Не счастливый Новый год

 31го декабря после долгих дождей в городе пошёл снег. Небесным подарком в канун Нового года закружила метель, одев в белые кружева деревья, посеребрив снежной пылью дома, закутав улицы и дворы.
   Я радовалась снегу почти по-детски... Готовя еду к праздничному столу, я то и 
дело поглядывала в окно, в мыслях вписывая себя в красивую зимнюю сказку. На ужин
я, одинокая и немолодая женщина, пригласила свою школьную  подругу Наташу, одинокую, как и я. У меня, правда, в своё время была семья. Есть дочь сорока лет,
зять и две прекрасные внучки-школьницы. Они живут заграницей в цивилизованной, не бедной стране и помогают мне, пенсионерке, оплачивать квартиру. Наташа замуж не выходила, ребёнка не родила... Похоронив престарелых родителей, за которыми она более, чем добросовестно ухаживала десять лет, она осталась одна. Да, у неё ещё был родной брат, на пять лет моложе её. Но, как она сама говорила, лучше бы его не было.
   "Это враг, а не друг," - неоднократно повторяла Наташа.
   Брат Игорь нигде не работал. И хотя ему уже исполнилось шестьдесят лет, пенсии
не получал по причине нехватки трудового стажа. В отделе Соцзащиты Наташа, водя
брата за руку, каждые полгода оформляла ему денежное пособие по возрасту, которое
он безбожно пропивал...
   Помешивая жаркое в казанке, я поглядывала на улицу. Салат-оливье, селёдка под
шубой были уже готовы и дожидались своей очереди в холодильнике. Оставалось порезать хлеб, помыть фрукты, расставить тарелки на столе. Графинчик с красным домашним вином, маленькие стеклянные рюмки я уже выставила на стол. Мы с Наташей собирались выпить чисто символически за проводы старого года и встречу Нового.
Миниатюрная искусственная ёлка, которую я лет двадцать наряжала на Новый год, красовалась в зале крошечными шариками и гирляндой.
   Большие круглые часы "на батарейках" в золотистой оправе тикали на кухне на стене, напоминая о приближении полночи. Оставалось каких-то пять часов... Глядя на движение секундной стрелки по циферблату, я думала о неумолимости времени,
которое бежит только вперёд, не останавливаясь ни на мгновенье. И вся жизнь - это
мгновения, спрессованные в века, как в той песне из старого советского фильма "Семнадцать мгновений весны"... Не успела я оглянуться, как жизнь пролетела, поседели волосы, появились морщинки  в уголках глаз, исчезла лёгкость походки, пришли болезни... Вспомнилось это нелепое недолгое замужество, супружеская измена, развод, потом - лихие "девяностые", неопределённость, бедность. Дочь с двухлетнего возраста росла без отца, который выехал из нашего города и алименты из него приходилось "выбивать". Мои родители, царство им небесное и вечный покой, помогали растить ребёнка. После развода я несколько лет страдала тяжёлой депрессией с тревогой, бессонницей и порой не хотела жить. Даже в психушке лечилась транквилизаторами и антидепрессантами. Время шло, душевная рана затягивалась, но тупая щемящая боль внутри оставалась, угнетая мою молодость и привлекательность. Я уже не могла поверить ни одному мужчине...
   Моё жаркое "поспело" на плите. Ароматы тушёной курятины и прованских трав плыли по кухне.Часы тикали себе и тикали, отсчитывая моменты данного свыше бытия. А метель снаружи усиливалась, залепляя оконные стёкла неугомонным снегом, белым и холодным...
   Мы с Наташей условились на семь часов. Я начала беспокоиться в половине восьмого. Заныло где-то под ложечкой, отдавая чувством нарастающей печали.
