая, вступая в ряды бодхидхарм, перед лицом своих товарищей торжественно обещаю: горячо любить свою родину. Жить, постигать мудрость                и бороться, как завещал Великий Будда, как учат Лао-цзы, Чжуан-цзы и Кун-цзы. Свято соблюдать Законы Кармы.
- И это теперь называется порядком? – искренне возмутился Мышь-Як, - да такого с самого сотворения мира не случалось, чтобы блохи в Бодхидхармы выпрыгивали!
- А теперь будет, - ласково, но твердо произнесли Боги Кармы, - ибо нет в мире хаоса, и нет в мире порядка, существуют они только в твоей голове. Мы на то и Боги Кармы, чтобы утверждать это со всей уверенностью и ответственностью. И ты теперь это тоже знаешь. Ступай и осмысляй, позднерожденный. У тебя вообще работа не сделана, а ты тут препираешься, будто тебе в лавке цзинь изюму не досыпали. Не совестно?!
Видимо, Мышь-Яку всё-таки сделалось совестно, поскольку он послушно дематериализовался обратно в Небесные Поля, хотя выражение его лица красноречиво    не предвещало ничего хорошего.
- А вы будете сопровождать нас на битву? – осмелился Нобутаро задать вопрос Богам Кармы.
- Обязательно, - ответили они, - вам же ещё терракотовую армию разбудить надо, а у вас специалисты только по усыплениям… Вот мы и поможем, кстати, нам самим интересно, что у вас получится, мы тоже ставки делали… А кроме того, ваши действия могут изменить карму всего сущего в Поднебесной, а без нас таких вещей делать не полагается. Так что мы вроде как официальные свидетели того, что всё идёт по плану. Так что собирайтесь и в путь. Вам сейчас надо добраться до горы Лишань и обойти её с восточной стороны. Ваша армия ждёт вас. Кстати, на должность военачальника назначаем Бодхидхарму. И не спорьте. Поверьте, это бесполезно, потому что мы – Боги Кармы – решили именно так.
- Я предупреждал, - развел руками Ледяной Монах. Подозревая, что у него с Богами Кармы всё-таки имеется какое-то соглашение в плане корректировки наших действий. Да и Чжан Тянь-Ши как-то подозрительно спокоен… В это время Лун-Ван обернулся ко мне и вопросил:
- Когда выступаем, Полководец-с-бадейкой?
- Как только упакуем Конфуция, он же наше Самое Секретное Оружие, - ответствовал за меня доселе молчавший Дядюшка Хэ-Бо, - а, кроме того, перед выступлением все должны приложиться к бодхидхарминой, точнее, теперь уже к полководческой бадейке!
- Не обязательно, - пожал плечами Дун Цзюнь, - у нас тут и своих бадеек хватает.
- Воистину, войско, вооруженное бадейками, представляет собой реально страшную угрозу, - согласились и Святой Патрик с Ёлыпалом, - и оно обречено на полный                и безоговорочный успех. И мы победим.
- Особенно, если не вмешается Жёлтый Предок, - ехидно заметил Чжан Тянь-Ши, - это ж вроде как его войско…
- Глиняные зомби? – пожал плечами Святой Патрик, - а что в этом такого? Мы же их потом обратно похороним. Между прочим, им даже полезно будет прогуляться на свежем воздухе. Тем более, что они нужны скорее как декоративный элемент, чтобы придать нашему походу солидности, и чтоб потом об этом слагали легенды. А в бой вступать им вовсе даже не обязательно, тем более, что предполагается битва один на один…
На том и порешили. Конфуций, правда, принял нашу идею, скажем так, без особого восторга, но против Богов Кармы сопротивление бесполезно. Тем более, что Дочь Желтого Предка пообещала ждать его возвращения сколько потребуется, и даже утерла скупую слезу платочком такого размера, что Конфуций тут же потребовал этот артефакт себе, ссылаясь на то, что нужен же ему для поднятия духа боевой стяг. Блохи его поддержали, Дун Цзюнь же предложил поднимать дух всё-таки посредством бадейки,      но Конфуций с презрением отверг это предложение, заявив, что в бой он принципиально пойдёт трезвым.
- И небритым, - добавил свои пять лянов неугомонный Нобутаро. Что было уже совершенно не в тему, поскольку Конфуций небрит всегда. В соответствии с ритуалом.

Глава 23.

На полях у подножья горы Эхушань дружно побеги взошли.
Поросячий загон и куриный насест
Пролегла через двор от шелковицы тень – кончился Праздник Земли.
Вереница хмельных поселян, обнявшись, через деревню бредет.
Чжан Янь

В-общем, с напутствиями и под контролем Богов Кармы наше войско всё-таки выдвинулось к намеченной цели. Сначала двигались молча, но, блохам, видимо,             под влиянием Нобутаро стало скучно, и они затянули мрачную боевую песнь:
“Ветры над нами полощут
Шелка наших гордых знамен.
Идём мы на Медную Гору
И Конфуция тоже ведём.

Не зря ритуал соблюдаем,
Не зря силы бадейкой крепим:
Мы клятву своему Бодхидхарме
И Богам Кармы клятву дадим!!!»

- Ну надо же, какие они талантливые! – немедленно принялись восхищаться Нобутаро     на пару с Драконом, - такое даже Ёлыпалу со Святым Патриком сочинить не под силу!
- Дык… Задачи не было, - выдвинул аргумент в свою защиту Ёлыпал.
- А они сами инициативу проявили! – продолжал гордиться блошиной когортой Нобутаро, и тут же решил представить блох к награде, причем просить её у Токугавы.
- А Токугава-то тут при чём? – удивился Дун Цзюнь, - они ж про Поднебесную поют, стало быть, и награду просить надобно у Императора. Тем более, что Токугава их песню прекрасно слышит, но молчит…
Блохи меж тем затянули припев, который, по их задумке, наверняка должен был устрашить врагов на многие ли окрест:
«Под небом ясным
Поднебесной прекрасной
Сегодня мы могучи как Янцзы,
А гром пусть грянет
И час настанет, -
Мы станем БодхидхАрмии бойцы!»
- Ну вот, Бодхидхарма, теперь они и про тебя спели тоже, - хмыкнул Ледяной Монах, - интересно, какие пугала у них ещё в запасе имеются?
- Я не пугало, я полководец, - с достоинством парировал я.
- А для блох всё едино, - пожал плечами Ледяной Монах, - тем более, что они вроде как продолжают, так что помолчи и дай послушать.
Блохи не подкачали и выдали второй куплет:
«Напомнить врагам нашим надо,
Что мы при опасности вмиг
Дракона, Хэ-Бо и Лун-Вана
С собой позовем на пикник.

В горах и морях Поднебесной,
На мухобойке железной
по Поднебесной Конфуций
Носится грозный и трезвый!»
- Надо же, какая душещипательная песня! – чуть не прослезились от хохота Дракон с Лун-Ваном.
- Но он же всё-таки носится! – признал даже Нобутаро.
- Наверное, оттого, что чувствует себя блохой, - раздался из-за моей спины наставительный голос, - с кем, как говорится, поведёшься… Между тем, хотел бы напомнить присутствующим, что война является великим делом для государства, это почва жизни и смерти, это путь существования и гибели. И это нужно понять.
- Это кто ж такой умный затесался в наши ряды? – хором и весьма недовольно осведомились Конфуций и Нобутаро. Не сговариваясь. Будто заранее отрепетировали.      И как после этого прикажете верить в то, что один из них торжественно провозгласил себя заклятым врагом другого?!
- Это я, Сунь-цзы, сказал, - раздался тот же голос. Мы обернулись. Перед нами (точнее, позади нас) стоял типичный с виду ничем не примечательный китаец средних лет. Правда, в полном боевом доспехе.
- Сунь-цзы, друг! – обрадовался Дун Цзюнь, - век Бодхидхармой не бывать! Откуда ты, брат, взялся?
- Из царства Ци, откуда ж ещё? – не то пожал плечами, не то поморщился Сунь-Цзы, правда, предложенную Дун Цзюнем бадейку принял, но пить отчего-то не стал, - прошел слух, что у вас тут назревает что-то вроде локального военного конфликта, вот и пришел взглянуть на вашу армию. И вижу, что у вас тут полный бардак. Вы что же, по объявлениям на рыночных площадях новобранцев набирали? Разве ж это войско?!
Похоже, локальный конфликт назревал прямо здесь и сейчас. Во всяком случае, Лун-Ван, Токугава и Конфуций подобрались и нехорошо переглянулись. Даже Дядюшка Хэ-Бо попытался изобразить что-то вроде боевой стойки «Колченогий краб». Дракон с шумом выдохнул, подняв перед собой тучи пыли, а блохи… ну они боевые блохи и есть.
- ОТСТАВИТЬ!!! – немедленно среагировал Сунь-Цзы, - а то сейчас всем так называемым войском пойдете копать глубочайшую в Поднебесной оросительную канаву от Великой Китайской Стены до самого завтрашнего завтрака!
Чжан Тянь-ши изволил растянуть губы в улыбке.
- Я вас не спрашиваю, откуда вас набрали! Я вас спрашиваю, откуда вы такие взялись!!! – продолжал греметь Сунь-цзы, - Вместо того, чтобы приветствовать меня должным образом, вы идёте и разные гадости в передних конечностях несете! Кто там улыбается? Как никто??? Я же слышу!!!
…Улыбка Чжана Тянь-ши стала шире…
- Вы что же думаете, что только вы дураки и я один умный??? Молчать, я вас спрашиваю!!! Мне не нравится, что вы улыбаетесь в период всеобщей озабоченности!
… Улыбка Чжана Тянь-ши стала вдвое шире против прежней, улыбнуться изволил даже Ледяной Монах, а Святой Патрик изумленно выдохнул что-то про то, что он ТАКУЮ улыбку видит второй раз в жизни, и что Чеширский кот, пожалуй, побледнее будет. Войско сделало попытку разбрестись кто куда, но вырваться из-под гипнотической мощи Сунь-цзы удалось далеко не всем.
- Почему вы стоите ко мне спиной, когда я смотрю вам в лицо? Не надо демонстрировать мне места, где спина теряет своё название! Я страшен в гневе как десять тысяч демонов преисподней! Приказываю поймать вон того бойца и растерзать перед строем как черепаху!!!
Нобутаро стиснул зубы и скомандовал блохам «В атаку!», Чжан Тянь-ши с Ледяным Монахом расхохотались и отправились улаживать конфликт.
- Настоящий полководец! – восхищенно выдохнул Дун Цзюнь и приложился к моей бадейке, поскольку его личная емкость в настоящее время находилась в руках                у легендарного военачальника всей Поднебесной.
- Вовремя он, без него нам самим пришлось бы терракотовую армию будить,                и неизвестно, что бы из этого вышло. Сунь-цзы воистину велик, и, если бы не его армейский юмор, с ним можно было бы, наверное, даже разговаривать, - это Чжан Тянь-ши, предоставив Ледяному Монаху разбираться самому, включился в обсуждение насущных дел.
- Да, юмор у него и впрямь своеобразный, - подтвердил Дун Цзюнь, - помнишь, как он князю Хэлюю искусство войны на наложницах растолковывал? В жестах, танцах                и алебардах?
- Это как? – немедленно заинтересовался Дядюшка Хэ-Бо, питающий к наложницам свой, хэбовный, интерес. Дун Цзюнь с готовностью пустился в объяснения.
- Мой друг Сыма Цянь, который занимался тем, что собирал всякие слухи и сплетни по всей Поднебесной и записывал их, дабы донести до потомков, рассказывал мне одну незабываемую историю. Случилось так, что правитель царства У князь Хэлюй, прослышав, что Сунь-цзы не просто крут в военном деле, но практически непобедим, изволил пригласить последнего потолковать об искусстве войны за чаркой чаю. Сколько чаю они изволили выхлебать, история умалчивает, но закончилось же посиделка тем,     что Хэлюй изволил потребовать, чтобы Сунь-цзы перестал философически умствовать,      а просто всё наглядно продемонстрировал, дескать, ум княжий к абстрактному мышлению не приспособлен. Сунь-цзы радостно согласился, да вот только войска княжеского поблизости не оказалось, посему князь призвал наложниц, благо, что в количестве они войску не уступали. Сунь-цзы, хоть и не планировал призывать женщин на военную службу, всё же мудро рассудил, что княжеские наложницы, пожалуй, не глупее крестьян будут. Однако, глубины ума этих красавиц оказались мельче даже, чем княжеские чайные блюдечки. С тем же успехом князь мог потребовать обезьян из собственного зверинца. Оно и понятно, зачем наложницам ум? Они для другого предназначены. Впрочем, вернемся к Сунь-цзы. Он не растерялся и разделил наложниц на две группы, назначил главных, на его взгляд, самых смышленых, и дал им алебарды. Выглядело это весьма устрашающе, во всяком случае, Сыма Цянь признался, что такой эксперимент                с обезьянами был бы куда безопаснее. В процессе совершенно случайно выяснилось,      что наложницы совершенно не ориентируются в сторонах света, и даже такие понятия, как «право» и «лево» им незнакомы. Они умели только глупо хихикать, ну и князя ублажать. Сунь-цзы огорчился и, справедливо посчитав, что для удовлетворения своих потребностей князю хватит и меньшего количества наложниц, повелел особо веселых казнить. Пояснив, что если команды не исполняются, то это вина командиров, в данном случае – тех, кто с алебардами. И их казнить тоже. Князь воспротивился, но Сунь-цзы оставался непреклонен. В результате в живых остался один Сунь-цзы. Ну и князь, разумеется, потому что он боялся вида крови и позорно сбежал. Впрочем, впоследствии Сунь-цзы всё-таки тренировал княжеское войско. Воины вовсе не хотели идти по граблям наложниц и команды выполняли. Следствием этого стал полный разгром царств Чу, Цзинь и Ци, а Сунь-Цзы про это даже книгу написал. Сыма Цянь распустил слухи               о смерти легендарного полководца, но, как я понимаю, об этом его попросил Сунь-цзы, который устал махать алебардой и отправился в родную деревню выращивать тыквы.
Пока мы просвещались, конфликт, благодаря усилиям Ледяного Монаха, успел не только утратить свою остроту, но и вовсе был исчерпан. Сунь-цзы согласился возглавить войско, чему я, собственно, был только рад. Сунь-цзы, как человек военный, быстро провел совещание с Токугавой, после чего объявил, что мы направляемся оживлять терракотовую армию. «На заре ты её не буди», - почему-то подумалось мне.



Глава 24

Дыханьем ночи, звуками свирели
заполнено пространство под луной,
И мудрено не потерять дорогу:
вокруг - такое множество цветов!
Как поменять мне отношенья с миром -
я не решу за шахматной игрой;
Не лучше ли всего за винной чаркой
мне, гостю, вспоминать родимый кров.
Оуян Сю

Гора Лишань привлекает красивыми горными пейзажами и чаем улун. А ещё можно зайти в гости к Губернатору И, где подают суп из ушей палтуса. О последнем, облизываясь и закатывая глаза, поведал Лун-Ван. Захоронение же терракотовых воинов находится в кургане, имеющем форму дракона, и входить в него необходимо через драконий глаз.
- Это и есть те самые драконьи врата, про которые ты говорил? – решил я уточнить у Ледяного Монаха.
- Не совсем, - ответствовал тот, - но по смыслу достаточно близко. Во всяком случае, опыт прохождения через глаз дракона тоже может быть поучителен и интересен.
- А нам обязательно туда идти? – подключился Нобутаро, - может, мы здесь в тенёчке подождем? А вы пока ходить будете, мы с блохами обед сварим… Или Сунь-цзы сам не справится?
- А это ты у него сам спроси, - посоветовал Ледяной Монах, - но должен тебя предупредить, что с Сунь-цзы спорить бесполезно, он как человек военный знает только два мнения. Своё и неправильное. Так что на твоем месте я бы не рисковал. А то и впрямь прикажет растерзать тебя. И ведь растерзают. Зря ты историю про наложниц не слушал. Кроме того, блохи ни за что не пропустят такое эпохальное событие, как пробуждение терракотовой армии, не исключено, что даже Мышь-Як явится, чтобы это описывать прямо с места событий. Такое не каждый день увидишь… Да и вообще мы вряд ли будем возвращаться этой дорогой, потому что есть более короткая. Да вот тебе Сунь-цзы            на привале расскажет…
- А зачем нам вообще нужна терракотовая армия? – продолжал допытываться Нобутаро, - неужели мы всей нашей объединенной армией не сможем победить одного человека, который даже и не воин вовсе?!
- Там ещё Хозяйка Медной Горы. Со сковородкой, - напомнил я.
- Это я помню, - пожал плечами Нобутаро, - я ж не неё ставку делал! Потому и говорю…
Между тем, мы уже почти на месте. Лун-Ван с Токугавой объявили привал, Сунь Сы-мяо принялся раздавать сухой паек, а Сунь-цзы на правах полководца принялся вещать о войне и её правилах. Его зычный голос разносился на многие ли окрест.
- В основу войны положено пять явлений: Путь, Небо, Земля, Полководец и Закон. И если полководец этого не знает, то он не побеждает. Потому что непобедимость заключена в себе самом, возможность же победы заключена в противнике.
Тут блохи зааплодировали. Сунь-цзы внимательно посмотрел на них и изрек:
- Природа деревьев и камней такова, что, когда место ровное, они лежат спокойно. Когда оно покатое, они приходят в движение. Когда они четырехугольные, они лежат на месте. Как дракон. Когда они круглы, они катятся. Как блохи.
- А если они имеют форму рыбы или краба? – раздался вопрос из воинства Лун-Вана.
- Тогда они не имеют правильной формы и называются бесформенными воинами, - ответил Сунь-цзы.
Меня эта просветительская беседа занимала мало, тем более что ясности в сложившуюся ситуацию Сунь-цзы пока что не внес. Зато появился Старец Люй во главе целой процессии повозок.
- О! Наконец-то! – обрадовался Нобутаро, - Обед приехал!
- Где обед?! – вскричал Старец Люй, - я страшно голоден и способен съесть целого дракона! Или даже двух!
- Так ты разве не обед привёз? – сразу скис Нобутаро.
- А я что, похож на разносчика банановых пирожков и рисовых колобков? – в свою очередь, удивился Старец Люй, - так мне это по должности не полагается, и вообще я по делу государственной важности. Вам же помощь нужна в пробуждении бравых терракотовых воинов?!
Тут Старца Люя заметил Сунь-цзы и заметно оживился.
- Всё ещё ходишь по пути обмана? – вместо приветствия ворчливо спросил Старец Люй    у Сунь-Цзы.
- А то! – расплылся тот в довольной улыбке, - на том и стоим. Даже девам отхожих мест ясно, что эта колоссально-глиняная армия к войне не пригодна, так мы её в бой и не пустим, а то ещё чего доброго лак пооблупится, а нас потом за это Цинь Шихуаньди проклянет. Причем  - дважды. Нам это всё нужно для устрашающего маневра. Волшебный порошок-то свежий привёз?
- А как ты их потом обратно усыплять собираешься? – вопросом на вопрос ответствовал Старец Люй, - у меня волшебных изголовий столько нет. Точнее, оно вообще только одно. А у тебя этих глиняных кукол больше восьми тысяч…
- Главное, ввязаться в бой, а там посмотрим, - отмахнулся Сунь-цзы и первым полез в глаз драконьего кургана.
- Ох, чуют мои старые кости на срамном месте, намудрит он там сейчас по-даосячьи, - в задумчивости поскреб бороду Старец Люй и, кряхтя, полез следом.
- А Бодхидхарме что, отдельное приглашение нужно? – едко поинтересовался Ледяной Монах, - а ну шагом марш в глаз дракона!
Мир вроде не изменился, ничего особенного не произошло. Глаз как глаз, если выразиться точнее. Вполне обычный вход необычной формы. Зато внутри… От созерцания Поднебесной в миниатюре у меня разбежались глаза. Меня успел подхватить под локоть Дун Цзюнь, протиснувшийся следом.
- Вот гад, - сообщил он, кивая в сторону Сунь-цзы, - бадейку так и не вернул…
Я протянул ему свою. Дун Цзюнь отхлебнул и поморщился, после чего заявил,               что молочный улун и так продается на постоялом дворе неподалеку, а заливать его             в бадейку и вовсе дурной тон, посему он отправляется побираться бадейками у блох, если, конечно, они уже перестали думать моими мыслями. Вслед за Дун Цзюнем потянулись      и Нобутаро с Изначальной Черепахой, а меня легонько постучал по темечку Чжан Тянь-ши.
- Ты, Бодхидхарма, удостоен особой чести присутствовать на беспрецедентном событии в истории Поднебесной, ибо до Сунь-цзы никто не осмеливался даже приблизиться к могучей терракотовой армии, а уж тем более её оживлять, ибо только Сунь-цзы не знает. что они будут отмечать наш путь жидкой глиной… - тут Чжан Тянь-ши усмехнулся, - я всегда считал, что его не стоило пускать в мир живых, даже Сыма Цянь жаловался, что он тут всех достал. Но, знаешь ли, когда он в преисподней начал пытаться адских князей заставлять ходить строем, тут уж сам Янь-Ван погнал его вилами под зад обратно…
- Так, может, его усыпить? – высунул из-за моего плеча морду Дракон, - как Конфуция?
- Лучше не надо, - скривился Чжан Тянь-ши, - потому что они тогда окажутся в одном пространстве и это точно станет ужасом Поднебесной, нам только ритуальных построений не хватало! От того, что эта парочка способна придумать, у нас ад переполнится добровольцами!!! А у нас и без того помещений уже не хватает… О! Сейчас начнется!!!
И началось. Сунь-цзы завыл (при этом Дун Цзюнь картинно заткнул пальцами уши, а блохи загремели катанами о бадейки). Токугава стоял с красноречиво непроницаемым выражением лица, Дракон задумчиво склонил голову набок, а Старец Люй пригоршнями сыпал в могильные окопы живительный порошок. Блохи расчихались, Сунь-цзы продолжал пронзительно выть. Нобутаро выхватил у ближней к себе блохи бадейку и от души приложил полководца по голове. Вой стих. И тут по пещере пробежала дрожь. Казалось, дрожат даже стены. Это отряхивались от многовековой пыли и волшебного порошка оживающие терракотовые воины.
- Ожелтопредкаться!!! – немедленно восхитился Нобутаро, а блохи в восхищении зацокали подковками на своих гэта.
- Обрати внимание, они все разные, - раздался голос Чжана Тянь-ши, - чем выше чин воина, тем больше у него живот, так что не перепутай. У генералов волосы на голове завязаны в два узла, офицеры носят квадратные шапочки, а у солдат и лучников на голове только по одному пучку волос, у солдат слева, у лучников справа…
- А если у него вообще головы нет? – заинтересовался Дракон.
- Значит, он обычное пушечное мясо, - не замедлился с ответом Чжан Тянь-ши.
- О! – восхищенно выдохнул Нобутаро, - мне генералы больше всех нравятся, у них по всем доспехам бантики, особенно вон у того, самого толстого! Для него, наверное, война – это всегда праздник!
- У которого? – прищурился Чжан Тянь-ши, - а, это Чжоу-Синь, младший сын императора И, ему до сих пор нет равных в коварстве и вероломстве. Так что советую близкого знакомства не заводить, особенно тем, у кого бадейки. Он же Синь… Причем по жизни.
Меж тем Сунь-цзы оклемался и начал торжественный парад по случаю пробуждения легендарного войска. Перед армией по очереди выступили он, Токугава, Лун-Ван и Конфуций. При этом висящий в воздухе призрачный Мышь-Як с бешеной скоростью строчил в свитке и корчил рожи присутствующим…
Блохи, шустро подкравшиеся к Сунь-цзы, незаметно умыкнули у него бадейку и вернули законному владельцу. Воссоединение прошло успешно, после чего Дун Цзюня потянуло на откровения о будущем.
- А ты хоть представляешь себе, какие незабываемые ощущения ожидают тебя при прохождении скоростного подземного тоннеля? – философски скосил он на меня глаза поверх бадейки, - его древние драконы прокопали ещё до появления Жёлтого Предка. Пылищи там должно быть – не продохнуть!
- Ты о Скоростных Путях Древних Драконов? – подключился Чжан Тянь-ши, - давненько я там не хаживал, с самой молодости, а это когда ещё было…
- Вы о чём?! – вопросил я, костями чувствуя приближение очередных странностей.
- Так ведь ты же не думаешь, что мы всю эту ораву по земле потащим?! – удивился, в свою очередь, Чжан Тянь-ши, - это долго и дорого. Пока до места доберемся, у лун-вановских медуз бороды вырастут. А терракотовым воинам вообще на солнце быть нельзя, с них лак облупится, а этого нам Жёлтый Предок и Ши Хуаньди не простят, даже если мы подножие Куньлуня отполируем собственными языками до зеркального блеска.                Да и вообще Сунь-цзы высказался за тайное нападение, а какая ж тайна, если мы будем целое столетие на глазах у всего мира тащиться в такую даль?!
- А зачем древние драконы протоптали подземную тропу к Хозяйке Медной Горы? – удивился я.
- А они всю подземную Поднебесную истоптали, - беспечно махнул рукой Дун Цзюнь, - и не только. Я подозреваю, что и окрестности тоже. Подземные Пути – штука разветвленная, что-то вроде лабиринта с центром в районе Куньлуня, его схему в своё время ещё Винь-Дао нарисовал. По просьбе Драконов, кстати, а то они сами начали путаться, в какой стороне у них что натоптано. В целом там, вроде бы, обозначены основные тропы тринадцати драконов с промежуточными стоянками, где они выходили на поверхность. Поскольку здесь как раз такое место, мы прямо отсюда и отправимся,          и уже завтра будем на месте. Быстро победим – и обратно. Такая вот тактика молниеносной войны.
- Я про такую войну не говорил! – заявил подошедший к нам Сунь-цзы, - но отправляться и впрямь надо немедленно, пока действие живительного порошка не закончилось. А то произойдет великий позор, если армия застынет на марше, да ещё и в неживописных позах. Так что, если все готовы, начинаем перемещение! Внимание! Слушай мою команду! За мной на Драконий Путь марш!
- И куда он, сквозь могилы, что ли, полезет? – недоуменно почесал в затылке Нобутаро, но Изначальная Черепаха весьма успешно сделала ему подсечку и выразительно закивала в сторону Сунь-цзы.
- Тебе же команду дали: за ним! – ухмыльнулся Чжан Тянь-ши, переведя в словесную форму черепашьи действия, - вот и ступай. Только молча, а то Сунь-цзы за разговоры в строю может сурово наказать. А Бодхидхарме опять отдельное приглашение нужно? Может, ещё на шелковой бумаге да киноварной тушью? – с этими словами Чжан Тянь-ши начал подталкивать меня в сторону Сунь-цзы, - ты ж вроде как числишься одним             из полководцев, а полководцы в хвосте армии не тащатся, им статус не позволяет.
Сунь-цзы и часть терракотовых воинов уже начали исчезать во внезапно вспыхнувшем лазоревом сиянии. Подталкиваемый безжалостной рукой Чжана Тянь-ши, я сделал шаг вперед, тихо надеясь на то, что Боги Кармы всё-таки в наших рядах и, в случае чего, в обиду не дадут…


Часть вторая
 Бодхидхарма, чань и чайник (ДАОС ХАОС)

На всех бодхидхарм Шаолиней не напасешься
(из размышлений Жёлтого Предка)

Глава 1

Колышется лодка - я в путь по реке отправляюсь:
Мне надо проведать обитель старинного друга.
Закатное солнце хоть чисто сияет в глубинах,
Но в этой прогулке не рыбы меня приманили...
Мэн Хаожань

