Александрия. 12. 5

Когда праздничная литургия окончилась и люди в радостном оживлении повалили из храма, Лидии не представило большого труда, пользуясь сутолокой, улыбаясь и то и дело отвечая единоверцам на пасхальные поздравления, неприметно для матушки Биррены и остальных обогнуть храм и, скрыв лицо под покрывалом и поплотнее закутавшись в него, устремиться знакомой дорогой переулками, в сторону Бавкалеоса.

Для нехристей это был самый обычный будний день, и никто из встречных, занятых своими повседневными заботами прохожих или усердно трудившихся тут и там мастеровых и торговцев не обращал внимания на женскую фигурку, закутанную в яркое и светлое, слишком приметное для пыльных александрийских переулков, нарядное праздничное одеяние, решительно шагавшую куда-то в одиночестве - не так быстро, чтобы вызвать во встречном тревогу или любопытство, но и не слишком медленно, чтобы никому из язычников не пришло в голову привязаться к ней.

«Посмотрим, как вы теперь посмеете выгнать меня из храма!» - Она не обдумывала заранее, что и как скажет еретикам. Она знала – учитель говорил – что нужные слова сами придут, что сам Господь заговорит её устами: «ибо в тот час дано будет вам, что сказать». И этот час пришел.

Возле арианского храма она остановилась, оглядев ещё раз ту самую церковь, из которой её, не крещенную, когда-то с позором изгнали; нищих и калек, которые и сегодня, как и в тот день, облепили паперть, оглашенных, толпящихся при открытых вратах притвора и, убрав с лица покрывало, решительно направилась внутрь.

В храме, несмотря на многолюдность, оказалось необычайно тихо – лица собравшихся верующих, все как один выражавшие в этот миг самое благоговейное внимание и сосредоточенность, были обращены к диакону, который, стоя на амвоне, с неспешной торжественностью разворачивал свиток праздничного послания от Ария.

- Христос Воскрес! – радостно возвестила в тишине Лидия.

Диакон оторвал взгляд от свитка и с удивлением глянул на вошедшую. В белой одежде и с сиявшем на высоком челе крестом, словно освещавшим её прекрасное открытое юное лицо, она действительно показалась ему божьим вестником.

- Воистину Воскрес! – отозвался зачарованный её явлением диакон. Следуя за его взглядом, остальные также уставились на чудо явления в их церкви ангела, словно завороженные.

Воспользовавшись всеобщим замешательством, Лидия быстро прошла сквозь толпу расступавшихся перед ней верующих к праздничному Распятию, возвышавшемуся в центральной части храма напротив амвона, и, не позволяя присутствующим опомниться, горячо заговорила, обращаясь ко всем:

- Мир вам, братья и сестры! Я пришла с добрыми словами приветствия и поздравления от неаполитанской общины! Мы хотим прекратить вражду! Смягчите ожесточение ваших сердец! Вражда меж христианами противна Господу!

Сказанное Лидией в миг лишило девушку в глазах присутствующих всего её неземного очарования – вместо небесного вестника перед ними предстала ненавистная александровка. Люди в храме одновременно заговорили, загалдели и зашикали, не желая дальше внимать призывам вражины, тем более имевшую наглость помешать чтению письма их изгнанника-пресвитера. Лица, только что взиравшие на неё с благоговением в один миг исказились гримасами злобы.

- Пусть Александр вернет нам нашего пресвитера!

- В том вина Александра! Не мы устроили вражду!

- Возвращайся откуда пришла и передай Александру, пусть вернет Ария!

Лидия в растерянности оглянулась на диакона.

- Если вы действительно желаете с нами мира, то хотя бы не мешай прочесть послание от отца Ария, - с укоризной произнес тот.

- Она не достойна слушать слова Ария! – вновь загалдели вокруг.

- Пусть убирается вон!

Ещё немного и, казалось, ариане набросятся на неё с кулаками, не боясь ни греха, ни Распятия.

- Тебе лучше уйти, девушка, - проговорил диакон, предвидя много несчастий для ариан, если движимые ненавистью и озлобленные этой наглой выходкой они причинят посланнице Александра хотя бы малейший вред. Он и сам был не в меньше мере, чем остальные возмущен её поступком, но, помятуя о договоре с Афанасием, оставался бесстрастным, подавая благочестивый пример смирения перед врагами своим прихожанам.

