Гореуткин Горбулкин

Гореуткин – Горбулкин.            Рассказ, основанный на реальных событиях и только чистой и невымышленной правде.
Любви не удалось ему изведать, так как любил работу он... любить
Предисловие:   .... - Жили мы тогда трудно, бедно.... Трудно потому, что трудно тогда было... А бедно – потому, что бедные-ж всегда...  Как вы все – БЕДНЫЕ... (почти все, тут я вопрошу прощения за тех не бедных, а то есть за тебя как раз, ага...,  т.е. за исключенье редкое). (это прямая речь).
Предисловие номер два: ...Не, так то – да,  люди у нас все в основном хорошие, и даже оченно хорошие все... в основном...  Ну, нет, если по отдельности бы брать, то и дерьмо одно, конечно-ж полное... Ну, а так, вцелом народ хороший наш, ну, оченно хороший даже,  вот хоть вы у кого спросите.... – хоть прямо во-о-о-н у того, первого встречного, дерьма...

Полуфантастически-прагматический рассказ правдивый, полный в плане пред- и послесловия, правда, с тяжелым финалом. (как и обычно, с тяжелым).
Жил-был, однако совершенно реальный человечишко такой. Сергеем звали Гореуткиным. Средненький такой, чуть выше среднего роста, среднего же и склада характера и средних же возможностей, в плане способностей, хотя в очках. Среднего такого темперамента и веса так же, среднего. Как говорится – звезд с неба не хватал, успехов особых не достиг, учился тоже средненько, в очках ходил. Так и жил он себе потихонечку, не на что особенно не жалуясь в плане здоровья, разве что вот очки, опять же, но и на них он сильно-то не уповал. Друзьями мы с ним никогда не были, и даже и не повыпивали с ним как следует ни разу же... И голоса друг на друга ни разу не повысили, что очень характерно. Так, разве что здоровались, хихикали иной раз, а иной раз, что чаще, и плевались даже в одну и ту же сторону. Ну, это в плане бытового направления – в направлении то есть правительства, например,  коммунальщиков, воровства чрезмерного и иного разгула всяческой преступности и идеологической линии, не так уверенной. Благо с чувством юмору было у него вполне достаточно, и посему заниматься с ним плеванием было не так скучно, как это бывает с теми из товарищей коие чувствами таковыми не обладают (ну, или слюной, соответственно, хотя обычно у таковых слюноотделение наоборот повышенное даже, и слюна такая ну, до того же вязкая... злобственная). Ну, так вот он и жил себе спокойненько так и потихонечку, как уж и говорено – ни на что так особенно и не жалуясь. Жил, жил.... И даже к врачам ведь практически никогда не обращался. А  чего и  обращаться к ним, если на здоровье на своё он особенно и не жаловался? За семью его не знаю – была ли, нет ли – не интересовался. А толи и интересовался да подзабыл и посему ничего за это рассказать теперь не могу. А только занимался Серега наш ерундою всякою. Нет, он не пил, и балаболом пустым не был. Он, напротив, был человеком деловым, старательным, чутким и натруженным, а в работе так и вовсе чуть ли не героическим - он скупал гаражи. Толи это страсть у него такая была экономически обоснованная гаражи скупать, а толи даже и заболевание умственное. Он их скупал и далее.... – нет, не продавал дороже... Ведь не был он ни риэлтором, ни даже спекулянтом банальным. Он далее владел ими, и тоже старательно. Еще он любил их забивать всяческим добром разнообразным, металлоломом, например. Завод, где он работал, был здесь же, неподалеку от гаражей наших (78-ой завод наш... бывший), а он там электриком каким-то доблестно и с заботою о себе трудился; В том плане, что в плане получения зарплаты были в основном его старания ориентированы, и там чтобы там как ни будь не обманули бы...., а оно же знаете как у нас с этим делом, чуть что... чуть только где недоглядел и сразу же увы... то есть же – обязательно уделают, или сопрут, украдут, обсчитают.  Притом не просто каким-то там электриком, но именно дежурным, а это видимо совершенно какое то особенное свойство у электриков, сильно заветное...  И вот он там дежурил на работе, т.е. же чуть ли прямо не горел, - сгорал, весь пыл там свои и жар и теплоту душевные туда же тоже вкладывал.... т.е. жизненный свой воплощая план. И когда дежурил он на том  своем  заводе, то и оттуда вывозил всякий раз всяческую рухлядь не нужную; Всё так же аккуратненько, хотя и часто. Ну, там, то, например, что-то не на месте на своем лежит, а толи и на своем да лежит плохо, а то и просто если не видит никто, что здесь такое..., что завсегда и тоже часто. А если и лежит на месте, и это заметно, то завсегда же можно обустроить, обдумать, и исправить и эти трогательные моменты – перетащить например в место менее заметное; А то и отломать что ни будь аккуратненько, чтобы ярко видно было, что уже вещь совершенно не нужная... чтоб после можно было опять приделать это, отломанное;  Короче говоря – везде в его жизни имелось место к  которому можно было бы применить творческие его наклонности.
