Неделя и еще один день Часть 1

   

                Алексею Николаевичу Семенову
с  благодарностью за десятилетия добра

Пятница, утро
В то утро Борису Михайловичу очень не хотелось идти в магазин. Отнималась в бедре левая нога и вообще было как то скверно на душе. Проснувшись в 7-37 по зову естества, он, проковыляв до и оттуда, рухнул навзничь на матрас, полежал с минуту, повернулся на любимый левый бок, согнул ноги в коленях.

- Никуда не пойдем, - решительно заявил его мозг и все тело тут же блаженно расслабилось.
Вместе с тем, Борис Михайлович и его мозг и весь его организм до последней клетки понимали, что все они находились в состоянии неустойчивого равновесия. Это состояние явственно представилось перед мысленным /его глаза были закрыты/ взором Бориса Михайловича в виде рисунка из старого учебника по физике. Шар на верхней точке некоей выпуклой поверхности. Достаточно мановения крыла  бабочки или даже комара и шар покатится в ту или иную сторону. В какую именно не имело значения - главное, что нарушалось равновесие. Мановение не заставило себя долго ждать. Это была не бабочка - это был птеродактиль. Пятница! Сегодня пятница!

- Пятница сегодня, - упрекнул Борис Михайлович свой мозг, - ты, что совсем ку-ку?
Мозг  пометался мыслями по полушариям и со стыдом признал:
- Да, сегодня пятница, последний будний день недели, следующий день со скидкой пенсионерам будет в понедельник, как всегда с 09-00 час до 13-00 час, а так же при наступлении дня рождения и ...
- Не подмазывайся, раньше надо было думать, это твоя функция по  жизни, если ты помнишь.
- Виноват - сероват.
- Ты еще острить мне будешь! Давай поднимай организм, эту...побудку давай, живо мне.
Несмотря на столь принципиальный диалог и твердо отдаваемые команды, Борис Михайлович только через полчаса вяло поднялся с постели и вышел из кубрика. Прошаркал по палубе мимо двери капитанской каюты. За дверью капитан разговаривал /а/ с дочерью. Обсуждались, как обычно, эпизоды вчерашнего дня, связанные с внуками. Один внук - это, вообще-то внучка четырехлетняя. Второй - это зять, по возрасту во внуки не годящийся, но..., короче - внук. Покачиваясь - по-видимому, в океане слегка штормило - Борис Михайлович вновь доплелся до гальюна, а затем и в рядом расположенную умывальную комнату. Все эти морские штучки Борис Михайлович использовал последние два месяца для разнообразия быта.
Плывем на корабле в океане жизни. Куда? Из капитанской каюты был выход на капитанский же мостик и в полдень Солнце светило прямо в  его окна. Значит, корабль плыл строго на зюйд. Звучит приятно. Плыл уже девятнадцатый год, до порта назначения оставалось не так уж много..

Умытие лица холодной водой снизило вялость или иначе говоря повысило бодрость не более, чем на два процента. Это было также не существенно, как индексация социальных пенсий. Оставалась надежда на кофе. Добравшись с остановкой на небольшой привал до камбуза, Борис Михайлович наполнил чайник давно установленной двухсотмиллилитровой /плюс 50 мл на остаточное покрытие дна/  нормой и включил. В чашку было засыпано по половине чайной ложки растворимого кофе и сахара. Поднятие крышки коробки конфет вновь не оправдало надежд. Она была пуста. Борис Михайлович опустил крышку и прочел фамилию: Коркунов. Он глубоко вздохнул. Залив в стакан кипятка, помешав чайной ложечкой, Борис Михайлович пошел /можно уже с натяжкой употребить такой глагол/ в обратный рейд, дошел до кубрика и лег на спину. Кофе до излюбленной им кондиции остывал в течение четырех минут. Борис Михайлович, как сказано, лег на спину, смежил веки и направил всю свою волю на урезовывание левого бедра.
***
Ретроспектива. Где-то вычитав правило, что, почувствовав себя оскорбленным, интеллигентный человек должен до своего ответа негодяю мысленно досчитать до тридцати, Борис Михайлович пытался применить этот совет на своей работе. Очень быстро он поймал себя на мысли, что при разговоре со своим начальством, он постоянно занят немым счетом, редко доходящим до двадцати пяти и начинаемым вновь. Несмотря на то, что вследствие практического применения указанного правила Борис Михайлович заметно продвинулся по служебной лестнице, правило в конце концов было отвергнуто. Какая-то внутренняя пружина, по аналогии со спиральной пружиной печальной памяти будильников с ручным заводом, предупредила о вот-вот грозящей своей поломке. Отход от арифметики привел к предсказуемому результату - месяцев через пять Борис Михайлович вынужден был уволиться.
Впрочем, было ему в то время уже  шестьдесят три. Может быть другой причины для его увольнения и не требовалось. Полугодовые попытки /наивный человек/ найти работу в сухом остатке /по модному выражению высокопоставленных чиновников / дали ноль. Борис Михайлович со своими присными сел на гособеспечение.Теперь он, как и сотни его новых коллег, проживающих в одном районе, отмечал девятнадцатого числа каждого месяца День пенсионерии.

В течение десятилетий трудовой деятельности мозг Бориса Михайловича впитывал то, что находилось вне ее пределов, хаотично и квантообразно. Только уйдя в пенсионный период своей жизни, Борис Михайлович стал открыт для приема  потоков информации, как канализационный коллектор. Он читал, он слушал, он смотрел все подряд. Читал запрещенное еще тридцать лет назад, запрещенное двадцать лет назад... Процесс поглощения интеллектуальной пищи продолжался уже  полтора года, объем /и качество/ поглощаемой пищи материальной в соответствие с законом сохранения баланса за это время существенно снизился. Надо сказать, что это было очень кстати, поскольку на  прежний объем ЖБУ /жиры, белки, углеводы – для тех, кто не знаком с новомодными аббревиатурами/ пенсии не хватало.
К изложенному надо добавить, что в последние годы он стал заядлым монетоманом. Затрудняемся сказать о наличии такого слова, а в данном случае определения,  в современной мировой речи. Если рассуждать логически... Не, рассуждения здесь не помогут. Расскажем историю прихождения Бориса Михайловича в упомянутый статус. История эта не столько интересная, сколько поучительная /а может быть и наоборот/.

Идея коллекционировать монеты /в то время простыми людьми чаще использовался глагол - собирать/ была позаимствована Борисом Михайловичем у сослуживца. Тот как то обмолвился, что «собрал» уже пятнадцать юбилейных рублей. Бориса Михайловича это сильно зацепило, тем более, что юбилейные рубли не были какой то большой редкостью. Он в течение трех-четырех месяцев откладывал увесистые монеты в хрустальный сосуд /низкий, похожий на лодку, хрен его знает как называвшийся/, который стоял на полке серванта.
Этих монет было уже девять, что по тому времени была весомая сумма. Когда он в один из текущих дней достал этот хрустальный сосуд, что бы положить туда  десятый рубль, то обнаружил, что сосуд стал скудельным. Не в том смысле, что в нем появились золотые скуди, а в том, что сосуд стал пуст, то есть оскудел. Жена повинилась, что потратила «коллекцию» на насущные дела и обещала восстановить содержимое хрустального сосуда. Однако, восстановления не последовало и первый импульс  направления  к нумизматике у Бориса Михайловича погас.
Вторая потенция появилась в то время, когда маршрут Бориса Михайловича с нового места работы /а он принципиально в тот  год  и  в пять последующих добирался с работы домой исключительно на одиннадцатом номере/ стал пролегать мимо антикварного  магазина с названием «Марка С».
Зашел раз, другой и вот вам результат - ген, сидящий в организме, получил соки для оживления и возобновил свое влияние. Борис Михайлович, что стопроцентно может подтвердить полиграф, на приобретение монет тратил деньги весьма умеренно по отношению к получаемой в то время зарплате.
В итого он собрал все имеющие быть в хождении юбилейные и памятные рубли. От 1965 до 1990 годов. А далее? А далее, как известно, трах-тибидах. Чу, мы еще вернемся к нумизматике, а сейчас:
Ровно через четыре минуты Борис Михайлович встал с постели и весьма бодро прошествовал на кухню, аутотренинг дал явные результаты – бедро вело себя похвально. Кофе был хорош, на Коркунова был брошен иронический взгляд.
***

