Приходи на меня посмотреть

- Пассажиры, приносим свои извинения за неудобства. Титан будет отремонтирован в ближайшее время, и вы сможете напиться горячего чаю,- громко объявила проводница.
По вагону разнёсся гомон возмущения и недовольства.
- Все в нашей стране для людей.
- Неужели нельзя было починить раньше.
- Да это просто издевательство. Предупреждать заранее надо.
- Ага, починят они, держи карман шире.

Проводница тетя Клава, отдавшая поездам двадцать лет жизни, была привычна к такому ропоту, поэтому не обращая внимания, занималась своими делами.
Раздавая постельное бельё, в одном из купе она заметила старичка, притулившегося в уголке, чтобы не мешать молодым людям играть в карты.
- Эй, молодежь, вы бы вели себя как-то культурней. Не одни ведь в купе,- сказала она, кивнув в сторону старичка.
В ответ послышалось хихиканье.

Тетя Клава вздохнула, и пошла дальше.

 Титан отремонтировали. 
- Горячий чай,- сказала тетя Клава, внося в купе поднос.
- Давайте, давайте, чай с коньяком очень кстати,- засмеялся один из молодых людей, доставая бутылку из сумки.
- Ребята, вы давайте  не шумите,- попросила тётя Клава, бросив взгляд на старичка, который всё так же сидел в уголке, с потёртой книгой в руках.

А он, не обращая внимания на окружающую действительность, читал стихи Ахматовой, и улыбался своим воспоминаниям.
"Приходи на меня посмотреть. Приходи. Я живая. Мне больно. Этих рук никому не согреть, Эти губы сказали: «Довольно!»...."

Покончив со своими делами тетя Клава вернулась в своё купе. Она устало опустилась на диванчик, и взяла в руки вязание. Провязав несколько рядов отложила спицы.

- Дедушка, пойдёмте со мной,- обратилась она к старичку, стоящему напротив своего купе.
- Да вы не беспокойтесь, я  постою здесь, и вернусь на место. Просто не хочу молодым мешать. Они такие весёлые, энергичные, что им со мной, стариком, делать,- улыбался он, глядя на тётю Клаву.

- Вот и посидите со мной, составите компанию. А то скучно одной, да в тишине,- говорила она, беря старичка под локоть.

За окном уже стемнело. Мерный стук колёс отмерял километры. А тётя Клава наливала третий стакан чая, украдкой вытирая слёзы.

Это было во время войны. Молодой лейтенант, тяжело раненый в ногу, лежал в госпитале. В горячем бреду он слышал нежный голос, и воспаленными глазами видел образ ангела в ореоле света.
Ему чудилась  жена, держащая на руках сына. Потом она исчезала, и на её месте появлялась она. Её холодные пальцы приносили облегчение. А нежный голос, журчащий, как лесной ручеёк, вытаскивал из кошмарных видений, где были бомбежки, и на куски разорванные тела подчинённых ему солдат.

- Приходи на меня посмотреть.
Приходи. Я живая. Мне больно.
Этих рук никому не согреть,
Эти губы сказали: «Довольно!»

Каждый вечер подносят к окну
Мое кресло. Я вижу дороги...- читала она шёпотом, боясь его разбудить.

Её голос затих. Она сидела, положив книгу на колени, и смотрела в окно, за которым большие снежинки медленно кружились, и тихо падали на землю.

Он открыл глаза, и посмотрел на её маленькую головку, обрамленную светлыми волосами, напоминающими неземной ореол.
- О, тебя ли, тебя ль упрекну
За последнюю горечь тревоги!

Не боюсь на земле ничего,
В задыханьях тяжелых бледнея.
Только ночи страшны оттого,
Что глаза твои вижу во сне я, - прочитал он конец стихотворения.

От неожиданности она вздрогнула, но не поворачиваясь дослушала до конца.

- Вы любите Ахматову?- спросила она, подходя к его кровати.

Да, он полюбил Ахматову ещё тогда, когда слышал её голос во сне. Он полюбил  нежный образ, вытаскивающий его с поля сражения на поверхность реальности. Он полюбил её, и боялся себе в этом признаться.

Ещё два месяца он провёл в госпитале. Два долгих, и коротких месяца, где она каждый день приходила к нему. Холодные пальцы касались его лба, и не было ничего желаннее в мире, чем чувствовать их горячей кожей.

А потом опять была война.
Письма от жены, и письма от неё.
Там был сын, а здесь она в ореоле неземного света.

У него не было времени играть в романтику, снаряды рвались, и пули свистели над головой. Но томик стихов Ахматовой, который она подарила ему на прощание, всегда был у  сердца.

Закончилась война. Он приехал домой. Мирная жизнь поглотила в свою рутину. Но не было дня, чтобы он не брал в руки книгу, которая хранила память её пальцев.

Сорок лет прошло с тех пор, сорок долгих, но ничего не забывающих лет.
Жена умерла. Дети выросли. Внуки его обожали. И это благодаря Андрюшке, компьютерному гению, как звали его в семье, он смог найти её в интернете.

Сейчас он ехал к ней, чтобы прижаться к холодным пальцам губами, и прочитать, глядя в её бездонные глаза:
" И  как всегда бывает в дни разрыва,
К нам постучался призрак первых дней,
И ворвалась серебряная ива
Седым великолепием ветвей.

Нам, исступленным, горьким и надменным,
Не смеющим глаза поднять с земли,
Запела птица голосом блаженным
О том, как мы друг друга берегли."

Поезд прибыл в пункт назначения. Пассажиры медленно выходили на перрон. Кто-то спешил в одиночестве, кто-то обнимался со встречающими.
И только одна пара стояла посреди толпы, и никого больше не существовало вокруг, только он и она.

- Эх, жизнь, какая же ты сложная и интересная,- тихо сказала тётя Клава, смотря на то, как старичок бережно взял её под руку. И они медленно пошли вдоль перрона, улыбаясь друг другу.