А гаражи же здесь-же, неподалеку-же. И вот он оттуда в обеденное время всё это ненужное никому вывозит и в свои гаражи складирует, нужное уже. Ну, металлолом в основном, конечно, железячки разные. Нет, не особо ценные, но все же по большей части металлические и заводу самому всяко, естественно безполезные, а то и еще менее полезные. Кто ж ему нужное позволит да из завода вывезти? (кроме охранников (шутк.) конечно). Охранники ведь они же тоже люди, обычно. И люди такие же, т.е. здравомыслящие.
– Да, из любого из общества ли, завода ли, предприятия ли, никто не позволит. Посему – либо таки охранники, либо уже так..., т.е. как и обычно, т.е.  -  без дозволения.  А самому-то заводу заниматься этими делами неблагодарными (там вывозить всяко такое), конечно же некогда, иль не с руки ему, заводу заниматься этим делом и  грязным и затруднительным. Сдавать же металлолом этот он тоже не особенно спешил, и это ненужное-нужное, как и гаражи, были видимо его инвестициями, или же накоплениями. Или вкладами его, что для осознания попроще, на черный на его день. Такой вот отчаянный, ловкий, сноровистый и трудолюбивый парень... И главное ведь – на здоровье никогда же не жаловался. Другие вот жалуются иной раз, а этот – нет, не жаловался... совершенно ни разу. Ни разу не слышно было от него каких ни будь жалоб по здоровью. Главное дело – на все на остальное, на многое он жаловался иной раз, а то и чаще, или, собственно, постоянно... -  и на завод, и на охранников, на коммунальщиков и на правительство,  а на здоровье нет, - такой вот человек блестящий.
Ну, вот разве, что еще одна история немного малоинтересная  случилася однажды с ним. Перебирал он как-то раз «Москвича» своего, «четыреста двенадцатого»... Да, да из той еще эпохи, материализма аж доисторического.  Туго перебирал его, машина-ж старая, но тщательно, старательно, как он и умел. Да тут еще и работа и забота об увлечении, - хобби которое.  И он тогда из двух «Москвичей», своего и еще одного, полуживого и полуценного, а полууничтоженного, наполовину сгнившего (на бОльшую, конечно половину), т.е. здесь же где-то, неподалеку, найденного, один собирал, свой уже, надежный, новый,  крепкий и единственный,  - ну это чтобы уже на долго, значится.  И всё бы ничего, все получалось у него, хоть и не легко, но медленно, да вот беда – не оказалось ни в одном из полу-москвичей этих стартера. Не то, что даже в обеих двух машинах, но и во всех гаражах даже его – ни одного хоть боле-мене подходящего. Прямо хоть плачь садись, а хоть и стоя плачь, - ни одного даже хотя мал-мал единственного, хоть бы и ржавого, да хоть какого бы! В смысле, что целого, - разных дрянных, негодных, неисправных и калеченных, израненных смертельно – тут изобилие полное, как и по другим железкам (на тонны речь идет), но не работает ни один, как уж не старался он, и как он не выпендривался. Уж сколько времени и сил он отдал этому занятию (выделить из гор ненужного старья живые компоненты стартера) ему одному только и известно, знамо не мало, да все за зря – не выделил. И загрустил немного даже наш Серега... И вот, так, немного погрустневший, он по объявлению где-то публичному таки находит стартер нужный, и цена даже приемлемая вполне... Что-то около пятисот рублёв и «торг», что тоже оченно немало важно, - торг предусматривался. Приезжает он за этим стартером, а продавец, что на машине, на Москвиче тоже приехавший, в кепочке такой серенькой, ему и говорит так: Как же я, - говорит он, - стартера тебе продам, когда вся моя машина без него и