Бумбуку-Шигама, самый отчаянный принц-оборотень, самый обворожительный чайник среди принцев и самый выдающийся принц среди чайников, соскочил с плоского камня, где гордо восседал в окружении невиданного количества чайных чашек тончайшего фарфора, и отвесил нам церемонный поклон.
- А мы уж заждались! – радостно приветствовал он вываливающуюся из сияния нашу компанию, а затем гордо описал рукой полукруг. Посмотреть действительно было на что. Лично у меня сразу закружилась голова от обилия радостно снующих вокруг чайников-оборотней.
- Кто это? – удивленно протирая глаза, вывалился вслед за мной Нобутаро, - честное слово, бадейку не трогал уже два дня!
- Это Я! – гордо провозгласил Бумбуку и вскинул носик.
- А что ты здесь делаешь в таком количестве? – спросил уже я.
- Мы вроде комиссии по встрече, - хихикнул Бумбуку, - не айнов же сюда тащить! А меня Рыба рисует, - похвастался он, - прямо сейчас буду ещё один я!
Рыба, развалившийся в любимом фуро, высунув от удовольствия кончик языка, действительно, заканчивал дорисовывать очередного Бумбуку, почему-то с киноварным носиком. Вышедший из сияния Дядюшка Хэ-Бо издал какой-то нечленораздельный звук. Они и в самом деле оказались до ужаса похожи. Ну прямо как мы с Дун Цзюнем.
- А как вы здесь всё же очутились? – тормошил Бумбуку неугомонный Нобутаро.
- Как и вы, через быстрые подземелья, - довольно прогудел Бумбуку и выпустил из носика облачко тумана, - нам про них Конь-Як рассказал, когда забрел к нам на огонек на озеро Бива. Ему же Мышь-Як постоянно на вас жалуется, что вы здесь все безобразия перенарушали, какие можно и какие нельзя. Нам стало завидно, особенно Рыбе. А когда он узнал, что в Поднебесной он тоже есть, так чуть из фуро не выпрыгнул с перепугу.       А уж когда узнал, что он ещё и рисовать не умеет, тут его даже крабы удержать не смогли, он их усадил в фуро и велел Конь-Яку впрягаться да поспешать, дескать он, Рыба, в гневе страшен, а Конь-Як вроде как именную карму имеет работать рикшей…
Пресноводные крабы при этих словах высунулись из фуро и приветливо закачали водорослевыми паричками, чем невероятно растрогали блох.
- А я и не знал, что Конь-Як такой покладистый… - разочарованно протянул Нобутаро.
- Да нет, - фыркнул Бумбуку, - ты просто успел позабыть, каким вредным и настырным бывает Рыба! А поскольку их теперь, как минимум, двое, то будет весело! – оптимистично заключил он.
- А где сам Конь-Як? – принялся озираться вокруг Нобутаро.
- А за это его доброе деяние из него теперь брат кровь пьёт, - развеселился Бумбуку, - ибо он, по словам Мышь-Яка, усугубил мировой хаос, а когда за него попытался вступиться Будда Амида, так Мышь-Як рассвирепел и начал выпускать дым из ушей, а Будду Амиду послал довольно далеко, даже дальше, чем западные границы Поднебесной…
- А давайте мы Богов Кармы о заступничестве попросим, - предложил я, - их так запросто куда попало не пошлешь. Потому что они просто не пойдут.
- Не пойдём, - подтвердили бестелесные голоса Богов Кармы. Бумбуку от неожиданности подскочил и начал озираться по сторонам.
- Да здесь мы, здесь, успокойся, - засмеялись бестелесные голоса, - а Конь-Яку вашему ничего не сделается, потому что он вообще вне кармы.
Между тем, Дядюшка Хэ-Бо перестал таращиться на Рыбу и поспешил к фуро. Рыба, в свою очередь, закончив рисовать очередного Бумбуку, отложил кисть и даже принялся из фуро вылезать.
- И только я один и без бадейки… - пожаловался Нобутаро Черепахе. Та сочувственно закивала. Меж тем всё наше внимание было приковано к Рыбе и Дядюшке Хэ-Бо.
- Теперь у нас будет ДВЕ ГОВОРЯЩИХ РЫБЫ, - прошипел мне на ухо Нобутаро, видимо, справедливо опасаясь, что его услышат, и тогда уж точно добра не жди.
- Мы всё прекрасно слышим, Нобутаро, - в унисон произнесли водяные герои, отчего Нобутаро на всякий случай юркнул за мою спину. Впрочем, эта парочка была слишком поглощена знакомством, чтобы обращать внимание на ушлого старичка. Рыба на него никогда особенно и не обижался, а Дядюшка Хэ-Бо, должно быть, то ли привык, то ли счёл ниже своего бессмертного достоинства обижаться. Эти двое и впрямь оказались        на удивление похожи, у меня даже возникло ощущение, что Рыба когда-то                в незапамятные времена нарисовал сам себя, да и позабыл про это, только вот кого из них считать оригиналом, а кого – копией, это, пожалуй, коан, размышлять над которым можно поручить чаньским монахам, благо, что Чжан Тянь-ши пообещал, что по дороге нам обязательно встретится хоть один монастырь. Если, конечно, Боги Кармы не придумают что-нибудь другое, а они ребята свирепые, хоть и невидимые, им палец в рот не клади…
Померявшись всем, чем можно, Дядюшка Хэ-Бо выразил искреннее восхищение рисунакми Рыбы, который в благодарность тут же предложил дать Дядюшке первый урок рисования. Подошедший Ледяной Монах предложил в качестве темы сандалию Бодхидхармы. Рыба с энтузиазмом одобрил предложение, а остальным предложил выпить чаю, сплавив, таким образом, всё многочисленное войско на попечение многочисленных Бумбуку.
- Как же быть с терракотовыми воинами? – заволновался Нобутаро, - думаешь, им чай не повредит? А то и впрямь потом путь будет отмечен жидкой глиной, как Чжан Тянь-ши предупреждал. Разве что их Сунь Сы-мяо подлечить сможет…
- А что тут думать? – разрешил наши сомнения Дракон, к которому мы обратились за советом, - давайте попросим Рыбу, пусть он нарисует им глиняный чай, по плитке на воина…
- Так их же восемь тысяч! – округлил глаза Нобутаро, - он же всю ночь рисовать будет!
- Полночи, - уточнил со зловредной ухмылкой Дракон, - потому что он нарисует только половину. У него ж теперь ученик есть, вот пусть и потренируется кирпичи рисовать!
Эта идея пришлась нам по душе и мы отправили блох передать эту многомудрую мысль Рыбе и его новоиспеченному ученику. Ёлыпал со Святым Патриком, посовещавшись, отправились вместе с ними, чтобы предложить посильную помощь в этом нелегком деле, если у Рыбы найдётся потребное количество кистей. Дракон в порыве вдохновения предложил также задействовать и блох, а Ёлыпала от обязанностей художника освободить и заставить развлекать общество какой-нибудь очередной диковинной историей.
Ёлыпал не заставил себя долго уговаривать и по очереди приложился ко всем имеющимся в наличии бадейкам, после чего объявил, что будет рассказывать леденящую кровь историю о Небесной Рыбе, дабы выразить своё неиссякаемое уважение к мастерству как присутствующего художника, так и его ученика и подмастерий. Рыба приосанился, Дядюшка Хэ-Бо надул щёки, а блохи с повышенным усердием стали расписывать кирпичи узорами, понимаемыми ими как чайные листья. Лун-Ван злобно зыркнул на рассказчика, но мешать не стал. Ёлыпал же тягучим речитативом затянул: «Жил Небесный Старик Доу-Фу со своею Небесной Старухой Доу-Му у самого черного и глубокого звездного моря. Они жили в небесной пещере ровно тридцать лун и три цикла. Старик ловил неводом космический мусор, Старуха стирала звезды и скандалила с Лунным Человеком У-Ганом. Раз Старик закинул в небо невод – пришел невод с космической пылью. Он в другой раз закинул невод – пришел невод с обломками метеоритов и шерстью звездных блох.            В третий раз закинул он невод – пришел невод с одною Рыбой, с непростою Рыбой –         с Южной Звездной. И взмолилась Звездная Рыба голосом человечьем на классическом пекинском диалекте: «Отпусти, Старик, меня ты в небо! Дорогой за себя дам выкуп: хочешь, гору белого нефрита, жемчугов морских две тыщи цзиней, да костей медузиных впридачу? Откуплюсь, чем только пожелаешь!». Удивился Старик сверх всякой меры: он рыбачил тридцать лун и три цикла, но не слыхивал, чтоб Рыбы говорили, потому что глух он был на оба уха. Отпустил он Звездную Рыбу и сказал ей ласковое слово: «Будда             с тобою, Звездная Рыба! Твоего мне откупа не надо, у меня и так всего хватает, так что возвращайся-ка на небо и гуляй себе там меж созвездий!». Воротился Старик ко Старухе, рассказал ей великое чудо: «Я сегодня поймал было Рыбу, Звездную Рыбу, не простую,      с чешуей из космической пыли и хвостом огромным, как комета; по-китайски говорила рыба, домой в звездное небо просилась, дорогим нефритом откупалась, жемчугами          да медузьей костью. Не посмел я с неё взять выкуп, отпустил погулять её в небе». Старика Старуха разбранила: «Нехороший человек, редиска! Не умел ты взять выкупа с Рыбы! Хоть бы взял ты с неё лоханку, наша-то совсем раскололась, мне стирать Галактику          не в чем, Млечный Путь сочится сквозь дыры!». И пошёл Старик к звездному небу, видит – в небе магнитная буря. Стал он кликать Звездную Рыбу. Приплыла к нему Рыба, спросила: «Чего тебе надобно, старче?». Ей с поклоном Старик отвечает: «Смилуйся, Звездная Рыба! Разбранила меня моя старуха, топором небесным грозилась, не дает старику мне покою: надобна ей новая лоханка, наша-то совсем раскололась, ей стирать Галактику не в чем, так и звезды скоро потухнут!». Отвечает Звездная Рыба:                «Не печалься, ступай себе с Буддой! Будет вам новая лоханка с ручками зеленого нефрита». Воротился Старик ко Старухе. У Старухи – новая лоханка, серебром и золотом покрыта, с ручками зеленого нефрита, инкрустирована розовым кораллом, десять тысяч звезд зараз вмещает. Ещё пуще Старуха бранится: «Нехороший человек, редиска! Выпросил лоханку из нефрита! В ней купать лишь даоса Лю Хая, да и то, когда он            не летает!!! Воротись, нехороший, к Рыбе, поклонись да выпроси жилище, да не столь убогое, как наше. Выпроси монгольскую хоть юрту, или низкий домик в форме лодки,     на худой конец, пекинский дворик!». Вот пошел Старик к звездному небу (дождь метеоритный гаснет в небе), стал он кликать Звездную Рыбу. Приплыла к нему Рыба, спросила: «Чего тебе надобно, старче?». Ей Старик с поклоном отвечает: «Смилуйся, Звездная Рыба! Ещё пуще Старуха бранится, нехорошими словами обзывает, не дает старику мне покою: крепость просит сварливая баба, чтоб стена была между нами и Лунным Человеком У-Ганом!». Отвечает Звездная Рыба: «Не печалься, ступай себе с Буддой! Так и быть, жилище вам будет». Воротился он к Небесной Пещере, а пещеры нет уж и следа; перед ним – монгольская юрта, шкурой зверя цюнь-цюня покрыта, разукрашена полярным сияньем. Старуха сидит на пороге, колотит ногой по лохани, пугая Лунного Зайца, на чем свет стоит, мужа ругая: «Нехороший человек ты, редиска! Выпросил монгольскую юрту! Что, теперь менять национальность?! Воротись, поколнись Звездной Рыбе! Призови ей на помощь Будду, пожелай ей хвоста подлиннее, чешуи позвездней и потолще! Не хочу быть какой-то монголкой, хочу быть дафу – земельной дворянкой! Шевелись, нехороший, живее, а не то топором приласкаю!». Пошел Старик к звездному небу (разразилась на Солнце буря, были страшными протуберанцы), стал он кликать Звездную Рыбу. Приплыла к нему Рыба, спросила: «Чего тебе надобно, старче?». Ей с поклоном Старик отвечает: «Смилуйся, Звездная Рыба! Да пошлет тебе Будда здоровья! Пуще прежнего Старуха вздурилась, и крушит топором сейчас юрту, не дает старику мне покоя. Уж не хочет жить она на небе, и к монголам тоже не хочет, хочет быть земельною дворянкой, чтоб У-Ган был у неё в услуженьи, и кормил её Лунным Зайцем!». Отвечает Звездная Рыба: «Не печалься, ступай себе с Буддой!». Воротился Старик ко Старухе, что ж он видит? Высокий терем. На крыльце стоит его Старуха в тёмно-красном парчовом халате, в головном уборе из агатов, жемчугов и белого нефрита, в дорогой из меха панды душегрейке, на руках золотые перстни, на ногах – узорчатые туфли. Перед ней усердные слуги, она бьет их, за косицы треплет, топором нетерпеливо машет, требует подать на стол скорее Зайца Лунного под соусом из груши. Говорит Старик своей Старухе: «Здравствуй, госпожа дворянка-дафу! Чай, теперь твоя душенька довольна, чай, твоя возвеличилась карма, и на радость тебе перерожденье!». На него прикрикнула Старуха, далеко его ступать послала. Вот проходит какое-то время, ещё пуще Старуха вздурилась, опять к Рыбе Старика посылает: «Воротись, поклонись Звездной Рыбе! Не хочу быть земельной дворянкой, а желаю быть Императрицей!». Испугался Старик, взмолился: «Что ты, право, дурмана объелась? Или, может, грибов обкурилась? Не гневи Богов Кармы и Будду! Ни ступить, ни молвить не умеешь, да не знаешь никаких ритуалов. Насмешишь ты всю Поднебесную, Лао-цзы и Конфуция также!». Осердилась на это Старуха, топором замахнулась на мужа: «Как ты смеешь спорить со мною, с дафу – дворянкой земляною?! Ступай в небо, говорят тебе честью; не пойдёшь – поведут под конвоем!». Старичок отправился в небо (почернело синее небо, потускнело в небе сиянье, улеглась магнитная буря, не к добру затишье такое), стал он кликать звездную Рыбу. Приплыла к нему Рыба, спросила: «Ну чего ещё тебе надо? Может, хочешь сделаться Буддой? Я могу тебе это устроить, за тебя замолвив словечко». Ей с поклоном Старик отвечает: «Смилуйся, государыня Рыба! Я бы рад превратиться в Будду, но сегодня прошу другого. Опять моя Старуха бунтует, хочет снова сменить свою карму, хочет стать Императрицей Поднебесной». Отвечает Звездная Рыба: «Не печалься, ступай себе с Буддой, переменим Старухе карму, но о том, чтоб стать Буддой, подумай!». Воротился Старик ко Старухе. Что ж? Он видит Запретный Город, во дворце он зрит свою Старуху, за столом она сидит Императрицей, служат ей князья да мандарины, наливают ей заморские вина, заедает она уткой по-пекински. Вкруг её стоит грозная стража, в ранге все не ниже цилиней, на плечах топорики держат, за их спинами – ниппонские ниндзя, славные в искусствах убийства. Как увидел Старик – испугался, чуть из тела со страху не вышел, и тотчас испытал Просветленье. В ноги он Старухе поклонился, молвил: «Здравствуй, грозная Императрица! Ну теперь твоя карма в порядке? И теперь твоя душенька довольна?». На него Старуха не взглянула, лишь с очей прогнать его велела, дабы он не загораживал солнце. Подбежали мандарины да ниндзя, показали боевые приемы, Старика из дворца погнали. А прислуга над ним смеялась: «Поделом тебе, старый невежа! Впредь тебе, невежа, наука: не ищи костей в куриных яйцах!». Вот неделя, другая проходит, ещё пуще Старуха вздурилась, отряд ниндзя за мужем посылает. Отыскали Старика, привели к ней, говорит Старику Старуха: «Воротись, поклонися Рыбе! Надоело мне быть Императрицей, хочу быть владычицей Вселенной, чтоб служила мне Звездная Рыба, чтоб Инь-Гуйфэй чесала мне косы, чтоб мне в ноги кланялись Будды, а Лун-Ван бы был у меня на посылках!». Старик просветлился ещё раз, но не посмел Старухе перечить, да и что с дураками спорить? Вот идет он к звездному небу, видит, в небе чёрные дыры, вокруг них идут взрывы сверхновых, и на солнце – протуберанцы. Стал он кликать Звездную рыбу. Приплыла к нему Рыба, спросила: «Ну так как, ты готов стать Буддой?». Ей с поклоном Старик отвечает: «Непременно, Звездная Рыба! Но что делать с проклятой Старухой? Уж не хочет быть она Императрицей, хочет вновь изменить свою карму, да не просто, а с отягощеньем: хочет стать владычицей Вселенной, чтоб ей не в указ даже Будда, чтоб служили ей все твари повсюду, чтобы ты была ей личной служанкой, а Лун-Ван был у неё на посылках, а не то она распорядится из Лун-Вана чучело состряпать, а тебя изжарить на угольях, да не на простых угольях, а на адских…». Округлились глаза у Рыбы, чешуя поднялася дыбом, приняв форму протуберанцев. И послала Рыба Старуху от души далеко к Янь-Вану и другим обитателям ада с описаньем в деталях маршрута. Старика назначила Буддой и хвостом по небу плеснула, пожелав Старику удачи и хорошей правильной кармы. И в созвездие обратилась, и ушла в глубочайший космос. А Старик к Старухе воротился. Глядь – опять перед ним пещера, на пороге сидит его Старуха, перед ней – разбитая лоханка, а не ней – нехорошее слово. Посмотрел Старик на Старуху с состраданьем, как истинный Будда, слово молвил: «С такою кармой ты испортишь звездное небо!», пнул лоханку двумя ногами, отчего она развалилась на две равные половины. И из них он сделал сандалии, одну подарил Бодхидхарме, а другую забросил подальше, и отныне звездное небо Старуха стирает вручную…».
От удара Небесным Ковшом промеж глаз Ёлыпал прервал повествование. Перед ним, подбоченясь, стояла Звездная Старуха Доу-Му.
- Ох уж, эти сказки! – вздохнула она, - ох уж, эти сказочники! А ты, паскудник, - напустилась она на Лун-Вана, - отчего ж сидишь и ухмыляешься, когда на старушку напраслину наводят?!
Лун-Ван смущенно потупился и признал, что не ожидал, что Доу-Му подслушивает, на что та резонно заявила, что за нами и так следит вся Поднебесная, а уж ей по должности и по возрасту положено. Дун Цзюнь церемонно предложил Матушке Доу-Му отведать вечности из его личной бадейки, но небесная старушка согласилась только при условии, что Сунь Сы-мяо не станет оказывать бессовестному рассказчику лекарской помощи. Сунь Сы-мяо равнодушно пожал плечами и предложил в таком случае выпить чаю, пока пострадавший приходит в себя. А заодно уж и проверить, справилась ли чайно-художественная артель со взятой на себя задачей, и скоро ли терракотовая армия станет чаевать, как приличные граждане Поднебесной.

Глава 2

Прекрасен крепкий аромат ланьлинского вина.
Им чаша яшмовая вновь, как янтарем, полна.
И если гостя напоит хозяин допьяна –
Не разберу: своя ли здесь, чужая ль сторона.
Ли Бо

Чайно-художественная команда потрудилась на совесть. Хотя Рыба и настаивал на том, что роспись необожжённой глины – это варварство и надругательство над художником.
- А мне нравится! – немедленно вступился за блошиные поделки Дракон. Мы все, включая Доу-Му, пришли взглянуть на угощение для терракотовых воинов.
- Для старших офицеров старался лично я, - самодовольно заявл Рыба, предъявляя нам целую груду расписных кирпичей самой невообразимой формы, - использовал самую лучшую синюю глину, какую смог добыть. Вот чай с фениксами, вот чай с единорогами, вот чай с птицами чжоу-чжоу… Для младших офицеров будет предложен чай из красной глины, её расписывали Дядюшка Хэ-Бо и Святой Патрик, им я порекомендовал использовать растительный орнамент: лотосы, коноплю, бамбук, цветы персика…
- Мне всё-таки видится, что это не бамбук, а Колобки-Оборотни, - ехидно изрек Дракон, критически осмотрев произведения дядюшки Хэ-Бо.
- Он художник, он так видит, - великодушно вступился за ученика Рыба, - а художника обидеть всякий неуч может. Сам бы лучше попробовал. Не уверен, что ты кисть в лапах удержать сможешь.
- Блохи смогли, значит, и я смогу, - принял вызов Дракон. Пока он, удалившись                в сторонку, творил, по его собственному выражению, «нетленный чай», нам было дозволено ознакомиться с чайными кирпичами, изготовленными блохами. Рыба признался, что, поскольку блохи трудились для рядового состава, то сильно придираться не стоит, тем более, что в потребном количестве имелась только желтая глина с Лессового плато, дающая сильную усадку, следовательно, чай считается растворимым. Но это          не критично, поскольку из блошиных объяснений он понял, что терракотовая армия в бой всё равно не пойдет. Блохи, со своей стороны, действительно постарались и изобразили   на чайных плитках всё многообразие Лун-Вановской армии, следствием чего стала конфискация последним (на правах военачальника) пары сотен образцов блошино-кирпичного искусства на память. Токугава не удержался и последовал примеру Лун-Вана. Рыба возмутился было, что из-за эстетических притязаний военачальников половина армии может остаться без чая, на что Лун-Ван справедливо заметил, что рядовые могут обойтись одной плиткой на двоих, Токугава же посоветовал нарисовать старшим             по званию винного порошка, для чего необходима лишь красная тушь, а сэкономленные кирпичи разделить между рядовыми. Пока Рыба молча открывал и закрывал рот, Лун-Ван с Токугавой успели пошептаться и объявили, что после того, как всё закончится, они наймут блох в качестве придворных живописцев. Каждый в свою резиденцию. А вот Дядюшка Хэ-Бо теперь в состоянии украшать свой дворец собственноручно, благо, сегодняшний урок у кистеперого наставника – не последний. При этих словах Нобутаро вредно захихикал и заявил, что Дядюшка Хэ-Бо вполне мог бы расписать Колобками-Оборотнями покой светлейшей Инь-Гуйфэй Фэн-Шуйской, и что, по его мнению, ничто не сможет доставить ей большей радости, как созерцание этого бессмертного шедевра после того, как её выпустят из ада. Если это, конечно, когда-нибудь произойдет. Рыба     тут же непринужденно-непристойным жестом кисти изобразил в одно касание хурму        в крайней степени незрелости. Нобутаро тут же вспомнил о срочной необходимости поговорить с Бумбуку, и, не уточняя, с каким именно, резво покинул наше общество.
Вскоре явился Дракон со своим творением. Рыба, обозрев дело лап его со всех возможных точек и углов зрения, высказал предположение, что Дракон, превзойдя самого себя, изобразил блох Колобка-Оборотня, причем в натуральную величину. Дракон, естественно, оскорбился и заявил, что у Рыбы плохо со зрением, и что только кистеперый болван не может отличить блох Колобка-Оборотня от карты звездного неба, и что мир вообще несовершенен, посему он (Дракон) сей же час намерен удалиться в ближайший монастырь. Чжан Тянь-ши как-то необычно ласково улыбнулся и намекнул, что,              во-первых, поблизости нет ни одного монастыря (при этом Ледяной Монах добавил,       что в монастырь мы собирались непременно заглянуть, но не сегодня), во-вторых, драконов в монастыри Поднебесной не принимают (при этом Ледяной Монах добавил, что Поднебесная – это не Ямато, и здесь всё соответствует ритуалу, отчего Дракон сделал особо нецензурное выражение морды, особенно после того, как в беседу встрял Святой Патрик с уточнением, что драконов ВООБЩЕ не принимают в монастыри, и не только      в Поднебесной), в-третьих, перед уходом в монастырь Дракону всё равно пришлось бы испрашивать согласия Лун-Вана, Сунь-цзы и Богов Кармы, не говоря уж о том, предварительно необходимо будет сделать специальные прижигания, после чего Сунь   Сы-мяо непременно будет настаивать на диете и карантине, и здесь ему даже Боги Кармы      не указ. Дракон увял, Рыба гордо отвернулся и прошествовал к фуро, а дядюшка Хэ-Бо показал посрамленному противнику язык. Блохи сгрудились вокруг Дракона и расчехлили сямисэны, видимо, намереваясь исполнить утешительную песню.
От всех впечатлений сегодняшнего дня меня начинало клонить в сон, и я, наверное, мирно задремал бы прямо возле уютного камушка, если бы не вездесущий Бумбуку, возникший из сгустившихся сумерек с чашкой ароматного чая пуэр. Пока чай остывал, я обратил внимание на чашку, которая оказалась удивительной. Очень простая по форме, цвета неба после дождя в разрыве облаков, она, казалось, вот-вот зазвучит.
- Фарфор имеет свойство издавать мелодичный звук, если коснуться его металлической палочкой, - раздался у меня над ухом тихий голос Дун Цзюня, - некоторые ценители даже составляют наборы из восьми или двенадцати чашек, где каждая чашка может издавать звучание определенного тембра. Это тебе не блохи с сямисэнами и не чайные кирпичи. Впрочем, об этом мало кто знает. Волшебство фарфора – оно очень тонкое, как стенки у этой чашки. Один из поэтов эпохи Тан, Лу Юй, написавший, кстати, «Книгу чая», которую ваш Рыба вряд ли читал, а Дядюшка Хэ-Бо не читал вовсе, потому что ленив сверх всякой меры, сравнивал фарфор с нефритом, серебром, снегом и льдом. Так что обращайся с чашкой бережно и почтительно, а то не ровен час, разобьёшь и услышишь    её последнюю песню, а это – дурной знак.
- А как же быть со временем умирания чашек? Как в той дзэнской истории о разбитой любимой чашке известного мастера дзэн?
- А никак. Во-первых, ты хоть и Бодхидхарма, но до мастера дзэн тебе как отсюда до Куньлуня. Во-вторых, чашка та была из обычной красной глины, каких на любом базаре сотнями продают. И, в-третьих, чашку разбил вовсе не мастер, а его бестолковый ученик, который песню не слышал, а придумал воистину дурацкое объяснению своему не менее дурацкому поступку.
- А наш Бодхидхарма ещё не видел работы динчжоуских мастеров, - подхватил возникший из темноты Чжан Тянь-ши, - у меня в рабочем кабинете есть чашки такой фактуры, от одного взгляда на которые сразу обретаешь великое просветление. Из них сам Ян-Ван, Владыка Преисподней, вместе с вашим Адским Князем Эмма изволят чаевничать.
- Покажешь? – живо осведомился Дун Цзюнь.
- Как чай пьют? – не понял Чжан Тянь-ши.
- Чашки! – уточнил Дун Цзюнь.
- Нет, - подумав, с сожалением покачал головой Чжан Тянь-ши, - ты ведь солнечное божество, тебе в ад никак нельзя. Инструкция запрещает. Ты нам всю атмосферу испортишь. Но в Поднебесной ещё осталось несколько образцов, так что можешь поискать на досуге. Если повезет – найдешь. Хотя они тебе вряд ли пригодятся, с собой носить неудобно, хрупкие больно, а, кроме того, у тебя бадейка…
- А мне покажешь? – заинтересовался и я.
- А это зависит от того, как ты с Князем Эмма договоришься, - ответил, подумав, Чжан Тянь-ши, - тебе вроде как к нам только по специальному разрешению можно. Так что, пожалуй, пока что могу показать только чайнику, - заключил он, кивнув в сторону Бумбуку.
- Прямо сейчас?! – Бумбуку от нетерпения даже начал приплясывать на месте.
- Могу и сейчас, - пожал плечами Чжан Тянь-ши, - много приобретешь и ничего               не потеряешь, потому что у Поднебесной с адским временем разные потоки. Твое пребывание там – это всего лишь песчинка времени здесь. Так что твоего отсутствия даже никто не заметит, кроме Бодхидхармы с Дун-Цзюнем, да и то потому, что они будут ждать твоего рассказа. А остальные вообще не заметят, учитывая, сколько тебя здесь. Ты, кстати, один пойдёшь или ещё какого себя для компании прихватишь?
- Один, - решил Бумбуку, - потому что только я – настоящий, а остальных Рыба и обратно зарисовать может…
Отсутствовали они и впрямь недолго. Я ещё не успел допить свой чай, как рядом со мной возник вернувшийся с адской экскурсии Бумбуку.
- Знаешь, я решил там остаться насовсем, - заговорщицким шепотом поделился он, - с позиций ЧАЙНИКА в аду настоящий рай! – тут Бумбуку закатил глаза в стиле Нобутаро и сделался на удивление на него похож, только красного колпака не хватало, а я всерьез задумался над тем, не свалился ли на него во время экскурсии сверху какой тяжелый предмет, каковых, по моему скромному разумению, в аду должно быть предостаточно. И не попросить ли Рыбу нарисовать для Бумбуку специальный защитный колпак для прогулок по адским окрестностям. Бумбуку же, пребывая в совершенном экстазе, продолжал фонтанировать впечатлениями:
- Там есть чашка, напоминающая граненую красную яшму, и ещё чашка, напоминающая видом кожу угря, и даже чашка, похожая на россыпи звезд! И НИ ОДНОГО ЧАЙНИКА!!!
- Он постиг чань чайных чашек, - пояснил в моё другое ухо Чжан Тянь-ши, - и намерен находиться в этом состоянии столь долго, сколько сможет его удержать. Толковый, одним словом, попался ученик. Пожалуй, возьму его себе в помощники, учиться адскому делу – это великое достижение, потом в жизни, да и в смерти тоже, очень пригодится. А тебе, Бодхидхарма, настоятельно рекомендую допивать чай, возвращать чашку и мирно отходить ко сну, пока никто не беспокоит, ибо завтрашний день будет ничуть не легче сегодняшнего. Сказку на ночь хочешь?
От сказки на ночь я решил благоразумно отказаться, сославшись на то, что после адских сказок спать совершенно не захочется, и тогда я уподоблюсь Конфуцию. Чжан Тянь-ши настаивать не стал и отправился к Лун-Вану, а я, убаюканный побулькиванием Бумбуку, незаметно для себя задремал… Сквозь сон до меня доносилась «игра в слова», предложенная Драконом в качестве вечернего развлечения, смысл которой состоял в том, что каждый из участников должен был сказать фразу, в наибольшей степени отражающую слово «опасность», раз уж мы направляемся воевать с таким количеством разных полководцев, которые явно видят будущее по-разному.
- Готовить рис с наконечниками стрел! – изрек Нобутаро.
- Тысяча блох взбирается на чахлое дерево! – предложил Блоххидхарма.
- Бодхидхарма спит на краю колодца! – пробулькал Бумбуку.
- Слепой Сунь-цзы на слепой и хромой лошади переправляется через глубокий ров в полночь в новолуние! – мрачно изрек Дядюшка Хэ-Бо.
Все согласились, что это самое опасное, что можно вообразить. Кроме Конфуция, который из вредности предположил, что на той же лошади Сунь-цзы вполне способен полезть на черное дерево в саду Желтого Предка в поисках рыбы…





Глава 3

Готова расстаться… Тяну тебя, милый, за платье…
Нынче ты, милый, едешь в какие края?
Не упрекну я, если вернешься ты поздно:
Только не езди в этот, ты знаешь, Линьцюн.
Мэн Цзяо

- Рота, подъём!!! – зычный голос Сунь-цзы прокатился над равниной подобно волне цунами.
- И незачем так орать! – недовольно зашипел Дракон, - мы не глухие здесь!
- Может, у него армия глухая? – предположил заспанный Нобутаро.
- Тогда и вовсе орать ни к чему, - заметил Дракон.
- Это тактический маневр, - лениво заметил Ледяной Монах, - как правило, Сунь-цзы будит своих бойцов в часы самого сладкого утреннего сна, и они по пробуждении имеют только одно желание: убивать. Так он сокрушил великое множество непобедимых армий.
- И где же та непобедимая армия, которую нам сегодня предстоит сокрушить? – Дракон лениво потер лапами глаза, - я её не вижу…
- Я тоже! – поддакнул Нобутаро.
- А она есть! – это Сунь-цзы, заметивший, что хоть кто-то прореагировал                на его эмоциональную побудку, подошел к нам на расстояние плевка черепахи, чем Изначальная Черепаха не преминула воспользоваться.
- Только не говори, что эта армия невидимая, вроде Богов Кармы, - беззаботно махнул лапой Дракон, - не поверю!
- Увидишь – поверишь, - пообещали Боги Кармы, - ибо МЫ УЖЕ ЗДЕСЬ.
- Что?! – мне показалось, что я ослышался.
- Боги Кармы – против терракотовой армии? – поднял брови Ледяной Монах, -                не ожидал…
- Сюрприз, - просто ответили Боги Кармы, и я уловил веселые нотки в их голосах.
Сунь-цзы разразился таким потоком ругательств, что перепуганные терракотовые воины, глухие они там или нет, немедленно выстроились в идеальный боевой порядок. Однако, ни Токугавы с блохами, ни Лун-Вана с его диковинным морским воинством в обозримом пространстве не наблюдалось. В засаде сидят, что ли? А Конфуций где??? Тоже в засаде или вовсе сбежал?! И вдруг я понял, что мне нет до этого ровно никакого дела. Это не моя война, так что пусть разбираются самостоятельно. Кровавой бойни с большим количеством потенциальных покойников точно не будет, потому что практически все – бессмертные. Так что пусть порезвятся, если хотят. Под влияние этого понимания я преспокойно уселся между двумя армиями – видимой и невидимой, и от души приложился к бадейке, после чего устроился поудобнее и приготовился смотреть.
- И как это понимать?! – грозно заорал было Сунь-цзы, но на меня это не произвело ровно никакого впечатления. Впрочем, Сунь-цзы это и раньше не удавалось.
- Так и понимать: можете начинать войну. Вы же для этого здесь собрались? Вот                и действуйте согласно завяленной программе. А я буду созерцать. Возможно, даже сложу об этом стихи.
- Браво, Бодхидхарма! – на мое плечо опустилась тяжелая длань Ледяного Монаха, - ты именно это имел в виду, когда ставил на себя?
Обе противостоящие друг другу армии замерли в ожидании моего ответа.
- Воевать с Богами Кармы я не буду. Во всяком случае, сегодня не буду, - изрек я, чувствуя смутную уверенность, что за этим стоит какой-то подвох.
- Отчего так? – удивились Боги Кармы, - нам ещё никто не осмеливался противоречить!
- Оттого, что карма у вас такая, - раздался ехидный голос Будды Амиды. Надо же, и он здесь. Может быть, и сам Желтый Предок соизволит пожаловать? Тогда уже не придется неведомыми тропами в десять тысяч обходных ли идти на Куньлунь…
- Желтый Предок сегодня не придет, - прочитав мои мысли, сообщил Будда Амида, а затем, обратившись уже к Богам Кармы, официально сообщил, что Бодхидхарма Одного Глотка вообще не расположен к битве с теми, кого нет.
- МЫ ЕСТЬ! – оскорбились Боги Кармы, - Бодхидхарма, хорошо ли тебе нас слышно?
- Я вас слышу, Боги Кармы, - ответствовал я, - но я вас не вижу. А как Бодхидхарма ещё и не верю. Вот сейчас заткну уши и перестану вас даже слышать, следовательно, вы перестанете для меня существовать, потому что я вас отменяю.
- Да он свиреп! – с уважением пробормотал Сунь-цзы, - пожалуй, даже свирепее меня. И ещё великий стратег. Войско! – заорал он на всю равнину, - слушай мою команду!!! Уши заткнуть чем попало, но герметично!!!
А что, подумал я, вот и решение проблемы. Даже Будда Амида одобрительно рассиялся. Отмена Богов Кармы – воистину бодхидхармическое деяние, надо будет потом про это стихи сложить, а то здесь больше некому. Кроме, пожалуй, пресноводных крабов, но они пишут вместе с блохами, а если уж они всерьёз займутся, то ужаснется не только Поднебесная, а настоящий Токугава меня вообще вне закона объявит…
И тут из укрытия вышли ни к битве помянутые блохи. Без Токугавы, но зато с боевым стягом. Дун Цзюнь, из солидарности со мной отказавшийся принимать участие в боевых действиях, заслонил глаза от солнечного света и вгляделся в надпись на стяге, явно выполненную Рыбой, после чего сложился пополам в приступе хохота. Ледяной Монах взглянул на блошиную колонну и тоже изволил неумеренно развеселиться. Тут кстати налетевший порыв ветра взметнул и развернул блошиное боевое знамя, после чего подготовка к битве оказалась временно парализованной, ибо хохотали все, даже Будда Амида и Боги Кармы. Своим лучшим каллиграфическим почерком по-ниппонски и по-китайски (видимо, для того, чтобы вникнуть в смысл смогли все обученные грамоте) Рыба вывел устрашающе-категоричное блошиное кредо: «Блохи Кармы + Блоххидхарма = Непобедимая БлохАрмада!». Но это было только начало. Вслед за блохами, воинственно потрясая водорослевыми паричками и салютуя левыми клешнями, важно ступали крабы, причем в шахматном порядке – пресноводные и морские. И тоже при боевом стяге,           на котором было начертано: «Краб-Ушу – всех удушу!». Нобутаро уже не мог ни стоять     на ногах, ни смеяться, он просто катался по земле и подвывал, на что Ледяной Монах заметил, что впервые видит такой боевой стиль. Вслед за крабами в простом доспехе появился Токугава, без знамени. Встав посреди поля, он громко, не хуже Сунь-цзы, провозгласил: «Вышли Рыбы из тумана!». Из облака пыли выехали две боевые повозки: колесница Дядюшки Хэ-Бо, как он и говорил, была запряжена четверкой водяных драконов, а вот в боевое фуро Рыбы были впряжены… Конь-Яки. В соответствии                с кармой, надо полагать. Видимо, остаток ночи Рыба трудился не покладая кистей,               во всяком случае, восьмерка Конь-Яков выглядела очень живой и даже не запыхавшейся. Рыба изо всех сил надувал щёки и выглядел донельзя довольным, будто не на войну собрался, а на императорский прием. «Рыбье фуро производит фурор», - отрешенно подумал я. Боги Кармы перестали подавать признаки своего присутствия, хотя уши уже никто не затыкал. «Они остолбенели», - раздалась у меня в голове мысль Будды Амиды. «А можно их как-то проявить?», - подумал я в ответ. «Конечно», - подумал Будда Амида    и предложил вспомнить, что Дун Цзюнь рассказывал о свойствах бадеек. «Пошевели мозгами, Бодхидхарма!» - посоветовал Будда Амида. Видимо, мы с Дун Цзюнем зашевелили мозгами одновременно, следствием чего стало окатывание равнины двумя потоками того, что впоследствии Мышь-Як внес в анналы Поднебесной как «кармо-бадеечное проявление». Богов (точнее, богинь) Кармы оказалось всего три, да и те казались невероятно древними, по сравнению с ними Старец Люй переживал расцвет младенчества.
- Так вот вы какие, легендарные Боги Кармы! – с вежливым удивлением протянул Бумбуку.
- А я говорила: надо дождевики надеть! – раздраженно бросила старшая дама, - так нет же, уперлись: дождя не будет, дождя не будет… Так гадатель сказал. Нашли, кому верить! Гадателю!!! А он на них сослался, дескать, Боги Кармы без дождевиков на прогулку отправились, значит, дождя не будет! Мы же за карму отвечаем, а не за погоду! Дайте хоть полотенце, Будды ради, а то так недолго и ревматизм подхватить, в моем-то возрасте! И пусть кто-нибудь ветер выключит, а то ещё и насморк будет!!!
Самый шустрый из многочисленных Бумбуку уже спешил к новопроявленным с целой грудой разнообразного тряпья; другой Бумбуку уже споро тащил лакированный поднос с тремя дымящимися чашками. Будда Амида распространял вокруг себя умиротворяющее сострадательное сияние. Терракотовая армия стояла молча.
- Ну и что уставились? – обведя взглядом собравшихся, недовольно вопросила старшая из Богинь Кармы, - богов, что ли, никогда не видели? А ещё бессмертные… и при Будде.
- Лично я живых богов вижу впервые, - поспешил оправдаться Бумбуку, за что получил   от старшей из Богинь одобрительный щелчок по носику.
- Красиво врет, вежливо. Сразу видно, что принц!
- Да я чистую правду говорю!.. – обиделся было Бумбуку, но старшая дама перебила его весьма бесцеремонно, этак по-божески:
- Ой ли? А кто вчера с самим Адским Владыкой чаи гонял? Он в своём роде тоже божественную природу имеет. Да и Дядюшка Хэ-Бо, хоть и мелок в божественном масштабе, зато в пространственном отношении велик сверх всякой меры. И не говори, что ты его никогда не видал!
Ой, не всё мне вчера Бумбуку поведал… Хотя, может быть, и моя вина в этом есть, обещал же Чжан Тянь-ши сказку на ночь. А вдруг бы это оказалась самая настоящая быль?!
Тут к Богиням Кармы, осмелев, подошли блохи. Богини захихикали.
- Троих возьмем в обучение, - заявила старшая, - надо же нам себе молодую смену готовить. Как говорится, назвался Блохой Кармы – тут тебе и новая должность.
- Я протестую! – возмутился молчавший доселе Дракон, - так у меня ни одной блохи не останется, если каждый их будет для своих нужд присваивать!
- Так кто ж повинен в том, что они у тебя такие на все лапки мастера подкованные? – удивились Богини Кармы.
- Вы и виноваты! – обвиняющим тоном изрек Дракон, - потому что их карма от вас зависит.
- Уже нет, - развела руками старшая богиня, - теперь их карма зависит от Блоххидхармы.
Блоххидхарма же, выступив вперед, склонил голову и, многословно извинившись, спросил, когда же начнется сражение, которое все репетировали полночи, и ради которого Главный Блошиный Конструктор, Рыба и Конфуций доводили до совершенства конфуцианскую мухобойку.
- А можно взглянуть? – заинтересовался Дун Цзюнь, - мне представляется, что это нечто совершенно необыкновенное.
- Рыба обыкновенного делать не умеет! – гордо похвастался Нобутаро.
- А стоит ли? – усомнился я, не хуже Нобутаро зная способности и непреодолимую страсть Рыбы ко всякого рода «усовершенствованиям».
- Конфуций, выходи! – немедленно потребовал Дракон. Мы все затаили дыхание…