Борис Михайлович, все тяжелее налегая на ручки тележки с корзинкой, дошел до колбасного отдела. Традиционно перебрал  три-четыре экземпляра, запечатанных  в пластик охлажденных  продуктов, содержащих в себе разные  пропорции  мяса: салями, сервелат и тому подобных благородных яств, вкушаемых в лучшие времена. Опять же традиционно пробурчав три слова по-русски, Борис Михайлович дошел до конца полок. Здесь лежало то, что было подъемно; не в смысле веса, а в смысле финансов. Он уже положил свою обычную упаковку с восемью сосисками в пластмассовую корзинку, но тут его взгляд случайно пришелся на сомкнутую в овал каральку в прозрачном пакете. В тексте наклейки даже без очков он прочитал сладкое слово - чайная. Чайная колбаса! Вихрь вкусовых - и не только - воспоминаний всколыхнул оба полушария и /в данном случае теория была неоспоримой/ рот быстро наполнился слюной, пришлось сглотнуть, два раза.
- Спокойно, - приказал организму Борис Михайлович, для верности оперевшись на край полки левой рукой. Правая, уже как бы и не подчиняясь центру, потянулась к деликатесу.
 - Только  прочитаю техпаспорт - состав там, добавки /он не ел птичье мясо с рождения и всю жизнь боялся «опоганиться»/, изготовитель, срок годности, ну и цена, само со..., - оправдывающе мелькнуло в голове Бориса Михайловича за ту долю секунды, пока его рука двигалась к вожделенной упаковке.
Произошел жесткий захват. Пальцы обхватили упругое змеевидное тело, свернувшееся в овал. И в то же мгновение рецепторы передали в мозг полную чушь, совершеннейшую ахинею - рука держит что - то горячее. ГОРЯЧЕЕ !!!  Борис Михайлович подключил к процессу захвата вторую руку. Да, хоть восьмую! Колбаса была горячей!
Полный сумбур в мыслях, ряд коротких замыканий в нейронных цепях привели к вполне четкому резюме:
- Это - пластид.  Будет в ходе реакции нагреваться дальше и рванет.
Борис Михайлович быстро посмотрел по сторонам. Так и есть - справа у полок с детским питанием стояла молодая мама с трехлетним мальчуганом, требующим себе «шефилку».
Выход из супермаркета находился слева, туда Борис Михайлович и рванул изо всех сил /глагол, конечно же, следовало дать в кавычках, какое уж там -  рванул/. Действительно, находясь в трех метрах от кассы, Борис Михайлович понял, что никак не успевает к выходу, жжение в руках становилось нестерпимым. Дико вскрикнув:
- Все на пол!- он метнул проклятую колбасу через кассира к входным дверям и сам упал ничком.
Несколько секунд его окружала полнейшая тишина, некстати нарушаемая только журчанием струек его желудочного сока. Затем появились два источника звуковых волн. Первый издал восторженно:
- Викля! Вот нам и закусь ниспослана, давай ка делаем быстренько ножками, - этот источник звука явно удалялся.
Эпицентром второго была кассирша /одна из двух, которых Борис Михайлович недолюбливал/, заоравшая:
- Сашок, сюда скорей. Что делается! Пенсионеры колбасу воруют.
Руки Бориса Михайловича были крепко схвачены сзади и его одним рывком подняли вверх и резко опустили на ноги. Моментальный нейросигнал от левой ступни возбудил острую боль в вышестоящем бедре.
***
Возвращаясь, как и было обещано к одному из увлечений Бориса Михайловича, а именно к нумизматике, поясним почему оно было названо монетоманией. Не имея финансовой возможности приобретать новые экземпляры для коллекции в торговой сети соответствующего профиля, Борис Михайлович пошел «другим путем». Кто же или что было инициатором этого другого пути? Это, конечно же, был мистер Интернет. Полученный в подарок на шестидесятилетие планшетник круто повлиял на времяпрепровождение Бориса Михайловича. Относительно рассматриваемой тематики Интернет прямо сказал:
- Вы можете обогатиться, найдя одну единственную монетку в мелочи, которую вам сдали в обычном магазине.
Амба. Борис Михайлович загорелся идеей /надо заметить с прискорбием, весьма запоздало/. По уже упомянутому стремлению к упорядовачинию всего и вся выбранный путь  был разделен на два направления. Первое - вполне пристойное – имело в качестве источника пополнения собрания монет действующую торговую сеть. Все монеты, полученные на сдачу, клались под увеличительное стекло /сначала это была лупа, а затем примитивный, но все-таки специальный прибор/. В развитие данного направления удалось достигнуть договоренности с продавщицами табачного киоска об откладывании памятных и юбилейных монет. Надо сказать, что это соглашение явилось  более продуктивным, чем результаты анализа полученной сдачи.
Второе направление, которое, собственно, и определяет увлечение Бориса Михайловича, как монетоманию, заключалось в, так сказать, подножном пополнении коллекции. Борис Михайлович стал совершать вечерние моционы /от 17-00 до 18-30/ с рыскающим по поверхности земли взглядом, который прикрывал козырьком бейсболки, с целью повышения конспирации цвет головного убора менялся ежедневно: то темный, то светлый. Некоторую предосудительность такого рода занятия он оправдывал примерами из жизни известных людей, которые из страсти коллекционера доходили до воровства. К сожалению ареал поисков был ограничен; отдаление от дома не могло превышать расстояния, преодолеваемое за пять минут быстрой ходьбы; тому были вполне понятные и естественные причины.

Как бы то ни было, подножный сбор доходил иными вечерами до одиннадцати монет. Всего за осенний сезон прошлого года и весенний нынешнего /зима с ее периодически обновляемым снежным покровом практически прекращает поиски/ было собрано 1667 грамм монет. Из них 976 грамм ушли в полиэтиленовый мешочек /по существу в утиль/ с ярлычком «Сбор 201…- 201… годов». Сто двадцать два грамма пополнили коллекцию. Заслуженными находками стали 1 копейка 1983 года, 1 копейка 1986 года, 5 копеек 1984 года, 1 рубль 1999 года и кое-что меньшего значения.
Нумизмат-профи лишь презрительно фыркнет на эти жалкие приобретения и будет, безусловно, прав. Что тут ответишь - мания, она и есть мания. Собрать пять, семь, десять  монеток; очистить их от грязи и ржавчины; положить под псевдомикроскоп и с ожиданием /чудесной удачи/ примкнуть веком к окуляру. Что!? Самый плохой способ для повышения адреналина? Представляется, что не самый плохой. Вполне подходящий тем, кто не имеет возможности поплавать среди рифовых акул, разогнаться до бешенной скорости на своем собственном гоночном автомобиле или самолете. Про прочие, мягко говоря, экзотические удовольствия толстосумов распространяться не станем, как и о том, что, по сути, благодаря этим, набившим мошну, Борис Михайлович стал не в состоянии пополнять свою коллекцию посредством специализированных магазинов. Пусть их.