запускаться-то не станет уже? - И посему, ты мил человек, бери уже сразу лучше всю машину мою рубля за три (Три тысячи рублей если не знает кто) и всех-то делов. Ну, это в общем-то не очень дорого, - раскидывал в уме своем Серега. Это-ж примерная цена стартера, если того нового и в магазине брать. И еще: если на металлолом такого «Москвича» сдавать, то никак не меньше (по тем временам) чем тысяч пять-шесть за него запросто удастся выручить... И с этими не легкими, но ободряющими соображениями таки купил Серега наш и стартер этот, и всю причитающуюся к нему  машину ту, товарища того, за полторы аж тысячи (сторговались так значится) рублишек кровных, со всеми на то документами.  И как оказалось на поверку, был тот «Москвич» несчастный (то есть оказался он) на много лучше качеством чем тот, новый, которого путем удивительных усилий по скрещиванию двух, создавал Серега из старых и полумертвых. Обрадовался тогда наш Серега пуще еще прежнего. И даже несмотря на то, что работа по производству обновы была уже почти завершена, со легкостью пересел он в купленный по случаю «Москвич» недорогой модификации и ездил в нем уже счастливый почти полностью. Ну, посудите сами: дно у этой машины было лучше, почти там не было сквозных дыр, мотор тоже вполне (масла почти не жрал, хоть и дымил)... - тянул на все, что позволяет возраст или почти так...  Вот дверцы только Серега на нем малость подновил,  - отгнили дверцы и слабо работали, толи не закрывались полностью, а толи и не открывались тоже.  А толи просто молотком там подровнял мал-мало да и всех делов – стали как новые.... Но в общем целом, ездил наш Серега после этого вполне на подобающем таком на аппарате. Ездил-дымил и на завод, и по делам своим всё тем же ездил с дымом. А еще же два «Москвича», те, что постарше и из которых он одного почти «слепил», стояли теперь в гаражах и душу его грели тоже трепетно, в горячем находясь резерве. Согревали они  дополнительным стало быть теплом своим его, жаром от своего присутствия в жизни его натруженной, натруженностью собственной и заработанных по честному. И как-то, помню, говорю ему: Ты бы, купил – говорю, - Серег, машину что-ль себе, не таку яркую, но всё же поновей, чтоб всё-же хоть немного бы и ездила... без дыма... и скрипа такого, душу щипающего. И на душе бы, говорю, тоже-б приятно сделалось, особенно у нас, - товарищей и соседей твоих. На то тогда он так мне и отвечал: Что мол, на что мне новая машина-то?! Я и вот и сам то уже не такой уже и есть молодой. Эту, мол, я хоть и  позабыл закрыть иль не закрыл (а она и в сам деле и не закрывалась так-то особенно, т.е. как и положено вообще машине обычной), - так всё ж - ничто, никто ж и не позарится. Магнитофону в ней нет, сидений мало (одно там вроде бы и было, - лишь одно водительское, непотребное, остальное ж - место для работы, для трудового подвига плацдарм) и красть как будто бы и нечего (металлолом он в ней не оставлял). А вот за новой я бы волноваться б стал, и душой всяк за неё тревожиться. Так и ездил Серега на машине своей без особенных на то волнений. Долго ездил... Ну, ремонтировал еще её тоже, хотя и  часто, но подолгу, он же во таких вещах был человеком основательным.
А вот за здоровьем за своим, наоборот не заботился особенно за ним Сергей. Так и необходимости опять же не было. Так ведь и некогда особенно ж, - всё дела, дела... А и еще и дежурства эти на заводе – он же ведь там электриком, дежурным при том... ответственным....  Ну, и хобби, конечно... – гаражи, ремонт, металлолом.... - инвестиции.