Глава 4

Я любуюсь тобой - мандариновым деревом гордым.
                О, как пышен убор твой - блестящие листья и ветви.
                Высоко поднимаешься ты, никогда не сгибаясь,
                На прекрасной земле, где раскинуты южные царства.
Лисао

- «Дзиньганси-2» по сравнению с предыдущей моделью подверглась ряду усовершенствований, - торжественно возвестил Главный Конструктор, - мы сочли уместным добавить к ней дополнительный двигатель на тяге Небесного Ковша                по рациональному предложению, внесенному Доу-Му. Но, поскольку без подходящего Конфуция мухобойка не будет действовать на пустом месте, то мы также внесли усовершенствования и в Конфуция…
- Мышь-Яка точно хватит удар, - прокомментировал Конь-Як, - хорошо ещё, если он просто взбесится и всех искусает. Можете мне поверить, что в данный момент                он в лучших традициях Винь-Дао строчит жалобу Желтому Предку. Того и гляди, скоро зависать начнет, как и его предшественник. А два Винь-Дао в одной Поднебесной             не уживутся, и этот конфликт отразится не лучшим образом на движении колеса кармы…
- Жениться ему надо, - сочувственно поцокал языком Нобутаро.
- Да ты что?! – в ужасе всплеснул копытцами Конь-Як, - если он узнает, что ты ему зла желаешь, так он тебя и не взбесившись укусить может!
- Да угомонитесь вы! – зашикал на спорщиков Дун Цзюнь, - мне интересно, во что они Конфуция превратили!
- Вот бы в чучело! – мстительно размечтался Дракон.
- В соответствии с «Внутренним Каноном Желтого Предка» и многомудрыми познаниями многоуважаемого Сунь Сы-мяо, - продолжал торжественно вещать Главный Конструктор, - мы изменили внутреннюю конфигурацию Конфуция, объединив три его Киноварных поля и запустив в рабочий режим внутренний «тройной обогреватель» и активировали ручной канал Великого Инь лёгких и ножной канал Малого Ян желчного пузыря. Отныне подлинное тело Конфуция полно-полое, и пустота его тела-полости едина с Великой Пустотой.
- Кто-нибудь что-нибудь понял? – озадаченно спросил Дракон. В ответ бодро закивал расплывшийся в улыбке Сунь Сы-мяо, пообещавший в недалеком будущем и Дракона сделать равным Конфуцию по внутренней структуре. Дракон в ужасе замахал лапами и заявил, что пожалуется блохам на самоуправство лекаря, отчего Сунь-Сы-мяо прямо-таки расцвел в улыбке и уточнил, что с блохами он уже договорился, и что блохи теперь полностью отвечают за карму Дракона. Дракон, в свою очередь, заявил, что быть похожим на Конфуция он не согласен, и что вообще-то он – Веселящийся Дракон Янцзы, а не какой-то уличный торговец даосскими сувенирами, и что вмешательства в свою внутреннюю сущность он не допустит. Неизвестно, до чего бы они доспорились с Сунь Сы-мяо, но в это время появился Конфуций, который не-Конфуций, хозяин мухобойки, которая мухобойкой не является. Что бы там внутри него ни усовершенствовали, этого все равно никто не заметил. Потому что Рыба как художник на сей раз превзошел самого себя. По всей видимости, роспись чайных кирпичей явно не пошла ему на творческую пользу, и он воспринял её как оскорбление своего художественного таланта, поэтому отыгрался на Конфуции в полной мере. Даже терракотовые генералы с бантиками             на доспехах побледнели от зависти, несмотря на то, что были покрыты лаком. «Конфуций онечеловечивается с головы» - прошипел мне в ухо Нобутаро. Голову нашего «непобедимого бойца» венчала сфера, утыканная многими десятками единорожьих рогов, что делало его подобным морскому ежу. От взгляда на этот доспех даже у видавшего виды старого служаки Сунь-цзы отвалилась челюсть.
- Все рога растут из его головы! – похвастался Рыба, - теперь они его собственные, что делает его совершенно уникальным воином, и только за одно это его уже нельзя убивать. Таким образом, они служат Конфуцию на всех уровнях, закрепляя его и без того легендарное бессмертное бессмертие… Конфуций сделал героическую попытку промычать что-то из того, что обычно в летописи не вносят, но рот его был заблаговременно плотно забит хурмой.
- Тебя не спрашивают! – заявил Рыба, глядя в бешено вытаращенные глаза философа, - ты у нас представляешь собой демонстрационный образец, поэтому стой спокойно. А то я попрошу Дядюшку Хэ-Бо что-нибудь тебе дорисовать. Художник он тот ещё, но зато с ТАКОЙ фантазией…
От такой угрозы Конфуций онемел. Рыба же продолжал демонстрировать нам свое творение. Глазницы шлема были более чем щедро разукрашены киноварью, отчего напоминали огромные плошки с кровью, что, по замыслу Рыбы, должно было наводить ужас на врагов, потому что по ночам они будут гореть страшным потусторонним светом. Вредный Нобутаро тут же заявил, что Конфуций, как его не инкрустируй, на панду все равно не похож. Борода Конфуция, весьма чахлая до обработки Рыбой, была перевита золотым шнуром и выкрашена в ярко-синий цвет, напоминая хвост неведомого животного (не забыть спросить у Дядюшки Хэ-Бо, который хвастался, что знает наперечет всех животных Поднебесной, что за зверь послужил прообразом для данного перевоплощения). Белый парчовый халат был явно велик его обладателю, зато тщательнейшим образом украшен изображениями блох, которые при каждом движении Конфуция начинали шевелиться, что, опять же по замыслу художника, должно было повергнуть врагов в повальное бегство. Рыба не удержался и похвастался, что и у блох в темноте светятся глаза и лапки.
- Почти как настоящий неупокоенный дух, - одобрительно поцокал языком Ледяной Монах, - колокольчика вот только не хватает…
- И костяной ноги! – тут же влез с предложением Нобутаро.
- Неупокоенные духи непременно должны завывать, душевно так, чтоб мороз по коже продирал, а вчерашний ужин сам просился на прогулку… - внес демоническое предложение Дядюшка Хэ-Бо.
- Это будет тихий незаметно подкрадывающийся неупокоенный Конфуций, -                не согласился с предыдущим оратором Дракон.
- Тогда ему нужно ноги ватой обернуть, - задумчиво изрек Сунь Сы-мяо, - а вату пропитать ароматической мазью.
- Вонючий дух! – немедленно восхитился Дракон, - враги задыхаются при приближении!!!
- И ещё ему нужен плохо настроенный сямисэн, - решительно высказался Блоххидхарма, - тогда может не выть. А то вдруг не умеет? А у меня как раз есть сломанный сямисэн, расстроенный донельзя, могу продемонстрировать…
- Вы только затем пришли, чтобы здесь это пугало оставить? – раздался низкий насмешливый голос, - так оно мне не надобно, здесь кто попало не ходит. Вы-первые.       И весьма многочисленные.
Мы обернулись. Перед нами стояла собственной персоной Медной Горы Хозяйка, лениво поигрывающая медной сковородкой, на отполированной до зеркального блеска поверхности которой резво сновали солнечные зайчики. Почему-то по рассказам Ёлыпала я представлял её монументальной, вроде Дочери Жёлтого Предка, «от первого взгляда которой рушатся города, от второго – империи лежат в руинах».
- Ян Гуйфэй… - удивленно выдохнул Дун Цзюнь…
- А ты кого ждал? – в свою очередь удивилась Хозяйка Медной Горы.
- Ты же умерла! – округлил глаза Лун –Ван.
- Ага, - согласилась хозяйка Медной Горы, - причем в ипостаси Ян Гуйфэй даже дважды. В первый раз повесилась на грушевом дереве перед молельней буддийского храма, а во второй раз в Ямато. И если в первой смерти были сомнения, то вторая официально занесена в анналы Ямато, на мою могилу, между прочим, до сих пор цветы приносят, - тут Хозяйка Медной Горы усмехнулась, а со сковородки выпрыгнул ещё один солнечный зайчик и поскакал к Дун Цзюню, видимо, почувствовав в нем солнечное божество. Дун Цзюнь рассеянно потрепал его за ушами и вообще выглядел несколько странно. «Она способна затмить луну и посрамить цветы, заставить рыбу утонуть, а летящего гуся упасть», - мечтательно пробормотал он. Даже блохи растеряли всю свою воинственность, да и Конфуций стоял как истукан. Рыба испустил какое-то странное бульканье и с головой спрятался в фуро.
- А ты неплохо сохранилась, - не то с одобраением, не то с завистью произнесла старшая из Богинь Кармы, - и как тебе только удается? Поделись секретом!
- Солнце, воздух, вода и работа на земле и под землей. А ещё медитации, мантры               и правильное питание! – хмыкнула Хозяйка Медной Горы, - и никаких бадеек! – стрельнула она глазами в сторону Дун Цзюня.
Дун Цзюнь при этих словах встрепенулся как ошпаренный и торжественно пообещал вернуть Небесную бадейку матушке Доу-Му, после чего принялся агитировать обалдевших блох немедленно последовать его примеру. Нобутаро поправил съехавший на затылок колпак и прислушался, после чего одобрительно захихикал. Мы взглянули на него в полном недоумении.
- Я ж Нобутаро-гадатель, при желании могу понимать язык птиц, рыб, повозок                и небожителей! – прохихикал Нобутаро, удивляясь, как мы могли позабыть об этой его удивительной способности. – Вот я и узнал, что в Поднебесной случится ещё одна свадьба, если, конечно, невеста не против…
Дун Цзюнь покраснел, потом попытался что-то сказать, потом махнул рукой, выронил бадейку и простерся ниц перед Хозяйкой Медной Горы. Та в задумчивости смотрела на него:
- За императоров в своих долгих кармических странствиях выходить замуж доводилось, но вот за коврик, да ещё и говорящий… - с сомнением произнесла она, глядя на лежащего перед ней что-то лопочущего Дун Цзюня.
- Он солнечное божество, - наставительно поправила красавицу старшая Богиня, - а не какой-то захудалый позднерожденный император! Это я тебе с позиций знания говорю. Такой шанс карму поправить! А то опять висеть тебе на грушевом дереве!            А проходящие мимо будут пальцами показывать и приговаривать при этом: «Висит груша, нельзя скушать!».
Хозяйка Медной Горы непроизвольно дернулась и поудобнее перехватила сковородку двумя руками.
- Ничему тебя жизнь не учит, - вздохнула старшая из Богинь, - ну кто ж на Богов Кармы с медной сковородкой набрасывается?! Кто тебя учил? Крестьяне да торговцы чаем? Оно и видно, что не княжеских кровей, выше императорской наложницы так и не удалось допрыгнуть…
- Это она о чём? – тихонько спросил я у Нобутаро. Тот пожал плечами и признался, что не знает, а услышать не может, потому что все думают в реальном, а не в историческом времени. Причем все сразу и ТАКОЕ… Пока старая Богиня бранилась, мы обратились за разъяснением к Чжану Тянь-ши, который, как ему и положено, был в курсе. И вот что он нам поведал. Богинь Кармы в стародавнее время было четыре, и одна из них, как самая молодая и жадная до знаний и опыта, отправилась в мир людей, чтобы понять, что же они такое людям отмеряют-отвешивают плохое и хорошее, поскольку кто-то из Будд опрометчиво ляпнул, что, дескать, узок круг этих Богов Кармы, страшно далеки они от народа. Так что предстояло что-то вроде практических занятий по кармингу. Во время первого опыта она приняла имя Си Ши и обличье дочери деревенского торговца чаем. Это происходило на территории государства Юэ. Когда соседнее государство У захватило Юэ, царь Юэ провел три года в плену. Ему там не очень понравилось, во всяком случае, вернулся он с весьма странными привычками, одной из которых стало питие желчи перед каждым приемом пищи, чтоб не забывать об унижениях, которые пережил. И он выдумал хитрый план: выбрать самую распрекрасную красавицу и отправить её в знак дружбы правителю царства У. Понятно, что кроме Си Ши, отправить было некого, благо, по части разжижения мозгов и порчи кармы Богиням Кармы равных нет. Результат был бы вполне предсказуем, если бы не то, что по дороге в царство У Си Ши не влюбилась                в придворного министра Фань Ли. Со взаимностью, кстати. Быстро совершив диверсию     в царстве У, Си Ши соединилась со своим возлюбленным министром, который оставил должность и стал торговцем. Поскольку этим он несколько подпортил себе карму, Богини Кармы решили, что в качестве Си Ши их сестра не выполнила основной задачи карминга, поэтому её отправили на исправление ошибок. И опять она начинала с простой крестьянской барышни по имени Ван Чжаоцзюнь во время правления династии Западная Хань. Тогда был заведен обычай привозить ко двору императора самых красивых девушек страны, но лично он с ними не встречался, поэтому для начала их приводили                к придворному художнику по имени Мао Яньшоу, в обязанности которого входило рисовать портрет новой красавицы. Так что от него зависело всё. Естественно, что все красавицы несли художнику всё, что он попросит, лишь бы только портрет получился красивым. Ван Чжаоцзюнь, ничуть не сомневаясь, что она лучше всех в силу своего божественного происхождения, художнику предложила лишь символическую медную монетку, чем оскорбила до глубины души. Результат был предсказуем: он нарисовал ТАКОЕ, что император в ужасе собрался было бежать в ближайший монастырь,               но вовремя одумался и перерешил отправить её к кочевникам, дабы устрашить их, ибо они допекли его своими требованиями отдать в жены своему предводителю принцессу. Ван Чжаоцзюнь решила на этот раз возвыситься хоть до титула принцессы, потому как император выразил согласие её удочерить. И вот на торжественной церемонии удочерения он увидел, какова «принцесса», обомлел и понял, чего лишился. Художника пытали страшными пытками, конечно, однако «принцессу» пришлось отдать кочевникам, после чего государь, так и не оправившийся от шока, удалился в монастырь, где, не приходя        в нормальное состояние осознания мира, умер. Богини Кармы посокрушались и велели младшей сестре уделять больше времени правильному кармингу, а не разносить смерть кому попало, хоть бы и императорам. Опечалилась Ван Чжаоцзюань, и занялась музыкой. Однажды она сидела на берегу, играя на лютне, и изливала в песне свою тоску о тяготах учения и нехорошими словами называла основные принципы карминга. Мимо пролетал дикий гусь, который, услышав песню, обрел мгновенное просветление, отчего забыл,     что нужно махать крыльями, упал и разбился. Этого сестры ей не простили и отправили на следующий кармический круг, строго-настрого наказав творить только добро.               А на всякий случай в новом перерождении наградили её большими некрасивыми ушами. После чего в Поднебесной начался падёж слонов. От зависти. Правда, несколько самых разумных слонов сбежали в Индию и возвращаться не намерены. Уж как мы их только    не уговаривали, чего им только не обещали… И по сей день их тут нет… И вот тут Богини Кармы встревожились, потому что исчезновение слонов сильно повлияло на всю карму Поднебесной… Вообще-то, несколько слонов ещё обитают на южном склоне горы Треножника, но – т-с-с!!! – это СТРАШНЫЙ СЕКРЕТ.
- Светлейшего Чжана Тянь-ши требует Ледяной Монах! – подкатилась к нам одна из блох.
- А что же с кармой Поднебесной? – заинтересованно допытывался Нобутаро.
- Потом доскажу, сейчас есть дела поважнее, - на ходу бросил Чжан Тянь-ши, - уж если Ледяному Монаху требуется помощь, значит, происходит какое-то типичное не то…


Глава 5

Переправился через реку, но опять впереди река.
Залюбовался цветами, а дальше снова цветы.
С весенним ветром дорога была легка.
Незаметно к вашему дому я явился издалека.
Гао Ци

… В годы Тайюань правления дома Цзинь человек из У-лина рыбной ловлей добывал себе пропитание. Он плыл по речушке в лодке и не думал о том, как далеко он оказался от дома. И вдруг возник перед ним лес цветущих персиковых деревьев, что обступили берега на несколько сотен шагов; и других деревьев не было там, - только душистые травы, свежие и прекрасные, да опавшие лепестки, рассеянные по ним. Рыбак был очень поражен тем, что увидел, и пустил свою лодку дальше, решив добраться до опушки этого леса. Лес кончился у источника, питавшего реку, а сразу за ним возвышалась гора. В горе же был маленький вход в пещеру, из которого как будто выбивались лучи света. И рыбак оставил лодку проник в эту пещеру, вначале такую узкую, что едва пройти человеку, поэтому лодку пришлось оставить. Но вот он сделал несколько десятков шагов, и взору его открылись яркие просторы: земля равнины с превосходными полями, и красивейшие озера, и тутовые деревья, и бамбук…
- Очнись, Бодхидхарма! – немилосердно встряхнул меня Ледяной Монах, - ты выбрал крайне неудачное время для медитации! Собаки в Сычуани лают на солнце!
«При чем тут собаки?! Неужели они всё-таки имеют природу Будды?» - подумалось мне, а вслед за тем припомнился и один из дорожных рассказов Дядюшки Хэ-Бо о том, что в Сычуани почти всегда пасмурно. Яркое солнце – настолько редкое явление, что, стоит ему появиться на небе, а такое событие, как правило, без Дун Цзюня не обходится, как местные собаки начинают громко лаять, чувствуя, что происходит нечто в высшей степени необычное и странное.
Я очнулся. Дун Цзюнь продолжал старательно изображать коврик, Хозяйка Медной Горы продолжала держать в сложенных «клешней» руках сковородку, старшая Богиня Кармы продолжала с полного одобрения своих спутниц орать, терракотовая армия продолжала безмолвствовать, только слышалось потрескивание лака на уже полуденном солнце.
- Так с чем изволили пожаловать? – перебросив сковородку из одной руки в другую, вопросила Хозяйка Медной Горы у Конфуция.
- С мухобойкой! – ответствовал Конфуций.
- Пугало с мухобойкой, равно как и говорящий коврик, пусть и божественного происхождения, мне также без надобности, - пожала плечами Хозяйка Медной Горы, -       в хозяйстве не сгодится. Здесь отродясь ни одна муха не пролетала, потому как в природе таких дурных мух нет.
- ДЫК! –выступил вперед Ёлыпал, пока Конфуций мучительно соображал достойный ответ.
- Афанасий! – развернулась к нему Хозяйка Медной Горы, - ты ли это?!
- Дык…, - приосанился Ёлыпал.
- Как же ты, старый разгильдяй, затесался в эту компанию отщепенцев, позора рода человеческого, глиняного, божественного и поднебесного? Где тебя якши носили?!
- Дык…, - скис Ёлыпал, - это самое…
- Хоть бы язык толком выучил! – сплюнула Хозяйка Медной Горы, отчего место плевка задымилось. Мы на всякий случай отошли подальше.
- Мы пришли вызвать тебя на битву! – пришел на помощь воинственный Блоххидхарма.
- А с какой же целью? – прищурилась Хозяйка Медной Горы, - да и правда ли это? – тут она перевела взгляд на Дун Цзюня, - видится мне, что вы уже сдались без боя, так ведь? – ласково подняла она Дун Цзюня за руку. Тот согласно закивал головой. Солнечные зайчики радостно пустились вокруг них в пляс.
- Вот и славно, - улыбнулась Хозяйка Медной Горы, - только уберите с глаз моих всё это посмешище, - она обвела рукой терракотовую армию, Сунь-Цзы и Конфуция, - хотя бы за ближайший холм, там, кстати, тень. Глиняное войско ещё пригодится, а то какая ж свадьба без почетного караула? А этого, - тут она указала на Конфуция, - мы поставим зал освещать вместо светильника, только вот на халат ему ещё солнечных зайчиков добавим, а то блохи у него как-то тускло светят… А остальных прошу пройти в главные покои, там и потолкуем, победу отметим, по чарке чаю выпьем. Здесь недалеко, ступайте за солнечными зайчиками, они короткую дорогу покажут.
Во время пути Нобутаро упросил Чжана Тянь-ши продолжить рассказ о карме Поднебесной. Впрочем, Чжана Тянь-ши можно было и не упрашивать, потому что, как выяснилось, Ледяной Монах знал эту историю ничуть не хуже. Однозначно, с ней был также знаком Дядюшка Хэ-Бо, но они с Рыбой были настолько поглощены какой-то мудреной беседой, что мы решили их не отвлекать. Зато к слушателям присоединился Бумбуку, потому что, по его словам, эта история сможет в дальнейшем пригодиться ему, когда он примет должность Адского Чайника. Чжан Тянь-ши только хмыкнул,                но комментировать не стал, а вернулся к своему повествованию. Из слов Чжана Тянь-ши следовало, что старшие Богини Кармы решили, что уж лучше пусть младшая сестра будет раскрасавицей, и что безопаснее лишиться пары-другой императоров, чем всех слонов одновременно, и на следующий раз на кармическую сцену младшая вышла в роли           Ян Гуйфэй, причем случилось так, что одновременно с ней у её земной матери появилась на свет буддин ещё одна девочка, как две капли воды похожая на Ян Гуйфэй. Но вы, должно быть, и так об этом знаете, потому что встречались с ней… И ещё встретитесь.
Тут у меня побежали по телу мурашки, а Нобутаро покрылся холодным потом.
- Инь Гуйфэй Фэн-Шуйская?! – выдохнули мы.
- Она самая, - подтвердил Чжан Тянь-ши голосом, а Ледяной Монах кивком, - тогда она ещё была человеком, но, с детства усваивая божественные привычки, она как-то привыкла воспринимать себя божеством и требовала, чтобы к ней так и относились. Ну а потом сестра сделала её бессмертной, Богиня Кармы как-никак. Причем Ян Гуйфэй искренне считала это свое деяние добрым. Ведь что может быть лучше, если после стольких принесенных смертей она хоть кому-то дарует бессмертие?! Вот и даровала… Но это другая история. А мы возвращаемся к Ян Гуйфэй. Ко всему прочему, она прекрасно пела и танцевала, и вообще внушила всем, что она является феей. Все поверили, в особенности император Тан Сюаньцзюнь. Этого последнего она приучила буквально есть с её ладоней. Он по-другому принимать пищу совсем разучился, и впоследствии, когда Ян-Гуйфэй его покинула, всё-таки умер от голода. Хотя ему Винь-Дао, который в те времена ещё почти не зависал, сотворил специальную плошку в виде сложенных ладоней Ян-Гуйфэй по просьбе дворцового повара, который очень боялся остаться без работы после того, как император категорически отказался принимать пищу. Конечно, императора вмешательство Винь-дао и повара не спасло, а уникальный предмет кухонной утвари впоследствии бесследно затерялся, и сейчас даже Мышь-Як не знает, сохранилась ли где-нибудь эта посудина. Кстати, рассказывают, будто однажды император с Ян Гуйфэй любовались лотосами, распустившимися на озере Тайечи близ Дворца Величайшей ясности. Глядя на цветы, император сказал, что, хотя лотосы и очень красивы, но не могут даже отдаленно сравниться с Ян Гуйфэй, поскольку не умеют мыслить, и тут же сравнил Ян Гуйфэй с волшебным цветком цзеюйхуа, понимающим мысли и язык людей. Лотосы, естественно, тут же завяли, а император пустился в разгул. Результат оказался до отвращения предсказуемым, императорское окружение отказалось терпеть Ян Гуйфэй, и ей было приказано повеситься на ближайшей груше. Но тут Ян Гуйфэй решила, что это совсем уж плохой карминг, а поскольку ей уже надоело в третий раз наступать на одни и те же кармические грабли, то она преспокойно повесила на указанной груше бессмертную Инь Гуйфэй, попросив ту повисеть сколько положено, пока беспорядки не закончатся, а сама рванула в бега. Недалеко, в Ямато, где приняла участие в небольшом дворцовом перевороте. После чего заказала себе торжественные похороны и красивую гробницу, а сама тихо и незаметно удалилась в самые дальние северные земли, приняла другое имя…
- А плошку эту я видел, - тихонько пробулькал вроде как себе под носик, Бумбуку, - она    в адских покоях на специальной подставке, ожидает хозяйку. К ней даже два якши приставлены, дважды в день пыль вытирают, дабы не замутнилась её поверхность…
… Вдруг повеяло ветерком, по небу поплыли благодатные облака, неся с собой умиротворение и радость. Хозяйка Медной Горы, сверкая драгоценными каменьями           и с обязательной сковородкой в руке, разодетая в малахитового шелка платье, щедро изукрашенное золотыми изображениями драконов с разинутыми пастями и рубиновыми глазами (могущее, на мой взгляд, составить достойную конкуренцию нынешнему наряду Конфуция), радушно излучала налево – лазоревое, направо – пурпурное сияние. При входе в Гору стояли стражи в лиловых одеждах со скипетрами из черной яшмы, с лицами решительными и одухотворенными. При нашем появлении они почтительно расступились.



Глава 6

Мнится – лотос расцвел в кронах густых,
Красным покрывалом пестрят склоны хребтов.
Горный дом над ручьем безлюден, притих.
Реют, опав, лепестки алых цветов.
Ван Вэй

Зал Сокровенных Пустот. Столбы из нефрита, ступени из черной яшмы. Узорчатые двери оправлены в изумрудные переплеты, изогнутые дугой поперечные балки обильно изукрашены янтарем. Занавеси из хрустальных подвесок. Удивительная красота                и таинственная прелесть всего этого убранства не поддавались описанию. Дядюшка Хэ-Бо тут же признал тот же стиль, что и во дворце Дракона – Повелителя Дунтина, где ему удалось побывать однажды в какие-то совсем давние времена, когда история ещё              не записывалась даже для Небесной Канцелярии, а Винь-Дао вовсе не существовало. Посреди зала на малахитовой подставке размещалась жадеитовая ваза, наполненная самоцветными каменьями. Хозяйка для начала предложила каждому выбрать камень        по своему вкусу.
- Я думал, тут нормальная еда есть, - скривился Нобутаро, - я остатки зубов сломаю, если буду грызть камни!
Дракон тут же вспомнил, как в детстве однажды сломал зуб о жемчужину из дедушкиной сокровищницы и присоединился к Нобутаро, заявив, что его собираются заморить голодом, поскольку Конфуция даже как запас на самый черный день он после рыбиных художеств брезгует даже нюхать, не то, чтобы откусить кусочек с целью заморить драконьего червячка…
- Жемчуг, вроде бы, неплохо растворяется в вине… - задумчиво протянул Сунь Сы-мяо и попросил кого-нибудь из блох одолжить ненадолго бадейку, дабы испробовать свои теоретические знания на практике.
- Это странный ритуал, мне он не известен, - пробормотал в остатки бороды Конфуций.
- А можно, я заберу с собой и съем дома? – вежливо поинтересовался Блоххидхарма.
- А как их едят? – осведомился, поводя носиком, Бумбуку, - может быть, их нужно присыпать сверху золотой пылью?
- Их вообще не едят, - положила конец дискуссии Хозяйка Медной Горы, - просто парадный обед ещё не до конца сервирован, поэтому гостям положены развлечения. Эти самоцветы служат для прорицания ближайшего будущего. Впрочем, если уважаемым гостям неинтересно…
- Интересно! – немедленно воспрял духом Нобутаро, уверившись, что кормить всё-таки будут, а посему немедленно выплюнул выбранный камень на ладонь, - таким способом мы ещё не гадали! Когда начнём и что надо делать?
- Да уже начали, - пожала плечами Хозяйка, - покажи, что там у тебя в зубах завязло?
Нобутаро послушно протянул ей золотистый кубик.
- «Золото дураков», кто бы сомневался. Значит, ты у нас хвастун и мечтатель. И весьма часто забываешь о том, что вещи далеко не всегда на самом деле являются такими, какими кажутся на первый взгляд. До пробуждения тебе далековато, до бодхидхармы ещё дальше. Буддой тебя, возможно, и сделают, но разве что по недосмотру. Очисти ум от ненужного мусора, и тогда истинная яркость проявится.
- А как это сделать? – поинтересовался Нобутаро.
- Ушами слушать, а не колпаком, - посоветовала Хозяйка, - следующий!
Следующим был Блоххидхарма, который робко протянул лапку с зажатым в ней золотистым кристаллом и несмело улыбнулся, глядя, однако, прямо в глаза Хозяйке. Та дружелюбно улыбнулась в ответ.
- Вижу перед собой великого конструктора и изобретателя. Ты опережаешь свое время, поэтому очень тщательно думай то, что говоришь, и не менее тщательно говори, чтобы твоя мысль оказалась понятой. Также думай, чего ты хочешь, думай и о том, как ты будешь достигать своих целей. Камень же можешь оставить себе в качестве амулета, хотя… Лучше я подарю тебе четки из таких камней, потому что они могут быть любого цвета, как и разными могут быть твои мысли и цели.
И с этими словами Хозяйка Медной Горы щелкнула пальцами, и тут же один из стражей поднес ей простой деревянный ларец, при виде которого у Лун-Вана, Ледяного Монаха и Чжана Тянь-ши округлились глаза. В ответ на мой озадаченный взгляд последний одними губами прошептал, что шкатулка выточена из сердцевины Дерева Бессмертия, которое растет в самом центре сада Желтого Предка. Шкатулка бесшумно отворилась, и мне вдруг на мгновение показалось, что Хозяйка Медной Горы вытащила из неё радугу… радости и благодарности Блоххидхармы не было предела.
- С Лун-Ваном всё ясно, - едва бросив взгляд в его сторону, объявила Хозяйка, - он владыка со спокойным ясным разумом и положительным взглядом на мир. Но скучает     по своим морским владениям, потому и набрал целую горсть аквамаринов и горного хрусталя. Возвращение будет в скором времени, в торжестве и здравии. Ледяному Монаху мне тоже ничего нового не сказать. И не спорь, неуязвимый ты наш. А вот Чжан вознамерился уследить сразу за всеми делами Поднебесной через тигровый глаз…
- Не только я, - не остался в долгу Чжан Тянь-ши, выразительно бросая взгляды                на хозяйский наряд.
- Мне положено, - ничуть не смутилась та, - у меня тут прорва работников, за всем следить надо, сам понимаешь, тут же и золото, и серебро, каменья, опять же, самоцветные. Не успеешь одним из глаз моргнуть – всё растащат за край неба да за угол моря. Да и ваши блохи, как я посмотрю, уж больно шустрые, за ними тоже глаз да глаз нужен…
Дракон с Блоххидхармой даже не успели обидеться за блох, как из самых глубин горы раздался страшный грохот, сопровождающийся не менее страшными ругательствами, заставившими густо покраснеть даже видавшего вида Ёлыпала. Нобутаро с Бумбуку, естественно, немедленно заинтересовались произошедшим катаклизмом.
- Это что-то упало и разбилось, - смущенно пояснил Ёлыпал.
- Это что ж там такое могло ТАК упасть? – удивился уже Дракон.
- Ваза из топаза, - развел руками Ёлыпал.
- Не из топаза, а из малахита, - поправила Хозяйка, но тут её прорвало: - опять Дань Ил над каменными цветами эксперименты ставит. Сил моих минералогических больше нет учить разуму эту дубину китайскую, одно слово – безрукий! Остоякшил он мне уже хуже неспелой хурмы, выгоню его к буддиной матери, пусть Жёлтый Предок обратно его в ученики забирает и нянчится с ним до скончания времен!
Свои слова Хозяйка от души припечатала медной сковородкой по ближайшей малахитовой колонне, по которой тут же зазмеились веселые трещинки. Блохи                аж присели.
- Ну, безрукий, но это же не повод колонны ломать, - примирительно загудел Ёлыпал.
- А, может, мы его того… усыновим? – робко предложил Дун Цзюнь, за что поплатился бы кухонной утварью по лбу, если бы не успел вовремя увернуться. Пострадала вторая колонна.
- Хочешь – усыновляй, - обозрев дело рук своих, молвила Хозяйка, - но предупреждаю: БЕЗ МЕНЯ, и после этого ОБА покатитесь отсюда к буддиной матери к Желтому Предку. То-то ему подарочек будет. А здесь все порядки устанавливаю я. Здесь, хвала Будде, не Поднебесная, поэтому тамошние законы в моем дворце не работают. Так что у тебя есть выбор.
- Заберите его, пожалуйста, с собой, - принялся умильно упрашивать нас Дун Цзюнь, - он вам пригодится…
- Постороннему наблюдателю может показаться, что нам здесь своих разрушителей и возмутителей спокойствия не хватает, - хмыкнул Ледяной Монах.
- Бросаешь нас, да?! – прищурился дядюшка Хэ-Бо, - а ещё друг называется…
- Да я ж не насовсем, - как-то суетливо и неловко принялся оправдываться Дун Цзюнь, - я тут немного по хозяйству помогу, прибраться опять же надо. Да вы не волнуйтесь, на императорской свадьбе мы все встретимся…
- Вот так всегда… - скорчил скорбное выражение лица Нобутаро, - лучшие всегда уходят первыми, да и суммарное количество бадеек уменьшается…
- Крысы тоже всегда первыми бегут с тонущих джонок, - наставительно поднял коготь Лун-Ван.
- Ты хочешь сказать, что наш, условно говоря, корабль, тонет?! – возмутился было Дядюшка Хэ-Бо.
- Если дело только в бадейке, - вмешалась Хозяйка Медной Горы, - то ничего не потеряно. У Дань Ила каменная бадейка есть, собственноручно им же и изготовленная. Может использоваться как метательный снаряд…
В это время в зал вбежали перепуганные слуги, нервно переговариваясь и опасливо косясь в сторону входа.
- Кто там ещё пожаловал? – удивилась Хозяйка Медной Горы, - вроде ж там Сунь-цзы со своими глиняными головорезами на страже стоять должен…
- Не изволь гневаться, матушка, - пролепетал один из слуг, - но как раз они-то…
- Взбунтовались? – приподняла бровь Хозяйка.
- Хуже, матушка, хуже даже, чем сель в горах!
- Что ж они, охальники, сотворить успели? – с этими словами Хозяйка Медной Горы решительно двинулась к выходу.
- Вы что им в чай нарисовали?! – сурово напустился Ледяной Монах на Рыбу и остальных «чайных мастеров».
… В итоге терракотовая армия во главе с Сунь-цзы отбыла восвояси, оставив за собой широкую дорогу, беспорядочно вымощенную желтым кирпичом, приводить в порядок которую были отправлены «чайные художники», каковым Сунь-Сы мяо наглядно втолковал, что некоторые травы, заваренные в чае, могут действовать на организм весьма специфическим способом, и что довести армию до победы с помощью поноса – такого даже ему нигде не приходилось ни читать, ни даже слышать. И что ему, главному драконьему лекарю, даже вообразить страшно, на что было бы похоже поле битвы, если бы таковая состоялась, и терракотовая армия была бы вынуждена приступить к боевым действиям. Сунь-цзы такого позора не пережил бы, даже если бы чудом не захлебнулся…


