Новогодняя обида

Она сидела в своей комнатке, возле окна за столиком, сделанным отчимом из обломка крышки от старой школьной парты. Одним краем столик был привязан проволокой к батарее отопления. Это сделано для того, чтобы он не упал с ножек, приделанных от бывшего раскладного стола - книжки. Слева на полу стояла небольшая односпальная кровать, закрытая стареньким бабушкиным пледом. Бабушка очень берегла его. Говорила, что он вывезен из Ленинграда во время блокады. Чинила небольшие дырки, образовывавшиеся от старости, приговаривая: «Старого не беречь – нового не купить». На серых стенах без обоев, скотчем были приклеены альбомные листы с рисунками карандашом и гуашью.
 
Олю с ранних лет привлекала живопись. Могла с точностью перенести на бумагу зигзаг молнии, увиденной в летнюю грозу. Скопировать кленовый листик, принесенный осенним ветром и прилипший к мокрому оконному стеклу.

Мать благосклонно относилась к пристрастию дочери, а отчим постоянно смеялся, называя мазней и приукрашивал матом.  Комнатка досталась Оле после смерти матери. Приходил участковый милиционер дядя Федя и выселил из нее отчима в зал, пригрозив сроком, если будет притеснять сироту.
 
…Перед Олей лежал альбомный листок. На нем был набросок снежинки, сделанный простым карандашом. Очень хотелось нарисовать, показать ее красоту. Но никак не могла уловить общее – все они были разные. И сегодня, тихо падали из хмурого неба.  В открытую форточку проникала легкая морозная свежесть, выпуская на улицу небольшие клубы молочного пара.
 
Из квартиры наконец-то выветрилась отвратительная вонь табака и запах еще какой-то отравы со сладким привкусом. Дружки отчима, такие же бывшие зэки, каждый день собирались у них. Проходили не разуваясь на кухню и закрывали дверь. Оттуда раздавался звон стаканов,  громкий, непонятный разговор, напоминающий диалект иностранцев.
— Странно говорили – вроде бы по-русски, но слова какие-то непонятные: «хаза, скок, шнобель, прохоря»…

А потом начинался кошмар. Из кухни клубами валил дым, распространяясь по всей квартире.  На газовой плите  они варили что-то вонючее. Дружки расползались ближе к полуночи. Отчим с остекленевшим взором запирал на палку дверь в бабушкину комнату, где они находились с Олей. А потом заходил в спальню матери и начинал ее избивать. Мать молча переносила побои, только утром тихо плакала, прикрывая синяки пудрой и тональным кремом. Она работала продавцом в магазине – была у всех на виду.

Родного отца Оля не помнила, его убили в пьяной драке давно, когда была еще маленькой. Мать снова вышла замуж за такого же человека с уголовным прошлым.

Побои не прошли даром. Мать умерла от рака печени, как сказали врачи.
Вскоре и отчим, напившись и накурившись какой-то дряни, умер за кухонным столом.
Они остались вдвоем с бабушкой в трехкомнатной квартире. Бабушке было под восемьдесят лет. Оля частенько замечала, что она сидела в комнатке на своей кровати и тихо плакала, вытирая слезы концом простенького, ситцевого платочка.
 
— Баба, почему ты опять плачешь? – спрашивала ее Оля, – мы ведь теперь живем хорошо, отчима больше нет, никто нас не материт, не бьет, не гоняет.

— Ох, Олюшка, жизнь настала тяжелая, – прижав белокурую головку к себе, отвечала бабушка. — Опять принесли квитанцию по оплате квартиры с большим повышением.
Я уже больше половины пенсии отдаю за коммунальные услуги. Ты еще маленькая, не поймешь, что к чему.

— Не маленькая я! Мне скоро будет шесть лет! Нынче осенью я пойду в школу. Ты поведешь меня?
— Поведу, милая донюшка, не сомневайся, дал бы Бог здоровья.

…Сегодня тридцать первое декабря. Оля проснулась с радостным чувством ожидания чего-то приятного, удивительного. Встав с кровати, подбежала к настенному календарю, нарисованному своей рукой. Взяв красный фломастер, заключила дату «31» в красивую рамочку.
 
