Что такое муштра

Продолжение темы, начатой тут http://proza.ru/2025/06/16/581

   Фридрих Великий говорил: «солдат должен бояться палки офицера сильнее, чем вражеской пули». Что он имел в виду? Может быть, что палка офицера нужна только для того, чтобы научить солдата, как надо, защищать то, что достойно защиты? И что если он получает удар палкой, это означает только, что он недостаточно прилежно старается, и подвергает опасности то, что надо готовиться защищать лучше, и стыд за это должен быть сильнее страха героической смерти? Тогда это понятно. В каких-то случаях может быть, кого-то по-другому и не получается научить. Но если имелось ввиду, что тебя можно погнать в бой, как то самое племя из первого примера, и стимулом будет палка, то это другое. И тогда интересно выяснить, как может своя деревяшка быть страшнее вражеского металла?
    Есть такое слово – муштра. Официально ей называется выучка солдата действовать максимально быстро и чётко. Это может быть необходимо для боя – стрелять, перезаряжаться, маневрировать, не ломая строя (в определённую эпоху особенно актуально). И делать это всё максимально быстро и легко – практически машинально.
    И если для защиты своего общества это по-другому не освоить, кроме как долго тренироваться, значит, нужно тренироваться. Но если этот самый вариант, где тебя надо использовать для завоевания, то нужно ещё и другое. Завоевателям нужно не только защищать своё, но и нападать на чужое. Причём нападать солдата погнать, как расходный материал, без особого уважения к его правам и достоинству. И тогда у него может возникнуть вопрос – а почему он должен за это умирать? А вопросов задавать не надо. И вот чтобы отучить его от таких вопросов, нужна специальная процедура.
    Под предлогом боевой выучки гонять солдата по плацу до опупения. И после определённого времени «муштры» он вопросов задавать уже не должен. Дело в том, что мозг человека так устроен, что, когда ему дают команду, он думает, что будет, если он её выполнит, и что будет, если не выполнит. Это может занимать больше или меньше времени, но сколько-то всегда занимает. А муштра на плацу времени думать не оставляет.
    Если солдат будет думать, он просто не успеет вместе со всеми синхронно выполнять все движения. Времени на выполнение команды опускается ровно столько, чтобы действовать машинально. А если ты будешь отставать, тебя начнут бить – той самой палкой.
    Когда по многу часов мозг заставляют пребывать в режиме, когда нужно действовать, не думая, он постепенно отучается думать. Как у космонавта, который подолгу пребывает в невесомости, слабеют мышцы (и даже кости), так и мозг в определённой ситуации атрофируется. И отучаться думать гораздо легче, чем приучаться. Это как с горы катиться легче, чем в гору карабкаться. И чтобы не скатываться туда путь откуда был оплачен немалыми усилиями, способность мыслить пытается цепляться, за что получится.
    У тех, кто «как все», мнение по этому вопросу обычно обстоит просто – если ты отстаёшь ото всех, значит ты тормоз. А если ты тормоз, то и мысли все твои никому не нужные. Но у того, кто мыслит не как все, всё иначе. Ему просто труднее отучить свой мозг не думать. Потому, что у него сильнее тяга мыслить, и на подавление её тоже больше времени потребуется.
    Как сильный организм будет умирать от ран дольше и мучительнее там, где слабый быстрее коньки отбросит, так и сильная личность будет дольше сопротивляться тому, чтобы превратиться в бездумную машину. А ещё, пока способность мыслить не пропала, человек думает, а зачем это всё делается? И если приходит мысль, что это специально, чтобы как раз отучить мыслить, появляется желание сопротивляться из принципа. А если ещё приходит мысль, что отучить думать надо не просто так, а чтобы использовать, как бездумный расходный материал, то ещё принципиальнее. Всё это выливается в желание думать вопреки ситуации, требующей обратного.
   Чем сильнее мозг начинает бунтовать, тем сильнее солдат начинает тормозить. И тем чаще его начинает подгонять палка. И тогда мозг начинает рефлекторно искать избавление от боли в режиме, при котором тело перестанет получать удары. А таковым оказывается выход не думать, а действовать бездумно (а заодно и приучаться к стремлению равняться на всех) . Т.о, варианты остаются либо психануть и что-нибудь выкинуть, либо подстраиваться под систему. И т.о, палка офицера в практически буквальном смысле выбивает из головы человека способность думать в том направлении, каком системе не нужно.
