Маги, попугаи и каскадеры, гл. 7

                НЕ УМЕЮЩАЯ ЛЕНИТЬСЯ


Торба с провизией давно опустела. Солнце давно встало. Пыль впиталась во влажную от пота кожу, и Элис казалось, что она вся покрыта мерзкой, грязной, клейкой плёнкой, которая, к тому же, весит не менее тонны. Наверное, зря она слезла раньше времени: её Зверь не в этой степи, и его ещё искать и искать. А вот завалиться в гости к уважаемым людям в таком непотребном виде – срамота!

И, тем не менее, она смотрела во все глаза на открывавшуюся перед ней красоту.
Залив перед ней был невероятного бирюзового цвета с фиалковыми бликами. Улицы Мапа вели только к морю, на длинную беломраморную набережную с резным парапетом. На каждой улице в порядке, кажущемся хаотичным, были разбросаны по две-три Башни. Каждая Башня окружалась огромным цветущим садом, обнесённым высоченной ажурной оградой.

«Как же тут найти Онжа Улза?» - подумала Элис и тут же обратилась к первому попавшемуся прохожему – по всему, мальчику на посылках, бегущему вприпрыжку с корзиной фруктов.

- Мальчик, мальчик, стой! Ты не в курсе, где проживает Онж Улз?

- А как же, кто не знает Онжа Улза! – охотно поделился парнишка. – Вон его башня, за сиреневым садом. Только лично он давно уже никого не принимает, даже на общие собрания не ходит.
 
- Так совсем и никого?

- Ага. Последний раз королеву принимал – в прошлом году, во время летнего  карнавала. И с тех пор – никого.

- Как же он живёт?

- А чего ему не жить? У него слуг немерено: Уду Анкос, киборгша Мерса Бенц и Цилу Ци, катасаец, да ещё садовники. Вот только что Анкосу корзину фруктов относил с рынка, теперь поэту Горчишке несу.

- Ага. А там есть какой-нибудь звоночек – на воротах?

- С утра ворота открыты – для всяких посланников, торговцев и разносчиков. Так что ежели желаете попасть к дому – поспешите: Анкос дожидается посланника от фермера и утреннего садовника.

- Спасибо, малыш!

Элис поспешила к сиреневому саду, находящемуся в полном расцвете сил. Густой аромат сирени так плотно забивал ноздри, что хотелось чихнуть. Ворота и впрямь были не заперты. Она прошла по розовой аллее – тоже в буйном цвету, потом - по витиеватой тропинке среди искусно подстриженных мохнатых кустиков, усыпанных ярко-красными ягодками, и голубовато-серебристых кустов с сиреневыми ягодками. Потом - мимо беседки-павильона в витражных разводах. Витражи бросали цветные тени на дивной красоты фонтан, в котором вода истекала изо рта и ладоней трёх крылатых созданий, изваянных из прозрачного материала с муаровыми разводами.
Вышла на широкую мраморную площадку с колоннами и с видом на пронзительно-голубой залив. Полюбовалась далями и парусниками-бабочками, затем подняла взгляд вверх, чтобы обозреть Чёрную Башню. Вблизи она оказалась не такая уж Чёрная, ибо местами была выложена мозаичными панно, местами – увита цветущими вьюнами и плетистыми розами, местами инкрустирована дарами моря: удивительными раковинами, перламутром, отполированными водой пластинами самоцветных камней и скелетами диковинных морских жителей. Словом, своеобразный «наружный» музей.

Кроме того, Башня имела: круговую застеклённую галерею на уровне второго и третьего этажей; балкончики на уровне четвёртого и пятого; открытые площадки на уровне шестого, тоже все в цветах; глухой седьмой этаж без единого окна и солярий под куполом в качестве последнего, восьмого этажа. А также – фонарь для лифтовой кабины, от самого первого этажа до самого последнего.

Все остальные свободные пространства Башни покрывала затейливая резьба.
Драгоценное чёрное дерево произрастало только в одной горной области Нирваны, и было невероятно твёрдым. Поэтому резьба по нему, да ещё такая тонкая, была настоящим подвигом и памятником долготерпению.

«Неплохо для скромного затворника!» - усмехнулась Элис. – «Теперь проверим его на вшивость».