А Борис Михайлович по существу играл в рулетку или, лучше сказать, участвовал в лотерее. С тем отличием, что, при одинаковых с лотереей результатах, не тратил денег на приобретение билетов. Насчет одинаковых результатов - 562 грамма поднятых с грунта монет имели номинал  от одного до десяти рублей и были пущены в товарооборот. Борис Михайлович называл найденные деньги /в данном случае  не монеты/ допиндексацией к пенсии. Почему «от одного рубля»? Пятидесяти копеечные монеты доживали свой короткий век; их очень неохотно брали работники торговли, а кое-где и совсем не брали; банк, дескать не принимает. Копейка, пять и десять, как средства платежа, канули в темные воды Леты. О копейке, возродившейся было около двадцати лет назад, Борис Михайлович долго сожалел, как о привычном, обжитом окопе, который по стратегическим соображениям, недоступным простому  солдату, пришлось оставить и отступить на заранее… Такая вот странная ассоциация, навеянная, скорее всего, чтением из сайта «Военная литература».

Конечно, Борис Михайлович вполне осознавал, что  монеты, которые оцениваются у коллекционеров в 600, 9000 и /с ума сойти/ в 250-300 тысяч рублей, найти так же сложно, как планету с братским разумом. СМИ поясняли, что такие металлические /практически, золотые/ кругляшки закупаются оптом на монетных дворах наших двух столиц. Но! А вдруг! Вдруг кто то обронил чудом миновавшую бредень золотую рыбку пять, десять и более лет назад, не ведая о стоимости того, что обронил... Можно бы и еще порассуждать на эти /интересные, впрочем,  всего лишь  четверти нашего населения/ темы, но лучше продолжим - ка основной рассказ, помните?
***
Руки Бориса Михайловича были крепко схвачены сзади и его одним рывком подняли вверх и резко опустили на ноги. Моментальный нейросигнал от левой ступни возбудил острую боль в вышестоящем бедре. Эта боль подвигла глубинные области мозга к осознанию полного абсурда  происходящего и Борис Михайлович проснулся. Вторичное пробуждение было чрезвычайно тревожным. Взгляд на светящееся табло показал почти критическое время, а именно 12:03. Борис Михайлович почувствовал себя спецназовцем, опаздывающим к рубежу атаки, что грозило  провалом всей операции с вытекающими.
Начались экстренные СБОРЫ /все внутренние силы в один кулак/:
- Деньги, пенсионное, пакет, мусор, - бормотал Борис Михайлович, облачаясь в соответствие с погодой, - погода? Он кинулся на поиски пульта телевизора - деньги, мусор, нет пенсионное, пакет, погода - вот нужный канал. Сколько? Плюс девять. Лето называется.. А обещали то, обещали… Так что? Одеваемся по форме номер, черт,  три? Нет, если с кепкой, то номер четыре. Джинсы - made in ... Не важно… Были рысаками - носили Wrangler, а сейчас... фирмы Вамхрен, очень смешно. Дальше, свитер. На какой стороне, ни черта не видно, а, если на ощупь? Ну, естественно, швы наружу, физика. А перед-зад, так что ли?
 - Деньги, пенси... теплая кепка, деньги, куртка на рыбьем меху, есть, деньги - вот. Что? Пакет с мусором, чего - то не достает. Вот - еще ж пакет без мусора.  Есть. Погода? Уже смотрел. Входная дверь. Внимательно... Подожди - ка. Что у тебя на ногах? Тапочки, говоришь. Какого  цвета не подскажешь? Ууу... склеротик. Где ботинки... вот... Одинаковые?  Да, оба черные, надеты. Все? Входная дверь. Внимательно... Закрываем, четыре оборота ключа. Сколько уже сделал? Три? Еще один. Ключ не вынимается. Обсчитался. Еще оборот. Вынимается? Да, с этим порядок. Деньги - есть, пенсионное - где пенсионное? Ах, в пальто осталось! Ладно не в первый же раз я туда иду - поверят поди, что я тот же пенсионер, каким был во вторник.
С замиранием сердца нажал кнопку вызова лифта. Как ни  странно, лифт обнадеживающе загудел, правда, где-то на высоте, превышающей этажность дома, но вот приехал родной. Выход из подъезда, поворот в арку и впереди сто пятидесятиметровая беговая дорожка до финиша.

- С одним, не более чем двух минутным сидением на скамейке, - строго приказал организму Борис Михайлович и, просим прощение за такое слово, похрял к магазину. Сидение на скамейке не превысило заданного времени более, чем на три минуты. Борис Михайлович торжествующе вошел в вестибюль торгового центра, по всему выходило, что у него было, как минимум пятнадцать минут, что бы запастись продуктами до следующего вторника. Он привычно повернул налево и уперся в закрытый металлическими жалюзи вход в продуктовый супермаркет с притягивающим физическим названием.
Пришпиленная к стене бумажка формата /Борис Михайлович это помнил/ А4 извещала:
  '' Уважаемые покупатели! Сегодня /дата/  обслуживание покупателей начнется с 15 часов. Администрация''.
- Пися - кака, - пробормотал Борис Михайлович подслушанное на детской площадке выражение.
На расстоянии пяти – семи /как пройдётся/ минут ходьбы располагался еще один супермаркет. Его Борис Михайлович не жаловал по двум резонам:
- во-первых, в нем не было сосисок требуемой расфасовки;
- во-вторых, цены там были выше, чем в притягательном с учетом скидок; но /не запутаться бы/ ниже со скидками, чем в притягательном  без скидок. Короче, чтобы все-таки создать запасы на предстоящие три дня, хотя бы с минимальной экономией, Борис Михайлович навострил лыжи в недолюбливаемый продмаг, т.е. супермаркет.
Лыжи скользили плоховасто и затеянный биатлон вполне мог оказаться провальным, если бы не доброхотная, неожиданная помощь.
- Батя, я смотрю ты поспешаешь, а тяга у тебя слабовата. Давай-ка подмогну.
С этими словами здоровенный мужик взял Бориса Михайловича под левую мышку. Очень крепко взял.
- Куда идем?- последовал энергичный вопрос.
- В этот... в «Пенту», - слабым голосом ответил Борис Михайлович, еще надеясь, что все происходит в его новом сновидении.
- Доставим со срочностью в три креста, в целости, с нулевым износом подошв.
Борис Михайлович, увлекаемый могучей силой с непредставимой уже несколько лет для него скоростью, опасливо оглядел нежданного подручника.
 Лет что - то у сорока, роста около метра восемьдесят, в общем - то чисто выбрит, одежда... Что в наше время можно сказать про одежду. Среднего достатка гражданин может быть одет хуже имеющего вкус бомжа, экипированного из содержимого мусорного бака. Так сказать, костюм от Контейнера. Постирать, выгладить, обувь начистить - пожалуйста, представитель солидной компании. Левый подручник одет был чисто и аккуратно, хоть на тимуровца никак не тянул.

Нельзя сказать, что Борис Михайлович потерял бдительность после обзора незнакомца. Встречают то по одежке, а потом… Он был еще / или уже/ в том периоде жизни, в начале которого появляется подозрительность к окружающим и который заканчивается в NN лет, когда все уже по ...
- Не дрейфь, дед, - угадал его сомнения левый подручник, - что с тебя можно взять, ну, по максимуму, банку пива.
- Банку пива, - мысленно ужаснулся Борис Михайлович, - банку пива... Да ведь эта банка пива вдвое превысит, в два с половиной раза превысит скидку, ради которой я тут все утро кручу динаму.
- Тррр, - решительно сказал Борис Михайлович, резко наклоняясь назад и выставляя в качестве тормоза оба каблука  своих ботинок, -  дальше не пойду, вспомнил я, что кошелек дома оставил.
И вновь этот Вольф Мессинг среагировал на его мысли:
- Давай-ка, старина, присядем; вот скамейка, как на заказ; две-три минуты ничего не решают. Сели, раз-два. Тут у меня коньячок завалялся, не важнецкий, признаться, названию на таре не соответствует, но то, что натураль, нижнюю челюсть даю.
Под такое словословие /иначе назвать не получается/  Борис Михайлович был усажен на скамейку, а из внутреннего кармана пиджака Мессинга была извлечена металлическая фляжка с благородным отблеском и надписью «Henessi X. 0».
- Вот, батя, прими как тонизирующее, - было ему сказано чистосердечным тоном, - на твое здоровье, ну и на мое, вкупе. Кстати, Виктор Ляпунов меня зовут, для близких и старых друзей - Викля.
- Хм, Викля, - не сразу въехал Борис Михайлович, а через доли секунды до него дошло - ВИКЛЯ!
Все чувства Бориса Михайловича обострились до предела возможного. Понятно, что больше всех досталось мозгу, как раньше говаривали - в нем зашли шарики за ролики.
- Сон тогда был или не сон, какие цели вы преследовали, выдавая реально существующих индивидуумов за  иллюзию. Когда и кем вы были завербованы? Какую задачу перед ... какое задание вы получили?
Мозг, отделив шариков от роликов, реагировал необычайно резко и четко:
- Я бы ответил Вам:  Нихт шизен, - что на немецком означает, - не сходите с ума. Однако, если Вы все-таки  хотите сходить с ума, то это Ваше конституционное  право, идите; но, напоследок, прошу сообразить, что без меня Вам полный каюк или капут, эти, которые новые, употребляют еще словцо «пипец». Так что - выбирайте.
Борис Михайлович осознал, что завел дело /не в смысле завел «дело»/ не туда куда следует. А вот куда следует - он пока не осознал.