Глава 7

Ясные горы, чистые воды, с ночи лежащий иней.
В яркой листве краснота деревьев тронута желтизной.
Если к тому же взойти на башню – свежесть проникнет в кости.
Это не то, что дурман весенний и от него безумье.
Лю Юй-Си

- Это не страна, а какое-то огромное всеобщее недоразумение! – возмущался Рыба, вздумавший продолжить путешествие с нами в качестве художника, дескать, его зарисовки доставят огромное удовольствие Мышь-Яку, который приобщит их к отчету      о нашем странствии. Он восседал в пересохшем фуро, а пресноводные крабы, вяло обмахивающиеся клешнями, всем своим видом выражали свою солидарность. Через пару ли пути почти всё войско Лун-Вана уже было готово поднять бунт. Даже блохи пожаловались, что у них пересохли бадейки.
- Ну так оставайтесь здесь! – рявкнул Лун-Ван, - а мы пойдем вперед. Там есть большая река. Блохи своими бадейками прокопают канал, по которому вода из реки придет сюда, и вы все будете спасены.
- Да нам нужно всего-то небольшое озерцо… - как-то уж совсем обреченно промолвил Рыба, - потому что к тому времени, как блохи справятся со своей задачей, вы всех нас найдёте в лавке торговца сушеной рыбой…
Блохи торжественно поклялись закончить рытьё канала досрочно, но тут Лун-Ван вдруг неожиданно издал довольное восклицание. Мы огляделись по сторонам. Никаких водных источников в поле зрения не было, только у обочины дороги какая-то бедно одетая девушка одиноко пасла овец.
- Ты что же, предлагаешь отобрать у неё последних овец и высосать из них кровь?! – в ужасе вскричал Нобутаро.
- А ещё прорицателем себя именует… - недовольно скривился Лун-Ван, - какие же это овцы? Это существа, несущие дождь, гром и молнии. А пасет их моя дальняя родственница, дочь Морского Владыки Дунтина.
Мы принялись внимательно разглядывать этих удивительных животных. Бумбуку заметил, как высоко они вскидывают головы, Дракон обратил внимание на то, как грозно они стучат копытами, куда до них терракотовым воинам. Мне показалось, что даже траву они щиплют по-особенному. Между тем, барышня-пастушка уже радостно бежала навстречу Лун-Вану.
Ещё не смолкли приветственные речи, как невесть откуда набежали черные тучи и хлынул дождь, что повергло Рыбу и воинство Лун-Вана в состояние безграничной радости. На равнине уже успело образоваться средних размеров озерцо. Его светлая гладь, несмотря на творящийся вокруг хаос, не была подернута даже самой легкой рябью, словно смотришь в далекую пустоту погруженного в воду зеркала. Мне вдруг непреодолимо захотелось выкупаться. Я сбросил с себя одежду и кинулся в воду.
В детстве я любил плавать, но с тех пор, как вырос, ни разу не выпадало мне на долю этой радости, и теперь я всецело предался желанию плыть как можно быстрее и дальше. Тут я вдруг поймал себя на мысли: «Человек не так легко и быстро плавает, как рыба, интересно было бы стать ненадолго рыбой, чтобы почувствовать, что знает рыба…». И тут, будто почувствовав мое настроение, Лун-Ван сказал:
- Для того, чтобы легко плавать, вовсе не нужно быть рыбой. Послушай, что скажет тебе Дядюшка Хэ-Бо.
- У жизни на суше свои законы, и жизнь в воде тоже течет по своим законам, - монотонно и размеренно заговорил Дядюшка Хэ-Бо, - если тебе остобуддела жизнь на суше, можешь поискать приюта в волнах. Сейчас у тебя появляется желание плавать по своей воле в водных просторах, ты мечтаешь оставить свои обязанности бодхидхармы, отрешиться   от утомительного пути и почувствовать себя совершенно свободным. Твоя любовь к воде питает твою мечту о водном царстве, чувство пресыщения бадейкой толкает укрыться в мире мечты. Что ж, теперь ты можешь становиться рыбой…
- Довольно! – раздался строгий колючий голос Ледяного Монаха, - а то, не приведи Будда, и впрямь тело Бодхидхармы сейчас покроется блестящей чешуей, а сам он превратится в красного карпа…
- … и поплыву к Драконовым вратам! – подхватил я, - как ты и назначил в начале нашего путешествия.
- Скорее уж ты приплывешь прямехонько на сковородку к нашему славному другу Суши-сану, - съехидничал дорвавшийся до воды блаженствующий в свеженаполненном фуро Рыба. – Впрочем, я могу нарисовать тебе специальный опознавательный ошейник, чтобы каждый грамотный рыбак мог прочесть, что он изловил не простую рыбу, а просветленную, да не просто просветленную, а ещё несущую свет, изливающийся из бадейки на головы страждущих…
- Да где ж ты грамотных рыбаков видел? – перебил художника заинтересовавшийся Дядюшка Хэ-Бо, - у нас на берегах Хуанхэ отродясь таких диковин не встречалось… зато был один мандарин по имени Сюэ Вэй, так тот и впрямь умел превращаться в карпа при моём содействии и под моим же чутким руководством. Но его однажды чуть не съели собственные обученные китайской грамоте сослуживцы, потому что не понимали языка рыб. Чего уж тут о рыбаках говорить…
- И много у тебя таких учеников было? – заинтересовался уже я.
- Да уж порядочно, - тряхнул чешуей Дядюшка Хэ-Бо, - только так их и можно вразумлять. Когда тебя, свежевыловленного, укладывают на каменную доску, а голова   под поварским ножом отлетает в сторону, тут ты сразу пересматриваешь свое отношение к жизни.
- Всё, перестану есть рыбу! – с отвращением произнес Нобутаро, - а то и впрямь отужинаешь каким-нибудь чиновником, а потом будешь всю ночь несварением маяться, как терракотовые воины. Ещё и призраки, чего доброго, по ночам являться повадятся…
- А ты нашего Конфуция на страже поставь, - посоветовал я, - призраки подумают, что опоздали, и уйдут. Или опознают Конфуция, и тут уж точно испугаются и гарантированно сбегут, он же кого угодно своими ритуалами до белого каления доведет, думаю, даже призраков…
- Тогда жаль, что мы его Дун Цзюню оставили… - искренне огорчился Нобутаро.
- Не переживай, - принялся утешать его Рыба, успевший после купания прийти в состояние, близкое к преднирванному, - я тебе нового нарисую. Такого же вредного, как прежний. Или даже вреднее, как захочешь. Могу нарисовать даже нескольких, чтобы каждый вход и выход в твое жилище охранял персональный Конфуций. Я даже прямо сейчас начну, где мои кисти?..
- Обуддеть! – вполне предсказуемо отреагировал Нобутаро, что Рыба воспринял как сигнал к немедленному началу художественного сеанса. Я, обессиленный и мокрый, присел на камень.
- Что невесел, Бодхидхарма? – заботливо вопросил Дядюшка Хэ-Бо, - будешь ли ты дальше учиться превращаться в рыбу? Постиг ли ты чань рыб? Или обиделся, что тебе помешали стать красным карпом в Восточном пруду запретного города, чтобы ты, высовывая голову из воды, благозвучными речениями развлекал императора?
- Может, запретить Рыбе рисовать? – поделился я своими заботами, - Мышь-Як точно взбесится, когда узнает, что здесь творится! Он же перепись конфуциев проводит…
- Ну так хоть будет кого переписывать, - беззаботно откликнулся дядюшка Хэ-Бо, - раньше у нас их было два, теперь будет больше. А тех двух он уже давно переписать успел. Трижды. Не будем же негуманно лишать его работы! Вот если бы он рыб переписывал, тогда ему пришлось бы трудновато… Я, кстати, тоже за кисти возьмусь        и помогу нашему мастеру. Рисую я, надо честно признать, не так споро, но, пока мы         до Желтого Предка доберемся, тоже парочку Конфуциев сотворю. Опять же, блохи у нас талантливые, в росписи чая показали себя наилучшим образом…
Я даже представлять себе не стал, какие вариации на тему Конфуция могут возникнуть из-под старательных блошиных лапок, а уж реакцию Мышь-Яка лучше затолкать в самый дальний угол своего сознания и положиться на волю Богинь Кармы.
- Может, ну его к Будде, Желтого Предка? – ни к кому конкретно не обращаясь, вопросил Нобутаро, - а то идем всё, идем, да никак дойти не можем. Он, поди, и не ждет уже нас вовсе.
- Ещё как ждёт! – заявили Богини Кармы, - это и его карма тоже, а карму надо исполнять. А мы тут застряли в этом болоте, как пиявки какие…
Лун-Ван намек понял и принялся наводить порядок в своем воинстве, которое, после осмотра Сунь Сы-мяо, было признано полностью готовым к выступлению. Блохи, довольные тем, что им не нужно трудиться землекопами, дружно рвались продолжать путь, и даже пресноводные крабы пребывали в самом радужном настроении.




Глава 8

На горной вершине ночую в покинутом храме.
К мерцающим звездам могу прикоснуться рукой.
Боюсь разговаривать громко: земными словами
Я жителей неба не смею тревожить покой
Ли Бо

Легендарные горы Суншань. Прибежище отшельников и магов, поэтов и художников, каллиграфов и мастеров боевых искусств. Здесь, по слухам, даже собирался надолго поселиться поэт Ли Бо, собрат по искусству. Горы эти напоминают лежащего Будду и причисляются в пяти великим горам Поднебесной. Где-то здесь располагается знаменитый монастырь Шаолиньсы…
- Ходят слухи, что в этих горах обитал когда-то даос Лю Гэн, который славился своим умением вызывать духи умерших, а затем исчезал вместе с ними, чем весьма пугал окружающих, - вторгся в мои благочестиво-созерцательные размышления Ледяной Монах.
- А где он сейчас? – тотчас вопросил Нобутаро.
- А Будда его знает, - неопределенно пожал плечами Ледяной Монах.
- Я не знаю! – поспешил отмежеваться Будда Амида.
- Так ты ж не единственный Будда, - снова пожал плечами Ледяной Монах, - да и вообще не местный, хоть и являешься самым популярным в народе из Пяти Будд Мудрости. А Лю Гэн может обретаться где угодно, даосы, как правило, не имеют определенного места жительства, да и без документов, удостоверяющих их личность, я полагаю, весьма неплохо обходятся. Потому что их каждая собака знает, даже Небесная Собака Сянь…
- Ну, не скажи! – вступился за даосов дядюшка Хэ-Бо, - среди них и вполне приличные попадаются. Вот мы по пути непременно завернем в гости в их деревню. Они, конечно, странноватые по общепринятым меркам, да и ритуалы конфуцианские не всегда соблюдают, но очень гостеприимные и человеколюбивые…
- Ага, - хмыкнул Ледяной Монах, - их человеколюбие выше всяческих похвал                и превосходит всякое вероятие. Однажды я слышал о стиле борьбы ушу под названием «Кулак Бодхисаттвы», который был создан одним из этих человеколюбивых даосских магов. Последователи этого стиля, как ни странно, превыше всего ставили именно конфуцианские принципы ритуала и человеколюбия, что, однако, не мешало им проявлять последнее качество весьма избирательно и в цель попадательно. Кстати, впоследствии этот стиль стали именовать «Южным кулаком Будды». Слышал о таком? – обратился он к Будде Амиде, с которым, кстати, все уже давно запросто и без всяких ритуалов перешли на «ты».  Амида лучезарно рассиялся.
- А как же! Очень простой в исполнении, никаких лишних движений, я его даже несколько усовершенствовал, так что теперь я один из будд-наставников…
- У тебя что же, действительно есть южный кулак? – заинтересовался Бумбуку.
- Конечно, есть, - незамедлительно откликнулся Будда Амида, -  вот каким кулаком к югу стою, тот южный кулак и есть.
- Я тоже так хочу! Научишь? – не унимался неугомонный принц.
- А не многовато ли на сегодня человеколюбия? – задумчиво поинтересовался как бы у себя самого Ледяной Монах, - мы ведь даже до монастырских ворот ещё не добрались…
- А я вообще-то не человек, причем с любой стороны! – не то обиделся, не то возгордился Бумбуку, - я принц адских чайников-оборотней и барсук!
- Я помню, - насиял на него Амида, - но чайниколюбие ещё ни в один ритуал не вошло, о боевом же стиле чайника я вообще никогда не слышал. Так что ты сможешь и здесь стать первым. Как разберешься, что к чему, так сразу прямая тебе дорога в великие мастера-наставники.
- Ух ты! – немедленно обрадовался Бумбуку, - стиль адского чайника будет самым стильным стилем не только в Поднебесной, но и в Преисподней! А что делать-то надо?
- Для начала – до монастыря дойти, - ухмыльнулся Ледяной Монах, - там тебя научат всему, что знают, а тому, что не знают, учить их станешь уже ты. Так обычно                и происходят обмен опытом и накопление знаний. А потом они о тебе легенду напишут каллиграфическим почерком и на стену повесят, чтоб не забыть, что они там про тебя понаписали.
- Легенду про меня пусть Басё пишет, - тут же решил Бумбуку, - он же поэт, у него должно красиво получиться, после того, как он наконец-то перестанет изображать из себя Бодхидхарму. А запишет Рыба. Во-первых, он лучший каллиграф из тех, кого я знаю,        а, во-вторых, он ещё и картинок добавит, вдруг какие неграмотные монахи забредут про меня узнать…
- От мании величия, даже государственной… - начал было Сунь Сы-мяо, но тут Лун-Ван объявил привал и всё войско повалилось под сень персиковых деревьев.
Все действительно устали, а Конь-Яки так и вовсе наотрез отказались тащить фуро в гору по бездорожью. Напрасно раздосадованный Рыба то пытался воззвать к их совести, то сослаться на свой авторитет, а то и просто опускался до угроз зарисовать их всех обратно к буддиной матери. В порыве вдохновения он даже пригрозил было выпросить для них в тысяче последующих перерождений самую плохую карму, какую только можно представить, но эту идею забраковали присутствующие тут же Богини Кармы, которые, в свою очередь, очень быстро объяснили вошедшему в раж художнику, что распоряжаться кармой он не может, разве что своей собственной, и которая уже и без того так плоха, что над ней рыдает горючими слезами сам Желтый Предок. Также они добавили, что зря тиранить животин не позволят, и враз освободили сразу пободревших Конь-Яков от кармических обязанностей гужевого транспорта.  Обалдевшему от такого кармства Рыбе вредные старушки посоветовали дорисовать себе ноги, причем не стесняясь в формах, размерах и количествах, ссылаясь на то, что рыбой с ногами в Поднебесной   уже давно никого не удивишь, а в пример приводили Дядюшку Хэ-Бо и цитировали «Каталог гор и морей». А уж если Рыба упорствует в своем нежелании подниматься по лестнице – так это его личный выбор, пусть сидит у её подножия хоть до прихода Желтого Предка.
- Да где ж здесь лестница-то?! – завопил уже совершенно выведенный из терпения Рыба.
- Ты глаза-то разуй, - невежливо посоветовала старшая из Богинь Кармы, - ты же сейчас как раз по ней топчешься! Это самая настоящая Лестница Бодхидхармы и есть!
- Я тоже не вижу! – решил проявить солидарность Нобутаро, начавший демонстративно протирать глаза не только себе, но и, на всякий случай, Изначальной Черепахе, а затем они вместе принялись внимательно рассматривать каменный хаос под ногами. Чжан Тянь-ши изволил прекратить это неуважение к истории, дав соответствующие пояснения. Из них следовало, что лестница здесь всё-таки была, чтобы там ни говорили иные в корытах, колпаках и панцирях. Правда, хоть и построенная в незапамятные времена по императорскому указу, лестница постепенно ветшала в силу воздействия как времени, так и атмосферных явлений. Поскольку императорских указов о ремонте не следовало, то никому и в голову не пришло, что иной раз неплохо было бы подправить ступеньку-другую. Местные монахи, торговцы и паломники предпочли падать, ломая кости и теряя зубы, чем приводить лестницу в надлежащий вид, поскольку такого распоряжения не поступало не только со стороны императора, но и Бодхидхарма на это никогда не намекал. Поэтому лестница в настоящий момент существует только в умах просветленных.
- Да здесь никогда не ступала нога… - по своему обыкновению, начал было канючить Нобутаро, но Чжан Тянь-ши перебил поток жалоб в самом начале, заявив, что здесь ступала, как минимум, одна нога Бодхидхармы и одна его сандалия, что надежно зафиксировано в исторических хрониках. Так что путь вполне одолим, учитывая то, что часть присутствующих с тем Бодхидхармой знакома лично.
- Ко мне это не относится, - желчно пробурчал Дракон, после чего начал с подозрением внимательно разглядывать каждого. Но никто не смог припомнить, чтобы он когда-либо имел удовольствие быть знакомым с такой легендарной личностью. Даже Токугава.
- Ну и память у вас… - скривился Ледяной Монах, - пора бадейки отбирать. Особенно у Бодхидхармы-второго. Кто гонялся за Бодхидхармой-первым по всем просторам Ямато?!
- Может, это было в прошлой жизни? – неуверенно предположил я.
- Не было такого! – категорически заявил Дракон, - в Ямато мы убегали от Сборщиц Чайных Листьев, а ещё ходили Вечернего Вьюнка спасать. От кровожадных айнов, которые на самом деле оказались очень хорошие, и, если бы не Конфуций…
- Спасать, говоришь? – прищурился Ледяной Монах, - от айнов?
- Так ты ж с нами всё время ходил и лично участие во всем принимал! – опешил Дракон.
- Ходил. И принимал, - согласился Ледяной Монах, - а почему ходил? Знаешь? Вечерний Вьюнок – это прозвище такое, чтобы в миру использовать. А у него ещё и имя было. А ты его вспомнить никак не можешь.
- А как я могу вспомнить то, чего не знаю?! – вспылил Дракон. Зато вспомнил я:
- Мацукавэ Дарума!
- Ну наконец-то!!! – с облегчением, как мне показалось, выдохнул Ледяной Монах. – Не зря он в тебе Бодхидхармины зачатки углядел, значит. Получается, что по-ниппонски он – Дарума, по-китайски – Дамо, а по-индийски – Бодхидхарма, это самое первое и самое правильное его имя. То, что он поделился им с тобой, да ещё в такой форме – это знак. Он вообще, насколько я понял, был к тебе сильно привязан, ибо считал, что почитания достоин лишь тот, кто пробудил природу Будды в своем сердце. А без этого стать поэтом просто невозможно. Так что гордись. Я не удивлюсь, если вы скоро вновь встретитесь. А мы, кстати, уже пришли. Добро пожаловать в Шаолинь!

Глава 9

Холм Персиков – один лишь шаг земли…
Там четко-четко слышны речь и голос.
Безмолвно с горным я монахом здесь прощаюсь.
Склоняю голову; привет вам в белых тучах!
Ли Бо

- Ну, явились наконец! – ворчливо приветствовал нас Вечерний Вьюнок, он же – японский бог исполнения желаний Мацукавэ Дарума, он же, как выяснилось, – Пути Дамо, Двадцать Восьмой патриарх, Бородатый Варвар, Бодхидхарма-в-одной-сандалии.
- Приветствую тебя, брат! – церемонно выступил вперед Блоххидхарма, отчего у Вечернего Вьюнка натурально отвисла челюсть, из чего следовало, что привычки у него не изменились. Только бы в обморок не хлопнулся, с него станется… Блоххидхарма же воздел лапки кверху в приветственном жесте. Лун-Ван за моей спиной довольно фыркнул, да и Богини Кармы захихикали, глядя на свои проделки.
- Состояние бодхидхармы отнюдь не является поводом для шуток, - начал было Вечерний Вьюнок, но Богини Кармы, Лун-Ван, Чжан Тянь-ши и даже Токугава наперебой начали убеждать его, что это самая настоящая правда. Я тактично молчал. Пусть сами разбираются.
- Так нечестно! – по обыкновению попытался протестовать Вечерний Вьюнок, - если каждый сможет стать бодхидхармой, то я бы предпочел, чтобы это был Бумбуку, он всё-таки принц, как и я, хоть и чайник.
- Да легко, - покладисто согласились было Богини Кармы, но тут вмешался Чжан Тянь-ши, заявивший, что Бумбуку уже согласился служить в адской канцелярии, а бодхидхарм в ад на службу не принимают, о чем имеется специальный указ Адского Владыки по всему адскому ведомству. И вообще это против законов мироустройства, что бы там ни говорили Богини Кармы. И добавил, что он на такое пойти никак не сможет, потому что Адский Чайник – это должность уважаемая и полезная, а Адский Бодхидхарма – это нонсенс.
- А кто такой нонсенс? – тут же заинтересовался Бумбуку и, подумав, заявил, что он хотел бы стать нонсенсом и захлюпал носиком на Богинь Кармы.
- Тут на трезвую голову сразу и не скажешь… - участливо откликнулась было старшая из Богинь Кармы, и тут же со всех сторон, как боевые стяги на поле битвы, к ней взметнулись бадейки. Чжан Тянь-ши принялся в категоричной форме протестовать, дескать, мало нам проблем с Конфуциями, учитывая тот факт, что за время пути Рыба и Дядюшка Хэ-Бо старались вовсю, и теперь количество означенных ученых мужей, присутствующих в нашем отряде, вполне сопоставимо с количеством блох. И вообще посоветовал поспешных кармических решений не принимать, а для начала посоветоваться с Адским Владыкой Янь-Ваном, поскольку он есть самое высокое адское начальство, и прыгать через его голову чревато самыми экзотическими последствиями, да и вообще, строго говоря, неуважительно.
- А кормить с дороги будут??? – прервал дискуссию на самом интересном месте Нобутаро, - за обедом бы как раз всё и обсудили, а то какая ж умная мысль на голодный желудок?!
Несколько обалдевший от всего этого Вечерний Вьюнок предложил в таком случае переместиться в монастырскую трапезную и отведать того, что Будда послал. Поскольку возражений ни у кого не было, мы и переместились, причем я надеялся, что на сей раз обойдется без ритуальных медуз.
- Серьезное отношение к еде – обязательный признак ученого мужа! – наставительно изрек один из Конфуциев, составляющих свиту Нобутаро, - и в отношении поведения за столом необходимо придерживаться ритуала!
- Не дождешься, - не менее важно отозвался Нобутаро, - чтобы я ни про какие ритуалы не слышал, а то велю Рыбе обратно тебе зарисовать!
- Так я ж его и так в охранных, а не в ритуальных целях рисовал, - удивленно заморгал Рыба.
- Ну…, - смутился Конфуций, - в охране я как раз не силен, но зато (тут он гордо вскинул бороду) сведущ в способах приготовления и сервировки мяса!
- Размечтался о мясе в монастырской трапезной, - вздохнул Нобутаро, - они ж здесь травоядные все, разве что монаха какого казненного за провинность на стол подадут…
- Не слушайте его! – обернулся к нам Вечерний Вьюнок, - овощи и рис насущный – это замечательно и, честно говоря, я против них на столе ничего не имею, но без мяса через неделю монахи еле ноги таскать будут, а уж говорить о тренировках и вовсе не придется – у всех глазки потухнут и ручки опустятся. Мы так уже пробовали – полная фигня получилась. Говорят, что воин духа способен съедать в день одно просяное зернышко. Не знаю, правда это или нет, но глядя на то, как трапезничает здешняя монастырская братия, готов поклясться зубом Будды, что в каждом из моих монахов заключено не менее тысячи воинов духа, и каждому требуется просяное зернышко, а, возможно, даже и не одно…
В трапезной нас ожидал ещё один сюрприз: вездесущий Дзасики-боко с лихо заправленными за пояс чудовищных размеров поварскими ножами восседал на огромном перевернутом вверх дном бронзовом котле, надзирая за добрым десятком «кухонных монахов».
- Я его к себе пригласил поработать, - в ответ на наши удивленные взгляды пояснил Вечерний Вьюнок, - айны и сами неплохо управляются, да и шаман там за порядком и ритуалом бдит, а здесь раньше никакого порядка и близко не было, готовили что попало и такими древними способами, коих, поди, и Желтый Предок не помнит. Больно было на это смотреть и страшно употреблять в пищу.
- Дык…, - уважительно прогудел Ёлыпал.
- Ты как-нибудь к нам в монастырь загляни, - предложил Вечернему Вьюнку Святой Патрик, - и Дзасики-боко пусть приезжает, он у нас работой будет обеспечен до скончания времен…
- Да ты сам-то когда в последний раз в своем монастыре был? – ехидно поинтересовался Нобутаро у Святого Патрика.
- Ну… - развел тот руками, - какое-то время назад. Но у нас всё по-прежнему, мне Чеширский Кот уже доклад представил…
- Так он Кот-Учёный? – заинтересовался Ёлыпал, - по цепи ходит, песни поёт и сказки сказывает?
- Ходит он где попало, - задумчиво почесал в затылке Святой Патрик, - причем по-всякому. Песен я от него не слышал, хотя выть он может не хуже привидения, а насчет сказок… В каждой сказке есть доля истины, хотя фантазия у Чеширского Кота и впрямь богатая. Да ты при случае лучше сам у него спроси. Он, правда, заулыбать тебя может до смерти, но это, по крайней мере, будет героическая смерть…
- Обед готов! – засуетился тем временем Дзасики-боко, спрыгивая со своего насеста. Дракон с Нобутаро принялись с наслаждением принюхиваться к аппетитным ароматам, Бумбуку же радостно приветствовал старого знакомца.
- Ну и что нам сегодня послал Будда? – с интересом вопросил Нобутаро, усаживаясь за стол и придвигая к себе самую большую плошку. Будда, видимо, был исключительно милостив, ибо на стол стараниями кухонных монахов въехали «восемь закусок», пекинская жареная утка, янчжоуские паровые пампушки, ракушки из каналов Сучжоу, «Битва дракона с тигром», супы из акульих плавников и ласточкиных гнезд, непременные рис и побеги бамбука и ещё много всяких кулинарных разностей, половину из которых совершенно невозможно было определить с первого взгляда.
- Специальное блюдо для могучего Ёлыпала! – торжественно распорядился Дзасики-боко и, подмигнув, шепотом сообщил, что здешние повара знают, что такое холодеса. И даже умеют это кушанье готовить. Мы оценили не только его старания в роли трапезного, но и превосходную память.
- Надо же, - расчувствовался Дракон, - какое всё красивое и съедобное…
- О, - тут же закатил глаза Дзасики-боко, - еда – это не только необходимость и ритуал, но и праздник! Подобно картине, любое кушанье – это вовсе не набор самостоятельных элементов, а гармоническое единство различных видов пищи и вкусовых ощущений! Кстати, вас ввели в заблуждение насчет мяса: у нас здесь все блюда – строго вегетарианские, только кроме поваров и меня, этого никто не знает. Обычно у нас к столу подают жаркое из соевых бобов и рыбу из яичницы, но я вас всех очень прошу этот секрет из трапезного зала не выносить!
Тем временем за уткой по-пекински продолжилось обсуждение кармического статуса Бумбуку. Старшая из Богинь Кармы, размахивая куриной ножкой как боевой палицей, обязывалась ЛИЧНО отредактировать карму чайника так, что никакой Владыка ада, будь он хоть трижды Янь-Ван, ни носа, ни рога, ни иной части тела не подточит. При этом она недвусмысленно сослалась на то, что в противном случае она так же лично проследит за кармой всех адских чиновников, отчего они смогут обрести очень продолжительную, но исключительно нелегкую жизнь. А во главе адской канцелярии и вовсе пригрозилась поставить Конфуция.
- Уж лучше сразу Инь-Гуйфэй, - задумчиво пробормотал себе под нос Ледяной Монах.
- Инь-Гуйфэй ещё не достигла уровня беспощадного карминга, - парировала это замечание Богиня Кармы, - а вот Конфуций вполне подойдёт…
- Который из них? – в недоумении вопросил я, - у нас их развелось как блох на теле первопредка Пань-Гу, благодаря же стараниям наших братьев по кисти их только за последние пару дней прибавилось десятка два. И все одинаковые.
- А вот и не все! – обиделись как Конфуции, так и художники. Вечерний Вьюнок наблюдал за процессом с плохо скрытой паникой. Дзасики-боко с похвальным усердием подливал всем сливового вина и зорко следил за тем, чтобы на стол въезжали всё новые и новые гастрономические шедевры. Бумбуку, залившись вином по самый носик, настойчиво требовал именовать себя наиглавнейшим Адским БодхихЧаньнингом, осовевший от еды Нобутаро и половина наличного состава блох клевали носами, Блоххидхарма меланхолично тыкал палочками в хвост Дракона, приговаривая при этом: «Какой скользкий маньтоу!». Дракон же в это время самозабвенно ссорился с Рыбой. Святой Патрик с Ёлыпалом о чем-то шушукались в углу. Лун-Ван с Дядюшкой Хэ-Бо настырно требовали от Дзасики-боко объяснений, из кого сделано блюдо со вкусом рыбы. Мне оставалось тихо понадеяться, что после окончания трапезы медузами швыряться не станут, равно как и на то, что к нам не пристрекозлит Ван-Цзы.
Рядом со мной замерцал воздух, после чего материализовался Мышь-Як.
- И что вы здесь делаете, А?! – грозно потребовал он ответа.
- Питаемся, - ответил я. Тем более, что это было совершенной правдой. Мышь-Як оглушительно забарабанил копытцем по столу, требуя тишины.
- Зачитывать весь список прегрешений собравшихся я не стану, - вздохнул он, - и без того ясно, что это бесполезно, потому что совести нет ни у кого из присутствующих, а основной беспредел исходит от первооснов… - он неодобрительно покосился в сторону Богинь Кармы.
- Ты полегче насчет беспредела, - икнула старшая из них, - а то сейчас зависнешь у меня как Винь-Дао. Тот тоже, помнится мне, на беспредел жаловался… А я ведь и беспощадной могу быть.
- Так у меня ж распоряжение Желтого Предка, - развел копытцами Мышь-Як.
- Значит, и ему неведом правильный карминг, - вновь икнула Богиня Кармы и заткнула Мышь-Яку рот утиной ножкой. Блохи зааплодировали. Мышь-Як, лишенный слова, яростно засверкал глазами и брякнул на стол свиток с печатью Желтого Предка.
- За подделку документов, - доверительно заговорила ему в ухо Богиня Кармы, - тебя, позднерожденный, не почтят благодарственными словами ни Желтый Предок, ни Владыка ада, ни император Поднебесной. А я уж тем более…
- Позвольте взглянуть, - засиял Будда Амида, - а документ-то ведь не подписан… Предлагаю внести необходимые изменения к удовольствию всех собравшихся, заверить своими подписями и отдать Желтому Предку. Могу даже лично отнести, мне в этом монастыре всё равно делать нечего…
- А с ним что делать станем? – не унималась Богиня Кармы, держа Мышь-Яка за шиворот на расстоянии вытянутой руки, - а то он уже ножку доедает!
… Дзасики-боко услужливо приволок с кухни корзину хурмы.