И что, и что? – тут многие уже волнуются, предчувствую.... -  А ничего, живет, таскает себе (к себе) железки так и далее, на здравие особенно и далее не жалуясь. Вот только очки запотевают иной раз..., ну это когда из холода да во тепло или обратно в холод да из тепла из самого... Вот так, такие то дела... Надеюсь тебе сея история тоже покажется как интересной так и радостной. Ну, такие же собственно и у других тоже истории, или чуть более радостные, машины более новые и гаражи чуть более просторные, а толи просторные чуть менее... Но смысл то, конечно в смысле, в том смысле, что его попробуй ты и отыскать самостоятельно, как это делал тот же Серега по отношению к плохо лежащему.... Отыщи-ка его и ты... Переложи в место доступное и извлеки потом... И во гараж своей уже головы ты водрузи его, и радуйся.... Осмысливай и радуйся... и радуйся... Вот испробуй.
Хужей, однако, дело с прототипом его, со настоящим со товарищем, Серегою Горбулкиным сделалося. Хужей в плане того, что крякнул таки он. Да, так вот, жил был себе... Жил, жил..., жил был - не жаловался. А тут вдруг..., а толи и не вдруг, чегой-то заболело как-то, мал-мало затревожило. Ну, пошел да обратился. Те:  Ага, посмотрим, ляжь ка во больницу, мол... что, мол – исследуем...   И уже из больницы той он и не выпустился, не выписался, ну то есть в рабочем и обычном порядке, ну то есть вы наверняка уже догадываетесь. То есть не вышел сам... То есть самостоятельно. И главное же – не долго же совсем, ну совершенно так не долго же. То есть вот вроде обратился только что, и тут уже бах... и уже крякнутый, т.е. – готовый весь, т.е. - готов.
Такие-то дела. Дела у нас с Серегой Булкиным. – Вот так и отчебучил, Серга наш, горбулошный, прототип который настоящего рассказа.
Послесловие: Тут многие, заинтересовавшиеся, наверняка теперь расспрашивают так же и заинтересованно, т.е. обращаются с вопросами: мол, а зачем вся эта здесь эта чепуха? И «Чё за такое всё»? А кто и: где гаражи можно смотреть, цена и состояние и яма есть ли в них, размеры, и все такое прочее? А я вам так и скажу на то, уважаемые интересующиеся: Я-то знам дело написал, а вы уж соизвольте-ка – направьте и свои всетворческие усилия да на вопросы эти, чтоб и ответить на них, но как-то уже самостоятельно. Вот так-то вот. Ну, а в качестве, разве, намека подскажу словами Воланда из Булгакова («Мастера...» то есть): - ...то мол квартирный лишь вопрос их и испортил..., - где-то вот  так вот...   Как и гаражи те – уже не тот же ли вопрос квартирный и есть? Как и ваши, товарищи дорогие (дорогие мои Москвичи) – не об том ли? Москвичи вы? - Москвичи, москвичи, - ведь сердцем я же чую... Не то – на кой бы хрен писал бы всё вот это здесь? Я ж ведь и сам-то таковой же и есть москвич, только мал-мало раз иной не только и туда едущий, и, что понятно дело, зря. Таки же взамест этого вот мог бы пару тройку вещей полезных прикрепить к москвичу своему уже имеющемуся, пару там тройку килограмм к вопросу своему, квартирному.
Ну, а ты, Москвич-товарищ, до сюдова дочитавший, не бедный, не трудно живущий.... – То не обращение к тебе, а то вопросы всё. Вот и думай. (а то, понимаешь, ответы ему лишь и подавай...)  - а я может и не знаю их... но, лишь только догадываюсь
(одна здесь  еще истина, ну, сильно аж правдивая – фамилия изменена во всех интерпретациях).
Ну, разве, что еще одна тяжесть, последняя: Гореуткин в каждом из нас есть, в разных соотношениях, интерпретациях, пропорциях. Ты ж погляди ка в зеркало... Москвич.

Послесловие: Не знаю даже что и сказать...

18,08,17

П.С. А тут еще одно разродилось вдруг послесловие. Однако, 28,12,19 уже.
