Новый год на даче

…Увидел я её на Арбате, у телефонной будки. Показалась она мне достойной внимания… И ножки на шпильке хороши, и юбка широкая, плиссированная, и курточка кожаная, и краешком какая-то кофта забавная из-под неё выглядывала.

Сначала «двушек» (от редакции: в те времена мобильников не было; для оперативности звонили из телефонов-автоматов – такса была две копейки) ей отсыпал  от души – звони-не хочу, а потом, дождавшись, когда она выпорхнет из будки, увязался следом в качестве провожатого.
 
Она была вроде и не против.  Провожал,  провожал, а тут «Питерское» (от редакции: так в те времена  кафе «Ленинградское» называли завсегдатаи) на Арбате. Предложил зайти. За пирожными, вином и кофе познакомились. Оказалось, зовут Ляля. Мордашка симпатичная, на мои анекдоты хи-хи, ха-ха, и сама парочку рассказала. Так что, когда мы из кафе вышли, то как будто и знакомы тысячу лет.

Так я её до Восстания и проводил. Она в высотке жила. Телефонами обменялись, ну и, знамо дело, поцелуями в подъезде (чем же ещё молодым заниматься).

О следующей встрече договорились, но по телефону дату и время уточним.

Была осень, близилась  зима, и всё больше холодало. Из-за погоды стало не до длительных прогулок по старому Арбату и всяким иным улицам и закоулкам.

До Нового года встретились ещё пару раз: в кино сходили. Один раз рядом с её домом - в «Пламя",  в другой раз - в «Кадр" на Плющихе. А потом ещё раз где-то в городе удачно столкнулись, и я её в ДОМЖУР сводил – у меня пропуск, добытый по случаю, туда пропадал. Встречи, конечно, не без поцелуйчиков, к взаимному удовольствию, а в кино так и с обжимонами.

В общем, после ДОМЖУРа, решили Новый год провести вместе. Точнее, получил я приглашение от неё встречать Новый год на её даче в Валентиновке.
Выяснилось, что кроме нас, ещё две пары её друзей будут…

Лялечка сказала:

- Дача большая, места всем хватит, тепло, три печки, дров навалом. Вокруг природа: ели, сосны в снегу, экзотика! Может, повезёт, за морозным окном увидим снегирей на ветках.  А у нас тепло, самовар, чай горячий с баранками, не считая всего другого.  Ко всему и баня есть. Пардон, места общего пользования – на холоде. А, в общем, гуляй – не хочу!..
 
Девочка мне весьма нравилась. Чувствовалось, что настоящая москвичка, не в первом колене.  Речь правильная, одним словом, не с дерева слезла (от редакции: у приезжих только и слышишь «с телефона», «с города» и т.д.).
 
Да, видимо, была и из состоятельной семьи (коль в высотке жила – а там жили вполне начальственные люди). Кстати, здесь же, на площади Восстания, но в доме напротив, жил и друг детства, с которым Никита Михалков в одном классе учился (может, и она в той же школе в своё время училась).

Исходя из  этих сведений и собственных «глубоких» соображений, подумалось, что будет там, кому баню топить для гостей и огонь в печах в доме разводить. Чего беспокоиться…
   
С радостью дал согласие…

Созвонились, и до Нового года все перезнакомились: Виктор, Эдик, Катя, Маруся.  Распределили обязанности, что делают девочки, что делают мальчики, кто ответственный за горючее. В общем, народ приятный, интеллигентный. Осталось только лихо отпраздновать с ночёвкой на пару суток, со всеми вытекающими отсюда последствиями.

Вот и предновогодний день настал.  Днём встретились на Ярославском вокзале…
Я попытался одеться тепло. Конечно, полупальто - внутри подстёжка на меху. Дальше свитер, рубашка белая, а  галстук не стал надевать (праздник-то  среди своих). Брюки, конечно, нагладил, к ним  ботиночки блестящие (правда, не бальные), но тёплые на овечьем меху (зима – за город еду, а в то же время и к танцам готов).
 
 А остальные ребята, что несколько насторожило меня по поводу тепла на даче, в дублёнках и валенках (что это они так утеплились, как будто на зимовку собрались). Там же дача тёплая, по Лялиным словам, наверное,  можно было бы вообще по-бальному одеться.
 
Поехали… В электричке: хи-хи, ха-ха, ну и чуть-чуть приняли.  Весёлой гурьбой сошли на станции и дальше средь сугробов и заснеженных елей и сосен двинулись на Лялькину дачу. Стемнело… Зажглись редкие фонари. Дорога была недавно чищена. Мороз, правда, был довольно приличный, градусов этак двадцать. Снег жалобно пищал под ногами.