- Я пришла к вам с миром, и уйду от вас с миром! – воскликнула Лидия, но вместо того, чтобы направиться к притвору, быстрей испуганной птахи взлетела на амвон:

- Услышьте же меня, люди! – в отчаянии возопила она к арианам с амвона. - Вы все христиане и все знаете, как сказано в Писании: «И Слово было Бог»! Стало быть, только безумный может вопреки Священном Писанию отрицать божественность Слова! Рад ли вам Христос?! Принимает ли он вашу Пасху, коли вы отрицаете Его единство с Отцом?! Как вы можете в угоду безумному, выжившему из ума старику лишать свои души благодати и бессмертия?! – говорить далее девушке уже не позволили. Последние слова она выкрикивала уже из притвора.

А так как её весьма немилосердно выволокли из храма и самым жестоким образом столкнули с лестницы, то, немного придя в себя и попытавшись подняться на ноги, она лишь вскрикнула от боли – она снова повредила при падении ту же ногу, что и прежде, но на этот раз даже встать не представлялось возможным.

Тем временем оглашенные, а также нищие попрошайки с паперти окружили её, разразившись гневной руганью кто во что горазд. Самыми добрыми словами, которые она услышала были:

- Забудь сюда дорогу, проклятая александровка!

- Глупая девка, кто ты такая, чтоб проповедовать здесь?!

– Оставьте новокрещенную, люди, пусть уходит откуда пришла!

Но вот уйти как раз она и не могла, окруженная со всех сторон еретиками и вынужденная по неволе слушать их грязные проклятия и ругань. Оставалось лишь молиться и уповать на чудо. Однако долго оставаться в образе смиренницы и удобной мишени для ругани и язвительных насмешек было не по ней.

- Вы не о том печетесь, глупые еретики! – воскликнула она, с нескрываемым презрением оглядывая обступившую её галдящую толпу дурней. – Вы даже не понимаете, что для того, чтобы Бог простил вам вашу богомерзкую ересь, вы должны все свои дни проводить в молитвах и стенаниях! Потому что вы оскверняете само имя Господа нашего Христа каждый раз, когда упоминаете Его своими грязными погаными устами! Бог давно от вас отвернулся! А за смерть своих душ и грядущий ад благодарите вашего лжеучителя!

- А я её узнал! – заорал маленького роста плешивый мужичонка в изношенной старой тунике, - эта дрянная девка попала мне камнем в голову той ночью! - недолго думая, он схватил первый попавшийся под руку камень, чтобы метнуть его в девушку.

Остальные последовали его примеру.

- Забейте эту гадину! – заорали они друг другу, осыпая девушку градом камней.

- Отец Федор! Отец Федор! Они убивают её! – услыхала Лидия словно в отдалении знакомый детский голос и это было последнее, что она услышала…

…Этот навязчивый громкий истошный крик помешал её забытью и вскоре она поняла, что это уже не детский крик, а женский плач. Вместе с тем она почувствовала острую боль, потом пришла дурнота, затем она поняла, что лежит на кровати и слегка приоткрыла глаза – даже веки теперь с трудом повиновались ей.

- Да жива она, жива! – немного раздраженно проговорил рядом мужской голос. – Успокойся, ради Бога, матушка. Чудом, но жива…

Но женский голос не унимался, продолжая истошно вопить и причитать:

- Да за что же Господь на нас прогневался?! Вся в крови, с почерневшим распухшим лицом - это ли наша Лидия?!

Открыв глаза, Лидия, однако, увидела не матушку Биррену - по голосу это была именно она, и не лекаря, осторожно ощупывавшего её голову и пытавшегося унять громкие причитания женщины, а Валерия. Он молчал, но его пристальный взгляд, выражавший одновременно и злость, и жалость, и насмешку, словно ожег её.

«Он прав, я - жалкая, глупая гусыня» - подумала она, сгорая от стыда.

- Лидия, доченька! – обрадованно воскликнула матушка Биррена - Она и впрямь жива, хвала Господу! У проклятых ариан хватило наглости утверждать, будто она сама, оступившись, упала со ступеней и разбилась чуть ни до смерти! Да только кто же им поверит!

– Они сказали правду, матушка, - с трудом шевеля разбитыми губами отозвалась Лидия. – Я действительно сама, по своей глупости, оступилась на ступенях храма. Не знаю, как так вышло, – добавила она и покраснела так, что природная краска проступила даже сквозь кровоподтеки и синяки на лице. От невыносимого смущения она закрыла глаза. "Только бы не расплакаться" - с ужасом подумалось ей.

Все это не укрылось от Биррены.

- Ты что это смущаешь девушку?! Ты зачем здесь?! А ну-ка уходи! – строго выговорила она сыну, прогоняя его.

- Так больно? – продолжал тем временем свою работу лекарь.

- Нет, - стиснув зубы, ответила девушка - её мучила вовсе не боль.