Все изложенные умственные перипетии длились не более пяти-семи секунд и выглядели, как вдохновенная пауза перед первым глотком спиртного.
- Шут бы с ним со всем, ведь пожил немало, - Борис Михайлович принял фляжку и а ля Сократ /извините/ сделал большой глоток. Прохладная струя прошла через пищевод и зажглась огоньком в геометрическом  центре организма.
- Действительно, чего с меня взять?- подумалось Борису Михайловичу,- в партаймоне - э, э и э - 650 рублей бумажками, ну еще рублей тридцать пять /тридцать семь, поправил его мозг/ монетами. Что еще? Да, ничего. Бонусная карточка той же «Пенты», две-три визитки людей, которые практически ушли из его жизни, чеки об остатке после снятия денег с пенсионного  счета в Сбербанке... А? А!!! БАНКОВСКАЯ КАРТА!!! Пин код... Мозг, подключайся, ну! Что? Пин код какой, спрашиваете? Я его не знаю, не помню, всегда выписывал его себе на бумажке перед посещением банкомата. Бумажку съедал. Чем запивал? Этой, как ее там, минеральной, ''Карачинской'' запивал, бутылочка 0,33 л. Всегда с собой. Что? Сейчас при себе нет,  кончилась вчера, я же иду за продуктами. Вот ее бы прикупил.
К ужасу Бориса Михайловича предатель мозг по окончанию приведенной внутричерепной тирады высветил перед его мысленным взором четыре секретные цифры пин-кода размером со всемирно известный плакат ''HOLLYWOOD''. С большим опозданием отметим, что Борис Михайлович был человеком мнительным. Он очень не любил, когда ему об этом намекали, считал такое мнение о нем попытками подорвать его авторитет. Сами видите... В сложившейся же ситуации, черт его знает, чего ожидать?
Викля, между тем, приняв фляжку в свою руку, глотнул из нее разок и другой. Поплямкал губами и сказал:
- Давай закурим, товарищ, по одной.
Тут мы переходим к необходимости сказать об отрицательной черте в жизнедеятельности /курение убивает/ Бориса Михайловича. Более - менее стойкую привычку к табакокурению /какое страшное слово/ Борис Михайлович приобрел в студенческом стройотряде перед последним курсом. Надо сказать, что пахали тогда парни от души, а в передухах не менее чем через каждые два часа и пристрастился Борька к затяжке. Не политично, осознаем, но исторической правды ради надо сказать, что курили в те годы замечательные сигареты. Родопи, Вега, Стюардесса, какой то Ту-, а уж БТ! Почему и куда кануло? На вопрос «куда» можно косвенно ответить - туда же куда и пиво. На вопрос «почему»... Ответ имеется, но оглашать его представляется опасным. Просто констатируем: и сигареты /в этом плане появившиеся на пачках страшные картинки и надписи, безусловно, соответствуют реалии/, и пиво стали натуральным дерьмом, что интересно, сильно подорожав. При этом автор не исключает, что заразился мнительностью от героя своего рассказа. Герой же во время сего дня курил некий ''West'' по 75 рублей за пачку /35 копеек во время оно стоили вышеупомянутые сигареты, кроме БТ – эти были дорогими – 60 коп/. Посредством целенаправленной экономической политики он достиг потребления 1,4 пачки в день. Вы этот ''West'' видели? Там сигаретка на три с половиной затяжки.
В пачке, находящейся в кармане куртки Бориса Михайловича, имелось ровным счетом три сигаретки. В соответствие  с бизнес-планом последняя сигаретка должна быть искурена не ранее 14-30 час /то есть в половине третьего/. Предложение Викли означало срыв плана, как минимум  на целый час. Мозг - скотина, одурманенная коньяком, советов никаких не давал. Оставались только эмоции, кто ж не знает куда они заводят человека. Борис Михайлович достал сигаретную пачку из кармана, открыл ее и с изумлением увидел, что в ней имеют место быть пять сигарет. Пять! Под присягой - пять! Хотя, хмм... выпил, может быть двоится в глазах...
- Если бы двоилось, - ехидно заметил мозг, - то было бы шесть, а еще с высшим образованием.
Что скажешь, центральный мыслительный орган был прав. Борис Михайлович вынул из пачки две сигареты, пересчитал оставшиеся. Три штуки. Очевидное - невероятное. Три оставались.
- Значит опять обсчитался, как с поворотами ключа - сказал себе Борис Михайлович, но не уверенно.
- Табачок, ты уж извини отец, так себе, - сказал, выпустив дым после второй затяжки, Викля, - говоря прямо - не БТ.
Борис Михайлович поперхнулся и закашлялся. Мозг в очередной раз погрузился в безмолвие. И тогда Борис Михайлович бросился на амбразуру:
- Кто ты? Уж не ... по мою душу...
Инфернальный Викля затянулся еще раз, метко бросил окурок в урну и, глядя в глаза Бориса Михайловича, очень серьезно сказал:
- Тревогу твою, старче, понимаю. Сам таким был. Вставай, времени в обрез.
Домчав /иначе и не скажешь/ Бориса Михайловича до самых дверей маркета, Викля распрощался:
- Ну, бывай, отец, - сказал, - до скорой встречи.
И быстро ушел, можно сказать, что исчез, свернув за угол здания.

Борис Михайлович вошел в магазин, электронные часы на стене показали 12:55. Пенсионные льготы Борису Михайловичу не понадобились. По случайности почти все продукты, которые он обычно покупал, оказались со скидками от 15 до 40 процентов.
Борис Михайлович дохрял самым малым до своего  корабля . Прошел на камбуз /надо говорить, в «камбуз», так же как «в кухню»/; разложил  купленное по раз и навсегда определенным местам. Угнездился на своем обитом кожей синтетического оленя стуле. Посыпал оставшийся от ужина треугольник горбушки солюшкой. Налил стопку водки.
Он всегда брал водку местного производства - на ее этикетке значилось «Прима Н.Грут». Пьющая часть населения окрестило ее ''Прими на грудь'', так продавщицам и говорили:
- Давай три  на грудь, - и, ничего, все понимали. Стоила эта водка 150 рублей за двухсот пятидесяти граммовую стеклянную фляжку, с пенсионерской скидкой /в будни, до 13 – 00/ выходило 147 рублей. Да..а.. Два месяца назад она без скидки стоила 140 рублей. Матеметик энд экономик...
Борис Михайлович, обычно не бравший в рот спиртного раньше 17-30 / вы понимаете, конечно, откуда это повелось/; но,  поскольку уже разговелся, выпил, закусил соленым треугольником.  Посидел, подумал и, ничего не надумав, пошел в кубрик, лег на кровать и стал ждать обещанной встречи с Виклей. Как уже отмечалось, Борис Михайлович был очень мнительным человеком. Ждал, ждал и, вследствие моциона, пережитых событий и, самое главное, принятого «на грудь», задремал.   Дрема, дрема, тихо ходишь...
    