Пришли. После недолгой возни хозяйка открыла калитку, и, двое орлов в дублёнках, раскидывая валенками снег, проложили дорожку к крыльцу.   Конечно, я был в арьергарде.  Куда мне снег месить в такой обувке, когда он по колено.  Нагруженный сумками с провизией и горячительным, двинулся за ребятами. Чувствую, до бала очень далеко…

Передо мной, как заснеженная гора, высился действительно огромный рубленый дом с тремя трубами на крыше. А сбоку, в глубине было ещё три сооружения. Одно самое маленькое – понятно, что. Другое – то ли сарай, то ли дровник. Третье опять ясно - баня. Однако трубы всех сооружений, где они были, тонули в снегу, как и ёлки вокруг…
 
Сделал вопросительное лицо…

А Ляля радостно говорит:

-  Если по нужде, то за баней…

Она легко справилась с замком дома, и мы вошли. Дом, действительно, был огромный и  холоднющий (в голове мелькнуло: как могильник). Пар изо рта…
 
К этому времени ваш покорный слуга уже приплясывал в своих «тёплых» ботиночках от холода.  Про себя ж думал:  «Что же ты,  Лялечка, такая-рассякая, мне не сказала, что топить-то мы будем сами. Скорее дрова надо нести и печки разжигать».
 
Народ в валенках и шубах был по-прежнему весел, что я бы о себе не сказал, однако подстраивался под массы.

Сейчас все те планы о новогоднем веселье с танцами из моей головы исчезли окончательно. Теперь все помыслы были направлены только на тепло, которого у меня под пальто осталось не так уж и много. Я понимал, что даже с помощью горячительного вряд ли верну себе в ближайшее время комфортное состояние. Оставалось только греться с помощью физических упражнений…

Опустив в гостиной около огромного холодного стола провизию и горючее на пол, я поинтересовался у хозяйки:

- А где же дрова?

- Дрова? – переспросила Лялечка весело и бодро (сообразил уже потом, что она-то печей никогда сама не топила).

– В сарае.
 
Мужская половина в шубно-валеночной  части тоже стала ощущать холод и серьёзность положения.  Оставив  дам устраивать новогодний стол, проваливаясь и расталкивая снег, двинулась в указанном направлении. Хорошо, что свет в доме и на дворе был. Перед изумлённым взором парней, собравшихся нести поленья в дом, предстала ужасная картина.  Дрова в виде огромных  берёзовых стволов были свалены в «художественном» беспорядке.

Оказывается, никто не озаботился превратить всё это в дрова.  Одно было хорошо – брёвна лежали не в снегу, а под крышей.

От этого зрелища сердце ёкнуло. Машинально посмотрел на часы: электрички ещё ходят? Однако краем глаза заметил инструмент.

Двуручная пила висела на стене, зацепленная ручкой за гвоздь, а под ней сиротливо скучал колун. Всё осмотрел. Вроде годится. Пила остра. Колун насажен на ручку крепко, не болтается.

Очевидно, что надо было сначала пилить стволы на короткие чурбаки (в противном случае фиг быстро наколешь), а потом колоть их на поленья.
 
Судя по тому, как ребята растерялись, осознав всю серьёзность положения, ваш покорный слуга, пробираемый холодом, понял, что надо брать ответственность на себя: как в организационной части, так и с точки зрения непосредственного приложения физических усилий.

- Двое пилят. Один на смену тому, кто больше устал. Как только несколько чурбаков будут готовы, свободный колет дрова. Как наберётся три кучки поленьев - сразу в дом и разжигать печи. В дальнейшем подключим дам носить дрова к печам, чтобы топить их всё время, пока они не начнут разогреваться. 
    
И дело пошло…

Как только появились первые поленья, то отправил «свободного» (его звали Эдик, если вы не забыли) разжигать печи (о бане уже никто не думал, потому что и те, кто был в валенках  и дубленках,  стали понимать, надо быстро создать какое-то тепло в ближайшее время, а то о новогоднем празднике придётся вовсе забыть. Мороз-Красный нос (Надеюсь, Некрасова помните) будет праздновать его без нас.
    
Эдик не растерялся, и тут же наполнил весь дом дымом от души, так что дамы сразу прыснули на мороз. А мороз и рад стараться…

Девочки заплясали…

Увидев эту картину, я злорадно подумал: «Вот мороз, не только меня, но и прекрасную половину достал!»

Эдик-то, видимо, никогда не топил печей, даже летом, а уж про зиму можно не говорить.

(Для тех, кто не знает: растопить холодную печь с длинной трубой не так просто. В проходах и трубе стоит холодный воздух. Естественно, тёплый воздух с дымом норовит сразу выскочить из дверцы печки, потому что там шире, и это ему проще, чем выпихивать холод через проходы и трубу).

Нет, чтобы сначала лучину разжечь и берёзовую кору, которые горят быстро и тут же тепло дают, чтобы тяга пошла, а он дров в печь наложил и стал бумагой растапливать. Поленья толстые сразу не горят, зато дыма дают столько, что – можно было бы и меньше.

Девчонки кричат, что Эдик из дома как фашист душегубку сотворил.

Тот примчался к нам с Виктором в сарай в панике:

- Ребята, что делать? Дрова не горят, дом весь в дыму!

Витька, с которым мы пилили чурбаки, говорит:

- Ты у нас, Пётр, видимо самый бывалый, давай теперь в дом, печки разжигай, а то замёрзнем с этим любителем  дымовых завес.

