Блаженный остров

Не бойтесь убивающих тело, души же не могущих убить, а бойтесь более того, кто может и тело и душу погубить.
    Мф. X, 28.
   
«Блаженный остров» - пьеса украинского автора Миколы Кулиша (1892-1937). Это чуть ли не первая пьеса автора, написанная на русском языке в 1913 году под названием ««На рыбной ловле».  Позже этот сюжет лёг в основу комедии «Так погиб Гуска». В 1925 году пьеса получила окончательное название «Блаженный остров»
Современная отечественная критика представляет М. Кулиша, просоветским, идеологически выдержанным автором, который заклеймил сытое, зажиточное мещанство в лице Саватия Гуски - главного персонажа пьесы. Критика выставляет героя эдаким комическим полудурком, не признавшим Советскую Власть. Сатирическую комедию, правда, с трагическим исходом, критика приняла с оговорками, как трагикомедию, высмеивающую мещанский вредный элемент, застрявший в новом нарождающемся обществе.
Советская критика, вменившая автору клеймо «уродливого мещанства», «высмеивала и обличала», критика нынешняя /либеральная/, «любит и жалеет», вполне даже «солидарна» с Саватием Гуской, и выражает сочувствие в связи с «трагической утратой».
Савватий Гуска, ничем себя перед революцией не запятнал. Он, мягко говоря, сторонится новой власти, и хочет сберечь семью от вихря революции. Так за одно такое он дважды подвергается перелицовке в историческом контексте: в 1919 его вместе с семьёй «заклеймили и расстреляли», а в 2019 «пожалели и воскресили».  На Первом всесоюзном съезде советских писателей (17 августа - 1 сентября 1934 года) Николая Кулиша обвинили «в контрреволюционной боротьбистской организации» и сослали на Соловки. В 1937 году расстреляли. 4 августа 1956 за отсутствием состава преступления Микола Кулиша реабилитирован.
Где тут правда, а где неправда? Что ожидает Савватия Гуску в будущем? На что нынешним Кулишам уповать, на что надеется?
Как доискаться правды, чтобы «жить не по лжи»? Современная критика ответа не даёт потому, что критика ищет у жизни подсказки, а у жизни на вопросы критики ответа нет потому, что жизнь сама по себе загадка.
Ответа на загадку не потому ли нет, что загадка не правда, и не поддаётся разгадке оттого, что вся правда одна лишь «блажь»?
«Блаженный» - совершенно счастливый, - «блажен, кто верует». Савватий Гуска «верует», и мечтает поселиться на «острове блаженства», погрузиться в сладкое самозабвение. Аскет и блаженный, но и чудак изрядный, спрятавший семью на необитаемом острове. Это блажь.
«Блажь» - совершенно другое слово и значение у него другое: «причуда, сумасбродство, дурь» Савватий Гуска рад обманываться потому, что «верует»: «на загадку разгадки нет». Он доверился эсеру Пьеру Кондратенко, (Артём Блинов) ирония М. Кулиша, созвучна сегодняшнему майданному тренду: «попэрэду Пьер – цэ эвропа, а с заду Кондратенко – цэ незалежна»  Неопределённость позиции, шатания между тактикой террора и земельным вопросом характерны для эсера, он и в любви «не определён», выбирает среди сестёр Ахтисеньку (Евгения Вайс), но вдруг бросает и бежит. Сегодня большинство людей живёт по «эсеровскому рецепту», хватая глоток свободы, в ожидание чуда, устремляются на «острова», откуда в любой момент, /случись что/ всегда можно сбежать. Тонко простроено режиссёрски и точно сыграно Артёмом Блиновым. 
Сегодня уже не помнят или не хотят помнить, что за одни только мечты о «побеге» расстреляли Савватия Гуску с семьёй и Мыколу Кулиша не помиловали. Тем, кто ещё не «надышался» надо бы помнить, что реабилитация случается не чаще, чем раз в сто лет. 
Так где правда? Где подлинное? Где настоящее - не виртуальное, не из интернета правда, а правда жизни, чтобы вышел из метро и напоролся на правду?