Пятница, вечер
 Вечерний выход «в люди» был  неординарным событием в последние три, может быть даже и четыре последних года. Чего там, этих выходов было ровным счетом пять. Две  новогодние  ночные  вылазки  и три  дня  рождения у дочери и  внука, которая внучка.
Борис Михайлович присел на скамейку возле подъезда. Собственно, маршрут был обдуман, вот еще поднабраться сил и решимости и эээ... через тернии вперед. Он встал, обычно встал - в три приема. Руки на колени - раз,  отталкивание руками с одновременным подъемом седалища - два, спряжение верхней части тела с нижней с углом максимально приближенном к 180 градусам - три. Геометрия ...

Выбранный Борисом Михайловичем маршрут пересекал три дворовые территории /три двора - по старому стилю/. Экипирован он был полностью. В правом нагрудном кармане ветровки - наполненная на две трети одноименной жидкостью фляга. Две конфеты «Ромашка» - в правом боковом без «молнии», в том, что с «молнией» - тюбик нитроглицерина. Пачка с двумя /проверено/ сигаретами - в левом боковом без «молнии».  С «молнией» - пустой? нет, там сотовый. Спички?! Есть, он помнил, что тряхнул коробком, сунул его в карман и открыл квартирную дверь, услышав вслед:
- Да когда ж ты уже отходишься?
График движения был нарушен в самом начале. Первый привал не состоялся из-за отсутствия скамейки возле третьего подъезда. Ее, по-видимому, опять утащили под арку любители пива или обжиманий, или того и другого. Таким образом, первый и второй этапы маршрута были объединены и Борис Михайлович, буквально, обвалился даже не на скамейку, а на бетонную плиту крыльца подъезда дома в дворовой территории N1. Чуть отдышавшись, он обхватил запястье, начал считать пульс:
- Один, два, три, четыре - бах! - пять, шесть, семь, бах! семь, блин, семь и бах!
Борис Михайлович поднял глаза в поисках мешающего баханья. Четыре мужика резались в «козла» за металлическим  столом.
- В общем то, кстати, - подумал Борис Михайлович, - надо незамедлительно получить ценную   информацию. И, действительно, не более, как через пять минут он подошел к играющим и, присев за стол, сказал:
- Здравствуйте.
Трое игроков мельком взглянули на него, а откликнулся только четвертый. Впечатывая ''костяшку'' в стальную столешницу, он почти рявкнул:
- Шалом алейхемь.
От такого ответа по спине Бориса Михайловича побежали мураши, те самые мымрики.
- Антисемиты, - мелькнула паническая мысль, - валить нужно по скорому отселя. Борис Михайлович был настолько поражен формулировкой, которую использовал его мозг, что начисто забыл о сути.
- Ты, что себе позволяешь? Ты кому принадлежишь? Шаромыге? Мелкой... как ее... шпане? Стыдись!
Его ментальная нотация была прервана вопросом:
- Ты чего ерзаешь, батя? Нехорошо тебе? Побледнел с лица... Примешь пятьдесят на грудь?
И все. Туча с таящимися в ней доннерами и веттерами мгновенно испарилась.
- Сам ты антисемит, - послал свою мозгу убийственную фразу Борис Михайлович и вслух ответил:
- Чего же, не откажусь.
После третьей ''не откажусь'', когда компания была спаяна в монолит, Борис Михайлович задал свой сокровенный вопрос:
- Мужики, а вы Виклю знаете?
Гомон за столом прервался так резко, как иногда в разгар политических дебатов на телевизионных передачах отключают звук.
- А ты откуда его знаешь? - спросил после неприятного молчания Колян /тот самый, что  Шалом/.
Борис Михайлович неизвестным по счету чувством понял, что правду говорить нельзя.
- Помог мне как - то с продуктами... питания..., случайно, добрый человек такой, - пробормотал он.
- Давненько, видать, это было, - криво усмехнулся Колян, - зарезали твоего доброго человека еще в прошлом году.
- Как? - прошептал Борис Михайлович и обмер. Обзор его глаз начал стремительно сужаться /''от периферии к центру''- успел шепнуть дурень мозг/, в наступившей  тьме в течение  долей  секунды продержались две серые точки. Уже в полном мраке Борис Михайлович начал медленное падение... Нет, неправильно, не он начал... Тело Бориса Михайловича начало медленно падать.
- Василич, держи деда, - скомандовал Колян и команда его была выполнена вовремя. Еще чуть-чуть и темя Бориса Михайловича уткнулось бы в бетонированную площадку, середину которой занимал стальной стол для настольных же игр. Архитектура...

Десять минут суеты вокруг потерявшего сознания дедка /основная версия - перебрал на грудь... в его то годы и сто грамм свалят.../, брызганья водой из полторашки многофункциональной ''Карачинской'' привели Бориса Михайловича в состояние среднее между параличом и привычным радикулитом. Стоять в полусогнутом /угол около 130 градусов/ положении Борис Михайлович мог. Идти не мог. Приказам мозга ни левая, ни правая нижняя конечность не подчинялись. Физиология...
- Ты где, отец, проживаешь? - спросил Колян.
Борис Михайлович весь внутренне собрался и назвал адрес.
- Василич, давай его слева под микитки, я справа и ходу, ходу...   
Минут через двадцать Борис Михайлович лежал на родном матрасе. Мужики, отдуваясь, хлопали его  по плечу:
- Все в нормали, отец, будешь жить. На радость нам, на зло падл...
Борис Михайлович понимал, что отпыхиваются они не от усталости, волоча его домой. Отпыхиваются от свалившейся с плеч так называемой моральной ответственности. Храни Господь, он их нисколько не судил.
- Спасибо, ребя, - сказал он, не понятно с каких щей обратившись к ним со словом из давнишнего детства.
- Да, не за что, ребе, - ответил Колян, - покедава.
Они ушли, щелкнул замок входной двери.
Часа полтора ушло у Бориса Михайловича, что бы в полудреме - полуанализе произошедшего,  достичь  некоторого  успокоения в  своей нервной организации. А поскольку все болезни от нервов /с известным исключением/, то конечности и прочие соответствующие органы вернулись в подчинение головного мозга.
Борис Михайлович, больше для понта /это еще откуда?/ кряхтя, поднялся с матраса и безостановочно проследовал в гальюн. Как ни быстро было его курьерское движение, он уловил, что за дверями, ведущими в каюту капитана, была полная тишина. Вопрос, было возникший, получил тут же ответ:
- Заехала за ней дочь, они планировали провести сегодняшнюю ночь и завтра день на даче, - гордясь своим блоком памяти /что-то типа coredump/, - сообщил Головной мозг.
- Сам помню, - несколько нелогично пробрюзжал Борис Михайлович, переходя в умывальную.