Глава 10

Я множество троп исходил между гор и камней,
Десятую ночь провожу я в лодчонке своей.
Причалив, стоим, засмотревшись на птичий полет,
Мерцание звезд нас опять поманило вперед.
Се Лин-Юнь

- Итак, - начал знакомить нас с шедевром Мышь-Яка Будда Амида, - посмотрим, что у нас содержится в этом любопытном документе. Ага, пункт первый: «Бодхидхарма должен быть один». Непонятно только, в каком смысле. Один как Бодхидхарма или он должен находиться в одиночестве? Интересно было бы услышать, что думают по этому поводу присутствующие бодхидхармы.
- Не согласны! – решительно заявил Блоххидхарма, - вместе мы сильнее, бодрее и веселее!
- Вся история Поднебесной… - начал было Вечерний Вьюнок…
- Он предлагает объединить нас в едином теле? – одновременно с ним начал я.
- Было бы забавно посмотреть, как вы в нем уживетесь, - усмехнулся Ледяной Монах.
- Отклонить! – резко и без колебаний отрезал Чжан Тянь-ши, - всякий Бодхидхарма имеет право на возникновение и самоопределение!
- Поддерживаю предыдущего оратора! – стукнула по столу утиным крылышком старшая из Богинь Кармы.
- Рыба, записывай! – засиял на Рыбу Будда Амида, - «Стремиться стать Бодхидхармой должен каждый!».
- Это бодхидхармохульство! – прохрипел успевший справиться с хурмой Мышь-Як.
- Это карминг! – поправила его старшая из Богинь Кармы и ласково предложила продолжать кушать хурму, а то ведь карминг разный бывает…
- Пункт второй, - продолжал меж тем Будда Амида, - «Шаолинь должен быть разрушен». Ну уж это-то зачем? Во-первых, не смешно, во-вторых, такое предложение в разное время выносилось на голосование раз десять. Иногда даже разрушали, а потом восстанавливать приходилось. Вот нравы, чуть что – сразу монастыри ломать. Это самое натуральное варварство. Рыба, вычеркивай к моей матери эту строку и записывай под мою диктовку: «Шаолинь должен называться колыбелью боевых искусств Поднебесной». Записал?  Тогда читаем далее, пункт третий: «Конфуций тоже должен быть один». Хм, заклинило его, что ли, на идее героев-одиночек?
- Я один! – в один голос провозгласили два десятка Конфуциев.
- Конечно, один, - усмехнулся вредный Рыба и обвел плавником окружающих его Конфуциев, - а это всё водорастворимые копии, и только совершенно лишенное разума существо может спутать их с настоящим Конфуцием, потому что его давно никто не видел, и даже я слегка подзабыл, на кого он похож…
- Точно, - подтвердили Богини Кармы, - у них даже кармы пока нет.
- Значит, по данному пункту возражений нет, - кивнул Будда Амида, - тогда пункт четвертый, весьма, на мой взгляд, интересный, так как Желтому Предку принадлежать его авторство никак не может: «Что вы сделали с братом моим Конь-Яком?». Интересный вопрос. Конь-Як, покажись и поведай!
- Даже вздремнуть после трапезы не дадут! – из-под стола высунулся недовольный фрагмент Конь-Яка, - ничего со мной не сделали, здесь я.
- Мы облегчили ему карму, - внесла уточнение старшая из Богинь, на что Конь-Як по очереди отвесил всем трем Богиням глубокий поклон.
- И освободили, ко всему прочему, остальных братьев Яков, - нехорошо усмехнулся Чжан Тянь-ши.
- Это кого же? – тихонько спросил я у сидевшего рядом Ледяного Монаха, - я их отчего-то не помню…
- А ты и не можешь помнить, - милостиво просветил он меня, - их изолировали от общества задолго до того, как ты стал Бодхидхармой. Потому что они творили столько хаоса, сколько ты себе и представить не сумеешь. Самые безобидные из них – Кос-Як и Мор-Як, они вроде Ёлыпала со Святым Патриком. Главный хаососоздатель среди них – Мань-Як, и равных ему нет, по сравнению с ним все псевдоконфуции вместе с Драконом и Нобутаро – как пыль под ногами. И остальные братья попали под его хаотичное влияние, в результате образовали даже что-то вроде шайки или секты, не поймешь, одним словом. Помимо Мань-Яка, в неё входят ещё четверо – Червь-Як, Горн-Як, Хом-Як и Синь-Як. Лично я думаю, что Богини Кармы поступили опрометчиво, выпустив их в мир, но не мне обсуждать их решения…
Мышь-Як выглядел так, будто готов взорваться как праздничная петарда, несмотря на то, что Будда Амида сиял на него с усиленным состраданием. Богини Кармы, похоже, откровенно развлекались. Лун-Ван взял свиток в свои лапы, внимательно с ним ознакомился и пробурчал:
- Сдается мне, что наш хранитель небесных архивов спит и видит, как бы самому сделаться самым главным в Поднебесной. Что поделаешь, издержки должности. Воистину, в большом количестве знания не перевариваются, и от них образуются умственные запоры и разлитие желчи. Предлагаю отдать его карму на пересмотр, а то он тут такого понаписал, что даже мне читать стыдно…
- Может, он как лучше хотел? – подал голос в защиту Мышь-Яка сердобольный Нобутаро, предварительно пошептавшийся с изначальной Черепахой.
- Хотеть как лучше – это лучший способ внесения хаоса в неокрепшие умы, - ответил ему Лун-Ван.
- Мышь-Як мне друг, но карма мне дороже, - заявил вдруг ни с того ни с сего Рыба.
- Друзья тоже разные бывают, - наставительно поднял коготь Лун-Ван. – Мудрый Лу Шаоянь говорил: «Созерцать цветы хорошо с возвышенным другом. Любоваться певичкой хорошо с целомудренным другом. Восходить на гору хорошо с беспечным другом. Глядеть на водную гладь хорошо со щедрым другом. Смотреть на луну хорошо с бесстрастным другом. А вкушать из винной чарки хорошо с чувствительным другом». К какой же категории друзей ты причисляешь Мышь-Яка?
- А препираться лучше всего с вредным другом! – ответил, недолго думая, Рыба. Лун-Ван одобрительно оскалился. Возразить было нечего.
- Пусть отдохнет, - смилостивились Богини Кармы и обратились к Рыбе с просьбой по-быстрому нарисовать Мышь-Яку на время отпуска заместителя с мозгами.
- Я могу, - неожиданно для всех вызвался Токугава.
- Нарисовать? – удивился Рыба.
- Вместо Мышь-Яка поработать, - ухмыльнулся Токугава, - у меня большой опыт в наведении порядка, подавлении смут и казни неугодных.
- Да будет так, - с уважением глядя на Токугаву, провозгласила старшая из Богинь кармы. Блохи отсалютовали Токугаве катанами и бадейками, после чего он отправился принимать хозяйство на Небесных Полях.
- А я теперь куда денусь? – горестно пробормотал Мышь-Як.
- А тебя мы отправим на реабилитацию, - рассиялся Будда Амида, - в нирвану тебе пока ещё рано, но в рай на Горе Благоухания запросто могу пристроить, за санаторно-курортный режим там отвечает милосердная бодхисаттва Гуань-Инь, ниппонцам известная под именем Каннон.
- Не хочу! – заупрямился Мышь-Як, - со мной всё в порядке!!!
- Вот с Гуань-Инь и поговоришь об этом, - пожал плечами Будда Амида – может быть, если будешь себя хорошо вести, она научит тебя рассматривать звуки мира.
- Сбегу, - пробурчал себе под нос Мышь-Як.
- Не советую, - ласково засиял Будда Амида, - не говоря уже о том, что она – одна из моих самых лучших учениц, так у неё вдобавок к природным способностям одиннадцать голов  и тысяча рук, и на каждой ладони есть глаз, и этими глазами она одновременно видит всех в бесчисленных мирах Вселенной. Этими же руками она их и спасает…
- А в Поднебесной есть нормальные божества? – закатил, по своему обыкновению, глаза Нобутаро, впрочем, тут же поправившись: - я имел в виду похожие на человека?
- А как же, - усмехнулась старшая из Богинь Кармы, - вот же мы перед тобой стоим. Или ты нас за божества уже не считаешь? Сейчас мы тебе карму быстро изувечим как будда черепаху…
- Будды черепах не обижают! – возмутился Будда Амида.
- Вот и разъяснил бы познерожденному, отчего у тебя ученица такая страхолюдная! – парировала Богиня Кармы, размахивая бадейкой, судя по виду, реквизованной у блох. Надо будет внимательнее приглядывать за бадейками. Да и за блохами тоже.
- Да тут всё просто, - пожал плечами Будда Амида, - Гуань-Инь представляет собой почти полную противоположность Инь-Гуйфэй в плане человеколюбия. Она поклялась не знать покоя, пока все живые существа не будут спасены от перерождений. От стараний постичь нужды столь многих её голова раскололась на 11 частей. Это создало определенные сложности в восприятии, да и выглядело жутковато. Поэтому я подарил ей 11 голов, чтобы она слышала все крики страждущих. Но неугомонная Гуань-Инь пошла ещё дальше, и стала пытаться дотянуться до всех нуждающихся в помощи, вследствие чего закономерно обнаружила, что одной пары рук явно маловато для масштабных спасательных операций. Пришлось довести это количество до тысячи. И когда она только успевает – мне лично неведомо. Но как раз для спасаемых она свой кармо-санаторий и открыла. Это вообще потрясающая история. В своем земном воплощении она была принцессой Мяо Шань, которую родитель во что бы то ни стало решил использовать вместо разменной монеты, а именно повелел выбрать в мужья самого богатого человека в царстве. Мяо Шань, к тому времени неплохо разбиравшаяся в даосской премудрости, ответила, что нет проблем, если её замужество облегчит страдания людей от старения, болезней и смерти. Правитель чуть дара речи не решился и даже на всякий случай повелел казнить всех придворных лекарей. Тогда Мяо Шань плюнула ему под ноги и ушла в ближайший монастырь. Правитель и тут проявил завидную вредность и велел монахам под страхом разрушения монастыря давать ей самые тяжелые поручения, но её доброта привлекала животных, обитавших вокруг главного храма, и они с великим удовольствием принялись ей помогать. Тогда отец совершенно вышел из себя и лично поджег храм. Мяо Шань преспокойно потушила огонь и даже случайно вызвала небольшой потоп. Отец, видя, что на непокорную дочь управы нет, приговорил её к смерти. Казнить-то её казнили, но на этом история не закончилась. Животные, с которыми Мяо Шань успела подружиться, оскорбились и призвали чудесного тигра, который после казни забрал Мяо Шань в одно из самых адских мест царства мертвых. Но демоны её мучить категорически отказались, а придумали по ночам являться во сне к родителю невинно убиенной, а она и вовсе развела цветник и принялась ухаживать за растениями. В-общем, этот уголок стал одним из самых райских в аду, а ещё принялась освобождать страдающие души, что повергло в шок Адского Влвдыку Янь-вана и он выгнал её из ада, запретив возвращаться. Кстати, тогда же он заодно издал указ, категорически запрещающий появление в аду святых, будд, бодхисаттв, бодхидхарм и даосов, - закончил Будда Амида и, оборотясь к Мышь-Яку, повелел тотчас же отправляться в санаторий на Гору Благоухания и не появляться ему на глаза до самой императорской свадьбы.
- А со мной что будет? – подкатился к Будде Амиде донельзя разобиженный Бумбуку.
- Тоже в санаторий? – сочувственно засиял не него Будда Амида.
- Наоборот, - обиделся Бумбуку.
- Там видно будет, - туманно молвил будда Амида, - ты сначала свой боевой стиль создать должен, ты же обещал.
- Правда?! – обрадовался Вечерний Вьюнок, - тогда, если все уже наелись, прошу пожаловать в павильон для тренировок, я вас с мастерами познакомлю…

Глава 11

И прежде хотел я жить в этой Южной деревне,
И не потому, что гаданьем ей выпал знак:
Здесь, слышал я, много людей с простыми сердцами,
В их обществе радость считать вечера и дни.
Тао Юань-мин

- Существует два способа достижения просветления в том виде, в котором я его понимаю и практикую, - объяснял Вечерний Вьюнок по дороге в зал тренировок. – Первый из них состоит во внутреннем духовном развитии, второй же – в совершении добрых дел.
- Ну да, - хмыкнул Чжан Тянь-ши, - только объясняешь ты это так, что никто ничего не понимает, а если и понимает, то неправильно. А ты слишком эмоционален для Бодхидхармы, поэтому начинаешь сразу же лезть в бутылку.
- Не в бутылку, а в пещеру! – надулся от обиды Вечерний Вьюнок, - и я там просидел целых девять лет лицом к стене! Это подвиг, и больше никто так не умеет.
- Точнее, большую часть этого времени проспал, - уточнил Будда Амида, - а по пробуждении тотчас же впал в амбицию, что никто не разбудил и с палочек не покормил. И даже, пребывая в великом гневе, повырывал с глаз долой ресницы и разбросал вокруг, наведя страшный беспорядок. Пришлось лично их собирать и закапывать в землю. И действительно, на ресничном удобрении выросли преотличные чайные кусты…
- А хочешь, я тебе новые ресницы нарисую? – предложил вечернему Вьюнку Рыба, - такие, чтобы сама Ян-Гуйфэй завидовала? И вторую сандалию?
- И третью ногу, - дополнил, как всегда, неукротимый в творческом раже Нобутаро.
- А третья нога мне зачем? – искренне удивился Вечерний Вьюнок, - лучше, пожалуй, третий глаз.
- Одна сандалия, два пути просветления, третий глаз… - принялся ворчать Дядюшка Хэ-Бо, - про тебя вообще несколько раз говорили, что ты умер то ли от отравления, то ли от простуды, то ли от запора. Один странствующий монах даже рассказывал, что он лично присутствовал на твоей кремации, только ты всё зрелище испортил, сбежав с погребального костра. Тоже мне, феникс выискался!
- А нечего всяким сплетням верить, - достаточно невежливо перебил Дядюшку Вечерний Вьюнок. – Аз есмь Бодхидхарма в самом расцвете сил. А слухи о моей смерти очень сильно преувеличены, потому что я бессмертный, как и большинство присутствующих. Я полагаю, что все эти сплетни являются происками даосов, которые раньше жили на этой горе, пока их не попросил подвинуться буддийский шаман Буддасанта, основатель столицы царства Вэй. Причем это было задолго до меня. Так что он первый здесь всё придумал и построил. А моя нынешняя задача – бодхидхарминг практиковать, начиная с восемнадцати рук архатов…
- Кому карминг, кому бодхидхарминг, - продолжил ворчать Дядюшка Хэ-Бо, а у меня рук вообще только две, где ж ещё восемь пар брать?!
- А ты Рыбу попроси, он тебе хоть восемьдесят нарисует, - ехидно предложил Нобутаро, - или сам нарисуй. Правда, может случиться, что они будут непарными, но ведь важно количество! А недостающие до тысячи тебе Будда Амида запросто справит…
- Плохому архату руки мешают, - хмыкнул, по своему обыкновению, ни к кому конкретно не обращаясь, Ледяной Монах, - а ведь у нас сейчас начнется частичная сбыча мечт. Дракон, например, может радоваться, что его пустили в монастырь, Бумбуку начнет практиковать боевые искусства…
- Я не хочу восемнадцать рук! – запротестовал Бумбуку, - я желаю восемнадцать носиков! И я намерен назвать свой боевой стиль «Восемнадцать носиков Адского Бодхичайника»! Пусть Рыба нарисует мне восемнадцать носиков!
- И ещё восемнадцать крышечек, - закатил глаза Нобутаро, - чтоб венчали они тебя на манер китайской пагоды и отличали от всех других бодхичайников…
- Обязательно, - пообещал Рыба, - но не сегодня. Мне ещё ресницы для Бодхидхармы-Первого нарисовать надо.
- Я тоже хочу ресницы и восемнадцать рук! – решительно потребовал Блоххидхарма и мечтательно добавил: - и чтоб в каждой руке бадейка…
- Дались вам эти руки, - отмахнулся Вечерний Вьюнок, - я говорю об образном названии комплекса упражнений, его с двумя-то руками сразу не освоить, а уж с восемнадцатью я и вовсе даже представлять себе не хочу, как это будет. Точнее, наверное, технически это и можно исполнить, но я полагаю, что для самоубийства существуют более простые способы…
Между тем, вся наша компания оказалась внутри простого дощатого павильона безо всяких украшений и даже без мебели, зато в одном из углов мы разглядели целую груду самой разнообразной утвари, как будто монахи ограбили не одну скобяную лавку: деревянные монашеские посохи, лопатки, костыли, заступы, метелки для отгона мух, палочки для еды, тапочки, плетеные корзинки…
- Ух ты, ещё один Амбар Находок! – потрясенно выдохнул Дракон. Вечерний Вьюнок расхохотался и пояснил, что все эти предметы обычно используются шаолиньскими мастерами в качестве боевого оружия, причем весьма успешно.
- Даже тапочки?! – недоверчиво переспросил Бумбуку.
- Они происходят от Сандалии Бодхидхармы, - гордо ответил Вечерний Вьюнок.
- На детях гениев природа отдыхает, - пробормотал, ни к кому не обращаясь, Ледяной Монах.
- Когда начнем учиться? – начал подпрыгивать от нетерпения Бумбуку.
- Завтра, - пообещал Вечерний Вьюнок, - на сытый желудок двигаться вредно, вон, Нобутаро опять засыпает… Опять же, вы сюда попали без обычной проверки, в качестве моих гостей, а вообще-то у нас тут строго. Мы ж не просто колыбель боевых искусств, но и, можно сказать, элитное боевое подразделение императорской армии. По объявлениям на рыночных площадях уж точно монахов не набираем.
- А Сунь-цзы? – спросил Нобутаро.
- А что Сунь-цзы? – пожал плечами Вечерний Вьюнок, - у него своя голова на плечах, а сейчас ещё и армия терракотовая. А к нам чтобы попасть, надо показать, что ты вообще к жизни пригоден.
- А что нужно делать? – тут же заинтересовался Бумбуку.
- Для начала прийти к воротам и ждать, - начал объяснение Вечерний Вьюнок.
- Кого ждать? – не понял Бумбуку.
- Кого угодно. Меня, к примеру, или монахов-стражников, или Будду, или Янь-Вана… Это совершенно на усмотрение пришедшего. И ждать не меньше недели.
- И что, приходят?! – не поверил Бумбуку.
- К кому как, - снова пожал плечами Вечерний Вьюнок, - за некоторыми даже приходят горные демоны и уводят с собой. Но это уже не к нам.
- А потом? – не унимался Бумбуку.
- Ах, да пойди к воротам и сам всё увидишь, - отмахнулся Вечерний Вьюнок, - будешь начинать как все, но потом не жалуйся.
- А я и не собираюсь жаловаться, что я, горных демонов не видел? – обиделся Бумбуку, - вот пойду и принципиально начну с самого начала, хоть я и принц!
- Вот и чудесно, - согласился Вечерний Вьюнок, - потом расскажешь. А до ворот тебя Будда Амида проводит, он всё равно к Желтому Предку отправляется, так что вам по дороге. Желаю удачи, - подмигнул он напоследок, - она тебе ох как понадобится. Могу дать подсказку: плошка - бездонная, водопад - мокрый, бамбук - острый, помои - вонючие. И не перепутай, а то мы тебя будем ждать до пришествия Желтого Предка, но так и не дождемся.
Бумбуку с Буддой Амидой удалились, Ледяной Монах задумчиво смотрел им вслед.
- Интересно, позволит ли его гордость пройти вступительные испытания? – произнес он.
- Он сам напросился, - криво улыбнулся Вечерний Вьюнок.
- Но он же принц! – заявил Нобутаро.
- А здесь без разницы, - безмятежно заметил Вечерний Вьюнок, - гриб, появляющийся утром и умирающий под вечер, не знает, что такое восход и заход луны. Цикада живет одно лето, и не знает, что существует зима. Вот в чем различие между большим и малым. Вот поэтому похож на них Чайник, который правит в Ямато барсуками-оборотнями, а в Поднебесной возомнил себя великим знатоком боевых искусств. Ну ничего, даже хорошо, что он так плотно перекусил перед дорогой, потому что отведать даже простой еды у него не будет возможности очень долго.
- Он слабый, он озябнет… - огорчился Нобутаро.
- Сразу видно, что ты не учился у великого Лао-Цзы, - хмыкнул Чжан Тянь-Ши, - позволь же тебя просветить. Лао-Цзы учил: «Хочешь быть твердым – сохраняй твердость с помощью мягкости. Хочешь быть сильным – береги силу с помощью слабости. Кто собирает мягкое, станет твердым. Кто собирает слабое, станет сильным. Наблюдай за тем, что собирается, чтобы узнать, будет ли счастье или наоборот. Мягкое и слабое – спутники жизни. Твердое и сильное – спутники смерти».
- Не понял, - почесал в затылке Нобутаро.
- Поймешь – станешь Буддой, - пообещал Чжан Тянь-ши.
- А ты у Черепахи спроси, - посоветовал Ледяной Монах, - она тебе может рассказать про свою пра-прабабку из царства Чу, которая умерла три тысячи лет назад.
- А при чем тут пра-прабабка Изначальной Черепахи? – в конец запутался Нобутаро.
- А при том, - скрипучим голосом ответствовала Изначальная Черепаха, - что она была священной черепахой, и после смерти правители Чу хранят её как реликвию, завернув в драгоценные покровы в нефритовом ларце в храме предков.
- И что она хочет этим сказать? – уже в панике вопросил Нобутаро.
- Она хочет сказать, - перевел Ледяной Монах, - что Бумбуку уж слишком старается успеть впихнуть невпихуемое и покрыть себя неувядаемой славой. Наверное, чтобы когда-нибудь и его постигла участь ископаемого в нефритовом ларце. Вот как ты думаешь, что бы предпочла черепаха: быть мертвой, но чтобы почитались оставшиеся после неё кости, или быть живой и волочить свой хвост по грязи?
- Конечно, быть живой и волочить свой хвост по грязи! – воскликнул Нобутаро.
- Нормальные люди тоже предпочитают волочить хвост по грязи, - рассмеялся Вечерний Вьюнок, - только недоделанные герои жаждут почитания своих костей. Поэтому и я до сих пор жив. А если соберусь умирать, то постараюсь, чтобы мои кости никому не достались.
- Это какой-то особый шаолиньский чань? – вежливо поинтересовался Блоххидхарма.
- Это дао, - кратко ответил Вечерний Вьюнок.






Глава 12

Вечно зелен, растет кипарис на вершине горы.
                Недвижимы, лежат камни в горном ущелье в реке.
                А живет человек между небом и этой землей
                Так непрочно, как будто он странник и в дальнем пути.
Цай Юань

Блоххидхарма напросился сопровождать Вечернего Вьюнка на утреннюю прогулку. Вечерний Вьюнок нехотя согласился, но поставил одно условие: не разговаривать, поскольку утренняя прогулка Бодхидхармы предназначена не для беседы, а для созерцания. А уж прогулка двух бодхидхарм – и подавно. Утром они отправились в горы. Я удивился было, ибо раньше Вечерний Вьюнок был общителен даже сверх меры, любил веселую компанию и разговором мог уморить кого угодно. Однако много позднее его супруга рассказала, что во время путешествия на Чаша-гору Вечерний Вьюнок встретил тамошнего Учителя и между ними произошла весьма примечательная беседа.
- Что хорошего в странствиях? – вопросил Учитель с Чаши-горы, который на горе родился, вырос и собирался умереть, чтобы после смерти стать её частью.
- Радость странствий в том, - почтительно отвечал ему Вечерний Вьюнок, - что наслаждаешься отсутствием старого. Многие в странствиях наблюдают за тем, что видят. Я в странствиях наблюдаю за тем, что изменяется. Есть разные странствия.
На это Учитель заметил ему следующее:
- Во всём, на что ты смотришь во время странствий, ты видишь изменения, наслаждаешься отсутствием старого в других вещах и не отдаешь себе отчета о том, что в это время старое отсутствует также и в тебе. Странствуя во внешнем мире, ты не ведаешь, как наблюдать за внутренним миром. Кто странствует во внешнем, тот ищет полноты в других вещах. Тот же, кто странствует во внутреннем, находит полноту в себе самом. Находить удовлетворение в самом себе – вот истинное в странствиях, искать полноты в других вещах – вот неистинное в странствиях…
И вот тогда Вечерний Вьюнок понял, что не постигает смысла странствий и осел в Шаолине, и, будучи всё-таки Бодхидхармой-в-Одной-Сандалии, снискал почет и уважение.
Прихватив с собой только одного спутника, остальных Вечерний Вьюнок поручил попечению Ледяного Монаха и наставника Тай Дзина. При виде последнего Дракон икнул и незлым тихим словом помянул демона, живущего в воротах Расёмон. Наставник Тай Дзин действительно был космат и более походил на гигантских размеров горную обезьяну, чем на человека. Не сомневаюсь, что он наводил ужас на врагов. Впрочем, в народе его так и прозвали – «Оборотень». При ближайшем знакомстве он оказался добрейшей души человеком, а Ледяной Монах украдкой поведал, что Тай Дзин родился в суеверной провинциальной семье, члены которой приняли его за демона и сразу после появления на свет бросили в лесу. К счастью, проходившие неподалеку шаолиньские монахи услышали крики, сжалились и взяли брошенного младенца в монастырь. Мохнатый ребенок произвел сенсацию, прежде всего, тем, что очень быстро научился говорить, а впоследствии и усваивать азы буддийской философии и отличался целеустремленностью в обретении боевых навыков, усвоив и даже усовершенствовав огромное количество стилей борьбы, за что снискал себе славу «прикосновения смерти». Самым удивительным из описанных Ледяным Монахом примеров стала встреча Тай Дзина с двенадцатью наставниками Шаолиня. По его словам, только зайдя в комнату, вместо традиционного приветствия он немедленно вытащил нож и бросил его вверх. К ногам наставников упал заколотый Тай Дзином шпион. Когда же пораженные наставники спросили, как он узнал о присутствии врага, он ответил, что, войдя в комнату, увидел двенадцать живых существ, но услышал дыхание тринадцати. После этого рассказа Нобутаро проникся к наставнику Тай Дзину особой симпатией. Тот же после скромной утренней трапезы пригласил всех желающих в зал тренировок, где предполагалось обучение базовым элементам боевых искусств. Дракон, блохи, пресноводные крабы, Рыба, Дядюшка Хэ-Бо, Дань-Ил и Ёлыпал послушно двинулись за ним. Остальные решили понаблюдать за боевыми успехами товарищей со стороны. Монахи, правда, принялись было недобро шушукаться, но Тай Дзину стоило только взглянуть в их сторону, как дисциплина была восстановлена. Новички были выстроены в шеренгу, и наставник Тай Дзин принялся объяснять последовательность движений. Встать прямо смогли все, правда, Дракон чуть не проломил головой крышу, после чего Тай Дзин переменил решение и вывел всех на монастырский двор. А дальше начались сложности.
- Как я должен совершить поворот в талии?! – в сотый раз вопрошал Рыба, пытаясь изогнуться самым замысловатым способом, - это моё самое крупное место!
- Меньше надо есть! – ехидно заметил хрупкий вертлявый Нобутаро, за что тут же получил плавником ощутимый шлепок и воспарил над монастырским двором. Впрочем, на него со всех сторон незамедлительно посыпались тычки, поскольку блохи столкнулись с той же самой проблемой, что и Рыба. Блохи собрались было по своему обыкновению выстроиться в боевой порядок, но Наставник властным жестом решительно остановил их, выразительно покрутив ладонью в воздухе.
- Что бы это означало? – озадаченно спросил Лун-Ван.
- Был бы здесь Блоххидхарма, он бы наверняка ухватил смысл, - пробормотал Чжан Тянь-ши, но блохи прекрасно управились и сами. Подскакивая на своих коротких лапках и отчаянно цокая подковками боевых гэта, они наконец смогли изобразить своё истолкование требования Наставника и градом посыпались на Нобутаро, который, естественно, не смог увернуться сразу ото всех. Блохи, издавая на лету боевой клич, с размаху врезались в обалдевшего Нобутаро всеми своими многочисленными конечностями.
- Больно же! – взвыл Нобутаро, тщетно отмахиваясь от расскакавшихся маленьких воинов. Дракон с удовольствием наблюдал за успехами своих питомиц, подбадривая их одобрительным стуком когтей по дощатому настилу.
- Уворачивайся! – приказал Нобутаро Наставник Тай Дзин.
- Да разве ж от них увернешься? – плаксиво пожаловался Нобутаро, - честный бой- это когда один на один, а все на одного – так не считается!
- Блохи избрали тактику подлого нападения, - удовлетворенно прокомментировал Наставник Тай, - посмотрим, когда Нобутаро это надоест и он перейдёт в наступление…
- А разве так можно? – удивился Дракон.
- Нужно, - безмятежно улыбнулся Наставник Тай.
Нобутаро блошиные выпады, похоже, и впрямь надоели. Перестав обращать внимание на блох, он отпрыгнул к куче в углу и выудил из неё тяжелую плоскую сковородку на длинной ручке. Которой принялся отчаянно размахивать во всех направлениях, сбивая часть нападающих в полёте.
- Каков блохадминтон! – восхитился Наставник Тай.
«Отчего блохи не летают как птицы?» - подумалось мне.
- Стиль медной сковородки, - отметил Наставник Тай Дзин, - хотя сразу видно, что уроков от настоящего мастера этого стиля он не получал…
- Не до того было, - пробурчал Дань Ил, - ему бы для начала баланс ручки поправить…
Между тем, часть блох успела вспрыгнуть на днище сковородки, что сильно замедлило её скорость.
- Лучше бы ладонью, - прокомментировал Наставник Тай, - она всё-таки способна обеспечить лучший выброс энергии ци. Но стиль сквозной сковородки тоже неплох. Но блохи, блохи! Какие способные! Их движения несколько напоминают стиль «ноги утки-мандаринки», а уж как уверенно они пользуются своими тапочками с подковками!!!
- Это стиль боевой блохи Токугавы, - начал раздуваться от гордости за блох Дракон, но тут одна из них ловко приложила Нобутаро сямисэном, отчего он уронил сковородку прямо себе на ногу, отчего завертелся волчком на месте, рассыпая вокруг отборные ругательства.
- Мне кажется, это стиль падающей сковородки, - неуверенно предложил Ёлыпал.
- Или стиль боевого сямисэна, - поправил я.
Блохи прошлись боевым хороводом вокруг поврежденного собственной боевой сковородкой Нобутаро, зловредно выцокивая подковками что-то созвучное по стилю с последним высказыванием Нобутаро, что, естественно, его настроение отнюдь не подняло, и он принялся буддохульствовать с удвоенным рвением.
- Не можешь работать руками – работай головой, - посоветовал ему Наставник Тай.
- Мне голову жалко, - развел руками Нобутаро, - я в неё ем и ношу на ней колпак.
- Вообще-то я предложил тебе думать, - обескураженно произнес Наставник Тай, - но, если для тебя это тяжело, тогда попробуй поработать ногами.
- Я не блоха, я прыгать не умею… - скис Нобутаро, - к тому же у меня нога сейчас болит, я нуждаюсь в помощи лекаря.
- К лекарю после тренировки успеешь, не горит, - усмехнулся Наставник Тай, - а работать ногами вообще проще, чем рис варить. Вот смотри, - и с этими словами Наставник Тай с разворота аккуратно поднес свою пятку к уху Нобутаро.
- Я должен слушать, о чем думает твоя пятка? – удивился Нобутаро.
- А что, ты так умеешь? – в свою очередь удивился Наставник Тай.
- Не попал! – непонятно чему обрадовался Дракон.
- Остановил, - поправил его Наставник Тай, - иначе понадобился бы не лекарь, а гробовых дел мастер. Такой удар у нас называется «архат косит высокую коноплю». И, раз уж мы заговорили о конопле, я завтра специально посажу для уважаемого Нобутаро персональный росток в монастырском огороде.
- Зачем? – удивился Нобутаро.
- Будешь через него прыгать, - невозмутимо отозвался Наставник Тай, - конопля растет очень быстро. Уже через неделю регулярных упражнений станешь прыгать не хуже блохи.
- В моем возрасте это неприлично, - попытался отвертеться Нобутаро, но Наставник только пожал плечами и заявил, что в таком случае он снимает с себя всю ответственность за то, что Нобутаро из-за своей лени будет окончательно затоптан блохами уже на следующей тренировке. А ссылки на возраст и вовсе смешны, поскольку один из выдающихся шаолиньских мастеров по имени Бай Юйфэн и вовсе принял монашеское имя «Осенний месяц», поскольку весьма и весьма преклонные годы отнюдь не мешали его бодрости и прыгучести.
- А что, прыгать всем обязательно?! – не на шутку разволновались Рыба и дядюшка Хэ-Бо, ссылаясь на то, что, будучи могучими художниками, они и так могут кого угодно изуродовать одним легким и непринужденным движением кисти.
- Вам прыгать не обязательно, - успокоил нервных художников Наставник Тай, - вас двоих я научу особым техникам захватов, например, «летящий дракон», «извивающаяся змея», «взлетающая ласточка», «сидящий на корточках тигр», «расправляющий крылья феникс», «резвящаяся обезьяна», «лягающаяся лошадь»… Чем не простор для маневра?
- Мне кажется, что для начала всем нужно освободить ум, - произнес в пространство Ледяной Монах, - а то в него ничего не поместится…
- Ну конечно же! – хлопнул себя по лбу Наставник Тай, - я как-то не подумал, что все здесь новоприбывшие, не постигшие алмазного созерцания.
- Мы пойдем в монастырскую сокровищницу? – алчно вопросил Дракон.
- Типа того, - ответил Наставник Тай, - только эта сокровищница у каждого своя.