   "Ну где она, где?" - задавала я себе немой вопрос, - вечно вот так, даже на Новый год.  Набрала номер городского телефона Наташи. Длинные гудки, похожие на человеческие стоны, долго длившиеся, прервались наконец короткими: вызов завершился. Трубку никто не поднял. Мобилки у Наташи не было несмотря на существующее мнение, что в наше время она должна быть у всех. При той нищете, в которой жила Наташа, оплачивая свою квартиру и "развалюху" брата, даже с субсидиями, покупка гаджета, пусть самого скромного, не предполагалась. Наташа получала небольшую пенсию  и работала уборщицей на полставки в Укрпочте. В свободное от работы время только и знала собирать и сдавать разнообразное вторсырьё: макулатуру, пластик, жестяные банки из-под пива и консервов, стеклянные бутылки. Денег всё равно ни на что не хватало. Жильё, заваленное всевозможным хламом, в котором десятилетиями не проводился ремонт, выглядело убого. Допотопный  телевизор, громоздкий, как гроб, и холодильник, отслуживший своё, не работали. Чёрное древнее пианино, на котором Наташа когда-то играла вальсы Штрауса и полонез Огинского, будучи способной ученицей детской музыкальной школы, сиротливо подпирало серую, сырую стену в зале. И подойти к нему было не просто из-за нагромождения  картонных коробок и стопок пожелтевших газет...
   "Наташа-Наташа"... Беспокойство моё усиливалось. Я набрала по мобилке Наташину соседку по лестничной клетке, но та ответила, что не видела Наташу уже пару дней.
   В девять часов я включила телевизор и села ужинать одна. В желудке сосало.
Телефонный звонок оглушил меня в одиннадцать часов. В трубке забился не похожий на Наташин, искажённый страданием, но всё же её голос...
    - Прости меня, подруга. Не смогла прийти. Игорь в больнице, в реанимации, - сказала Наташа и сквозь слёзы добавила, - С Новым годом...
   - Что случилось? - почти выкрикнула я.
   -Алкогольный психоз. Белая горячка. Из психоневрологии в реанимацию перевели.
Тяжёлый... Денег на лекарства нет...
   Через два дня мы хоронили Наташиного брата. Ко гробу пришло несколько человек.
Ударил крепкий мороз и снегу было по колено. Предельно дешёвый гроб, оббитый чёрной материей, невзрачный деревянный крест с опознавательной табличкой, без фотографии. Венков не было ни одного. Священника тоже никто не заказывал из-за финансовых проблем. Наташа плакала, склонив низко голову в траурной шали над неестественно спокойным, заросшим седой щетиной лицом мёртвого брата...
   "Наконец угомонился," - подумала я.
   Поминки были на квартире у нашей одноклассницы: борщ на куриных спинках, пшеничная каша с томатной подливой и компот из сухофруктов. Двое мужчин, что были среди нас, выпили по стопке самогона. Потом Наташа раздала всем, кто ездил на кладбище, по пакетику с карамельками и печенюжками вместо пирожков. Слава Богу, вышли такие проводы и такой поминальный обед...
   В январе наступила настоящая зима со снегопадами и морозами. Снегоуборочная техника не успевала расчищать дороги. В информационных листках на оплату коммунальных услуг выставлялись космические цифры и даже с субсидиями еле-еле удавалось оплачивать квартиры и то не всем. Из пенсий оставались гроши на самые простые продукты питания и медикаменты.
   На девять дней Наташа не смогла помянуть брата. Она плакала безудержно, хотя брат её был сущим дьяволом, от которого много лет назад отказались жена и двое детей. У Наташи теперь совершенно никого не осталось... Племянники, уже состоявшиеся люди, жили далеко за пределами Украины и тёткой не интересовались.
   Может быть теперь, оправившись от понесённой утраты, Наташа сможет оформить на себя и продать квартиру Игоря и хоть  как-то начнёт налаживаться её жизнь, по крайней мере, она перестанет голодать...
   Помоги, Господи-Боже, святой и правый, всем нам, пенсионерам Украины!