Приняв контрастный душ /крепко сказано/ и расстеревшись до красна полотенцем /еще более крепко сказано/, Борис Михайлович вышел на палубу. Звук гудящий-шипящий заставил его вновь открыть дверь в умывальную, да нет, душ выключить он не забыл. Вращая наподобие локатора свое правое ухо /оно слышало лучше/ туда-сюда, он взял пеленг. Посторонний звук доносился из камбуза. Надев трусы и домашнюю футболку /дыры в  подмышках/ Борис Михайлович прошел на камбуз. Звук уже находился на пике своей громкости и закончился щелчком отключившегося электрочайника. К его ручке протянулась рука, подняла его и наполнила кипятком две чашки, из которых свисали ниточки с желтыми ярлычками ''Липтона''.
- С легким паром, Борис Михайлович, - раздался приятный голос, - чайку-с после душа?
Войдя в дверь камбуза Борис Михайлович со смешанным чувством ужаса, удивления и удовлетворения увидел сидящего за столом Виклю.
- Ты уж извини, брат, что без спросу, - пояснил свое третье вторжение в спокойную жизнь простого советс… российского пенсионера Викля, - я, вообще-то  и звонок давил, и  стучал. Потом смотрю - дверь в карман открыта, дверь в квартиру тоже не заперта. Я, надо сказать, встревожился, ну и вошел, заглянул в ванную, смотрю ты благодушествуешь, решил чайком угостить. Ну и вот...
- Так тебя же...,- чуть не вскрикнул Борис Михайлович, но вовремя удержал вскрик внутри, - все потихоньку-полегоньку разъяснится, ведь ты же не допускаешь мысли, что тот, кто сидит сейчас в  твоем камбузе может принести тебе зло?
- Не знаю, - нерешительно пискнул мозг, но Борис Михайлович этот писк проигнорировал. Он сел на СВОЙ стул - из трех стульев на камбузе Викля не сел на ЕГО сиденье /психология/- и отхлебнул из СВОЕЙ чашки. Это был восхитительный глоток.
- Такого чаю не пивал ты сроду, - даже не сказал, а пропел мозг.
Он машинально взялся за ниточку чайного пакетика, что бы как обычно поводить его вверх-вниз. Пакетика в чашке не было. Ниточка была, ярлычок «Липтон» - налицо, а пакетика тю-тю.
  - Ага, отче, - сказал Викля,  в свою очередь втянув губами напиток и поднимая ниточку из своей чашки, на конце которой тоже ничего не было, - почувствовал разницу? Свой чаек я заварил, твоему липовому Липтону до него, как пешком до Шанхая.
  - Почему именно до Шанхая? - спросил Борис Михайлович с целью выиграть время.
- Ну, во-первых, расстояние примерно соответствует разнице во вкусе и качестве, а, во-вторых, именно такого чая нельзя попробовать нигде на этой планете, кроме как у одного моего доброго знакомого. Я тут заварил чаек из его подарка. Хранил для особенного случая. А тут… В общем, захватил с собой из родной квартиры, как почти единственное сокровище.
Викля похлопал рукой по висящей на спинке стула сумке - кожаной, но довольно потертой.
- Вот уж действительно – все свое ношу с собой. Что же до чая. Заварил, должен признать, не так, как тот, кто мне сделал подарок - черт его знает, как этот хитрован заваривает - но все равно - вкус бесподобный. Викля сделал второй глоток из своей чашки, прикрыл глаза:
- Ммм, божественно, особенно напоследок.
Борис Михайлович еще  слегка отхлебнул – уже в целях дегустации - разрекламированного напитка и взаправду почувствовал, что такого за всю свою жизнь он не пробовал и, по-видимому, во второй раз и не придётся; он торопливо сделал еще один глоток.
- Если б такое хотя бы раз в неделю, - заявил через две секунды мозг, - я бы такого наворотил. И еще хотел что-то выдать в доказательство полного удовлетворения, не - не, восхищения, но был прерван начавшим говорить уважаемым угощающим превыше  похвал превосходным Чаем.
- Не будем мы, дорогой мой, играть в жмурки и прятки, - времени нет и у тебя, и, как ни странно, у меня. Я знаю, что ты знаешь, что меня на этом свете нет. А я, тем не менее, сижу перед тобой и распиваю чаи. Нонсенс?! Требует разъяснения? Даю, оговариваясь, насколько сам знаю и понимаю. Здесь. Почему я пришел к тебе? Честно, хоть и жестоко, отвечаю - послан подготовить тебя к ...переселению в иной мир, встретить, что ли на подходе. Точнее объяснить не могу, меня, к слову сказать никто не подготавливал, так что... Так что я перехожу к своему делу. Не знаю случайно ли - с умыслом ли, мне не известным, но направили меня в тот микрорайончик, из которого я девять месяцев  назад убыл в ... Не по своей воле и по не естественным причинам.
  - А как «там»? - некстати спросил Борис Михайлович.
  - Не знаю, - озлобился Викля, - предполагаю, что, когда я «там», то не знаю про здесь, а когда я здесь - ничего не помню про «там». Тему потусторонности давайте - ка отложим до лучш... , короче, отложим.
 - Да, конечно, извините уж старика..., - стушевался Борис Михайлович. Но, бес явно тянул его за язык:
 - Почему все-же именно ко мне, я тебя знать не знал ммм... здесь. Живу себе потихоньку...
- А я знаю?- вновь окрысился Викля, - "Лившиц Б.М., адрес, встретиться, подготовить, сопроводить'' - вот и вся программа, введенная в меня «там».
По три глотка из чашек разрядили атмосферу. Сидящие визави обменялись взглядами и простили друг друга.
- Чем же я могу тебе помочь? - смиренно спросил Борис Михайлович.
- Честное слово, тоже не знаю, - так же тихо ответствовал Викля, - единственное, что в моих возможностях - рассказать историю моего ... б... удаления из «здесь».
- Ну так расскажи.
- Давай, отец, еще раз закурим по одной. Сам понимаешь рассказывать такое, врагу не пожелаешь.
Борис Михайлович сходил в прихожку, вытащил из куртки пачку, в которой по всем подсчетам должна была остаться одна сигарета. Вернулся в камбуз и с замиранием сердца открыл пачку. Признаемся, что он испытал разочарование, обнаружив в пачке реальную сигарету. Борис Михайлович вздохнул и взял с полки новую пачку. Пачка эта оказалась распечатанной и в ней было /угадайте/ ровным счетом три сигареты. Мозг хихикнул, но Борис Михайлович был даже доволен; все же склероз лучше фокусов в стиле Воланда.
Они закурили, злостно нарушая запрет курения на камбузе /и далее везде, за исключением гальюна/.

- В пятницу это было, - начал Викля, - буханули с ребятами по установившейся традиции. Причем, помнится довольно скромно выпили. Не более трехсот грамм на нос, то есть на горло. Спокойненько так разошлись, двое на маршрутку в один район, я дождался нашу «тройку» и в свои пенаты. Ну, что? Нормально дошел до подъезда, вошел, лифт, мой тоже четвертый этаж. Вытащил связку ключей, еще помнится, что ключ от ''кармана'' как то в кольце застрял в необычном положении, выправил его, воткнул в замочную скважину, сделал один оборот. Точно - один оборот и удар, сильный, меня аж качнуло, в левый бок. Боль была короткой, ее быстро сменил все нарастающий жар в боку, потом темень в глазах. Последнее, что помню - не упал, а сполз, скользя правым виском по косяку двери. Гада, который меня подколол, как я уже «здесь»   успел разузнать, так и не нашли. Все.
 - Все, - повторил Борис Михайлович, - а скажи мне, друг нечаянный, а откуда ты знаешь про сигареты БТ, в детском саду курить что ли начинал?
- Отец, покойник, курил одно время, а что?
- А скажи мне еще, пожалуйста, ты в последнее время ел горячую колбасу? Закусывал ты колбасой, которая была горячей, но при этом в вакуумной упаковке?
Викля вытаращил глаза:
- Ты чего, дед, какая горячая колбаса?
- Вот, - удовлетворенно, хотя и с дрожью в голосе, сказал Борис Михайлович, - а, если я тебе скажу, что слышал твое имя за полтора часа до нашей встречи?
- Как это?
- Во сне, - был краткий ответ.
- Ты опять за свое! - начал было Викля, но тут уж Борис Михайлович сумел постоять за себя:
- Что опять! Сон я видел «здесь», а не «там».
- Черт ногу сломит, давай еще по одной и помаракуем, - снял стоящий на плите заварной чайник /как нашел?/ и обновил содержимое чашек.
Попили. Суть ''маракования'' свелась к следующему:
- Икс получает задание встретиться с Игреком, что бы «сопроводить». Зачем это требуется, шут его знает, но «там» виднее.
- Игрек живет в непосредственной близости от места, где Икс был насильственно отправлен в «там». Совпадение? Что бы «там» допустили простую случайность? Хотя, может быть во всей Вселенной бардак имеет место?
- Игрек слышит во сне имя неизвестного ему до того Икса и вскоре встречается с ним наяву.
Что же из всего этого следует? На кой ляд Игрека предупреждать о появлении Икса, если тот и так при скорой встрече расскажет о своей миссии?
Еще попили и вновь закурили /все равно мне скоро кердык, - смело подумал Борис Михайлович/. Вслух же он сказал:
- Не предупреждение о твоем приходе было в моем сне, а или подтверждение твоих полномочий, что б я не обделался со страху от полной неожиданности такого явления и раньше времени не сыграл в ящик; либо, - две глубокие затяжки, - я что-то должен успеть для тебя сделать. Что?
И они одновременно ответили, голос в голос:
- Найти гада!