Элис нажимала на кнопочку и дёргала за шнурочек не менее получаса, выслушивая в ответ мелодичные перезвоны и лёгкие танцевальные ритмы. На звонки никто не реагировал и не отзывался. Лишь над дверью высветилось табло:
«Гость, цени уединенье! Не навязывайся с рвеньем!
Найди ему достойней примененье:
покой есть Вечность, суета – мгновенье!»

- Ах, так! Я вам покажу уединение! – разъярилась Элис, схватила остроугольный камень с бордюра ближайшей клумбы и начала что есть мочи долбить по металлической окантовке двери. Эта акция возымела действие.

Дверь торжественно распахнулась, и на пороге возник франтоватый молодой человек. Его внешний вид стоит более подробного описания. Очки в чёрной роговой оправе, белый костюм безупречного покроя – но пиджак с коротким рукавом и распахнут на груди. Майка в зелёную сеточку. Идеальный пробор на белобрысых волосах, с явными признаками искусной укладки, ибо все волосы стояли вертикально, а золочёная чёлка – строго горизонтально, словно козырёк. Плюс - щёгольские зелёные лакированные штиблеты с золотыми шнурками.

- Ну, вы и закамуфляжились, блин! – только и вымолвила Элис. – Панк отдыхает. А почему не открываете? Вы разве не ожидаете садовника или молочницу?

- А вы имеете честь быть молочницей или садовником? – человек с сомнением оглядел её с ног до головы.

- Конечно, нет. Я – странница, которую вы дожидаетесь. А с кем… ммм… имею честь я?

- Уду Анкос, личный летописец господина Онжа Улза. Но я не имел чести быть вам представленным, госпожа странница.

- Можно просто Элис. Меня, собственно, интересует Онж Улз…

- Господин Улз не может выйти сию минуту, он принимает изысканный массаж, после чего погрузится в медитацию в часовне верхнего этажа.

- Э… И надолго?

Уду нетерпеливо переминался с ноги на ногу: - До вечера, не иначе. Вечером он садится за работу.

- Вы не слишком любопытны. Это так важно? Важнее любой новости?

- Совершенно верно. Вы уловили тонкость нашего бытия, – Уду Анкос отвесил церемонный поклон.

- А вы не гостеприимны. Может быть, дадите хотя бы войти в дом, или мне расположиться под кустиком?

Уду, помешкав, посторонился, и Элис вошла в уютный и просторный вестибюль с резной мебелью из того же Чёрного Дерева и массой разноцветных светильников.

- Вот что, любезный Уду, вы сообщите о моём прибытии хозяину, а он пусть сам договаривается со своей совестью, спускаться ко мне или нет.

- Прерывать не положено…

- Плевать! – вспылила Элис, повышая голос. – Хватит выстёбываться, любезный! Звони! Пусть хозяин решает сам. Нечего за него распоряжаться.

- Госпожа, умоляю вас, не тревожьте хозяина во время изысканного массажа…

- Уду! – позвал сверху повелительный сердитый голос, и все дружно задрали головы кверху.

На верхней ступеньке чёрной полированной лестницы, покрытой пушистым бежевым ковром, стоял высокий, величественный мужчина в длинном шёлковом халате с розами и драконами: - Что за шум, Уду? – произнёс он, было, раздражённо – и тут же удивлённо умолк, разглядывая Элис сверху вниз.
 
Из-за плеча мужчины выглядывала красивая молодая женщина с короткими и разноцветными, словно радуга, волосами, в купальнике и вся покрытая затейливыми геометрическими татуировками – не иначе, как та самая киборгша, которая и совершала тот самый изысканный массаж, ибо на плече её висело махровое полотенце.

- Чем могу служить, госпожа? – неуверенно произнёс мужчина, медленно спускаясь вниз.

- Я думала, что вы получили нашу депешу… - шмыгая носом от непрошеных слёз, пробормотала Элис.

- Нашу?

- Ну да, нашу с мамой…

- О Боги Нирваны! – мужчина хлопнул себя ладонью по лбу. – Простите, простите великодушно, ваше высочество! «Нашу с мамой…» Сначала мне показалось, что я схожу с ума – Королева явилась ко мне в виде юной девушки. Потом я решил, что уже сошёл. Прошу прощения, ваше высочество, но мы не получали никаких депеш. Тем приятней неожиданность. Уду, перед тобой дочь нашей королевы! Как ты смел не доложить мне тотчас?