 «Правда тогда» была или «Свобода теперь» пришла? Или ни того, ни другого – ни тогда, ни теперь? А мы манекены истории, куклы, которых только принаряжают кутюрье?
На сцене театра «ЕТ СЕТЕРА» премьера спектакля «Блаженный остров».
Режиссёр заслуженный деятель искусств России Михаил Владимирович Бычков (15 февраля 1957 года), основатель и художественный руководитель Воронежского Камерного театра.
Начало спектакля знаменует монохромное звучание. Встреча Няни (Марина Чуракова) с хозяйкой дома (Анжела Белянская) начинается безмолвием. Няня возвращается откуда-то оттуда, где «рубят иконы и поганятся». Здесь, на лавочке, с хозяйкой дома происходит необычное примирение. Близкие люди, в минуты тревог и тягостных сомнений сбиваются в кучу, прижимаются друг к дружке, как эти двое, обеспокоенные, встревоженные ожиданием чего-то важного, необыкновенного.
Сразу оговорюсь, что несмотря на лиризм и романтический пафос с элементами трагифарса, комедии, не получилось. Даже трагикомедии не вышло. Полная трагедия случилась. 
Когда занавес закрылся, моя дочь (ей 15 лет) потрясённая увиденным, спросила: - Автор жив?
Я сказал, что автора расстреляли в 1937 году.
- Было за что, - сказала дочь.
Мы вместе пережили щемящее чувство утраты внезапно оборвавшейся жизни, наполненной азартом молодости и любви. Что-то подсказывало и не давало покоя, будоражило и восставало, о чём нельзя забыть.
В памяти поколений застряло вовсе не «НАЧАЛО», о чём напоминает надпись на занавесе в финале спектакля, а «ПРОДОЛЖЕНИЕ» - истребление  уникальной породы людей, на протяжении не одной сотни лет, революционным насилием.
Там, где любовь подавляется насилием всегда есть место трагедии. Это особенно чувствуют молодые люди, только начинающие жить, потому что их сердца открыты для любви. Ураган злобы вселяет в них малодушие и страх. Они чутки на любовь и справедливость, и сторонятся вражды и насилия. Они не готовы к борьбе.
Пьеса М. Кулиша из категории тех новаторских произведений 20-х годов прошлого века, которая выразила духовную крепость и верность христианской любви, подавляемые революцией.
Революция всегда насилие, и никогда любовь. 
Любовь, не просто чувство, выражающее эмоциональное состояние души, «любовь есть необходимое и благое условие жизни человеческой», дал своё определение любви Л. Н. Толстой.
Любовь - «благое условие жизни».  И не просто «благо», как некоторое достижение комфорта и много чего ещё, а основное «условие жизни».
Дохристианские учения признавали любовь, как одну из добродетелей, и только христианство называет любовь наипервейшим «благим условием жизни» людей. Так проповедь любви, как добродетели, в христианском учении становится Высшим Законом Любви.
"Возлюбленные, будем любить друг друга, потому что любовь от бога и всякий любящий рожден от бога и знает бога. Кто не любит, тот не познал бога, потому что бог есть любовь. Первое послание Иоанна, IV, 7.
Достижение высшей формы жизни через постижение Закона Любви, открывает перед человеком путь к совершенной свободе. Свобода – это прежде всего изменённое сознание, в котором закон насилия заменяется законом любви.
Христос сказал, что Он победил мир. Он действительно его победил потому, что зло больше не существует в сознании людей. «Любовь всё – конечная цель ничто».  Любовь безгранична и не имеет цели потому, что Бог есть высшее проявление Закона Любви.
Человек волен выбирать вероучение, духовное прибежище для души, но выбрать «целью любовь» отрицать любовь или признать – не волен, ибо переподчинён высшему началу Закона Любви.
Рождающийся человек – есть плод любви. Мы дети Божии – носители любви. Любовь в наших душах рождается вместе с нами и никогда не умирает, но может быть погублена насилием, занесённым ветром революции.
