Притча о современных Дон Кихотах

      «Ради любви вечно требуется куда-то от нее уходить»

      Как-то очередной Дон Кихот собрался в рыцарский поход на великие подвиги ради своей возлюбленной, как обычно очень призрачной, хотя и очень-очень близкой Дульсинеи Тобосской, для близких - Дуни Тобольской. Так в жизни часто бывает, что возлюбленная очень далеко, хоть и совсем рядом; очень призрачна, хоть и абсолютно реальна; очень неуловима, хоть и готова к объятиям. Более того, в жизни не менее часто бывает, что Дон Кихот уезжает в поход на подвиги во имя возлюбленной своей, не спрашивая нужны ли возлюбленной его подвиги, его самоотречение и самопожертвование всем и вся…, а ведь эти самоотречение и самопожертвование – очень опасны для окружающих. Доходит до того, что во имя возлюбленной Дон Кихот готов пожертвовать даже своими близкими Санча Пансами, и даже рожденными или не рожденными детьми - вот такая это штука - подвиги во имя возлюбленной. Любой подвиг – это всегда чьи-то страдания.
      Новоявленный Дон Кихот выезжает за ворота своего замка, находящегося пусть даже за дверьми обычной квартиры и устремляется в путь по просторам страны…, по коридорам и кабинетам, по цехам и стройплощадкам, по подмосткам и даже президиумам. Он находит ветряные мельницы, с которыми сражается во имя возлюбленной, находит караваны невольников, пусть даже и отпетых мошенников, которых старается освободить от рабства, и, конечно, новоявленный Дон Кихот ищет великого вельможу, который наградит его и его сподвижников за все лишения, которые он преодолевает, наградит по-царски щедро, так, чтобы и его возлюбленная Дульсинея, или по-нашему Дуня, не страдала....
      Вот только мысли Дон Кихота о Дуне с каждым подвигом становятся все туманнее, и с каждым подвигом становятся все крепче мысли о себе великом и приближающимся к идеалу, к некоей незыблемости Вселенской.
      Новоявленный Дон Кихот, однако, совсем не безумен, как тот первоначальный сервантесовский родоначальник Дон Кихотов, у него нет болезненных состояний ума, в которых он видит нечто не поддающееся объяснению, вроде медного тазика цирюльника на голове у встречного, так сказать, рыцаря, таза, который благодаря раненному болезнью воображению превращается в золоченый мистический шлем мавританского короля Мамбрина.
      Новоявленный Дон Кихот видит все четко и реально, золото от меди он отличает, как и вельмож от проходимцев. С ним бывают помрачнения, но не пагубнее, чем у обычного живого человека, который всегда немного сумасшедший, пока не обретет вечный покой…
      Вот только становится непонятным, как Дон Кихот, выехавший в поход ради того, чтобы доказать свою любовь к Дуне, становится с каждым своим шагом все дальше от нее, мысли его в служении ей, отдаляются от нее и от близких настолько…, что казалось надо уже и послать к черту все эти походы за подвигами, а вернуться к близкому человеку и попросту согреть его своей любовью, обнять поцеловать..., но нет, такова суть служения любимой: это поход за подвигами ради любимой, в стремлении доставить ей радость и удовольствие, но на самом деле в удалении всего и вся, кроме личных достижений и успехов, в мистической вере в то, что все делается ради того человека, которому весь этот поход порой уже совершенно не нужен.
      Так вечно и получается, что несмотря на красивые слова, одного Дон Кихота поход во имя любимой, в конце концов, приводит к смертельной дуэли с каким-нибудь очередным Дантесом, не доставляющей радости его возлюбленной, другой Дон Кихот в итоге этого похода сам своими руками прекращает собственную жизнь, что опять же не доставляет радость предмету его устремлений, третий Дон Кихот банально спивается в поисках подвигов возвышающих его в глазах возлюбленной, но на самом деле падает все ниже и ниже, пока не принимает положение, с какого уже никогда нельзя упасть. Вариантов прекращения похода предостаточно.
      Бывает, конечно, и множество простых Дон Кихотов, которые ищут подвиги во имя возлюбленной в борьбе с банальными бытовыми неудобствами. Они отстраивают жилище, укатывая в шпаклевку и обои встречающиеся проблемы, обрастают имуществом, отбираемым у встречных поверженных рыцарей, каких-нибудь предпринимателей и других граждан, или полученным от щедрого вельможи, какого-нибудь главы или Президента, как благодарность за великие подвиги во имя возлюбленной, подвиги, правда, как обычно сомнительные, но... куда деваются великие сердечные чувства, с которых все начиналось?
      Почему жизнь обязательно заканчивается страданиями, отдалением от любимых и любящих и обязательным уходом? Таков, видимо, закон жизни: в самопожертвовании - а чем при жизни жертвовать во имя, и имя того, во имя кого жертвовать, каждый выбирает сам, да вот все эти черты и имя, того во имя, чего жертвуют, становятся очень далеки от того вполне реального человека, той любимой, или тех любимых, с которых все начиналось. Они, если они реальные, просто шествуют рядом, как тени, как верные Санча Пансы, или уходят....

Фотография сделана мною в Мадриде осенью 2016 года.