Уду побледнел и задрожал, а мудрый старец Онж Улз, оказавшийся моложавым мужчиной в отличной спортивной форме, спешно застёгивая халат, с завидной скоростью проскочил последние ступеньки. Затем эффектно и пылко рухнул на колени перед измученной, грязной Элис, и бухнулся лбом в гладкие и душистые пластины деревянного пола. Следом за ним на колени пали Уду и девушка – она уперлась лбом в нижнюю ступеньку, и её ягодицы эффектно возвышались над ней.

Все застыли. Затем Улз вопросительно поднял голову.

- Да ладно, ёлки, зачем ползать? Пол, конечно, чистый, но… - Элис смутилась. Улз споро вскочил и, красиво изогнувшись, припал к её руке: - Ваше высочество! Счастлив видеть вас в моей резиденции! Идёмте, скорее идёмте в гостиную, вы бледны, вы устали. Боги, что за новая мода среди молодёжи – топать пешком по степи.

Элис упала в мягчайшее кресло, легонько подвывая – несмотря на то, что Герда подвезла её почти что до очаровательного местечка Гальтаранта, тихой и тучной обители местных коров и быков, ей пришлось пройти до Мапа ещё не менее десяти сельскохозяйственных километров, и ноги умоляли её о пощаде.

- Позвольте узнать, - начал Улз торжественно. - Королева Гелинор, мой кумир и божество, тоже следует за вами?

Элис молчала.

- Э…? – вопросил Улз. – Не понял…

- Мамы нет.

- То есть? – Улз обеспокоено и насторожено застыл.

- Мамы нет. Что непонятно?

- А… куда она делась? Ваше высочество, Вы потеряли её по дороге? Ха-ха, это шутка?

Слёзы потекли из глаз Элис рекой. И она сбивчиво и сумбурно поведала Улзу историю встречи с магом Эггелем.

- Печально. Очень печально… - Онж Улз опустил голову и отошёл к балкону, издавая странные, хлюпающие звуки, и Элис не показалась странной чувствительность этого крепкого мужчины. Напротив, она была ему благодарна, ибо её слёзы словно перешли к нему, сама же она успокоилась.

- Что вы об этом думаете? – Элис с трепетом ждала ответа мудреца. – Что мне делать? Что делать нам всем?

Онж Улз обернулся, проморгался и крепко сжал ладони, успокаиваясь.

- Я думаю, что первым делом вам необходимо принять душ, - ответил Онж, поразмыслив. – И привести в порядок одежду. Затем мы изведаем искусства моего повара. Затем я познакомлю вас со своими друзьями.

- Что? Какой душ? Как вы можете? Вы с ума сошли? Надо действовать немедленно!

- Напротив, я в здравом уме: немедленные действия – необдуманные действия, а тут нельзя пороть горячку. Во-вторых, первым делом вам нужно очиститься – фантомные частицы печати Эггеля ещё витают над вами, - сказал Онж. – Пот и пыль закупоривают поры кожи – и она перестаёт дышать, а волосы превращаются в жалкие сосульки, забиваются чакры, и вам кажется, что вы погружаетесь в депрессию. В таком состоянии невозможно рассуждать здраво и видеть очевидное. Гляньте на себя в зеркало – и вы убедитесь в моей правоте. Пожалуйста, ваше высочество, моя несравненная Мерса Бенц, компаньонка и горничная, проводит вас. А после станем думать вместе.

Элис не стала глядеть на себя в зеркало, боясь «увидеть очевидное». Она молча проследовала за изящной Мерсой в дальний конец первого этажа, где располагались ванные комнаты. Прозрачная стена позволяла обозревать прямо из обширной ванны, тянущей на маленький бассейн, цветущий парк, за которым безмятежно поблёскивал фиалковый залив. Мерса показала Элис, куда сложить грязную одежду, и клятвенно заверила, что очень скоро она предстанет перед хозяйкой в идеально чистом и целом виде, без единого дефекта. Элис с наслаждением залезла в тёплую ванну-бассейн, благоухающую розами.

- Мерса, ты свободна.

- Никак нет, ваше высочество. Я уполномочена находиться при вас. Не желает ли ваше высочество моих массажных и косметических услуг? Я могу помыть вас – вся усталость и плохое настроение уйдут в небытиё, – совершенная Мерса светилась безмятежной и обворожительной улыбкой, излучая радость и довольство.