«Не бойтесь убивающих тело, души же не могущих убить, а бойтесь более того, кто может и тело, и душу погубить» Мф.Х,28
Кого же призывает Библия бояться «более»? Сказано только «Того». Не сказано, «Кто» конкретно может и тело, и душу погубить. Кто же? Какая сила должна быть, чтобы сокрушить не только телесно, но и духовно?
Сказано: «не бойтесь убивающих тело», то есть сила, способная убить тело, но не властная над душой, не способна сокрушить дух, не так ещё страшна. Но есть, «КТО» может «и тело и душу погубить». Кто же? Тот, кто поднял меч на Закон Любви.
У революции всегда в руках орудие мести - меч, разящий своих и чужих, не щадящий ни правых ни левых. Революция стремится к подавлению любой формы свободы. Революция – укор своим, и немилость врагам. У революции нет сторонников – есть попутчики-истребители.
Закон Любви – злейший враг всякой революции т.к. любовь источник свободного мышления. Изменение сознания, нарождение нового мышления происходит не сразу, постепенно тлеет и разгорается в сердцах не огонь революции, а крепнет разум, освящённый любовью и справедливостью и люди наконец перестают противиться злу насилием, отказываются от «своих привычных, излюбленных пороков: мести, корысти, зависти, честолюбия, властолюбия, гордости, трусости, злости» Л.Толстой «Закон насилия и закон любви» гл.17
Спасение от рабства и насилия приходит не через революцию и коммунистические преобразования, а через общественное мнение, которое способно «мгновенно перевернуть без борьбы и насилия весь общественный строй», - говорит Л. Толстой.
Кому такое понравится?
Революционная власть, пусть и не набравшая силу, не желая даже вовсе идти на жертвы, невольно переступает «закон любви», она его как бы и признаёт, но на деле отвергает, а вместе с «законом» отвергает и человека, чья душа является носителем веры и любви.
«Душа человеческая по природе своей христианка». 
Это обжигает и жжёт!
Генезис революции в утверждении превосходства «великого внешнего» над «внутренним». Идея верховенства над Законом Любви признаётся современным миропорядком, где вольно или невольно совершается насилие. Высшее достижение революции это, когда закон любви попирается законом насилия.
В Гефсиманском саду Петр успел только ухо отрубить стражнику, как Христос приказал ему вложить меч в ножны. Это начало «непротивления злу», тому самому террору беспощадному и кровавому, которому положило «НАЧАЛО» торжества любви непротивления злу насилием.
Савватий Гуска (И. Золотовицкий) не противится злу.  Да, и как противиться, если ты на «острове», где сам воздух, кажется, напоён свободой. Где семья, как бы сказал Апостол Павел, находится «не под сенью Закона, но под сенью благодати». На Острове «дышится» свободно и легко.
Здесь, где рассеяна должна быть одна любовь и благодать, неожиданно прорезывается революционный гибельный мотивчик. От революции нигде не спрячешься.
Художник, (Николай Симонов), с потрясающим откровением, создаёт атмосферу «отравленной свободы» загадочным травяным растением, дико размножившимся, заполнившим всё пространство сцены. Мертвецкая, цвета хлора, не похожа на остров блаженной свободы. Воздух, которым не могут «надышаться» герои, с привкусом смерти.
Появление рыбаков на острове (Сергей Плотников и Максим Ермичев), знаменует кульминацию трагедии. Не сразу узнаёшь высокорослого С. Плотникова, скрюченного радикулитом, шкандыбающего за молодцеватым напарником.
Художник по костюму (Мария Данилова) блестяще решает образы рыбаков, эдакие земноводные амфибии в черных комбинезонах и диковинных очках на головах, от таких не скрыться ни на земле, ни под водой, ни в воздухе. Этих парней сюда занёс ветер революции, и дело своё они знают. 