Воспитатель в детском саду сказала, что нужно нарисовать на листочке желание и положить в новогоднюю ночь под подушку. Желание должно сбыться. Оля мучилась весь день, так и не смогла ничего придумать. Включила старенький черно-белый телевизор, и стала смотреть мультфильмы. Бабушка шила из кусочков различных тканей новогодний костюм клоуна. Такое задание получили от воспитателя.

По телевизору показывали мультфильм, как делили конфетку мальчик и девочка.

— Вот чего я хочу! — неожиданно пришла мысль, — нарисую большую и сладкую конфету. Положу листочек под подушку. Вдруг желание сбудется?

До детской елочки оставалось еще много времени.
Праздник был запланирован на четыре часа, последний, заключительный. Малыши, младше возрастом, отвели елку раньше. Говорили, что старшей, выпускной группе будут дарить губернаторские подарки.

Оля каждые полчаса выбегала в зал глянуть на единственные часы, висящие в квартире.

— Как медленно тянется время! — с досадой думала она, — так хочется на праздник! Прочитать четверостишие, получить от деда Мороза кулечек с конфетами, с наслаждением съесть шоколадку.
Интересно, какие конфеты положат в подарок? Загадаю еще одно желание: если попадет конфета, такая же, какую я нарисовала, то весь год будет у нас хорошим. Бабушка не будет болеть, а я пойду в школу. Она мне купит новый ранец, тетрадки и книжки. И еще альбом для моего любимого рисования, и большой набор фломастеров.

Наконец, в комнату вошла бабушка и сказала, что пора ехать. До автобусной остановки идти пешком было довольно далеко и она вызвала такси. По дороге попали в большую пробку – впереди была авария.
 
— Нажрутся пьяные, и за руль лезут! — возмущался таксист. — Кто мне простой в пробке оплатит?
 
— Не волнуйтесь, я добавлю денег, — успокоила его бабушка.

Таксист поворчал еще немного и затих. На праздник опоздали. Зашли в зал, когда уже звучали последние слова из песни о елочке…

…Где у нас Пантелеева опять? — с возмущением спросила у Олиного воспитателя  заведующая, распространяя запах дорого коньяка. — Вечно с этой семейкой проблемы. Подарки все пересчитали?
 
— Говорят, что семья Пантелеевых уехала, — послышался голос другого воспитателя, значит, один подарок лишний.

— Уехала, так уехала, разделите подарок между собой и все дела, — небрежно бросила заведующая. — Конфеты и фрукты разделите, а блокнот и набор фломастеров из подарка занесите мне в кабинет. Займитесь детьми, проводите родителей и сами свободны. Меня в кабинете ждут гости из администрации города.

…Хоровод закончился, малыши расселись на стульчики в ожидании подарков.
В зал вошли несколько родителей и представитель администрации. Занесли коробки.
Чиновник произнес коротенькую речь, поздравив детей и родителей с последним Новым годом в садике. По списку начали выдавать кулечки. Закончив список, унесли пустую тару. Олю не назвали.

Бабушка в недоумении подошла к воспитателю, спросив, почему обошли вниманием Олю.

— Нам поступила информация, что вы уехали, значит, из списков вычеркнули, — пояснила она.
 
— Откуда это стало известно? — изумленно спросила бабушка. — Никуда мы уезжать не собирались. Если бы хотели уехать, я бы вам позвонила.
 
— Откуда я знаю, — устало и с раздражением ответила воспитатель, — идите и выясняйте у заведующей.

Оля и бабушка молча вышли из зала. Оля увидела, как мелко задрожали губы и подбородок у бабушки, и покатились горошинки слез. Она вызвала такси, и поехали домой. По дороге  попросила таксиста остановиться возле супермаркета, сияющего разноцветными огнями, чтобы купить Оле подарок. Зашла в торговый зал, выбрала небольшой и доступный по цене.
 
Приехав домой, подала яркий кулечек Оле.

Она молча приняла его, прошла в свою комнатку, и поставила на столик.
Не раздеваясь, села, уставившись невидящим взором в чернильную синь за окном. Так сидела довольно долго. Слез не было. Душа сжалась в комочек, к горлышку подкатил ком, перехватывая дыхание. Из груди поднималось что-то черное и неведомое. Оля придвинула к себе листок с наброском снежинки. Неожиданно, рука с карандашом быстрыми штрихами пририсовала к ней длинное топорище.
Получилась устрашающего вида звездообразная секира, увиденная один раз по телевизору в каком-то мультфильме…