- Я сама! Иди! – буркнула Элис, и разочарованная Мерса повернулась, чтобы уйти.
- Погоди. А это правда, что ты… ну, это, не вполне, что ли…

- Что я киборг? Конечно, ваше высочество. И я счастлива и горда этим.

- У тебя, наверное, сил хоть отбавляй! Можешь в бараний рог согнуть. Да? Вообще-то я бы не возражала насчёт массажа…

Мерса просияла – хотя, казалось, быть ещё более сияющей невозможно.

- Пожалуйста, ваше высочество, умоляю вас – сделать вам массаж будет для меня невероятным счастьем.

- А я умоляю – не называй меня «ваше высочество». Меня это корячит. Зови просто Элис.

- Слушаюсь, ва… вы… Элис!

Чистенькая Элис вылезла из благоухающего бассейна и устроилась на лежаке, покрытом мягчайшими махровыми простынками.

- Ты можешь сделать такой массаж, чтобы я немного… ммм… встряхнулась?
Взбодрилась? Не хочу размякать в кисель – всю ночь не спала. Ноги гудят…

- Конечно, Элис, никаких проблем. – Мерса благоговейно извлекла из ванного шкафчика сияющие флаконы с бальзамами и благовониями и склонилась над гостьей.
И Элис отдалась потрясающим рукам прекрасной искусницы, киборгши Мерсы.
Усталость и тяжесть в перетружденных мышцах уходили, голова прояснялась, прекратилась ноющая боль в висках («Это ушли печати Эггеля», - пояснила Мерса), тело наполнилось лёгкостью и бодростью, а душа – оптимизмом.

- А теперь – не позволите ли заняться вашими волосами, Элис? Качество и уникальный цвет ваших волос требуют особого ухода.

- Только, пожалуйста, без цветовых экспериментов, - попросила Элис.

- Без проблем.

Еще через час Элис надела просторный полотняный костюм, ярко-голубой и в бабочках, несколько сентиментальный, на её вкус – но так, наверное, положено, по мысли Улза, одеваться «её высочеству» после мытья? Ощущая себя не то сказочной Белоснежкой, не то Принцессой на горошине, Элис в сопровождении компаньонки хозяина Башни предстала пред очи Онжа Улза.

Появление Элис – освежённой, с причесанными волосами, - произвело в гостиной фурор.

- Прекрасно, прекрасно! – Онж захлопал в ладоши и принялся обходить вокруг Элис, разглядывая её пристальным, зорким и ласкающим взглядом художника, влюблённого в свою будущую модель. – Вы – совершенство, ваше высочество!

- Да ладно, я тут не при чём, это Мерса постаралась…

- Мерса Мерсой, а иногда и усилия идеального киборга не помогают. Вы – исключительная модель, эталон. А теперь проследуем в столовую – вы, должно быть, голодны. Ах, о чем я, конечно, голодны!

Мерса уже хлопотала в столовой, накрывая на стол. «Как она всё успевает, и при этом ухитряется сохранять такую нежную, бархатную кожу на руках?» – с завистью подумала Элис. – «Ах да, она же киборгша, значит, кожа не настоящая…»

Мерса Бенц сновала из кухни в столовую и обратно легко и неслышно, точно вышколенный официант. На полированном столе, покрытом шёлковой скатертью с тончайшей вышивкой, появились, одно за другим, прихотливой формы блюда с пищей, больше напоминающей экзотической красотой  и изобретательностью произведения авангардного художника или архитектурные сооружения, чем банальную еду. Ими хотелось любоваться – Элис страшилась нарушить грубым вмешательством руки их гармонию и цветовую гамму. Их необходимо было вкушать понемножечку и смаковать, а Элис никогда не являлась гурманом и была банально голодна.

Мерса в ожидании приказа застыла за спинами завтракающих. Чуть поодаль сидел за столом Уду Анкос, которому было просто некогда есть, ибо он беспрерывно протоколировал в электронной записной книжке всё происходящее. «Не иначе, пук для вечности», - со злорадством думала Элис. А из двери кухни выглядывал с любопытством маленький невзрачный круглый человечек в белоснежном костюме и колпаке, похожий на снежную бабу. Элис в нерешительности застыла с ложкой в руке, не решаясь начать и не зная, с чего начинать. К тому же, она опасалась несоответствия вкуса и внешнего вида – подобно тому, как её ожидания обманул «рокшмистер из зелёных гусей».