    Когда человек теряет способность думать самостоятельно, его легче обработать пропагандой. Пропаганда ему постоянно проповедует, что он пойдёт в бой за правое дело, а у него уже ослаблена способность мыслить критически. И он уже сильнее в это верит, потому, что аргументов против сообразить трудно. И когда его погонят в бой с такой верой, ему психологически будет легче. Страх потерять жизнь останется, а вот страха умереть недостойной смертью не будет. Потому, что такая смерть уже не будет казаться недостойной. Вот отсюда и стимул пуль вражеских бояться меньше.
    Страх же быть, не как все, наоборот, будет сильнее. Потому, что, если ты мыслишь не как все, то на что тебе опереться в отстаивании своего? И когда палка тебя будет бить, это тоже будет психологически больнее. Потому, что все будут смеяться, а смех их будет тоже жалить сильнее. Да и сам бунт против системы будет просто бунтом ради бунта. А когда нет чёткого понимания смысла действий, нет того стержня, который нужен, чтобы держаться как можно крепче.
    Помимо топанья на плацу могут быть и другие процедуры, но смысл их будет сводиться к тому же самому – отучить человека думать. И всё будет называться в такой системе тем же словом «муштра», и никаким отдельным словом никогда называться не будет. Чтобы нельзя было вразумительно выразить мысль, что определённая муштра – это агрессия. Смысл «муштры» – заставить человека бояться ослушаться команды. А основным стимулом процедуры является палка.
    Как палка может быть страшнее пули? Пуля же тебя убьёт (ну или серьёзно поранит), а палка максимум синяк оставит. Но только вот от пули можно (уклониться под всеобще восхищение), а от палки уворачиваться глупо – в конечном итоге получишь ещё больше. В ответ на вражескую пулю можно свою пускать (на упреждение), и так, чтобы заставить противника тебя боятся, и уважать на поле боя. А офицеру на плацу сдачи дашь, а если дашь, то тебя выпорют так, что боль и унижение от первого удара пустяком покажутся. И шанс выжить на поле боя напрямую зависит от убийства врага, а с офицером на плацу всё по-другому будет.
    Вражеская пуля тебя на поле боя сразит – ты упадёшь в землю (может, мёртвый, может, раненный) и переступит через тебя противник в своём пути дальше. Нужно ли ему тебе чего-то дополнительное доказывать? Нужно ли ему тебя мучить с каким-то особым пристрастием за то, что посмел с ним воевать? Нужно ли ему лично тебя как-то эксклюзивно запугивать, чтобы боялся в строй встать с остальными против него? Обычно нет: вояки (по крайней мере, цивилизованные) считают, что смерть – это максимум того. чего заслуживает противник. А вот своему хозяину, если ты пойдёшь против него, обычно нужно. А значит, надо использовать все способы заставить бояться. А значит, давить тебя не только физически, но и морально. Объявить врагом и предателем. Пытать, заставлять публично каяться. Казнить (под всеобщее одобрение) с позором для тебя, а возможно, и для твоих близких.
    Насколько страшно быть расстрелянным, как враг и предатель (или хотя бы просто объявленным таковым, за то, что не захотел быть расходным материалом)? Зависит от внутреннего стержня. Если окажешься виноватым только в понимании других, но не в своём собственном – это будет одно. Если же своё понимание полностью зависит от понимания других – это другое. И тогда будет страшнее. И именно перед этим страхом система и учит отступаться.
    Так вот смысл «муштры» – прохрустеть общую массу так, чтобы, когда её погонят в бой, инакомыслящих в ней не оставалось. Чтобы были только те, у кого мозги работают так, как им приказали. А когда они работают так, как запрограммировали, руки и ноги машинально выполняют команды, и эта машинальность уже сама по себе имеет инерцию, которая несёт вперёд вопреки страху. А за этой машинальностью будет страх перед офицерским голосом, который ассоциируется с ударом палкой, которая ассоциируется с полным отсутствием контраргументов, как в физическом, так и в моральном плане. И в боевом построении на поле уже палкой солдата никто лупить не будет – одного офицерского голоса должно быть достаточно, чтобы страх перед всем, то с ним ассоциируется, гнал его в бой. И каким бы не был страх перед вражеской пулей, если солдата уработали так, чтоб страх перед этим «стимулом» был сильнее, значит, система работает.