Рыбаки посмеиваются над Савватием, как стражники смеялись над распятым Христом. Застенчивое, плутоватое упоминание о «бабушке» - бесполезная наивная попытка Савватия защититься от насильников. Он понимает, какая участь ему уготована и не противится.  Смиренно отдаёт рыбакам и «старые» и «новые» рубли, понимая, что никакие увещевания и уговоры не помогут, он знает КТО перед ним: «КТО может и тело, и душу погубить». Революция всегда на стороне ТОГО, «кто может и тело и душу погубить».
Игорь Золотовицкий в роли Саввы Гуски непросто хорош. Можно сыграть влюблённого, легко играть злодея, легче всего сыграть пьяницу или разбойника, трудно, почти невозможно на сцене сыграть «доброго».
Игорь мой друг, я знаю его много лет, он добрый, открытый отзывчивый человек, талантливый актёр. То, что ему удалось в роли Савватия Гуски зашкаливает. Здесь, как говорится, матрицы совпали - наложилась одна на другую с такой невероятной плотностью, что где Игорь, а где Савва, почти не различаешь.
Выдающаяся работа зрелого мастера.
Я знал, разумеется, чем всё закончится. Вся эта красота, неисполненной любви, обречена на гибель. Мне, однако, любопытно было, как Он (режиссёр Михаил Бычков) будет эту «красоту убивать»?
Гибель семьи Саввы Гуски - величайшая жертва любви, побеждающая насилие. Это решено и исполнено режиссёром Михаилом Бычковым на высочайшем уровне.
  В спектакле используется на первый взгляд довольно странный приём. Поначалу это вызывает противоречивое чувство, нарочито используемого банального трюка. В минуту наивысшего душевного переживания сестры то и дело падают в обморок. Сестёр семеро: / Наталья Баландина, Елизавета Рыжих, Ольга Котельникова, Екатерина Егорова, Анастасия Шумилкина, Евгения Вайс, Марина Дубкова/ Блистательные молодые актрисы, достигают редкого исполнительства и гармоничного ансамбля. Они молоды, азартны, привлекательны, так не похожи друг на друга в выражении любви к отцу своему Савве, очаровательны в объяснении с Пьером.
Виртуозное индивидуальное исполнение уходит на второй план, так как режиссёр то и дело переводит актрис-сестёр в состояние «обморочного синдрома». Многократное повторение «падения» в обморок притупляет внимание - привыкаешь к тому, что вот опять они «шлёпаются».
Не сразу, постепенно приходишь к пониманию того, что мгновенное замирание после падения каждой из сестёр, ассоциируется с каким-то странным восприятием иной, неизбежной смерти, похожей на «смерть настоящую».
Открытие происходит в тот момент, когда рыбаки начинают «ерМически» имитировать выстрелы, у них и пистолетов-то нет, они просто, как пацаны играючи, показывают, как бы они стреляли, если бы у них были «пестики» настоящие.
Революция ещё и «Большая Игра»!
И вот тут происходит «превращение», сёстры падают как прежде, но теперь уже подстреленные «падают по-настоящему», не так как раньше, а натурально падают в «смертельном обмороке». За ними отец их, Савватий Гуска, убитый падает, и таким образом «подстреленные тела» на глазах зрителя «обретаются бессмертными душами».
Простыми, казалось бы, средствами, театр проиллюстрировал торжество Закона Любви, - «смертью смерть попрал» 
Такое опасно для любой революционной власти.
Но в чём тут дело? Что происходит?
Ответа нет.
Одно странное замешательство как бы вырывает тебя из «цветочного кресла» театра, и ввергает куда-то неведомо куда, настолько мощно, что прямо летишь, и это не чувство даже, а чёрте что, его не в силах ни объяснить ни удержать, ни верующие не могут, ни атеисты, ставшие свидетелями живого появления чуда, когда клерикальное и театральное сближаются настолько, что соединяются, и потом каким-то образом сливаются в одно.