Они помолчали. В течение возникшей паузы мозг Бориса Михайловича, все еще пребывая в эйфории от чудесного чая, унесся на год с небольшим назад. Не имея достаточных статистических данных, что бы утверждать определенно, выскажем как гипотезу:
- Ушедший на пенсию мужчина на более или менее продолжительный период окунается в чтение детективов.
Борис Михайлович может являться одним из аргументов в  подтверждение высказанной смелой мысли. Период чтения детективов составил у Бориса Михайловича около трех месяцев. Пик был достигнут, когда он, натурально, в состоянии ''тифоззи'', читал лучшее, что написала леди Агата. Потом пошла стагнация /не будем упоминать вызвавших ее авторов/ и страсть к детективам погасла. Борис Михайлович перешел на чтение из сайта ''Военная  литература''.
Мозг, решив, что пришло время раздуть чуть тлеющие под толстым слоем золы угольки, выдал мысль, которую Борис Михайлович тут же по получении  высказал:
- В левый бок? А ты стоял к нему спиной? Стало быть - левша?
- Ну, Шерлок ты наш, похоже да.
Борис Михайлович от удовольствия порозовел. Образно говоря, поскольку на его темноватом лице розовость проявить себя никак не могла. Все же - факт, ему было приятно, что он выделил пусть малюсенькую черточку в реставрируемой картине. На этой волне Борис Михайлович рискнул задать один из многих вертящихся в голове и напрашивающихся на язык вопросов:
- Скажи, пожалуйста, я про «здесь»  спрашиваю, как ты вот ходишь по улицам, встречаешься со знакомыми...
- Меня не узнают, - перебил Викля, - никто, даже... В общем, никто.
- Ты что, изменился?
- Нет, когда смотрюсь в зеркало - я тот же каким был. За исключением вот этого шрама, - он коснулся правого виска.
- Как же так, - начал было Борис Михайлович, но увидев, что брови собеседника угрожающе сдвигаются, тут же сдал назад, - ну, ладно, ладно.
Вновь  наступила молчаливая пауза. Только мозг униматься не хотел:
- Не узнают, так не узнают, но ведь и в качестве неузнанного можно навести справки. Что показало расследование, мотивы и прочее. Нужна же хоть какая -нибудь исходная информация. В конце концов, кому это больше надо тебе или ему? Давай спрашивай. Кто не рискует - тот не пьет...
- валидол, - закончил Борис Михайлович и поддался-таки на увещевания, спросив:
- Тут еще один вопрос бы осветить, для пользы дела, ты что-нибудь разузнал, ну косвенным путем что ли, о расследовании, детали там...
Викля грохнул кулаком по столу:
- Ни хрена /он выразился крепче/, никто ничего говорить не хочет. Меня принимают за какого - то сексота. Единственное, что узнал, что гада не нашли, если вообще искали.
И опять  снизошла тишина.
- Второй мент родился, - попытался разрядить атмосферу Борис Михайлович.
Викля вроде как сделал попытку усмехнуться, но тут же лицо его окаменело:
- Как? Второй мент, говоришь? Подожди, подожди - дай посоображать.
Борис Михайлович согласно кивнул и, извинившись, проследовал в гальюн, по малому дельцу.
Вернувшись в камбуз он не узнал Виклю - до того изменилось его лицо. Глаза блестели, на щеках красные пятна. Не сидит, а мечется /хотя где там на камбузе особенно метаться/ и бормочет беспрерывно. Борис Михайлович разобрал только повторяющееся «зацепка... или тюлька...». Мозг Бориса Михайловича ликовал:
- А я что предполагал, результат на лице, пошел ледоходный процесс  /конечно, он хотел сказать - лед тронулся, но в состоянии возбуждения.../.
Борис Михайлович присел на свое место, отхлебнул из чашки, отметив, что чаю осталось на один неполный глоток и стал ждать. Через четыре минуты по часам кухонной /камбузной - как то не звучит/ электроплиты Викля успокоился, так же присел за стол и спросил:
- У тебя пожрать найдется?
Мозг моментально погрузился в задумчивость. Борис Михайлович, оставшийся без интеллектуальной поддержки, слабовольно ответил:
- Можно пельменей сварить - минут восемь и готово.
- Вари, - согласился Викля, не подозревая, что наносит непоправимый урон двухнедельному бюджетному плану.
Борис Михайлович, следуя годами отработанной технологии, достал двухлитровый ковшик; налил, чуть покрывая дно, воды; поставил на самую малую конфорку; закрыл крышкой; включил конфорку на максимум; налил в электрочайник 1,5 л воды; включил электрочайник. Передохнул. Закипевшую воду влил в ковшик; посолил; открыл морозильную камеру холодильника; достал пачку пельменей и начал было, считая, бросать по две пельмешки в кипяток. Тут технология была нарушена вмешательством внешних сил. Борис Михайлович уловил удивленно-жалостливое выражение лица гостя и ухнул в ковшик половину содержимого пачки. Пачка же была только на одну порцию /18 штук/ почата.
Требуется пояснение дабы не сложилось ошибочное мнение, что Борис Михайлович - жмот. Пельмени были экстра класса фирмы ... /ФАС!/, лучшие в супермаркете .../то же/ и предназначались исключительно для внука, который внучка и «мешки» очень любила. Луковицу Борис Михайлович добавлять не стал, так как луковица - это для пельменей с «юшкой» /иначе он не помнил, когда ел/. Зато щедро всыпал смесь травок, присланных его сестрой после отдыха в Абхазии. Травки являлись, таким образом, халявными и расход их на бюджете не отражался. В полном соответствии с обещанным ровно через восемь минут перед Виклей парила и испускала южные ароматы горка пельмешек, то есть «мешек» на внучкином диалекте.
- Под такое требуется отнюдь не чай, - бодро сказал Викля и вытащил из своей сумки плоскую  бутылку коньяка.
- Арарат, три звезды, двести пятьдесят грамм, около четырех сотен, - влет определил Борис Михайлович и погонял язык от щеки к щеке. Нет. Пельмешек ему не хотелось /лукавство, конечно/. Закупленное сегодня в магазине для закуски, за исключением хлеба, не годилось. Сосисок – вы с ума сошли? по кило в упаковке! – он, естественно, не купил. Поразмыслив, он вынул из холодильника половинку слегка подсохшего лимона и, это верх безумия,  кусочек пармезана /это был капитанский сыр и о чем думал Борис Михайлович сказать весьма затруднительно/. Дополнительно, в связи с вновь появившимися обстоятельствами, сервировав стол, Борис Михайлович присел к нему вторично. Стопки были наполнены и Викля сказал тост:
- Ну, по - морскому, за гада, чтоб он...
Чокнулись, выпили. Что-то такое про выпить ''по-морскому'' Борис Михайлович где - то давно слышал, в фильме что ли? Вспоминать не стал, а просто откусил кусочек лимона и удовлетворенно подумал:
- Вот ведь как, сидим на камбузе и пьем по-морскому.
Некоторое время Викля поглощал пельмешки, а Борис Михайлович плавал в теплой луже легкого опьянения.