- Ну, смелее, ваше высочество, - подбодрил Улз. – Мой повар Арнольдино и Мерса Бенц ждут дегустации и вашего одобрения – иначе они зачахнут с тоски. Смелее! Рекомендую вам начать вот с этого ягодного суфле, продолжить творожной запеканкой с взбитыми сливками и завершить трапезу шоколадным мороженым или кофейным коктейлем…

Элис больше не стала заставлять себя долго упрашивать, разглядывая содержимое блюд под любопытными и пристальными взглядами «подданных». Она попробовала одно, другое, третье – и скоро набросилась на пищу, уплетая всё подряд, пока не насытилась.

- И не скучно вам тут? – спросила Элис, промокая губы салфеткой. – Одному, без шумного общества, без активного участия в жизни королевства?

- Как может быть скучно в компании с такими компаньонами? – удивился Улз. – Наши трапезы не похожи одна на другую. Великолепные виды Мапа никогда не бывают одинаковыми из любого окна и никогда не приедаются. Развлечения и наслаждения – тоже, мои друзья в этом весьма изобретательны. У нас случаются балы и вернисажи. И, главное, работа! Когда тебя греет твоя работа, цель и смысл жизни, скучать не приходится.

- Вы хотя бы знаете, что происходит в мире?

- Меня не интересует мир за пределами Мапа! – отрезал Улз.

- И каково же вам в роли консервы, мудрец Улз? – ехидно поинтересовалась Элис.

- Консервы? Какой такой консервы?

- Вы же законсервировались тут, как селёдка в банке!

- Фу, какое нелепое и грубое сравнение.

- Я вижу, что мама любила и уважала вас, как человека и творца, ценила ваш труд, а вам по барабану её труд – то есть, королевство, в котором живёте, и его люди для вас параллельны, а на пьедестале почёта – только удовольствия!

- Вы несправедливы, ваше высочество. Люди многое значат для меня. Сейчас вы в этом убедитесь. Идёмте, я покажу вам свою портретную галерею.

Онж Улз провёл Элис на второй этаж башни, который представлял собой двухэтажную спиральную галерею, увешанную сверху донизу картинами и эскизами, написанными маслом, акварелью и пастелью.

Элис медленно ходила по галерее, и на неё смотрели лица, совершенно разные и непохожие, но на всех картинах лежала одна и та же печать – уникальный талант мастера. Элис казалось, что люди тоже всматриваются в неё, что они готовы немедленно поведать ей что-то важное, потому что ждали очень долго и утомились в безмолвии. Ей даже чудилось, что она слышит голоса – они сливались в нестройный, взволнованный хор.

- Ваша мама – за поворотом, в следующей комнате.

Элис прошла через арку и очутилась в зале с бирюзовыми стенами. Со стен на неё смотрели десятки Гелинор – весёлых, грустных, смеющихся и горюющих, серьёзных и легкомысленных, возбуждённых и сонных – в домашней одежде, в королевском одеянии, в костюме садовника, в карнавальном наряде…

- А вот ваша мама с принцем Эталем за месяц до его исчезновения.

Гелинор с лицом светящимся от любви, но щемяще печальным, склонялась, точно мадонна, к кудрявому смеющемуся малышу с ласковыми зеленоватыми глазёнками. В руках Гелинор была лилия, но Эталь тянул ручонку к её ожерелью из жемчуга и бриллиантов.

- А это кто? – переведя взгляд правее, Элис застыла в изумлении.

- Это – ваш брат, такой, какой он сейчас.

На Элис взглянуло удивительное лицо. Эталь здесь был похож в большей степени на Эггеля, чем на Гелинор. Такие же длинные волосы волной, словно вороново крыло, горящий, одержимый взгляд из глубоких глазниц, чувственные – и в то же время жёсткие губы. Он смотрел на мир – и этот взгляд был насмешлив и презрителен, и одновременно вглядывался внутрь себя – и этот, внутренний, взгляд был полон нетерпения, тоски по тому, чего нет, и иссушающей жажды, решимости идти до конца.
 