Глава 13

Скажем, некий ученый в одиночестве вечно пьян.
Или деятель некий круглый год непрестанно трезв.
Эти трезвый и пьяный вызывают друг в друге смех.
Друг у друга ни слова не умеют они понять.
Тао Юань-Мин

- Для начала я познакомлю вас с пятью формами медитации, - заговорил Наставник Тай, - они носят названия «Будда», «Дракон», «Журавль», «Тигр» и «Орел», они требуют крепости духа…
- А как мы будем медитировать меня? – удивился Дракон, - неужели все станут мной?
- Нет, - разочаровал его Наставник Тай, - мы не ставим целью слияние с объектом медитации, я буду учить вас вводить сознание в резонанс со Вселенной.
- Мне кажется, - произнес Ледяной Монах, что традиционное учение, рассчитанное на обычных учеников, в данном случае не подойдет…
- Отчего так? – вскинул брови Наставник Тай.
- Оттого, что в данном случае мы имеем дело с кем угодно, только не с обычными людьми. Точнее, вообще не с людьми. Поэтому и медитации нужны соответствующие.
- Дайте-ка подумать, - поскреб макушку Наставник Тай, - значит, говоришь, медитации должны быть не-человеческими?
- Я готов медитировать себя, - вскинулся Дракон, - если мне объяснят, как…
- Да очень просто, - усмехнулся Наставник Тай, - представь себе, что ты целиком представляешь собой алмазную глыбу, это для того, чтобы тебе стала понятна твоя ценность для себя, а то, не дай Будда, отвлекаться начнешь. После того, как представишь – рассматривай себя изнутри, где у тебя сильные и слабые стороны, где ты совершенен и где несовершенен, где ты находишься в равновесии, и где ты находишься в отсутствии равновесия…
- А нам тоже так делать? – заинтересовались остальные.
- Ну, примерно так, - подумав, согласился Наставник Тай.
- А классические формы медитации? – не удержался от вопроса Нобутаро.
- Классические подождут, - усмехнулся Ледяной Монах.
В результате, как обычно, победили блохи, устроившие что-то вроде коллективной медитации «Блошиный лабиринт», в центре которого важно расселся Блоххидхарма в позе… Блоххидхармы, поскольку лотос он изобразить не смог, хотя и очень старался. Пробраться к нему сквозь спиралевидную цепь медитирующих блох оказалось невозможно. Впрочем, классический «лотос» не глянулся также и нашим чудо-художникам, и они расселись в своих повозках, которым Рыба по-быстрому придал форму цветов лотоса, воздев конечности и отчего-то задрав головы, жмурясь на солнце. По крайней мере, наступила благословенная тишина. «Интересно, - вспомнился мне Бумбуку, - сможет ли чайник принять для медитации позу лотоса? Неплохой дзэнский коан…».
- И чем это вы здесь занимаетесь? – вопросил Вечерний Вьюнок, вернувшийся в обитель гораздо позже Блоххидхармы и, похоже, не в самом радужном расположении духа.
- Медитируем, - томно высунулся из своего лотосового фуро Рыба.
- А я думал, что вы тут погребение репетируете, - желчно отозвался Вечерний Вьюнок.
Медитация была прервана самым очевидным образом.
- Хватит загромождать собой местность! – между тем распорядился нарушитель спокойного созерцания, чем-то напомнив мне Сунь-цзы, - я сам возьмусь за ваше обучение!
Все послушно выпали из преднирванного состояния, причем Рыба от усердия умудрился выпасть даже из фуро.
- «Кулак дракона» предназначен для воспитания духовного поля… - начал было Вечерний Вьюнок…
- Вот это я уважаю! – это Дракон, перебивший мастера, сложил когти в горсть и начал размахивать лапой во все стороны, отчего все попятились на безопасное расстояние, а Изначальная Черепаха для верности плюнула в него, но не попала, зато Дракон чуть не своротил стропила на входе в зал для медитаций. Дань Ил только уважительно покачал головой.
- Отставить! – в лучших традициях Сунь-Цзы приказал Вечерний Вьюнок и как-то боком подкатившись к Дракону, ткнул ему в запястье какую-то палочку, отчего драконья лапа безжизненно повисла, а на его морде появилось выражение невиданного удивления.
- Во время тренировки нет необходимости в использовании силы всего тела, - наставительно обратился к нему Вечерний Вьюнок, - а руки, ну или в твоем случае – лапы, должны быть и вовсе спокойно опущены. Вот как сейчас. Тебе нужно слушать, как внутри тебя течет энергия ци, а вовсе не размахивать лапами, как деревянный манекен на ярмарке. Одно слово – дракон в монастыре – это к несчастью.
- Ты же сам сказал, что кулак… - обиделся было Дракон.
- Так ты должен стать подобным дракону, странствующему в пустоте, и безграничному, словно Небо и Земля. Да ты хоть на Лун-Вана взгляни – вот образец самого правильного Дракона в Поднебесной, бери пример, пока есть возможность!
При этих словах Лун-Ван приосанился и выдохнул, при этом по земле и, возможно, небу пробежала легкая дрожь, совсем как при пробуждении терракотовой армии, а с близкостоящих строений слетели крыши.
- А есть что-нибудь не такое устрашающее? – пропищал Блоххидхарма, - а то нам как-то сложно сразу делать такие могучие выдохи…
- А тебе и твоим собратьям нужно укреплять кости, - повернулся к нему Вечерний Вьюнок, - с боевым духом у вас проблем нет, а вот с силой… Вам нужно осваивать стиль «кулак блохи», который включает много прыжков и ударов «лапкой блохи». Вам необходимо добиться, чтобы энергия ци просто бурлила, пронизывало ваше тело. Такую энергию очень усиливает гневный взгляд. Форма подобна тому, как яростная блоха выходит из укрытия и ударами своих лапок сносит гору. Ваши пальцы должны стать подобными медным крюкам и железным копалкам…
- …и это станет стилем «когтистой блохи», - ехидно дополнил Ледяной Монах, - вот интересно, что уважаемый патриарх посоветует рыбам, ведь сжать плавники в кулаки – это искусство почти магическое…
- А мы посоветуем им «Кулак Кармы», - вылезли с предложением державшиеся до этого в тени Богини Кармы, - они ж у вас художники хоть куда, зачем же им ещё и драться?...
Вечерний Вьюнок только молча поклонился, остальные же, посовещавшись, решили практиковать «стиль бадейки», в результате чего возник «Кулак Ниппонской Матери», что было единодушно признано «величайшей боевой драгоценностью, которую нельзя передавать вовне».
- И надолго мы здесь застряли? – тоскливо вопросил Нобутаро после того, как раз десять увернулся от летящих в него блошиных гэта и догадался укрыться за обширным панцирем Изначальной Черепахи, - скорее бы уж Бумбуку возвращался, а то эти твари (тут он покосился на блох, которые, судя по всему, готовились к очередной атаке) мне точно прикончат…
И тут появился запыхавшийся монах, который торопливо принялся что-то докладывать Вечернему Вьюнку, опасливо косясь на всю нашу тренирующуюся компанию. Вьюнок тоже пару раз бросил на нас какой-то странный взгляд, после чего поспешил за монахом-посыльным к монастырским воротам. Мы, естественно, двинулись за ним.
Ворота были выворочены с корнем.
- Неужто опять монголы напали? – недоумевали некоторые из монахов.
- Это даосы – сеятели хаоса, - вторили им другие.
- До чего наглость крестьянская дошла! – возмущались третьи.
- Это наш адский чайник до нас дошел… - дошло до меня.
- Силы подземные… - уважительно выдохнул стоящий рядом Дань Ил.
Бумбуку был страшен. Таким мне его ещё не доводилось видеть. Носик, покрытый толстым слоем копоти, был погнут, красные глаза горели фанатичным адским огнем, он плевался кипятком и ругался как торговка на овощном рынке, понося на чем свет стоит Бородатого Варвара, шаолиньских монахов и Поднебесную в целом.
- Остынь! -  приказал ему Ледяной Монах, - а то расплавишься прежде, чем станешь архатом! А в таком виде тебя даже в Ад не пустят, разве что в качестве пугала для грешников.
Не уверен, что угроза подействовала, но, по крайней мере, шипеть и булькать Бумбуку принялся намного тише, а монахи, с одобрения Вечернего Вьюнка, принялись чинить поврежденные ворота. Чжан Тянь-ши порекомендовал им также заодно уж и лестницу Бодхидхармы починить, поскольку один из Бодхидхарм уже изволил на ней поскользнуться, а ведь неизвестно, сколько их ещё пожалует…
Бумбуку между тем жаловался на жизнь. Ждать перед первыми воротами у подножия горы Сун ему пришлось совсем недолго, хотя за ним никто так и не пришел, несмотря на то, что он был настроен встретить горных демонов и поболтать с ними «за жизнь, за смерть, за Бодхидхарму и так далее». За воротами его ожидал обед, от которого он просто вынужден был отказаться, поскольку похлебка воняла клопами, лепешки были черствыми не хуже давешних камней у Хозяйки Медной Горы, а плошка и вовсе оказалась без дна, так что из неё можно было кушать разве что карму или просеивать космическую пыль, что, по сути, то же самое. Монахи, правда, пытались протестовать, заявляя, что те, кто не пообедает, дальше не пойдет. Пришлось задержаться, чтобы понадевать плошки на их тощие шеи на манер драгоценных яшмовых ожерелий (тут Рыба, видимо, представивший себе это зрелище, самодовольно ухмыльнулся), а заодно и провести разъяснительную беседу на тему того, что он, Бумбуку, является чайником, приближенным к Бодхидхарме. И даже к двум. После чего потребовал указать дорогу. Ему и указали… (тут Бумбуку гневно фыркнул и наотрез отказался повторять, что же такое ему сказали монахи). В-общем, после трудов праведных он решил, что неплохо было бы умыться, да и Бородатый Варвар что-то намекал про водопад, под которым как раз оказалась вполне пригодная для движения тропа, хотя и мокрая. Которая и привела его в конце концов к бамбуковой роще, которая Бумбуку понравилась настолько, что он тут же попытался уговорить Чжана Тянь-ши насадить в аду нечто подобное, а если насадить не получится, то уговорить Рыбу (за вознаграждение, конечно) изобразить её, дабы он, Бумбуку, при отправлении своих адско-чайниковых обязанностей мог любоваться этим невиданным пейзажем из окна. Правда, заостренные побеги бамбука он предложил заменить на острые, но покрытые ржавчиной острия мечей, дабы наступивший не просто получил травму, но и заражение крови, что навсегда разохотило бы последнего забредать в Бумбуку-бамбуковый лес. Вечерний Вьюнок слушал нашего доблестного принца с нарастающим ужасом, даже волосы на его голове шевелились. Лун-Ван предложил рассадить под бамбуковыми стволами морских ежей, ибо если кто на морского ежа наступит, тому мало не покажется. Бумбуку радостно согласился и продолжил повествование. Как оказалось, ему просто отказались открыть центральные ворота, хотя он точно знал, что с другой стороны находимся мы, потому что наши здравицы Ниппонской матери, Чертовой Бабушке и ещё много кому разносились на многие ли окрест. Поэтому он собирался присоединиться к нам, ибо его стала мучить жажда, однако подлые монахи вместо того, чтобы ворота открыть, забросали его объедками в разных стадиях переработанности, отчего он немедленно испытал просветление и решил применить какой-нибудь адский боевой прием в стиле «плюющегося чайника», что ему успешно и удалось. «Потому что Шаолинь всё равно должен быть разрушен!» - зловеще предрек Бумбуку. «Не дождешься!» - вредно ответили ему Богини Кармы.

Глава 14

Учитель там, где занят созерцаньем,
                Поставил дом с пустынной рощей рядом.
                Вдаль от ворот - прекрасен холм высокий.
                У лестницы - глубоко дно оврага...
Мэн Хаожань

… Ароматы благовоний древнего зала происточают полноту сил, в догорающих лучах заходящего солнца можно видеть танцы с мечом и упражнения с клевцом. Можно лишь удивляться тому, насколько умелы монахи в боевом искусстве!
- Засиделись мы здесь, - кряхтя и потирая ноющие кости, пожаловался за вечерним чаем Нобутаро, хотя стараниями Сунь Сы-мяо и выглядел как подобие кокона тутового шелкопряда, - блохи проклятые запинали меня всего, живого места не оставили…
- Радуйся, что блохи, - заметил ему Наставник Тай, - вот если бы на тебя москиты напали, тут бы тебе спасения не было, они всё норовят в глаза попасть…
- С москитами я бы управился, - подбоченился, насколько позволяли повязки, Нобутаро, - я бы глаза напряг, а они бы ноги себе переломали. Вместе с крыльями… А блохи свои, их обижать жалко…
- А мне нравится, я бы остался, - мечтательно протянул Дракон.
- Так оставайся, - пожал плечами Вечерний Вьюнок, - будешь Веселящимся боевым драконом Шаолиня. А тебя, - обратился он к Нобутаро, - никто не держит, можешь идти куда хочешь, если, конечно, выйти сможешь…
- Да уж как-нибудь выйду, - прокряхтел Нобутаро, - мне Черепаха поможет. И Бодхидхарма Одного Глотка. Ведь ты же не бросишь несчастного старого поврежденного блохами Нобутаро в беде? – жалостливо сморщившись, обратился он ко мне.
- Тогда не сегодня, мы ещё чай не допили, да и увидели не всё. Если тебе неинтересно смотреть на зал архатов, можешь здесь побыть, тебе Сунь Сы-мяо успокоительной микстуры нальёт, а блох попросим спеть тебе боевую колыбельную…
В-общем, осматривать Зал Архатов мы отправились без Нобутаро. Блохи честно поклялись Блоххидхарме сначала на катанах, затем – на бадейках, что они лично проследят, чтобы с Нобутаро ничего не случилось. Потому что тренировка – это одно, а всё остальное – другое. Сунь Сы-мяо, то ли не доверяя блохам, то ли просто на всякий случай остался рядом с «больным».
- Зал Архатов также именуется «коридором деревянных людей» и «коридором смерти», - начал просвещать нас Вечерний Вьюнок. Дракон, как всегда, не отказал себе в удовольствии удовлетворить своё драконье любопытство.
- То есть, в нем убивают и превращают в дерево? Хочу-хочу научиться такому хитрому заклинанию!!!
- У кого дежурная корзина с хурмой? – грозно вопросил Вечерний Вьюнок. Хурмы ни у кого не оказалось, но угроза подействовала, и Дракон замолчал, получив ощутимый шлепок хвостом Лун-Вана.
- Наслушался даосов и говорит о чем не знает, - пробурчал Вечерний Вьюнок, но экскурсию продолжил и мы оказались в довольно обширном полутемном каменном зале без следов чьего бы то ни было присутствия. Помещение выглядело если не гостеприимным, то вполне мирным. На первый взгляд. Все пошли осматриваться, причем Дракон умудрился поскользнуться (Лун-Ван выразил надежду, что не на медузе), после чего начал жаловаться на кривизну пола.
- Ямы-ловушки какие-то накопали, - пожаловался он, споткнувшись во второй раз. При ближайшем рассмотрении в полу действительно обнаружились углубления. Вечерний Вьюнок посоветовал внимательно смотреть под ноги, а про углубления объяснил, что это никакие не ловушки, потому как даже Желтый Предок не мог предвидеть, что в Зал Архатов забредет самый беспокойный и кровожадный из драконов Поднебесной. Всего таких углублений сорок восемь, и оставлены они монахами, которые усердно отрабатывали технику «поставить ногу на землю, чтобы нанести удар в тысячу цзиней», что является своеобразной шаолиньской фишкой.
- Я так понял, - молвил Чжан Тянь-ши, - что из этого помещения монахи выходят коридором смерти, в котором бьются с вооруженными деревянными воинами?
Вечерний Вьюнок сначала недоуменно поморгал, а затем оглушительно расхохотался.
- Если бы необходимо было биться с куклами, так мы бы сюда терракотовую армию притащили, - отсмеявшись, заявил он, - всё равно она без дела стоит и пылью покрывается. А в коридоре монахов встречают мастера-наставники, правда, в деревянных доспехах, отсюда и слухи о деревянных людях. Раньше, когда наставники в бронзовых доспехах были, ходили легенды о жутких бронзовых воинах, но в дереве двигаться легче… Да вы завтра и сами сможете посмотреть, завтра экзамен…
Дверь в Зал Архатов медленно растворилась, и через неё просунулась голова дежурного монаха.
- Что там ещё? – недовольно повернул к нему лохматую голову Наставник Тай.
- Блохи дисциплину нарушают, - доложил монах, - песни поют и пляшут… Топочут так, что того и гляди монастырские стены рухнут.
- Как же так? – почесал в затылке Блоххидхарма, - они же должны были только тихонько колыбельную для Нобутаро спеть…
И поспешил к выходу. Со словами «Заставь Блоху Будде молиться» за ним двинул Ледяной Монах. Остальным тоже стало интересно.
У гостевого дома сливе некуда было упасть. Блохи устроили для хворого Нобутаро целый вечерний концерт, подобного которому стены монастыря наверняка никогда не слышали. Нобутаро, спеленутый по всем правилам врачебного искусства, возлежал на груде соломенных циновок. Блохи образовали вокруг него нечто среднее между оркестровой ямой и амфитеатром, все сямисэны, как ни странно, были настроены, пространство освещалось таким количеством масляных светильников, что было светло как днем. Блохи всегда поражали меня своим отношением к искусству стихосложения… Мы как раз успели к очередному номеру программы. Блохи тянули заунывными голосами, от которых пробирала дрожь, колыбельную мелодию:
Спи, Нобутаро, усни!
На лодках погасли огни;
Месяц забрался в ведро,
Рыба уж дрыхнет в фуро,
Лунный Заяц на небе храпит,
Доу-Му сквозь бадейку глядит...
Голову в сон преклони,
Спи, Нобутаро, усни!
Усни, усни!
Припев «Усни, усни!» бодро грянули и монахи. Не знаю, как насчет уснуть, но этот дружный рев мог бы пробудить даже мертвого. Впрочем, не знаю, по этому поводу неплохо было бы проконсультироваться у кого-нибудь знающего, например, у Чжана Тянь-ши. Блохи между тем замахали лапками, сямисэнами, катанами и бадейками на монахов, которые разом примолкли (некоторые явно прикладывались к блошиным бадейкам), и затянули следующий куплет:

В Шаолине все стихло давно,
В зале архатов темно,
Дверь ни одна не скрипит,
Дзасики-боко за печкою спит.
Демон вздохнул за стеной
Что нам за дело, родной?
Ресницы покрепче сомкни,
Спи, Нобутаро, усни!

- Усни, усни! – завыли монахи. Кажется, Нобутаро сегодняшней ночью будут сниться кошмары...
- Какая умиротворяющая песня, - в голосе Ледяного Монаха явно слышался смех, - если после такой колыбельной Нобутаро будет способен уснуть, обязуюсь лично рекомендовать блох в Пекинскую оперу…
Блохи, однако, вовсе не собирались останавливаться. Нас они, похоже, и вовсе не заметили, но даже если и заметили, то виду не подали. Третий куплет и вовсе вызвал у слушателей восторженный энтузиазм:

Нобутаро как Будда живет.
Нет ни тревог, ни забот;
Вдоволь черепов и костей,
Вдоволь веселых затей,
Чань ты постичь поспешишь,
мысль Бодхидхармы услышь!
Пусть бы так было все дни!
Спи, Нобутаро, усни!
Усни, усни!

Бурные продолжительные аплодисменты, переходящие в овацию, стали наградой самодеятельным «колыбельникам».
- Жаль, Старец Люй не слышит, - веселился Ледяной Монах.
- Надеюсь, это всё? – кисло осведомился Вечерний Вьюнок.
- Вряд ли, - ответил я, прекрасно зная, что наших блох, раз уж они ударились в концерт, не остановит даже Сунь-цзы, даже если у него за плечами будет стоять даже хоть трижды терракотовая армия.
- Да пусть зверюшки порадуются, - вступился за артистов Рыба и подхватил Вечернего Вьюнка за патриаршью рясу, - для нас, пожалуй, громковато, но мы издали послушаем, а я тебе пока обещанные ресницы нарисую…
Вечерний Вьюнок покорно дал себя увести, к Рыбе в качестве ассистента присоединился Дядюшка Хэ-Бо, а Дзасики-боко, который, конечно, не мог проспать блошиное выступление, уже бежал навстречу с чайным подносом.
- Вашему вниманию представляется Колыбельная Белой Цикады! – провозгласила одна из Блох, обернутая в бинты Сунь Сы-мяо, по этой причине напоминающая маленькое упитанное привидение.
- А ещё Нобутаро обозвали тихим ужасом Поднебесной… - огорчился я.
- Моя школа! – гордо выпятил брюхо Дракон, ощутивший очередной прилив гордости за таланты своих питомцев, - я-то Громкий Ужас Поднебесной!
- Не факт, - ехидно проскрипел неизвестно откуда взявшийся вредный Старец Люй, - когда мы спим, мы не знаем, что видим сон. Во сне мы даже гадаем по сну и, лишь проснувшись, узнаем, что это был сон. Но есть ещё и Великое Пробуждение, после которого узнаешь, что все это Великий Сон. И только дураки думают, что они бодрствуют и доподлинно знают, кто они. Ты и Конфуций – только сон. И даже то, что я называю тебя сном – тоже сон…
- Исчезни, - отмахнулся от него Дракон, - дай послушать!!!
Как ни странно, Старец Люй послушно исчез, будто и не появлялся.
- Надеюсь, это заключительный аккорд, - усмехнулся Чжан Тянь-ши, - иначе завтра с утра обычный распорядок дня будет парализован, потому что после этого никто нормально спать не сможет, исключая, разве что, исполнителей…
Блоха-исполнительница, семеня и подпрыгивая, пошла в пляс вокруг Нобутаро, весьма искусно имитируя движения Ван-Цзы.

Я жужжу жужжу жужжу
Бадейку в лапках я держу
Спи, усни Нобутаро мой,
В красной шапке меховой

Я кружу кружу кружу
На гексаграммы я гляжу
С тысячелистником в руке
Пляшет даос на песке

Подойдет и твой черед
Идти с бадейкою в народ
По лесам и по полям
По соцветьям и стеблям

Стань же, Нобутаро мой,
Настоящею блохой,
Конфуциев не обижай,
Труд бодхидхармин уважай.

Светит солнце всем вокруг,
Мир - большой цветущий луг,
Я жужжу жужжу жужжу
С Инь-Гуфэй я не дружу…
Чжан Тянь-ши в итоге оказался прав.

Глава 15

Когда же смогу, хотя бы на время, уйти от чиновных дел?
                Годы идут; на моей голове волос уже поседел.
                Только отдамся душевной беседе - высокого гостя встречай.
                Только что видел светлые сны - вставай, бубенец прозвенел.
Лу Ю

- Какой уж тут бодхидхарминг, когда каждый может прийти и порушить веками налаженную систему распорядка дня?! Мало было бешеного Чайника, так ещё и блохи со своей самодеятельностью… Не монастырь, а какой-то весёлый квартал!!! – горестно сетовал за утренним чаем Вечерний Вьюнок.
- Не понимаю, на что ты жалуешься, - безмятежно потягивая чай, возразил Ледяной Монах, - наоборот, это испытание на силу духа и терпение. Ничего запредельного не случилось. К тому же у тебя теперь опять глаза с ресницами. И вообще ничего никогда не происходит просто так, вот и Богини Кармы тебе то же самое скажут.
Богини Кармы согласно закивали.
- И вообще, - продолжал Ледяной Монах, - мы сегодня покидаем сие гостеприимное пристанище, так что после нашего ухода порядок восстановится самым что ни на есть естественным образом.
- Это вряд ли, - отхлебнув чаю, произнес Вечерний Вьюнок, - потому что я, пожалуй, с вами пойду…
- Только Бодхидхармы-в-Одной Сандалии не хватало в гостях у Желтого Предка, - пробормотал Чжан Тянь-ши.
- Так мы в столицу возвращаемся, - невозмутимо ответствовал Ледяной Монах, - вчера Будда Амида вернулся, принес послание от Желтого Предка, только нам он его не отдал, поскольку послание устное. Желтый Предок просил передать, что он намерен лично явиться на свадьбу Императора, которая, напомню, состоится через неделю, поэтому предложил встретиться именно там, так что на Куньлунь мы уже не идем. Во всяком случае, можем туда и после столичных торжеств заглянуть. А вот присутствие на императорской свадьбе легендарного Бородатого Варвара очень даже к месту.  Чем больше почетных гостей – тем лучше. Только просьба: тапочки в головы брачующихся не кидать, это всё же свадьба, а не шаолиньский выпускной экзамен…
- Кстати, об экзамене, - встрепенулся Вечерний Вьюнок, - на него же Бумбуку напросился!
- Так в чем проблема? – вскинул брови Ледяной Монах, - пусть сдает на общих основаниях. Если он успел постичь чань – станет почетным Чаньнингом, если нет, то оставим в монастыре на попечении Наставника Тая работать над ошибками…
Как ни странно, экзамен Бумбуку всё-таки сдал, и теперь счастливо сиял выгравированными на медных щеках изображениями Дракона и Тигра. Впрочем, Наставник Тай без ученика не остался, поскольку Дань Ил выразил желание постигать боевой чань, что, учитывая его прежние старания, было довольно закономерным. Вечерний Вьюнок милостиво дал ему такое разрешение, одновременно отказав Дракону, обратившемуся с таким же прошением. Дракон обиделся было, но, когда узнал, что точно так же из монастыря попросили в давние времена Белого Тигра с горы Куньлунь, вроде как несколько утешился, тем более, что блохи пообещали написать героическую песню про Шаолиньского Дракона. Нобутаро, услышав про это, начал смотреть на Дракона с состраданием и даже пообещал (тихонько, шепотом) постараться не ссориться с беднягой. Видимо, давешний колыбельный концерт сказался на его душевном равновесии не самым лучшим образом, надо будет проконсультироваться с Сунь Сы-мяо, возможно, он сможет состряпать какую-нибудь микстуру…
- Вот только как с Конфуциями быть? – задумчиво затеребил бороду Чжан Тянь-ши.
- А что с Конфуциями? – удивился я, - ведут себя тихо, в соответствии с ритуалом, ну или чем они там руководствуются в своей жизни…
- Так мы за один день до столицы не дойдем, - сообщил Чжан Тянь-ши, - тут дня два потребуется, а учитывая сложную местность и возраст некоторых присутствующих, так и дней пять наберётся, а по дороге ни одного постоялого двора. Только деревни…
- Ну так нам не впервой проситься на ночлег в деревнях, - удивился я.
- Так-то оно так, но, видишь ли, деревни-то не простые…
- Волшебные, что ли? Тающие в утреннем тумане?
- Хуже. В них живут даосы.
- А что ж в этом плохого?
- Так ведь даосы Конфуция на дух не переносят. А уж если Конфуции услышат, какие скабрезные истории рассказывают про них даосы…
- Истории? – мигом пришел в обычное состояние Нобутаро, - а какие?
- Пожалуй, одну расскажу, - огляделся по сторонам Чжан Тянь-ши, и, не увидев поблизости ни одного из Конфуциев, счел возможным удовлетворить любопытство Нобутаро.
- Взять хоть историю о даосе-огороднике. Однажды Конфуций заметил огородника, который копал канавки для грядок и поливал их, лазая в колодец с большим глиняным кувшином. Он хлопотал, расходуя много сил, но достигал малого. Конфуций, испытывая в тот день приступ непреодолимого человеколюбия, заметил, что существует машина, которая за один день способна полить сотню грядок. И даже попытался научить огородника ею пользоваться. Однако огородник оказался весьма продвинутым даосом и в ответ на предложение Конфуция оскорбился, сказав при этом, что от своего учителя он слыхал, что тот, кто пользуется механизмами, будет всё делать механически, следовательно, его сердце тоже станет механическим, вследствие чего будет утрачена первозданная чистота, из-за чего жизненный дух не будет спокоен, ну и ещё много чего в том же духе. Конфуций вроде как возразил, что он тоже учитель, и даже представился. После чего огородник начал реагировать не хуже нашего Дракона или Нобутаро: «Не из тех ли ты много знающих, что пытаются превзойти всех в самодовольстве? Не из тех ли, что бренчат в одиночестве на струнах и печально поют, чтобы купить себе славу на всю Поднебесную? Ты не умеешь управлять самим собой, так где же тебе наводить порядок в мире?!»…
- А мне Конфуция теперь даже жаль, - жалостливо сморщился Нобутаро, - оказывается, его никто не любит, может быть, именно поэтому он такой вредный?...
По мере продвижения вперед Конфуции начали нервничать. Когда весть об этом дошла до Сунь Сы-мяо, тот тотчас же покопался в своем поистине бездонном бауле, откуда выудил пыльную бутыль с каким-то успокоительным снадобьем, от которого, по словам бывалого лекаря, «даже драконы дрыхнут без задних ног». Несмотря на настойчивые лекарские увещевания, Конфуции от лечения отказались. Как, впрочем, и от бадеек, что все, включая блох, нашли странным и забеспокоились уже всерьёз.
- Может, съели что-нибудь нехорошее? – забеспокоился Нобутаро.
- Например, несвежую хурму? – тут же предположил Дракон.
Версию с хурмой, однако, категорически отвергли сами Конфуции, после чего один из них, нервно теребя бороду, признался в умственном запоре. Сунь Сы-мяо только руками развел. Лечить же столь экзотическую хворь на правах Бодхидхармы и Патриарха вызвался Вечерний Вьюнок.
- Что такое добро? – горестно тряся бородой, вопрошал Конфуций, - что такое зло? Умоляю, дай четкое определение! Ибо мне необходимо на что-то опираться в мысли, действии и ритуале!
- Все определения мертвы и бессмысленны, - ответил Вечерний Вьюнок, - потому что жизнь есть непрекращающееся движение, а ты, создавая определения, создаешь путаницу, сначала в собственной голове, а затем и в других неокрепших умах.
- Так как же мне вести и направлять людей? Как их сделать хорошими?
- А чем люди-то плохи? – удивился Вечерний Вьюнок, - а вот ты, пытаясь перекроить их на свой лад, кажешься мне нехорошим, хотя это и можно списать на несовершенство художественной работы Рыбы. Мое же мнение таково: чем больше желающих создать порядок, тем больше беспорядка. Предоставь людей самим себе легче дышать станет. Положись на Желтого Предка…
- Ты не человек, - обиделся Конфуций, - и тоже представляешь опасность!
- Так ты тоже не человек, - усмехнулся Вечерний Вьюнок, - а копия копии…
- Страшно представить, что случится, если Конфуции вздумают наставлять даосов на путь истинный… - пробормотал Чжан Тянь-ши.
- Не начнут, - хмыкнул Ледяной Монах, - мы их аккуратно обездвижим и упакуем. Провезем через деревню даосов в качестве груза.
- А таможенный досмотр? – забеспокоился Нобутаро, - ещё пошлину платить придется…
- Даосы про таможенный досмотр ничего не знают, - успокоил его Ледяной Монах, - у них и без того развлечений хватает. Вот разве что Мудрая Свинья проявит интерес…
- А это ещё кто? – удивился Нобутаро.


Глава 16

В рамках узости трезвой человек безнадежно глуп.
Он в наитьи свободном приближается к мудрецам.
И стихи обращаю я к тому, кто уже хмельной:
Лишь закатится солнце, пусть немедля свечу берет!
Тао Юань-Мин


Мы вышли из бамбукового леса. Навстречу нам, напевая, двигался горбатый человечек.
- Это даос? – тут же заинтересовался Нобутаро.
- Это Ловец Цикад, - подсказал Чжан Тянь Ши, - обрати внимание, что он их ловит так, будто подбирает.
- А зачем он их ловит? – удивился Дракон.
- А просто так, для удовольствия, - ответил Чжан Тянь-ши, - каждый практикует какое-либо искусство, почему бы не ловлю цикад?
- У меня никогда не получалось, - смутился Нобутаро, - наверное, у него есть какой-то секрет?
В это время Ловец Цикад приблизился к нам настолько, что расслышал последние слова Нобутаро.
- Да, - гордо похвастался он, - у меня есть секрет! В пятую луну я кладу на коконы цикад шарики, а потому ловлю их, будто грибы собираю. Я стою, словно старый пень, раскидываю руки, будто сухие ветви. Как бы ни велика была Вселенная, какая бы тьма тварей в ней ни существовала, мне ведомы лишь крылатые цикады. Отчего бы мне их не ловить, если ничто другое не заставит меня шевельнуться, ни на что в мире я не сменяю крылышки цикады! А у вас, простите, праздный интерес или вы интересуетесь Искусством? Хотя мне лично безразлично, я вам сейчас тоже цикаду поймаю!
И прежде, чем кто-либо из нас успел что-либо сказать, Ловец Цикад взмахнул руками и вытянул из воздуха Ван Цзы. Нобутаро охнул, Дракон прошипел нечто нелицеприятное, блохи выстроились в боевой порядок. Ледяной Монах просто пожал плечами, пояснив, что мы всё равно идем к даосам, где нам Ван Цзы повредить никак не может, но, возможно, даосы смогут излечить его, раз уж он стал ощущать себя Белой Цикадой следуя по пути Дао. Он церемонно поблагодарил Ловца Цикад и мы разошлись по разным тропам. На всякий случай я предложил надеть на Ван Цзы ошейник, что было воспринято с пониманием, и дальнейший путь проделывал уже на коротком поводке у Чжана Тянь-Ши.
- Он бы ещё Инь-Гуйфэй притащил, - проворчал Нобутаро в адрес Ловца Цикад.
- Догони и попроси, - посоветовал Ледяной Монах, на что Нобутаро только презрительно фыркнул и принялся жаловаться Изначальной Черепахе на неправильное мироустройство. Дракон потянул носом воздух и заявил, что чувствует ароматы человеческого жилья.
- А, так это мы подошли к деревне Ба Сянь, легендарному прибежищу Восьми Бессмертных Даосов, - беззаботно махнул рукой Чжан Тянь-ши, - надо думать, что нас там накормят, а то время уже обеденное… А у них в это время как раз поминки…
- Какие, к Буддиной матери, поминки, если ты говоришь, что они там все бессмертные? - занервничал Нобутаро.
- Обычные даосские поминки, - попытался успокоить его Дядюшка Хэ-Бо, - они так развлекаются, впрочем, сейчас сам увидишь.
Мы въехали на главную (и, похоже, единственную) улицу. Навстречу нам неспешно ехал даос на белом ослике, отчего-то спиной к нам.
- Это стиль посадки даоса для верховой езды? – отвисла челюсть у Нобутаро.
- Нет, это личный стиль великого бессмертного даосского отшельника Чжана Голао, - поправил его Дядюшка Хэ-Бо.
- Который прямо сейчас будет умирать на наших глазах, - добавил с нехорошим блеском в глазах Чжан Тянь-ши.
- Мы же не будем его убивать? – округлил глаза Нобутаро.
- Зачем сразу убивать? – скривился Чжан Тянь-ши, - он и без нас прекрасно справится. Ему не впервой, он так каждую неделю развлекается, главное, чтобы зрители были. Традиция у него такая. Он, знаешь ли, пытался срубить растущее на луне дерево, заслоняющее её свет, но устал и уснул под ним, после чего его дух оказался навсегда погребенным в древесном стволе. Нормальный человек умер бы навсегда, но Чжан Голао – он вроде собрата по происхождению нашего досточтимого спутника – принца Бумбуку, проще говоря, он оборотень белой летучей мыши, появившейся в период сотворения мира из хаоса.  Так что не переживай за него. Через пару дней, если не раньше, он преспокойно воскреснет и будет выглядеть как живой. А что ему ещё остается? В ад его не пускают, на небо он сам не хочет…
В это самое время Чжан Голао остановил ослика, спустился с него на землю, после чего аккуратно сложил ослика на манер веера и спрятал за пазуху. После чего начал умирать. Рванувшегося было к нему Сунь Сы-мяо остановил Лун-Ван.
- Ничего себе встреча гостей… - растерянно пробормотал Бумбуку, - так даже оборотни не делают…
Даос лежал совсем мертвый посреди деревенской улицы, и только ветер шевелил его чахлую бороду, да сухие листья вперемешку с катышками навоза неспешно ушевеливались прочь.
- Нельзя же позволить ему вот так просто лежать посреди деревни! – решительно высказался я, но меня остановил Чжан Тянь-ши, объяснив, что от меня тут толку вовсе никакого не будет, а представление только начинается, поэтому уместным было бы тихонько постоять в стороне и посмотреть на развитие событий. Или к бадейке приложиться, если уж совсем невмоготу. Пока мы препирались, на сцене появился ещё один даос, высокий, пузатый, с длинной курчавой бородой и, насколько можно было разглядеть, с головы до ног покрытый какой-то сложной татуировкой, что вызвало повышенный интерес у Рыбы. Подойдя к своему свежепочившему собрату, прибывший вздохнул, но не горестно, а как-то устало, будто ему всё надоело, после чего вынул из-за пазухи веер из перьев, каковым нещадно принялся колотить по щекам покойника, приговаривая при этом что-то вроде «Дракон, поднимайся, тигр пришел!». В полном остолбенении мы взирали на то, как покойник вздохнул и чуть-чуть приоткрыл один глаз.
- Ну, что я говорил? – удовлетворенно заметил Чжан Тянь-ши, - Чжунли Цюань терпеть не может покойников, особенно тех, которые валяются где попало, вот и придумал их оживлять. В принципе, он делает это не всегда настолько жестко, но сейчас, перед лицом таких гостей, как мы, ему очень хочется предстать этаким благодетелем если не человечества, то хотя бы Поднебесной…
- О, у нас гости! – хором воскликнули оба даоса, - это очень хорошо, а то опять бы очередной обед пришлось скормить Мудрой Свинье. Просим к столу!
Даосы проводили нас в довольно опрятную хижину, где возле кухонного очага какая-то женщина сортировала персики.
- Это Хэ Сяньгу, - представил её воскресший Чжан Голао и закричал: - ну-ка, Просветленная Хэ, сыграй нам на флейте, подай гостям вина, слюдяной муки да персиков!
- Странное у них тут меню, - скривился Нобутаро, - что ж поминки такие скромные?!
- Так мы же не знали, что вы придете, - развела руками Хэ Сяньгу, - а поминки по Чжану у нас тут чуть ли не ежедневно случаются, мы уже привыкли, никто не жалуется, даже Мудрая Свинья довольна…
Из-за перегородки раздался довольный хрюк. Нобутаро и Бумбуку, распираемые любопытством, бросились посмотреть, кто издает такие звуки, чуть не разрушив при этом дом. За перегородкой обнаружилась вместительная лохань с персиками, в которой, похрюкивая от удовольствия, топталась большая откормленная свинья. Нобутаро издал нечленораздельное восклицание, Бумбуку же явно заинтересовался:
- Это и есть та самая Мудрая Свинья, о которой я столько слышал?
- Хр-угум, - согласилось животное.
- Тогда позволь спросить, отчего ты топчешь пищу ногами?
- Я люблю ощущать еду не только ртом, но и всем телом, - прожевав персики, вежливо ответила Мудрая Свинья, - когда я ощущаю прикосновение пищи к ногам, то получаю от этого двойное удовольствие.
- А как же быть с манерами? – заговорил в Бумбуку принц.
- А что с ними не так? – удивилась Мудрая Свинья, - манеры предназначены для окружающих, а удовольствие – для себя. И оно приносит пользу.
- Но ведь и манеры приносят пользу! – не отставал Бумбуку.
- Тогда у тебя их и нет, - ответила Мудрая Свинья, - иначе бы ты не стал мешать мне принимать пищу. А вообще-то, если манеры приносят больше пользы, чем удовольствия, то я не ставлю ноги в еду, - гордо заявила Мудрая Свинья и, отряхнувшись, ушла по своим делам. Даосы, слушая эту беседу, откровенно развлекались. Хэ Сяньгу настраивала флейту, Чжан Тянь-ши и Ледяной Монах церемонно лакомились персиками.
- А вы что же, персики кушать не будете? – осведомился Чжан Голао, - за моё чудесное воскрешение?
- Отказываться было бы глупо, - поддакнул ему Чжунли Цюань, - мы их только на прошлой неделе натрясли с персикового дерева бессмертия, которое растет перед чертогами Матушки-Правительницы Запада, так что они вполне свежие. И даже съедобные.
Отказываться было неудобно, хотя Дракон и бурчал что-то о том, что на персиковой диете он похудеет и у него потускнеет чешуя. Чжунли Цюань предложил всё-таки не стесняться и даже вытащить из фуро припрятанных Конфуциев, которым тоже предложил персиков.
- В них содержится секрет бессмертия, - сообщил он, - а бессмертие – это хорошо, хотя иногда бывает утомительным… Но, поскольку тут все бессмертные, то лишняя порция бессмертия вряд ли сможет серьезно навредить.
- Не уверен, - подал голос Сунь Сы-мяо, - вы их хоть помыли?
- Хочешь поговорить об этом? – спросил от двери хромой даос с железным посохом в руке и тыквой-горлянкой за спиной.
- Хочу, - обернулся к нему Сунь Сы-мяо.
- Спорим, что не хочешь, - хихикнул хромой даос и от души приложил нашего лекаря в лоб тыквой. – Мог бы и посохом, - сообщил он остальным, - потому что я не люблю, когда со мной спорят. Потому что все чудесные снадобья – у меня в тыкве. Так что этот падший очнется молодым, здоровым и красивым. Это я, Ле Те-гуай, сказал.
Я машинально отхлебнул из бадейки… и закашлялся. Потому что даосы успели наколдовать в неё персикового компота бессмертия и при этом не поскупились на сахар… Блохи, видимо, испытывали аналогичные трудности.
- Отставь бадейку всяк сюда входящий! – захихикал Чжунли Цюань.
С улицы донеслись звуки флейты.