Все приятное быстро заканчивается - это известно, особенно мужчинам после шестидесяти. И пельмешки были съедены, и лужа охладела. Не беда - источник еще не иссяк, а закуска - понятие относительное.
- Еще по одной для расширения сосудов и успокоения нервов?- риторически спросил Викля, наполняя стопки. Борис Михайлович благостно наклонил голову, хотя мозг неодобрительно и как бы с оттенком протеста забормотал.
Приняли и, в основном, занюхали. Закурили. И, наконец то, мама ихняя, Викля заговорил на злобу дня:
- У меня никогда не было врагов, Михалыч. Так, симпатии - антипатии. Я не могу себе представить из всех людей, с которыми я ну... последние пятнадцать лет хоть как то соприкасался, ни одного пожелавшего моей смерти. Максимум, да и то давненько, некоторые хотели бы мне морду набить. По молодому делу. А в последние пять лет у меня не было недоброжелателей. Никому не перешел дорогу в карьерной перспективе. Об этом смешно и говорить - я работал в занюханной конторе, жилищно-коммуналхоз, бригадир электриков. На мое место претендентов не было. Любой монтер жил лучше и спокойней, чем я. Разница в зарплате, если она и была /монтеров редко лишают премии/ составляла крохи, никак не компенсирующие головную боль и круглосуточное дерганье. Наследства мне ждать было не от кого и самому оставлять было нечего. Ты детективы читаешь?
Борис Михайлович кивнул, у него не вовремя заболел живот и надо бы отойти, уже по большому делу - а как тут отойдешь!
- Давай - ка освежимся, - сказал Викля, вновь наполняя стопки.
- Вот и скажи, - продолжил он, после того как прожевал лимонную корку, - какие еще мотивы могут быть для убийства человека?
- Ну, не знаю, любовь, в смысле ревность, например, - Борис Михайлович изнемогал, - ты рассмотри и эту версию /это звучало уже из коридора/, я скоренько.
- Еще бы немного и конфуз, - думал, добравшись до места, Борис Михайлович. Все время  вынужденного отсутствия в голове его звучало:  Конфуз-камбуз, конфуз - камбуз и так далее. Вернувшись в кон...тьпфу... камбуз Борис Михайлович чувствовал себя усталым, но облегченным. С чем его и поздравил, оказывается ехидный, Викля.
- Доживешь до моих лет так...- привычную свою фразу для молодых Борис Михайлович по известным причинам оборвал и деловито спросил:
- Так как версия ревности, есть основания...
Он сел на  свое,  надо сказать, основательно остывшее, сидение и обнаружил наполненную стопку с лежащей рядом очищенной и разрезанной повдоль половинкой морковки.
- Выпьем,- сказал Викля, - закусим витамином и я отвечу.
Выпили, сгрызли витамин. Внутри Борис Михайлович ощутил космическое спокойствие и поднял глаза на партнера. Партнера?! Ну, конечно, люди, объединенные одним делом, одной целью - это кто? Как Вы считаете?
Партнер ухмылялся, что было и неожиданно и неприятно.
- Не обижайся, старина, я видимо прочитал твои мысли, совсем нечаянно. Если по делу... Да, у меня была женщина. Мы не регистрировали наши отношения, но почти два года жили, как муж и жена. Даже лучше. Если бы не её папаша, давно бы поженились. Увидел меня, понимаешь, в пору моей непутевой молодости в ненужное время и в ненужном месте, и невзлюбил на всю оставшуюся жизнь. Так что жили мы с моей подругой на полулегальном положении, но, повторю, были счастливы. Никаких признаков внешних посягательств на нашу жизнь; соперников, если я правильно тебя понял, ни со стороны мужской, ни с женской за все это время я не заметил. Да не было ничего такого, это стопудово. Вот, даже стих сказал.
- Что же остается? - спросил Борис Михайлович, поспешно перебирая в памяти мотивы преступлений из сочинений  леди Агаты.
- Остается психически не нормальный, маньяк то есть, который убивает мужчин по неведомому признаку, которым к несчастью меня наделила  судьба.
- А что насчет ''второго мента''?
- Вишь ты, сечешь изредка. Запомнил? Точняк, что не случайно меня к тебе отправили. Про второго мента может быть и туфта голимая, так домыслы, не знаю, как правильно сказать – досужие или, наоборот, не досужие; но мне, учитывая, что я нахожусь в нулевой точке координат, любая точка, сдвинутая по любой из оси, для дела в строку…
- Чего ты все жуешь какой-то орбит без сахара, - возмутился Борис Михайлович.
- Спокойно, дадди. Так вот. Второй мент… Это  отношения к мотиву может быть и не имеет, а вот к расследованию... Брожу я по родным местам уже вторые сутки. Вчера ближе к вечеру  поперся к нашему участковому. Предполагал уже, что он меня не узнает, но пришла мысль закосить под родственника. Под этим соусом разузнать хоть что-то. Дошел до их опорного пункта, табличка висит, то да то, прием с ... до... старшим уполномоченным капитаном Богомоловым В.С. Вот тебе бабушка и  полный сандень /Викля употребил другое слово, те, кто понимает, понимают/.
- А в чем вопрос, почему бабушка? - не понял Борис Михайлович.
- Ты что с нашим участковым дел никогда не имел?
Борис Михайлович порылся в памяти, да, было дело. Лет семнадцать или около того назад соседи по подъезду на первом этаже устроили что то типа цеха металлообработки. Жутко визжала «болгарка» по металлу, шипела электросварка и весь подъезд пропах жженым железом. Борис Михайлович тогда позвонил...куда?... участковому, наверное. Пришел, как помнится средних лет сотрудник милиции или тогда уже полиции, в форме, представился. Ни фамилии, ни звания Борис Михайлович не запомнил, да, скорее всего, и  не слушал.
- Живем, как в заводском цеху, - еще помнится сказал он.
- Да, в заводском цеху жить неприятно, - ответил, все же еще милиционер, - и что же вы хотите, принять административные меры?
- Не надо административных мер, - испугался Борис Михайлович, - просто поговорите с ними.
На этом контакт с участковым закончился и не возобновлялся,  поскольку цех металлообработки  прекратил свое производство, а других поводов для обращения в правоохранительные органы у него вплоть до сегодняшнего дня не появлялось.
- Ну, ты даешь. В нашем микрорайончике в течение двадцати двух лет участковым был капитан /начинал с лейтенанта/ Семенко Алексей Миколаевич. А ты его видел за все эти годы только один раз?
- Так уж вышло, - смутился Борис Михайлович.
- Ладно, - дал задний ход Викля, - не твое же персональное дело мы здесь рассматриваем.
- Это уж точно, - с чувством подтвердил Борис Михайлович.
- Для сведения некоторых толстокожих, - все таки ущипнул Викля, - Семенко Алексей Миколаевич в нашей округе знал все и всех. Кто кого любит и кто кого не любит, кто кому должен и кто кого кредитует, кто кого трахает и кто кого мечтает трахнуть. Все обо всех. За такого человека стоит глотнуть.
Викля наполнил стопочки на половину, невнятно сказал - му бу бум - и выпил.

Борис Михайлович выпил тоже, но уже без энтузиазма. Практически за окном была уже ночь... ды…ды…ды. Ночь за окном была уже, практически... Партнер уходить явно не собирался никуда... Партнер явно никуда уходить не собирался... Как ныне сбирается Вещий Парт...Олег отмстить неразумным хаз...даром... Для Бориса Михайловича и этот день сколько не тянулся, а закончился.