Красота, такая разная

   Памяти М. М. Пришвина, вознёсшего красоту души женской на небывалую
   высоту, — величайшему певцу любви нежнейшей и трепетной посвящается.



 Открыл глаза свои Пан, упругой вибрацией эфира волна пробежала, и вздохнула сладко природа. И журавли, что так безответно и долго курлыкали, воздев свои крылья, взывая к Солнцу-отцу, дождались-таки ласки первой его — краешком багрового диска оно вновь показалось над умершей, казалось, землёй. Окинуло всё вокруг любящим оком оно, и принялось за извечную работу свою, свет даря и тепло, всем без разбора. Месяц стыдливо прикрылся рукой, и тихо растаяли звёзды. И задрожали в нежной истоме, сверкая росой, пушистые шубки зверей, и встрепенулись обмершие на ночь птицы. Расправили травы, деревья листочки свои, и всё живое устремилось навстречу любви отца своего, расцветая  в Божественной Красоте, в благодарность новому дню. Это истинная красота — красота доброты, что рождает красоту благодарности.

 Вот девочка-подросток, — из последних сил летит она на тоненьких, журавлиных ножках навстречу отцу своему, и, достигнув его наконец, сладко замирает от счастья на груди у него. А он, не смея дышать, бережно держит драгоценное чадо в объятиях своих и нежно гладит тяжелые косы её, и сердце его обливается кровью. Это красота любви, красота преданности.

 Вот бездонное небо Весны буйством трав и цветов опрокинулось в киргизскую степь. Ловко джигиты на резвых конях мчатся в погоне за гордой Алсу, дочкой знатного хана.  Круглый лик её жёлтый подобен луне, а глаза — чернее обожжённого пня. Двенадцать иссиня-черных кос и красные шаровары её рвёт неистово ветер. На голове её — красная шапка, в глазах упрямых — пожар, а белоснежный аргамак под ней птицей несётся в серебряной сбруе. Кто схватит её за талию — тому и владеть сердцем неприступной красавицы. Не жалея сил, стегает нагайкой джигитов она, в кровь разбивая им лица. Но, вот Азамат, стройный, похожий на кречета юноша, вырывает всё же её из седла и сажает к себе на коня, дрожащую в гневе! А вечером в дар ей приносит филина мудрого с опереньем бесценным… А позже, в юрте своей, зарумянившись, взглядом пылая, девушка филина щиплет живого перо за пером. И драгоценные перья в шапку втыкает она. Сердце стучит её пойманной птицей: свадьба завтра случится. Всю ночь напролёт мечтает, ступни красит она в красный цвет и шапку свою украшает. Под утро же филина в степь она выпускает. И скачет в степи, кувыркаясь черным перекати-поле, обезумев, несчастная птица. Это власть красоты, и филин с джигитом — жертвы её.

 Вот едет с утра на работу в маршрутке взрослая женщина: строгий брючный костюм, безупречно-белая блуза застёгнута наглухо, отложной воротник навыпуск лишь подчеркивает тёмные туго собранные в хвост волосы. Тонкий правильный нос, соболиные брови, матовый цвет лица, — всё выдает в ней породу. Лёгкий макияж не в силах скрыть первых морщинок в уголках холодных глаз, губы её плотно сжаты. Недоступная, снежная  красавица. Но вот у неё звонит телефон, и она отвечает, тихо, так, что расслышать, о чём разговор, не возможно; и взгляд её будто теплеет, слетает броня, и вот она вся, как есть, перед нами: беззащитно на шее нежной её пульсирует жилка. Ресницы, дрожа, опускаются вниз, как птицы садятся на воду... И вдруг лицо её, шея густо краснеют. И это как солнце в пасмурный день. Это красота искренности, красота души.

 Вот Царевна-Лебедь на полотне Врубеля, как предел красоты, на миг озарившей обитель земную. И в воздухе пахнет грозой: тяжек венец сей для хрупкой красавицы. Нельзя ей никак остаться с людьми — ещё они не готовы, увы. Пронзительный взгляд её сердце нам рвёт, умоляет: любите меня всей душой, как дочь, как сестру. Мгновенье ещё, — и она навсегда превратится в белоснежную птицу, останется ж — сгинет в пучине низких страстей, борьбе нас, мужчин, за тело манящее, лишь оболочку её. А красота эта, женская, — не всегда пробуждает в нас чистые чувства. И порой она — крест непосильный для измученной женской души, а для нас — искушение. И кто сказал, что красавица должна быть лишь чьей-то? она создана, быть может, для большего, намного большего — чего нам ещё пока не понять… И это красота роковая. Для кого — жертвенная, для кого — искусительная. Не покидай же нас, милая, сжалься, не исчезай! Спаси нас. Дай нам ещё один, самый последний шанс, — и мы, быть может, научимся всё же любить наконец… по-настоящему.


Рецензии
Сколько поэтического притяжения в Ваших словах о Любви!
Пусть ОНА будет всегда с Вами.

Элла Рахманова   15.07.2020 01:29     Заявить о нарушении
Я не ошиблась,- видеть Красоту и не любить не возможно.

Элла Рахманова   15.07.2020 01:32   Заявить о нарушении
Да будет так, Элла! Да пребудет Любовь в наших сердцах вовеки... ибо теплом души своей мы сохраним, быть может, Красоту — она кругом... но очень уж хрупка.

С признательностью и пожеланиями благ земных!

Олег Ученик   15.07.2020 11:08   Заявить о нарушении
На это произведение написано 29 рецензий, здесь отображается последняя, остальные - в полном списке.