Элис поняла, что Эггель вложил в сына свою собственную, неутолённую и неутолимую страсть к небу. Но это, странным образом, нисколько не отталкивало – Элис чувствовала пусть тончайшую, но родственную связь и тепло. Ну и что же, что отец его – враг Элис и Гелинор? Эталь не может стать её врагом, просто не имеет права!

- Откуда у вас этот портрет? Вы виделись с ним? Вы знаете, где он? – Элис была готова схватить художника за плечи и вытрясти из него правду.

- Это всего лишь прогноз, - грустно улыбнулся Улз. – Сконструированная возможность, если хотите – предвидение.

- Но как вам удалось воссоздать не только облик, но и чувства и мысли?
Улз пожал плечами: - Привычка к анализу. Знание физиономистики. Знание человеческих слабостей и сильных сторон. Знание черт характера вашей матери – часть из них наверняка передалась сыну. И, конечно, знание страстей его отца – вы уже заметили, что мальчик похож на него в большей степени?

Картинная галерея произвела на Элис огромное впечатление.

После неё Улз увлёк Элис в сад, на смотровую площадку, как бы зависшую над белоснежным пляжем, который в это чудесное утро уже был наполовину заполнен праздными обитателями Мапа. Мерса Бенц следовала за ними неотступной тенью. А по правую руку Улза семенил щеголеватый Уду со своей записной книжкой, единственный по случаю солнца нацепивший огромные чёрные очки: Мерсе очки были без надобности – она спокойно смотрела на солнце без них, а зоркий Улз предпочитал видеть мир без ухищрений: тёмные очки, по его мнению, искажали форму и цветность. Одна только Элис с непривычки щурилась – до тех пор, пока не устроилась в тени.

Там, в ротонде, между совершенными колоннами и плетистыми розами, их обвивающими, продолжался серьёзный разговор о будущем Нирваны, перемежаемый комплиментами.

- Вы, ваше высочество, избранница судьбы – как и наша великолепная Нирвана, возлюбленная Богов Иномирья.

- Я – плод продуманной акции, Эталь – плод дьявольского замысла. Где же любовь? – горестно вопросила Элис.

- Не один плод не взрастает без любви. Вы оба – плоды любви…

- …и расчёта. А та любовь, что выше…

- …осталась, видимо, в прошлом нашей королевы, - тихо закончил Улз.

- Я не сдамся. Ни расчётам, ни замыслам. Я – сама по себе.

- В этом вы сходны со мною.

- Ничуть. Мы разные. Я не чуждаюсь мира. Не прячусь от него.

- Королева и не должна быть иной. Она вся – в мире и его страстях. Вы – талантливейший человек, и можете достичь высот в любой области, какой пожелаете. Я это чувствую, – говорил Онж, положив свою крупную рабочую руку на пальчики Элис.

- Вы мне льстите. Я абсолютно бездарна… - Элис грустно улыбнулась.

- Я не умею льстить, ваше высочество. Если я говорю так – значит, так оно и есть.

- А над чем вы сейчас работаете, мастер?

- О, это сложный вопрос. На него нет ответа. Я пытаюсь создать единый портрет, собирательный образ жителя Нирваны в самых лучших его проявлениях. Я работаю над идеальным, эталонным портретом уже шесть лет! – с гордостью признался он. – Но… мне чего-то не хватает. Работа не идёт, портрет не получается таким, каким я хочу его видеть.

- Может, потому и не катит, что сборный идеал – это вам не сборный домик, его не склепаешь из кусочков и деталек? – ехидно заметила Элис. – Или крыша не летает сама по себе?

- В самую точку! Мне недостаёт какой-то кардинальной идеи. И мне кажется, я нашёл её. Нашёл в вашем лице! Вы не позволите мне, ваше высочество, как придворному живописцу, написать ваш портрет?

Элис не возражала. Кто ж откажет придворному живописцу и гениальному мастеру, не умеющему льстить, но говорящему такие приятные вещи?

Сначала Улз так долго и пристально вглядывался в её лицо, что Элис даже почувствовала неловкость: «Прыщ он, что ли, обнаружил?» - с досадой подумала она. – «Ладно, пускай любуется. Меня не убудет. Интересно – мамой он тоже подолгу любовался? Как жаль, что она мне многого не может рассказать. Но если бы я узнала, что и этот был влюблён в неё без памяти, я бы не удивилась…»