Сунул я Эдику ручку от пилы и под дымом, как партизан, пополз к печам. Сделал всё как надо, печки горят, в трубах гудит. Откашлялся. Глаза протёр и пошёл к ребятам дрова колоть. Пока к сараю шёл, где они пилили, оглянулся, смотрю,  дым уже из двери и не валит.

Девчонки говорят:

- Петь, а как же мы? Мы же ничего в дыму на стол собирать не можем.

Отвечаю:

- Погуляйте, подышите свежим морозным воздухом. Собирать рано, ещё успеете. Ваше дело сейчас  потихоньку дрова к печкам носить.  А дым сейчас выйдет. Я форточки в мансарде открыл…

Работа по пилке и колке дров продолжалась в лихорадочном темпе. Мы пилим, колем, девчонки поленья носят к печам…
 
Я согрелся. Те, кто были в шубах, их скинули. Мне же и в пальто пока было не жарко. Так  пилили и кололи почти до самого Нового года без всяких проводов старого.

Когда же дровозаготовители  были приглашены дамами к столу, то те были приятно удивлены тем, что температура в хоромах перешагнула нулевую отметку и уверенно стала приближаться к плюс одному. Печи, настроенные мной, победно гудели трубами.  Так что в расстёгнутых шубах было достаточно комфортно, чтобы приступить к празднованию.  Правда, изо рта шёл пар, но у каждой печки были сложены про запас наколотые поленья.

Все радостно расположились за праздничным столом.

Те, кто разгорячились и скинули поначалу шубы и шапки, опять их надели (мне-то и вовсе ничего не надо было надевать – в чём пилил и колол и печи топил, в том и за стол), а дамы и так  хорошо были упакованы.  В этом «праздничном» виде все радостно потому, что у печей были сложены запасы топлива, а есть уже отчаянно хотелось,  уселись к столу.  Настала тишина, потому что народ  набросился на столичный салат, который не успел смёрзнуться. А водка была такая  холодная,  аж зубы ломило. Жаль, колбаска на морозе стала жестковата…
 
Дамы провозгласили тост за работничков в двух видах: сначала за пильщиков, потом за тех, кто рубил. Мужчины отметили в тостах усилия дам по благоустройству стола, и всем после третьей рюмки как-то полегчало.
 
Стало казаться, что, хотя градусник по-прежнему показывал только плюс один, значительно потеплело. Если считать, что за окном было минус двадцать пять, то в доме стояла «настоящая» жара.
 
Сдвинув шапки на затылок, все решительно отвергли принятие шампанского под бой курантов, потому что уж больно хорошо шла в этой обстановке водка, а шампанское, как выяснилось, и вовсе на морозе (кто-то дотумкал его в снег положить) замёрзло.
Решили не испытывать судьбу, отогревая его на печке, – не дай бог рванёт. А тут ещё Эдик рассказал, как на Киевском заводе шампанских вин, где неправильно выставили холодильник, ранило заместителя директора при попытке разогреть замёрзшие бутылки.

В общем, хи-хи, ха-ха, и к часу-полвторого утра Нового года все настолько утомились, что разбрелись по спальням. И моя подруга в шубе, шапке и валенках отправилась…

Я остался, чтобы доложить дров в печи и закрыть форточки в мансарде. Дым из помещений вытянуло, и теперь я учуял, что от меня разит как от кочегара.
Делать нечего, отправился, как был, догонять свою милую…

Дверь открыл, вижу в полумраке кровать, и Лялю в шубе и валенках. Она с кем-то спит в обнимку. Если честно сказать, сначала хотел их поднять и грозно поговорить по душам, а потом подумал: что это меняет?

Пошёл опять к столу «праздновать» Новый год. Думаю: «Чего уж времени осталось… Скоро первая электричка. На ней сразу и уеду».
 
Так и задремал за столом. В четыре  проснулся. Снова зарядил печки. Термометр показывал уверенные плюс пять градусов.  В доме было сыро и зябко. Собираться было недолго. Всё на мне. Решил, не прощаясь по-английски, покинуть хоромы, как раз можно к первой электричке поспеть.
 
Тут Ляля, зевая, выходит из комнаты. С удивлением смотрит на меня:

- Что, не ложился? Всё топишь?

Вот не хотел, но при таком раскладе не выдержал… И с упрёком:

- А куда?... Место близ тебя какой-то хмырь занял!...

Как она смеялась! Только вроде перестанет, на меня глянет, и снова.
Я уж было решил: издевается, а потом - у неё припадок.

Тут она отсмеялась и говорит:

- Пойдём, познакомлю тебя с этим хмырём.

А мне что - уже всё равно, можно и познакомиться.

Открывает дверь  и мне:

- Проходи…

Шаг сделал. Тут она свет в спальне зажгла.

Вижу, на кровати огромный игрушечный медведь ростом с меня…

Тут мы сразу целоваться стали, а потом так и легли втроём. Вместе с медведём.


-----------------------
А. ЧЕРЕНКОВА. "Холод", 2015, акрил,картон 30х60, ЦДХ. Каталог "Искусство без границ",2016,с.37