Совсем незадолго до этого самого Серегиного «кряканья» ушел из жизни еще один сосед наш по гаражу, Валера. Обыкновенный такой Валера, лет всего на шесть, толи все восемь старше меня. Так, тоже всегда был жив и здоров, и вместо дерьма всяческого серьезно лишь увлекался садом. Садом же, согласитесь, - сие не дерьмом. И вот он ехал в сад как-то в свой. И что-то снехорошело ему. И он подтормозил вроде б, да только все равно заехал слегка во столб какой-то... Туда-сюда, вызвали скорую помощь. Те его увезли. В кардеологию. И уже дня через три он там и загнулся.
А еще до того лет шесть назад такое было... Был еще один, тоже хороший сосед, Колей звали. Он ремонтировал автомобили. – Хорший же, доложу вам был ремонтник, золотых рук мастер по этой автомобильной части, - так хорошо работал. Худенький такой и скромный, хороший товарищ. В очках тоже, и затемненных даже немного. Раз, прям в этом же гараже своем, в нашем же боксе, то есть на нашей улице, на своем месте считай рабочем, сидел он после работы уже своей и выпивал с товарищами. И, толи там оказался про меж них конфликт, хотя и был Николай совсем не конфликтный...  А толи дебил про меж них там оказался какой-то. А только тот дебил схватил нож и Колю зарезал. Прям насмерть... Взял и зарезал. И Колю похоронили. Хороший же был человек, и мастер отличный.
Еще, по нашей же улице был такой Василий Макарыч. Его все звали просто Макарыч. Такой низкорослый, очень доброжелательный и пожилой человечишко, отзывчивый и всегда улыбчивый. И вот еще осенью и зимой с ним виделись все и здоровались. А уже весной, видят все сына его только, и спрашивают у него: А чего, мол, где же это и сам, мол,  Макарыч? А сын отвечает: мол, на Сухомесово (это кладбище у нас тут таковое, местное), похоронили, мол,  в конце зимы, уже к весне ближе. Вот так-то...
А еще Григорий Александрович, - так то вообще сосед мой, сосед через стенку по гаражу... Но, так длинно его я никогда не называл, а просто здоровался и всё тут. - Здравствуйте, мол, Вам... – И он мне: Здравствуйте, - тоже... Ну, и там... как, мол, дела, и все такое? А тот тоже в машине кузов менял, в «Москвиче», кстати. Только у него новый был кузов, прямо с завода, с нуля, новехонький, лишь шик и блеск. Про такой скажут обычно, что муха, мол, не сидела..., ни разу. Вот только с цветом слегка не повезло, - не зеленый, не синий, и даже не красный достался, а цвета такого слегка желтоватого как-бы. Про такой всегда скажут, что зря, мол она, муха та, не сидела... – мол, цвет для неё подходящий. Но, это давно, правда было. Когда и сам-то я был еще совсем молодой. И вот перестал как-то этот сосед в гараже появляться. Сын его, мой ровесник почти, подсказал, что он болен сахарным диабетом, и только дома сидеть теперь может. Потом, вскорости отрезали ему одну ногу... Потом вторую тоже отрезали. А после и умер он... – В таких случаях даже протезов обычно не делают – уж слишком все быстро наваливается... И с ним так и случилось. Но, он-то хоть бы пожил. Он был уже пенсионером таким очень замшелым...
Это к чему я? – Да, так, ни к чему....
- Жизнь, смертельно заразная, бляха же, штука. И все ею болеют... заболевая в самом начале жизни. И все от неё же и умрирают. И говорят же такое, мол, «Мементо море», что означает не «моментально и в море», но «Думай о смерти», и тогда.... И только тогда можно придти к пониманию, или вопросу даже «а зачем, собственно, ты и живешь?»... Зачем ты болеешь этим?
Вот же дело какое, брат... А ты еще спрашиваешь для чего это я здесь, это всё?
Таки же ведь вот для чего... Чтобы ты в море, и моментально.... – Так получается....

Еще чутарика извинения попрошу,  - я чегой-то не увидел среди кучи слов своих здесь (на этом ресурсе) этого произведения, вот и выложил. Хотя стойкое имеется ощущение, что уже выкладывал его здесь. Если, вдруг, таки кто-то увидит, подметит здесь это, то сообщите мне, плиссс, его название... и я тогда подправлю это, возможное недоразуменье, и один из них, одинаковых, удалю отселева чтоб не мешалось.