«Верующие,- рассуждаю наивно я, - ходят в церковь чтобы стяжать благодать духа Божия, атеисты, /если допустим только они и ходят в театр/ получают ту же благодать после похода в театр, и обретают силу любви ровно также, что и верующие в церкви, ибо театр находится под сенью благодати, и являет собой  то местом, где люди вне лона церкви обретают нравственный опыт. И верующие, и атеисты, кажется, объединились и в едином порыве, готовые исполнить Закон Любви» 
«Нам и театра хватит, чтобы обрести «нравственный опыт» для исполнения закона, - возразят атеисты и маловеры. Зачем церковь, мечети, синагога, если есть театр? Достаточно ходить в театр, а церковь, мечеть, синагогу проходить мимо»
В жизни всё не так. 
Для исполнения «Закона Любви» люди должны быть хоть «как-то религиозны». Чтобы освободиться от лжи и насилия люди «должны быть готовыми пожертвовать своим телесным, личным благом и жить не будущим, а только настоящим, стремясь только в этом настоящем исполнить открытую им в любви волю Бога. Но люди нашего мира не религиозны и потому не могут жить так» Л.Толстой, «Закон насилия и закон любви» гл.14
В финале спектакля, смертельно замирающие тела сестёр и отца их Саввы, земноводные амфибии, «стреляющие из пальца», всё это, как теперь скажут, «взрывает мозг».
Осеняет вдруг мысль абсолютно свежая, очищенная от иллюзий.  Мы, и весь мир, живём на этом самом «острове блаженства». Зло и насилие никуда не делось, оно подстерегает всех, нужно только открыть пошире глаза, чтобы это увидеть и открыть рот, чтобы сказать всему миру:
 «О, братья матросы! Справа по борту рядом со всяким горем движется неизменная благодать, и вершина этой благодати уходит дальше ввысь, чем уходит вниз глубина горя. Благодать, устремленная высоко вверх и глубоко внутрь, благодать тому, кто против гордых богов и владык этой земли, непреклонный, ставит всегда самого себя. Благодать тому, чьи сильные руки еще поддерживают его, когда корабль этого предательского, подлого мира идет ко дну у него под ногами. Благодать тому, кто не поступится крупицей правды, но будет разить, жечь, сокрушать грех, даже сокрытый под мантиями сенаторов и судий. Благодать высокая как брамсель, благодать тому, кто не признаёт ни закона, ни господина, кроме Господа своего Бога, у кого одно отечество – небеса». Г.Мелвилл. «Моби Дик», гл.9.

Лучшие умы рыщут в поисках новой идеологемы для России, бьются, и не видят, и не находят. А это сосем рядом, так близко, что нельзя не видеть.
Всеобщий Закон Любви распространён на всех, и на Иудеев и Мусульман и Христиан, и Китайцев и Индусов и кого там ещё не возьми, все имея различные заповеди имеют одну единую, всемирную заповедь любви.
Но никто Закон Любви не замечает и не чтит.
Из любви, основной заповеди человечества, проистекает всё остальное, из любви все достижения религиозного чувства. И если революция выступает антагонистом любви, она отрицает все религии разом и становится врагом всего человечества.
Это видят все.
Революция, отрицая закон любви, не отменяет закон насилия.  Закон Любви, как бы не хотелось, не имеет прав на власть и потому отменить революцию или отсрочить её приближение не может, так как Закон Любви не имеет цели.
Только Вера приближает человека к истине и не ставит перед ним никакой цели.  «Вера в любовь – это признание того, что основное начало жизни нашей есть непостижимое для нас существо, проявляющееся в нас любовью». Л. Толстой, «Единая заповедь», гл. 5.
Спектакль «Блаженный остров» - художественное достижение театра «Ет Сетера», и культурное обретение современного русского театра.
Это бросок наверх!
Режиссёр Михаил Бычков, чьё появление на горизонте театральной Москвы отмечено появлением Рождественской Звезды на небе, заслуживает большего, чем я успел рассказать. И «это всё о нём», дабы не вызвать у завистников и злопыхателей недоброго чувства, чтобы мой восторг и восхищение блестящей постановкой Михаила Бычкова, не навредили, а ущедрили души праведных добром, любовью и милосердием.   

С Новым Годом и Рождеством Христовым!

      ***
Виктор Балена 29192019
Int6991649@mail.ru