   Глава 17

Ветер ходит кругами, исчезли тучи, только что прекратился дождь.
                Отражается солнце в озерных водах, потеплело, и ярче свет.
                Воздух в далях как будто усеян алым - абрикосы цветут в горах.
                Полосами простерлась новая зелень - окаймил берега камыш.
Бо Цзюйи


- А отчего это почтенный Люй не вкушает персиков? – обратился Чжунли Цюань.
- До милостивого прощения Великим Владыкой Лун-Ваном нельзя. Ждём-с… - ответил даос с весьма примечательной внешностью, впечатлившей даже Нобутаро, хотя за время наших скитаний по Поднебесной он уже мог и попривыкнуть. Я тоже наивно полагал, что даосы, пусть даже и объедающиеся персиками бессмертия до несварения желудка, всё же люди. Ну или хотя бы изначально были людьми. Однако существо, которое нам представили как патриарха Люя Дун-биня, не имело в себе ничего человеческого, сколько к бадейке не прикладывайся. Складывалось ощущение, что по всей Поднебесной насобирали каких-то запчастей и собрали нечто, чего даже Рыба со своей не в меру разгулявшейся фантазией создать не смог, хотя в настоящий момент украдкой делал зарисовки на свитке. Для подавления избытка веселости, что ли?! Шея журавля, спина обезьяны, туловище тигра, лик дракона, глаза феникса – таким предстал перед нами легендарный Люй Дун-бинь.
- А вы, случайно, не родственник Старца Люя? – робко поинтересовался Блоххидхарма, на которого, по-видимому, несколько странный облик даоса не произвел ровно никакого впечатления.
- Мы все родственники по пути дао, - ответил Люй Дун-бинь и предложил Блоххидхарме скушать персик.
- А что это за история с Лун-Ваном? – тихонько поинтересовался я у Чжана Тянь-ши, поскольку сам Лун-Ван сидел мрачный, а персики украдкой перекатывал лапой под стол, где, судя по звукам, прочно обосновалась Мудрая Свинья.
- Однажды восьмерка бессмертных даосов напировалась персиковым вином бессмертия в саду Владычицы Запада до желания совершить что-нибудь выдающееся и исключительное. И они решили, что в гостях хорошо, но в других гостях ещё лучше, и решили направиться для разнообразия к Владыке Востока. Правда, для этого требовалось пересечь Восточное море, которое они посчитали себе по колено. Море, конечно, оказалось глубже, но бравых целеустремленных даосов это обстоятельство не смутило. Каждый из них решил явить миру свое чудесное искусство. Ли Тегуай поплыл на железном посохе, Чжунли Цюань – на веере, Чжан Голао – на бумажном ослике, Хань Сянцзы – в корзине с цветами, Люй Дун-бинь – на бамбуковой ручке от мухогонки, Цао Гоцзю – на деревянных кастаньетах, Хэ Сяньгу – в плоской бамбуковой корзине, в-общем, флотилия была та ещё, рыбы и медузы помирали со смеху…
- И не утонули? – не поверил Бумбуку.
- Даосы не тонут, - гордо сообщил Люй Дун-бинь.
- Так из чего же сделаны даосы? – простодушно удивился Нобутаро. По взмаху руки Блоххидхармы под звуки флейты Хэ Сяньгу выступили блохи:
Из чего же, из чего же, из чего же
Сделаны наши даосы?
Из подручных материалов
Из даосских ритуалов,
Из халатов
И бород из ваты
Сделаны наши даосы!
- А вовсе не из того, о чем ты подумал, - ухмыльнулся Чжунли Цюань, - хотя даосы не тонут даже в Млечном пути!
- А чем история-то закончилась? – спросил я, потому что Чжана Тянь-ши прервали на самом интересном месте.
- Плыли они, значит, и плыли, кто на чем мог, и развлекались рыбы и другие твари морские. Да мало ли какой мусор носится по волнам Великого Восточного моря. Но вот даос Лань Цайхэ, имеющий отвращение к персикам в любом их кулинарном виде, решил, что на всяком подручном мусоре плавать негоже, ибо грязнит это внутреннюю сущность дао. И в качестве плавсредства он решил использовать нефритовую пластину, инкрустированную чудесными каменьями, излучающими свет. И это сияние привлекло внимание одного из сыновей Лун-вана. В-общем, пластинку у даоса отобрали прямо посреди моря, а его самого утащили в подводный дворец. Там его потчевали великолепными блюдами, а он настолько проголодался, что был готов есть даже водоросли, если они не имели вкуса персиков. В целом он неплохо проводил время, потому как зачем двигаться к Владыке Запада, если и здесь неплохо кормят? Но остальные даосы заметили, что Лань Цайхэ куда-то запропастился, а, поскольку он лучше всех рассказывал скабрезные анекдоты про Конфуция, то было решено его искать. Когда его отыскали, он сначала категорически отказался покидать гостеприимный дворец Лун-Вана. Я бы на его месте, кстати говоря, тоже отказался бы. Тогда остальные даосы очень обиделись и подожгли море, а после и вовсе сбросили в пылающее море гору, которая чуть не разрушила дворец Лун-Вана. Во время этого погибла парочка сыновей Лун-Вана, и только вмешательство Гуань-Инь спасло мир от разрушения. После этого Лань Цайхэ вообще зарекся есть персики.
- Получается, это не все даосы? – обвел я рукой стол.
- Так я ж тебе говорил, что их всего восемь, и если они соберутся все вместе, то Поднебесной угрожают ужас и хаос… Если окончательный Поднебесдец не свершится…
Из чего же, из чего же, из чего же
Сделан даосами хаос?
Из цветов персика,
Из дерева бессмертия,
Из демонов ужасных
И триграмм неясных
Сделан даосами хаос!
- Вот никак не могу для себя решить, - молвил на эту блошиную песню Блоххидхарма, - то ли им хурму использовать для затыкания ртов, то ли персики… Ни минуты спокойно посидеть не дадут…
- Вот гады, - плаксиво завел Дракон.
- Тебе ж вроде нравились блошиные песни, - удивился Нобутаро.
- Да я не про блох, я про даосов. Вот, оказывается, из-за кого я сиротой остался…
- О, это легко поправить! – встрепенулся Люй Дун-бинь, - мы тебя усыновим!
- Не позволю, - рявкнул Лун-Ван, но кто б его слушал. Люй Дун-бинь быстро обсудил вопрос с остальными братьями по Великому Дао, после чего Дракон был объявлен названным сыном легендарной восьмерки с полномочиями делать всё, что пожелает, ибо он теперь принадлежит к миру дао, где нет невозможного. В это время в дверь заглянул недодаос, представившийся духом старой ивы-оборотня и учеником почтенного даоса Лю и доложил, что на улице стоит человек с длинным туловищем и короткими ногами, при этом уши у него вывернуты назад, а вид в целом такой, будто он желает обладать целым миром.
- Рыба, пересчитай-ка Конфуциев! – немедленно распорядился Дракон.
- Пересчитать легко, - покладисто согласился Рыба, - но, видишь ли, я не помню, сколько их у нас, мы же с Дядюшкой Хэ-Бо в свободное время нет-нет да нарисуем Конфуция-другого…
Дракон схватился лапами за голову и издал какой-то очень жалобный звук. Люй Дун-бинь повелел ученику привести этого «с ушами назад» пред свои светлые очи, что ученик послушно и исполнил.
- Это Конфуций, - опознал вошедшего Люй Дун-бинь и обратился к нему: - Откажись от своих церемоний и умного вида, и ты станешь благородным мужем….
Дальше я слушать не стал, потому что обращения даосов к Конфуцию разнообразием не отличалось, все они говорили одно и то же.
- … а вот один даос выпрашивал у скупого крестьянина подаяния, - это Чжунли Цюань, почувствовав в Нобутаро и Бумбуку заинтересованных слушателей, развлекал их очередной историей, которую Рыба на всякий случай заносил в свиток, а Ёлыпал просто пытался запомнить, дабы потом когда-нибудь пересказать на свой лад. – «Даос в рваном колпаке и в лохмотьях просил у него милостыню, все время бегая у телеги. Мужик крикнул на него, но тот не уходил. Мужик рассердился и стал его ругать. Те, кто смотрел на них, стали уговаривать мужика бросить монаху какую-нибудь дрянную грушу: пусть-де уберется, но мужик решительно не соглашался. Тогда какой-то рабочий, видя все это и наскучив шумом, вынул деньги, купил одну грушу и дал ее монаху, который поклонился ему в пояс и выразил свою благодарность. Затем, обратясь к толпе, он сказал, что не приветствует жадности и скупости. И предложил её разделить между всеми, выпросив себе только косточку. Он взял в руку косточку, снял с плеча мотыгу и стал копать в земле ямку. Вырыв ее глубиной на несколько вершков, положил туда грушевую косточку и снова покрыл ямку землей. Затем обратился к толпе с просьбой дать ему кипятку для поливки. Кто-то из любопытных достал в первой попавшейся лавке кипятку. Даос взял и принялся поливать взрытое место. Тысячи глаз так и вонзились… И видят: вот выходит тоненький росток. Вот он все больше и больше – и вдруг это уже дерево, с густыми ветвями и листвой. Вот оно зацвело. Миг – и оно в плодах, громадных, ароматных, чудесных. Даос полез на дерево и стал рвать и бросать сверху плоды в собравшуюся толпу зрителей. Минута – и все было кончено. Даос слез и стал мотыгой рубить дерево. Трах-трах… Рубил очень долго, наконец срубил, взял дерево – как есть, с листьями, – взвалил на плечи и, не торопясь, удалился. Как только даос начал проделывать свой фокус, крестьянин тоже втиснулся в толпу, вытянул шею, уставил глаза и совершенно забыл о своих делах. Когда даос ушел, тогда только он взглянул на свою телегу. Груши исчезли. Теперь он понял, что то, что сейчас раздавал монах, были его собственные груши. Посмотрел внимательнее: у телеги не хватает одной оглобли, и притом только что срубленной. И догадался, что срубленный монахом ствол груши был не что иное, как эта самая оглобля. Куда девался даос, никто не знал. Весь базар хохотал.».
А я вспомнил, что о груше я уже слышал, правда, в несколько ином ключе. И про Ван-Цзы тоже вспомнил.

Глава 18

И те, кто белое считает черным и смешивает низкое с высоким,
                Кто думает, что феникс заперт в клетке, а куры - высоко летают в небе;
                Кто с яшмой спутает простые камни, не отличает преданность от лести, -
                Те, знаю я, завистливы и грубы, и помыслы мои им непонятны.
Цай Юань

Ле Те-гуай воззрился на Ван-Цзы с некоторым удивлением.
- Ну что, нацикадился, царевич недоученный? Будешь ещё «Книгу Перемен» задом наперед толковать? Будешь ещё ритуалы соблюдать конфуцианские? Будешь рецепты пилюль бессмертия воровать у приличных даосов да на свой лад переиначивать?
Ван-Цзы скорбно качал головой, ответить он не мог при всём желании, рот у него был стараниями блох аккуратно забит персиками бессмертия. На блох тут же напустились остальные даосы, обвиняя их в бесполезном переводе полезного и крайне редкого на столах Поднебесной угощения. Ледяной Монах потребовал, чтобы даосы либо доучили несчастного царевича своим премудростям до конца, сделав его, таким образом, полноценным даосом, либо уж милосердно заставили бы забыть то, чему научили ранее, потому что цикадо-царевич наполняет Поднебесную ужасом, а еще расстраивает родных.
- Может, проще Ван-Цзы утопить в Янцзы? – внес предложение Дядюшка Хэ-Бо, но против этого выступил Дракон, заявивший, что, будучи Веселящимся Драконом Янцзы, он не допустит, чтобы в его родной реке топили даосов, пусть даже и недоделанных. И что если Дядюшке Хэ-Бо так необходим даосский утопленник, то пусть он забирает царевича себе и топит его в водах Хуанхэ пока не надоест, потому что даосы не тонут.
- Да я же пошутил, - смутился Дядюшка Хэ-Бо, - если б он хоть царевной был… А мертвых царевичей мне не надо! Он же начнет рыб пугать… Что станет с Великой Рекой Поднебесной, если все рыбы в реке возомнят себя даосскими белыми цикадами?! И куда только Лун-Ван смотрит?! В его войске, между прочим, и речные рыбы есть…
- Я бы это нарисовал в авангардной манере… - задумчиво протянул Рыба, но Дядюшка Хэ-Бо в ужасе отмахнулся от этого, без сомнения, интересного предложения:
- Хочешь – рисуй, но только не с натуры!
- Тогда нам нужно провести ритуал очищения, потому что вещи должны происходить и должно возникать равновесие, - согласились с Драконом даосы, - а раз Ван-Цзы помрачен умом, необходимо привести в равновесие его инь и ян. Несите благовония и музыкальные инструменты! Мы завершим работу Небес!
- Вот и я всегда говорил, что ритуал устанавливает различие между людьми, музыка же их соединяет, - начал было один из Конфуциев, - вот как-то раз, разучивая старинную мелодию, смог под конец даже представить себе её создателя – Вэнь-вана, основоположника чжоуского царства. Музыка должна быть созвучна текущей через Поднебесную энергии ци, это своего рода внутренний образ ритуала, начало начал духовного совершенствования. Даже я, Конфуций, впервые услышав многие древние мелодии при дворе царства Ци, был так восхищен ими, что три месяца не замечал вкуса мяса…
- Ага, - тут же внес свои пять ехидных лянов Ле Те-гуай, - а вот правитель царства Вэй, помнится, перед исполнением древней музыки очень опасался, что заснет во время представления.
- А что? – удивился другой Конфуций, - слушать музыку во сне тоже ритуально, особенно для правителя. А вдруг это была древняя музыка снов?!
- Да уйми ты своих мудрецов недоделанных! – обратился к Нобутаро Ле Те-гуай, - они же своими дурацкими ритуалами всех уморят! Иначе я за себя не ручаюсь, всех велю сжечь к Буддиной матери!
- Так у вас же тут вроде тоже ритуал намечается… - недоуменно заморгал Нобутаро.
- Намечается, - подтвердил Ле Те-гуай, - только вот наши ритуалы всегда правильные. В особенности, когда речь идет о ритуалах работы над ошибками Небес. Сегодня вы все услышите такую музыку, которую уже не сможете забыть до скончания времен…
Блохи начали было радостно расчехлять сямисэны, но даосы воспротивились, пояснив недоумевающим блохам, что музыка предполагается самая что ни на есть ритуальная, следовательно, и инструменты должны соответствовать поставленной задаче. При этом Ле Те-гуай пояснил, что, поскольку приближается зимнее солнцестояние, то в качестве основного инструмента следует использовать барабан.
- Вот если бы сейчас была весна, тогда пригодились бы инструменты из бамбука, - принялся он наставлять блох, - инструменты с шелковыми струнами соответствуют лету, то есть, времени, когда появляются шелковые коконы. Инструменты из металла – застывшей жидкости – используются осенью. А вот инструменты из кошачьих шкурок, - он выразительно покосился на блошиные сямисэны, - вообще ничему не соответствуют, поэтому в нашей ритуальной музыке использоваться не будут!
Блохи помрачнели, после чего Ле Те-гуай, подумав, объявил, что научит их играть на колоколах и каменных пластинах, потому что на них всё равно кто-то играть должен, а народа в деревне не хватает. Однако Блоххидхарма, успешно пошептавшийся с Чжаном Тянь-ши, заявил, что блохи присягали на верность сямисэнам, которые ничем не уступают в благозвучии китайским цитрам, каковые уже имели сомнительное удовольствие слушать. И когда только успевают?! Тогда Ле Те-гуай предложил им изображать фениксов, поскольку ни одного феникса в деревне в данный момент, к величайшему сожалению, нет, а по правилам они требуются, иначе будет типичное НЕ ТО.
- Вся музыка, - объяснил он, - состоит из иньских и яньских тонов, что определил ещё в древности великий музыкант Лун Линь после того, как услышал пение самцов и самок фениксов…
- Если блохи начнут подражать в пении фениксам, в Поднебесной настанет разруха… - глубокомысленно изрек Нобутаро и приложился к бадейке, которая, по его собственному утверждению, является ничем иным, как вечным источником мудрости и вдохновения.
- Разруха не в Поднебесной, а в твоем дурацком красном колпаке, - обиделся Блоххидхарма и отобрал у Нобутаро заветную бадейку.
Нобутаро обиженно надулся, а Изначальная Черепаха изготовилась плюнуть Блоххидхарме на гэта, но тут как раз вовремя даосы, кряхтя и буддохульствуя, прикатили барабан. Каменный.
- Совсем одайконились… - округлил глаза Нобутаро, - и как на нем прикажут играть?!
А мне припомнились строки великого китайского поэта Су Ши: «Слышал о Каменном я барабане, ныне же оком своим лицезрею: знаками он испещрен, что на камне как водяные драконы и змеи…».
- А на нем никто и не собирается играть, - усмехнулся Ле Те-гуай, - до поры до времени. Он зазвучит, как девять колоколов, обладающих звуком инея, что на горе Тучная, но произойдет это только тогда, когда колесо кармы повернётся в обратном направлении.
- Такой старый, а как маленький, в карму веришь, - поддел его Нобутаро, - а ещё даосом называешься.
- Лично я ни во что не верю, - пожал плечами Ле Те-гуай, - ни в карму, ни в Будду, ни в ритуалы, ни в эту штуковину, - он непочтительно пнул Каменный барабан, - я верю только в себя и в свой путь. И всем советую, тебе – особенно. Ну-ка, не жадничай, угости старого мудрого человека во-он из той бадейки…А то потом я занят буду: шутка ли – барабан читать?...Сей барабан – весь в мозолях и шрамах, ссадины всюду да темные пятна, словно луна на ущербе сияет, но чуть видна в непроглядном тумане…
- Постой, - удивился я, - ты говоришь о нем так, будто он живой…
- Конечно, живой, - раздраженно ответил Ле Те-гуай, - в Поднебесной всё живое, если его правильно разбудить. Но сначала надо расцикадить царевича, а то он и вправду на всех сон нагоняет, не хуже Старца Лю…
- Уж полночь близится, а фениксов всё нет… - пробормотал в жидкую бороденку один из Конфуциев, что заставило Ле Те-гуая начать проявлять просто бешеную активность.
- Эй, вы там! А ну-ка несите каменные пластины, круглые барабаны, колокола и гонги! Блохи, а ну делитесь на самцов и самок и давайте уж песню фениксов! Да чтобы плясали натурально!
Блохи, мне кажется, никогда не видели, как танцуют фениксы, поэтому, посовещавшись, хором приложились к бадейкам и воинственно затрясли огненными перьями, заботливо нарисованными вездесущим многокистеперым Рыбой. Даосы, несмотря на своё небольшое количество, подняли ужасный музыкальный шум, от которого, казалось, должны лопнуть уши у всех способных слышать на много ли в округе, но блохи в очередной раз не подкачали, чем впоследствии вызвали раздувание Дракона от гордости. Первая группа блох торжественно грянула:

Блохи мы, но порхаем как птицы,
Не какая-то феникса вошь,
Если Феникс успел возродиться,
Против Феникса ты не попрешь!

- Верно подмечено, - хмыкнул Ледяной Монах, - особенно про вшей, они у фениксов огненные…
Вторая группа блох подхватила то, что, по их разумению, могло считаться припевом:

Потому, что равны фениксы и блохи,
Ковш Небесный - наш родимый дом
Первым делом мы испортим мухобойку,
а Конфуциев и даосов – потом!

Чжан Тянь-ши тихонько хрюкнул, даосы несколько сбились с музыкального ритма, Нобутаро же торжественно пообещал взять обратно свои сомнения в способности блох петь как фениксы, и добавил, что, по его мнению, фениксы никогда не могли бы спеть ритуальную песню с ТАКИМ чувством, после чего уткнулся в бадейку, не забывая, впрочем, притоптывать в такт блохам. А те уже подобрались к сути вопроса:

Стрекозлит-даосит в Поднебесной
В виде Белой Цикады Ван-цзы
Нам мотивы его неизвестны,
Но неправильно тратит он ци!

Тут даосы одобрительно закивали, и вторая группа блох подхватила свой воинственный припев:

Потому, что равны фениксы и блохи,
У Ван-цзы мы щас ци отберем,
Первым делом мы испортим мухобойку,
а Конфуциев и даосов – потом!

А дальше обе группы блох сгруппировались и закружились в совершенно головокружительной пляске, напоминающей хорошо разгоревшийся костер из сухих веток дерева личжи:

Чтобы с кармой совсем попрощаться,
Бросим в даосов огненный взгляд,
Чтоб никто не дерзнул обращаться
Больше в даосских Белых Цикад!
Потому, что равны фениксы и блохи,
Мы в Пекин с пожарищем войдем,
Первым делом, мы испортим мухобойку,
а Конфуциев и даосов – потом!

Здесь, вероятно, должны были раздаться бурные продолжительные аплодисменты, переходящие в овацию, но вместо этого деревню накрыл оглушительный гул. Это гудел Каменный Барабан.
- ОН проснулся!!! – на лице Ле Те-гуая было написано неподдельное изумление, смешанное с плохо скрытым ужасом. Кажется, он даже забыл про блох. Я же вспомнил про Поднебесдец, который, судя по всему, не так уж и за горами, возможно, даже и не за Куньлунем, а гораздо ближе, например, за соседним холмом… А Каменный барабан тем временем прогудел следующее: «Дух Большой Пчелы похож на кузнечика, дух Красного Мотылька по виду напоминает муравья, дух Белой Цикады прячется в черный кокон и засыпает!». В глазах Ван-цзы чуть ли не впервые с нашей встречи в Поднебесной появилось разумное и осмысленное выражение. Ледяной Монах церемонно поклонился даосам и пригласил их на свадебную церемонию в столицу. Даосы не стали отказываться, тем более, что Дракон в качестве новообретенного родственника предложил подвезти их на своей спине.
… В Запретный город мы всё-таки прибыли вовремя, что лично я посчитал самым настоящим чудом…


Глава 19

Нам если сегодня не веселиться,
С лунами дни уйдут понапрасну.
Но надо не гнаться за наслажденьем,
А думать еще и о незавершенном,
Любить же веселье не до разгула:
Достойному мужу в трудах быть усердным.
Шицзин

- Надо назначать ответственных за свадебную церемонию, - озабочено поскреб макушку Ледяной Монах.
- А с этим проблема, - вздохнул Чжан Тянь-Ши, - потому что обычно за это отвечает Хозяин Небесных полей, а Мышь-Як на отдыхе, Токугава же может не справиться, потому что он не знает последовательность церемонии. Разве что Винь Дао попросить…
- Винь Дао просить нельзя, - заявили Богини Кармы, - потому что это и его свадьба тоже!
- Ну тогда мы вас попросим, - решился я, - всех троих. Справитесь?
- Да не вопрос! – подмигнула старшая из Богинь Кармы, - ещё как справимся! Мы уже несколько тысяч лет так не развлекались. Обещаю, что будет много сюрпризов и неожиданностей! Все пять свадеб Поднебесная будет помнить очень долго!
- Отчего пять? – удивился я, - вроде ж сошлись на трёх?
- Во-первых, пять – это священное счастливое число, - наставительно заявила старшая из Богинь Кармы, - во-вторых, считай внимательно, можешь даже пальцы загибать или четки перебирать, если вдруг запутаешься. Император и Юнь Сяо – это раз. Винь дао и Ви Сяо – это два. Дочь Желтого Предка, кстати, у неё есть имя - Нюй Ба - и один из ваших недоделанных Конфуциев – это три. Дун Цзюнь и Хозяйка Медной горы – это четыре. Ну и даос Лю Хай и Цзюн Сяо – это пять.
- О Лю Хае, вроде бы, речи не было, - недоуменно поскреб макушку я.
- Неужели тебе не жаль Цзюн Сяо?! – страдальчиски сморщились все три Богини Кармы, - ей же обидно будет, что две сестры замужем, а она в девках отхожих мест засиделась… Пусть восторжествует справедливость!
- Ничего себе справедливость, - тут же влез со своими пятью лянами Нобктаро, - а мне Лю Хая жалко…
- А чего его жалеть? – удивился Дракон, - он очень хорошо умеет поля удобрять, а вдвоем они представляешь во сколько раз больше смогут крестьян осчастливить?! И будет у них это семейной традицией, а традиции уважать надо!
- Кто бы говорил, - хмыкнул Ледяной Монах.
- Так кого же назначим распорядителем свадьбы? – подал голос Дядюшка Хэ-Бо, - у меня их много было, я ритуал знаю!
- Ван Ду, сведущего в сокровенных искусствах! – решился Ледяной Монах.
- Шэн Паня, личного доверенного секретаря Янь-Вана! – одновременно с ним предложил Чжан Тянь Ши.
- Может, Будду Амиду? – пришла мне на ум светлая мысль.
- Звездную старуху Доу-Му! – рявкнул Ёлыпал.
- Блоххидхарму! – вякнул вредный Нобутаро.
- Вот и славненько! – обрадовались Богини Кармы, - пять свадеб – пять распорядителей! Теперь надо подумать, кого засылать сватами.
- Так они ж вроде как все уже между собой давно договорились… - обескуражился Нобутаро.
- Да ну тебя! – в сердцах бросила старшая из Богинь Кармы, - ритуалов не знаешь! Чему тебя только твои Конфуции учат? По традиции отец жениха отправляет сватов к родителям невесты, понял?!
- Нет, - после непродолжительного раздумья почесал колпак Нобутаро, - они же все бессмертные, кроме императора, и родителей у них тоже нет ни у кого, кроме Дочери Желтого Предка… Непонятно, кто кого куда посылать должен…
- Ладно, - подумав, согласились Богини Кармы, - и впрямь работы много. Хотя есть мнение, что можно привлечь к этому Рыбу. Пусть им родителей нарисует…
Призванный Рыба тут же с воодушевлением согласился нарисовать пять комплектов родителей к завтрашнему утру, после чего тут же предложил заодно уж и свадебные наряды изобразить, такие, чтоб в Поднебесной легенды слагали ещё тысячу лет. И не только в Поднебесной, но и в сопредельных землях и морях. Предложение было незамедлительно принято и Рыба удалился творить. В качестве сватов Нобутаро предложил Конфуциев, но они наотрез отказались, невзирая на чувство ритуала.
- Ну не братьев же Яков уговаривать… - горестно вздохнул Нобутаро.
- Можно терракотовых воинов, - попытался успокоить его Бумбуку.
- Может, Ван Цзы? – предложил было я, - он быстро прострекозлит пять раз туда-обратно…
- Ага, и всех ритуальных гусей, которых надо в подарок невестам вручать, по дороге слопает из вредности… - продолжал печалиться Нобутаро.
- Может, блохи могут помочь? – учтиво подключился Блоххидхарма.
- Нет, - решительно положил конец дискуссии Ледяной Монах, - блохи нам ещё пригодятся. А вот даосы, я думаю, с задачей вполне справятся. Заодно и при деле будут, чтоб не успели никаких ритуальных сюрпризов устроить…
Даосы охотно согласились, забрали ритуальные подношения и отправились вручать их по назначению. Распорядители пообещали отнестись к своим обязанностям ответственно, а Бодхидхарма очага торжественно поклялся накормить весь Пекин до благородной отрыжки и, сопровождаемый специально прибывшим из Шаолиня Дзасики-боко, удалился на кухни, строго-настрого запретив себя беспокоить. Прямо как Суши-сан. Посыльный, отправленный к Сунь-Цзы, возвестил, что терракотовые воины будут готовы к выступлению сразу же после того, как на них застынет свежий лак. Всё неспешно шло своим чередом. Бумбуку принес свежезаваренного чая «Брови почтенного старца».
Земля задрожала. Интересно, подумалось мне, это землетрясение или блохи репетируют праздничный хоровод? И тут с песней «От Принцессы я ушел, и от Инь-Гуйфэй ушел, от Ван-царевича ушел, и от лекаря ушел…» вкатился Колобок Оборотень…
- СПАСИТЕ!!! – с этим душераздирающим воплем он попытался закатиться за Дракона, - за мной погоня!!!
- Что ты натворил? – строго спросил Ледяной Монах, но в это время остатки дверей слетели с петель, а весь прекрасный чай расплескался по веранде, чудом только никого не обварив.
- Ого! – восхитился Чжан Тянь-Ши, - ничего себе сюрприз…
В дверном проеме обозначилась собственной персоной её светлейшество Инь-Гуйфэй Фэн-Шуйская, растрепанная и злая, как десять тысяч свирепых белых тигров.
Бумбуку, воинственно вскинув носик, зашипел, блохи же немедленно выстроились в боевой порядок «Спираль кармы» и грозно зацокали подковками гэта.
- Сгинь, адское отродье! – потребовал Ёлыпал.
- Сам ты адское отродье, - обиделся за честь ада Чжан Тянь-Ши, что не помешало ему ловко набросить на Инь-Гуйфэй сеть. После чего Колобок-оборотень выкатился из-за Дракона и плюнул в её сторону.
- Совсем уважение потеряли?! – обиделась пленница, - уже особ царского рода не признают…
- Так ты не особа царского рода, а злобная Небесная Собака Сянь… - начал был Дракон, но Ледяной Монах с Чжаном Тянь-Ши предостерегающе подняли ладони в одном и том же жесте. Из угла донеслось довольное хихикание Богинь Кармы:
- Мы же обещали, что будут сюрпризы! – радостно потирая сухонькие ручки, пританцовывала Старшая, - это самая настоящая Инь-Гуйфэй! А Собака Сянь до сих пор в адском котле варится, вон и Чжаньчик может подтвердить!  Чем бы принцесса не тешилась – лишь бы на груше не вешалась!
- Но она же уже давно и несколько раз неживая… - начал было я, но меня бесцеремонно перебили.
- Инь-Гуйфэй – ЖИВЕЕ ВСЕХ ЖИВЫХ! – воздела свои хрупкие длани Старшая из Богинь Кармы, - потому как с дерева мы её успели снять до того, как она задохнулась, потому что НАШЕ понятие карминга таких жертв не приемлет. А вместо неё как раз и подвернулась Небесная Собака Сянь, мы решили дать ей шанс исправить карму. Богини Кармы мы или где?!
- Ну да, - задумчиво протянул Чжан Тянь-Ши, аккуратно распутывая сеть, - или где…
- А зачем она тогда гонялась за Колобком-оборотнем, если она настоящая? – удивился Дракон.
- Так это мы её попросили, - переглянулись Богини Кармы, - он в некотором роде наш талисман. На счастье и удачу.
- Фэн-шуйский? – спросил я.
- А ты откуда знаешь? – удивились Богини Кармы.
- Он же Бодхидхарма, - ответил за меня Ледяной Монах, в то время как Колобок-оборотень подкатился ко мне и сделал жалостливые глаза.
- Чего тебе? – удивился я.
- Он хочет познакомиться с содержимым твоей бадейки, - хмыкнул Дракон, - не жадничай, она же всё равно бездонная, на всех оборотней хватит.
Я и не думал жадничать, но Колобок-оборотень повел себя в высшей степени странно. Вместо того, чтобы отхлебнуть из бадейки бесценной жидкости, он забрался туда целиком и довольно забулькал.
- Эй, эй, вылезай, а то ещё утонешь! – забеспокоился Нобутаро. Колобок-оборотень ничего не ответил и даже перестал булькать. Я осторожно заглянул внутрь бадейки. Она была пуста, и только на донышке плескалась какая-то жидкость.
- Поздно уже, - развел я руками в ответ на недоуменный взгляд Нобутаро, - он ушел в космос поплавать со звездной рыбой иль прикинуться звездной медузой…
- Вот гад! – неизвестно почему заявила старшая из Богинь Кармы, - опять ушел!!!
- А зачем вы его всё-таки ловите? – полюбопытствовал я.
- Потому что без него вообще никакой кармы не будет. И вообще ничего не будет, - удовлетворила мое любопытство Изначальная Черепаха.
Вот тебе, боддхисатвушка, и буддин день…

Глава 20

На облако воссевшему Фын-луну
Я приказал найти дворец Ми-фэй.
Я снял венок для подкрепленья просьбы,
Послал Цзянь Сю просить ее руки.
Лисао

Даосы, как ни странным это могло показаться, с поставленной задачей справились, ритуальных подарочных гусей разнесли невестам, и пора уж было вплотную готовиться к торжеству, поэтому проблему Колобка-оборотня пришлось отложить до более спокойных времен. Надо же хоть выпить… чаю. После истории с таинственным исчезновением Колобка-оборотня пользоваться бадейкой, честно говоря, было боязно. Богини Кармы, забрав с собой Инь-Гуйфэй, отправились, сопровождаемые даосами, знакомить её с Ван-царевичем, который официальный супруг. Нобутаро, хихикнув, заявил, что, поскольку эти двое ни разу друг друга не видели, то стародавнишняяя свадебная церемония таковой считаться не может, поэтому было бы логично поженить их ещё раз, подумаешь, одной свадьбой больше. Но остальные на это не согласились, сославшись на то, что это нарушит и без того изрядно покосившуюся гармонию Поднебесной, и тогда несчастный Мышь-Як до конца своих дней будет вынужден находиться в санатории, а Конфуции начнут размножаться бородами. Обмен мнениями прервал кстати заглянувший Дзасики-боко, который сообщил, что Рыба закончил отделку родственников и просит всех взглянуть, пока краски не высохли и можно ещё что-то исправить. В фантазию Рыбы все верили очень стойко, но, когда Дзаисики-боко, прищурившись, намекнул, что там и Дядюшка Хэ-Бо плавник приложил, я всё-таки приложился к блошиной бадейке. Для храбрости. И мы отправились на предпросмотр. Рыба был страшно доволен делами кистей своих, а Дядюшка Хэ-Бо так и просто светился собственным светом.
- О-о-о… - только этот звук и смог издать Нобутаро. Остальные в ошеломлении вообще ничего сказать не смогли. Заставь художников Будде молиться… Блохи дружно приложились к бадейкам, и даже Изначальная Черепаха, не чванясь, хватила изрядный глоток. Ибо взглянуть воистину было на что. Когда я впервые увидел разукрашенного Конфуция, признаться, мне казалось, что эту правду больше приукрасить невозможно. Однако для Рыбы невозможного просто не существует.
- Я посоветовал, чтобы все предки были в ранге не ниже императоров, - гордо надув щеки, сообщил нам Дядюшка Хэ-Бо, - и даже рассказал уважаемому непревзойденному мастеру Рыбе историю Поднебесной.
- Я заметил, - фыркнул Чжан Тянь-Ши.
- А нас представят друг другу? – Бумбуку, хоть и стремился стать Адским Чайником, прежде всего был принцем, и церемонии соблюдал даже в совершенно невменяемом состоянии.
- О, разумеется! – Дядюшка Хэ-Бо принял официальный вид и подвел нас к желтолицему императору в халате, расписанном изображениями единорогов и двухголовых змей, кровожадно сверкающих золотыми глазами, и головном убое в виде стилизованной горы Кунлунь. Он был представлен нам как Хуань-Ди, основатель даосизма и первопредок всех китайцев.
- Вот даосы обрадуются, - завистливо протянул Нобутаро, - а особенно - брачующийся Лю Хай. Это ведь его предок?
- Скорее уж императорский, судя по цвету, - не согласился Чжан Тянь-Ши, - если, конечно, уважаемый Дядюшка Хэ-Бо ничего не напутал.
- Напротив, - надул щёки дядюшка Хэ-Бо, - императоров за всю историю Поднебесной расплодилось как песку морского, половину уже никто даже не помнит, поэтому на императора такое чудо тратить жаль. Это будет родственник самой Дочери Желтого Предка! Тем более, что он в какой-то степени Желтый Предок и есть.
- Предок самого себя, что ли? – озадаченно спросил Нобутаро.
- Я думаю, что в той же степени, в которой Конфуций является Конфуцием, - догадался умный я, - только тебе лучше об этом с Буддой Амидой потолковать на досуге, он понятнее объяснит…
- А вот это, - Дядюшка Хэ-Бо подвел нас к следующему «родственнику», - Цан-Ди, создатель триграмм.
- А почему у него лицо такого странного цвета? – удивился Нобутаро, внимательно созерцая лазурно-зеленый лик императора, - его что, укачало?
- Я тебя сейчас сам укачаю, - обиделся Рыба, - он же будет представлять Саму Хозяйку Медной Горы!
- Скорее, лес на её склонах, - прокомментировал Ледяной Монах изящный древесный орнамент на одеянии императора, - только вот откуда тут взялась пара одноглазых рыб со сросшимися хвостами? Вы уже начали авторские знаки ставить на своей дизайнерской одежке?
- Наверное, он их сначала съел и именно поэтому у него такой цвет лица, - глубокомысленно изрек Дракон, - но потом ему стало нехорошо, а рыбы, наверное, изначально, всё же были с комплектными глазами…
Рыба от возмущения принялся хватать ртом воздух, но Изначальная Черепаха подошла к зеленолицему императору и явно продемонстрировала желание, чтобы её почесали спинку. То есть, верхнюю пластину панциря. Нобутаро пытался было увести свою любимицу, но черепаха ухватилась за халат Цан-Ди и решительно отказалась покидать его до тех пор, пока он не прочитает на её панцире все восемь триграмм.
- Как бы он девятую не отыскал… - задумчиво бросил в пространство Ледяной Монах.
- А он может? – с беспокойством спросил Чжан Тянь-Ши.
- Думаю, да, - ответил за Ледяного Монаха Лун-Ван.
- Но это же противоречит законам кармы! – не сдавался Чжан Тянь-Ши.
- Законы кармы сами себе противоречат, - вмешался Ледяной Монах, - особенно, когда за их соблюдение отвечают те, кому давно пора на заслуженный отдых. Кто там у нас следующий?
Следующим оказался чернолицый император в одеянии струящегося черного шелка, лицом похожий на черепаху, но почему-то только с одной половиной тела. Черной туши у Рыбы не хватило, что ли?!
- Ликом темен и прекрасен! – выдохнул Бумбуку, - настоящий адский князь!
- Никакой он не адский князь, - разочаровал его Дядюшка Хэ-Бо, - это государь Хэй-Дивоинственный и мужественный искоренитель нечисти, будет посаженным отцом у Цзюн Сяо и Лю Хая.
- Им бы больше подошел вон тот, бледнолицый, - кивнул Нобутаро на бледного как луна в последней четверти императора в кафтане из не то мыши, не то зайца.
- Нет, это, во-первых, представитель Винь дао и Ви Сяо, во-вторых, его одежду очень трудно стирать, с этим разве что Старуха Доу-Му смогла бы управиться. А если стереть с его одежды что-нибудь не то, так у него с памятью станет совсем нехорошо, и он такое устроит… - сделал отвращающий жест Дядюшка Хэ-Бо, - давайте, я уж вам императорского родственника представлю…
Император Чи-Ди был в парадном парчовом кафтане, переливающемся всеми оттенками пламени, будто и впрямь повелитель огня предстал перед нами во плоти.
- А из складок одежд будут выглядывать фениксы! – гордо похвалился Дядюшка Хэ-Бо.
- И кусать даосов за пятки, - мрачно предрек Дракон.

Глава 21

Собрал цзюмао и листву бамбука,
Велел по ним вещунье погадать.
Лин-фэнь сказала: "Вы должны быть вместе,
Ведь где прекрасное, там и любовь.
Как девять царств огромны - всем известно.
Не только здесь красавицы живут.
Ступай вперед и прочь гони сомненья,
Кто ищет красоту, тебя найдет.
Лисао

- А почему ворота до сих пор не украшены? – строго поинтересовался у блох Чжан Тянь-Ши, - скоро уже гости начнут съезжаться, да и невесты…
- А что невесты? – безмятежно удивился Ледяной Монах, - император уже вроде и не рад собственной женитьбе, дескать, и невеста без приданого, и прошлое её ему не нравится, много, говорит, темных мест в биографии…
- Да уж, - задумчиво приложился к моей бадейке Чжан Тянь-ши, - темных мест и темных дел и впрямь хватает. Только что ж он раньше-то об этом не подумал? Теперь уже поздно свадьбу отменять, это ж скандал на всю Поднебесную, да и мы в аду при этом ненароком сможем пострадать…
- Короче говоря, нужно думать, что сделать, чтобы император не передумал, - подытожил Лун-Ван.
- А что тут думать? – удивился Нобутаро, - давайте на императорской невесте кого-нибудь другого женим, а то некрасиво барышню обижать. Пообещать – и не жениться, это плохо, она же ведьмой станет, причем злющей, и всё веселье испортит…
- И много у тебя тут кандидатов в женихи? – заинтересовался Чжан тянь-ши, - потому что мы с Ледяным Монахом не в счёт, нам по должности не полагается жениться. А также Бодхидхармам, Блоххидхармам и исполняющим их обязанностей. Это я напоминаю, чтобы не возникало недоразумений.
- Ну… Дракон, например, - предложил Нобутаро.
- НЕЕЕЕТ!!! – заревел Дракон, - на ЭТО я пойти не могу! Мы разные биологические виды!!!
- Тогда Дядюшка Хэ-Бо, - не унимался Нобутаро, но Дядюшка Хэ-Бо отказался и на сей раз, напомнив, между прочим, забывчивому Нобутаро, что этот вопрос был закрыт ещё в первом обсуждении.
- Может, кто-нибудь из даосов согласится? – приуныл Нобутаро, ибо ледяной Монах с нехорошей улыбкой напомнил, что один женящийся даос в списке уже значится, а два – это явный перебор, и свадьба сразу двух даосов ни к чему хорошему не приведет, а он, Ледяной Монах, вообще умоет руки, причем не только себе, но и Нобутаро. Ледяной водой. А заодно и мозги. В итоге Чжан Тянь-ши с Лун-Ваном и Богинями Кармы  отправились уговаривать императора не нарушать обещаний и традиций. Даосы пообещали в случае чего прийти на помощь и позвать с собой блох и братьев Яков, я же смог спокойно вздохнуть….
- А ты уже знаешь, что самым главным моментом во всей этой церемонии станет воссоединение супругов Фэн-Шуйских? – подмигнул мне Ледяной Монах, - тем более, что императору жениться вовсе не обязательно, поскольку у нас есть Рыба.
- Это новость из серии «Лунным серпом по причинному месту»? – как-то вяло поинтересовался я.
- Ты думаешь, что Рыба захочет жениться?! – округлил глаза Нобутаро.
- Нет, - ухмыльнулся Ледяной Монах, - думаю, что Рыба захочет нарисовать копию императора, а то у нас даже Токугава в двух экземплярах. Это было бы только логично.
- Так, может быть, бракосочетаем их с Токугавой, которого Рыба нарисовал? – обрадовался Нобутаро.
- Нет, - ответил Ледяной Монах, - с тем Токугавой точно не получится, он же сейчас в Ямато, забыл разве?
Нобутаро сконфуженно признал, что не только забыл, но и изрядно запутался, после чего предложил нарисовать ещё одного Токугаву, но тут воспротивились мы с Ледяным Монахом, объяснив Нобутаро, что три Токугавы – это уже явный перебор, и что собственно Токугаве такое растроение личности явно придется не по душе, а зная, насколько он скор на жестокую расправу, он, Нобутаро, как автор данной идеи уже может заказывать себе погребальный ящик причудливой формы. Нобутаро, зная не только решительность, но и мстительность ниппонского правителя, немедленно рухнул в обморок, и Изначальная Черепаха, неодобрительно взглянув в нашу сторону, утащила его в какой-то тихий угол, а мы с ледяным Монахом отправились к Рыбе с заказом на копию императора Поднебесной.
И вот тут Рыба нас удивил, заявив, что у него закончились краски, иссякло вдохновение, ломит плавники и вообще у нас нет совести, тревожить мастера, чтобы копировать всё подряд, и что для такой нетворческой работы сгодятся даже блохи или, на худой конец, Дядюшка Хэ-Бо, для которого всякое копирование ещё в новинку, но уже не в диковинку… Я в удивлении предложил ему сначала свою бадейку, потом – любую из блошиных на выбор, но и эти дары Рыба презрительно отверг. Призванный в срочном порядке Сунь Сы-мяо придирчиво осмотрел пациента и объявил, что у него наблюдается крайне редкая форма звездной болезни, да ещё и в стадии крайнего обострения. После чего накапал в фуро какого-то вонючего снадобья, как он объяснил нам, приготовленного из красных листьев дикой груши с Горы Орхидей и являющегося своего рода «глушителем» для любых рыб, в том числе кистеперых, токугавкающих и буддохульствующих…

Глава 22

На свете, говорят, десятки тысяч гор,
Но холмиком одним не налюбуюсь я.
Здесь, у крыльца, есть все, что радует мой взор,
И не влечет меня в далекие края.
Се Тяо

Прибытие невест состоялось на следующий день. Императорская избранница Юнь-Сяо, поскольку обитала в пределах Запретного Города, прибыла в простом скромном паланкине, правда, сопровождаемая терракотовой армией под командованием самого Сунь-цзы. Паланкин с великой торжественностью проследовал через Полуденные Ворота Умэнь. Невеста Лю Хая Цзюн Сяо прибыла на колеснице Дядюшки Хэ-Бо через Восточные Ворота Дунхуамэнь, где и была встречена Блоххидхармой и препровождена к месту временной стоянки. Хозяйка Медной Горы, сопровождаемая верным Дун Цзюнем, изволила прибыть через Ворота военной доблести Шэньумэнь на колеснице Си-Хэ, Солнечного колесничего, причем прибытие этой пары было встречено дружными заслуженными улыбками, и даже Будда Амида сиял на Дун Цзюня как-то особенно сострадательно. Дун Цзюнь, похоже, ничего вокруг не замечал и сиял, похоже, не хуже Будды Амиды. Если Хозяйка Медной Горы держала в руках неизменную сковородку (на сей раз – перевитую праздничными лентами), то бадейки в руках Дун Цзюня не наблюдалось. Звездный Старик Доу-Фу зашептал мне на ухо, что, верный своей клятве, Дун Цзюнь вернул-таки Небесный Ковш по принадлежности, но, как опасается он, Доу-Фу, на полке бадейка долго не простоит. Уж он-то не очень верит в эти чудесные перевоплощения влюбленных бессмертных. «Вот увидишь, и нескольких лун не пройдет, как всё вернется, к Звёздной Рыбе не ходи!» - со знанием дела шепотом ухмыльнулся он. Отчего-то я поверил в это сразу и безоговорочно. Винь Дао и Ви Сяо также прибыли вместе, через Западные Ворота Сихуамэнь на колеснице Ван Шу, возницы Луны. При их прибытии Нобутаро захихикал, видимо, вспоминая наш первый спуск на землю Поднебесной.
- Винь Дао снова завис или это мне так кажется? – тихонько спросил Нобутаро.
- Так у него теперь Ви Сяо до скончания времен, - хмыкнул Чжан Тянь-ши, - так что у Небесной Матушки Доу-Му с ними никаких проблем не будет, главное – не забывать с них звездную пыль вовремя сдувать…
Последними прибыли Ян Хо и Дочь Желтого Предка, причем она лично управляла мухобойкой и лихо пронеслась над воротами Высшей Гармонии Тайхэмэнь, правда, чуть не сбив при посадке встречающего Шэн Паня, отчего удостоилась было нелестного слова от Владыки Подземного мира, но слово так и не было произнесено, поскольку кто-то из вездесущих проказливых даосов умудрился протащить на церемонию корзину с персиками бессмертия, которые, будучи своевременно использованы, предотвратили словоизлияние, а уж когда Владыка Преисподней понял, ЧТО он пытается прожевать… Вот уж воистину заставь даоса Будде молиться…

… император всё-таки предпринял героическую попытку к бегству, которая и увенчалась бы успехом, если бы на церемонию вовремя не явился шаолиньский Бодхидхарма, в миру – Вечерний Вьюнок, который, с одного взгляда оценив ситуацию, проявил о сбегающем женихе воистину пасторскую заботу. Вьюнок поспел как нельзя вовремя, вырваться из железного захвата шаолиньского патриарха не удавалось ещё никому, будь ты хоть трижды клеймен драконами и тиграми. Бумбуку, прибывший вместе с ним, и Дзасики-боко, прибывший чуть раньше, отправились послушать пасторское наставление новобрачному. Мне тоже стало интересно.
- …я, между прочим, тоже с собственной свадьбы чуть не сбежал, - делился опытом старший товарищ, - тебе ещё повезло, что у тебя невеста красавица, а видел бы ты мою…
- Я всё же Сын Неба, - протестовал император, но он ещё не знал, с кем связался.
- А я и вовсе самый первый Бодхидхарма Поднебесной, - парировал Вечерний Вьюнок, - так что статусом я, пожалуй, посерьезней буду. Опять же, на богине женишься…
- Фи, - сморщился было император, но Вечерний Вьюнок вкрадчиво предложил ему откушать хурмы и не спорить со старшими по званию, ибо слово раз данное обратно взято быть не может.
- А сбежать ему Сунь-цзы всё равно не позволит, - вкрадчиво вклинился в разговор Бумбуку, - опять же, можно к нему персональных стражей приставить, у Ёлыпала со Святым Патриком опыт есть, а в церемонии они вроде как не задействованы…
- Ага, и Чжуан-цзы в качестве личной жилетки для плаканья, - сердобольно предложил Святой Патрик, - и Будду Амиду впридачу.
- Вы ещё Чеширского Кота позовите, - предложил я, подумав, что чем разношерстнее будет императорский эскорт, тем сложнее ему будет испортить церемонию. Он же как-никак самый главный в Поднебесной. Среди людей, во всяком случае.
- Ага, - прочитал мои мысли Ледяной Монах, - это ты верно подметил про людей. А теперь оглянись вокруг – много ты людей здесь видишь? Разве что ты о слугах говорил, да и то с ними не все так однозначно и просто. А уж среди приглашенных и главных действующих лиц людей, кроме императора, вовсе нет, затьо всяческих бессмертных и прочих праздношатающихся небожителей – каждый первый. А над ними Сын Неба власти не имеет. Поэтому права голоса в данном случае он лишен по определению. А если не согласен, то может об этом с Желтым Предком поговорить за бадейкой нефритового нектара. Сын Неба обреченно жевал хурму и мрачно слушал, как бессмертные распоряжаются его судьбой.
- Да не переживай ты так, - утешили его Богини Кармы, - женишься на богине, сам до статуса бога поднимешься, а потом, ежели вдруг совсем невмоготу станет – разведешься, для императора это вроде как неприлично, а для бога – нормально. Усёк, сынок?
Император вроде как начал понимать, что всё, что ни делается, - всё к улучшению кармы, особенно, когда Богини этой самой Кармы твердо намерены загнать в кармический угол. А тут и даосы с ритуальными плясками подоспели. Лично я понадеялся, что после блошиных плясок в деревне даосов хоровод сегодня не пригласят, иначе к Янь Вану явится с претензией делегация затоптанных императорских слуг, потому что попасть под гэта нашим блохам – это верная смерть. От этого не излечит даже трижды многомудрый Сунь Сы-мяо. Моя бадейка, хоть и бездонная, тоже вряд ли спасет, потому как, в отличие от бадейки, человек дно всё же имеет… Но прежде, чем даосы и блохи заняли исходные позиции, появились трижды светлейшие супруги Фэн-Шуйские. Бумбуку бумбулькнул что-то невразумительное. На руках у светлейшей Инь-Гуйфэй торжественно восседал пропавший Колобок-Оборотень и улыбался на манер Чеширского Кота.

Глава 23

Всем известно, что люди получают то, что им надо,
Я же в жизни неладной отошел от полезных правил.
Значит, так и должно быть, ничего не поделать с этим...
И тогда остается от наполненной чарки радость!
Тао Юань-мин

И наступил свадебный пир – приготовленные на пару сахарные пирожные с молотыми зернами лотоса и коричными цветами, непременные столетние яйца, хрустальные креветки, креветки «Взрыв дворца», рыба похожая на белку, копченые свиные рыла, хворост из мякоти тыквы на гусином жиру, капуста с медузой в качестве холодной закуски, суп из птичьих гнезд, паштет из тараканов со вкусом креветок, тофу со свининой в острейшем масле, молочный суп из дождевых червей, дважды приготовленная свинина, утиные грудки с ананасом и имбирем, «Когти феникса», непременное печенье с предсказаниями, облачные пельмешки. Для тех, кто собрался потом отправляться в путь - жаркое из зверя синсин.
Желтый Предок лично прибавил к столу нектар из Нефритового ключа из собственных кладовых.
Подарки вручались торжественно, с соблюдением всех необходимых по ритуалу церемоний. Зачитывание списков подарков затянулось бы надолго, я отметил только самые выдающиеся.
Императору с горы Ми прислали в дар саженцы деревьев бессмертия. Похоже, императорский сад будет одним из самых роскошных в Поднебесной, поскольку в подарках значился также Саженец Дерева Трех Жемчужин прислали из царства Покоряющих Огонь. Это дерево похоже на кипарис, но все его листья – в виде жемчужин. Доу-фу и Доу-му утверждают, что это дерево подобно хвосту кометы. Также белый жемчуг из реки Чу, звенящие камни из реки Цзин. С горы Величайшей прислали животное тунтун, напоминающее поросенка и носящее на себе жемчуг. Также жемчужную черепаху из озера Юй, которая, хоть и напоминает с виду сушеное мясо, но у неё есть глаза и шесть ног, на которых имеется жемчуг. Также дерево цзян с квадратным стволом с горы Лиэр.
Лю Хаю – из царства рода Сишэнь прислали вонючее насекомое чжи с четырьмя крыльями, а также животное циньчун со звериной головой и змеиным туловищем, также киноварь с горы Юйян, красивую яшму сюянь из истоков реки Желтой Кислятины, также вонючий ясень с подножия Священного Пика. Дун Цзюню – из царства Лесного Рода прислали в подарок редкостного зверя цзоцу величиной с тигра, всего разноцветного, у которого хвост длиннее туловища. По уверениям дарителей, за день на нем можно проскакать тысячу ли. Также хризантемы и стоглавник с горы Нюйцзи. Рыбаки с реки Привидений прислали священных черепах сюань с птичьими головами и хвостами как у удавов. Также жемчужных устриц из реки Цзижу. Винь Дао – с горы отдохновения прислали камни, называемые Шашки Алтаря Предка. Они пятицветные, крапчатые, похожие на перепелиные яйца. Ими пользуются, когда надо обращаться с молитвой ко всем богам. Также лекарственные травы с горы Божественной от Прародительниц-жриц. Также головастики из реки Ши. Также светящиеся цветы с дерева Дурманное Гу. Ян Хо отшельники с горы Фуюй прислали птиц цзюцзю, крапчатые раковины-каури, самок и самцов фениксов, нефритовых птиц, красную яшму и лазоревый камень, также лазоревый камень с горы Гоучуан. Две дочери Предка, живущие на горе Дунтин, прислали орхидеи и гортензии. А ещё Токугава торжественно вручил ему составленный ещё Мышь-Яком список Конфуциев, просто так, на память. Копию с этого свитка получил Нобутаро.
Помимо прочего всем невестам с горы Цяньлай прислали сало козла сянь для продления красоты и молодости.
……

В конце даосы провели обряд «Всеобщего спасения». Его целью является умиротворение бесприютных душ. Все даосы под предводительством Ле Те-гуая вышли из храма, перед которым были расставлены столы, заставленные яствами и напитками. Среди подношений обязательно имеются жареные поросята с выпотрошенным брюхом. В их пасти вложены мандарины с воткнутой в них благовонной палочкой. Даосы освятили жертвенную еду и развернули полотнище с призывом к голодным духам насытиться предлагаемой трапезой, после чего главный священник начал бросать яства в толпу. «Манна небесная!» - не преминул вставить свои тридцать юаней Святой Патрик. Толпа, по всей видимости, крепко и навечно одержимая голодными духами, хватала яства голыми руками, хотя особо тренированные весьма артистично действовали палочками. Оба Рыбы и все свободные блохи увлеченно скользили кистями по свиткам, дабы не упустить ничего важного, а то шутка ли – прогневить временного правителя Небесной Канцелярии?!

Глава 24.
Склонив колени, чувства изливаю,
Моей душе я вновь обрел покой.
На феникса сажусь, дракон в упряжке,
Над бренным миром я взмываю ввысь.
Цай Юань
На Куэньлунь лежит моя дорога,
Я вдаль иду, чтоб весь увидеть свет.
Я стягом-облаком скрываю солнце.
И песня птицы сказочной звенит.
Лисао


Повернулся Ковш, и склонилась к западу звезда Шэнь… Всё, что покрывает земля, находится во Вселенной, внутри четырех морей, освещается солнцем и луной, управляется планетами и звездами, приводится в порядок четырьмя временами года, а наиболее важное – двенадцатилетним циклом. Вещи, чудесно рожденные духами, различны по форме, одни умирают рано, другие живут долго. Только мудрый способен постичь их закон.
После окончания свадебных торжеств, которые затянулись чуть ли не на две луны и вовсе грозили продлиться до нового года, дражайшие гости изволили отбыть.
Ёлыпал со Святым Патриком вознамерились продолжить путешествие, причем один из них собирался направиться в Страну Черных Трав, а другой – в Страну Радостных волн, впрочем, посовещавшись, они всё же решили отправиться вместе и посетить обе неведомые земли, и, прихватив Чеширского Кота, погрузились на свой плот, в который внесли некоторые усовершенствования даосы, да и Рыба постарался. Лун-Ван отрядил с ними внушительный почетный эскорт, чтобы не заблудились, хотя мне кажется, он просто опасался за сохранность Восточного моря и крабьи пастбища.
Сам Рыба, кстати, отказался возвращаться на озеро Бива, потому что его заинтересовало устройство Драконьих Путей, каковые он вознамерился украсить дивными картинами. Дядюшка Хэ-Бо пожелал отправиться вместе с ним, оставив реку на попечение Отца Хаоса. И, объявив себя братьями-близнецами с одинаковыми плавниками, эти двое укатили, и по сей день, вероятно, странствуют где-то в недрах Поднебесной, лишь изредка выныривая на поверхность в поисках вдохновения.
Конфуции, которых, кстати, по списку оказалось ровно сто семнадцать, включая основного, спящего до сих пор, и новобрачного Ян Хо, объединились с даосами в создании какого-то совместного учения, размышляя над коаном на тему «Победит ли мира хаос наш Лю Хай, почтенный даос?», что, по-видимому, займет их надолго, а, значит, в мире наконец-то наступит благословенное затишье…
Нобутаро с общего одобрения торжественно назначили Черепаховым Буддой, с полного одобрения Токугавы, который заявил, что персональный Будда во дворце сёгуна – очень даже статусно, да и у потенциальных врагов отобьет охоту творить злодейские бесчинства, потому как всегда можно ещё и Будду Амиду в помощь позвать, а уж этот как насияет… Кстати, сам Токугава, временно сложивший с себя полномочия Хозяина Небесных Полей, был торжественно отправлен в Ямато на спине птицы Пэн вместе с изрядно поредевшим блошиным эскортом. Он улетел, но обещал прислать своего преемника, Себя-Который-в-Киото, которого пилить на дзэнскую мозаику тупой бамбуковой пилой всё же по здравом размышлении было признано неоправдвнным расточительством. При этом Рыба торжественно поклялся, что оба Токугавы похожи как две капли сакэ, а хозяйский глаз Небесным Полям ой как нужен, учитывая то, что Мышь-Як, по всей видимости, застрял на Благоуханной горе надолго, поскольку заинтересовался учением и опытом трижды пресветлейшей бодхисаттвы Гуань-Инь, и собирается в далеком будущем попробовать себя в роли Будды. Именную бадейку, кстати, Токугава от Бодхидхармы Очага всё-таки в приватном порядке принял, но под страхом смерти запретил всем, особенно Нобутаро, разглашать эту информацию.
Блохи, по большей части, были приглашены на различные высокие должности. Трое из них пошли в ученичество Богинь Кармы на «курс молодого блохца кармы», ещё несколько отправились вместе с Сунь-цзы в око Дракона, заявив, что желают приобщиться к гончарному искусству, дабы в недалеком будущем влить в его славную, устрашающую и победоносную армию боевое подразделение терракотовых блох.
Князь Эмма, подумав, отбирать у меня мою бадейку не стал, видимо, понимая, что при наличии Рыбы и общем балансе бадеек в подлунном мире в целом и в Поднебесной в частности, ни к чему хорошему это не приведет. Впрочем, и в гости, опять же, не пригласил, чему я уж и не знал, радоваться или огорчаться, ибо это означало, что мои деяния в качестве Бодхидхармы ещё не окончены.
Бумбуку всё-таки добился своего и занял почетное место чиновника пятого ранга в адской канцелярии под руководством самого Чжана Тянь-Ши, который пообещал в скором времени уговорить Янь-Вана создать отдельный Адский Чайный Приказ.
Император приглашал меня на должность главного доверенного советника, однако, подумав, я отказался, потому как должность хлопотная, хотя и щедро оплачиваемая, но всё же… Я принял приглашение Желтого Предка всё же погостить в его резиденции на Куньлуне. Дракон отправился с нами.
Желтый Предок по случаю объявил обще Предковское Собрание, на котором, правду сказать, несколько рябило в глазах от обилия разноцветных предков всех мастей и рангов. Предполагаю, что некоторых предковских оттенков не знают даже Рыба с художником Коги.
Мы восседали в резиденции Желтого Предка, неспешно потягивая из яшмовых кубков нектар бессмертия. Дракон в кои-то то веки молчал, блаженно зажмурив глаза, Желтый Предок рассказывал очередную версию сотворения мира. Солнце садилось, заливая лучами цвета расплавленной бронзы каменные цветы в Саду Умиротворения Предка. «Вонг-вонг» - застучали по ступеням о-очень знакомые шаги. Кажется, это уже было, и не раз. Интересно, что опять не так с кармой этого мира, поскольку Ледяной Монах никогда не является просто так. Хотя, может, он просто к Желтому Предку заглянул хлебнуть по-соседски нектара?...
Даже не соизволив поздороваться, лишь кивнув Желтому Предку, Ледяной Монах сурово приказал:
- Вставай, Бодхидхарма Одного Глотка, отдых окончен, для тебя снова есть работа.
Ну уж нет. Дракон на месте, Конфуций спит сном праведника, мухобойка обезврежена      и служит мирным целям Желтого Предка, даосы угомонились, да и вообще Богини Кармы обещали, что мироздание наконец-то станет устойчивым.
- Что-то случилось, Дзицан-ван? – лениво меж тем вопросил Желтый Предок.
- Блоххидхарма!!! – выдохнул ледяные шарики Ледяной Монах.
- А что он натворил?
- Забрал Колобка-оборотня и скрылся!
- Куда же он мог отправиться?
- Будда его знает…
- ТОТ Будда его пока ещё не знает. Блоххидхарма оставил на вечных снегах Куньлуня отпечатки своих ног, припорошенные звездной пылью с его гэта… Они ведут на запад, туда, куда уходили все просветленные, - задумчиво протянул Желтый Предок, - может, оставим всё как есть и положимся на волю Богинь Кармы? Ведь всё, что ни делается…
- Ну уж нет, - решительно воспротивился уже я, - на их волю я полагаться не стану, и другим не советую, а обещаниям их и вовсе верить нельзя.
- Тем более, что Колобок-Оборотень, которого, кстати, выпустила в мир никто иная, как родная дочь не к ночи помянутой Инь-Гуйфэй, – ОБОРОТЕНЬ и есть, в самом прямом смысле этого слова, - со значением добавил Ледяной Монах, - и оборачивается он              В КОЛЕСО КАРМЫ. Теперь ты понял, почему так важно вернуть Блоххидхарму?
- Чтобы Поднебесдец не случился?
- При худшем варианте развития событий Поднебесдецем дело не ограничится, и даже Богини Кармы ничем помочь не смогут, - обнадеживающе предрек Ледяной Монах, - потому что Колесо Кармы Блоххидхарма побрал. Так что нужно его остановить и обезвредить, пока Вселенная не закончилась. Так вы идете или нет?...
…
P.S. - А что там, к западу от Кунлуня?
- Там Тибет, и айнов там мы уж точно не встретим…
- А кто он вообще такой, этот Блоххидхарма?!
P.P.S.   …и на кой Кунь нам вообще сдался этот Лунь?...